Текст книги "Мальвина на закуску (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Относимся к жизненным устоям с лёгким презрением, и, если нам что-то втемяшится в голову, то отговорить нас не представляется возможным.

Дима каратист, и бывший боксёр. Он имеет чёрный пояс по боевому и китайскому карате, и дзюдо, ловок, силён, вообщем, убийственное сочетание.

На улице мела сильная метель, я в ожидании Димы, достала из сумки термос с кофе, налила себе, и с удовольствием выпила пару чашек, выкурила сигарету, съела шоколадку, и посмотрела в окно.

Ну, куда он запропастился?

Не успела я об этом подумать, как во двор влетел такой же, как у меня, джип, только чёрного цвета. Лихо тормознул рядом со мной, из машины выскочил Дима, подошёл к моей машине, и забрался внутрь.

– Что случилось? – со вздохом спросил он, плотоядно разглядывая мои ноги, которые короткая, джинсовая юбка в красные сердечки практически не закрывала.

И я, стараясь не обращать внимание на его масляные взгляды, рассказала о нашем с Максом похождении, и про то, что заметила маникюр на руках бомжихи, и про свой неудачный поход в морг.

– Ладно, пошли, – Дима выпрыгнул из машины, а я вслед за ним. Дима, оттеснив меня от двери, открыл тонкую филенку, и нам прямо на ноги вывалился один из той блатной компании, самый молодой, и, отчаянно фальшивя, пропел:

– Вот кто-то с горочки спустился...

– Пьяная скотина, – буркнула я.

Дима перешагнул через распластанное тело, подал мне руку, и мы на ощупь добрались до двери, Дима заглянул внутрь, и тут же отпрянул.

– Что там? – удивилась я, и распахнула дверь наотмаш... – мама! На полу, посреди комнаты, лежал тот самый мужчина, от которого я удрала, и другой, пожилой, а из-под головы

мужчин растеклась кровь...

– Господи! – сдавленно прошептала я, хватаясь за косяк.

– Да, малыш, ты дала маху, – покачал головой Дима, – когда я стану депутатом, то издам закон о выдаче лицензии на дамские сумочки. Глядя на это безобразие, этот предмет можно отнести к разряду особо опасных.

– Ты спятил? – вскрикнула я, – это не я!

– Да, да, дорогая, – кивнул Дима, посмотрел на моё свирепое лицо, и хмыкнул, – ты кого-нибудь видела, пока сидела в машине?

– Никого я не видела, – проворчала я.

– Это плохо, ты будешь первой подозреваемой.

– Но мы же не будем звонить в милицию? – посмотрела я на Диму.

– Ты хочешь это так оставить? – прищурился он.

Я лишь тяжко вздохнула. Я не могу это так оставить, не могу бросить это преступление на произвол судьбы, но и светиться перед милицией тоже не хочу.

Сложные у меня взаимоотношения у меня с органами правопорядка. Один из этих представителей является моим мужем, а генерал, начальник Макса, последний раз, когда я вляпалась в историю, пригласил меня на конфиденциальный разговор.

– Послушай, Вика, – начал он издалека, раскурил сигарету, и покачал головой, – я, конечно, всё понимаю. Ты обалдела после родов, у многих женщин бывает послеродовая депрессия, это понятное дело. Но нельзя приводить свои нервы в порядок столь экзотическим способом. У меня на тебя, дорогая, целая папка документации. Ты прошла либо свидетелем, либо жертвой по этим делам. Так нельзя. Неприятности за тобой шлейфом тянутся...

– А что я могу поделать? – подняла я брови, и тоже закурила, – преступления сами меня находят, а не я их.

– В том-то и загвоздка, – вздохнул Матвей Григорьевич, – вообщем, я тебя прошу, если даже на твоих глазах убивают человека, ты ничего не видела и не слышала. Я не хочу больше получать выговор.

– Вам-то кто может выговор сделать? – удивилась я.

– Уверяю тебя, у меня есть начальство, – покачал головой

Матвей Григорьевич, – короче, мы договорились?

Ни до чего хорошего, как вы уже поняли, мы не

договорились. Я, конечно, обещала, что больше не буду ни во что влезать, но что делать, если преступления следуют за мной по пятам?

– Надо в милицию звонить, – вздохнула я.

– И что мы им скажем? – прищурился Дима.

Не успела я ничего сказать, как раскрылась соседняя дверь в анфиладе, и раздался оглушительный вопль.

