Текст книги "Адюльтер на трупе (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Вот тут и зародились нехорошие подозрения у Анастасии

Филипповны. Дело в том, что глаза у малыша были зелёные. Павел, как и мать, голубоглазый, у Ольги тоже очи ясного неба. Так почему же, вернее, от кого Исаак получил зелёные глаза?

В их роду ни у кого не было зелёных глаз, и Анастасия Филипповна потребовала, чтобы сделали анализ ДНК.

И нарвалась на такой скандал!

Павел рвал и метал, а Ольга сидела, словно мышь под метлой. И отношение к малышу у женщины тут же изменилось. Им занималась одна только Ольга, иногда в детскую заходил Валерий Исаакович, поглядеть на внука.

Он, кстати, признал в нём родство. Он решил, раз уж сын принял малыша, значит, и он примет. Одна только Анастасия Филипповна держала оборону.

Потом Павел купил дом в посёлке Медовый, и молодая семья съехала в него.

А потом случилось несчастье, Павел погиб вместе с сыном, а Ольга чуть с ума не сошла от горя. Она была похожа на тень, и впервые Анастасия Филипповна смягчилась.

Свекровь и невестку сблизило общее горе.

Через полгода выяснилось, что вот этот вот дом, в котором они сейчас живут, принадлежит Ольге. У Брянцевых были две роскошные квартиры, и одну из них, и этот дом, всё это они в своё время переписали на сына. А он, в свою очередь, сделал хозяйкой жену.

Анастасия Филипповна нешуточно испугалась, сразу мелькнула мысль, вот, сейчас невестка возьмёт, и лишит её самого любимого места проживания. Но, нет.

Ольга сказала им, что никуда их не гонит. Они здесь всю

жизнь прожили, ну, почти всю, и она не имеет права сгонять

их с насиженного места. А ей вполне хватит того особняка, в котором она жила с Павлом.

Сказать, что Анастасия Филипповна была поражена, ничего не сказать. Она ожидала скандала, и перспективы переехать в квартиру, но всё прошло тихо, мирно.

Лучший друг Павла, тот самый Алексей, он не смог приехать на похороны, и вырвался из Америки, где сейчас жил, и преподавал психологию, только через год.

– Думаю, сейчас это не важно, – вздохнул Алексей, разговаривая

тогда с Анастасией Филипповной в беседке, – но я всё же скажу, эта глупая кошка ему изменила.

– Ты об Ольге говоришь? – догадалась женщина.

– О ком же ещё, – пробормотал Алексей, – эта курица ему тогда возбудитель в пиво насыпала, и в постель затащила. Беременной она уже была.

– А ты откуда всё это знаешь? – поразилась Анастасия Филипповна.

– Стасика к стеночке припёр, – вздохнул Алексей, – это долгая история, но ясно одно, она Пашку хитростью под венец затащила.

– Она мне никогда не нравилась, – фыркнула Анастасия Филипповна, – и второй малыш тоже ведь нагулянный был.

– Я тогда не обратил внимания, – продолжал меж тем Алексей, -

они тогда Павла в машину погрузили без сознания, а потом он мне позвонил, и я узнал, что она надумала Павла на себе женить.

– Что же теперь делать? – спросила Анастасия Филипповна.

– А уже ничего не сделаешь, – пожал плечами Алексей, – она получила деньги Паши, и я не удивлюсь, если она эту аварию и подстроила.

– Господи! – только и смогла произнести Анастасия

Филипповна, – но она же любила его.

– Вы и в самом деле верите всем словам этой пройды? – удивился Алексей.

– Нет, она очень убедительно горюет.

– Притворяется, – вздохнул Алексей, – я попробую пошукать по своим знакомым, чтобы занялись этим делом.

И на этом их разговор был закончен. Однако, через две

недели Алексей вернулся в Нью – Йорк, и более от него не было вестей. Похоже, его слова были пустыми.

Через десять минут я мчалась по шоссе, перемалывая в мозгу полученную информацию. Информация эта меня только придавила, и ещё больше запутала.

Из всего сказанного я поняла одно, Ольга обманула Альбину, сказав, что Павел сам, добровольно сделал ей предложение. Оно и понятно, перед подружкой лучше выглядеть счастливой возлюбленной, нежели обманщицей и аферисткой, подсыпавшей парню в алкоголь возбудитель, чтобы потом свалить на него

нагулянного ребёнка.

