Текст книги "Мальвина на закуску (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Агнесса Артуровна, – воскликнула пожилая женщина, – великодушно просим простить нас, мы не нарочно. Вы ведь новая прислуга?

Я молча кивнула, а Агнесса Артуровна продолжала.

– Очень хорошо, а то дом зарос грязью после того, как ушла

Маша. Ещё раз простите, просто не люблю свою невестку, впрочем, мой супруг тоже.

– Странные у вас отношения, – хихикнула я, – швыряетесь в невестку тротилом.

– Это не тротил, так, лёгкий взрыв, – усмехнулась Агнесса Артуровна, – если бы мы тротил в ход пустили, от Валентины мокрого места не осталось бы. Спокойно заходите в нашу комнату, и убирайте. Только осторожно, у нас там полно всяких штучек.

Я кивнула, и пошла вниз. И ничего они не психопаты, просто эксцентричные, пожилые люди.

И всё-таки, прикольные они. Обычные свекрови кричат на невестку, устраивают ей всякие каверзы, а тут!

Конкретно, и со вкусом. Швырнули в невестку гранату. Покалечить, не покалечит, а напугает основательно. Проходя, мимо зеркала, я невольно затормозила. Совсем забыла, что во время взрыва я была рядом с Валентиной, и сейчас моё лицо

было, как у трубочиста.

Я зарулила в первую попавшуюся ванную, открыла кран, и стала умывать лицо.

– С этим надо что-то делать, – услышала я нервный голос Валентины, и вздрогнула.

Обернулась, но никого не увидела, но разговор тем временем продолжался.

– Ты должен избавиться от стариков, – злилась Валентина, – они

мне надоели, – взвизгнула она, – я и так в нервном напряжении, Фридка со свалки исчезла, и Гошка умер. Как тебе это понравится?

– Не блажи. А то ещё Виктория услышит, плохо, когда у стен есть уши. И девка эта мне не нравится.

– Почему?

– Не знаю. Есть в ней что-то такое, честное. Ты, кстати, выяснила, где она раньше работала?

– Не поверишь, у самого Северского.

– Блин! Чего ж она сбежала от него?

– Говорит, под юбку лез. Не понимаю, как можно не уступить такому мужчине.

Я невольно пошла красными пятнами. Здесь либо должна быть какая-нибудь дырка, либо ещё что-нибудь в этом роде.

– Надо нашу красавицу как следует прощупать, – пробормотал Николай.

– Знаю я, как ты хочешь её прощупать, – зло воскликнула Валентина, – не приближайся к девчонке. Да она тебе, скорей всего, по лысине веником съездит. Северскому отказала, а уж тебе и подавно.

Хлопнула дверь, и я мгновенно покрылась липким потом.

Только бы она в ванную не вошла!

Но кто-то наверху услышал мои мольбы, и Валентина не вошла в ванную. Я осторожно выглянула, и ящеркой выскользнула за дверь.

Позже меня познакомили с остальной прислугой. Кроме меня, в доме ещё была кухарка. Женщина средних лет, и толщины невероятной. Звали её Марина. Ну, и экономка, Римма.

И я с ходу занялась наведением порядка.

Вооружившись моющим пылесосом, я начала уборку, и к вечеру ног под собой не чуяла.

Убрав после ужина со стола тарелки, я рухнула на стул в

кухне, как подкошенная.

– Что, устала? – участливо спросила Римма, приземляясь рядом.

– Не то слово, – призналась я, чувствуя бешеную гонку в мышцах.

– Это только поначалу, потом втянешься.

Я только кивнула, сил говорить просто не было.

– Давай, поужинаем что ли, – она достала из ящика тарелку, и я

последовала её примеру.

– Бери всё, что на тебя глядит, – сказала Римма, щедрой рукой накладывая себе жаркое из свинины.

– А не заругают? – осторожно спросила я, решив, что пора заняться делом, я сюда не полы драить пришла, и с непривычки болит поясница.

– Никогда, – отмахнулась она, и я положила себе заливного из курицы и рыбы.

– Римма, можно вам задать вопрос? – спросила я, устроившись с тарелкой за столом.

– Конечно, – кивнула она, принимаясь за еду, – что тебя интересует?

– А чем занимаются ваши хозяева? Понимаете, я раньше работала у самого Северского, а потом сбежала от него.

