Текст книги "Фальшивое счастье глупой ослицы (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

А Вика безумно завидовала одной своей однокласснице, её родители были бизнесменами, и девочка эта одевалась очень дорого, а в ушах у неё покачивались дорогие серёжки с драгоценными камнями.

Вот Вика и понадеялась, что выиграет, и купит и себе, и

матери дорогие серёжки, но она проиграла, и осталась должна этим парням крупную сумму денег. Она со слезами рассказывала матери, что её хотели заставить расплачиваться натурой. Лила слёзы, как она уговорила дать ей время найти деньги. Как пыталась подработать, но никто не хотел брать

малолетку на работу, и от отчаянья решилась на воровство.

И Анжела Евгеньевна поверила дочери.

Голубые глаза были полны отчаянья, по щеке текла слеза.

Анжела Евгеньевна предложила дочери заявить на этих парней в милицию, но та пришла в дикий ужас, и замахала руками.

Она боялась, что ей же после этого только хуже будет. Что им никто не поверит, а парни эти её потом вообще убьют.

Ей срочно нужно вернуть деньги, иначе её заставят расплачиваться собой.

Анжела Евгеньевна испугалась, и дала дочери деньги, и их жизнь опять потекла размеренно и спокойно, но беда, как известно, не приходит одна.

Анжеле Евгеньевне нужно было отослать одно письмо, но конвертов она не нашла, и решила посмотреть в комнате дочери, задела любимую игрушку Вики, плюшевого медвежонка, тот упал...

Анжела Евгеньевна подняла игрушку, и с удивлением обнаружила, что игрушка очень тяжёлая, словно внутрь что-то зашили. В душу женщины змеёй закралась тревога, секунду она размышляла, стоит ли распарывать медвежонка, но тут вбежала Вика, увидела в руках матери свою игрушку, и забрала её. На вопрос, почему она такая тяжёлая, девочка сказала, что эта игрушка на самом деле рюкзачок, и она туда сложила кое-какие другие игрушки, они ей уже не нужны. Она же уже выросла.

Мать опять ей поверила, на свою голову, а через неделю к ним пожаловала милиция.

Удивлённая, Анжела Евгеньевна, спросила, что случилось, и ей предъявили ордер на обыск, и стали шарить по квартире.

Прошлись по всем вещам, добрались до медвежонка, и, невзирая на протесты Анжелы Евгеньевны, распороли ни в чём не повинную игрушку, и оттуда, из игрушки, они вытащили огромное количество ювелирных изделий красоты невероятной.

– Что это? – жёстко спросил следователь.

– Не знаю, – прошептала бедная женщина, и приложила руки к щекам, – она опять взялась за старое.

– Кто она? – тут же отреагировал следователь, и тут в квартиру вбежала Вика. Увидела милицию, попятилась, явно намереваясь бросится на утёк, но милиционер ловко схватил её.

– Ах, ты, дрянь! – закричала Анжела Евгеньевна, подбежала к дочери, и отвесила ей оплеуху.

– Спятила, да? – взвилась Вика, – какая добрая мамочка!

– Я тебе больше не мать! – закричала Анжела Евгеньевна, – забирайте её, пусть ей впаяют на полную катушку.

– То есть, – уточнил следователь, – вы подтверждаете, что ваша дочь украла это?

– Я ничего не утверждаю, но я знаю, что она в школе пыталась шарить по карманам, а это не знаю, откуда взялось. Если вы пришли, значит, это краденое.

– Да, – кивнул следователь, – это действительно краденое, и ваша дочь принимала в краже самое непосредственное участие.

– Сука! – выплюнула Вика, а Анжела Евгеньевна сначала опешила, а потом со всей силы врезала дочери по лицу.

Вике дали десять лет, кстати сказать, у неё были сообщники, но она их не выдала, и одна понесла наказание.

Через год раздался звонок в дверь, Анжела Евгеньевна открыла, и увидела перед собой дочь.

На зоне Вика не растеряла своей красоты, только похудела.

– Привет, мам, – тихо сказала она, – пустишь?

– Ты сбежала? – догадалась Анжела Евгеньевна.

– Да, я там больше не могу. Прости меня, мамочка, – по щекам Вики потекли горькие слёзы.

– Хватит комедию ломать, – жёстко произнесла Анжела Евгеньевна, – твои слёзы, и искреннее раскаяние на меня уже не действуют. Внешне ты ангел, а в душе дьявол. Убирайся.