С этим Алексеем мне не поговорить, он в данный момент в Штатах. И куда подевалась Роза Нивенко?

Я резко остановилась, и вынула из сумки ноутбук. Так, что там Бодя делал? И я ловко нашла эту самую Розу-мимозу. Нивенко Розалия Юрьевна, училась в английской школе, которую окончила в таком-то году с золотой медалью.

Всё, больше о ней известий не было. Она словно исчезла, растворилась в воздухе.

В нервах лучился. лучился. и. были. я выкурила всю пачку сигарет, продымилась, словно копчёная селёдка, теперь, наверное, на меня ни одна муха не сядет, закрыла ноутбук, и, когда пробка рассосалась, поехала домой.

В прихожей я почувствовала запах лака, а в гостиной застала маман, усердно покрывающую свои длинные, миндалевидные ногти ровным слоем чёрного лака.

– Ужасно! – воскликнула я, сев напротив, – чёрные ногти! Ты что, в готы записалась?

– Я в журнале прочитала, что сейчас это последний писк.

– А в салон сходить не судьба? – прищурилась я, – я ненавижу запах лака. Хочешь, чтобы твою дочь вырвало?

– А ты хочешь, чтобы твою мать вырвало при взгляде на

твоего хахаля?

– Какого хахаля? – простонала я.

– Да звонил тут один, Петя.

– Какой ещё Петя? – вытаращила я глаза, – не знаю такого.

– Да? Значит, этот сержант тебя уже не интересует?

– Не сержант, а лейтенант, – насупилась я, – и его зовут Макс.

– Ясно, Василий.

– Мама!

– Что? – улыбнулась маман, и наманикюренной ручкой послала

мне воздушный поцелуй.

– Мама! Ты...! – и я задохнулась, так как не нашла слов для достойной отповеди.

– Хочешь сказать, что твоя мамочка – стерва? – засмеялась

маман, – но язык не поворачивается сказать такое родной

матери?

– Я совсем не это...

– Да ладно тебе, – махнула рукой маменька, – то, что я стерва, я

сама знаю.

– Женщины обычно это не афишируют, – скривилась я.

– А я исключение из правил, – ухмыльнулась маман, – и потом. Рядом с дочерью, на диване, можно.

– Угу! – промычала я, и положила ногу на ногу, – ответь честно, чем тебе Максим не нравится?

– Честно? – задумалась маман, – да ни чем. Милый, симпатичный, но я не хотела бы заполучить в зятья мента. Это раз, но это не основная причина.

– Основная причина, я полагаю, Дима, – прищурилась я.

– Да, это и есть основная причина.

– С торговцем наркотиков я жить не буду, – решительно заявила я.

– Да с чего ты взяла...

– Всё, больше ничего слушать не желаю, – я встала с места.

– Какая ты стала, – вздохнула маман.

– Какая?

– Жестокая.

– Вот уж не правда. Кстати, этот граф Дракула гроб забрал? – вспомнила я.

– Забрал.

– Слава Богу, видеть уже не могу, как это стоит в гостиной.

– Перестань ты его Дракулой называть. У него имя есть.

– Да, Дмитрий Глебович Северский, торговец дурью, и по совместительству мой бывший муж, – скривилась я, – ненавижу его.

– Ага, значит, любишь, – подхватила маман.

– Мама! – застонала я.

– Любовь и ненависть, две вещи...

– Несовместимые, как гений и злодейство, – закончила я.

– Наоборот, очень даже совместимые. Ненавидишь, значит, ревнуешь.

– Что за бред? – поморщилась я, и отправилась к себе.

Манюня в моей комнате растянулась на кровати, задрав кверху лапы, я присела на краешек кровати и стала чесать ей брюшко. Кошка замурзилась, вскочила, и поставила лапки мне на плечо. Пожалуй, с кошками мне легче всего общаться.

Они такие бесхитростные, ласковые, мне так нравятся зелёные

глазищи моей Маняшки, которые смотрят на хозяйку с

любовью и щурятся.

Я обняла свою любимицу, и прижала к себе.

– Ну, что, продувная бестия? Что мне делать? Где искать разгадку на свои вопросы?

Я положила кошку на кровать. Взяла томик сонетов Шекспира, и углубилась в чтение.

Но мысли всё равно текли в другом направлении, и я позвонила Богдану, вспомнив, что обещала устроить его племянницу в ГИТИС.