– Да ты что? – подавилась мясом Римма, – он, наверное, платит бешеные деньги. Чего ты удрала с такого сладкого места?

– Я просто испугалась, – вздохнула я, – дело в том, что он чёрными делишками занимается. Это я точно знаю, и после декрета ушла совсем. Испугалась, мало ли, вдруг что-нибудь услышу, что для моих ушей не предназначено, я не хочу детей сиротами оставлять. Да и деньги зарабатывать надо. Представляете, он ко мне, когда я беременной была, приставал.

– Ну, это уж вообще не дело, – цокнула языком Римма, – приставать к беременной женщине. А что насчёт наших хозяев, то я ничего определённого сказать не могу. Меня наняли сразу же, когда они этот дом купили. Николай Сергеевич владеет частной академией, выпускающей экономистов и финансистов, Валентина Григорьевна преподаёт там. До сих пор я свидетелем ничего такого не становилась, упаси Боже, конечно, но они хорошие работодатели. Платят вовремя, а что ещё надо? Насчёт тех проблем, с которыми столкнулась ты, я даже не задумывалась. Ничего такого просто не было, разве что только младшая сестра Валентины Григорьевны скандал устроила.

Римма оказалась самозабвенной сплетницей, и решила потрепаться о хозяевах. Я выбрала правильную тактику, рассказала ей о своих горестях, завела, и она стала трепаться о доли прислуги.

Вообще, прислуга в доме, это лишние глаза и уши, она всё

видит и слышит, но старается помалкивать. Хозяева ценят таких, умеющих держать язык за зубами, однако, между собой они иногда треплются.

И Римма мне по секрету рассказала, будто через месяц после того, как её взяли на работу, в дом ворвалась красивая, молодая женщина с золотыми волосами, и чуть лицо Валентине Григорьевне не расцарапала.

– Я тебя уничтожу! – заорала она не своим голосом, – да как ты посмела?

– Ника, ты с ума сошла? – вскричала Валентина, – какая муха тебя укусила?

– Муха, по недоразумению именующаяся моей сестрой, старшей! Ты ответишь за Леру, и ответишь за Фриду! Что ты сделала с девочкой, дрянь ты сумасшедшая?!

– Ты выражения выбирай! – закипела Валентина, – а то лестницы спущу! Ещё сестра называется, врывается, орать, как корабельная сирена, начинает. Сделай одолжение, объясни, что тебя возмущает! А то я ничего не понимаю.

– Да всё ты понимаешь, – воскликнула Ника, – только ты имей в виду, мы тебя укатаем, и муженька твоего тоже, под одну гребёнку.

– Мы? – хмыкнула Валентина.

– Я замуж выхожу, и мой жених пообещал мне помочь упечь тебя и Николая за решётку. Недолго тебе эту землю топтать осталось! – крикнула Ника, – на шконках будешь париться, – с этими словами она вылетела вон из дома.

– Но вы же только что сказали, что ничего такого не было, – воскликнула я, подавившись куском рыбы, откашлялась, и отложила вилку, – это по вашему не эксцесс?

– Да я как-то забыла про это, – пробормотала Римма, – да вы не волнуйтесь, больше ничего такого не было. Только старики с ума сходят, взрывающийся сахар Валентине Григорьевне в утренний кофе подсовывают, и всякими своими пакостями занимаются.

Я отправилась спать, ещё не зная, что делать с полученной информацией, и решила получше осмотреться.

Днём я побоюсь лазать по ящикам в кабинете, а ночью все спят. Поставила будильник на три часа утра, и провалилась в сон. Услышав мяуканье под подушкой, я чуть с кровати не свалилась, и очумело помотала головой. У Киселевых что, кошка? Но кошачьи вопли повторились, и до меня дошло. Это же мой мобильный. Я, в целях безопасности, чтобы хозяева не

насторожились, поставила кошек.

Мало ли, может, кошки на улице кричат.

Спрыгнув с кровати, я, прямо в пижаме, выглянула в коридор. Тьма стояла непроглядная, хоть глаз выколи. Я прихватила с собой фонарик и зажигалку, так, на всякий случай, и, крадучись, пошла в кабинет Николая.

Прикрыла за собой дверь, и бросилась к столу. Очень неудобно было рыться в столе при помощи фонарика, но свет я, по понятным причинам, зажечь не могла.