– Гонишь? – грустно спросила Вика, – не нужна я уже тебе?

– Дочь урка мне не нужна, – холодно ответила Анжела Евгеньевна.

– Ни на что другое я и не рассчитывала, – грустно сказала Вика, и ушла.

Больше моя бывшая учительница её не видела, дочь просто исчезла из её жизни.

– Что? – посмотрела на меня Анжела Евгеньевна, – не ожидала

такого?

– Не ожидала, – честно призналась я, – она к вам больше

никогда не приходила?

– Нет, – покачала головой Анжела Евгеньевна.

Я поблагодарила её, и мы вышли на улицу, где в это время

припустился дождь.

– Это твоя бывшая учительница, – не столько вопросительно, сколько утвердительно сказал Дима, – а что она там говорила про взрывы?

– Про взрывы? – улыбнулась я, и стала рассказывать события десятилетней давности.

Я тогда встречалась с Артемом, и мы с ним, и моей лучшей,

школьной подружкой Зоечкой Храмовцевой, решила сделать на Новый год фейерверк.

Я раздобыла нужные ингредиенты, а химичить мы решили в школьной химлаборатории.

То ли мы что-то сделали не так, но наш фейерверк повёл себя непредсказуемо, и решил показать себя во всей красе прямо в здании школы.

Мы как раз заканчивали работу над ним, аккурат под нами, в актовом зале, происходила дискотека, и тут адская смесь взорвалась.

Взрыв был грандиозный, провалился пол, мы, к счастью, не пострадали, да и другие ученики тоже, только ёлка, от неё один остов остался. Она вся сгорела.

Что нам потом было!

Моему отцу стоило немалых трудов усмирить учителей, но это у него, в конце концов, получилось.

Директриса, только после того, как папа пообещал ей, что мы оплатим ремонт кабинета химии, лаборатории и актового зала, согласилась не заявлять на нас в милицию.

На наше счастье, никто не поинтересовался, как мы проникли в лабораторию, а то Зойке не сдобровать.

Моя подружка была из неблагополучной семьи, её родители были алкоголиками, и она всё время проводила со мной, она была, по сути, моей названной сестрой, но вращалась она в сомнительных кругах.

Вот в этих вот сомнительных кругах она и научилась вскрывать замки шпилькой для волос.

Я вкратце объяснила Диме, что к чему, и он стал смеяться.

– Я не знал, что ты была шалой девчонкой, – со смехом сказал

он.

– А я никогда и не говорила с тобой по душам, – пожала я плечами, – пыталась, а ты меня не слушал.

– Прости, – тихо сказал он.

– Всякий раз, как я, ошалев от тоски, пыталась поговорить с тобой, ты закрывал мне рот поцелуем, и тащил в спальню, – я словно не слышала его, – тебе дела не было, что мне выть хочется, как волку на луну.

– Ну, прости, Ева, – он взял меня за руку, – брось ты своего мента, и возвращайся ко мне. Я буду другим, таким, как ты

хочешь, чутким, и внимательным.

– Вряд ли это у тебя получится, – покачала я головой, – рождённый ползать летать не сможет.

– Я научусь, – Дима не сводил с меня глаз.

– Ой, совсем забыла, поехали к фабрике, – воскликнула я.

– К какой фабрике? – удивился Дима.

– К швейной, сейчас объясню, заводи машину, – велела я.

Успели мы вовремя, Катерина как раз выходила на улицу. Я открыла окно, помахала ей рукой, и открыла заднюю дверцу.

Она забралась на сиденье, и испуганно спросила:

– А Пашке ничего не будет?

– Успокойтесь, – сказала я, – ничего ценного он не воровал, я просто заберу бумаги, и всё.

Сказано, сделано, Дима отвёз нас к дому Кати, я поднялась с ней, забрала папку, и вернулась в машину.

– Покажи-ка, что там у тебя? – Дима взял папку и раскрыл её, – ух ты, ничего себе, цветочная коллекция.

– Какая коллекция? – не поняла я.

– Объясняю для непонятливых, – улыбнулся Дима, – существует коллекция гарнитуров, и все они на цветочную тему. Смотри, это васильки, вот здесь просто цветки выполнены, здесь букетиками.

– Цветки красиво смотрятся, – оценила я, – а букетики... по-моему, аляповато, а уж колье, нагрудник какой-то. А это розы?

– Розы, – кивнул Дима.

