Текст книги "Великая игра"

Автор книги: Наталья Некрасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 46 страниц)

Он сейчас искренне хотел сделать все как надо. Он будет стараться. Очень-очень. Он хотел быть хорошим.

Светловолосый мальчишка был в одеянии без отделки, как и полагается новичкам. Хонахт почти ощущал его страх и сознание избранности – ведь сейчас он причастен к тому, что пока недоступно его товарищам. Хонахт улыбнулся, вспоминая себя и свои пустые желания. Сейчас он почти презирал этого парня за идиотские и пустые стремления.

Ладно. Сейчас этот юнец испытает… неведомое. Сам ведь хотел.

На сей раз это были мазь и дым. Его раздели и растерли с ног до головы. Мазь резко холодила кожу, холод пробирался и внутрь, и Хонахт начал дрожать. От резкого запаха слезились глаза, в животе и подреберье все стянулось в какой-то тугой ком. Что делали с мальчишкой, Хонахт не видел и не ощущал, потому что началось что-то странное и страшное…

– Тебе не надоело? – произнес застывший как статуя Хонахт чужим голосом. Очень мелодичным и глубоким, в то же время страшным и насмешливым. Тано дернулся и поперхнулся. Хонахт весь оцепенел – зрачки не отзывались на свет, он вроде даже не дышал, мышцы отвердели.

– Кто ты? – наконец сумел прошептать тано.

Ахтанир застыл с раскрытым ртом.

– А ты еще не понял? – с холодной издевкой произнес некто устами Хонахта. – А ведь вроде поминаешь меня то и дело!

Тано прошиб пот. Ноги стали ватными.

– Та-а-но?.. – протянул он.

Хонахт рассмеялся.

– Ах ты, недогадливый какой! Тано уже не вернется, и ты это знаешь, – резко гавкнул он. – А я его любимый ученик, понимаешь ли. И его место по праву принадлежит мне, а не тебе.

– Ты предатель! – вдруг воскликнул тано. – Ты бросил его, ты не пошел с ним, оставил его одного отвечать за все!

– О, ты смеешь меня судить? – ласково ответил Хонахт. – А разве не должен каждый отвечать за то, что сделал? Разве не он говорил – за все надо платить? Вот он и заплатил. А я, драгоценный ты мой… тано, – с нескрываемой насмешкой в голосе произнес некто устами Хонахта, – не бежал. Я пожертвовал собой, подверг себя позору и проклятию, дабы продолжить его дело. И лишь я знаю, что надо делать, но не ты. И ты, и твои предшественники уже много лет смеете не отзываться на мой призыв и приказ.

Тано вздрогнул. Это было правдой. Когда он принимал власть из рук убитого им по обычаю предшественника – убитого согласно ритуалу, на скале в Лаан Ниэн, ослепленного и распятого, пронзенного копьем, – в момент освобождения души прежнего тано он слышал голос. Слышал зов – и отверг его, поскольку так поступали все до него. Это называюсь зовом Пустоты. Это был высочайший момент выбора потому что зов был очень силен и притягателен. Он тогда еле устоял, но все же прошел испытание.

– Ты лжешь, – хрипло ответил тано. – Ты лжешь!

– Все говорят, что я лгу, – засмеялся голос. – Беда какая, прямо и не знаю, что делать! И эльфы, и эдайн, и ты! И сгину я, отверженный всеми. – Он засмеялся. – Но ты мне не нужен. Ты был бы мне нужен, если бы услышал меня. Но ты предпочел не слышать меня. Ты сделал свой выбор, Тано дал тебе это право, как и всем нам. Увы, ты сделал неверный выбор. – Снова в голосе послышалась насмешка. – И теперь ты мне не нужен. Но этот мальчик меня слышит. И мне он нужен. И не смей мне мешать! – В голосе Хонахта слышалась угроза. Он вдруг ожил и медленно, словно руки и ноги у него не гнулись, зашагал к тано. Неизвестно, что было бы, если бы Ахтанир не поднялся сзади и не ударил его по голове стулом. Хонахт молча рухнул. Тано, тяжело дыша, стоял над ним. Затем поднял взгляд на Ахтанира.

– В Лаан Ниэн, – хриплым шепотом проговорил Ахтанир. – А этого? – он кивнул на светловолосого подростка.

