Текст книги "Мальвина на закуску (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– От чая скорее не уснёшь, чем от кофе, – улыбнулась я, и

стала объяснять, – в чае содержится танин. Он сродни кофеину, но в десять раз сильней, как возбудитель. Хотите проснуться, лучше выпейте чашку крепкого чая, и в момент весь сон слетит.

– А ты начитанная, – с долей уважения воскликнула Римма.

– Я люблю читать, – кивнула я, налила себе крепкого кофе, добавила туда щепотку соли, чайную ложку сахара, и щепотку корицы.

– И что это будет? – заинтересовано спросила Марина.

– Каппучино по-домашнему, – улыбнулась я.

Ночью я опять услышала кошачьи вопли, но на этот раз не

удивилась, и взяла трубку.

– Привет, – рассмеялась я, – это уже входит в моду, звонки по ночам. Оператор скоро откажется от ночных тарифов.

– Смейся, смейся, дорогая. Я здесь.

– В смысле?

– Под твоим окном. Извини, серенаду не могу спеть по известным причинам. Давай, впускай нас.

– Нас? – уточнила я.

– Да, давай открывай.

Я спрыгнула с кровати, надела на пижаму халат, и побежала вниз. Открыла запасную дверь, и Дима, отряхиваясь от ледяного дождя, вошёл внутрь.

– Привет, – прошептал он, и поцеловал меня.

– Тихо, не надо выводить меня из строя, – прошептала я в ответ, – пошли.

Вместе с ним был какой-то тип, которого я видела первый раз в жизни. Дима занялся компьютером, а незнакомец сейфом. Ну, а я встала на стрёме.

Дима быстро справился с компьютером, взломал пароль, скинул все файлы себе на диск, и закрыл компьютер.

Больше всего меня раздражал шум, который издавал компьютер, и, когда он смолк, я вздохнула с облегчением. У меня от напряжения уже щека дёргаться стала.

– Значит так, – тихо произнёс тип, вскрыв сейф, – вы оттуда ничего не берёте. Я уже давно завязал, и не хочу, чтобы ко

мне из ментовки нагрянули.

– Никто к вам не нагрянет, – зашипела я, – эти люди сами с вами разберутся, если, конечно, вычислят вас. Им в милицию обращаться подобно самоубийству. Давайте быстрее, а то мне сейчас дурно станет.

Я напряжённо всматривалась в сумрачный коридор, и чувствовала, что по позвоночнику течёт пот.

Дима меж тем забрался в сейф, вынул кипу документации, и стал её ксекопировать.

Когда он закончил, я была на грани обморока, и постаралась побыстрее выпроводить их. Захлопнув за ними дверь, я, наконец, смогла лечь спать. Думала, не усну, но, едва голова коснулась подушки, я провалилась в сон.

Утром меня впрягли по полной программе. Сначала я убрала

комнату хозяев, и, разумеется, заглядывала во все углы.

Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть, и я, помедлив, сняла трубку стационара.

– Слушаю.

– Валентина Григорьевна? – спросил бархатный баритон.

– Сейчас я позову хозяйку, – сказала я, но в трубке тут же возник голос Николая.

– Вика, ложи трубку, – сказал он, и положила трубку на рычаг. И тут же сняла вновь.

– С ней опять плохо, – говорил мужчина на том конце провода, – весеннее обострение.

– Сделайте что-нибудь, – нервно воскликнул Николай.

– Понимаете...

– Я понял. Сколько?

– Десять.

– Завтра, в кафе « Виктор Гюго » в десять часов. Устроит?

– До завтра.

Я подождала, пока он положит трубку, и только тогда отключилась сама. Весеннее обострение... с ней опять плохо...

Что это значит? Какие-то новые сведения, и я ничего не понимаю.

Вообще-то, Валентина психически неадекватна. Принять во внимание хотя бы её поведение в школе, немотивированную агрессию, и внезапные вспышки гнева. Я нашла в хозяйской спальне начатую упаковку ноотропила, думаю, к гадалке не надо ходить, чтобы в свете последних событий, догадаться, кто таблеточками лакомиться. Кстати, ноотропил отличное успокаивающее средство.

Я остановилась на лестнице, и растерянно посмотрела вниз. Внезапно голова закружилась, и, если бы чьи-то сильные руки не подхватили меня, обязательно бы упала.

– Осторожнее, – улыбнулся Николай, поддерживая меня под локоток, – не дай Бог, сломаешь себе что. Тебе нехорошо?

