Текст книги "Фальшивое счастье глупой ослицы (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Потом аккуратно вставил медальон в отверстие, предназначенное для него, и открылся вход в тёмное помещение. Что-то щёлкнуло, и в помещении зажёгся тусклый свет.

Я тихо вскрикнула, и ухватилась за косяк.

То, что предстало нашим глазам, было просто потрясающе.

Как в « Алладине », весь пол был засыпан золотыми монетами, их были горы, а рядом стояли сундучки.

– Наследие предков, – вздохнул Юра, – сколько времени я потратил, чтобы разыскать это. Это богатство принадлежало египетским фараонам, а теперь оно здесь, в России.

– Это всё принадлежит Воронцовой? – тупо спросила я.

– Да, – кивнул Юрий, и покосился на меня, – только она этого не получит. Тебя я свяжу, и запру здесь. Вынесу всё это, а

эти катакомбы взорву к чёртовой матери. Вместе с тобой.

– Мою дочь хотя бы не убивай, – воскликнула я.

– Идём, – он повёл меня наверх.

Мы вернулись в избушку, и Юра стал привязывать меня к стулу, но у меня вдруг появились силы, и я стала извиваться в его руках.

– Ребёнка отдай, – орала я.

– Не бойся, девчонка твоя останется жива. Захвачу её с собой, и продам сутенёрам, думаю, годочков через шесть она будет что надо. Сейчас полно любителей десятилетних детей.

У меня от ярости в глазах потемнело.

Ох, зря он это сказал, разъярённая мать ради своего ребёнка убить способна! И я вцепилась ему в лицо длинными ногтями.

– Убери когти! – заорал он, пытаясь отцепить меня от себя, но это только меня разъярило.

Пока он пытался отпихнуть меня, в комнату влетел какой-то тип размером с шкаф, Юра выхватил из кармана пистолет, я вцепилась в него, раздался выстрел, и шкафообразный бандит рухнул на пол.

Пуля попала ему в ногу.

В этот момент во дворе взвыла сирена, в дом вбежали омоновцы, Максим и Дима.

Последний локтём огрел Юрия по голове, и тот рухнул без признаков жизни на пол.

– Сволочь! – пнула я его каблуком по лицу, – он хотел нашу дочь сутенёрам продать, – и стала молотить туфлёй его по роже.

– Тихо, тихо, – оттащил меня от Юрия Дима, – где Василиса?

– Не знаю, – обессилено проговорила я.

– Говори, сволочь, где ребёнок? – долбанул Максим

подстреленному бандиту.

– В подвале, – ответил тот, я рванула было в подвал, но Дима меня остановил, передал на руки Максиму, и сам спустился в подвал.

Вернулся он через пять минут с Василинкой на руках.

– Девочка моя, – бросилась я к своей малышке.

– Мама, – потянулась ко мне Василиночка, я взяла из Диминых рук её, и прижала к себе.

Омоновцы меж тем погрузили Юрия и подстреленного бандита

в машину, они, похоже, не очень-то верили, что проиграли.

Сволочь этот Юрий, а Алена ещё замуж за него собиралась. Ну, теперь ему не отвертеться.

Василинку я забрала к себе домой, перевезла к себе Октябрину Михайловну, и теперь в моём дотоле спокойном доме начался сущий тарарам.

Василинка привыкла вставать рано, маман сделала её

жаворонком, и я просыпаюсь от детского крика и грохота.

Потом Василинка влетает в мою спальню, плюхается на кровать, и начинает будить меня.

– Мама, хватит спать, – услышала я сегодня, открыла глаза, увидела улыбающееся лицо дочери, и простонала.

– Милая, иди, поиграй с Октябриной Михайловной, дай маме поспать.

– Кто рано встаёт, тому Бог подаёт, – выдала моя маленькая дочка, и я недобрым словом помянула маман.

А Дима тоже молодец, купил ей клаксон, и Максим хватается за голову, когда Василинка врывается к нам в спальню, и начинает забавляться с игрушкой.

Мне это так надоело, что я стала запирать спальню, но это не спасло.

Василинка сигналила сумасшедшей игрушкой под дверью нашей спальни, и не давала спать.

По дому валяются игрушки, о которые я, ещё не проснувшись, то и дело спотыкаюсь, чуть не свалилась с лестницы, а Маняшка прячется под кроватью.