Тано понял – Ахтаниру не нужен ТОТ, другой, говоривший сейчас устами Хонахта. Ему нужен тано. Потому что ТОТ в них не нуждается. Ему нужны другие слуги, куда сильнее их… И тано был благодарен за эту верность.

– Нет. Он ничего не видел. Пригодится еще.

– Этот, – Ахтанир пнул Хонахта ногой, – тоже вряд ли что помнит.

– А ты уверен? – испытующе глянул на него тано. – Я – нет. И даже если он и не помнит сейчас, вспомнит потом, если ЭТОТ уже добрался до него. Ты понимаешь, что будет, если ЭТОТ начнет через него говорить? Будь я на ЕГО месте, я уж постарался бы заполучить прежде всего этого недоноска, – кивнул он на Хонахта. – И представь себе, что случится, если ОН начнет говорить с остальными?

Ахтанир дернул ртом.

– Тано, его вряд ли будут слушать.

– Хонахта – вряд ли. Но ЕГО – будут. – Он поднял взгляд на Ахтанира, и в нем была дряхлая тьма. – Я тоже помню. Моя кровь древняя. Я много что видел в своих снах. Я знаю. И я не хочу, чтобы ОН пришел! – вдруг тонко воскликнул он. – Я строил справедливый мир, – задыхаясь, говорил он, и слезы текли по ритуальным шрамам. – Я имею право, отступник, предатель, только я знаю, как надо! – Он с шумом вобрал в грудь воздух. – Я хотел создать совершенного человека, хотя бы здесь. Я заслужил, я имею право! Ведь так? – почти умоляюще спросил он. – Да?

Ахтанир молча склонился к руке тано.

– Я верен тебе, – сказал он и поднял бесчувственное тело Хонахта.

Хонахт очнулся от холода и боли в затекших суставах. Открыл глаза, потом попытался еще раз их открыть, потому что вокруг стояла кромешная тьма.

«Неужто ослеп?»

Да нет, просто здесь не зажгли света. Он наверняка снова под землей, в одной из знакомых келий. Только почему его тут оставили одного, и почему здесь так холодно, и почему так ноют мышцы?..

Потом взгляд его немного прояснился, мгла оформилась, и он понял, что смотрит вниз, на высокую траву, слабо подсвеченную далекими звездами безлунной ночи. Сам он сидел на земле у каменного столба, противно впивавшегося своими неровностями в спину. Он попытался пошевелиться, и тут понял, что его руки крепко привязаны ремнями к толстому кольцу, вделанному в камень по ту сторону столба.

«За что? Кто?»

Он не мог понять. Хуже того, он совершенно не помнил, что было после того, как он выпил зелье. Помнил тьму, которая всегда наступала перед тем, как он вступал в мир чужих мыслей, а потом он оказался здесь.

Кто-то напал на Аст Ахэ? Или… или он сделал что-то ужасное? Или он здесь ради какого-то обряда? Зачем, за что, почему? Вопросы взламывали череп, сердце скакало в груди, он тяжело дышал, от страха кружилась голова.

Но почему ему не сказали, за что он здесь? Без единого слова, без объяснения? И где он?

Он поднял голову и увидел в тусклом свете звезд, мерцающих сквозь туман, что вокруг – узкая глубокая долина, заросшая высокими травами. Серебристо-голубоватыми даже в такой мгле. И увидел среди высоких трав каменные плиты. И услышал в вышине тоскливый вечный ветер. И понял, где он.

Страх парализовал его.

Лаан Ниэн. Владения вечно голодных духов мертвых.

Все «за что?» и «почему?» мигом вылетели из головы, остался лишь животный ужас. Вот сейчас они придут… В животе образовалась мерзкая слабость, во рту пересохло, зазвенело в голове.

Что-то коснулось уха. Он зажмурился. Теплое, пушистое, тяжелое и с когтями. Сова.

Он дернулся – вдруг это тоже дух? И выклюет сейчас глаза, как выкалывают по ритуалу глаза уходящему тано… А ведь они тут бродят по ночам под луной, и травы шепчут их голосами. Сколько же их тут, ушедших? И они придут к нему, требуя живой крови, безглазые, окровавленные… Он тихо заскулил от ужаса, непонимания и беспомощности.

