Текст книги "Мальвина на закуску (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Дима видимо понял, что мне нужна его помощь, и затормозил

рядом.

– Что случилось? – спросил он, – Ева, зачем ты сумочку подожгла?

– Вы знаете эту женщину? – спросил сержант.

– Она моя жена, – Дима, наверное, хотел сказать, что бывшая, но его последние слова потонули в грохоте, который произвела моя сумочка.

Да, да, вы не ослышались, она попросту взорвалась.

Я в ужасе уставилась на горящую сумочку на тротуаре, Дима попятился, а сержант, без лишних слов, застегнул на моих запястьях наручники.

Можно подумать, на мне браслетов мало.

– Да отпустите, – кричала я, вырываясь, – я не виновата.

– А взрыв сам по себе случился? – поинтересовался сержант.

– О Боже! – простонала я, до меня дошло, что случилось, – сигарета!

– Сигарета? – прищурился сержант.

– У меня в сумочке газовый пистолет был, – воскликнула я, – и я выронила сигарету. В сумочку.

– Обалдеть, – хрюкнул Дима, а сержант нахмурился.

– Позвоните моему мужу, – вскричала я, – в МВД.

– А разве не он ваш муж? – кивнул сержант на Диму.

– У меня их много, мужей, – злилась я, – целых четыре.

– Целых? Странно, а я подумал, что по половине от каждого, – глупо пошутил сержант, и запихнул меня в патрульную машину.

Через час я сидела в милицейском управлении, и сержант и ещё один, чином постарше, майор « кололи » меня.

У меня глаза на лоб лезли от того, что они мне предъявляли, какое обвинение. Вплоть до терроризма.

В конце концов, они мне надоели, и я избрала тактику ледяного молчания, не отвечая ни на один из их вопросов.

Запихнуть в камеру они меня не успели, приехал Максим, его, наверное, вызвал Дима. Почему я так решила?

Так они прибыли вместе.

Максим показал «корочки», чем здорово испугал « районников », поговорил с ними, уж не знаю, о чём, разговор был не при мне, и меня отпустили.

– Вика, что это было такое? – заорал он, когда мы вышли из

управления, – ты что себе позволяешь?

– Ничего я себе не позволяю, – обиделась я, – подумаешь, чуть маленько в столб не въехала.

– Ты дура? – холодно осведомился мой муж.

– Что? – вскричала я, – да как ты смеешь?

– Как я смею? А ты как смеешь нарушать правила дорожного движения? Между прочим, ты могла погибнуть, и из-за тебя могли пострадать люди. Ты непроходимая дура! Невменяемая идиотка! Да тебе за руль садится нельзя. У психиатора давно была?

У меня от обиды дыхание перехватило, а в горле запершило. Ладно, хорошо, я ляпнула дикую глупость. Чуть маленько в столб не въехала!

Но это не означает, что он может меня оскорблять.

– Если ты немедленно не извинишься, я уйду от тебя, – холодно произнесла я.

– Извиниться? Перед тобой? – переспросил Максим таким тоном, что мне от обиды и злости кровь в голову ударила.

Размахнувшись, я влепила ему звонкую пощёчину.

Максим такого не ожидал, отпрянул, схватился за щёку, а я развернулась, и села в машину раскрывшего рот от изумления Димы.

– Что это было? – ошарашено спросил он, заводя мотор.

– Прогулка под кипарисами, – процедила я, открыла окно, и на глазах у Максима закурила.

– Что? – не понял Дима.

– Проехали, – ответила я, и нарочито громко добавила, – а, вернее, поехали. К тебе.

До конца жизни не забуду выражение лица Макса, когда он это услышал. В его красивых, зелёных глазах читалась боль,

горечь, и, кажется, раскаяние.

– Вот негодяй, – воскликнула я, выпуская колечки дыма.

– Он тебя обидел? – тихо спросил Дима, изредка бросая на меня пламенные взгляды.

– Да. Он не имеет права меня оскорблять!

– Наверное, сказал, что ты дура? И он прав!

– Что?!!!

– Тихо, не ершись. Характер у тебя несносный, и ты сначала

делаешь, а потом думаешь, стоило ли это вообще делать. Не

бесись, а постарайся сохранить спокойствие, и подумать.

– Я его проучу, – воскликнула я, – только не знаю, как. Мне ему трудно объяснить, как я потеряла управление, а ему ещё

труднее понять, но за то, что он меня обидел, я ему устрою.