Впрочем, остальные животные тоже.

Василинка их просто затерроризировала, таская на руках, и привязывая им всевозможные банты.

Вот и сегодня, Манюня, увидев меня, бросилась мне на руки,

я едва успела подхватить любимицу на руки, как из-за угла

выбежала Василинка, и бросилась ко мне.

– Мам, дай кошку, – воскликнула она.

– Нельзя мучить животных, – наставительно сказала я ей.

– А я их не мучаю, я хочу, чтобы они красивые были.

– Они и так красивые. Лучше дай ей что-нибудь вкусненькое.

– Мороженое?

– Рыбы, – улыбнулась я.

– Фи, – протянула Василинка, – разве рыба вкусная?

– Конечно, и кошки её очень любят.

– Плохие кошки, – воскликнула Василинка, – вкуснее мороженого ничего нет.

– Я с тобой, солнце моё, не согласна. А сейчас идём, будем кушать кашу.

– Мороженого, – потребовала Василинка.

– Нет, кашу, манную.

– Нет, мороженого.

– Нет, кашу, – я спустила кошку с рук, взяла ребёнка на руки и понесла на кухню.

Василиса, конечно же, тут же устроила вой, требуя мороженого, и кашу есть не желала ни под каким видом.

Плевалась, кричала, но пришла Октябрина Михайловна, и забрала у меня миску с кашей.

Надо сказать, у неё получилось накормить Василинку. Она вытащила пачку мороженого, и положила его на стол, сказав, что получит Василиса его, когда съест кашу.

Малышка покапризничала, съела кашу, и получила в конце несколько чайных ложек расплавленного мороженого, и потом убежала.

– Вы каждый день кормите её мороженым? – возмутилась я.

– Нет, что ты. Это не мороженое, а коктейль, я её обманываю.

Взбиваю молоко, фрукты, сахар, добавляю ванилин, и готово. Да вы сами попробуйте.

Я попробовала, ничего вкусно, и на мороженое похоже.

А Октябрина Михайловна хитрая, избрала ловкую политику.

А на следующий день позвонила Зойка.

– Приветик, – воскликнула она, – мне тут Димка звонил, рассказал, что случилось. Какой кошмар!

– Да, – вяло подтвердила я, потягивая кофе, – Юрик сволочь, решил не только у меня медальон забрать, но с Димки десять

миллионов слупить, урод.

– Слушай, Вик, приходи ко мне сегодня вечером. Приехал Эрнальдо, хочу тебя с ним познакомить.

– Да как-то неудобно, – пробормотала я.

– Ничего неудобного нет, – сказала, как отрезала Зойка, – я ему уже сказала о тебе, и велела Хуаните приготовить ужин, чисто испанский, посидим, выпьем, расслабимся...

– Кто о чём, а ты о выпивке, – засмеялась я.

– Вино у них вкусное, – вздохнула Зойка, – давай, жду.

Делать нечего, решила я, и, когда наступил вечер, обрядилась в короткую кожаную, красную юбку, зелёную приталенную блузку, красные туфли на высоком каблуке, и поехала к подруге.

– Ты надолго? – со вздохом спросил Максим, подавая мне красное, кожаное пальто.

– Не знаю, – честно ответила я, – постараюсь побыстрее, -

поцеловала его, и поехала к Зойке.

Наконец-то я увидела таинственную Хуаниту, и была поражена её толщине. Она что-то быстро и громогласно сказала, впустив предварительно меня в квартиру, но я ничего не поняла.

Тут же выскочила Зойка, в ослепительном зелёном платье, коротком до невозможности.

– Привет, – воскликнула она, – давай, заходи. Заходи, заходи.

Я прошла в гостиную, и с трудом подавила желание гордо развернуться, и покинуть квартиру.

В кресле сидел Дима, одетый в красивый красный свитер, и чёрные брюки, и, увидев меня, улыбнулся.

– Зойка, – повернулась я к подруге.

– Тихо, тихо, не шуми, – воскликнула Зоечка, – чего ты, в самом деле?

– Да, чего ты, в самом деле, – Дима поднялся с места, взял мою руку и поцеловал пальцы, и запястье.

Когда-то это меня так заводило, но и сейчас, мороз пробрал до костей. И я поспешила выдернуть руку, а то бы ещё немного, и опять кинулась бы на него.