– Дурак, – сказала Сова, чистя перья. – Дурак. – И клюнула его в лоб. Больно. Но это подействовало отрезвляюще. Ужас уступил место какому-то подобию покоя. Духов пока не было. Травы? Да просто травы. И камни – просто камни. Но зато могут прийти ночные хищники, а ремни вполне настоящие и крепкие.

– Владычица Иллаис, – прошептал он, – спаси меня.

Сова перестала чистить перья.

– А ты знаешь, почему ты здесь?

Хонахт опустил голову.

– Нет.

Сова затопталась на плече. Тяжеленная птица, и когти острые.

– Смотри мне в глаза, – сказала Сова. Он повиновался.

И увидел.

«Не ходи в Черный лес, что за Каменным Зубом, на полночьи закат. Место древнее и недоброе, и не человеку там ходить. Не для людей это место. Сначала будут камни, потом болота, через которые только тайными тропами пройдешь, – а кто теми тропами ходит, никому не ведомо. Летом там трудно дышать от тяжелой гнилостной вони и туч комарья да гнуса. Стоишь на болотах, звенит комарье, а трясина словно дышит – то там хлюпнет, то под ногами с черного дна пузырь поднимется, то словно змеища огромная в водяном оконце скользнет – и снова ряска затянет черную воду. А змея это или кто щупальца свои со дна тянет – кто знает. Никто не расскажет.

А если пройдешь болота, то начнется Черный лес. Древние деревья, они еще тогда были старыми, когда кланы пришли от Заката. Живые это деревья. Они слышат, они говорят, они не пустят к себе чужака. А в глубине леса живут твари, которые старше самого человека, старше луны и солнца, даже старше белых демонов.

А в середине леса живет звериный вождь. Ночами выезжает он на свою охоту, Дикую Охоту. Он с виду совсем человек, только глаза у него горят желтым огнем, и он почти наг. И едет он на огромном лосе, а впереди него летит сова и бежит пес, и стая волков несется за ним в молчании.

Он берет все, что захочет, и если не умилостивить его – жди смерти. Потому оставляем мы еду в назначенных местах, а если находим там вонзенную в землю палку, то, значит, он хочет невесту. И выбирают лучших девушек и приводят туда, и никто больше не видит их. Пять лет уже эта напасть, и двух младенцев уже нашли люди у своих дверей – желтоглазых, как волк или сова.

Многие пытались охотиться на него, но он уходит от погони, а из охотников мало кто возвращается живым. Говорят, вражда у него с Аст Ахэ и князьями Сов. Вражда и война. Да хранят духи нас, злосчастных! Завтра волчья ночь, ночь Дикой Охоты, ночь, когда не выходят за порог и не спят…»

Дайни шла по лесу осторожно, прислушиваясь и оглядываясь на каждом шагу. Весной по лесу идет гон, кровь бушует у всех. Как говорят – весной и заяц укусить может. А уж Хозяин Леса… Дайни передернула плечами. Вообще, тут места тихие, поселок близко, звери нечасто заходят, авось пронесет. Была бы своя воля – ни в жизнь не сунулась бы. Но обычай не обойдешь, надо собрать травы и сварить зелье, чтобы не зачать. Хозяин Леса, говорят, тоже от священного брака родился. Недаром старики говорят, что от священного дитяти жди большой беды. Вот она и пришла. Пятый год уже покоя нет…

А, вот и травка чернолист. Весной, когда острые темно-фиолетовые листики пробиваются из колючего комка скрученных и сухих прошлогодних стеблей, в ней течет застоявшийся, горький и жгучий сок. Дайни выкопала корешок с листьями костяным ножом. Одного кустика хватит. Уф. Все. Теперь можно идти домой. Она бережно обернула чернолист тряпицей и положила в корзинку, повернулась было, чтобы подняться, и увидела грубые башмаки – не башмаки, какие-то косматые обмотки из звериной шкуры. Сердце медленно начало опускаться куда-то вниз. Еще надеясь, что ничего страшного не произошло, Дайни подняла взгляд.

Он смотрел на нее желтыми совиными глазами. Смуглый, худой, жилистый, – бессознательно отмечала она, ощущая, как неумолимо нарастает внутри волна тошнотворного ужаса. Сопротивляться? Да разве можно? Дайни села на землю, чувствуя, как в глазах темнеет.

Он тряхнул ее за плечо, и от этого страх немного улегся. Рука его была вся в шрамах, с обломанными ногтями. От него пахло зверем – дикой, безудержной силой, погоней, жаждой крови.