– Что ты ему устроишь? – прожёг меня чёрными глазами Дима.

– Не знаю.

– Ты меня пугаешь. Ты что, хочешь поджечь МВД?

– Теперь спятил ты, – поморщилась я, – и шутки у тебя дурацкие.

– У тебя учусь.

– Ещё одно слово, и я выйду из машины.

– На полном ходу?

– Дима!

– Ладно, ладно, – примирительным тоном воскликнул он, – помнишь, ты мне историю про зуб рассказывала?

– Какой зуб? – не сразу дошло до меня.

– Забыла? Подарки Дракулы.

– А, помню. А что?

– А то. Берём двух бабулек, въедливых таких, вредных. Я найду человека, который изготовит старую шкатулку, купим бутафорский клык, и две бабульки подсунут это ему. Но, чтобы пугануть его от души, нужно сговориться с Анфисой Сергеевной, или тебе вернуться домой. Будешь ему подкидывать в чай эту пакость.

– Димка, ты гений! – взвизгнула я, – но тогда мне придётся с ним помириться, какой смысл пугать его?

– Но ты же обижена.

– Обижена, – кивнула я, – но первая мириться не пойду. И вообще, что происходит? Ты пытаешься помирить меня с Максом?

– Да, пытаюсь. Я хочу завоевать тебя, а не воспользоваться моментом. Ты можешь убежать от меня, а я хочу, чтобы мы были вместе всю жизнь.

– Ты поумнел, – оценила я.

– Да я и раньше был не дурак, но теперь ко мне вернулось здравомыслие.

– Понятно, – кивнула я, выбросила окурок в окно, и закурила другую сигарету, – но по поводу Максима я тебе всё сказала.

– Ладно, я что-нибудь придумаю, – выдал Дима, а я подавилась

сигаретным дымом.

Он привёз меня к себе, приготовил кофе, и я, усевшись на диван, стала пить мелкими глоточками любимый напиток.

Удивительное дело, но он ко мне не приставал. Спала я в

комнате для гостей, но вскоре мне надоело глядеть в потолок, и я поскреблась к Диме.

– Ты уверена, что хочешь этого? – раздалось сзади.

Я обернулась, и сглотнула слюну, глядя на его обнажённый торс, на шикарные мускулы.

– Пожалуй, да, – прошептала я.

– А что Максу скажешь?

– Я обязана с ним объясниться?

– Ну, когда мы занимаемся этим на диване в моём офисе, это одно дело. Он уверен, что ты можешь ему изменить.

– Налей мне клубничного ликёра, – тихо попросила я, а на глаза навернулись слёзы.

– Только майку одену, – улыбнулся он, – не буду тебя нервировать, – и он скрылся за дверью спальни.

Некогда нашей общей спальни.

Не выдержав, я легонько толкнула створку. Дима стоял ко мне спиной, лицом к широченной кровати, моей любимой кровати.

Стоящей на лапах гарпий, она была с очень высокой спинкой, на которой сидели летучие мыши.

Это было наше с Димой личное сумасшествие. Я хотела кровать в стиле ампир, а Дима сделал то, что сделал.

Кровать эта с балдахином, вообщем, роскошь.

– Дим, – прошептала я, обвив руками его талию сзади, – что нам делать?

– Ты можешь вернуться ко мне в любой момент, – сказал он, поворачиваясь ко мне лицом, и натягивая майку, – ты же

знаешь, я всегда жду тебя.

– А ты знаешь, почему я от тебя ушла, – пожала я плечами, – и у меня есть любимый муж.

– С которым ты поссорилась, а при мне почему-то мёрзнешь без мороза.

– Так согрей меня, – прошептала я.

– А как ты после этого в глаза мужу смотреть будешь?

– Мне и так стыдно, – вздохнула я.

– Только он не знает, что ты ему изменяешь.

– Ладно, проехали. Только напои меня до отключки, – попросила я.

– Хорошо.

Утром я проснулась с дикой головной болью, открыла глаза, и

тут же закрыла.

Я что, сплю, и вижу кошмарный сон? Вполне вероятно, иначе как объяснить, почему я нахожусь в квартире бывшего мужа? Ох, чёрт, как болит голова. Просто раскалывается на части.

Я села на кровати, помотала головой, пытаясь восстановить в памяти события вчерашнего дня.

– Привет, – заглянул ко мне Дима, – как ты?