– Привет, – воскликнула я, – узнай всё, что сможешь, о Нивенко Розалии Юрьевне.

– Ладно, а ты не забыла о моей просьбе?

– Нет, я всё помню, – заверила я его, и поспешила отключиться. И тут же набрала номер декана.

– Михаил Афанасьевич, здравствуйте, – весело воскликнула я, едва услышав щелчок.

– С кем я говорю? – растерялся декан.

– Это Вика Миленич, – воскликнула я, – вы меня не узнали?

– Вика? – ахнул Михаил Афанасьевич, – это и в самом деле ты?

– Да, это я, – я вытянула ноги на кровати, и прижала к себе кошку.

– Ох, Викуля, ну, как ты там? Как жизнь молодая? – засмеялся

он.

– Жизнь бьёт ключом, – усмехнулась я, – Михаил Афанасьевич, а вы не могли бы оказать мне одну услугу?

– Я даже догадываюсь, какую, – хмыкнул он, – кто-то из твоих знакомых к нам собрался поступать? И нужна помощь в этом?

– Как вы догадались?

– Да мне постоянно с такими просьбами звонят, – пояснил

Михаил Афанасьевич, – я тут недавно Катю видел.

– Не надо о ней, – вздохнула я, – мне до сих пор грустно, я считала её своей названной сестрой. Тот изумрудный гарнитур так и лежит до сих пор, я его не одевала. Неприятно.

– Это понятное дело, – согласился Михаил Афанасьевич, – ладно, у тебя-то как дела? Детей ещё нет?

– Есть, – воскликнула я, – дочка Василиса.

– Наверное, тоже будет актрисой, как и ты?

– Вышла вся актриса, – хмыкнула я, – я бросила лицедейство, развелась с мужем, и сейчас начинаю свой бизнес.

– Неужели тебя не затянула сцена? – изумился Михаил Афанасьевич.

– Нисколечко, – воскликнула я, – ой, мне тут электронное письмо пришло, – услышала я, что компьютер подал голос.

– Ну, ладно, – он записал данные девушки, и отключился, а я открыла ноутбук.

Так, Нивенко Розалия Юрьевна... Оппаньки! Да она сидела! И что за глупость такая?

Она сидела за мелкие кражи, сроки были мизерные, и, откинувшись последний раз, а у неё были три ходки, она просто исчезла. Ничего не понимаю.

Я взглянула на фотографию девушки, и была сильно удивлена. На меня смотрела девушка с голубыми глазами, и светлыми волосами. Насколько я знаю, Роза была тёмненькой, с зелёными глазами... зелёные глаза...

Что бы это значило?

Я отодвинула ноутбук, вынула сигарету, и щёлкнула золотой зажигалкой, подаренной мне Димой, причём уже после того, как он меня чуть не убил за курение. Выражаясь, конечно же, фигурально.

Но мне зажигалка очень нравится, и я с ней не расстаюсь. Я уселась по-турецки, и попыталась собрать мозги в кучу.

Значит, Ольга обманом женила на себе Павла... вернее, решила женить. Она таскалась на вечеринки, на которые ходили Лера и Роза, вешалась Павлу на шею...

Я сбросила пепел прямо на пол, и, не заметив этого, продолжала думать дальше.

Но потом обе на год исчезают, и Ольга, и Роза. Валерия совершенно спокойна, она просто забыла о том, что у неё была подруга. А родители Розы? Они не подали заявление в милицию, как это сделали родители Ольги...

И Ольга переводит деньги Валерии. За что она ей платит?

И, наконец, ребёнок. У мальчика были зелёные глаза...

Кажется, я поняла, что произошло тогда, и какая трагедия случилась. Но сначала я должна поговорить с самой Ольгой. Есть один момент, на который у меня пока нет ответа.

И я набрала номер Брянцевой, она должна уже приехать из своей Испании.

– Слушаю, – раздался звонкий голос.

– Брянцева Ольга Алексеевна? – спросила я.

– Да, а вы кто будете?

– Миленич Эвива Леонидовна, частный сыщик. Мне необходимо с вами поговорить.

– А на какой вопрос? – спросила Брянцева.

– По поводу вашей сестры и её подруги, – пояснила я, – мы не могли бы встретиться?

– Хорошо, – пошла она на контакт, – приезжайте ко мне в посёлок Медовый к десяти часам.

– Тогда до завтра.

– Да, я буду ждать, – и она повесила трубку.

