Текст книги "Адюльтер на трупе (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Прямо на люстре висел... Артем.

Аня пару секунд смотрела на него, потом завизжала, бросилась на кухню, выхватила из ящика нож, и, вскочив на стул, перерезала веревку.

Откуда у молоденькой девчонки взялись силы, чтобы сделать

это, никто сказать не мог. Она вцепилась в Артема, кричала,

рыдала, и в таком состоянии её застали родители Артема.

Мать, увидев безжизненное тело сына, упала в обморок, а отец вызвал милицию, и « скорую », которая оказалась весьма кстати. Артему врачи уже ничем помочь не могли, а его мать пришлось срочно госпитализировать.

На месте происшествия следователи нашли записку, в которой Артем сообщал причину своего поступка.

Оказалось, что девушка, которую он любил всем сердцем,

вышла замуж, а кроме неё ему никого не надо.

Прошло несколько дней, и в отделение поступил новый вызов. Некто застрелил родителей Ани.

Когда оперативники прибыли на место происшествия, то увидели девушку, бьющуюся головой о стенку, два трупа, валяющуюся на полу видеокамеру, а рядом пистолет.

И тут же, после оперативно-следственных действий, всё стало ясно. Пистолет был тот же, из которого были застрелены родители Артема, а на нём свеженькие отпечатки Ани.

На руках у девушки остался порох, а на видеокассете, которую следователи извлекли из камеры, был заснят момент убийства.

Да, она убила своих родителей, и родителей Артема.

Когда её спросили, зачем она это сделала, Аня истерически захохотала, и заявила:

– Да они мне всю жизнь сломали! Если бы не они, я охмурила бы Тёмку, и он был бы жив. Я и этой суке отомщу, что разбила сердце Артему, – Аня перегнулась через стол и прошептала, – знали бы вы, как я её ненавижу. Как она вообще могла выйти замуж за кого-то, когда рядом был Артем?

– Вряд ли вам это удастся, – холодно ответствовал Филипп Григорьевич, но через несколько дней пришло распоряжение сверху, и дело закрыли.

Филипп Григорьевич попытался возмутится, но ему нанёс визит заместитель прокурора.

Следователь высказал ему всё, что думает по этому поводу, тот вздохнул и сказал:

– Не волнуйтесь, на свободе она не будет, это я вам гарантирую. Аня не в себе, её бабка страдала шизофренией, отца Ани это миновало, а вот она получила от бабушки подарок. В принципе, поначалу она была не буйной, но стресс из-за неразделённой любви, а потом смерть любимого сделали своё чёрное дело. У неё маниакально-депрессивное состояние, психоз, и я отправил её в клинику. Она оттуда не выйдет до конца дней своих, уж я об этом позабочусь.

Это немного успокоило следователя, малолетнее чудовище под замком, и большего не надо.

– Минуточку, – Филипп Григорьевич внимательно посмотрел на меня, – она что, на свободе? – в ужасе спросил он.

– К сожалению, да, – кивнула я, пытаясь переварить

услышанное, – она сбежала из лечебницы.

– Какой кошмар! – схватился за голову следователь, – эта девушка, что была возлюбленной Артема, она в нешуточной опасности.

– Я попытаюсь найти её, – пообещала я, вставая с места, – а как фамилия Артема?

– Селиванов. Он жил в посёлке Серебряные горы.

В первую секунду я не поняла, что слышу, ноги обмякли, и я рухнула на стул.

– Не может быть! – прошептала я, – не может быть!

– Что случилось? – воскликнул Филипп Григорьевич.

– Воды! – прохрипела я.

Следователь перепугался, схватил стоящий на столе кувшин, и наполнил стакан, который я залпом выпила, потом второй...

Схватила свою сумочку, и стала ею обмахиваться.

– Да что с вами такое? – воскликнул следователь, но я его уже не слушала.

Память услужливо понесла меня по волнам прошлого, в мои четырнадцать лет.

Была математика, я, впрочем, как всегда, с тоской смотрела на доску, и тут дверь открылась, и в класс вошла директриса, а с ней красивый молодой человек.

У меня сердце ухнуло и забилось где-то в горле, когда я его увидала.

Высокий, стройный, с копной золотых волос, и потрясающими зелёными глазами.

– Ребята, у нас в классе новенький, – воскликнула директриса, – его зовут Артем Селиванов, – она окинула взглядом класс, заметила, что я сижу одна, и спросила, – а где Марков?