Эрнальдо оказался потрясающим красавцем. Чёрноволосый, чёрноглазый, смуглый, высокий, с широченными плечами, и нагловатой улыбочкой.

Они с Димой как братья-близнецы, только цветом кожи

отличаются, а так...

Общее описание у них одинаковое, за исключением черт лица. Эрнальдо ни бельмеса не знал по-русски, но, тем не менее, сумел сделать мне комплимент на жутком русском, что

вызвало всеобщее веселье.

Неспокойным вышел вечер, Дима всё время смотрел на меня, Зойка улыбалась, а Эрнальдо затеял разговор о фламандских живописцах, говорили мы, кстати, на английском, я одна из присутствующих здесь не знала испанский, а Эрнальдо не знал русский, а английский понимали все.

– Ты чего ничего не ешь? – спросила вдруг меня Зойка, – не нравится, что ли?

– Нет, что ты, всё чудесно, – кивнула я, и отправила в рот

кусочек чего-то странного, невероятно острого и ароматно пахнущего приправами.

Однако дальше дело не пошло, рядом со мной сидел Дима, и

мне кусок в горло не лез.

– Пирога хочешь? – спросил он меня.

– Нет, – мотнула я головой, но он подцепил вилкой со своей тарелки кусочек пирога, и велел мне:

– Открой рот.

Я покорно попробовала пирог, и тут же прижала ладонь ко рту. Пирог оказался такой острый, что у меня дыхание перехватило, а горло защипало. Я очень люблю острую пищу, но это было апофеозом.

Зойка, Эрнальдо и Дима тут же засмеялись.

– Ну, как? – с улыбкой спросил Дима.

– Офигительно, – выдала я, взяла небольшой кусок пирога, и стала крошить его вилкой.

От Зойки не укрылись мои манипуляции с пирогом, и она решительно встала с места, и вытащила из-за стола Эрнальдо, они быстро исчезли где-то в районе кухни.

– Кажется, они дали нам возможность побыть наедине, – улыбнулся Дима, и накрыл мою руку своей.

– Отстань, – оттолкнула я его, взяла бокал с вином и залпом выпила его.

– Рома хочешь? Ты любила его.

Да, я действительно любила ром, и молча кивнула, так же молча пригубила его, и посмотрела в окно, где в это время

лил дождь. Не просто лил, а стоял стеной.

Сейчас бы солнышка, подумалось мне, но Дима вдруг схватил меня за руку, и стал целовать запястье, потом выше, выше...

– Не надо, – воскликнула я как-то жалобно, но он, не слушая,

вытащил меня из-за стола, прижал к себе и стал целовать.

У меня от этих поцелуев голова закружилась, ноги сделались ватные...

– Перестань, прекрати, – пыталась я отбиться от него, потом

вдруг прижалась лицом к его широкой груди и заплакала.

– Ева, ты чего? – прошептал он.

– Что же ты наделал, – одними губами сказала я, и обвила его руками, – я без ума от тебя...

– Я вижу, – ответил он тихо, – только ты почему-то вышла

замуж за Максима...

– Он добрый и порядочный, а ты не раз руку на меня

поднимал. Разве я могла остаться с тобой? После всего... Ещё

наркотики эти...

– Прости, – прошептал он, гладя меня по голове.

Я подняла заплаканное лицо, и посмотрела в его чёрные, гипнотические глаза.

– Эй, ребятки, – крикнула из прихожей Зойка, – нам кое-кого встретить надо. Мы ненадолго.

– Предатели, – крикнула я им вслед, но Дима закрыл мне рот поцелуем.

Проснувшись утром, я в полном шоке обнаружила, что нахожусь в постели Димой, и почувствовала, что к щекам прилила краска.

Боже мой! Что я наделала?!!!

Я очумело помотала головой, Дима открыл глаза, и улыбнулся мне.

– Как спалось, радость моя, – коснулся он моей руки.

– Сволочь! – выпалила я, спрыгнула с кровати, и стала спешно одеваться, – как ты мог?

– Да что я сделал? – изумлённо протянул Дима, и сел на кровати.

– Что ты сделал? Ты затащил меня в постель!

– Да ты и не была против, – пожал он плечами, – сказала, что любишь меня...

– Что? – я так и подскочила на месте, – ты, милый, выдаёшь

желаемое за действительное.