Тем не менее, ничего интересного я в ящиках не обнаружила. Бумага, ручки, всякие канцелярские принадлежности. Никаких документов, или чего-нибудь компрометирующего в ящиках не было, что, впрочем, и не удивительно, кто станет компромат на себя держать в ящике стола?

Но в углу стоял весьма привлекательный сейф, но подобраться к нему нет никой возможности, впору какого-нибудь « медвежатника » на помощь вызывать.

И я замерла на месте. А что? Замечательная идея.

Позвоню – ка я Диме, у него каких только связей нет. А теперь пороемся в компьютере.

Но и тут меня ожидала неудача, комп был запаролен. Чертыхнувшись, я выключила компьютер, и вылетела вон из кабинета. Едва оказавшись в уютной постели, я позвонила Диме. Он долго не брал трубку, но, наконец, в трубке щёлкнуло, и я услышала сонный голос Димы.

– И кто тут с ума сходит? – воскликнул он, – на часы посмотрите.

– Привет, милый, – промурлыкала я, – мой сонный гном.

Дима закашлялся, когда мы были замужем, я, в насмешку, называла его сонным гномом. Видимо, эта фразочка заставила его вспомнить прошлое, я, последняя стерва, люблю делать ему больно.

– Что случилось? – вздохнул он, – почему бодрствуешь в столь позднее время?

– Мне нужен специалист по вскрытию сейфов, – выдала я, и Дима вновь закашлялся.

Но, надо отдать ему должное, сразу въехал, и пообещал достать такого специалиста, а заодно и хакера.

– Ладно, до завтра, – вздохнул он, и отключился.

А я выкурила сигарету, стоя у открытого окна, и легла обратно в постель. Ах, как бы мне хотелось, чтобы сейчас со мной был Дима...

Что же это со мной делается?

Я не должна его любить, он плохой человек. У меня чудесный, порядочный, интеллигентный муж, честный, без страха и упрёка. А ещё красивый. Высокий, мускулистый блондин с зелёными глазами, а меня тянет к какому-то бандиту.

Правда, Дима тоже красивый, хотя и более мрачный, но в душе у него ни капельки добра.

С ним я счастлива не буду никогда... нет, буду... я люблю его... хочу его, до сумасшествия, до боли...

Нет! Так нельзя! Нет, нет, нет! Я умираю без него, и не могу быть с ним.

Боже мой, Димочка, что же ты наделал?!!! Зачем, ну, зачем ты стал торговать наркотиками?

Мы могли бы сейчас быть вместе. Чувствуя нарастающую боль, истерику, я накрылась одеялом с головой, вцепилась зубами в подушку, и затряслась в беззвучных рыданиях.

Утро встретило дождём, который смывал остатки снега, и меня отправили по магазинам.

Едва все позавтракали, и я убрала со стола, Валентина позвала меня к себе, и выдала огромный список необходимого. Дала какие-то квитанции, в частности коммунальные платежи, и спросила:

– Машину водить умеешь?

– Умею, – кивнула я, и мне вручили ключи от « Жигулей ».

Машина оказалась сущей развалиной, и, едва я выехала из гаража, машину вдруг повело, и я впечаталась задом в дерево, судя по всему, это была яблоня.

– Вика, – услышала я крик, и выглянула из окна. На балконе стояла Валентина, и размахивала руками.

– Ну, что ты делаешь? Ты мне весь зад помяла.

Я невольно прикусила губу, а Валентина уже бежала ко мне.

– Ты когда последний раз была за рулём? – сердито спросила

она.

– Не так давно ездила, – воскликнула я, – да вы не бойтесь, я хорошо езжу. Просто яблоня неудобно стоит.

– Да, плохому танцору всё время что-то мешает, – ухмыльнулась Валентина, и пошла в дом. А я, со всей силы вдавив в педаль газа, с космической скоростью, насколько это вообще возможно в такой машине, вылетела вон.

Мелькнуло ошалевшее лицо Валентины, но я уже неслась, как ведьма на помеле. Охранник открыл мне ворота, и я помчалась в город.

Я свернула на рынок, простояли чёрте сколько в очереди, потом в супермаркете. Забрала из химчистки норковую шубку, вечернее платье и костюм Валентины.

– Девушка, передайте вашей хозяйке, чтобы карманы в следующий раз как следует проверяла, – воскликнула женщина, принявшая у меня квитанцию в дорогой итальянской химчистке, – вот, – она вывалила на стол смятые купюры, записную книжку, и зажигалку.