– Фигово, – призналась я, – что я у тебя делаю?

– Забыла? – улыбнулся он, – ты же с Максимом поссорилась.

В моих, ещё не отошедших от алкоголя мозгах, стало проясняться.

Вспомнила, как вчера чуть в аварию не попала, потом поругалась с Максом, а потом Дима не дал мне совершить самую большую ошибку в моей жизни.

– Кофе хочешь? – спросил Дима.

– Очень, – воскликнула я, и, едва он скрылся за дверью, я упала на подушки. Моя бедная головушка!

Вдруг я почувствовала движение, вновь открыла глаза, и увидела белую, совершенно мохнатую морду, и два зелёных глаза.

Всё, Эвива, пора завязывать с чрезмерным употреблением алкоголя, допилась до зелёных чертей, вернее, до зелёных глаз. Какое-то время зелёные глаза изучали меня, и тут до меня дошло, это же кошка. Кошка! У Димы в доме?!

Насколько я знаю, он терпеть не может братьев наших меньших, у нас из-за моей обожаемой Маняшки постоянно скандалы были, она ему когтистыми лапками драла бумаги на столе, и начинала шипеть, когда он пытался прикоснуться ко мне ночью.

Он тут же хватал мою любимую кошку за шкирку, и выкидывал в коридор, она начинала орать под дверью, я ругалась, когда он так делал...

Он не любит животных, они его раздражают, и теперь огромная, пушистая, белая кошка внимательно изучает меня

своими зеленущими глазищами.

Интересно, откуда он её взял? Или ему дали кошку на передержку? Да он её просто уморит.

Громадное облако громко муркнуло, и забралось ко мне на живот. Мамочки! Она невероятно тяжёлая, похоже, в животном

килограмм шесть, не меньше.

Я погладила пушистую мордочку, сняла с себя животное,

переоделась в выстиранную одежду, и пошла на кухню.

Дима меня опять удивил. Он стоял у плиты, и жарил оладьи.

– Ты сам на себя стал непохож, – воскликнула я, забравшись на стул по-турецки, и подперев подбородок ладонями.

– Чем это? – прожёг он меня чёрными глазами.

– Всем. Раньше ты завтрак сам не готовил.

– Я всегда любил готовить. Только никогда не говорил об этом, боялся...

– Чего ты боялся?

– Не знаю, просто не хотелось тебе признаваться.

– Прикольный ты.

– Уж какой есть, – он поставил передо мной одно блюдечко со сгущёнкой, другое с мёдом. Подцепил блин, обмакнул его сначала в сгущёнку, потом в мёд...

– Открой рот, моя сладкая, – велел он мне, и я немного откусила от блина.

– Вкусно, – протянула я, – раньше я никогда не смешивала мёд и сгущёнку.

– А я, глядя на тебя, смешал.

– Всё, Дим, хватит меня совращать. Ещё немного, и этот стол вспомнит прошлое. Лучше налей мне кофе.

– С коньяком? С ликёром?

– Только коньяка и ликёра мне не хватает для полного

счастья, – пробормотала я, вытаскивая из сумочки сигареты, и закуривая, – чёрный, крепкий, и без сахара. Вообщем, на твой вкус.

– С лимоном?

– Давай.

И он поставил передо мной чёрную чашку, до краёв наполненную раскалённым напитком. Я осторожно отпила глоток, и поморщилась.

– Фи, как горько и кисло одновременно.

– Сама просила, – развёл он руками, – на свой вкус.

– У тебя извращённый вкус, дружок, – усмехнулась я, потягивая кофе.

– Что ты там про извращения говорила? – улыбнулся он мне.

– Отстань.

– Клубники хочешь?

– Клубники? – теперь пришла пора мне улыбнуться, – это слово в наше время имеет двоякое значение.

– Я имел в виду только фрукт, – он вынул из холодильника тарелку с ягодами, – о другом значении этого слова поговорим, когда с мужем помиришься.

Я лишь кивнула в ответ, потом взяла несколько ягод, положила на блин, и полила сгущёнкой. Вкусно.

– Кстати, – вспомнила я об утренних « зелёных чертях », – откуда у тебя кошка? На передержку дали?

– Это моя кошка, – улыбнулся он, – я решил завести себе животное.

– Что ты решил сделать? – у меня вытянулось лицо.

– Что ты так удивилась? – он насмешливо посмотрел на меня.