Молодая девушка, чуть помладше меня, увидев труп, вопила так, что у меня в ушах зазвенело.

– Прекратите! – рявкнула я, девушка ойкнула, распахнулась дверь, и в морг ввалилась милиция.

Откуда милиция взялась? Мы же её ещё не успели вызвать.

– Убийца, – всхлипнула девушка.

– Лейтенант Березин, – представился следователь, – что здесь происходит? – он бросил взгляд на трупы, и я поняла, что мы попали.

Этот лейтенант вцепился в нас, как репей в собачий хвост. Оказалось, что в управление позвонил неизвестный, и сказал, что в таком-то морге убиты двое человек. Анонимный доброжелатель так же сообщил, что убийца тёмноволосая женщина в белой шубке. То есть я!

Обалдеть!

– Вы спятили? – возмутилась я, – я всё время сидела в машине.

– Кто это может подтвердить? – спросил следователь.

Вот это я попала! Убийца явно видел, что я огрела одного из мужчин по голове сумочкой, и решил использовать ситуацию для своих тёмных целей. Прокрался в морг, пока я сидела в машине, и убил мужчин. Справиться с ними особого труда не стоило, оба в стельку пьяные.

И теперь мне инкриминируют это убийство. Ни за какие коврижки не признаюсь, что я огрела мужика по голове.

– Так кто может это подтвердить? – испепелял меня взглядом следователь.

Я какое-то время тупо смотрела на следователя, потом перевела взгляд на Диму...

– Девушка... – начал было следователь, которого звали Кирилл

Мартынович, но я его перебила.

– Он может подтвердить, – кивнула я на Диму, а у того глаза

сделались большие и круглые, – мы были вместе.

– Что вы вообще делали в этом районе? – продолжал допытываться Кирилл Мартынович.

– Мы любовники, – выпалила я, и легонько пихнула Диму под столом ногой, – думаю, вам без слов ясно, что мы делали в машине.

– Ясно, – кивнул следователь, и посмотрел на побледневшего Диму, – вы подтверждаете слова вашей... гхм... подруги?

Дима откашлялся, бросил на меня свирепый взгляд, и кивнул.

– Да, подтверждаю, – проговорил он, и слегка оттянул ворот чёрного свитера.

– А зачем вы пошли внутрь? – задал следующий вопрос Кирилл

Мартынович.

Интересный вопросец. И как мне выкрутиться?

Дима смотрел на меня насмешливо, мол, что же ты, дорогуша, молчишь. Так ловко нашла причину, как мы здесь оказались. Ох, останусь с ним наедине, получит у меня.

– Повторяю вопрос, зачем вы пошли внутрь? – нахмурился следователь, и тут на меня снизошло вдохновение.

– Мы увидели, как открылась дверь, и на снег выпал молодой человек, – выдала я, – мы решили, что ему стало плохо, и пошли посмотреть. Оказалось, что он сильно пьян, и прошли внутрь, чтобы позвать кого-нибудь, чтобы оттащить парня в помещение, а то замёрз бы в снегу.

Дима даже рот открыл, а следователь уточнил.

– Вы имеете в виду того парня, что лежит сейчас под дверью?

– Да, – коротко ответила я.

– Вы видели, чтобы кто-нибудь заходил в морг?

– А вы сами-то, в пылу страсти смотрите по сторонам? – промурлыкала я, и положила ногу на ногу, отчего моя и без того короткая юбка задралась ещё выше.

Следователь пошёл пунцовыми пятнами, Диму перекосило, а я продолжала улыбаться, демонстрируя всем желающим свои красивые, длинные ноги в чёрных, сетчатых чулках, и красных полусапожках на высоченных шпильках.

– За такой тёлкой нужен глаз да глаз, – выдал вдруг следователь. Я только и смогла, что рот открыть от изумления, а Дима закашлялся.

– Что вы сказали? – переспросила я звенящим голосом.

– Значит, вы ничего не видели? – ушёл от вопроса Кирилл

Мартынович.

– Нет, не видела, – ответила я злым голосом, подписала подписку о невыезде, Дима тоже, и на этом мы расстались с представителем закона.

– Ты была великолепна! – воскликнул Дима, когда мы остались одни.

– Я знаю, – кивнула я, – а теперь пошли назад, – я поёжилась на холодном ветру.

Вроде март месяц, к концу первый месяц весны идёт, а снег метёт, как в декабре.