Я постучала телефоном по колену, и он вдруг зазвонил. Невольно вздрогнув, я взглянула на дисплей, и, увидев номер Максима, обрадовалась.

– Да, – устало спросила я.

– Прости меня, – воскликнул Макс.

– За что?

– За сегодняшнее, – вздохнул он, – я обидел тебя. Но ты пойми

меня правильно, ты даже не представляешь, сколько людей приходят вот с такими заявлениями, меня эти частники уже достали.

– Понимаю, – вполне спокойно сказала я, откладывая книгу, – и

не сержусь.

– Ты быстро остываешь.

– Есть такое дело.

– Давай, я за тобой заеду, – предложил Макс.

– И куда поедем? – заинтересовалась я.

– Ко мне, я придумал один очень завлекательный способ применения наручников.

– Не надо наручников! – жёстко воскликнула я.

– Но почему?

– Потому что это любимая затея моего бывшего мужа, и меня от этих штучек тошнит.

– Ясно, не пристаю, – засмеялся Макс, – так поедешь ко мне?

– Конечно, – воскликнула я, и бросилась одеваться.

Максим прилетел к нам, как ветер, с букетом мелких, белых хризантем, и мы поехали к нему.

– Заходи, – он взял шарф с тумбочки и завязал мне глаза.

– Это что, сюрприз? – засмеялась я.

– Да, сюрприз. Подожди пять минут, – он ушёл, потом вернулся,

обнял меня и повёл в комнату, – а теперь открывай глаза.

Я открыла и ахнула.

Вся комната была засыпана лепестками роз, всюду стояли зажжённые свечи, посреди комнаты стоял стол, а в нём ровным пламенем горели свечи в высоком канделябре, рядом стояла бутылка шампанского, ваза с фруктами и коробка шоколада.

– Макс, – заглянула я ему в глаза, – я от тебя подобной романтики не ожидала.

– Ты многого обо мне не знаешь, – подмигнул он, – садись, – он

открыл шампанское и налил в бокалы, – ты любишь шампанское?

– Обожаю, преимущественно, сладкое и брют.

– Значит, я угадал, – засмеялся он, и протянул мне бокал, – за нас. Я надеюсь, у нас всё получится, – и он поцеловал меня.

– Давай на брудершафт, – предложила я, и он принял эту идею.

Утром, пока он был в душе, я сделала попытку сбежать, но

Макс заловил меня в прихожей.

– Ты опять удираешь, – с укоризной сказал он, – может, позавтракаем вместе?

– Я спешу, – я послала ему воздушный поцелуй, – надо заглянуть

в мой будущий ресторан, пока, – и я побежала вниз.

И теперь на предельно допустимой скорости мчалась в посёлок Медовый.

Я притормозила около особняка, вышла из машины и нажала на кнопку звонка, но дверь открывать не спешили.

Решив, что она просто забыла, или спит, я со всей силы надавила на кнопку, держала минут пять, и, так не получив ответа, вынула мобильный, и набрала номер Ольги Алексеевны.

Ответом мне послужили длинные гудки. Чёрт возьми, что происходит?

Подумав, я обошла дом, заметила небольшую дверцу сзади, а рядом высокое дерево, и решила вспомнить молодость.

Девчонкой я очень ловко вылезала по дереву вечером, и убегала гулять.

Теперь навыки очень пригодились, я сняла с ног тонкие шпильки, и полезла на дерево. Это было неудобно, тем более, сноровку за последние годы я растеряла, и теперь запуталась в ветках. Сумка мешала, длинные волосы тоже не очень способствовали, а туфли я чуть не выронила.

Забравшись на дерево, я огляделась, и увидела, что внизу имеется мусорный бак, а чуть дальше надувной батут.

У Ольги Алексеевны была семья, ребёнок был, вот и установили для него. Так, теперь надо аккуратно приземлиться на этот батут.

Я стала осторожно перемещаться на ветках, нога скользнула, и я с воплем рухнула в мусорный бак.

Какое счастье, что он был полон, а то бы я себе все косточки

попереломала. Хотя радости всё равно мало, здесь было полно отходов, и запах стоял соответствующий.

Чертыхаясь, и стараясь задерживать, насколько это вообще возможно, дыхание, я вылезла из бака, надела туфли, и пошла по тропинке к дому.

Дверь на террасу была открыта, и громко хлопала, встревоженная порывом ветра.