– Ты же не любишь животных, – прошептала я.

– Раньше не любил, а когда увидел эти косточки под названием котёнок, внутри что-то дрогнуло. Он такой беспомощный сидел около ларька, он в мороз просто погиб бы, и я его подобрал.

– Ты подобрал котёнка на улице? – прошептала я, глядя на него во все глаза.

– А что такого? – улыбнулся он, – мне стало его жалко, а теперь такая кошка выросла. Федора. Думал, что это котяра, а как котяра в загул ушёл, стало ясно, что это не Федор, а Федора.

Я тупо смотрела на него, чувствуя, как душу, словно лезвием полощет. Он стал другим, мягким, терпимым, даже кошку завёл. Нет, слышать больше ничего не желаю, я так больше не могу! Просто сил нет!

Потом я быстро собралась, и поехала в ресторан. Я туда давно не заглядывала, с того времени, как расследование подвернулось, и сейчас решила просмотреть документацию.

Но, едва я переступила порог кабинета, увидела стоящего у окна Максима.

– Привет, – повернулся он ко мне, – где была прошедшей ночью?

– А какое твоё дело? Сцены ревности закатывать будешь?

– Знаешь, – сложил он руки на груди, – в глубине души я надеялся, что слова, сказанные тобой напоказ, не больше, чем попытка меня разозлить. Думал, найду тебя спящей здесь, попрошу прощения... Из объятий Дмитрия выпрыгнула?

– Ага, значит, совесть всё же мучает? – прищурилась я.

– После случившегося, уже нет.

– Между нами ничего не было, – вздохнула я, сняла телефонную трубку, и сказала секретарше, – Рита, принеси мне мартини.

– Что с тобой? – обеспокоено спросил Максим, вглядываясь в моё лицо.

– Всего лишь похмелье, – вздохнула я, и опять нажала кнопку селектора, – Рита, ещё ледяного пива, чешского, и бутылку минералки. Негазированной.

– Похмелье? – переспросил он.

– Думай, что хочешь, но прошедшей ночью я просто спала, напившись ликёра. Чёрт, голова! Макс, отстань от меня, голова болит.

В дверь постучались, и вошла Рита. Она быстро поставила поднос на стол, и так же быстро исчезла, а я залпом опустошила бокал с пивом, и, обвив голову руками, легла на стол.

– Алкоголичка ты моя, – ласково сказал Максим, пододвинул стул, и сел рядом.

– Я люблю тебя, – прошептал он, обняв меня за талию.

– И я тебя, – прошептала я, уткнувшись ему в плечо.

– Ну, что? Мир?

– Мир, – прошептала я, – милый...

– Что?

– Отвези меня домой. Я так устала, и голова болит.

Он помог мне встать из-за стола, я только успела прихватить папку с документами, и отвёз домой.

Анфиса Сергеевна тактично не спрашивала, где я была, сделала мне какао, которое я залпом выпила, и завалилась в постель. Но проспала я всего два часа.

Не было печали, позвонила маменька. После разговора с ней я приняла ледяной душ, сделала себе пару бутербродов, на пышный, ноздрястый хлеб положила почти не солёную селёдку, кусочек солёного огурца, яйцо, и к этому стакан

тёплого молока.

Больше всего на свете люблю тёплое молоко. С пенкой!

Максим, увидев мои манипуляции, заикал.

– Малыш, ты будешь пить тёплое молоко? – спросил он.

– Да, – кивнула я, и сделала глоток, – обожаю тёплое молоко.

Иногда с мёдом его пью, или просто сладкое.

– Фу, мерзость, – воскликнул мой муж, – ты, Вика, прикольная.

– Чем это?

– Да всем. Другой такой неформалки я не встречал.

– Уж не знаю, обрадоваться мне, или опять обидеться, – пробормотала я.

– Лучше я тебя поцелую, чтобы не обижалась, – он слегка коснулся моих губ своими губами.

Поцеловав меня, он уехал на работу, а я принялась за завтрак, и тут опять позвонила маман.

– Вика, как твои дела? – спросила она.

– Ничего. А почему ты спрашиваешь?

– Я хочу видеть внуков. Немедленно приезжай к нам.

– Мам, мне некогда.

– Тебе всегда некогда! Что, очередное расследование? Вот твой Матвей порадуется!

– Он Максим. Мам, сколько можно?

– Извини, но, если запоминать имена очередных твоих мужей, спятишь. Я не компьютер, чтобы постоянно держать ненужную информацию в голове.