– Белые лучше смотрятся, надо же. Я такой красоты никогда

не видела, а как всё искусно, что цветок натуральным кажется.

– А тут ромашка, – он взял другой листок.

Я глянула и ахнула. Сердцевина цветка была выполнена жёлтым бриллиантом, а стебельки белым. Камни очень крупной формы, и тонкая, изящная оправа, совершенно не

заглушающая бриллианты.

– Боже мой! – прошептала я, – красота невероятная. И какая тонкая работа.

– Вот сюда посмотри, – Дима перевернул страницу, и я пришла в ещё больший восторг.

Изумительная розовая жемчужина в окружении лепестков из бриллиантов, и листочков из изумрудов.

– Да, – протянула я.

– Вот чёрт, уроды, – прошипел вдруг Дима.

– В чём дело?

– Читай, – показал он.

– Гарнитур « Розовая жемчужина », « Ромашка » и « Васильки », единственные, что не исчезли, и в прошлом году ушли с молотка в Лондоне. Их владельцем стал русский бизнесмен

Северский Дмитрий Глебович.

– Уроды! – процедил Дима, – вот какой-нибудь умник прочтёт, и решит ограбить меня, три шкуры спущу.

– Ты их сначала поймай, – засмеялась я.

– Хочешь, колечко из гарнитура подарю?

– Да иди ты в пень, – огрызнулась я, – только попробуй подари, я тебе знаешь куда его засуну? Лучше не скажу.

– Куда? – заулыбался этот наглец, но я предпочла промолчать.

– Отвяжись.

– Не груби, зайка, я могу и рассердится.

– Что же ты мне сделаешь? – прищурилась я.

– Машина, кстати, заблокирована, и я могу с тобой сделать, что захочу.

– Да я тебе стёкла повысаживаю. Знаешь, какие у меня каблуки острые?

– Знаю, ты мне постоянно ботинки прокалываешь. Ладно, я пошутил. Ева...

– Что?

– Не выходи за Максима, – жалобно попросил Дима, – я обещаю

быть хорошим. Давай всё начнём сначала, или только

попробуем.

– Уже слишком поздно, чтобы что-то менять.

– А ты уверена, что не ошибёшься? – тихо спросил Дима.

– Уверена.

– Как знаешь, только имей в виду. Если захочешь уйти от

своего мента, я буду ждать тебя, даже если для этого понадобится вечность.

– Вечность мы не проживём, – пожала я плечами, и в этот момент я услышала стук по стеклу, повернула голову, и увидела Максима.

– Как открыть? – встрепенулась я, и Дима опустил стекло.

– Ну, вы, братва, даёте, – воскликнул Максим, – милиции полон

двор, а они и ухом не ведут. Чем вы тут занимаетесь, если не слышали, как милиция приехала?

– Совсем не тем, о чём ты подумал, – воскликнула я, и выпрыгнула из машины, – что случилось?

– Пара трупов, скорее всего, висяк, – он кивнул на подъезд, где жила Катерина, – убиты двое алкоголиков, – и я тут же встрепенулась.

– Как их зовут? – воскликнула я, – в этом подъезде?

– В этом, Павел и Катерина Бертовы. Погоди, а вы что тут делаете? И почему ты интересуешься их именем?

– Картина Репина, приплыли, – прокомментировал Дима, – мимо нас убийцы прошли, а мы и не заметили. Класс.

– Вика! – сердито воскликнул Максим, – ты просто невыносима!

– Это ещё почему? – удивилась я.

– Потому. Опять приключений на свою голову ищешь.

– Это я умею, приключения на свою голову искать, – ухмыльнулась я.

– Не смешно, – пожал плечами Максим, – знаешь, Викуль, меня что удивляет?

– Что? – заинтересовалась я.

– Сначала ты говоришь, что терпеть его не можешь, – кивнул он на Диму, – а потом с ним в обнимочку садишься в машину.

– Ты случайно не покупал с лотка пирожков с грибами? – забеспокоилась я.

– Я понял, на что ты намекаешь, – кивнул Макс, – но глюков у меня не было, я несколько часов назад приезжал к тебе в ресторан, и видел, как вы выходили.

– А ты ещё жаловалась, что я ревнивый, – ухмыльнулся Дима, – хорошо, в следующий раз, когда она будет падать, а я буду поблизости, даже близко не подойду. Думаю, тебя больше обрадует, что любимая в больнице, лишь бы не было измены.