Что это за хозяйка такая? Оставляет дверь нараспашку?

Я подошла к двери, и придержала её.

– Эй, есть, кто дома? – крикнула я, и медленно вошла в дом.

Обстановка мне не понравилась сразу.

Интерьер был выдержан в столь нелюбимом мне модерне, всюду пластик, минимум мебели, и максимум свободного пространства.

Правда, был ещё один элемент, который не очень гармонично вписывался в интерьер, а именно, женские ноги, одетые в туфли на высоком каблуке, торчащие из-за двери.

Уж не знаю, сколько я простояла, глядя на эти ноги, потом,

вздрагивая от каждого шороха, осторожно подошла к двери и заглянула внутрь.

На полу, раскинув руки, с неестественно повёрнутой головой, в луже крови лежала женщина. Рядом валялись осколки, видимо, бывшие когда-то вазой, наверное, её вазой и ударили.

Пару минут я смотрела на Ольгу Алексеевну, сделала шаг в сторону, подскользнулась на растёкшейся по полу крови, и приземлилась аккурат на труп.

Неприятное соседство, однако. Фыркая, я отползла в сторону, и попыталась оттереть одежду.

Вот чёрт!

Вдруг откуда-то со двора раздался вой сирен, и бегом бросилась к двери веранды, и побежала к задней двери.

Но, едва я её открыла, прямо передо мной возник мужчина в штатском.

– Куда спешим? – жёстко спросил он.

Я обессилено прислонилась к забору, и следующий час пыталась объяснить, зачем я приехала к Ольге Алексеевне, это именно она лежала в гостиной без признаков жизни, но мне не верили, и в довершение всего позвонили из моего ресторана, и рабочие сказали, что мной интересовалась

милиция.

Следователь тут же связался с той милицией, что интересовалась мной, и всплыла история со взломом базы ГАИ. Да, похоже, я попала по полной программе.

И, явно обрадовавшись, следователь доставил меня в

отделение, попытался допросить, но я разговаривать не стала, и напомнила о праве на звонок.

Я позвонила Аське, она приехала через пятнадцать минут, и не одна, а с Максом и Димой, чёрт бы его побрал.

Его-то она зачем с собой притащила?

У Макса было такое выражение лица, что я уже стала

сомневаться в том, захочет ли он мне помогать.

Захотел, но, думаю, ему хотелось убить меня на месте.

– Можно узнать, в чём вы обвиняете гражданку Миленич? – сухим тоном спросил он следователя.

– В убийстве Брянцевой Ольги Алексеевны, а так же хакерстве.

– В чём? – подскочил Дима, – да она два плюс два сложить без калькулятора не может, а вы о каком-то хакерстве говорите.

– У меня ноутбук украли, – сдавленно проговорила я, на самом деле мой компьютер лежал сейчас на кровати дома.

– Хорошо, с этим мы позже разберёмся, – кивнул следователь, -

Эвива Леонидовна, что вы делали в доме Брянцевой?

– Пришла поговорить.

– Поговорили? – прищурился следователь.

– Нет, в том состоянии, в котором я её застала, она вряд ли могла что-либо сказать.

– А я думаю, разговор был плодотворен, столь плодотворен, что вы её убили.

– В том доме камеры есть? – вмешалась Аська.

– Камеры? – задумался следователь.

– Да, – воскликнула моя сестра, – просмотрите их, а патологоанатом установит время смерти, и сравнит с её приходом, – кивнула она на меня, – в этот дом.

– А ведь там действительно были камеры, – воскликнул следователь, и отдал по телефону распоряжение извлечь из камеры кассеты, или диски, что там, в них, и привезти ему.

– Позвольте, я всё объясню, – сложил руки на груди Дима.

– Что вы объясните? – посмотрел на него следователь.

– Эта мадам занимается частным расследованием, – кивнул он на

меня, – вот и весь ответ.

– Лицензия имеется? – тут же отреагировал следователь.

– Давайте, давайте, до кучи, – проворчала я, – кашу маслом не испортишь. А ты, – зло посмотрела я на Диму, – лучше исчезни с глаз.

– Тихо, птенчик, – хохотнул мой бывший муж, – неужели ты

думаешь, что я буду молчать?

– Ах, ты сволочь! – вскрикнула я, и саданула ему ногтями по лицу.

Он в одно мгновение схватил меня в объятья, но вмешался

Макс, и оттащил его от меня.