– Ты кто? – хрипло пролаял он.

Она разинула рот, но из горла вырвался только какой-то долгий писк.

Он рассмеялся – совсем по-человечески.

– Ты кто?

– Да-а-айин, – выдохнула она.

– Травки собираешь, – кивнул он на корзинку.

– Зелье варить, – прошептала она.

Хозяин Леса скривился.

– Значит, чтобы второго священного ублюдка не было в кланах, да? Отвечай!

Дайни только судорожно вздохнула и коротко кивнула.

– Ты хэлгээрт.

Она снова кивнула, но он даже не смотрел. Он смотрел на небо. Дайни украдкой огляделась и увидела, что рядом кружком залегли волки и здоровенный пес. Солнце стояло в зените.

– Пошли, – сказал он, крепко беря ее за руку. Дайни покорно пошла следом, ни о чем не спрашивая. Волки снова окружили их, двое вместе с псом побежали вперед, затем вернулись и сели перед ним. Он несколько мгновений смотрел им в глаза, затем ухмыльнулся, словно осклабился. – Удача с нами! – хохотнул он и поволок ее дальше, отправляя всех волков куда-то вперед.

Когда Дайни начала наконец соображать, она поняла, что они приближаются ко вспаханному полю, на котором нынче ночью и должно было все свершиться.

– И когда он заявится? В полночь, да?

Дайни кивнула.

– Ну так подождем. – Он потащил ее в заросли на небольшом взгорочке, откуда прекрасно было видно и поле, и озерко, и дорогу, и дальний холм с замком Аст Иллаис.

– Мне же надо одеться как подобает, – попробовала было пробормотать Дайни, но он просто глянул на нее бесстрастным желтым взглядом и ничего не ответил.

Новый князь подтверждал свое право на землю восьмой раз. Восьмой раз выбирали лучшую девушку из хэлгээрт, благо народишко плодился хорошо и девок хватало. И никакой Лесной Хозяин ему не помешает, – угрюмо думал он, шагая по пустынной дороге к полю. Четверо молчаливых дружинников с Ангиро во главе сопровождали его, хотя это и не по обычаю, но кто знает? Времена жутковатые. Но ребята хорошие лучники, и в ночи попадут белке в глаз, тем более в лунную-то ночь, когда земля в полной силе. Ангиро отстал, потому как нельзя подсматривать за священным деянием, а вот по холмам вокруг поля стать надо, чтобы ничего дурного, часом, не стряслось.

Князь спускался на поле. Все было спокойно, все было тихо. Казалось, слышно, как дышит земля, как бежит в ней жизненный сок. В ушах тоже потихоньку стала шуметь кровь, разгоняясь все сильнее. Ему стало жарко – ну, где же девка?

Она появилась из зарослей. Шла медленно, словно боялась ступать или что-то уронить. Как и подобает – в белой рубахе, волосы распущены. Он ускорил шаги.

– Куда торопишься? – послышался сзади тихий насмешливый голос. Князь резко обернулся – и сразу узнал говорившего. Мгновенно прошиб холод, и пот струйкой потек по спине. Он заозирался – где же лучники? А Хонахт, ублюдок этот священный, словно мысли прочел:

– Да не ищи. Мои волки их давно перерезали. Впрочем, старшего я велел оставить. А то девчонке не поверят, а свидетель мне нужен…

Из теней заскользили волки, потом с пригорка, спотыкаясь, скатился Ангиро, бледный, изорванный, перепуганный. Перепуганный. Такого не могло быть, молчаливый Ангиро никогда и никого не боялся. А сейчас он стоял на коленях на вспаханном поле, с ужасом глядя на Хонахта и его волков. Волки окружили князя.

– Ну, что, братец? – Хонахт особенно подчеркнул это слово. – Знаешь, что сейчас будет? Да нет, ты не бойся, живым ты останешься. Только вот князем не будешь. Потому как князь должен взять себе деву земли. Да? Ну, вот я ее и возьму.

И взял. На глазах у брата и свидетеля. Взял власть над землей, и никто ничего не смог сделать. А князь, который не может отстоять своей власти, – не князь. А потом он встал и кивнул волкам. Те молча потрусили к князю, и тот почувствовал, как мокро и горячо стало в штанах. А потом старший волк прыгнул, и внизу живота вспыхнула дикая боль, и князь закричал – тонко, по-поросячьи.