Неимоверное усилие воли мне понадобилось, чтобы не сказать всё, что я о ней думаю. Маман трудный, неудобоваримый человек, я от звуков её голоса сразу делаюсь меньше в размерах. Но, что поделаешь, матерей не выбирают.

Интересно, почему она всегда была такой авторитарной? Она задушила меня своей заботой в детстве, а потом подсунула мне бандита, при мысли о котором у меня болит сердце.

Выдала меня замуж, когда я ещё школу не окончила. До сих пор не понимаю, как сей фокус сошёл ей с рук.

– Мам, мне некогда, – повторила я, – а, если хочешь увидеть детей, приезжай к нам.

– Эвива, – грозно воскликнула маман, – я не хочу встречаться с твоим Михаилом.

– Он на работе. А у меня дела. Приходи, пока, – и я

отключилась.

Я первый раз не отреагировала, когда она назвала Макса другим именем. Интересно, до неё уже дошло?

Ухмыльнувшись про себя, я пошла в спальню, переоделась в красные, кожаные капри, оранжевые сапожки на шпильке,

зелёный свитер, и красное, кожаное пальто.

Села в машину, и поехала в ресторан. Дима уже ждал меня, и

улыбнулся, увидев.

– Ты похожа на ангела, – сказал он, а я опустилась на стул.

– Ты мне надоел, – вздохнула я.

– С каких это пор?

– С тех пор, как появился в моей жизни.

– Да, конечно. Так какие планы у нас на сегодня? Едем к Перилину?

– Я уже не думаю, что мы из него что-нибудь выдоим, – вздохнула я, вынула сигарету, и со вкусом закурила.

– Интересно. Зачем же я тогда свои связи на уши поднимал?

– Ладно, ладно, Дим. Просто я запуталась. Убийство старушки, убийство Вероники, Дины, тех двух типов. А ещё бомж. Шесть трупов! Обалдеть можно! Кому это надо?

– Вот и я думаю. Может, попробовать расспросить жильцов? Соседей Дины?

– Не знаю. Ответь-ка мне, какие преступления могут совершаться в морге? У меня не идут из головы слова Олеси.

– В морге? – Дима задумался, – ну, например, это, если смотреть с криминальной стороны, они могут убийства покрывать. Ты же сама это уже придумала. Трупы прятать...

– Трупы прятать, – словно эхо повторила я, выпустив изо рта струйку дыма, – трупы прятать, – и подавилась сигаретным дымом, так ошеломила меня внезапная догадка, – Боже ты мой! – вскричала я диким голосом, – конечно же! Они трупы прятали! Скорей всего, криминальные. После разборок!

– Погоди, погоди. Не кричи. Лучше объясни, в чём дело?

– Да как ты не понимаешь? – крикнула я, взмахнув рукой, и случайно стряхнув пепел Диме на голову.

– Слушай, хватит размахивать сигаретой, – возмущённо воскликнул он, – хочешь меня поджечь?

– Молчать! – рявкнула я на него, – и слушать! Власова видела,

как какие-то типы вносили в клуб чёрный пакет. Она сказала,

объёмистый. В пластиковых, чёрных пакетах носят трупы.

– Ты это в кино видела? – улыбнулся Дима.

– Дим, ну, хватит, – поморщилась я, – чего ты, в самом деле? За что тогда Дину убили? Ответь мне. Она копалась в этом, очевидно, что-то заподозрила, и вела внутреннее расследование. За что и поплатилась.

– Боюсь, как бы мы за своё расследование не поплатились, -

воскликнул Дима, – помнишь историю с теми типами? Ну, пьяными в морге?

– Да, а что?

– А то, дорогая. В милицию сообщили, что убийца ты.

Преступник явно не ожидал, что ты так ловко выкрутишься, заявив, что мы с тобой кувыркались в машине. Он надеялись, что ты расскажешь правду.

– Какую – такую правду? – слегка опешила я.

– Что огрела того типа сумочкой по голове.

– Боже! – закатила я глаза, – теперь ты бредятину мелешь.

– Ева, – схватил он меня за руку, – неужели ты не понимаешь? Тебя хотели подставить.

– Кто? Как? И откуда он мог знать, что моя сумочка, это чемодан ненужных вещей? И всё равно, моей сумочкой никак нельзя убить.

– Только ранить, – глупо пошутил Дима, – сотрясение мозга всё равно обеспечено.