– Зачем? – подскочил Дима, – тебе что, мало? Ещё пообщаться с любимой милицией захотелось?

– Иди в пень! – огрызнулась я, и решительно открыла дверь морга. Столь же решительно прошла внутрь, и вошла в соседнюю с той, где мы обнаружили трупы, комнату.

Там, за столом, сидела молодая девушка, та, что вопила, когда увидела нас рядом с трупами.

Она дрожащими руками пыталась накапать себе в стакан валерьянки, но, поскольку руки у неё тряслись, будто она, как любила говорить одна моя одноклассница, из деревни, кур всю ночь воровала, то попадала мимо стакана. Запах благодаря такой меткости в помещении стоял соответствующий.

Увидев нас, она икнула, и разлила валерьянку.

– Добрый день, – я присела на краешек стула.

– Здрасти, – проговорила дрожащим голосом девушка.

– Тебя как зовут? – елейным голоском спросила я.

– Дина, – захлюпала носом девчонка.

– Дина, скажи, а к вам недавно не поступало два тела бомжей?

– Бомжей? – округлила глаза Дина, – а зачем вам?

– Так поступало, или нет? – гнула я свою линию.

– Поступало, – тихо проговорила Дина, – мужчина и женщина. Только странные они какие-то были...

– А вот с этого момента поподробнее, – попросила я.

– А вы, вообще, кто? – спросила Дина, – зачем вам это?

– Дорогая, давай, я буду задавать вопросы, – воскликнула я, и вынула из сумочки сто долларов, – получите за откровенность.

У Дины глаза и зубы загорелись при виде хрусткой купюры.

– Да ладно, чего уж там... – пробормотала она, – эти два трупа

два дня назад привезли, так и лежат в морозилке.

– Подождите! – воскликнула я ошеломлённо, – то есть как, лежат в морозилке?

– Как положила, так и лежат. Я сегодня проверяла, они до сих пор там.

– Вы спятили? – вскрикнула я, – этих трупов у вас не должно быть!

– Да вы сами спятили, – возмутилась Дина, – оба трупа лежат в морозилке, ждут своей очереди на захоронение.

Я почувствовала, что в моей бедной головушке всё перемешалось. Как же так? Или, может, Ян Владимирович купил другие трупы? Может, тех людей, что мы положили в машину Алисы, доставили в морг раньше?

– А раньше трупов бомжей, мужчины и женщины со светлыми волосами, не было?

– Не было, – мотнула головой Дина, – хотя...

– Что – хотя? – насторожилась я.

– К нам недавно одно тело поступило...

– Что за тело?

– Молодая, светловолосая женщина, немногим старше, а, может, младше вас. Только странная она была.

– Поподробнее, – попросила я.

– Ну, понимаете, её нашли на мусорной свалке. В одежде бомжихи была, только, знаете, через мои руки много трупов прошло, и эта девушка явно не бомжиха. Поясняю, во-первых, она, хоть и была одета в одежду бомжа, но я сразу поняла, что она весьма состоятельный человек. Волосы. Волосы у неё были чистые, пушистые, а бомжи неделями не моются. Правда, в последнее время стали создавать какие-то общества, типа помощи бомжам. Отмывают их там, прочее, но вот колец не дают, точно.

– Колец? – переспросила я.

– Да, и ещё серёг. У неё уши проколоты, а на пальце след от кольца был. И не один след. Она несколько колец носила, и ухо разодрано. Я думаю, дело обстояло так. Ехала состоятельная дамочка куда-то, машина заглохла, она вышла, и на неё напали. Сняли драгоценности, вещи, убили, переодели в одежду бомжа, и выкинули на свалку. Кстати, это могли быть

и сами бомжи.

– Железная логика, – ошеломлённо протянула я, – а какова

причина смерти?

– Не знаю, – вздохнула Дина, – труп исчез. Я его уже вскрывать собиралась, но Петр Валентинович, заведующий, велел убрать его в морозилку. А потом смотрю, нет тела. Видимых причин смерти нет, типа ножевых ранений, или огнестрельных ран. Она долго пролежала в мусоре, на морозе, вся заиндевела. Так что это была не бомжиха.

– На какой свалке её нашли?

Через два часа мы с Димой подъехали к городской свалке, и вышли из машины. Дима оглядел пейзаж, что сейчас простирался перед нами, и присвистнул.