– Надо же, – пробормотала я, убирая всё это в сумочку.

– Что – надо же? – сдвинула брови женщина, – мы здесь не воруем. А вдруг клиент помнит о деньгах? Неприятностей не оберёшься.

Я невольно закашлялась. А если клиент помнит о деньгах? Круто! Пожалуй, только это и остановило её от воровства.

Я постаралась сдержаться, и не сказать всё, что я об этом думаю, я взяла вещи, расплатилась, и села в машину.

Дико захотелось кофе, и я притормозила у любимого кафе.

– Добрый день, Эвива Леонидовна, – воскликнул знакомая официантка.

– Принеси мне кофе – глясе, кусок шоколадного торта, и фруктовый крем.

Она проворно выполнила заказ, и я с удовольствием отправила в рот кусочек торта. Сказка. Торт был восхитительным, кофе тоже, впрочем, тут всё вкусное. Когда я уже приканчивала фруктовый крем, подняла глаз и увидела Максима.

Ой, мамочка! Я хрюкнула, юркнула сначала под стол, а потом забралась за кадку с фикусом. Подошла официантка, и опешила. Меня стал разбирать смех, едва я увидела выражение её лица.

– Эй, – зашипела я, выглядывая из-за фикуса, и приложила палец к губам. Глаза у официантки стали, как плошки, а я замахала руками.

– Чего вы прячетесь? – прошептала она.

– Меня нет в Москве для него, – указала я одними глазами на

Макса, – умоляю, принесите мне счёт, и вылейте что-нибудь на него.

– Что?

– Да хоть остатки моего кофе, – и я подала ей сто долларов.

Официантка вздохнула, взяла купюру, исчезла, потом пришла вновь, положила на мой столик счёт, взяла поднос, и, проходя мимо Максима, вылила ему на светлый свитер остатки моего кофе.

– Что вы делаете? – взвился мой муж, вскакивая с места, – совсем спятили?

– Простите, – залепетала официантка, схватила со столика салфетки, и стала стирать с него гущу, – ой, я сейчас только размажу. Идёмте, в уборной отмоете, – она вцепилась в Макса силой, и выволокла его из зала.

Ну, а я поспешила выбраться из-за фикуса. Ноги основательно затекли, я положила на стол купюры, и убежала из кафе.

Плюхнулась в машину, дала задний ход, и от души наподдавала по бамперу какой-то иномарке.

Ох, чёрт. Это же машина Максима. Сама недавно подарила ему чёрную « Мицубиси Паджеро ».

Надо бежать, пока он не появился. А Макс появится, ведь машина орёт, как сумасшедшая. И я рванула прочь со скоростью ветра... Ладно, не со скоростью ветра, с максимальной скоростью для этой развалюхи.

По привычке я въехала в левый ряд, попыталась обогнать белую « Ауди », и тут до меня дошло. Лучше не соваться

сюда на таком автомобиле, затопчут и не заметят.

И я вклинилась в поток таких машин, как у меня. И тут же

встала в пробке.

Ох. Ладно, спокойствие, только спокойствие. Сейчас освежу макияж, успокоюсь, почитаю газету. Вон, валяется криминальная пресса, а её очень люблю.

Я вынула алую помаду, зеркальце, подкрасила губы, потом подпилила ногти, и взяла с заднего сиденья газету.

Так неинтересно, она старая, и я это уже читала.

Вой мобильного оглушил меня, я схватила сумочку, и вывалила её содержимое на сиденье.

– Да.

– Вика, вы где? – услышала я недовольный голос Валентины.

– В пробке стою, – вздохнула я, – я всё выполнила, скоро приеду.

– Скоро в пробке не удастся, – воскликнула Валентина, – ладно,

давай, – и она отключилась, а я стала складывать вещи в сумочку.

Что это? Ах, да, это же записная книжка Валентины, которую мне отдали в химчистке. Я взяла книжку в руки, повертела, и горестно вздохнула.

Маман мне всегда вбивала в голову, не читай чужих писем, не лезь в чужие записи... Эх, мамочка, откуда ж тебе было знать, что я захочу стать частным сыщиком.

И я слегка дрогнувшей рукой открыла первую страницу.

Так, что тут у нас. Записная книжка, как записная книжка.

Телефонные номера сопровождающиеся сокращениями, какие-то совершенно неизвестные мне люди. Интересно, у Валентины есть подруги?