– Сотрясение мозга – это не убийство, – рявкнула я.

– Да, сотрясение мозга – это сотрясение мозга, – ухмыльнулся Дима, – подумаешь, какая ерунда.

– Не юродствуй.

– А кто тут юродствует? Тот, кто хотел тебя подставить, явно знал, что делал.

– Ты это сейчас о чём говоришь?

– Он мог тебе, к примеру, кирпич в сумочку подкинуть.

– Что за хреновину ты порешь?

– Не перебивай меня, – воскликнул Дима, – ты сейчас спросишь, не идиот ли я. То, что женщина просто так носит кирпич в своей сумочке, сразу наведёт на размышления. Но! Любой человек, у которого следователь бы спросил, способна ли ты на такое, сказал бы, что способна. Ладно, не смотри на меня так, я преувеличиваю. Однако, когда следователь узнает, что ты бывшая актриса, развлекающаяся тем, что всё время попадаешь в какие-то нелепые истории, он крепко задумается. Скажет, дамочка явно не в себе. Сначала неприятности тянулись за ней шлейфом, потом ей стало не хватать острых ощущений, и она решила проблему проще. Развлеки себя сам. Тем более, ты недавно родила. В состоянии послеродовой депрессии люди и не такое способны. Они бы спросили, а как такая-то себя чувствовала после родов, а им ответили бы: она сначала сидела у телевизора, и вязала детям носочки на три размера больше...

– Я не вязала Лёне и Лизе носочков, – возмутилась я, – тем

более, на три размера больше.

– Я представляю картину в целом, – отмахнулся Дима, – короче, когда до следователя дошло бы, что ты за личность, и с чем тебя едят, он бы с великим удовольствием запихнул бы тебя в психушку.

– Зачем? – я сегодня была на редкость тупа.

– А ты не понимаешь? Ему не хочется получить очередной « висяк », а преступнику нужно избавиться от тебя.

– Какому преступнику?

– Вот это нам и предстоит выяснить, – улыбнулся Дима.

– Погоди, – в моём мозгу стало проясняться, – но, чтобы так подставить меня, этот человек должен знать меня, как облупленную.

– Этот момент и меня смущает, – признался Дима, – всё ничего, но эта нитка мне мешает.

– Может, ты по своим каналам узнаешь что-нибудь про этот морг?

– Можно попробовать, но не вешают же они объявления на столбах, типа, спрячем труп, анонимность гарантирована. Абзац.

– Шутки у тебя, – поморщилась я.

– Чёрный юмор, – хмыкнул Дима, а я постучала ногтями по столу.

– Сделай что-нибудь.

– Что?

– Я в тупике, – призналась я, – такую версию выстроили, и всё прахом. Пойдём, выпьем по мартини.

– Кто о чём, а вшивый о бане, – фыркнул Дима, – ладно,

пойдём, выпьем.

Мы спустились вниз, и устроились на высоченных стульях в баре, я попросила бармена сделать нам коктейль, и он поставил на стол два конусообразных бокала.

– Ну, что? Какие будут мысли? – спросил Дима, отправив в рот оливку.

– Не знаю, – тупо ответила я, болтая в бокале шпажкой с

наколотой на неё оливкой, и повторила, – не знаю. А что ты там узнал о Перилине?

– Ты же не хочешь отрабатывать эту версию, – улыбнулся Дима.

– А что делать? – дёрнула я плечиком.

– Я сегодня утром получил факс, – и Дима протянул мне листок, – я попросил, чтобы узнали о нём всё. Где жил, родился, чем занимался.

И я уткнулась в бумагу. Перилин Марк Васильевич, родился в Туле, окончил институт в Москве, работает инженером, были приводы в милицию... Мама!

– Дим, ты читал это? – тихо спросила я.

– Нет, – мотнул он головой, – мне позвонили, скинули факс, я забрал бумагу и ушёл. А что там?

– У этого Марка были приводы в милицию... Угадай, за что?

– За что?

– Более того, он сидел, – воскликнула я, – за распространение наркотиков.

– Подожди... – начал, было, Дима, но я его перебила.

– Он распространял их среди школьников. Он был хиппи. Может, это он и подсунул наркотики той девочке в деревне?

– Всё может быть, – кивнул Дима, – поехали к Перилину?

– Поехали, – подскочила я, и мы бросились к этому типу.