– Радость моя, что ты собираешься здесь найти? – спросил он озадаченно.

– Что-нибудь, – упрямо ответила я, и пошла к воротам. Охранник, сидевший в будке, увидев нас, вышел, оглядел наши машины, одежду, и спросил:

– Чем могу помочь?

– Здесь несколько дней назад нашли труп, – начала я.

– Ну, да, и чего? – зевнул охранник, а я вытащила удостоверение частного сыщика, и показала ему.

– Меня просили найти убийцу этой женщины, – нагло соврала я, – вы что-нибудь видели? Может, заметили что подозрительное?

– Пойдёмте внутрь, холодно, – поманил нас охранник в будку.

Поудобнее устроившись на колченогом стуле, я обратилась во слух.

Тело молодой девушки обнаружил бомж, здесь их тьма ошивается. Охранник сидел себе преспокойно в своей будке, читал газету, и тут раздался стук в окно. Он вздрогнул, выглянул на улицу, и увидел бомжа.

Георгий, как звали охранника, часто его здесь видел, этот бомж как бы являлся завсегдаем этой свалки. Он сам частенько отдавал ему вещи, которые надлежало выбросить.

– Что случилось, Толяныч? – спросил Георгий, выходя из уютной будки на холод.

Толяныч ничего не сказал, лишь мотнул головой в сторону свалки, Георгий, вздохнув, пошёл вслед за ним, и, чуть в

обморок не свалился, когда увидел труп молодой девушки в

отходах. Она лежала, неестественно скрючившись, и, судя по

всему, уже давно была мертва.

Потом Георгий вызвал милицию, а Толяныча и след простыл. Он сказал Георгию, что общаться с представителями закона не будет ни за что на свете, и испарился.

Менты помарьяжили Георгия, увезли труп, и больше его в того момента никто не беспокоил.

Видимо, труп был не криминальный, ну, замёрзла бомжиха по пьяной лавочке, и все дела.

– Мне бы с этим вашим Толянычем пообщаться, – попросила я.

– Пошли, – вышел на улицу охранник, и, поднимая воротник, проворчал, – и когда зима закончится? Давно такого светопредставления в столице не было.

Он ловко обходил горы с мусором, а я, спотыкаясь на каблуках, за ним.

– Что-то я его не вижу, – пробормотал Георгий.

Мы обошли всю свалку, нет, конечно, не всю. По словам Георгия, местные бомжи разделили территорию свалки, и, не дай Бог забрести на чужую территорию, так огребёшь, мало не покажется.

– Нет его, – выдал Георгий, – странно. Куда он мог подеваться? Ещё с утра был здесь.

Я огляделась по сторонам, и поспешила поднести к носу надушенный платочек. Дима держался молодцом, но я видела, что он едва сдерживает тошноту. Я сделала шаг в сторону, и тут меня потянуло назад.

Нога за что-то зацепилась, и я обязательно упала бы, если бы не Дима. Он вовремя подхватил меня, а я, приняв, наконец, вертикальное положение, посмотрела, за что зацепилась каблуком.

Это была цепочка, похоже, что серебряная, я осторожно потянула за неё, и, вытянув, сообразила, что это часы.

– Ого! – присвистнул Дима, беря у меня вещицу, – антиквариат.

– Что, дорогая? – тут же отреагировал Георгий, и его глаза алчно заблестели.

– Ещё как дорогая, – кивнул Дима, – восемнадцатый век, тончайшая работа, бриллианты.

– А что вы с ними будете делать? – спросил Георгий, глядя на

часы.

– Не знаю, – ответила я, – заберём с собой.

– Это моя свалка, – пискнул охранник.

– Да что ты говоришь? – прищурилась я, – а ты, однако гигант, – окинула я внимательным взором свалку, – его свалка! – и тут я увидела то, от чего едва рассудка не лишилась.

Из-под горы отходов выглядывала человеческая рука!

Я заорала, отскочила, едва не сбив с ног и Диму, и охранника, а Георгий осторожно откинул отходы, и ахнул:

– Это же Толяныч!

– Опять! – зарычал Дима, – малыш, думаю, прошлый фокус в этот раз не пройдёт.

– Не вызывайте пока милицию, – посмотрела я на Георгия.

– Интересненько, – пробормотал он.

– Я и так на заметке у представителей закона, – вздохнула я, – а что у вас там? – кивнула я на старое, обшарпанное здание с выбитыми стёклами.