– Не правда, ты плакала, и говорила, что если бы не наркотики, ты была бы со мной.

– Ты лжёшь, – выпалила я, – не могла я такого сказать. И потом, я пьяная была...

– Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, – улыбнулся этот наглец, а зашвырнула в него подушкой, и вылетела из Зойкиной квартиры.

Щёки горели, а в душе поселилось пренеприятное чувство предательства. Я влетела, как ошпаренная в одно знакомое кафе, и рявкнула подошедшей официантке:

– Коньяку, быстро.

Та испуганно попятилась, и заказ выполнила в мгновение ока. Я залпом выпила горячительное, обжигающая жидкость медленно стекла в желудок, горло перехватило, и я стала махать руками перед открытым ртом.

Наверное, со стороны это выглядело весьма комично,

поскольку вряд ли сии манипуляции убавили бы жжение в горле.

– Может, принести сока? – робко спросила официантка, подойдя ко мне.

– Давайте, – кивнула я, – виноградный, и ещё коньяку, и сыр.

Девушка кивнула, принесла ещё коньяку, тарелку с сыром, и стакан с соком.

На этот раз я не стала выливать коньяк в себя залпом, а с достоинством, как и положено пить этот благородный напиток, потягивала его из пузатого фужера, и заедала сыром, и апельсинами, которые потом потребовала принести.

Когда спиртное было выпито, в голове моей прояснилось.

Итак, Максиму совсем ни к чему знать о том, как его любимая супруга провела прошедшую ночь, а, тем более, с кем. Дима, кстати, не дурак, наверняка понимает, что, если он всё расскажет Максиму, я его, Диму, к себе потом близко не подпущу.

Пожалуй, мне приятно, что у меня есть безответно влюблённый поклонник, хоть он мне и бывший муж, так я общаюсь с ним, но хоть одна каверза с его стороны, и я сведу общение к минимуму.

А Максим пусть живёт спокойно, ни к чему ему лишние

переживания.

И, приняв благоразумное решение, я позвонила Диме, и предупредила его, что будет, если он ляпнет хоть слово Максиму.

– Ева, я так люблю тебя, – вздохнул он, – сегодняшняя ночь

напомнила мне те времена, когда мы были вместе.

– Этого больше не повторится, – обнадёжила я его, и ответом мне послужил тяжкий, преисполненный тоской вздох.

– Хорошо, – каким-то каменным голосом сказал Дима, – но знай, если захочешь ещё раз изменить мужу, я всегда к твоим услугам.

– Угу, – хмыкнула я, – визитка бюро сомнительных услуг у меня имеется.

– Колючка!

– Уж какая есть, пока, – и я отключила телефон.

А на следующий день Максим пригласил нас всех, меня и

Диму к себе, обещал всё рассказать. Зойка и Аська тоже

изъявили желание присутствовать при разговоре.

Зойка из элементарного любопытства, да она, вообщем, мне кое в чём помогала, а Асюта позвонила мне вечером, и возмущённо заорала:

– Ты нахалка!

Мне в этот момент очень хотелось спать, что странно, я вообще-то сова. Никогда не понимала людей, которые рано ложатся и рано встают, я всегда бодрствую чуть ли не до утра, а потом сплю до полудня.

Макса такое положение вещей вполне устраивает, ещё бы, жена не выдумывает всяких дурацких отговорок, типа, голова болит, и прочие глупости.

Но сегодня мне дико хотелось спать, и я вяло внимала тому, что выкрикивала в ухо сестра.

– Короче, – сердито воскликнула Аська, – ты должна мне всё рассказать. Когда твой Максим будет держать ответ?

– Завтра, – вздохнула я, – у себя в отделении.

– Отлично. Во сколько?

– В десять.

– Я буду, – и она швырнула трубку, а утром, посетив свой ресторан, и удостоверившись, что там полный порядок, поехала к Максу в отделение.

Мы с Асютой приехала одновременно.

Моя сестра уже оправилась, и выглядела почти нормально, если не принимать в расчёт пары синяков на лице.

На ней красивый костюм цвета кофе с молоком, а светлые волосы были собраны в хвост на затылке. Причёска в американском стиле, и ей она очень шла, Асюта была похожа на эльфа.

– Ты негодница! – воскликнула она, захлопывая дверцу

« Бентли », у меня челюсть с салазок соскочила, когда я увидела эту бешено дорогую иномарку.