Да, мне и в самом деле было не так хорошо, голова слегка кружилась, ноги стали ватными.

– Да, ничего, – пробормотала я, и ухватилась рукой за перила.

В голове опять зазвенело, Николай подхватил меня под руку, и помог спустится вниз.

– Ты, случаем, не беременная? – пошутил он.

– Случаем, нет, – в тон ему ответила я.

– Уверена? – усмехнулся он.

– Абсолютно, – улыбнулась я.

– Ну, ну, – и тут я явственно почувствовала его руку у себя на бедре.

– Уберите руки, – зашипела я.

– Что, не по вкусу?

– У меня есть любимый, – отпихнула я его.

– Не думаю, что нам это помешает, – попытался он ухватить меня за талию.

– Пустите, – дёрнулась я, и оттолкнула его.

Развернулась, и убежала наверх. Мне ещё предстоит убрать комнату Насти, и родителей Николая. С первым я справилась быстро, и, не без страха, постучалась в комнату пожилых людей.

– Агнесса Артуровна, откройте, – крикнула я, – это Вика, – и на всякий случай отошла на безопасное расстояние.

– Проходите, Вика, – открыла она дверь, и я вошла в комнату. Бог ты мой!

Всюду стояли какие-то приборы, вроде бы относящиеся к электронике, и иже с ними. Я, честно говоря, в этом вообще не разбираюсь.

Пыли в комнате скопилось немеряно, и я принялась за дело, то и дело наблюдая за пожилыми людьми. Сергей Николаевич, отец Николая, был приятным пожилым человеком. Сказать по правде, у него была причёска, как у Эйнштейна, и выглядел он довольно безумно. Это было на первый взгляд, а на второй, пообщавшись с ним, становилось понятно, что это

очень умный и образованный человек.

Я убрала комнаты, накинула на плечи лёгкую куртку, и вышла покурить. Мне бы сейчас ещё коньячка, чтобы думалось лучше. Больше всего на свете я люблю коньяк, только не подумайте, что я какая алкоголичка. А к этому благородному напитку чёрный шоколад на закуску. Я вообще-то люблю белый шоколад, но коньяку лучше только чёрный. Острый, терпковатый.

Было холодно, дул пронзительный ветер и зарядил дождь. Как следует укутавшись в куртку, я забилась под навес. Зажигалка никак не хотела работать, но я всё-таки закурила, и выпустила

несколько колечек дыма.

Что же мне теперь делать? Звонить Максиму? Или ещё рано?

Из скандала, что Вероника закатила Валентине, можно сделать вывод, что чета Киселевых приложила руку к смерти родителей Фриды, а та узнала.

Может, они её и убили? Она приходила к ним, ругалась, угрожала. Они это вполне могли сделать, чувствуется, для них это привычное дело, вспомнить хотя бы нотариуса, и его секретаршу Олесю.

А кто убил Георгия? Есть ещё Дина Воробшина, и те двое типов из морга. Тут вообще какая-то тёмная история. И я совсем забыла про бомжа на свалке, пожалуйста, вот ещё пять трупов. Получи, фашист, гранату.

Хорошо, хватит мне тут сидеть. Дима просмотрит документы, если там что-то важное, я просто забираю из сейфа оригиналы, и делаю отсюда ноги, пока меня не вычислили. Ветер окончательно разошёлся, он был хоть и южный, но очень пронзительный, просто до косточек пробирал.

На том и порешив, я затушила сигарету о каблук, и швырнула окурок в урну.

Валентина на дух не переносит сигаретного дыма, и она сразу спросила меня, курю я или нет. Получив ответ, она строго-настрого запретила дымить в доме, показала урну на улице, и велела выходить туда, если мне захочется покурить.

Что ж, ради дела чего только не сделаешь. Даже будешь курить в неудобном месте.

Я вернулась в дом, выпила чашку кофе, и опять принялась за работу. К вечеру я так устала, что просто не держалась на ногах. Ночью я позвонила Диме, и спросила, как у него дела с документами.

– Я пока разбираюсь, – сказал он, – знаешь, я тут напоролся на свидетельство о рождении. Некая Киселева Дарья Николаевна. Тебе это ничего не говорит? И есть документация, из которой ясно, что девочка находится в психиатрическом диспансере.

– Я уж пришла к выводу, что Валентина на голову не

здорова, – вздохнула я, – интересно, это семейное у

Маковетовых? Я начинаю переживать за Фриду.