– Там бомжи тусуются, – пояснил Георгий, – живут, можно сказать.

– Ну-ка, пойдём, – потащила я Диму за собой к старому дому.

– Ты спятила? – дышал он мне в спину, – нет, ты точно без ума. Меня вызвала, чтобы я защитил тебя от посягательств, а сама! Ева!

– Хватит ворчать, как древний старик, – огрызнулась я и ловко перепрыгнула через мусор, – идём.

Оказалось, что с другой стороны в свалке сломано ограждение, я юркнула в дырку, Дима за мной, и вошла в здание.

На полу сидели бомжи, и грели руки у костра. Было их тут человек десять, не меньше.

– Добрый день, – вежливо поздоровалась я, подойдя к ним.

– Чего надо? – посмотрела на нас одна маргинальная личность.

– Вы, наверное, знаете, что на свалке несколько дней назад нашли мёртвую девушку...

– Ментовка что ли? – вдруг поднялась с места одна из женщин, а мне одного взгляда хватило, чтобы понять, что с милицией она не дружит. На руке у неё была татушка, и отсутствовали передние зубы.

– Нет, нет, – замотала я головой, – к милиции отношения не имею, просто я... родственница погибшей. Я обязана найти её

убийцу, милиция только новорит сажать, без разбору.

– Это да, – оскалилась женщина, – вот меня, упекли ни за что.

– Помогите мне, – со слезами на глазах воскликнула я.

– Да помогли б, если б знали, – пожала плечами женщина, – чего надо-то?

– Может, кто-то из вас видел что-то, или кого-то подозрительного на свалке?

Бомжи переглянулись, они долго пытались вспомнить, но так ничего дельного и не поведали.

– А у вас тут один был, охранник его Толянычем называет, – воскликнула я, – он, говорят, труп моей родственницы и нашёл.

– Да, есть тут такой, Толяныч, – кивнул один из бомжей, обнажая зубы, вернее, их отсутствие, – только странный он в последнее время. Говорил, что появился один человек, который его за молчание вернёт к прежней жизни.

– Больше ничего не говорил? – навострила я уши.

– Да, больше вроде ничего, – ответил маргинал.

На улицу мы вышли, несолоно хлебавши, и я была крайне недовольна.

– Да что же это такое! – в сердцах я топнула ногой, – где теперь искать?

– Может, ещё порасспрашивать кого? – предложил Дима.

– Кого? – задала я вопрос в лоб, – моей последней надеждой были бомжи.

– Извините, пожалуйста, – раздался вдруг хрустальный голосок, и мы обернулись.

К нам подошла девчоночка лет четырнадцати, одетая в лохмотья, с совершенно несчастным лицом.

– Простите, но я услышала, о чём вы тут говорите, – прошептала она, – я кое-что знаю, если вы меня накормите, я могу рассказать.

– Пойдём, – поманила я девчонку, но не успели мы сделать и шага, как из дома вылетела одна из женщин.

– Вы куда это её тащите? – взвизгнула она, – решили на органы продать?

– Вы спятили, что ли? – воскликнула я, но женщина выхватила из кармана нож, – Файка, иди в дом, – а я, развернувшись на каблуках, выбила у неё из рук нож, и оглушила электрошокёром.

Женщина с воплем повалилась в снег, а маленькая Фая

приложила руки к лицу.

– Вы её убили? – прошептала она.

– Нет, – мотнула я головой, – через пятнадцать минут очухается. Пошли, – и повела девочку к своей машине.

– Ну, и жизнь у вас тут, – протянула я.

– Плохая жизнь, – кивнула Фая, – постоянно кого-то из наших убивают. Я всё время боюсь, как бы не увидеть чего. И вот, не повезло мне...

В тот день мела сильная метель. Фая пыталась найти в отходах что-то съестное, и вдруг услышала голоса. Сначала они, голоса, были едва различимы, и тут девочка увидела охранника свалки, Георгия. Он и какой-то тип тащили в руках мешок, судя по всему, увесистый.

– Уф, – воскликнул Георгий, бросив свою ношу, – с вас, как всегда.

– Нет проблем, – глухо ответил другой голос, – всё, как всегда. Завтра получишь.

– С этой красавицей что делать, если найдут? – спросил Георгий.

– Если найдут, сдать в милицию.

– Ладно, пошли, – сказал Георгий, – а то здесь бомжей полно, ещё засекут. Мне лишние трупы ни к чему.