– Не завидуй, – усмехнулась сестра, – твой джип всё равно

дороже.

– Я не завидую, я удивлена.

– Это презент от мамы, по-моему, она спятила.

– Угу, – глупо кивнула я, и мы пошли в управление.

В кабинете Максима уже сидели Зойка и Дима, я бросила быстрый взгляд на Диму, и села на предложенный стул.

Когда мы расположились вокруг стола Максима, он вздохнул, закурил, и посмотрел на меня.

– Знаешь, Викуль, лучше, пока учишься в школе, не портить отношения с одноклассниками, и не наживать себе врагов.

– Я что, специально, что ли? – сдвинула я брови, – и потом, это, какой человек попадётся. Вон, Зойка, она практически жила у нас, должна была ненавидеть меня, ан нет, хорошая она.

– Слава Богу, что ты это ценишь, – улыбнулась Зойка.

– На кой чёрт убили Павла и Катерину? – воскликнула я, – у Юрия что, мозгов совсем нет?

– Сейчас я всё объясню, – вздохнул Максим, – ладно, слушайте.

Жила одна учительница, всю свою жизнь она вкалывала в школе, но со временем она поняла, что, будучи преподавателем, много денег не заработаешь.

Она была уже немолодая, и впереди маячило унылое существование, старость, и никакой надежды на изменение судьбы.

Госпожа удача – она странная особь, и в какой-то момент, пусть боком, но она повернулась к пожилой учительнице.

Она, учительница эта, от безденежья стала частным репетитором, и в свободное от работы время она давала уроки детям.

Так она познакомилась с Алевтиной Львовной, занималась с

Никой, и однажды Алевтина Львовна пригласила её выпить чаю.

Учительница сказала, что у девочки талант, и явное желание

изучать предмет, и неплохо было бы получить образование на

этом поприще.

На это заявление Алевтина Львовна только горько вздохнула. На учёбу в престижном институте нужны большие деньги, а где их взять?

– Эх, – вздыхает Алевтина Львовна, – у моей матери было

какое-то богатство, она вроде бы кого-то репрессировала, но

отхватила столько денег, чтобы просто ужас.

– И где же они, эти деньги? – спрашивает учительница.

– Кто их знает, – пожимает плечами Алевтина Львовна, – хотя, вряд ли стала бы ими пользоваться. То, что я сама заработала, это честные деньги, а из-за тех погибли люди.

Если у Алевтины Львовны жили в душе моральные устои, то

у учительницы их совсем не было. Она жаждала денег, жаждала настолько, что это желание уже достигло безумия.

В своё время она была главарём банды, которая грабила ювелирные магазины, но тех денег она давно лишилась, едва сама сумела шкуру спасти, тут уж не до чего было.

И учительница решила, что вот он, шанс, единственный на миллион, и она исподволь узнавать всё о матери Алевтины Львовны.

Анна Сигизмундовна, полячка по происхождению, была очень красивой женщиной. Молодой девушкой она попала в плен к немцам.

Так бы ей и сгинуть в немецких лагерях, но её яркая красота сделала своё чёрное дело, и она стала любовницей кого-то из главных.

Этот главный поначалу боялся, что польская красавица взбрыкнёт, но потом понял, что ей за удовольствие доставлять боль людям, и она стала доносчицей. « Благодаря » ей немцы взяли в плен несчётное число поляков и русских, и отняли богатство у самых знатных семей.

Но однажды судьба столкнула её с княгиней Воронцовой, и та выяснила, уж непонятно, как, но факт остаётся фактом, что Воронцова потомок египетских царей, и то, что у неё сохранились царские сокровища.

Так княгиня оказалась в плену, но богатство Анна не отдала своему любовнику, она его спрятала.

К тому времени она родила от этого главаря дочку, которую

нарекла Алевтиной, и решила, что, если им с дочерью

придётся скрываться, денежки будут очень даже кстати.

Как она собиралась сбывать золото, не ясно, но она жила, заглядывая далеко вперёд.

Однако злодейка-судьба распорядилась иначе, Анна была, в конце концов, арестована, приговорена к высшей в то время мере наказания... и расстреляна.

Но она оставила дочери ключ, а вторую половинку засунула в гроб к одному помещику, которого когда-то убила.