Свою машину я оставила на стоянке у ресторана, села с Димой, и мы поехали к Перилину. Дима припарковался, и я, раскрыв свой любимый, красный зонт, вышла на улицу.

Дима запер джип, подхватил меня под руку, и мы поднялись на лифте на третий этаж. Я нажала на кнопку звонка, и не отпускала, пока за дверью не раздался гневный возглас.

– Кто там, чёрт возьми? Уберите палец! – и дверь распахнулась.

На пороге стоял молодой человек лет тридцати пяти, одетый в помятые джинсы, и не менее, помятую майку. Его одежду, наверное, долго скручивали в жгут, такой она была мятой.

– В чём дело? – спросил он раздражённо.

– Вы Перилин Марк Васильевич?

– Ну, да. А чего надо?

– Я частный сыщик, – вынула я удостоверение, – и мне

необходимо с вами поговорить.

– Проходите, – впустил он нас в квартиру.

– Марк Васильевич, – обратилась я к нему, – насколько нам известно, два года назад вы потеряли паспорт.

– Было дело, – кивнул он, зевая.

– А у меня есть информация, что вы его не теряли. Или продали, или так отдали.

– Что за бред? – поморщился Марк Васильевич, – кто вам сказал такую глупость? У меня барсетку украли из машины. Типичная для Москвы ситуация, колесо спустило, и, пока я возился, забрались в машину.

– Хорошо, – кивнула я, – пусть будет так. Только вырисовывается странная картина. В одной крохотной деревне появляется странный человек, кстати, ваш полный тёзка. Он хиппи, и вы тоже когда-то были им. Думаю, не составит труда узнать, кто входил в вашу компанию, и показать снимки этих людей жителям деревни. Имейте в виду, убито шесть человек, и ваш знакомый, предположительно, тоже.

– Что это за шутки? – вскричал Марк, вскочил, и сразу сел, – Жорка не мог, он не способен на убийство. Погодите, вы сказали, он тоже мёртв?

– Только предположительно.

– Не может быть, – прошептал он.

– Я попала в яблочко, – удовлетворённо улыбнулась я, сложив

руки на груди, – когда думала, что вы отдали документы.

– Вы что же, не были уверены? Взяли меня на понт? – ошалел Марк.

– Какой умный мальчик, – цокнула я языком, – я только догадывалась, десять процентов из ста.

– Да я вас... – дёрнулся он в мою сторону, а Дима схватил его за плечи, и припечатал к креслу.

– Значит так, дружок, – процедил он, – если сказал « а », то сейчас скажешь и « б ». Давай, колись, а то в ментовку сдадим.

– Я ничего не сделал, – воскликнул Марк.

– Да, только отдал документы. И в милицию предусмотрительно заявил, типа, выкрали. Это на срок тянет, на хороший срок. Тебя можно даже привлечь, как соучастника. С тех пор, как твой дружок появился в деревне, там стали происходить странные вещи. Например, одной девчонке экстази продали, она чуть от передоза не умерла, и это всё в клубе, который выкупил твой дружок. Что бы всё это значило? – прищурился Дима, – откуда у него экстази? Кто ему поставляет таблетки? Известно, что ты сидел за торговлю экстази. Чуешь, как можно всё вывернуть?

– Да я тут вообще не при чём, – закричал Марк, – я уже давно

не при делах.

– Но связи старые остались, и ты мог рассказать о них другу, – насел на него Дима.

– Да он и так о них знал. Знал, чем я занимаюсь, у кого, и что покупаю.

– Быстро, кто он? Твой друг?

– Тимур Тимьянов, – сказал Марк, – мы оба были хиппи, а потом, когда надоело, бросили...

Марк в то время ещё не знал, чем будет заниматься, а Тимка

решил стать визажистом. Он поступил в медицинский институт, и стал учиться на дерматолога. Какой-то знакомый предложил ему хорошее место в салоне красоты в Америке, и тот мгновенно согласился. Но было одно но, а именно, в салон красоты в штатах берут только с высшим образованием, с медицинским образованием.

И Тимур решил, что вот он, шанс, один из ста, чтобы выбраться из этой клоаки. И стал учиться.

Но госпожа удача юркая леди, и, когда Тимур окончил два курса, ему позвонил тот самый знакомый, и сказал, что место, к сожалению, занято, взяли другого человека.

Сказать, что Тимур расстроился, ничего не сказать. В первый момент он хотел было бросить институт, но Марк остановил его, отговорил от необдуманного поступка.