– По-моему, тебе пора оттуда бежать, – сказал Дима.

– Рано.

– Нет, дорогая, не рано, – воскликнул Дима, – ты уже узнала, что

хотела. Или тебе так понравилось полы мыть, что уходить от них не хочется?

– Сейчас кто-то у меня получит, – пообещала я.

– Да? Это по телефону-то?

Я скрипнула зубами, но решила не ругаться с ним, это я сделать всегда успею.

– Я за тебя боюсь, – сказал вдруг Дима.

Эти слова бальзамом пролились на мою душу. Нет, как же я его люблю. Я с тоскою посмотрела на золотое кольцо на безымянном пальце, вздохнула, и вынула из ящика сигареты.

Закурила, и решительно сказала:

– Завтра я ещё побуду тут, следующей ночью сбегаю. Завтра меня опять отправят в город, я приеду к тебе.

– В офис? – уточнил Дима.

– Да.

– Жду, любовь моя, – и он отключился. А я затушила сигарету, и тут же уснула.

Утро началось с невообразимого грохота. Я посмотрела на

часы, нет, не проспала. Вскочила, и бегом бросилась в ванную, умылась, и, переодевшись, вышла из комнаты.

– Привет, – выбежала мне на встречу Валентина.

Сначала я решила, что она переусердствовала с косметикой, но, приглядевшись, до меня дошло, что это сажа.

Кажется, Агнесса Артуровна и Сергей Николаевич опять вышли на тропу войны.

– Что случилось? – пряча улыбку, спросила я.

– Да я... да я... – она буквально захлёбывалась словами, – я убью

их! – она пронзительно завизжала, и затопала ногами, – они мне надоели! До печени достали!

– Валя, – выбежал Николай, – Валюша, тебе надо успокоиться.

– Это им надо успокоиться! – взвыла Валентина, – они мне уже поперёк горла. Я уже не знаю, что от них ждать. Взрывчатку в утреннем кофе? И пусть они, наконец, замолчат. Мне надоела их музыка.

И тут до меня дошло. Я сначала не поняла, что это за дикие

звуки доносятся снизу, решила, что на улице. В самом деле, что это?

– Что это? – задала я мучавший меня вопрос.

– Это? – вскричала Валентина, вид у неё при этом был совершенно безумный, – это милые старички развлекаются! – и она расхохоталась.

– Валюша, – схватил её за руки супруг, – успокойся.

– Нет, не успокоюсь! – завизжала она, – не успокоюсь, пока им отравы в суп не подсыплю!

– Валя, – Николай попытался схватить её, но она лягнула его, и, вырвавшись, побежала вниз. Ну, а мы за ней.

Внизу стояло творилось нечто невообразимое. Десять человек пожилых людей, включая Агнессу Артуровну и Сергея Николаевича, играли на каком-то странном приспособлении. Наверное, это музыкальный инструмент, но только какой-то непонятный. Клетчатый мешок, а из него торчали трубки, в которые надо дуть.

– Немедленно прекратите! – заорала на пожилых людей Валентина, – что вы тут устроили с утра пораньше?

– Нам надо готовиться к концерту, – с холодным величием ответствовала Агнесса Артуровна, – и потом, дорогая, уже восемь часов. Какой сон?

– Ах, какой сон? Вы на календарь смотрели? Сегодня суббота, и я желаю выспаться в выходной.

– Да у тебя все дни выходные, – бросил Сергей Николаевич.

– Совсем спятили! – зашипела Валентина, – да кто к вам на концерт пойдёт? Идиотизм! Сейчас все Пугачеву слушают и иже с ней!

– А мы не для стада баранов играем, а для ценителей прекрасного, – фыркнула Агнесса Артуровна.

– Простите, – не выдержала я, – а что это за инструмент?

– Это? Волынка.

– Прикольно, – протянула я.

– Прикольно! – зарычала Валентина, – не вижу ничего

прикольного. Вы меня уже достали своей музыкой! То вытьё врубят, то сами пиликать начинают. Совсем обалдели! Надоели!

– Вика! – обратилась вдруг ко мне Агнесса Артуровна, – а ты любишь классическую музыку?

– Да, – от неожиданности сказала я правду.

– Ценитель или любитель?

– И то, и другое.

Агнесса Артуровна кивнула, и они опять заиграли. Валентина побагровела, дёрнулась, но я вовремя отреагировала, и, подхватив её под руку, поволокла на кухню.