– Убери от неё лапы! – рявкнул он.

– Она моя жена!

– Бывшая!

– Прекратите немедленно, – вскричал следователь, – здесь управление милиции, а не балаган.

– Любовник леди Чаттерлей, – процедил Дима.

– Ублюдок! – заорал Максим, и бросился на него.

Они сцепились, Максим повалил Диму на стол, и тот в одно мгновение отшвырнул его, Макс врезался в полку, которая тут же обрушилась, и он оказался на полу, а на голову ему свалились папки с делами.

– Я тебя убью! – прохрипел он.

– Мы с тобой, дружочек, на брудершафт не пили, – процедил Дима, – с улыбочкой и на вы.

Лицо Максима перекосилось, он выхватил пистолет, Дима последовал его примеру, и вот тут я перепугалась, следователь тоже.

– Прекратите немедленно! – закричала я, и вцепилась в пистолет Димы, больше всего я боялась, что он, в самом деле, выстрелит в Максима. То, что его посадят пожизненно за убийство представителя органов правопорядка, меня мало волновало, больше беспокоила жизнь Максима.

Следователь тоже не дремал, отнял оружие у моего бывшего мужа, и у Макса тоже.

– А ну сели оба! – рявкнул он.

– Сядем, гражданин начальник, когда срок дадут, – хмыкнул Дима, и меня передёрнуло.

– Вы что, спятили? А вы? – посмотрел следователь на

Максима, – под трибунал захотели? Размахиваете оружием в нерабочее время!

– Я, кстати, поставлю в известность тех, кто над тобой, – с насмешкой произнёс Дима, – быстро лычки полетят.

– Да я тебя закопаю! – заорал Макс.

– Молчать! – стукнул ладонью по столу следователь, – устроили

тут!

– Он у меня жену отнимает! – мгновенно вскипел Дима.

– Я тебе не жена! – рявкнула я.

– Бывшая, но жена, и я хочу, чтобы мы опять были вместе.

– Этого не будет никогда.

– Но почему? Тебе так трудно простить меня? Я искренне раскаялся.

– Ты? – расхохоталась я, – ты раскаялся? В жизни не поверю. Не тот ты человек.

– Ева, любимая...

– Не называй меня так! – взвыла я, и тут дверь хлопнула, и в кабинет вошёл Иван Николаевич, собственной персоной.

– Так, так, – воскликнул он, – а, знакомые все лица. Что-то часто мы с вами, Эвива Леонидовна, стали встречаться.

– Что поделаешь, – пожала я плечами, – видать судьба такая, чтобы вы меня за решётку посадили, – и я скрестила указательный и средний пальцы обеих рук, изображая решётку.

– Шутите, шутите, дошутитесь, посажу на трое суток в обезьянник, – проворчал майор Барханов, – что тут происходит? – строго спросил он.

– Вот и я бы хотел задать тот же вопрос этой троице, – кивнул

следователь на меня, Максима и Диму, – они совсем спятили, чуть не постреляли сейчас друг друга.

– Кто чуть не пострелял? – опешил Иван Николаевич.

– Да вот сын ваш, и этот, – кивнул он на Диму, – из-за нашей подозреваемой сцепились.

Иван Николаевич переводил растерянный взгляд с меня на

Максима, потом на Диму, потом на молчавшую Аську.

– Что-то я не пойму, – проговорил он, внимательно разглядывая меня, потом перевёл взгляд на Максима.

– Ментовское семейство! – встрял Дима, – представляю,

как обрадуется твоя мать, когда узнает, что ты ей в зятья

легавого готовишь, – посмотрел он на меня.

У меня от ярости горло перехватило. Просто какой-то ядовитый скорпион, тарантул, паук – чёрная вдова, а не человек. Не выдержу, и сама придушу мерзавца. Собственноручно!

И я со всей силы заехала ему по щеке.

Дима провёл по щеке рукой, стёр кровь, и ухмыльнулся:

– Что молчишь? – посмотрел он на Максима, – любовничек? Думаешь, я тебе её прощу? – кивнул он на меня, – ты спроси её, как я разделывался с её ухажёрами. И делай выводы.

– Спрошу, – прохрипел Макс, – сделаю выводы, потом опрошу

пострадавших, и закатаю тебя в Сибирь.

– Смотри, дружочек, как бы тебе крылышки не пообломали в полёте, – процедил Дима, и Макс, не помня себя от злости, бросился на него.