Всё-таки, высшее образование, оно и Африке высшее образование, и Тимур перевёлся на лечебное отделение, и стал хирургом.

После института пути молодых людей, бывших друзей,

окончательно разошлись. Марк закончил технический, и стал

инженером, а Тимур исчез.

Представьте теперь его изумление, когда через несколько лет раздался звонок в дверь, и на пороге стоит Тимур.

– Привет, – сказал он бывшему другу так, словно они только

вчера сказали друг другу « пока ».

– Привет, – слегка опешил Марк, и впустил друга.

Тимур сказал, что все эти годы был в Израиле, работал хирургом в какой-то клинике, а потом решил, хватит.

Надоела чужая страна, нравы и обычаи которой он так и не смог понять и освоить, захотелось встретить Новый год, наконец, со снегом, и решил основать собственный бизнес.

Деньги у него были, всё-таки, на Западе врачам платят по-человечески, не то, что у нас. Здесь, если есть деньги, можно открыть частную клинику, а если нет, то приходится устраиваться в госучреждение, а платят там копейки.

Люди идут, хотят, чтобы их вылечили. А что делать врачу, если у него огромное количество народа, каждого нужно осмотреть, весь день на ногах, потом ещё выход на дом.

Вообщем, а нашей стране эта работа неблагодарная, малооплачиваемая.

Тимур не хотел больше жить в Тель – Авиве, приехал сюда, и первое, что он сделал, это открыл частную пластической хирургии клинику. Если у Марка дела шли хуже некуда, их предприятие тихо загибалось, платили гроши, и он ну никак не мог свести концы с концами, у Тимура всё было хорошо.

Пластические операции сейчас очень востребованы, и он быстро взлетел на вершину. Купил иномарку, построил особняк, и вдруг, у него возникли серьёзные проблемы.

И одним утром он появился на пороге квартиры друга с просьбой дать ему свои документы.

– Ты спятил? – спросил его Марк, – а сам-то я как буду?

– Дурак, – мягко сказал Тимур, – в милицию заявишь, скажешь, что украли. Мол, колесо спустило, забыл дверцу запереть, и прости-прощай барсетка с документами. Я тебе заплачу.

Названная сумма воодушевила Марка, и он согласился, правда, спросил, зачем ему это. И зачем ему документы человека, у которого была судимость.

На что Тимур ответил, что ему срочно надо спрятаться. У него в клинике произошёл один нелицеприятный случай.

Одна девушка, дочка влиятельных родителей, влюбилась в парня, но, так уж получилось, ему нравился совсем другой тип. И что же вы думали?

Она решила подогнаться под этот тип, и обратилась в

клинику. К несчастью, у неё была сильнейшая непереносимость препарата, который в клинике использовали для наркоза, и случилось то, что случилось, девушка умерла на операционном столе.

И отец девушки пообещал, что сотрёт с лица земли Тимьянова, и его клинику. Ну, и с ходу стал исполнять обещанное.

Сначала в машине Тимура отказали тормоза, он чудом остался жив, а в автосервисе сказали, что у него перерезан тормозной шланг. Потом в него стреляли, погиб охранник, и Тимур

решил, что надо ложиться на дно, иначе его точно убьют.

Марк сам перепугался, когда узнал об этом, ну, и отдал документы.

– Я тут вообще не при чём, – воскликнул Марк, переводя испуганный взор с меня на Диму, – это правда, что Тимку

убили?

– Вроде бы он сгорел, но косточек его не обнаружено, – протянула я, – его в этом здании могло и не быть.

– Понятно, – вздохнул Марк, – но всё равно я не верю, что он способен на убийство.

– Способен, не способен, будем разбираться, – сказала я, – и будем искать его. Адрес, где жил Тимьянов, и адрес его клиники давайте.

Марк нацарапал на листке адрес, телефоны, и мы

распрощались с ним.

– Не верю я, что он завязал с торговлей « колёсами », – сказала я уже в лифте.

– Почему? – посмотрел на меня Дима.

– Откуда наркотики в деревне? И вообще... Ох, мы и идиоты! – стукнула я кулаком по стенке лифта.

– Что случилось?

– Я думаю, что это именно он поставлял наркотики в деревню, а Тимур легализовал их там. Давай назад. Дожмём его, он нам не всю правду рассказал. Думаю, он знает, где прячется этот хиппи.