Усадила на стул, и дала успокоительного. Валентина молча проглотила валерьянку, и поморщилась.

– Фу, гадость, – воскликнула она, и на кухню вошёл Николай.

– Вика, сделай мне кофе, – сказал он мне, – а где Марина?

– Я её не видела, – мотнула я головой, и включила кофеварку.

– Они мне надоели, – воскликнула Валентина, – Вика, налей мне коньяка.

– Коньяк с утра? – воскликнул Николай.

– Да, – выкрикнула Валентина.

– Давайте, я вам коктейль сделаю, – предложила я.

– Коктейль? – вздёрнула брови Валентина.

– Да, горячий шоколад, несколько видов кофе, ликёр, ванилин, и взбитые сливки. Я заметила, у вас « Бейлиз » есть, и « Лимончелла ».

– Давай, – кивнула Валентина, – ещё коньяка добавь.

– Обалдеть, – воскликнул Николай, – тебе от такой смеси дурно

не станет?

– Не знаю, – мотнула она головой, а я улыбнулась.

– Не станет, уверяю вас, – и стала варить кофе.

Перед Николаем я поставила чашку чёрного кофе, перед Валентиной коктейль. Она осторожно пригубила его, и воскликнула:

– Супер!

Она взяла бокал, и ушла. Николай вслед за ней, а я налила себе кофе, и села за стол. Уф. Как же я хочу домой. Надоело здесь сидеть, и вряд ли я ещё что-нибудь узнаю. Сегодня же ночью сматываюсь, только заберу из сейфа документы.

Конечно, Максим будет ругаться, ведь это по сути воровство.

Но я боюсь, что, когда они поймут, что я не та, за кого себя выдаю, они что-нибудь предпримут.

Я не хочу, чтобы они улики уничтожили.

Выпив кофе, я получила задание и поехала в город.

Сначала мы с Димой просматривали документы, а потом

поехали в кафе, где должна была состояться встреча, о которой вчера договорился Николай.

Однако, это явно было лишним.

Киселев передал пачку денег какому-то типу, и они разошлись, всё произошло за считанные минуты.

Когда они ушли, мне на мобильный позвонил Максим, и спросил, как у меня дела.

– Чудесно, – ответила я, – завтра я прилетаю, встречать меня не надо.

– Ты в этом уверена? – озабоченно спросил он.

– Абсолютно, – заверила я его, и мило распрощалась.

– Я просто смотреть не могу, как ты с ним ласково разговариваешь, – сказал Дима, с самым мрачным видом потягивая кофе.

– Прекрати, – воскликнула я, съездила по магазинам, а потом он мне позвонил.

– Нужно забрать оригиналы, – сказал Дима, когда я уже подъезжала к посёлку, – тут много чего интересного, всяких разных махинаций.

– Поняла, – воскликнула я, и поспешила отключиться.

В доме опять царил сущий дурдом. Любители игры на волынке видимо решили, что хватит на сегодня мучить инструмент, и разбежались. А Агнессе

Артуровне, наверное, стало скучно, и она нашла другой способ

развлечься.

Едва я сняла пальто и сапожки, как пожилая женщина вылетела из комнаты, и, если бы я её не подхватила, обязательно бы шлёпнулась.

– Спасибо, деточка, – проговорила она, и я заметила, что у неё на ногах ролики, – умеешь на этом кататься? – спросила она меня.

– Когда-то каталась, – улыбнулась я, – в юности.

– Отличная вещь – эти коньки, – воскликнула Агнесса Артуровна, – но разве в доме разгонишься? Вот, придёт тёплая пора, буду гонять по посёлку. Спорт. Ты любишь спорт?

– Преимущественно, конный, – и, вспомнив о своей легенде, сказала, – но и им я давно не занималась. Лошадей себе могут

позволить лишь богатые, а в своей деревне я больше не появляюсь.

– Лошади чудесные существа, – согласилась со мной Агнесса

Артуровна, – они такие чуткие.

– Виктория! – услышал я громовое, и не сразу поняла, что

обращаются ко мне.

– Вика, да иди же, чёрт возьми, сюда! – взвизгнула Валентина, – хватит трепаться с этой старой дурой!

– Иди, – подмигнула мне Агнесса Артуровна, и легонько подтолкнула. Пару шагов я сделала бессознательно, пожилая женщина обогнала меня, и, не удержав равновесия, врезалась в горку.