Бодя в тот день заболел, наша классная объяснила это

директрисе, и она посадила Артема со мной.

Так завязалась наша дружба.

Да, поначалу это была просто дружба, но вскоре она переросла в большое и сильное чувство, причём взаимное.

Два с половиной года я была счастлива, Артем носил мою сумку после уроков, он даже сумел вбить в мою глупую голову математику.

Точные науки я понимала только в тщательно разжёванном

виде, и он приводил математические примеры с любовной

подоплёкой.

Мы целовались, смеялись, а, когда я отвечала у доски, краснела, как маков цвет, вспоминая его примеры, а он лишь невозмутимо улыбался мне. Это были счастливые минуты, и к окончанию школы мы решили, что поступим вместе в институт имени Баумана.

Матери я, естественно, ничего не сказала, поскольку понимала, будет грандиозный скандал. Она мне сразу заявила, что я должна готовиться к поступлению в филологический. В гробу я видала филологию, в белых тапочках. И я рассказала обо всём отцу.

– Ты уверена, что хочешь пойти на факультет энергоустановок и ядерной физики? – озадаченно спросил он.

– Абсолютно, – заверила я его.

– По-моему, тебе любовь в голову ударила, но девчонка в МГТУ – это круто.

Вообщем, папа меня понял, но, когда маман услышала про «бауманку», её чуть инфаркт не хватил. Я ей попыталась объяснить, что люблю Артема, что мы хотим быть вместе, она фыркнула, но отстала.

Ох, как плохо я знала свою мать. Я думала, что она согласилась, но, в один совсем не прекрасный день, когда мы с Тёмой занимались математикой, она прервала наше занятие, и велела Артему уходить.

– Но почему? – тихо спросила я.

– Потому, что у нас будут гости. Я собираюсь сообщить нашим знакомым о твоей помолвке с Дмитрием Северским.

– Что?!!! – подскочила я на месте, – это ещё кто такой?

– Твой будущий муж, – рубанула с плеча маменька.

– Нет! Ни за что! – закричала я.

– А тебя никто спрашивать не собирается.

– Как я могу выйти замуж за человека, к которому не испытываю никаких чувств? – в отчаяньи воскликнула я.

– Ничего, ты быстро в него влюбишься. В него невозможно не влюбиться.

– Нет! Нет! Нет! – кричала я, – ты меня не заставишь!

Но маменька меня не слушала, она выставила Артема, и через два часа я познакомилась с Димой.

Я была в шоке. Мне никогда не нравились самодовольные, яркие красавцы, меня раздражила его бицепсы, его масляный взгляд, который блуждал по моей тонкой талии, и я закатила скандал.

Маман затолкала меня в мою комнату, и мы поругались. Стены сотрясались от наших криков, и, сорвавшись, маман с силой ударила меня по лицу, да так, что у меня кровь хлынула носом.

Я заплакала, маман опомнилась, и стала меня успокаивать, говорила, что желает мне добра, что Дима идеальный вариант, что я её потом благодарить буду.

В таком виде нас и застали Дима и Глеб Никифорович, его отец. Мой будущий свёкр увёл маман, а Дима сел около меня и со вздохом спросил:

– Я тебе не нравлюсь?

– Нет, – коротко ответила я.

– Я помогу тебе, – вдруг заявил он.

– В чём? – удивилась я.

– Дело в том, что я хочу уехать в Штаты, а для этого мне нужен штамп в паспорте. Мы поженимся, а потом, когда я получу разрешение на выезд, разведёмся, и ты выйдешь замуж за своего любимого.

– Ты это серьёзно? – воскликнула я.

– Конечно. Насильно мил не будешь, ты мне понравилась, но заставить тебя любить меня мне не позволяют принципы.

И я ему поверила.

На следующий день я сказала, что выйду замуж за Диму, маман, явно ожидавшая долгой войны, ошалела.

Впрочем, удивились и остальные, но от комментариев воздержались.

За день до свадьбы мне позвонил Артем, я обрадовалась,

хотела ему всё рассказать, но он мне не дал и рта раскрыть.

– Как ты могла? – спросил он убитым голосом, – мне казалось, что наше чувство сильно.

– О чём ты говоришь? Я люблю тебя.

– Да? Не иначе, как из любви ко мне ты выходишь замуж за этого самодовольного мерзавца.