Больше он никогда не будет ни князем, ни мужчиной. Увечный не будет править. Лишенный мужества – не будет мужчиной. Теперь только позор до конца жизни.

– Сумеешь умереть – умрешь. Но я тебе помогать не стану, айаро.

Айаро. «Не-муж».

Хозяин Леса Хонахт свистнул и пошел себе в лес, а волки следом.

А впереди волчьей стаи бежал огромный пес.

На другой день в клане Сов вспыхнула усобица, гонцы помчались к соседним кланам, а элло-эн-эрто послал ястреба в Аст Ахэ.

Хонахт шел по болоту. К комарью и гнусу он уже привык и почти не обращал внимания на укусы, разве что какой особо настырный злыдень в ухо или нос полезет. А шел он к большому камню неподалеку от того места, где лесная медленная река выползала из чащи, питая болото. Тут был большой омут, а в омуте водился змееногий. Этот был древний, этот не слушался. Мысли у змееногого были медленные и холодные и такие чужие и странные, что в них почти ничего нельзя было понять, и управлять им тоже не получалось. А этого никак нельзя было допустить, потому что теперь здесь хозяин – он, Хонахт.

Он еще осенью нашел кладку яиц змееногого. Сине-зеленые, тусклые, слизистые и полупрозрачные, они гроздью висели в темной воде под выступом камня. Теперь в них созрели маленькие змееногие, как головастики в лягушачьей икре. Он хотел взять одного и вырастить – для себя. Точно так же, как год назад, уйдя в чащу, наткнулся на каменистый гребень, встающий над небольшой долиной, полной костей и вони гниющего мяса. А над ней было гнездо. Вернее, логово, пещера, в которой жил выводок странных существ – не то птиц, не то драконов. Огромные кожистые крылья, длинная шея и длинная узкая зубастая пасть. Эти твари мерзко пахли и мерзко вопили – но они летали и были огромны. Его волки, совы и прочие твари, над которыми он был Хозяином, следили за ними и обшаривали лес. Но других гнездовищ не находили. Впрочем, в сердце леса даже его звери не совались, и что было там – не знал никто.

Птицы были понятнее змееногого, хотя их мысли тоже были холодными и древними, пусть и не медлительными, но быстрыми и злыми. Хонахт знал, что весной будут выводиться птенцы, и хотел потревожить кладку. Но это будет чуть позже, пока же волки и совы говорят, что еще рано. А потом они отгонят дичь подальше от гнездовья, и родители будут вынуждены покинуть кладку и улететь на охоту – тогда настанет его час…

Ах, как же будет славно, когда и этот змееногий, что живет в воде, и эта птица-дракон будут принадлежать ему! И небо, и вода – все для него! Хонахт немного поморщился – ни разу после того случая, когда он добыл меч, ему не удавалось стать совой и летать.

Он сел на камень, наблюдая за темным бочажком. Сквозь коричневатую воду виднелась гроздь синеватых прозрачных яиц, в которых уже шевелились маленькие змееногие. Он прислушался. Присутствия большой твари не ощущалось – видимо, ушла на охоту, ей тоже жрать надо. А волки давно уже распугали всю живность в округе, как и совы с воронами. Рыбы тут отродясь не водилось – болото же, так что придется твари подняться вверх по течению медленной лесной реки и затаиться у водопоя.

Твари не было. Он не слышал ее медленных чужих мыслей. Хонахт быстро сполз к выступу, к краю воды, сунул руку вниз, нащупал холодную скользкую гроздь и срезал пару прозрачных мешочков. Вынул руку из воды, огляделся. Все спокойно. Зачерпнул в мех воды и сунул их туда. Но прежде подержал на ладони, разглядывая странное существо, которое пялилось на него круглыми вытаращенными холодными глазами. Мыслей его он не слышал – да и были ли они? Большая, с кулак, голова, зеленоватая, с пупырышками, из которых потом разовьются костяные наросты, большой круглый рот, пока беззубый, окруженный змееподобными щупальцами. У этого их двенадцать, у второго – девять. Он наклонил над мехом ладонь, и скользкое яйцо с коротким всплеском упало в воду. Завязал мех, забросил на спину и побрел назад. Он приручит эту тварь. Он станет ее Хозяином.

А потом? А что будет потом? Если все получится, если он станет Хозяином тварей водяных и воздушных – что потом? Чего он захочет потом?