Об этом эпизоде она написала в своём личном дневнике, который, кстати, сейчас находится в одной из библиотек.

Немалых трудом стоило учительнице раскопать всё это, но её труды увенчались успехом, и теперь появилась другая проблема. Чтобы извлечь драгоценности из подземелья, которое соорудила Анна Сигизмундовна в своём доме в Переделкино, нужна вторая часть ключа.

Где его взять, учительница не знала. Она не знала, что сам медальон Анна подарила дочери, и велела беречь, как зеницу ока.

Она решила, что для начала нужно вынуть из могилы хотя бы одну часть медальона, а уж потом искать вторую.

И вот тут она натолкнулась на проблему.

Она, конечно, могла нанять каких-нибудь молодчиков, чтобы выкопали гроб, но им нужно платить, а денег у неё не было.

Это во-первых, во-вторых, ей не хотелось светится, а то, что можно бомжей привлечь к этому, ей просто в голову не пришло.

И тут судьба сталкивает её с Аленой Беленькой... своей бывшей ученице... по школе...

– Не может быть! – вскрикнула я, – это кто-то из наших учителей?

– Да, – кивнул Макс, – ты её хорошо знаешь.

– Кто она? – прошептала я.

– Сейчас напомню, – Максим сдвинул брови, – как там она тебе говорила; малолетняя проститутка, да я тебе аттестат не дам, выйдешь из школы со справкой...

Мы с Зойкой переглянулись, и у меня пол зашатался под ногами. Похоже, Зоечка тоже под впечатлением, ухватилась пальцами за край стола.

В памяти всплыла картина, вот, стою я в кабинете химии, а

Анжела Евгеньевна, тряся журналом, орёт:

– Шалава! Да ты у меня на второй год останешься!

– Не выйдет, – ухмыляюсь я, – в одиннадцатом классе на второй год не оставляют.

– Сучка! – плюётся Анжела Евгеньевна, – блядь подзаборная!

Ох, что я тогда пережила, пока не окончила школу.

Приходила вечером домой, и плакала, прижавшись к Диме. Он,

как мог, меня утешал, говорил, что они просто завидуют.

Одноклассники плевали мне вслед, называли мафиозной подстилкой, а Зойки, моей милой Зойки рядом со мной не было.

Господи, ты Боже мой! Что такого в том, что я вышла замуж

в шестнадцать лет?

В Италии четырнадцатого века выдавали замуж вовсе в двенадцать лет, и это не считалось преступлением.

Хотя, если вспомнить, такие нравы царили при вступлении на престол Папы Римского Родриго Борджиа, а этот род считался крайне распутным, а его дочь, прекрасная Лукреция Борджиа, знаменитая отравительница и знаменитая куртизанка того времени, стала его любовницей в восемь лет.

Люблю я историю, и Лукреция мне тоже очень нравится, хоть я и не разделяю её увлечений кантареллой, знаменитым ядом, которым она, и её кровожадный брат травили ни в чём не повинных людей. Наверное, я сама самая настоящая распутница, вот и весь ответ, почему эта особь мне по душе.

– Анжела Евгеньевна, – прошептала я сдавленно.

– Да, – кивнул Максим, – это она.

– Но она рассказала нам, что выгнала дочь из дома, когда та обокрала магазин, – воскликнула я.

– Ничего Виктория не обворовывала, – перебил меня Максим, – это сделала сама Анжела Евгеньевна, а Виктория из любви к матери взяла на себя это преступление.

– Нет, – воскликнула я, не веря своим ушам.

Но дело обстояло именно так, Анжела Евгеньевна действительно обокрала ювелирный магазин вместе с Юрием

Михайловцевым, но всё взяла на себя Виктория.

Она так любила свою мать, так хотела угодить.

Анжела Евгеньевна законченная стерва, но и стервы есть порядочные, не в плохом смысле этого слова.

А Анжела Евгеньевна жила только для себя, она к тому же

ещё была и эгоисткой.

В своё время она хотела женить на себе Павла Несмеянова, но тот оказался бандитом, и она, тогда уже на последнем месяце беременности, притихла, испугавшись, что он её прихлопнет.

Когда родилась маленькая Вика, любящая мамочка не

обращала на неё ни малейшего внимания, и, если бы не бабушка, мать Анжелы Евгеньевны, девочка просто умерла бы от голода.