– На таких каблуках и ноги переломать немудрено, – покосился

на мои высоченные, тонкие шпильки Максим, – а теперь отвечайте на вопрос: что вы тут делаете? – заорал он так, что и я, и Дима невольно подскочили.

– Блин! – Дима демонстративно похлопал себя ладонью по уху, – что мы тут делаем? А ты это у неё спроси, – кивнул он на меня.

Я пожала плечами, и посмотрела на снующую милицию.

– Так вы будете отвечать, или нет? – стал закипать Макс.

– Залезай в машину, объясним, – буркнул Дима, открывая дверцу.

Максим и Дима сели спереди, а я забралась назад, и стала рассказывать.

– О нет! – застонал Максим, узнав причину на пребывания здесь.

– Ясное дело, пришли за этими интернетовскими распечатками, – воскликнула я.

– Из-за этих листочков убили двух человек? – прищурился Макс.

– Скорей всего, не хотели, чтобы кто-нибудь знал об этих драгоценностях, – сказал Дима.

– Ну, и что это за глупость? – сдвинул брови Максим, – о них и так все знают, это же раритеты.

– Так-то оно так, но считается, что они пропали. Три чудом

уцелевших гарнитура находятся у меня в коллекции, а остальное пропало, и, поверь мне, тут счёт идёт на миллиарды.

– Фью, – протянул Макс.

– К чему кому-то знать, что такое состояние найдено? Сам не понимаешь, что ли?

– Понимаю, – кивнул Максим.

– А теперь, что касается остальных драгоценностей, – Дима ослабил узел галстука, – я хочу приобрести всю коллекцию, долго искал их, но не нашёл. Но тот частный сыщик, которого я нанял, упоминал имя какой-то женщины, некоей Воронцовой

Анастасии Романовны...

– Как? – ахнула я, и заорала диким голосом, – почему ты раньше

не сказал?

– А ты и не спрашивала, – пожал плечами Дима, – а в чём, собственно, дело?

– Чёрт! – вскрикнула я.

– Быстро отвечай, в чём дело? – сурово велел Максим.

– Виктория спрашивала о ней бомжей на кладбище, и одного типа, который живёт рядом с кладбищем. Вроде бы Воронцова живёт в деревне Поплавки...

– Чушь собачья, – воскликнул Дима, – мой сыщик там был, не нашёл её, только попал на крупную сумму за то, что снёс

шлагбаум одной женщине, – а я хихикнула.

– Чего смеёшься? – посмотрел на меня Дима.

– Да так, просто моя машина сейчас у тебя в сервисе только благодаря этой женщине. Я платить не захотела.

– Ты тоже там была? – сказал он, – ну, и как успехи?

– Никак, – пожала я плечами, – что твой сыщик нашёл?

– Да ничего он не нашёл, – воскликнул Дима.

– Дай его адрес.

– Ну, нет, – возмутился Максим, – адрес ты дашь мне, а ты, – свирепо посмотрел он на меня, – будешь дома сидеть, и перед свадьбой волноваться.

– И не подумаю, – фыркнула я, и почувствовала, что в голове у меня зазвенело.

– Вик, ты чего? – посмотрел на меня Максим.

– Да так, – отмахнулась я, – какой ты вредный.

– Какой есть, – пожал плечами Макс, – давай адрес сыщика, – повернулся он к Диме, и, получив желаемое, вытащил меня из машины, и запихнул к себе в « Жигули ».

– Это форменное безобразие! – возмущался он, – я же просил тебя.

– А я не собираюсь слушаться, – воскликнула я, – всю жизнь только и делаю, что слушаюсь, надоело.

– Вик, – вздохнул он, – я же волнуюсь, мало ли что. И ещё, кстати, мне не нравится, что ты общаешься с этим типом.

– Он сам вяжется.

– Я вижу.

– Мне надоело, что постоянно во что-то влипаешь, – сердито

воскликнул Максим, – постоянно общаешься со своим бывшим мужем, да ещё лезешь с ним на пару в истории с

криминальной подоплёкой.

Всю дорогу он меня отчитывал, а я, стиснув зубы, молчала,

стараясь не ответить ему всё, что думаю. Но, в конце концов,

не выдержала, и перешла в наступление.

В итоге мы так поссорились, что, прибыв домой, я швырнула ему плед на диван в гостиной, и велела в спальне не появляться.

– Ну, и, пожалуйста, – воскликнул он, – могу вообще уйти, – он хлопнул дверью, и вылетел вон, а ко мне через пять минут пришла Анфиса Сергеевна.