А что тут долго думать? Он захочет вернуть себе меч Морнэллах, который сейчас в Аст Ахэ.

Хонахт усмехнулся. Раньше он так хотел вырваться из круга обыденной жизни. Стать кем-то, получить хоть какую-то власть… Ну, и дурацкие у него мыслишки были! Вот она – власть настоящая, кто с ним сравнится?

Кто-кто… тот, кто говорил его устами там, в Аст Ахэ. Как бы это ни было неприятно, тогдашнее присутствие он ощущал теперь почти везде на грани восприятия. Это было неприятно, но, с другой стороны, и Хонахт постоянно показывал себя этому, чужому, – смотри, каков я! Как я могуч! Теперь никто со мной не справится, теперь я сам по себе. Я могу то, чего никто не может!

И я войду в Лес и стану Хозяином там!

– Ты бы сначала в Аст Ахэ вошел, – послышался откуда-то насмешливый голос – без эха, плоский, как тень на камне.

Он обернулся. Никого.

Лес синел внизу, начинаясь за рекой в каменистой ложбине и поднимаясь потом по склону вверх. В косых лучах послеполуденного солнца он казался почти голубым, совершенно не страшным. Но в волках он ощущал тревогу на грани страха.

«Идите в Лес, – приказал он. – Идите, смотрите и расскажите все, что увидите».

Он сел, скрестив ноги и закрыв глаза, положив ладони на бедра. Так учили в Аст Ахэ. Сосредоточился на ощущении точки в подреберье, откуда мощным потоком по телу растекается жизненная сила.

Ушел в себя – и одновременно какая-то часть его словно бы протянулась из тела тонкими нитями к его глазам и ушам – волкам и воронам. Обычно это редко удавалось, но сейчас он был как никогда уверен в себе. И еще он долго готовился. Он узнает, что там.

Всему нужен свой Хозяин.

– Да, но не каждый способен стать хозяином.

Он резко открыл глаза, посылая мыслью приказ волкам – вернуться!

– Они не придут, – сказал стоявший перед ним человек. Он был, как и тано, в черном, но лицом был несказанно прекрасен, а глаза его смеялись, и от него источались сила и страх. – Не придут, потому что их истинный Хозяин – я. Ты ведь знаешь меня?

Хонахт не сразу сумел кивнуть – просто не знал, как себя вести.

– Ты отобрал власть у князя, – хохотнул гость. – Но князь тебя обидел, а я тебя спас. Неблагодарный ты, мальчик мой.

– Ты… – выдавил наконец Хонахт, – ты… оставь меня! Ты тоже предашь меня!

– Ну-ну, спокойнее, – улыбнулся гость своей прекрасной улыбкой, от которой внутри у Хонахта что-то растаяло, как масло, но потекло холодом. – Я не предавал тебя, хотя ты и дал клятву – мне. – Снова улыбнулся. – Эйр Ингро, мэй антъе къатта кэнно-аллар дэй эртэ а гэлли-Эа… и все такое. Забыл? Это, мальчик мой, клятва истинному владыке Арты. А я ныне его наместник по праву, так что клятва эта – мне. Не тано. Никому. Ты – мой.

Хонахт часто дышал, раздавленный, ошеломленный собственными чувствами. Он не хотел. Он бунтовал. Он был свободен и хотел остаться свободным, но…

– Вот именно. Но.

Гость сел рядом, и ветер заиграл его черными длинными волосами. Солнце светило ему прямо в льдистые глаза – но он даже не прищурился.

– Разве ты сам не знаешь, что каждому нужен Хозяин, чтобы этот мир жил так, как надо? И ты хочешь им стать потому что тоже знаешь, как надо. Но ты понимаешь только в чем-то, не во всем. Мир этот устроен так, что над каждым хозяином стоит свой, а вот верховный Хозяин только один. Я. И главное – вовремя это понять, чтобы стать при Хозяине не бараном из стада, а волком. – Он помолчал. – Я давно слышу твои сны и давно прихожу посмотреть их. Это я был с тобой, когда ты летал. Больше ведь не выходит, верно? – Он, заразительно улыбнувшись, посмотрел на Хонахта. – Я говорил твоими устами в Аст Ахэ. Я вывел тебя из Лаан Ниэн. – И «Аст Ахэ» и «Лаан Ниэн» он произносил с какой-то брезгливой насмешкой. – Я был Волком твоих снов.