И они быстро ушли.

– Вот, блин! – топнула я ногой, – Фая...

– Меня Фрида зовут, – сказала девочка, – только меня все Файкой зовут.

– Фрида, надо же, – протянула я, – полезай-ка ты в машину. Я сейчас.

Я заперла девочку в машине, подхватила Диму под руку, и потащила его к будке охранника.

– Дорогая моя, – сжал мой локоть Дима, – что ты собралась делать с этой девочкой?

– Я её вытащу из этой помойки, – воскликнула я, – сделаю членом семьи.

– Я с тобой спячу! – возмутился Дима, – о чём ты говоришь?

– Я, конечно, понимаю, тебе чужды благие дела, – процедила я, – тебе не понять.

– Это мне чужды благие дела? – воскликнул мой бывший муж.

– Да, дорогой. Ты форменный сноб, эгоист и самодур. И тебе

наплевать на других людей.

– Стоп! – Дима резко развернул меня к себе, – между прочим, сладкая моя, я в последнее время только тем и занимаюсь, что помыкаю твоим безумным идеям втайне от твоего мужа. Сначала я просто хотел завоевать твой авторитет этим, а теперь я без этого не могу. Неужели ты не заметила, что мы с тобой похожи? Я даже благотворительное общество открыл.

– Пусти, – дёрнулась я, и, не сказав ему ничего, рванула к будке охранника. Да, я заметила, он сильно изменился. Он стал более мягким, добрым.

Пусть, он идёт со мной в бой только для того, чтобы лучше выглядеть в моих глазах, а я таю от любви, словно свечка.

Я постучала ногтём по стеклу, и из будки выглянул приятный, светловолосый, молодой человек.

– Здрасти, – воскликнул он, меланхолично жуя жвачку.

– Здрасти, – кивнула я, – позовите Георгия.

– А его нет, я за него, – ответил парень.

– В смысле? У вас что, посменная вахта? – дошло до меня.

– Ага, – кивнул парень.

– И когда Георгий выйдет?

– После завтра, – охотно ответил паренёк, – у нас график два через два.

– Ага, – машинально ответила я, поворачиваясь к Диме, – блин!

– Что-нибудь придумаем, – кивнул Дима, – пошли.

Он сел в свой джип, я в свой, и тронулись с места. Фрида сидела, вся сжавшись, и жалобно посмотрела на меня.

– Купите мне какой-нибудь пирожок, – прошептала она, – я неделю ничего не ела.

Бог ты мой! Нет, я её в таком состоянии не довезу до дома. Я притормозила около модной пиццерии, и, взяв Фриду за руку, повела её внутрь. Увидев девочку, официантка поперхнулась, а я заказала для Фриды одну пиццу с сыром, другую с грибами, и сладкий чай, а себе с грибами.

– Спасибо вам, – кивнула она.

– Ты как на помойке-то оказалась? – спросила я.

– Долгая история, – вздохнула девочка, и стала рассказывать, а у меня сердце защемило от жалости.

У Фриды были замечательные родители, и теперь, в этой

жизни, она частенько вспоминает свою маму. Валерия Юрьевна

была красивейшей женщиной, рыжеволосой, зеленоглазой, с

нежной, почти прозрачной кожей, и веснушками.

Она была актриса, а отец Фриды был дипломат, богатый человек. Он любил жену, обожал дочь, и всё у них было бы хорошо, если бы не несчастье, которое постигло их семью.

Родители Фриды, возвращаясь с дачи, погибли в автокатастрофе.

Дальнейшее Фрида помнила плохо.

Она помнила шикарные поминки, роскошную квартиру и дачу родители завещали несовершеннолетней дочери, а её опекунами стали старшая сестра матери и её муж.

Они и сделали так, чтобы Фрида осталась без квартиры. Я сидела, и только поражалась. Ну, как семейство Киселевых сумело всё это провернуть?

Дядя Фриды был адвокатом, и он нашёл лазейку в законе, и отнял у бедной девочки и квартиру и дачу. Продал их, а потом выгнал Фриду из дома.

Вернее, она сама сбежала. Едва получив деньги от продажи недвижимости, он написал на племянницу заявление в милицию, что она украла у его жены жемчужное ожерелье.

И, когда за Фридой пришли, и обнаружили под подушкой ожерелье, она сбежала.

Вот уже два года, как она скитается.