– Викуль, можно к тебе? – заглянула она в спальню.

– Что-то случилось? – оторвалась я от книги, которую пыталась читать.

– Что произошло между вами?

– Подумаешь, повздорили, – пожала я плечами, – с кем не бывает. Анфиса Сергеевна, идите спать, сегодня поругались, завтра помирились.

– Ты уверена?

– Абсолютно, – и, едва она вышла за дверь, плюхнулась на подушку, и заплакала.

Тихо, не расстраивайся, твердила я себе. Действительно, с кем не бывает? Сам виноват, он прекрасно знает мой буйный характер, и пытается отчитывать меня. То, что он волнуется за меня, мне очень даже приятно, но я долго не могла успокоиться.

Но у меня есть одно свойство, я мгновенно вскипаю, балансирую на грани истерики, и тут же остываю. Вот и сейчас, ко мне вернулось здравомыслие, и решила первой сделать шаг к примирению. В конце концов, Макс прав, и он переживает за меня... С этими мыслями я уснула, а утром сделала любимые бутерброды Максима. Сейчас заеду к нему на работу, и попытаюсь помириться, рассуждала я, наливая себе кофе. До ушей донёсся мелодичный звук, кто-то пришёл.

– Добрый день, – услышала я голос Анфисы Сергеевны, – что вам угодно?

– Скажите ей, что я от Дмитрия Глебовича, – ответил хриплый, мужской голос, и я вышла в прихожей.

– Добрый день, – вежливо поздоровалась я, разглядывая братка, -

в чём дело?

– Короче, Дмитрий Глебович просил передать, что ваша машина ещё немного пробудет в сервисе. Он велел мне пригнать другую, – он положил на стол ключи и документы, а мне в душу закралось нехорошее подозрение. Я опрометью кинулась к окну.

Так я и знала!

Прямо перед моим домом стоял троллейбусоподобный джип « Хаммер », бронированный, с тонированными стёклами, вдобавок ко всему он был ослепительно-красного цвета.

– Передайте, что я ему эту громаду потом ни за какие

коврижки не верну, – сердито воскликнула я, – и пусть возвращает « Мазератти ».

– Ну... я... это... – проблеял Димин посланец, – ладно, передам.

– Ага, давайте, – кивнула я, и дёрнула плечом.

– Ничего себе, – подошла к окну Анфиса Сергеевна, – я такие только в кино видела.

– У этого негодяя с головой не всё в порядке, – сердито сказала я, и пошла на кухню, выпила кофе, и поехала к Максу в отделение.

Однако, тронувшись с места, я поняла, что джип гораздо лучше. Он просторный, и на дороге с такой машиной чувствуешь себя королём положения, а, вернее, королевой. Наверное, я всё-таки дрянь последняя, но мне было приятно, что лёгковушки разлетаются от меня в испуге, словно боясь, что я их раздавлю.

Чем меньше становилось машин, тем сильней я прибавляла скорость, но, вот удивление, меня не остановил не один патрульный. Странное дело.

К отделению я подъехала, ощущая, как сзади трепещут крылья, но тут же получила вот по этим крыльям такой пинок, что дыхание перехватило.

Из отделения выходил Максим, но выходил не один. Рядом с ним была маленькая блондиночка, одетая в джинсы, и коротенькую куртёнку. Он держал девчонку под руку, и на губах этой нахалки блуждала улыбка.

Ах, негодяй! Вы не представляете, что стоило мне сидеть на месте, не выскочить из машины, и не оттаскать эту тварь за волосы. Не смогла, наверное, потому, что окаменела, но вот машина моего любимого тронулась, и я тут же повернула

ключ в зажигании, и с силой нажала на педаль.

Как всё же хорошо ездить в таком танке, гаишники почему-то не пристают, и я практически не отставала от парочки. В какой-то момент Максим затормозил, зашёл в магазин, и вышел из него с букетом малиновых роз...

Я с такой силой вцепилась в руль, что чуть не оторвала его, а скрежет моих зубов слышен, наверное, уже в Индонезии.

Мне захотелось отходить его этим малиновым веником по роже. Но я сдержалась, чтобы действительно не сделать этого, и молча наблюдала, как он вручил цветы блондинке.

Та подпрыгнула, и поцеловала Макса в щёку... Ух, погоди, сучка, я тебе морду твою смазливую расцарапаю.

А Максим тоже хорош, ещё вчера говорил, что любит меня, а сегодня дарит розы какой-то блондинке.