– Я тебе сейчас всё объясню.

– Не надо ничего объяснять, я всё знаю. Ты влюбилась в него с первого взгляда, а я тебе уже безразличен. Прощай, больше мы никогда не увидимся, – что-то такое прозвучало в его

голосе, что заставило меня вздрогнуть.

Но в тот момент я не обратила на это внимания.

Как не обратила внимания на то, что Артем назвал Диму самодовольным мерзавцем. Откуда он мог знать, что тот собой представляет?

Я была взволнована предстоящей свадьбой, и решила объяснить всё Артему потом.

Мне и в голову не пришло, что Дима меня обманывает. Прозрение наступило в первую ночь с ним. Он увёл меня в комнату, и с ходу стал целовать. Я воспротивилась, оттолкнула его, но он рассмеялся, и сел в кресло.

– Я люблю тебя, – с ухмылкой сказал он.

– Что? – ошалела я, – ты спятил?

– Отчего же? Ты глупышка, неужели и в самом деле думала, что я откажусь от тебя? Ты такая красивая, изумительная, – он

подошёл ко мне и коснулся пальцами подбородка.

Ох, как я разозлилась. Я перебила в комнате всё, что бьётся, расцарапала этому подонку лицо, а потом оказалась с ним в постели.

Я потом пыталась звонить Артему, но попала к какой-то старушке, по-видимому, он сменил номер.

Я уже забыла о нём, думала, что он женился, но я и предположить не могла, что он покончил жизнь самоубийством.

Из-за меня, из Диминой подлости, из-за мамы.

Погибло столько невинных людей, и всё из-за меня. Быть может, мы бы поженились, Аня перегорела бы и встретила другого мужчину, и ничего бы этого не было.

А, может, мы с Артемом давно расстались бы.

Господи!

Слёзы текли у меня по щекам, а следователь смотрел на меня с недоумением.

Я быстро вскочила с места, и бросилась вон из дома.

Ах, Димочка, знал бы ты, как я тебя ненавижу. Всем сердцем ненавижу. Ты сломал жизнь мне, а заодно стольким ни в чём не повинным людям.

Аня от горя сошла с ума, убила своих родителей, родителей Артема, решила убить меня, убила мою домработницу, девушку из цветочного...

Столько трупов, и всё из-за меня!

А счастливой я с Димой не стала, хотя, вряд ли это меня успокоило. Я хочу, чтобы все были счастливы, и, если бы я могла, то повернула бы время вспять, и убежала бы Артемом.

Я запрыгнула в машину, и повернула ключ зажигания.

Слёзы застилали мне дорогу, нет, домой я не поеду, ни за что, лучше к Кларе. Она поймёт меня, выслушает, она единственная, кто меня понимал.

В квартиру я влетела, как ошпаренная, и, едва Клара открыла дверь, бросилась ей на шею.

– Кларочка, милая моя, – закричала я, рыдая навзрыд.

– Да что случилось? – изумилась она.

– Я знаю, кто хочет меня убить! – выпалила я, – и за что!

– Откуда?!!! – попятилась подруга.

– Я провела частное расследование.

– Но как? – Клара смотрела на меня, вытаращив глаза.

Я плюхнулась на пуфик, стоящий у неё в коридоре, и зарыдала.

– Из-за меня столько невинных людей погибло, – причитала я, и вдруг в кармане зазвенел сотовый.

– Да, – крикнула я в трубку.

– Ты где? – услышала я взволнованный голос Димы.

– Пошёл к чёрту! – заорала я, – если бы ты меня тогда не обманул, если бы не вышла за тебя замуж, все были бы живы! Ненавижу тебя! Слышишь? Ненавижу!

– Ева, ты где? Говори сию минуту!

– У Клары, и домой я не приеду. Так моей матери и передай.

– Что?!!! – закричал он, – немедленно уезжай от неё! Слышишь?

– Да пошёл ты! – рявкнула я, и ту же минуту получила

сильный удар по голове, и потеряла сознание.

Когда сознание ко мне вернулось, я не поняла, где нахожусь. Первое, что я увидела, был потолок, деревянный, и сквозь щели в помещение пробивались лучи солнца.

Я попыталась пошевелиться, и поняла, что связана по рукам и ногам. Да что, чёрт возьми, происходит? Где я, и как тут оказалась?

– Привет, – услышала я откуда-то сбоку знакомый голос, повернулась, и увидела... Аню.