Старинная, добротная мебель устояла, чего не скажешь о хрустале. Дверцы распахнулись, и фужеры с невероятным шумом оказались на полу, превратившись в крошево.

На пол приземлилась и Агнесса Артуровна, и поранила руки о разбитое стекло. Остаток дня прошёл сумбурно, я вызвала « Скорую », приехавшие врачи перебинтовали пожилой женщине руки, и один из них воскликнул:

– Ох, старость, не радость. Зачем вы на ролики встали? Вроде не девочка, а туда же.

– Старая дура, – повторила Валентина, – у вас, случайно, нет чего-нибудь психотропного?

– Так, потише, – оборвал её врач, – всем успокоиться, ничего страшного не произошло, только пара царапин.

Врачи уехали, Агнесса Артуровна отправилась к себе в

комнату, правда, без коньков, но вполне живая и здоровая, а Валентина налетела на меня.

– Ты где шлялась весь день? – заорала она, – я тебе за что деньги плачу? Чтобы ты шлялась невесть где?

– Во-первых, – неожиданно для себя я повысила на неё голос, – вы мне ещё ничего не платили, чтобы так говорить, во-вторых, я тоже человек, вы бы сами постояли в этих очередях, тогда поняли бы меня. Я не метеор, и не ракета, да и складной метлы у меня в сумочке нет, чтобы облететь пол Москвы, а потом вылизать дом. Я вам не биоробот, – выпалив это, я перевела дух.

Давно следовало поставить эту сучку на место, эту придурочная мне уже поперёк горла.

Валентина онемела, она явно не ожидала, что прислуга покажет острые зубки, и смотрела на меня растерянно.

– Извини меня, Вик, – сказала она наконец, – ты права, ты совершенно права.

– Ничего, – с иезуитской улыбкой ответила я, хлопнув её по

плечу, – вы перенервничали, купите себе успокаивающие таблетки, и спите спокойно.

Валентина бросила на меня быстрый, но весьма не добрый взгляд, и удалилась, а я пошла на кухню.

Слава Богу, они разрешают прислуге есть тоже, что едят сами, и я вынула кусок буженины, сварила яйцо, взяла солёный огурец, майонез, горчицу, и сделала себе два гигантских бутерброда. Налила в стакан апельсинового сока, в чашку кофе, и с удовольствием всё это съела.

– Ужинаешь? – вошла на кухню Валентина, и вынула из ящика початую бутылку коньяка, – что-то я сегодня немного не в себе, – вздохнула она, и плеснула коньяку в пузатый бокал, – не принимай близко к сердцу, просто они весь день на своей хреновине пиликали, а потом эта идиотка стала на роликах гонять. Достали до печени, – она одним махом проглотила половину фужера, и засунула в рот кусок мяса.

– Бывает, – кивнула я, доела свой ужин, и отправилась спать.

Как всегда, когда все уснули, мне позвонил Дима, сказал, что ждёт внизу, и чтобы я поторопилась.

Я быстро собрала вещи, не надевая сапог, и стараясь шагать тише, я спустилась вниз, аккуратно положила сумку на диван, и стала вскрывать сейф. Это у меня получилось быстро, но, едва я захлопнула дверцу, распахнулась входная дверь, и кабинет озарил свет.

У меня бумаги выпали из рук, и разлетелись по полу. На пороге стояли Валентина и Николай.

– Так, так, – протянул последний, – попалась, птичка. Что это мы тут делаем?

– Я же говорила! – вскрикнула Валентина, – она не та, за кого себя выдаёт.

– Тихо, – Николай быстро подошёл ко мне, поднял с пола бумаги, пробежал по ним взглядом, потом вскрыл сейф, и

сунул нос в него.

– Судя по тому, что все деньги на месте, тебе нужны были только бумаги. А ну отвечай, чего ты тут разнюхиваешь?

– Хоть пытайте, не скажу, – прорычала я.

– Пытать? – прищурила глаза Валентина, – а что? Отличная идея.

– Замолчи, – рявкнул Николай, и подошёл ко мне вплотную, -

послушай, детка, я же тебя сейчас пристрелю к чёртовой

матери. Если ты не ответишь...

– Неужели, если я буду умницей, и отвечу, вы меня отпустите? – закатила я глаза, – верится с трудом.

– Заткнись, сука! – взвился он, и со всей силы ударил меня кулаком по животу.