Хорош же он сыщик, усмехалась я про себя, побелевшими пальцами вцепившись в руль, не видит, что за ним огненная громада тащится. Наверное, ему в голову не приходит, что кому-то может прийти в голову следить на таком монстре.

Машина Максима остановилась возле многоэтажки, он повёл девчонку внутрь, а я за ним. Проследила, куда он вошли, и вернулась в машину.

Интересно, а где он ночевал прошедшей ночью. Мне от этой мысли что-то нехорошо стало, и я отогнала её подальше.

Но покоя мне этот факт не давал, и я весь день ездила за Максимом, и, к своему неудовольствию, проводила его вечером до квартиры этой блондинки. Увидела, что погас свет, и ахнула.

Домой я вернулась разбитая, злая, и застала в гостиной Диму.

– Ты что такая странная? – спросил он.

– Ничего, – буркнула я, и посмотрела на Анфису Сергеевну.

– Я думала, что ты вернёшься с Максимом, – сказала она.

– Ваш любимый Максим сейчас приятно проводит время, – процедила я сквозь зубы, плюхнулась на диван и зарыдала.

– Ева, ты чего? – бросился ко мне Дима.

– Подонок! – выпалила я.

– Малыш, я...

– Да не о тебе речь, – огрызнулась я.

– Так ты о Максиме? – дошло до Димы с опозданием.

– Я его убью, – прорыдала я, – а ей морду расцарапаю!

– А я говорил тебе, нечего яшкаться с этим ментом, лучше вернись ко мне, я точно изменять любимой женщине не буду.

– Посмотрим, – встала я с места, – но сначала я убью эту

гадину.

У Димы были такие глаза, что я невольно вздрогнула.

– Ты это серьёзно? – прошептал он.

– Оставь меня, – вздохнула я, – мне и так плохо.

Утром я поехала к дому, где сейчас находилась эта сладкая парочка, выждала, пока Максим уедет, и поднялась на третий этаж.

Пылая яростью, я нажала на кнопку звонка, и не отпускала её, пока не услышала звонкий женский голос.

– Ну, зачем так трезвонить? – прозвенел колокольчик, – тётя Рита, это вы, – она распахнула дверь, – ой, здрасте. А вы кто?

Передо мной стояло поистине очаровательное создание. Блондиночка, похоже, натуральная, красивые зелёные глаза, короткая стрижка, а подросшие кончики волос были загнуты наружу при помощи плойки. А из одежды на этой нимфетке был коротенький халатик цвета спелой вишни, и я сжала кулаки.

– Так кто вы? – повторила свой вопрос блондиночка, и я, размахнувшись, дала ей в нос.

Нахалка закричала, и упала пол, а я, словно разъярённая тигрица, бросилась на неё. Похоже, она не спец в драке, что неудивительно, учитывая её хрупкую фигурку.

Не помню, сколько я терзала её, и не знаю, чем это кончилось бы, не появись та самая тётя Рита, которую ждала эта нахалка. Одного взгляда ей хватило, чтобы оценить ситуацию, и вызвала милицию.

Милиция растащила нас, и стала оформлять протокол.

– Объясните, зачем вы набросились на гражданку Опалову? – задал мне вопрос милиционер.

– Сама знает, паскуда, – процедила я.

– Я бы попросил не выражаться, а отвечать на вопрос. Между прочим, вам грозит статья, нанесение тяжкого вреда здоровью. Сотрясение у гражданки Опаловой точно есть.

Я фыркнула, и разговаривать отказалась, и меня препроводили

за решётку. Что ж, будь, что будет. Надо бы позвонить Диме,

и тут же позвала следователя, и напомнила о праве на звонок.

Позвонить он мне дал, и через какое-то время я сидела вместе с Димой в кабинете следователя.

Дима пытался договориться со следователем, и тут приехал

Максим.

– Явился, не запылился, – прошипел Дима, и так врезал ему, что Максим полетел на пол.

– Что ты себе позволяешь? – закричал Максим, и рванул было к нему, но следователь не дал им сцепиться.

– Спятили, да? – воскликнул он, – вы вообще кто, и как прошли сюда?

– Старший лейтенант Барханов, – отрапортовал Максим, стирая кровь с губы, – я по поводу гражданки Опаловой.

– Ах, Опаловой, – покосился на меня следователь.

– А эта что тут делает? – кивнул он на меня, – во что она опять влипла?