– Ты! – вскрикнула я.

– Кто же ещё, – вздохнула она, и я с изумлением обнаружила, что она тоже связана.

– Но... ты... – бессвязно бормотала я, – ты меня убить хочешь!

– Опять двадцать пять! – сердито воскликнула Анюта, – я думала, что ты мне поверила.

– Поверила, – кивнула я, – но занялась расследованием, и выяснила, что ты в психушке лежала. Что ты из-за меня сошла с ума.

– Я? Сошла с ума? Здесь только одна спятившая – ты! О нет! – застонала Аня.

– В чём дело? – забеспокоилась я.

– Какая умная девочка! – распахнулась дверь, и я увидела в дверном проёме... Клару.

– Кларочка! – прошептала я, – ты что тут делаешь?

– Угадай с трёх раз, – засмеялась Клара каким-то странным

смехом, – ох, и дура же ты. Думала, что действительно виновата она, – кивнула она на Аню.

– Я не понимаю, – прошептала я, хотя в голове забрезжил лучик понимания.

Нет, я в это не верю.

– Я – Анна Бравинская, – выдала Клара, и накрутила на палец светлый локон, – а она, – кивнула она на Аню, – Анна Олефриенко.

Клара прислонилась спиной к стене, и вздохнула:

– А мне даже жаль тебя. Умрёшь такая молодая, а всё из-за твоей красоты. За что они тебя только любят, не понимаю, – выкрикнула она истерически.

– Прости меня, – прошептала я, – не знаю, поймёшь ли ты, но я, если бы могла, повернула бы время вспять.

– Да? Вышла бы замуж за Артема, а я осталась бы одна? –

взвизгнула Клара, – ты мне жизнь сломала, но я, пока замышляла план мести, неожиданно влюбилась в твоего мужа.

А он меня оттолкнул. Почему им нужна ты? Ты, а не я?

– Прости, – прошептала я.

– Это всё, что ты можешь сказать? Прости? Ничего, сейчас я убью вас обоих, потом вложу в её руку, – кивнула она на

Аню, – пистолет, и всё будет выглядеть, будто она сначала застрелила тебя, а потом себя. Классно я придумала? – Клара с вызовом смотрела на меня, и мурашки побежали у меня по коже, – мы с Маркушей хотели сначала просто тебя застрелить, и сжечь труп. Но он перепутал тебя с твоей домработницей, попытались взорвать, и опять тебе повезло. Появилась эта девчонка, которую пытались убить в подъезде, какой-то маньяк напал. Её крик остановил тебя, но теперь я всё-таки сделаю то, что задумала.

– Гроб тоже ты прислала? – тихо спросила я.

– Так, маленькое удовольствие, – усмехнулась Клара, – и сейчас будет ещё одно. Я исполосую тебе твоё красивое лицо. Все женщины любят умирать красивыми, даже, кончая жизнь самоубийством, стреляют себе в сердце. Психология, не так ли? Разбитое сердце... пуля, выпущенная в него... Красиво, не правда ли? Но я тебе этой радости не доставлю, – и в её руке сверкнул нож.

Вот тут я испугалась, и не на шутку, посмотрела на Аню, и она неожиданно улыбнулась. Она... О Боже! Так Дима всё знал с самого начала, недаром он крикнул в трубку, чтобы я уходила от Клары. И Аня улыбается, она совершенно спокойна...

Значит, у них всё под контролем.

– Ничего у тебя не выйдет, – вдруг сказала Аня.

– Что?!!! – заорала не своим голосом Клара, – что ты сказала?!!!

– Нож брось, – голос Димы прозвучал в пустом помещении,

словно эхо.

– Не может быть! – прошептала Клара, глядя на него.

Потом она выхватила пистолет, направила его на меня, но в этот момент прозвучал выстрел.

Дима метко выстрелил по пистолету в её руке, Клара

выронила оружие, закричала, и, с криком « Я не вернусь в

психушку! » вонзила себе нож в грудь.

Я расширившимися от ужаса глазами смотрела, как она оседает на пол, и заплакала, когда поняла, что она умерла.

Я любила её, и предположить не могла, какие демоны водятся на дне её души.

В помещение ворвалась милиция, во главе с Иваном

Николаевичем, опечатала здесь всё, и уложило тело Клары в

чёрный, пластиковый мешок.

Дима меж тем развязал мне руки, и прижал к себе.