У меня от боли всё внутри съёжилось, чтобы не упасть, я ухватилась за шкаф, и, пытаясь отдышаться, подняла глаза на эту сволочь.

– Если вы со мной что-нибудь сделаете, мои мужчины вас в порошок сотрут.

– Да что ты говоришь? Да кто ты такая?

– Кто я такая? – выпрямилась я, – я та, которая не пройдёт мимо беспомощного ребёнка, которая хочет всем добра. Я всё знаю о том, что вы обобрали ребёнка.

– О каком ребёнке речь? – подала голос Валентина.

– О вашей родной племяннице, – ответила я, – о Фриде.

– Ах, ты дрянь! – воскликнул Николай, – а ты, значит, любитель? Где Фрида?

– Так я вам и сказала! Чтобы вы её убили?

– Твоя жизнь в обмен на жизнь Фриды.

– Что ты мелешь, идиот? – зашипела Валентина.

– Не переживайте, – одарила я её ангельской улыбкой, – он не собирается меня отпускать, он только хочет получить девочку.

– Сука! – припечатал Николай, и опять врезал мне, потом перекинул меня, от боли практически теряющую сознание, через плечо, открыл какую-то дверь, и, со словами:

– Посиди тут, может, одумаешься, – и швырнул меня, как я потом сообразила, считая рёбрами ступеньки, в подвал.

Спуск был крутой, минут пять я летела, благодарение Господу, что шею не свернула, но, приземлившись, почувствовала боль в рёбрах. Кажется, я себе опять что-то сломала.

Впрочем, рёбра я себе уже ломала не раз, это для меня уже

стало привычным делом.

Я попыталась встать на ноги, но, ощутив дикую боль в животе, рухнула на пол, и вся сжалась, подобрав под себя ноги.

Эх, если бы я могла позвонить Диме, но сотовый остался в сумке, а сумка наверху. Это было последнее, о чём я успела подумать, прежде чем потерять сознание.

... шум воды, он был таким манящим... я медленно шла по мягкому газону, вслушиваясь в звуки воды. Как я люблю воду, люблю смотреть на море, люблю смотреть на дождь...

... в падающих струях воды есть что-то таинственное, магическое, гипнотическое...

... представший мне водопад был таким красивым, где-то рядом хлыстал дождь, он, наконец, настиг меня, и я почувствовала... я ничего не почувствовала. Я не чувствовала дождя...

– Боже мой! – услышала я вполне реальное, и открыла глаза.

– Ева! – выдохнул Дима, – ты пришла в себя.

– Слава Богу! – воскликнул Максим, и схватил меня за руку, – как ты?

– Фигово, – сказала я честно и откровенно, – я ещё сплю? Последнее, что я помню, это подвал Киселевых.

– Всё верно, – вздохнул Дима, – но ты не спишь. Я понял, что тебя прихватили, когда включился свет в кабинете, и вызвал его, – кивнул он на Макса.

– Выпороть тебя мало, – воскликнул Максим, – обманули меня,

влезли в дом к опасным преступникам. Два безобразника! Вы мне такую операцию сорвали! Вика, тебе предстоит долгий и серьёзный разговор с моим начальником.

Я невольно застонала, и закусила губу. Да, Григорий Матвеевич выскажет мне всё, что обо мне думает, на худой конец, в психушку запихнёт, как особу крайне неуравновешенную, и опасную для общества.

– А ваш психиатр её ещё не проверял? – услышала я знакомый бас, хрюкнула, и натянула на голову одеяло.

– Как она? – раздался мужской голос уже в палате, наверное, это врач.

– Очнулась, – сказал Максим, – только под одеялом прячется.

– А зачем, душа моя, мы под одеялом прячемся? – ласково

спросил доктор, а мне не понравился его тон.

– Вы, случайно, не психиатр? – подозрительно спросила я.

– Нет, я травматолог. А вы хотите психиатора? Мне предлагали вам этого врача приставить.

– При чём в срочном порядке, – возник за спиной медика

Григорий Матвеевич, – на эту особу нужно смирительную рубашку надеть.

– Давайте, давайте, пинайте меня, – закатила я глаза, – это ваше любимое занятие.

– Ну же, успокойтесь, – улыбнулся доктор, и погрозил мне пальцем, – а то в самом деле психиатора приглашу.

– Что со мной? – спросила я.

– Сотрясение мозга, перелом рёбер, и ушибы. И никаких последствий после выкидыша.