Вот здесь написано « Наташа ». Знакомая? Позвоню ей, нет, лучше возьму нахрапом. И я набрала номер Димы.

– Привет, моя хорошая, – воскликнул он.

– Привет, – слишком нервно отреагировала я, – что там с Красиловкой?

– Я выяснил, где это место. Поедем туда, когда закончишь всё с четой Киселевых.

– Замечательно! – воскликнула я, и получила по багажнику, – эй, что это ещё за дела? – заорала я не своим голосом.

Позади меня стояла последняя модель « Жигулей », и из неё

выбирался мужчина лет пятидесяти, с монтировкой в руках.

– Эй, ты, – заехал он мне этой монтировкой по крылу, – будешь мне ремонт оплачивать.

– Вы спятили? – зашипела я, – я вас не трогала, стояла. А вы врезались мне в зад.

– Куда, дорогая, он тебе врезался? – захрюкал на другом конце провода Дима.

– Сейчас я тебе не только в зад въеду, – пообещал этот

отвратительный тип.

– Да пошёл ты! – закричала я, так как терпение моё лопнуло, и

я терпеть не могу, когда всякие уроды борзеют.

Я ничего не сделала, стояла себе в пробке, а какой-то идиот сначала наподдал мне по бамперу, а потом ещё требует, чтобы я ему ремонт оплатила.

– Это я вас на счётчик поставлю, – заорала я, – что вы себе позволяете?

– Дорогая, ты на какой дороге? – спросил Дима.

– На Ленинградке, – ответила я, швырнула телефон на сиденье, и пошла скандалить.

Неизвестно, чем бы это закончилось, не появись Дима, и его охрана. Увидев такую команду, мужик явно испугался, и хотел было исчезнуть с поля боя, но Дима перехватил его, и основательно прочистил ему мозги.

В следующий раз крепко подумает, стоит ли приматываться к женщинам на скромных « Жигулях ».

– Ты устала? – тихо спросил Дима, подходя ко мне.

– Ужасно, – улыбнулась я.

– Пошли в кафе, – взял он меня за руку.

– А машина? – только и спросила я.

– Наплюй. Сейчас скажу своим ребятам, они её отгонят, в сервисе крыло в божеский вид приведут, и всё такое прочее.

– Давай, – кивнула я, и пошла с ним в кафе.

Кофе я могу пить литрами, впрочем, сладкое тоже. Ем его в

безумных количествах, и с удовольствием принялась за шоколадный торт.

Дима же себе заказал только чашку чёрного кофе с коньяком. Сладкое он не выносит, для него лучшая конфета – свиная вырезка.

– Дим, пробей мне одну женщину, – сказала я, и поведала ему

о скандале, который Вероника закатила старшей сестре, и про неведомую пока Наталью, – вот её номер телефона, – я подсунула ему книжку.

– Дельцы, – усмехнулся Дима, раскуривая сигарету, – они, наверное, хотели убить Фриду, а из этого скандала можно сделать вывод, что они приложили руку к смерти родителей и младшего брата Фриды.

Дима кому-то позвонил, договорился, и через десять минут я

знала адрес пресловутой Натальи. Фамилия девушки была

Зелёная, отчество Трофимовна.

Получив желаемое, я вскочила было с места, но Дима ухватил

меня за запястье.

– Куда? На такси, что ли, поедешь? Пошли, – он положил на стол деньги, подхватил меня под руку, и повёл к своей машине.

Зелёная жила на самой окраине Москвы, и Димин джип произвёл большое впечатление.

Едва мы затормозили во дворе, как все присутствующие тут же подняли головы. Это был обычный двор, такая машина, как у моего бывшего мужа, произвела фурор.

Пожилые женщины, самозабвенно смакующие местные сплетни, мужчины, режущиеся в домино, все тут же подняли головы.

Я выскочила из джипа, Дима подхватил меня под руку, и повёл в подъезд.

– Это кто ж такие? – понеслось нам вслед, мы сели в лифт, и поднялись на третий этаж.

Я хотела было нажать на кнопку звонка, но дверь вдруг распахнулась, и на пороге, покачиваясь, возникло прямо-таки небесное создание в лице совершенно пьяной, и размалёванной, как уличная проститутка, девице.

– Рита, – услышали мы вопль, – Рита, стой!

– Пошла на...! – ответила девица, покачиваясь, и поковыляла к

лифту.