Кормить грудью ребёнка моя бывшая учительница не хотела, дочка нужна была ей только затем, чтобы выйти замуж, а теперь, когда предполагаемый муж чуть не убил её, дочь ей

стала не нужна.

Но, не взирая на всё это, Вика смотрела матери в рот, и выполняла любое её требование.

А Анжела Евгеньевна нещадно эксплуатировала ребёнка, Вика делала буквально всё по дому, а потом села ради матери.

Когда она сбежала из тюрьмы, Анжела Евгеньевна как раз занималась разработкой плана с кладом, и вот тут-то она и подключила дочь.

Как уже было сказано, Анжела Евгеньевна столкнулась с Аленкой, которая пожаловалась ей, что живёт впроголодь, что у неё пятеро детей, и трое приёмных.

Анжела Евгеньевна поняла, что лучшей помощницы ей не найти, и попросила её найти ребят которые раскопали бы могилу, и тут же встал вопрос, как транспортировать золото заграницу.

И тут-то Аленка и вспомнила про меня.

Анжела Евгеньевна не хотела иметь со мной дело, она меня терпеть не могла, но Аленка её уговорила, сказав, что от меня потом, чтоб не болтала лишнего, можно избавиться.

И ещё, как она правильно предположила, что у такого богатого человека, как Дима, непременно есть самолёт, и уговорила меня подбить Диму одолжить его якобы для перевозки гроба.

По замыслу Алены, в тот злополучный день мы с Димой,

и его охранниками должны были умереть, его самолёт они хотели перевезти в какой-то амбар, и, как вытащат драгоценности, погрузить в него и увезти.

Теперь о Юрии Михайловцеве.

Анжела Евгеньевна его тоже подключила. Он всё-таки ювелир, и его помощь нужна была ей при последующем сбыте драгоценностей заграницей. Наверное, там она и от него избавилась бы.

Делиться она ни с кем не желала, дочь считала амёбой, и она

же убила её...

– Как? – заорала я, – когда?

– Именно она была в твоём багажнике, – со вздохом сказал Максим.

– Нет, – воскликнула я, – там была Алена.

– Да говорят же тебе, нет. Понимаешь, Виктория ведь в

розыске, и она решила выехать за рубеж под видом Алены, сделала себе соответствующий грим.

С лицом Алены она и приехала к матери, отдала ей найденный ключ, рассказала о своей задумке, Анжела Евгеньевна лишь кивнула, и вытащила молоток.

Дочь ей уже была не нужна, она уже сделала всё, что от неё требовалось, и пожилая женщина хладнокровно опустила молоток на голову собственного ребёнка, который был ей так предан...

– Как только у неё рука поднялась? – подала голос дотоле молчавшая Ася, – как она могла убить собственного ребёнка?

– А она не человек, она самое настоящее чудовище, – воскликнул Максим.

– Но как же Виктория оказалась у меня в багажнике? – недоумевала я сейчас, – когда она её мне засунула?

– Около дома Алены, – вздохнул Максим, – она вообще-то хотела подставить Алену, но увидела тебя, твою машину, и засунула труп к тебе в багажник.

– Обалдеть! – вскрикнула я.

– Ага, обалдеть, – кивнул Максим.

– А кто стрелял по нам на кладбище? – подал голос дотоле молчавший Дима.

– А тут спрос с Михайловцева. В своё время Анжела

Евгеньевна ещё в школе познакомилась с ним, когда он заходил за Аленой, он оказался нечист на руку, и они стали вместе грабить. Она и тут его привлекла, но он решил играть по собственным правилам, равно как и остальные участники этой истории. Тут все были только за себя, и делиться никто

не хотел. Одна только Виктория хотела быть рядом с матерью, но та её безжалостно убила.

– Однако, – пробормотала я.

– Юрий хотел забрать ключ, убить всех, но у него ничего не

вышло.

Алена, кстати, на свою голову, сделала распечатки с интернета, но они по иронии судьбы оказались у её приятельницы Катерины, она догадалась, кто приделал ноги распечаткам, и рассказала об этом Анжеле Евгеньевне.

Та отругала её за это, и послала Юрия разобраться.

– Ну, он и разобрался, – развёл руками Максим, – оригинально и

со вкусом.

– А как они узнали, что медальон у меня? – задала я последний вопрос.