– А это уже не твоего ума дела, во что я влипаю, – взвизгнула я, – и дома у меня больше не появляйся.

– Что? – Максим заметно растерялся, – Вика, что происходит? Ты что, хочешь со мной расстаться?

– Да, я хочу с тобой расстаться. Я видеть тебя не хочу.

– Понятно, – покосился он на Диму, – без тебя, я думаю, тут не обошлось.

– Нет, дружок, тут только твоя заслуга, – процедил Дима.

У Максима был такой вид, будто он кол проглотил.

– Вик, – прошептал он, – я что, надоел тебе?

Я молчала, и скребла ногтём по столу.

– Не думай, что будешь изменять мне, а тебя буду прощать, – воскликнула я, – кобель!

– Ты с ума сошла? – вскрикнул Максим, – когда это я тебе изменял? Да мне других женщин, кроме тебя, не надо.

– Да? А чего ты тогда прибежал сюда? Как узнал, что твоя Опалова пострадала, рванул со скоростью ветра.

– Подожди, – до Максима стало медленно доходить, – так это ты избила Лию?

– Дошло, как до барана, – фыркнула я.

– Викуля, глупышка моя, – воскликнул он, – ну, ты даёшь! – он вынул из кармана джинц книжечку и протянул мне, – читай.

– Что это? – не спешила я взять документ.

– Свидетельство о рождении, – он раскрыл книжечку, – Опалова

Лия Владимировна, отец, Опалов Владимир Анатольевич, мать,

Барханова Лариса Максимовна.

– Что? – ахнула я, – так это...

– Да, Лия не моя любовница, она моя сестра, единоутробная.

Я посмотрела на вытянувшееся лицо Димы, потом перевела взгляд на следователя, потом на Максима...

– Боже мой! – прошептала я, – я её так отходила, была уверена, что ты спишь с ней. Милый, – я бросилась ему на шею, – я так рада, что ты мне не изменял.

– И никогда не изменю, – пообещал Максим, – вот только надо

поговорить с Лией, чтобы она забрала заявление.

И мы поговорили. Лия, увидев меня, забилась в истерике.

– Зачем ты её привёл? – закричала она, – эта сумасшедшая меня убьёт.

– Лия, успокойтесь, – подошла я к кровати, – я не думала вас убивать. Я Вика, невеста Макса, мы поссорились, я поехала к нему, чтобы помириться, но увидела его с вами, и решила, что вы его любовница.

Лия переводила растерянный взгляд с меня на Максима.

– Это, правда, та самая Вика? – взглянула она на Максима.

– Да, – кивнул он, – та самая.

– Простите меня, – прижала я руки к груди, – я, право, не хотела.

– Да уж, не завидую я той, кто вам действительно дорожку перебежит, – покачала головой Лия, а я разглядывала её лицо.

Посмотреть было, на что. Её прелестное личико было всё расцарапано, а под обоими глазами образовались два симметричных фонаря.

Я легко схожусь я людьми, и через пятнадцать минут уже подружилась с Лией, и мы болтали, словно знали друг друга года. Максу это вскоре надоело, и он утащил меня из больницы, на прощанье я пообещала, что ещё зайду.

– Твоё заявление о том, что мы расстаёмся, ещё в силе? – с улыбкой спросил Максим.

– Нет, – покачала я головой, – извини, ужасно всё вышло.

– Поехали домой, – Максим потащил меня к машине.

– Подожди, моя машина осталась во дворе твоей сестры.

Увидев мою новую машину, Максим обалдел, и долго

таращился на монстра.

– Откуда это? – только и смог спросить он.

– Дима подлизывается, – пояснила я, – поехали?

– Поехали, – странным голосом сказал он.

Оставшиеся дни до свадьбы я вела себя прилично, сидела дома, проверяла документы. Но неприятности почему-то никогда не предупреждают о своём приходе, и за день до свадьбы в ресторане прорвало трубу, что было сущей катастрофой, мы ведь собирались праздновать в нём.

Я металась по дому, сметая всё на своём пути, пытаясь

что-нибудь придумать.

– Вика, – сказала вдруг Анфиса Сергеевна, – ну, чего ты волнуешься? Можно ведь и здесь устроить банкет.

– Да сюда такое количество народа не войдёт, – воскликнула я, но мне позвонила маменька, и я неожиданно для себя вывалила все свои проблемы.

– Нашла, о чём переживать, – как всегда, спокойно ответила маман, – сколько человек? Все без проблем поместятся у нас, в нашем приёмном зале можно балы закатывать.