Хонахт помотал головой, чувствуя себя раздавленным и беспомощным.

– Все предали…

– Да. Отец и мать, тано и Ахтанир. Только не звери и не я. Хозяин заботится о своей стае. Ведь ты любишь своих волков? Ведь ты убьешь кого угодно за любого из них?

Хонахт немного оживился. Эти слова были правильные, он их понимал. Он кивнул. Он – убьет. И все его предали, это правда. Он помнил, как мать гнала его от калитки, когда он в зиму попытался переждать у нее буран. «Ты – не человек. Ты мне не сын! Отрекаюсь от тебя!»

Ну и пусть. У него нет родни, но есть стая.

– Вот и я люблю свою стаю. Выбирай – либо ты со мной, либо ты умрешь. И не я тебя убью, нет, я тебя и пальцем не трону. – Он усмехался. – Тебя твои же звери сожрут. – Усмешка превратилась в оскал. – А если ты будешь со мной, то другого хозяина, кроме меня, над тобой не будет, а ты станешь хозяином для многих. Ты избран, и ты это знаешь, не я первый тебе это говорю.

Хонахт молчал, и гость продолжал с улыбкой:

– Я знаю твои мысли – ты ведь давал мне клятву, и они не скрыты от меня. Хочешь сразиться со мной? А тебе мало того, что твои волки уже у моих ног ползают?

Хонахт поднял взгляд и увидел, что это так. Он чувствовал силу, идущую от гостя, и понимал, что сам он перед ним – ничтожен.

– Именно. Так подумай, какая честь тебе оказана – я говорю с тобой, как почти с равным. Я, Хозяин, протягиваю тебе руку с жирным куском мяса, а не плетью замахиваюсь, я тебя зову, а не ошейник надеваю. Хотя ты и так уже мой, я бы мог силой тебя притащить, за шкирку!

Хонахт сжался от этих слов. Волки с обожанием смотрели на гостя, высунув языки. Только Пес с виноватым видом поглядывал на Хонахта, хотя полз на брюхе к гостю.

– Если ты Хозяин, – хрипло выдавил он, – то…

– … верни мне меч, – смеясь, закончил гость. – Что же. Я помогаю тому, кто мне верен. Ты получишь его из моих рук, как дружинник от князя. Идем же, отомстим тому, кто предал и тебя, и меня.

Хонахт стиснул зубы. Глаза его сузились, ноздри широко раздулись. Он даже не понимал, почему вдруг в нем закипел такой гнев – или Хозяин знал, чего он на самом деле хочет? А, пусть. Ведь так и есть. Так чего же опасаться?

Настал час мести. Всем.

Никогда еще он не испытывал такого восторга, такого ощущения власти, как в тот день, когда они мчались на юго-восток, от пустошей и леса, к жилищам людей. Как сладко было ощущать ужас лося, который тем не менее повиновался страшной, железной воле Хозяина.

– Разве не прекрасно преодолевать, а? – смеялся тот, и его черные волосы развевались на ветру. – Он боится, он хочет удрать, а ты держишь его вот так, – он поднял кулак, – и он идет, он не смеет не подчиниться!

Хонахт молчал, не имея сил ответить. Потому что если бы раскрыл рот, оттуда вырвался бы вопль восторга, как там, в подвале, когда кнут обжигал тело. Волки молча бежали следом – и не смели даже приблизиться к лосям, хотя Хонахт ощущал их голод. А Хозяин смеялся.

– Не думай обо мне как о Хозяине, хотя это и так. Я Охотник. Да. И мчится наша Охота, Дикая Охота!

Дикая Охота духов летала в небесах в самую длинную ночь в году, а сейчас светило солнце, но скачка была жуткой и прекрасной. И – власть, полет и власть!

Охотник остановился на обрыве. Внизу, далеко вилась дорога – Хонахт знал эту дорогу, она шла от Аст Алхор до Аст Ахэ, а потом дальше – к горам, где Подземный Народ обменивал на еду, мех и прочее полезные и красивые вещи из камня и металла. Как теперь далека была эта дорога, по которой он некогда мечтал уехать, чтобы посмотреть дальние края… теперь перед ним была куда более широкая дорога пусть и незримая.