– Если бы не твоя подлость, – прошептала я.

– Да? – посмотрел он на меня, – а вдруг ты и Артем всё-таки поженились, и у неё нервный срыв произошёл бы из-за этого? Она бы всё равно стала бы убивать, она сумасшедшая. Её бабка страдала шизофренией, и у Клары она появилась рано. Хотя...

– Что? – посмотрела я на него.

– Это я виноват в том, что Артем повесился. И только я. Я сказал ему после того, как ты дала согласие на брак, что у нас с тобой давно роман, что мы давно хотим пожениться. И он поверил. Он повесился не от того, что ты вышла за меня замуж, а от того, что ты якобы предала его.

– Нет! – закричала я, и заколотила кулаками по его широкой груди, – нет! Ты не мог так поступить! Зачем? За что?

– Я не заслуживаю прощения, – вздохнул Дима, – в тот момент я боялся потерять тебя. Я любил тебя, люблю, и буду любить. Запомни это. Я всегда тебя жду, ждал и буду ждать.

– Как символично! – скривилась я, – ты сволочь! Я ненавижу

тебя! Ты мне всю жизнь сломал! Из-за тебя столько невинных людей погибло.

– Скажу тебе откровенно, в тот момент, когда я солгал тебе, я думал только о себе. Я так жаждал обладать тобой, и это желание затмевало мой разум. Не знаю, простишь ли ты меня.

– Никогда! – выпалила я, – я тебя никогда не прощу!

Домой меня доставили еле живую от пережитого потрясения. Тётя Аля напоила меня горячим чаем с мёдом, и я легла спать. Я вообще не очень люблю чай, отдаю предпочтение кофе, но обижать тётю Алю не хотелось, и выпила чай.

Проснулась я рано, маменька очень удивилась, увидев меня в восемь часов за столом.

– Ты что так рано? – спросила она удивлённо.

– Не спится, – вздохнула я, – тоска на душе.

– По своему Валерию тоскуешь? – прищурилась маман.

– По Артему.

– Ясно, по Артуру.

– Мама! – сурово воскликнула я.

– А что? – пожала плечами маман, налила себе кофе, и села

напротив меня, – ой, какой крепкий.

– А ты добавь молока, – посоветовала я, отпивая из чашки, – или сливок.

– Не люблю, и, можно подумать, ты тоже любишь с молоком.

– С капелькой.

– Горячая вода есть? Разбавлю немного, он для меня слишком крепкий, – маменька добавила в чашку кипячёной воды, и отпила, – а тут что? Фу, корица, терпеть не могу корицу.

– Мам, не уводи разговор, – вскинулась я на неё, – я хочу тебе задать вопрос.

– Какой?

– Ты знала, что Дима меня обманул?

Маман какое-то время смотрела на меня, потом раскурила тонкую, длинную сигарету в мундштуке, хлебнула кофе.

– А булочек нет? – спросила она, осматривая стол, – Люська, лентяйка, принеси круассаны.

– Мама! – я начала закипать.

– С шоколадным кремом, – крикнула маман.

– Тебе вредными круассаны с шоколадным кремом, – рыкнула я, – от фигуры останется одно воспоминание.

– Иногда можно, уж очень захотелось, – воскликнула маменька.

В этот момент в гостиную вплыла Люся с подносом, на котором красовались свежеиспечённые круассаны, маман схватила сразу два и засунула себе в рот.

– Мама!

– М-м-м, – развела она руками.

Я медленно встала, подошла к ней и положила руку на плечо.

– Мама, если ты мне сейчас не ответишь...

– Да что ты мне сделаешь? – с искренним недоумением воскликнула маман, проглотив, наконец, последний кусок, – я твоя мать.

– Я вычеркну тебя из жизни.

– Ой, напугала! – расхохоталась маман, – меня, может, и

вычеркнешь, но отца и сестру вряд ли. Всё равно приедешь сюда, примчишься, как собачонка, – и, заметив моё вытянувшееся лицо, вздохнула, встала и обняла меня за плечи, – Вика, не сердись на меня.

– Ты знала! – выдохнула я, – мама, ответь сама, я с тебя не слезу.

– Лучше бы ты с Димы не слезала, – ухмыльнулась маман, – он сказал мне потом, через неделю после вашего замужества.

– Ты хоть понимаешь, что из-за своей любви ты мне жизнь

сломала? – всхлипнула я, – или ты решила, раз уж тебе не суждено быть с любимым, то и дочери не дашь быть счастливой. Ничего себе мать.