– Рита, – женщина схватила девицу за руку, – ну, куда ты в

таком виде?

– Отвянь, – оттолкнула её девица, – зае...а!

Я поперхнулась, а Дима закашлялся, но не растерялся, и коротким движением вырубил девицу. Рита охнула, и через минуту лежала, распростёршись, на полу.

– Ой, мамочки! – завопила женщина, – убили!

– Успокойтесь, – воскликнул Дима, – с ней полный порядок, скоро придёт в себя.

– Ой, а вы не поможете втащить её в дом? – всплеснула руками женщина, – вот наказание на мою голову.

Дима без слов подхватил девицу на руки, и, сопровождаемый суетящейся женщиной, понёс её внутрь. Я, воспользовавшись ситуацией, тоже вошла в квартиру. Осторожно прикрыла дверь,

и защёлкнула её на замок.

– Спасибо большое, – воскликнула женщина, – а то она

постоянно, напьётся, и на танцы. А потом на десять суток. А

вы к кому?

– Вы Наталья Трофимовна Зелёная? – спросила я.

– Да, это я, – кивнула она, а я вынула из кармана удостоверение частного сыщика.

– А что случилось-то? – растерянно спросила она.

– Вы знаете Валентину Киселеву?

– Киселеву?

– Может, фамилия Маковетова вам о чём-нибудь скажет, – я заправила за ухо выбившийся локон.

– Ах, Маковетова, – на лице Натальи появилась злость, – а что она натворила?

– Она подозревается в совершении преступления, – сказала я, – расскажите, что вы знаете о ней.

Наталья Трофимовна кивнула, проводила нас на кухню, и предложила чаю. Мы не отказались, получили по чашке помоев, по недоразумению именующиеся чаем, и она начала свой рассказ.

Они с Валентиной бывшие одноклассницы. Валя пришла в их школу в седьмом классе, и учитель посадил её с Наташей. И так завязалась их дружба.

Наташа сразу заметила, что её новая подруга слегка

неадекватна. У неё то и дело были приступы истерик,

немотивированной агрессии. Однажды, когда Вале не дали

играть Золушку на Новый год, она просто озверела.

Она так мечтала, так хотела, чтобы ей дали эту роль, но роль досталась самой красивой девчонке класса, Тине Кубышковой. И Валя пошла вразнос. Она разгромила пол класса, а потом, когда в школу вызвали родителей, и ей прочистили мозги,

Валя притихла. Все вздохнули с облегчением, а зря.

Вале дали роль одной из сестёр Золушки, и она, когда спектакль кончился, свалила Алевтине на голову кадку с кактусом.

Никто этого не ожидал, и все были в таком шоке, просто впали в ступор. К счастью, Куйбышкова пострадала не сильно, отделалась сотрясением мозга средней тяжести, и ушибами.

– Зачем ты это сделала? – спросила Наташа потом Валю.

– Я должна была отомстить, – дёрнула плечиком та, – какое она имела право играть мою роль?

– Почему твою? – вскинулась Наташа, – мы все одинаковые. Я

тоже, между прочим, мечтала играть Золушку.

– При чём тут ты? – вытаращила глаза Валя.

– При том, что все мы одинаковые. Нам всем хочется одного и того же, и не надо выставляться. Ты её чуть не угробила.

– Да плевать я на неё хотела, – с возмущением воскликнула Валя, – и ничего мы не одинаковые. Я лучше всех.

– Это кто тебе сказал? – прищурилась Наташа.

– Это я сказала. Я лучшая, и баста.

Наташа только головой покачала. У Валентины явная беда с головой, родители её напрочь избаловали, вбили в голову, что она лучше всех на свете, и вот результат.

И больше она не обращала внимания на глупости подруги. Ясное дело, для любых родителей их ребёнок единственный в своём роде, самый лучший. Но, постоянно говорить чаду, что он лучше всех, ни к чему. Лучше как следует позаботится о нём, а, когда он вырастет, он всё поймёт, и оценит вашу заботу и любовь.

Но в её подругу словно бес вселился. В десятом классе к ним перевели мальчика, красивого цыгана. Он был хорош до неприличия, словно с картинки сошёл. Все девчонки тут же

стали вешаться ему на шею, Валя, как вы поняли, тоже.

Но красавец выбрал ту самую Алевтину, которую Валя в своё время огрела кактусом. Ох, как обозлилась Валентина.