Следователь, чувствуя, что они поубивают друг друга, схватил телефонную трубку, и крикнул в неё:

– Срочно, наряд ко мне.

Через две минуты в кабинет ворвались двое ребят, и растащили Диму и Максима. Следователь, понимая, что они в любой момент могут опять броситься друг на друга, нацепил на обоих наручники, и рассадил по разным углам кабинета.

– Видели? – посмотрел он на Ивана Николаевича, – мы эту на трупе задержали, – кивнул он на меня, – потом её ещё милиция разыскивает за взлом базы ГАИ, эти приехали её вызволять, а вместо этого гладиаторские бои тут устроили. Просто бразильский сериал какой-то, – и он провёл тыльной стороной ладони по лбу.

Иван Николаевич сел на стул, осмотрел всех присутствующих, и велел объяснить ему всё ещё раз, и потом стал пытать меня.

Что поделаешь, пришлось признаться, зачем я пошла к Ольге Брянцевой.

– Ненормальная! – гневно воскликнул он, – вам что, делать нечего? Сыщицу изображаете?

– Изображаю, – кивнула я, – а что, нельзя?

– Да из-за таких любителей, как вы, милиция не может нормально работать! – рявкнул он, – мы и без того до всего докопаемся.

– Ну, да, вы докопаетесь! – воскликнула я, и положила ногу на ногу, – у меня большие сомнения на сей счёт.

– Не дерзите!

– А я что? Я ничего. Вы с ходу, ещё с первого трупа, стали на меня всё валить. Ясное дело, кому охота « висяк » на себя вешать, я вас вполне понимаю. Больно надо какого-то там

гипотетического преступника искать, когда можно свалить всё

на свидетеля, спокойно закрыть дело, и получить от начальства благодарность, а, может, повышение в звании, или должности.

– Вика! – ошеломлённо воскликнул Максим.

– Эта фурия для тебя уже просто Вика? – бросил на него

взгляд Иван Николаевич, потом обратился к своему коллеге, – я могу посмотреть диск?

– Сейчас, я позвоню им, – и он снял трубку.

Оказалось, что система наблюдения у Брянцевой была не только в доме, но и во дворе. Меня сие открытие не очень обрадовало, мне совсем не хотелось, чтобы они сейчас разглядывали, как я вверх ногами сваливаюсь в мусорный бак,

но делать нечего.

Однако эта монументальная картина разрядила обстановку, все хохотали до колик, я сама не удержалась от улыбки.

Запись целиком и полностью подтвердила мою непричастность к преступлению, предполагаемый преступник, а, вернее, преступница, пришла в дом в то время, когда я мило проводила время в объятьях Макса.

Камера оказалась ночного видения, и она зафиксировала тот момент, когда Ольга Алексеевна открывала дверь своей убийце. Видимо, она её знала, только кто она?

Женщина была в тёмном синем приталенном пальто красивого летящего фасона, на голове у неё капюшон, а лицо закрывали чёрные очки.

Вероятно, она знала о камерах, что только убедило меня в том, что Брянцева хорошо знала свою убийцу.

А та камера, что была в доме, бесстрастно записала момент убийства...

Вот Ольга Алексеевна о чём-то разговаривает с женщиной, та хватает её за плечи, что-то говорит, потом отпускает, Брянцева отходит к окну...

И в этот момент женщина хватает канделябр и хладнокровно

опускает его на голову Брянцевой. Я же пришла гораздо позже...

– Вы вполне могли убить её, потом переодеться, и прийти вновь, – авторитетно заявил следователь, – где вы были в пол четвёртого утра? Ваши заверения, что в тот момент вы видели пятый сон, меня не убедят.

– Что вы, в это время я бодрствовала, – весело воскликнула я.

– Кто-нибудь может подтвердить ваше алиби? – прищурился следователь.

– Может, – улыбнулась я.

– В момент убийства она была со мной, – подал голос Максим.

– Я тебя убью, – прохрипел Дима.

– Убивай, сколько влезет, – ухмыльнулся Макс, чем только ещё больше разозлил моего бывшего мужа.

Я прямо-таки чувствовала, как между ними мелькают волны ненависти. Да что там волны, тайфун, цунами.

Если бы не наручники, они опять сцепились бы не на жизнь, а на смерть.

– Ладно, с вашим алиби мы разобрались, – тяжко вздохнул следователь, и я сильно подозревала, что моё алиби его не радовало.