– Юрий постоянно следил за тобой, вернее, его ребята, а тут ты выходишь, и в руках у тебя медальон. Ты, правда, тут же убрала его в сумочку, но у ребят был с собой бинокль, они разглядели вещицу, и позвонили Юрию. Тот велел им не отставать от тебя ни на шаг, а сам в это время похитил Василису. Но этой сволочи денег было мало, и он решил, если он не вскроет замок, то у него хотя бы останутся десять миллионов.

– А что с Аленой? – вспомнила я.

– В больнице твоя Алена, – вздохнул Максим, – ты не поверишь, но Полина ударила её ножом.

– Что? – заорала я не своим голосом.

– Да, – вздохнул Максим, – у неё была любовная связь с бывшим парнем матери, и они вместе собирались улететь за границу.

– Малолетняя проститутка, – вскрикнула я, вспомнив хамоватую Полину, – за что она её?

– Алена пришла к Юрию и застала их в постели. С ней чуть инфаркт не случился, Алена надавала дочери пощёчин, и та, схватив со стола лежащий нож, и ударила её.

– Но Юрий сказал, что Алену убил он, – вспомнила я.

– Он выгораживал любимую, – сказал Максим, – красивая она девчонка, Полина, но порочная.

Чуткое ухо соседки как раз слышало, как они скандалили, и по фразе, которую бросила Алена, я сразу поняла, что в квартире находился мужчина.

Я сидела, словно пыльным мешком хлопнутая. Остальные, похоже, тоже находились под основательным впечатлением.

– И ещё, Вика, может, хватит приключения на свою голову искать? – улыбнулся Максим, – из-за этого маленький ребёнок пострадал.

– И что прикажешь делать?

– Сидеть дома, заниматься бизнесом, а преступников я буду ловить. Одного сыщика в доме более чем достаточно.

– Вот оно, моё счастье, дома сидеть, и умирать со скуки, – вздохнула я.

– Фальшивое счастье глупой ослицы, – усмехнулся Дима.

– Что? – заорала я не своим голосом, – это я глупая ослица?

– Ну, не я же, – развёл руками Дима.

– Дурак, и уши у тебя холодные, – воскликнула я, и посмотрела на Максима, но вдруг на меня опять накатила дурнота, что-то она последнее время частенько на меня накатывает, голова закружилась, и я благополучно свалилась в обморок.

Открыла глаза, и не поняла, где нахожусь. Белый потолок, свет люминисцентных ламп, бьющих в глаза...

Приподнялась, и увидела приятного мужчины, этакого колобка, кругленького, и с лысиной, а рядом с ним Максима.

– Ну, ты как? – подошёл ко мне Максим.

– Ужасно, – простонала я, садясь, – ой, моя спина.

– Девушка, а вы случаем не беременная? – улыбнулся кругленький доктор.

Почему доктор? Он был в белом халате.

– Обычно, – продолжал он, – спина болит у беременных. Вас случаем не тошнило?

– Случаем тошнило, – в тон ему ответила я, и охнула.

Ведь у меня задержка! Целых два месяца!

Ох, я и кретинка!

Я-то думала, что задержка от нервов, мне все твердили, что я могу быть беременной, я даже селёдки наелась, и ни на секунду не усомнилась. Мы с Максом живём вместе три месяца, за этот срок не то что ребёнка, слона сделать можно.

Дубина!

Ругая себя на все корки, я встала с места, и взгляд мой упёрся в содержимое лотка, стоящего на железном столе.

Господи! Я же в морге!

При взгляде на внутренности мне опять стало плохо, и с великим удовольствием проделала уже удавшийся фокус.

Грохнулась в обморок.

Эпилог.

Мой предположения подтвердились, я беременна.

После того, как я вновь лишилась чувств, Макс окончательно

перепугался, и вызвал нормальных медиков, те обследовали

меня, и поставили диагноз: восемь недель беременности.

Теперь я каждое утро встречаю в обнимку с унитазом, и не

понимаю, я же ничего не ела, ну почему мне так плохо?

Произошедшая история отодвинулась на задний план, у меня

сейчас другие проблемы.

Как выжить следующие семь месяцев.

Максим, как может, принимает участие, пытается поддержать меня, но я настолько обессилена, что я уже ни на что не реагирую.

Врач мне выписал таблетки от токсикоза, и лишь благодаря

им я могу что-то проглотить.