– Я хотела тебе добра, – маман сложила руки замочком, – я всю жизнь люблю Глеба Никифоровича, и была уверена, что ты будешь счастлива с его сыном.

– Но ты не учла характер Димы, его мерзкий нрав, и замашки восточного деспота. Ему нужна блондинка, которая будет встречать его каждый день с тарелкой супа в одной руке, халатом в другой, и тапочках в зубах.

– Это он тебе сказал, что ему нужна блондинка? – прищурилась маман.

– Уж не знаю, какой цвет волос у девушек он любит больше, но он хотел, чтобы в нашей семье всё было именно так. Я ещё он хотел ребёнка.

– Ты родила ему ребёнка, – улыбнулась маман.

– Только он об этом не знает, – скривилась я, – и надеюсь, не узнает. Ты ведь не скажешь? – сурово я посмотрела на неё.

– Не скажу, – тяжко вздохнула маман, – но, по-моему, ты

поступаешь неправильно.

– Мне лучше знать, как поступить, – огрызнулась я, и посмотрела на жёлтые листья, шелестящие за окном.

– Может, ты всё расскажешь ему?

– Никогда и ни за что! – рявкнула я, и налила себе ещё чашку кофе.

Постепенно подтянулись и остальные, сели завтракать. Ася без остановки болтала по телефону, судя по её повышенному тону, она ругалась с прокурором. Потом она швырнула телефон на стол, и залпом выпила из чашки кофе.

– Что такое? – посмотрел на неё папа.

– Да не могу добиться освобождения своего клиента под залог.

Упрямая скотина этот прокурор, нашёл какие-то факты, и судья теперь мне отказывает. Всё, я побежала, – и она улетела.

Я последовала её примеру, оделась во всё чёрное, и поехала на кладбище, где был похоронен Артем.

В магазине близ кладбища я скупила все розы, что были в

магазине, и сложила на могилу к Артему.

Долго я стояла около могилы, смотрела на крест, на котором была фотография моего любимого, на соседние могилы, в которых покоились родители Артема, и плакала.

Слёзы текли, в душе образовалась пустота. Ну, почему, почему мне так не повезло? Почему мама привела Диму?

Ведь, если бы не он, ничего бы не было.

Вдруг сзади раздались лёгкие шаги, я обернулась, и увидела маленькую старушку, она подошла ко мне, и открыла калитку, где лежал Артем.

– Ты кто ж будешь-то? – спросила она, посмотрев на меня, -

стоишь, плачешь.

Я посмотрела в её выцветшие, но ещё сохранившие оттенок зелени глаза, и поняла, кто передо мной.

– Вы бабушка Артема? – тихо спросила я.

– Да, Маргарита Александровна, – вздохнула старушка, – а ты-то кто?

– Его бывшая возлюбленная, – прошептала я, – вы, наверное,

меня ненавидите, – я с тоской посмотрела на старушку.

– За что же мне тебя ненавидеть? – грустно спросила Маргарита Александровна.

– Ну, Артем ведь погиб из-за меня.

– Не из-за тебя, а из-за того парня.

– Из-за какого парня? – нахмурилась я.

– В день его смерти приходил к нему один. Уж не знаю, что

он ему наговорил, но Артем после его ухода плакал, как мальчишка. Говорил, что жить не хочет.

– Это был мой бывший муж, – вздохнула я, и села на скамейку возле могилы, и стала рассказывать.

Маргарита Александровна слушала меня с живым интересом, а, когда я замолчала, тяжко вздохнула.

– Всё в руках Божьих, – она посмотрела на могилу, – кто ж знал,

что он таким подлым окажется. Внука моего до самоубийства довёл, а что насчёт Ани, то она бы всё равно взялась за убийства. Она сумасшедшая была, как её бабка, а та вообще головой о стенку билась, буйной была. А эта, она всех животных в округе поубивала, животы им вспарывала, и наблюдала за их агонией. Страшный был человек, пусть земля ей будет пухом, хотя так и нельзя говорить, но желать Ане царствия небесного я не могу. Думаешь, почему Артем её сторонился? Он просто боялся её. А ты не переживай, ещё молодая, встретишь ещё кого-нибудь, полюбишь...

– После Артема я вряд ли кого-нибудь полюблю, – всхлипнула я.