– Доктор, я же вас просил, – воскликнул Макс.

– Ой, простите, совсем из головы вон.

– Подождите, подождите, – схватила я за руку врача, – какой выкидыш? Вы о чём?

– Вы беременны были, на очень маленьком сроке. И в результате падения с лестницы, а, может, вследствие удара, что вам нанёс преступник, у вас случился выкидыш.

– Боже мой! – прошептала я, а по щекам потекли слёзы.

– Малыш, – схватил меня за руку Максим, – не переживай, у нас будут ещё дети.

– Если бы я сразу сбежала, когда ещё в городе была...

– Нормальный человек сказал бы, если бы я в это не полезла, – тут же отреагировал Григорий Матвеевич.

Максим бросил на него такой взгляд, что тот тут же замолк.

– Не переживай, – поцеловал мои пальцы Максим, – эта сволочь ответит за это. Я отбивную из него сделал, и посадил в самую лихую камеру. Его счастье, если до суда доживёт.

– Не надо так, – вздохнула я.

– Мать Тереза, твою мать! – выругался генерал.

– Расскажи мне всё, – попросила я.

– Что рассказать?

– Это Валентина убила Валерию и Веронику?

– Давай потом поговорим.

– Макс!

– Спи, сладкая моя, тебе поправляться надо.

Он мне ничего не рассказал. Приходил, целовал, приносил всякие вкусности, приготовленные Анфисой Сергеевной, говорил о чём угодно, только не о деле. Не иначе, как Григорий Матвеевич попросил его меня помучать.

И наконец-то меня выписали. Приехала маман с папой, посмотрели на мою подбитую физиономию, и покачали головой.

– И когда ты угомонишься? – спросила маман.

– Боюсь, что никогда, – улыбнулась я им.

– Негодница, – воскликнула маменька, больше у неё не нашлось слов, чтобы высказать своё возмущение.

Едва переступив порог, я помчалась в детскую, и с ходу подхватила Лизаню на руки.

– Они такие милашки, – сказала стоявшая рядом Фрида, – и вам идёт быть матерью.

– Правда? – улыбнулась я ей.

– Конечно, – кивнула она, – когда я вырасту, обязательно рожу. Вы простите меня?

– За что? – безмерно удивилась я.

– Вы пострадали из-за меня, ребёнка лишились.

– Ох, Фрида. Не было б тебя, я бы всё равно во что-нибудь да влезла бы. За мной неприятности шлейфом тянутся.

– Ходячая неприятность? – захихикала Фрида, и, заметив моё вытянувшееся лицо, воскликнула, – это не я сказала, а друг вашего мужа, с такой, дьявольской фамилией.

– Сатаневич, – скрипнула я зубами, – ну, погоди, Андрюшенька, придёшь ещё сюда пирожка с рыбой отведать, паршивец.

– А он, знаешь, как тебя назвал? ГМН.

– Что это такое? – ошалела я.

– Расшифровывается как, гроза мирного населения. Ой, – Фрида прикусила губу, – наверное, это некрасиво, что я тебе тут всё рассказала.

– Ничего, – приободрила я девочку, – ты просто непосредственная. А Андрея я прикончу.

– Я вам ничего не говорила, – воскликнула воспрянувшая духом

Фрида, и взяла на руки Леню.

– А где Саша?

– Она вышла попить, сейчас вернётся. А Октябрина Михайловна уехала в Лондон, и Василису увезла. Она вопила

так, что стёкла в окнах дребезжали.

– Кто? Октябрина Михайловна, или Василинка?

– Конечно, Василиса.

– Что-то мне кофе захотелось, – рассеянно пробормотала я.

– Анфиса Сергеевна уже заварила специально для вас, – сказала Саша, входя в детскую.

– О, – воскликнула я, передала ей малышку, и помчалась на

кухню, к кофейнику.

– Как ты? – спросила Анфиса Сергеевна, помешивая что-то на сковородке.

– Чудесно, – я вынула чашку, и наполнила её до краёв любимым напитком.

– Чудесно. Обманщица, ты, Вика, – засмеялась пожилая женщина, – за устрицами она поехала.

– Всего лишь невинный обман, – воскликнула я, прихлёбывая кофе.

– Максим на тебя рассердился.

– Имеет право, – вздохнула я, и взяла из холодильника пирожные.

– Он так тебе ничего не рассказал?