В розыск её не объявили, видимо, следователь тот был куплен дядей девочки.

– В мире так много плохих людей, – прошептала Фрида, подбирая крошки с тарелки.

– Вот неправда, – зашлась я праведным гневом, – хватает всяких. И хороших, и плохих. Просто тебе на жизненном пути повстречались плохие люди, но я восстановлю справедливость.

– Как? – тихо спросила Фрида.

– Я что-нибудь придумаю, – воскликнула я, и посмотрела на часы, – ты будешь жить у меня. Я сделаю тебе документы, определю в школу.

– Но зачем вам это?

– Я люблю помогать людям, – улыбнулась я, – это счастье, когда видишь счастливые лица, и знаешь, что это сделал ты. А ещё, может, я сама попаду в неприятную ситуацию, и мне

кто-нибудь поможет.

– Вы такая добрая, – прошептала Фрида, и вдруг расплакалась.

– Ой, ты чего? – испугалась я.

– Моя мама так же говорила, – всхлипнула Фрида, – она твердила мне, что надо помогать людям. Добро, оно, как и зло, возвращается бумерангом, и сполна.

– Твоя мама была очень мудрой, – вздохнула я.

Накормив девочку, я повезла её домой. Миновала шлагбаум, притормозила около особняка, и Фрида, выскочив из машины, ахнула.

– Вы тут живёте?! Боже мой! Как красиво!

– Пойдём, – я взяла её за руку, мы поднялись по ступенькам на крыльцо, и нажала на звонок.

– Ой, Викуля, это ты, – открыла нам дверь Анфиса Сергеевна, моя свекровь, а именно, бабушка Максима. Её взор устремился на Фриду, и она вопросительно на меня посмотрела.

– Нужно выделить Фриде какую-нибудь комнату, – сказала я, – я вам потом всё объясню.

Анфиса Сергеевна кивнула, но вид у неё был брезгливый. Она отвела Фриду наверх, приготовила ей ванну, вылив туда три бутылки пены для ванн, а я выкинула её одежду.

– Какой у тебя размер? – спросила я, заглядывая в ванную.

Фрида в этот момент бултыхалась в пене, которая огромной шапкой покрывала ванну. Она вынырнула, и я увидела, что её волосы, которые мне вначале показались мышиного цвета, на самом деле красивого золотистого цвета.

– У меня? – задумалась Фрида, – в нормальной жизни был сорок восьмой, но сейчас я похудела.

– У меня что-то было сорок шестого, – вспомнила я, и пошла делать налёт на свой шкаф.

Я очень люблю красивую одежду, и делаю регулярные налёты на лучшие бутики Москвы. Продавщицы знают меня, как облупленную, у них есть мой контактный телефон, и, когда появляется новая коллекция, я мгновенно об этом узнаю.

В одежде я предпочитаю яркие вещи, и вкус у меня, как мне многие говорят, отвратительный.

Маменька, когда я появляюсь ей на очи в алой, кожаной, умопомрачительно короткой юбке, модели клёш, начинает икать. Ещё больше её шокирует, что к этой юбчонке я одеваю

сетчатые колготки, зелёные туфли, и розовый кожаный плащ в

сердечки.

Может, я в чём-то ненормальна, мне все говорят, что я неординарная личность, но, сколько людей, столько и мнений.

Сумасшедшие, это те, кто бьётся головой о стенку, но, впрочем, есть и тихое сумасшествие.

А все артистки, между прочим, несколько ненормальны.

Что касается вещей, то шкаф у меня ими забит до отказа, и, открыв сейчас дверцу, я отскочила. Из недр шкафа мне на голову свалились туфли.

Уф! Как длинноносые лодочки на умопомрачительной шпильке оказались среди маек?

Впрочем, что ещё ждать от любительницы коньяка и мартини? Мы с Максом часто ходим на всякие тусовки. Ни он, ни я терпеть не можем всяческие сборища подобного типа, но я бизнесвумен, и мне постоянно приходят всевозможные приглашения.

Я, как могу, отклоняюсь от этого, но иногда мне всё же звонит сестра, и я отправляюсь на очередное сборище.

На вечеринках я скучаю, и потому тут же начинаю наливаться

шампанским, которое, кстати, очень люблю, коньяком и мартини.

И потом, по пьяному делу, запихиваю одежду, куда попало.