– Ну, не плачь, детка, – старушка погладила меня по голове, как ребёнка, – вижу, любила ты его, искренне любила, но сейчас ничего не поделаешь. Жить надо дальше, мёртвые должны лежать в земле, а живые жить дальше, и смотреть в мир широко распахнутыми глазами. Найди себе достойного человека, хотя бы ради Артема, чтоб смотрел сквозь маленькую щёлочку в небесах и радовался, что его любимая счастлива.

– Какая вы мудрая! – воскликнула я, с уважением посмотрев на пожилую женщину.

– Да, но скоро одним мудрым человеком на земле станет

меньше. Чувствую, подбирается мой конец, увижу Тёмку своего, обниму.

– Не говорите так! – заплакала я, – вы такая хорошая. Как жаль, что я не родила вам правнуков.

– Нечего сожалеть об упущенном, уже ничего не исправишь. Ты хорошая, добрая. Я только об одном переживаю, кто же будет за могилами ухаживать, когда я умру.

– Вы ещё долго проживёте, – воскликнула я.

– Нет, недолго мне осталось, чувствую. Сердце уже слабое,

врач сказал, долго не протяну.

Какое-то время мы сидели в полном молчании, потом Маргарита Александровна встала, и стала подбирать рассыпавшиеся розы.

– Это ты, что ль, принесла? – спросила она, – да их же в момент украдут. А потом продадут у ворот, я всегда у цветов стебель обламываю, чтоб не взял кто.

Она стала обламывать розы почти под самый цветок, я

присоединилась к ней, и вместе мы их уложили на всех трёх

могилах.

– Понимаю, ты сейчас, наверное, и жить не хочешь, – тяжко вздыхала старушка, – но пойми одну простую вещь, в этом странном мире всё свершается не просто так, на всё есть причины. Раз не суждено тебе быть с Артемом, значит, не суждено. Живи дальше, и не переживай. У меня только одна к тебе просьба.

– Какая? – посмотрела я на неё.

– Кот у меня есть, да что там, кот, котёнок. Год вот-вот будет, молоденький совсем, а пушистый. Забери Кляксича, он же пропадёт. Возьмёшь? – она с надеждой в глазах посмотрела на меня.

– Возьму, конечно, – кивнула я, – я очень люблю животных.

– Спасибо тебе, ты добрая, – Маргарита Александровна посмотрела на надгробие, и вышла за ограду.

Вместе мы побрели по засыпанной жёлтыми листьями

дорожке, и молчали, но я чувствовала, что наш безмолвный разговор продолжается. На прощанье она взяла мой телефон, и пообещала, что мне позвонят.

Я долго глядела вслед пожилой женщины, плакать расхотелось, но на душе по-прежнему была пустота.

Я долго и бесцельно бродила, ездила по городу, но вдруг я вспомнила, каким способом выпускал пар мой бывший муж.

Поехала на рынок, купила там палёный пистолет, и рванула за город.

Стрелок, надо сказать, из меня никакой, но пар я выпустила по полной программе, закинула оружие в реку, и села за руль.

Домой приехала лишь к вечеру, когда всё семейство уже ужинало.

– Вика, – воскликнула Аська, – ты почему так долго?

– Оставь её, – вклинился папа, – не видишь, ей сейчас не до чего.

– Ужинать будешь? – тихо спросила мама.

– Нет, не хочется, – ответила я, и поднялась к себе.

Но к чаю всё же спустилась.

– Ты на тень похожа, – вздохнула маман.

– Я знаю, – кивнула я, налила кофе и стала медленными

глоточками его пить.

Внезапно раздался звонок в дверь, и через минуту в столовую

вошёл Дима.

– Вы так и не избавились от него, – кивнул он на гроб.

– Ещё не решили, что с ним делать, – вздохнул папа.

– Он вам точно не нужен? – ожил вдруг Дима.

– Нет, а что? – посмотрела на него маман.

– Да я мог бы его забрать.

– Давай, – расхохоталась я, – в твоей квартире как раз не хватает гроба. И тогда можно дизайн считать законченным. Наверное, в спальню поставить хочешь, хорошей кровати не нашёл.

– Да, без тебя в любой кровати неуютно, – отбил он выпад, – а с тобой даже гроб покажется райским ложем.

– Милый, – промурлыкала я, – ты уверен, что имя, написанное у тебя в метрике, соответствует имени, данному при крещении?