А меня же эта милицейская волокита уже достала до печёнок, хотелось поехать скорей домой, снять перепачканную кровью одежду, принять душ, и, наконец, поспать.

Прошедшей ночью, прошу прощения за подробность, я спала всего три часа, и сейчас чувствовала, что усну прямо здесь, в кабинете.

Вдобавок вымоталась, лазание по деревьям, и последующее

приземление в мусорный бак тоже не прошло даром.

Оказавшись на улице, я не поверила своему счастью. Диму следователь задержал в управлении, чтобы мы могли спокойно уйти, а то он мог наброситься на Максима на улице.

Я отчётливо видела на его красивом, порочном лице бешенство, дикую ревность, а по лицу ходили желваки.

– У вас что, уже союз? – со вздохом спросил Иван Николаевич, глядя на нас.

– Пап, – начал было Максим.

– Да чёрт с вами! – махнул рукой его отец, – мне-то что? Вы

взрослые. Только тебе этот типчик может так по рёбрам

проехаться.

– Пусть только попробует, – воскликнула я.

– Вы-то что ему сделаете? – улыбнулся Иван Николаевич, – вы ему слово, а он в ответ два.

– Перестаньте говорить мне на вы, – воскликнула я.

– Хорошо, на ты, Эвива.

– Вика.

– Ну, это уж слишком. Я пошёл, – он сел в старенькие « Жигули » и исчез.

– Поехали ко мне? – посмотрел на меня Максим.

– Ну, уж нет, – запротестовала я, – я спать хочу, а с тобой мне

покоя не видать, – и он засмеялся, поцеловал меня, тоже запрыгнул в машину и уехал.

Вовремя он это сделал, поскольку аккурат через минуту на улицу вышел Дима.

– Ева, – подошёл он ко мне.

Наверное, мне следовало привычно огрызнуться, но сил не было, и я устало спросила:

– Чего тебе?

– У тебя с этим серьёзно? – тихо спросил он.

– Тебе-то что? – я опять стала закипать.

– Ничего, – так же тихо ответил он, вынул сигареты и закурил.

В его глазах читалась такая невыносимая тоска, что мне даже стало его жалко.

– Если бы я мог всё повернуть назад, – проговорил он, сел в свой джип и уехал, а я молча смотрела ему вслед.

– Он любит тебя, – вздохнула Ася.

– А я его нет, – ответила я, запрыгнула в машину, и поехала домой.

В душе были странные, смешанные чувства. Я терпеть не могу Диму, но отчего-то тоска в его глазах что-то пробудили во мне, мне стало его жалко.

Маман, к счастью, дома не было, я вдоволь повалялась в ароматной ванне, потом съела кусок пирога с вишней, выпила чашку кофе, и уснула.

Разбудил меня Богдан. Звук мобильного донёсся до меня сквозь сон, просыпаться не хотелось, но зловредный телефон продолжал надрываться, и я открыла глаза.

Очень хотелось, как и будильник, вышвырнуть нарушителя спокойствия в форточку, но я сдержалась, вспомнив, какую сумму выложила за него.

– Предупреждаю сразу, – воскликнула я, не посмотрев на дисплей, – если ничего серьёзного, не появляйтесь мне потом на глаза.

– Ты спишь что ли? – догадался Богдан.

– Чего надо? – я села на кровати и помотала головой, стряхивая сон.

– До тебя менты ещё не добрались? – спросил он, – мне уже

звонили. Успели выяснить, что мы с тобой бывшие

одноклассники, и друзья, а ещё то, что с твоего компьютера была взломана система, а ты в программировании разбираешься так же, как я в балете.

– Можешь расслабиться, они уже со мной говорили, а так же с моим... гхм... другом.

– Любовником, – Бодя был менее тактичен, – это я твой друг, а те, с кем ты спишь, любовники.

– Какой ты грубый! – покачала я головой.

– Ну, уж какой есть. Математики все такие. Грубые, бьющие наотмашь, и напрочь лишённые романтизма, такие же, как менты.

– Бред собачий! – воскликнула я, – а чего ты такой злой?

– Есть повод, – вздохнул Богдан, – самая, в моём понятии, красивая женщина на земле теперь не одна, и я расстроен.

– И что же это за женщина? – с подозрением спросила я.

– Ты, – просто ответил он.

– Так.

– А что? Как – будто ты не знала, что я тебе неравнодушен?