Потом, в квартире Наташи, Валя крушила всё подряд, кричала, что уничтожит Алевтину, а потом её забрали из школы.

Не только её, но и Алевтину с Тимуром.

Они просто исчезли.

Наташа меж тем закончила школу, получила аттестат, и подала

документы в институт имени Баумана. Она, оказавшись в институте, ни с кем не общалась, но, сидя как на лекции, кто-то легонько коснулся её плеча. Наташа обернулась, и обомлела. Сзади неё сидела... Валя.

– Привет, – прошептала она, – ты тоже здесь?

– Как твои дела? – шёпотом спросила Наташа.

– Ты это о чём? – вздёрнула тонкие, выщипанные брови Валя.

– О Тимуре. Что случилось?

– Да ничего не случилось, – пожала плечами Валя, – я уже и забыла его.

Говорить на эту тему она не хотела, но Наташа видела,

подруга изменилась. Она стала мягче, терпимее, а потом в

жизни Наташи появился парень.

Да, она влюбилась. Николай, как звали молодого человека, ответил взаимностью девушке, и Наташа на свою голову познакомила его с Валей. В тот момент она не обратила внимание на то, как посмотрела Валя на него. До неё дошло позже, когда та сказала, что беременна, и собирается замуж. Наташа порадовалась за подругу, спросила, кто жених, и Валя ей призналась, что влюбилась в Николая с первого взгляда, а он в неё.

Для Наташи это было таким шоком, что она даже не нашлась, что сказать. Она сама потом быстро скатилась в пропасть.

Вышла замуж за алкоголика, родила от него Риту, которая, глядя на отца, тоже спилась.

Так она и жила, на работу Наташу не брали, её специальность оказалась никому не нужной.

– Она забрала у меня человека, которого я любила, – воскликнула Наташа, – он мгновенно сделал бизнес, а я тут, с дочерью – алкоголичкой, без денег.

Что-то я не пойму, что её больше напрягает, отсутствие денег,

или отсутствие любимого.

– Извините, но я на работу опаздываю, – и мы покинули квартиру.

– И куда теперь? – посмотрел на меня Дима.

– По домам, – вздохнула я.

В особняк Киселевых я приехала, расстроенная и уставшая. Ввалилась в дом, и тут же, снимая сапожки, столкнулась с Валентиной.

– Всё сделала? – спросила она.

– Да, – кивнула я, и вспомнила о записной книжке и деньгах, – вот, это женщина из химчистки отдала. Ругалась, просила, чтобы карманы лучше проверяли.

– А я думала, где её посеяла, – засмеялась Валентина, и забрала всё, а я занялась уборкой.

Пошарила по всем уголкам, сунула свой нос, куда только

возможно, но ничего не нашла, и дико устала, пока

выскоблила дом.

К физической работе я непривычна, и теперь гудели руки и

ноги, и хотелось курить. Закончив с этим, я позвонила домой,

и трубку сняла Фрида.

– Как дома дела? – спросила я, – как дети?

– Чудесно, – воскликнула Фрида, – ой, они такие прикольные,

Саша и Октябрина Михайловна гоняются за Василинкой. Такая

неугомонная, ужас просто. Вашу кошку третирует. У Василисы уже нос расцарапан, Маняшка на неё зашипела, а та ей бант на шею привязала.

– Сделай одолжение, сними с моей любимицы бант, – попросила я.

– Уже сняла, – с готовностью ответила Фрида, – ох, как у вас

здорово. Смех, крики. Анфиса Сергеевна пирог со сливами сожгла, пока помогала эту безобразницу из стиральной машины вынимать. Маняшка не слезает со шкафа, Симка под ванной залегла. Кляксич и Фарик под вашей кроватью прячутся, а дядя Максим ругается.

– Что случилось?

– Она ему все бумаги переворошили, перебила половину посуды, золотые портьеры в гостиной разодрали, а ещё он под подушкой нашёл прилипшую шоколадку.

Я невольно прикусила губу, когда Максима снимает с меня начальство, и я тут же предаюсь другому виду разврата. А именно, пью кофе в постели, и ем шоколад.

Макса это раздражает, он мне и курить в постели запретил, но запретный плод, как известно сладок, и, едва он испаряется из супружеского ложа, я хватаюсь за сигарету.

В результате вся кровать засыпана пеплом, а под подушкой мой любимый то и дело находит растаявшие и прилипшие к белью конфеты.