Ветер дул им навстречу, низкое солнце висело над лесом, небо было блекло-голубым, словно чуть припорошенным пылью. Они стояли над обрывом, над всем миром.

– Ты хотел летать? Ну? – обернулся Охотник к нему. – Давай. Прыгай.

Хонахт, еще не остывший от скачки, повернулся к нему.

– Я не могу!

Охотник усмехнулся.

– Я приказываю.

И Хонахт, словно в каком-то оцепенении, охваченный внезапным ужасом, медленно спешился и шагнул к обрыву. Шаг. Еще шаг. Этой воле он противиться не мог. Нет, никто его не подталкивал, он понимал, что может остановиться, но боялся не послушаться – даже сейчас, когда под обрывом ждала смерть…

– Стой.

Он замер в шаге от обрыва.

– Ты прошел испытание. Ты будешь летать. Но сначала, – Охотник снова усмехнулся, – я верну тебе меч.

Теперь они ехали не так быстро. Это было похоже на торжественный въезд князя в свои владения после победы над лесными людьми или орками. Лоси с застывшими от страха как стекло глазами медленно выступали, уже даже не дрожа.

– Они умрут, когда все кончится, – беспечно сказал Охотник. – Они уже не будут нужны, – он похлопал лося по плечу. – Есть звери, которые поддаются легче, есть те, кто не поддается совсем. Приходится постоянно держать их своей волей, а это невыгодно и долго. – Он глянул на Хонахта. – Ты ведь знаешь предания о древних Волках, о Нетопырях. О Драконах?

Хонахт кивнул.

– Это были другие звери, – протянул он. – В них жила воля их Хозяина, они были мне глазами, ушами и руками… – задумчиво протянул Охотник. – Сейчас таких почти не осталось. – В голосе его звучала странная печаль, и у Хонахта болезненно сжалось сердце. Всегда больно, когда сильный и щедрый страдает, когда он в чем-то слаб, и так хочется помочь ему… Тем более что он теперь не останется в долгу, он сумеет отплатить, отслужить!

– Я сделаю это для тебя, тано! – вырвалось у него.

Охотник молча кивнул.

– Сделаешь. – Он помолчал. – Посмотри – ведь отпусти я сейчас волков, они сожрали бы лося. А он хочет жить. И в твоей власти не дать ему быть растерзанным. Если ты, конечно, будешь милостив. Или не будешь.

– Я буду, тано!

Они остановились у подъема на зеленый холм, из которого черной огромной скалой вырастала Аст Ахэ. Их уже ждали. Все они стояли молча – и самые юные, и старшие. Хонахт с удивлением увидел, что здесь нет ни одного человека старше тридцати-сорока лет, разве что сам тано.

Мрачные, сосредоточенные воины. Все воины – и те, кто был предназначен для боя, и те, кто был воином Слова, воином Знания, воином Песни. Вышколенные, грозные. Готовые сражаться. Готовые умереть. Он понимал это – недавно он и сам стремился к смерти за тано. Сейчас была только злость – и страх. А вдруг Охотник не сумеет справиться с этой силой? Ведь никто из князей не смел и пикнуть, если любой человек Аст Ахэ приказывал ему…

Но ему теперь никто не будет приказывать.

Теперь у него был другой хозяин.

Хонахт вспоминал его слова:

«Между воином и солдатом, Хонахт, большая разница. Даже если воин вышколен и обучен, как в Аст Ахэ, это еще не солдат. Солдат будет драться, даже когда командир убит. И, возможно, даже сумеет победить. Эти – не смогут. Они слишком уверены в правоте тано, и когда их мир рухнет, они будут беспомощны, как муравьи, потерявшие матку. А он рухнет. Потому что я одолею их ненаглядного тано. И ты увидишь, как вся их хваленая сила рассыплется. Солдатам, друг мой Хонахт, надо давать хотя бы иллюзию самостоятельности, тогда они останутся солдатами…»

Последние слова были Хонахту почти непонятны. Но он верил в правоту Хозяина. Он не мог не быть прав.

И Хозяин выступил вперед, спешившись, и лось тут же упал мертвым – сердце разорвалось от ужаса, когда железная узда чар исчезла, и больше ничто не заставляло его жить.

Тано тоже выступил вперед. Он был так же высок как и Охотник, и казался куда старше – но Хонахт почти видел насколько молодой красивый Охотник могущественнее седовласого внушительного тано.