Засунув туфли на место, я стала рыться в вещах. Так, а это что такое? Какой интересный костюм. Что-то не припомню, где и когда я его покупала.

Вскоре я нашла подходящие вещи, совсем новые, ещё в упаковке. Совершенно новое бельё, несколько ночнушек, которые не ношу из-за цвета. Они белые, а, если спишь с мужчиной, лучше надевать сексуальное бельё.

Подхватив вещи, я понесла их в комнату Фриды. Она уже была там, расчёсывала свои золотистые волосы.

– Я принесла тебе вещи, – сказала я, и положила упаковки на кровать, – как ты тут?

– Спасибо, вы такая добрая, – подняла на меня Фрида зелёные глаза, – может, вам чем-нибудь помочь надо? А то я неуютно себя чувствую.

– Не заморачивайся, – улыбнулась я, – ты теперь будешь членом семьи. Я оформлю опекунство над тобой. Скоро приедет мой

муж, и мы обсудим эту проблему.

– Хорошо, – кивнула Фрида.

Я спустилась вниз, и налила себе кофе. Анфиса Сергеевна тут же задала вопрос в лоб, что это за девочка, и, выслушав, заахала.

– Бог ты мой! – воскликнула она, – бедная девочка. Сколько выпало на её долю. Но согласится ли Макс? Ну, чтобы удочерить Фриду?

– Не знаю, – вздохнула я, помешивая ложечкой кофе, – но я надеюсь на его доброту.

– На чью доброту ты надеешься? – услышала я голос любимого. Макс, в джинсах и светлом свитере, вошёл на кухню. Он ласково поцеловал меня, и сел за стол.

– Меня кто-нибудь накормит? – с улыбкой спросил он.

– Накормит, – кивнула я, и подмигнула Анфисе Сергеевне, – сытый зверь менее страшный.

– Ты это о чём? – посмотрел на меня Максим.

– Ешь, – я поставила перед ним тарелку с отбивными, и рассказала о Фриде.

Макс молча ел, слушал меня, потом положил вилку, и задумался.

– Я, конечно, не против, чтобы удочерить девочку, просто так, по доброте душевной.

– Аллилуйя! – вскричала я, – а как насчёт её имущества?

– Подумать надо, – вздохнул Макс, – нужно узнать, как они вообще это сделали. Всю подноготную. Вот ты этим и займёшься, – кивнул он мне, а я чуть кофе не подавилась.

– Ты что? – ахнула я, – ты же не любишь, когда я копаюсь в этом.

– Не люблю, – кивнул Максим, и рассмеялся, – но, по крайней мере, я буду в курсе, чем ты занимаешься, а не порешь горячку в тайне от меня.

Мы засмеялись, и вдруг услышали у двери робкое покашливание. Это была Фрида, умытая, в маечке от « Прадо », и смущённая донельзя.

– А это и есть Фрида? – улыбнулся Максим.

– Да, проходи. Садись, – пригласила я девочку, – ты голодна?

– Нет, – мотнула она головой.

– А кофе с пирожными будешь?

От кофе с пирожными она не отказалась. Я вынула из

холодильника коробку, и выложила пирожные на блюдца.

– Фрида, – воскликнул Максим, – давай-ка всё сначала, и поподробнее. Как твой дядя сумел отнять у тебя имущество?

– Он адвокат, – вздохнула девочка, – не знаю, как он это сделал. Он, правда, давал мне что-то подписывать...

– Что именно?

– Не знаю. Я тогда в таком шоке была, не могла поверить, что родителей больше нет. Я тогда подписала бы даже договор с дьяволом о продажи души, и не заметила бы.

– Н-да, – пробормотал Максим, и слишком энергично взмахнул рукой, метнув кусок мяса прямо в блюдце с молоком моей кошки. Молочные брызги окатили Маняшку, дотоле мирно пьющую молочко. Она ошарашено посмотрела на молоко, тряхнула мордочкой, потом обнюхала мясо, и вцепилась в него зубками.

– Я не понимаю, – воскликнул Максим, – как они могли продать имущество несовершеннолетнего ребёнка? Как? Продать от имени Фриды они тоже не могли, ведь по закону совершать подобные сделки человек может по достижению восемнадцати лет.

– Они опекуны... – пискнула я, но Максим меня перебил.

– Ну, и что? – воскликнул он, – всё равно они не имели право продать имущество ребёнка. Это невозможно.

– Но как-то они всё же это сделали, – пробормотала я.