– Конечно, а почему ты спрашиваешь? – попался он.

– Мне почему-то кажется, что тебя окрестили Владом.

– С чего ты это взяла? – удивилась маменька.

– А была такая знаменитая личность в истории государства

Румынского, Влад Цепеш Дракула. Вы с ним чем-то похожи, -

воскликнула я с иезуитской улыбкой, – у меня от общения с тобой, Димочка, обескровливание.

– Значит, ты моя вечная невеста, – усмехнулся мой экссупруг, – скоро ты умрёшь, и мы воссоединимся.

– Не дождёшься, – огрызнулась я.

Дима хотел ещё что-то сказать, но в этот момент в дверь позвонили, и Люся провела к нам следователя Барханова, и молодого человека лет эдак тридцати.

Я взглянула на него, и чуть кофе не разлила.

Светлые, кажущееся серебристыми, волосы падали ему на лицо. Я посмотрела в его глаза, зеленоватые, в коричневую крапинку, и пол зашатался у меня под ногами.

Когда-то, десять лет назад, у меня так же пол зашатался, когда я увидела Артема.

Ещё сегодня утром, разговаривая с Маргаритой

Александровной, я была так раздавлена, и не думала, что

именно сегодня желание любить вернётся ко мне.

– Майор Барханов, – щёлкнул корочками Иван Николаевич.

– Лейтенант Барханов, – щёлкнул корочками молодой человек.

– Ваш сын? – подняла брови маменька.

– А что, милицейской династии уже и не может быть? – улыбнулся Иван Николаевич, – он занимается делом об убийстве Катерины Малыгиной, продавщицы из цветочного.

Я, во все глаза смотрящая на лейтенанта, вылила кофе себе на юбку, потом опрокинула вазочку с печеньем.

От маман не укрылись мои манипуляции, а так же то, чем

они были вызваны.

– Эвива, прекрати немедленно, – сурово велела она, – что же вы нам интересного расскажете, Иван Николаевич?

– Ох, – майор присел на стул, не дожидаясь приглашения, – я хотел только уточнить кое-какие детали по поводу дела. Ведь ещё не все тайны позади, и вы, Эвива Леонидовна, – посмотрел

он на меня, – по-прежнему ходите в подозреваемых.

– С какого перепугу? – маман не дала мне и рта раскрыть, – что она сделала? По-моему, она сама стала жертвой.

– Это по делу Анны Бравинской, а вот как насчёт двух первых девушек?

Этим он меня оглушил. Я уже забыла, что занималась историей с медальоном, но пришла пора вспомнить.

Меня словно встряхнули, и я поняла, что действовать надо незамедлительно. Сейчас уже поздно, но Бодя наверняка ещё сидит за компьютером, я знаю, он ложится поздно. Сова по жизни.

Надо ему позвонить. Мой мандраж был замечен следователем, и он спросил:

– Вы что-то знаете?

– Ничего, – пожала я плечами.

– У меня большие сомнения на сей счёт.

– Думайте, как хотите, – пожала я плечами, украдкой поглядывая на его сына.

Майор ещё порасспрашивал меня, и они ушли.

Едва дверь за ними захлопнулась, маман воззрилась на меня.

– Эвива, как это понимать?

– Ты это о чём? – я сделала вид, что не понимаю.

– О твоём поведении! – рявкнула маман, – ты совершенно

открыто пялилась на этого лейтенанта.

– А что, нельзя? – взвилась я, подскакивая с места, – на кого хочу, на того и буду пялиться!

– Класс, Вика! – воскликнула Аська, – очень интересный мужчина.

– Если у тебя с ним что-то будет, я его убью, – пригрозил Дима, и встал с места, – всего хорошего.

– Да, он может, – скривилась я, и побежала к себе.

Села на кровать и позвонила Богдану. Он сразу снял трубку, и

сердито воскликнул:

– Ну, что ещё? Какую базу теперь взломать надо?

– Бодя, ты чего такой злой? – осведомилась я.

– Не хочу угодить в тюрьму за хакерство, – фыркнул Богдан, – ладно, говори, что там у тебя.

– Информацию об одной женщине, её зовут Брянцева Ольга Алексеевна, живёт в посёлке Медовый.

– Хорошо, жди.

И я дождалась. Через полчаса из принтера полетели листы, и я бросилась изучать их.

Много интересного я узнала о милейшей Ольге Алексеевне...