Пообщавшись ещё с Фридой, я пошла на кухню. Руки и ноги у меня уже отваливались, хотелось пить и есть. На кухне Марина и Ростислава как раз ужинали, и, увидев меня, заулыбались.

– Ну, что? Умоталась? – улыбнулась Римма.

– Ещё как, – кивнула я, и опустилась на стул.

– Ох, грехи наши тяжкие, – вздохнула Римма, – вот ведь везёт

некоторым, в богатых семьях рождаются, всё имеют. А мы

что? Только прислуживаем.

– Ни чё, – отмахнулась Марина, пытаясь говорить с набитым

ртом, – крыша над головой есть, за газ, за свет платить не

надо. Что нам, прислуге, ещё надо?

– Тебе, может, и не надо, – покачала головой Римма, – а у меня двое девчонок, им одежду модную подавай. Где ж я им возьму красивые шмотки? Одной купишь, другая в слёзы, такую же хочу. Вот ты, мать, какая. Ей купила, а мне нет. В этом году у обоих выпускной, одна после девятого, другая после одиннадцатого. Обоим платья красивые надо. С ума сойти!

– Пусть идут в старом, – отмахнулась Марина, – ишь, чего выдумали! Модные платья, да обоим. Тут никаких штанов не удержишь.

– Вы не правы, – неожиданно для себя подала я голос, – им

обидно будет, что все нарядные будут, а они в старом.

– Мне было наплевать, – отмахнулась Марина, – пошла в старом платье, и ничего.

– У тебя дети-то есть? – неожиданно ответила Римма, а я от неожиданности ответила правду.

– Трое.

– Матерь Божья! – ужаснулась Марина, – зачем столько?

– Сколько получилось, столько и родила, – улыбнулась я.

– Мальчики или девочки? – продолжала любопытствовать Римма.

– Две девочки и мальчик.

– А муж-то имеется?

– Конечно, – кивнула я.

– И то слава Богу, – вздохнула Римма, – повезло тебе. А я одна двоих тащу. Бросил меня мой, когда была беременна второй.

А сколько твоим?

– Старшей четыре года, а мальчик и девочка двойняшки, им

четыре с половиной месяца.

– Что ж ты их, таких крошек, бросила?

– Я их на бабушку оставила, – я почувствовала, что сейчас увязну в этой дипломатии, чтоб её. Чем больше Римма спрашивает, тем больше я путаюсь, перемешивая правду с ложью. Валить отсюда надо, пока ещё чего-нибудь не ляпнула.

– Вроде и в декрете, и ещё подрабатываю, – призналась я, -

всё-таки дети маленькие, деньги нужны. Молока у меня всё

равно нет, исчезло через неделю.

– Правильно, – закивала Римма, – так и надо.

– И зачем столько детей? – недоумевала Марина, – а ты чего

ничего не ешь? – посмотрела она на меня.

– Не хочется, – вздохнула я.

Я вообще мало ем, клюю, как воробей. Основным моим

пристрастием является кофе, его я могу пить литрами. А ещё

сладкое, и фрукты.

– Ляжешь спать голодная? – ужаснулась Марина, – не уснёшь ведь.

– Наоборот, – засмеялась я, – наемся на ночь, и уснуть не могу. Тошнит, на живот не лечь, а я сплю только на животе.

– Странная ты, – с этими словами Марина засунула в рот сразу пол котлеты, а меня затошнило.

– Нет, это ты обжора, – улыбнулась Римма, – правильно, Вик, фигуру надо смолоду беречь. То, что ешь мало, лучше, чем обжорство.

И мне вдруг дико захотелось кофе.

– А кофе вам хозяева разрешают брать? – спросила я.

– Всё, что на тебя глядит, то и бери, – воскликнула Марина, – они столько всего покупают, вернее, велят покупать. И выбрасывают, если срок годности проходит. Свежие продукты порой вышвыривают, вот мы и едим, чтоб не пропадали.

Да, ей медаль можно выдать за своевременное уничтожение продуктов, дабы они не испортились.

Я лишь кивнула, вынула из ящичка пачку « Лавацца оро » в зёрнах, и кофемолку. Засыпала зёрна, быстро перемолола, и

включила кофеварку.

– Зачем ты кофе пьёшь на ночь? – посмотрела на меня Римма, – лучше чаю выпей, ромашкового.