Я обрадовалась, и я поехала в дом родителей. Аську, кстати, выписали из больницы, и она теперь сидела дома.

– Привет, сестрёнка, – воскликнула она, увидев меня, – паршивка, ты, Викуль.

– Это почему? – сдвинула я брови.

– Потому. Хоть бы раз навестила, а то я по твоей милости чуть не умерла со скуки в больнице, а ты даже не зашла.

– Замоталась, – улыбнулась я, и мы с матерью приступили к обсуждению моей свадьбы.

– Не о чём не переживай, – сказала маман, – ты говорила, что обращалась в агентство по организации свадеб?

– Да, вот адрес.

– Я с ними свяжусь, и мы всё устроим, как надо. Какой же Димка дурак, – сказала она вдруг.

– Ты это о чём? – не поняла я.

– Да так, – туманно ответила маман.

– А где Василинка? – вспомнила я.

– Она с Октябриной Михайловной, гуляют.

Октябрина Михайловна няня моей дочки, маман наняла её,

когда мы с ребёнком вернулись из Египта. Я родила там потому, что не хотела, чтобы Дима видел мой живот. Все уверены, что Василиса приёмная дочь маман, о том, что она моя дочка, в курсе только сама маман, отец, ну, и Аська со своим мужем. Но они по моей просьбе молчат, в том числе и

Октябрина Михайловна.

Хлопнула дверь, и услышала топот.

– Василина, стой, надо снять ботиночки, – раздался голос Октябрины Михайловны, но моя малышка уже вбежала в гостиную и, с криком « Мамочка пришла », бросилась ко мне.

Я подхватила свою девочку и усадила на колени.

– А мы с няней Катей были в зоопарке, – похвасталась

Василинка.

– И что же ты там видела? – с улыбкой спросила я.

– Зверей, – ответила моя малышка, подумала, и добавила, – много зверей. Мам, ты скажи няне Кате, чтобы она дала мне мороженое твёрдым, растаявшее невкусное.

– От твёрдого у тебя заболит горлышко, – я погладила её по кудряшкам.

– Пусть болит, – насупилась малышка, опять раздался звонок, я услышала голос Димы, и меня с дивана как ветром сдуло.

– Мам, – воскликнула Василинка, когда я влетела с ней на руках в детскую, – а почему ты убегаешь от дяди Димы? Он хороший.

– Нет, детка, он плохой, – покачала я головой, – я его очень не люблю, – усадила её на кроватку, и стала расшнуровывать ботиночки.

– Там Дмитрий Глебович пришёл, – сказала, входя в детскую

Октябрина Михайловна, – вас спрашивает. Давайте, я её переодену, – она стала ловко снимать с девочки пальтишко.

Я кивнула, послала дочке воздушный поцелуй, и стала спускаться в гостиную.

– Привет, моя хорошая, – с улыбкой сказал Дима.

– Чего тебе? – хмуро спросила я.

– Твоя машина готова, давай ключи от джипа.

– Ну, нет, он мне понравился.

– Не боишься, что расплачиваться за него заставлю? – прищурился Дима, – только не деньгами.

– Да пошёл ты, – огрызнулась я, – ты же предлагал мне его

подарить?

– Предлагал, но ты же отказалась.

– А теперь соглашаюсь. Дим, а сколько у тебя стоит « Мицубиси »?

– Обычная, или « мульти »?

– « Мульти ».

Он назвал цену, и призадумалась. Интересно, сколько денег у

Максима? Он хотел « Форд », но, думаю, « Мицубиси » лучше.

– Малыш, – Дима легонько коснулся пальцами моего подбородка, – ты мне сердце разбиваешь.

– Опять ты за своё?

– Я так понадеялся, когда ты думала, что Максим изменил

тебе.

– Извини, но это был секундный порыв, – сказала я, отводя

глаза.

– Я понял, только надежда поселилась безумная.

Мне стало неудобно. Ничего я, вообщем-то ему и не обещала, но он поверил мне. Я посмотрела в его красивые, чёрные, гипнотические глаза, провела пальцем по шраму на щеке, и, сама не понимая, что делаю, обвила его шею руками, и поцеловала.

В первый момент Дима растерялся, но в тоже мгновение заключил меня в объятья. Я уже забыла вкус его страстных поцелуев, голова закружилась, и лишь шаги, раздавшиеся сзади, отрезвили меня.