– Молчит, как партизан на допросе, – ухмыльнулась я, откусывая кусочек от любимого торта, ванильного бисквита, пропитанного кофе и коньяком, и с шоколадным кремом. Сказка.

– Ничего, скоро расколется, – усмехнулась моя свекровь.

Мы ещё поболтали, и, отправляясь вечером в свою комнату, я решила пустить в ход тяжёлую артиллерию, чёрную, шёлковую ночную рубашку, всю в кружевах, и стал ждать Макса.

Не знаю, обладает ли он даром предвиденья, но ночевать он сегодня не пришёл. Я уснула около четырёх утра, и проснулась в шесть.

– Привет, – улыбнулся мой муж, глядя на меня, – ты похожа на фею.

– Давно ты пришёл? – потягиваясь, спросила я.

– Только что, очередной труп.

– Для тебя какой-то там труп важнее, чем супруга, тоскующая

в холодной постели? – ухмыльнулась я, и вынула из сумочки сигареты. Но, не успела я щёлкнуть зажигалкой, как Максим вырвал у меня сигарету.

– Вика, я же запретил тебе курить в постели, – воскликнул он свирепо, – я вообще запретил тебе курить.

– Да? Что ж тут сделаешь, если муж не приходит ночевать, – дёрнула плечиком.

– Ты меня достала, – воскликнул Максим, и впился в мои губы.

Утром я стала его пинать, требуя рассказать всё, и Максим сдался.

– Ладно, – кивнул он, – начнём с того, что Валентина не родная дочь Григория Тимофеевича Маковетова.

Григорий Тимофеевич был не простым человеком. Мы уже знаем, что он был учёным, но до конца я так и не докопалась. Сначала он работал на оборону, а потом в звании майора ушёл в отставку, и стал медиком, а, точнее, психиатором.

Однажды, когда он ужинал с одним знакомым, выпускником мединститута, тот рассказал, что всю жизнь хотел помогать людям с неустойчивой психикой. Дело в том, что по соседству с ним, в деревне, откуда он был родом, жила женщина, и Илья, так звали парня, видел, как она сходила с ума.

Бедная женщина билась головой о стенку, и чуть не убила свою маленькую дочку, Валечку.

Да, думаю, вы догадались, о ком пойдёт речь.

Григорий Тимофеевич стал расспрашивать Илью, и тот рассказал, что женщину лишили материнских прав, а девочку отправили в детский дом. И Григорий Тимофеевич решил, что она будет идеальной для эксперимента.

Григорий Тимофеевич, впрочем, как все фанатики своего дела, хотел изобрести лекарство, чтобы избавить от напасти всех сумасшедших. И он изобрёл такое лекарство.

Но никто не хотел рисковать, и, естественно, добровольцев, чтобы испробовать на себе лекарство, не нашлось, и результат у Маковетова был только на бумаге.

Тогда он размышлял, что делать, как найти добровольца, и тут такая удача, маленькая девочка. То, что она ребёнок, даже хорошо, врач хотел понаблюдать ситуацию с младых лет.

Но, вполне возможно, что она не унаследует болезнь матери, и

эксперимент пойдёт прахом, но, кто не рискует, тот не пьёт

шампанское, и он, подняв на ноги всех своих знакомых, все

свои связи, и удочерил девочку.

Так Валентина оказалась в семье Маковетовых, и был прав Григорий Тимофеевич, она оказалась сумасшедшей.

Супруга Григория Тимофеевича, конечно же, была против этого эксперимента, нелегального, и к тому же в доме два младенца, близняшки, Валерия и Вероника. Мало ли, что

придёт в голову сумасшедшему ребёнку.

Но Григория Тимофеевича было не переубедить, и он взялся за дело. Надо сказать, он преуспел, Валентина, уже будучи в возрасте четырнадцати лет, была совершенно спокойной.

Она только один раз отомстила своей однокласснице за отнятую роль, и казалась совершенно нормальной.

Но Григорий Тимофеевич понял, что Валентина сама по себе невероятная эгоистка, и, если ей чего-то захотелось, то вынь и положь. Если она не получала желаемого, сначала в припадке билась, а потом тихо мстила.

Она отомстила Алевтине за отнятого парня...

– Она убила их? – догадалась я.

– Да, – кивнул Максим, – выкрала у приёмного отца пистолет, и застрелила обоих.

– Какой ужас, – проговорила я, и взяла с тарелки круассан, – а родители Фриды? – я хлебнула кофе.