Текст книги "Фальшивое счастье глупой ослицы (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Я решила выйти замуж.

Честно говоря, ещё несколько месяцев назад мне даже при одной мысли о возможном замужестве становилось дурно, но сейчас в моей жизни появился мужчина, который завладел моим сердцем.

По идее, я должна была вернуться к Диме, своему бывшему мужу, ведь он спас меня от сумасшедшей идиотки, полную намерений пристрелить меня, и мою подругу Аню.

Но отчего-то моё сердце замирает, когда я вижу Максима.

Он сын Ивана Николаевича Барханова, следователя, с которым у меня сначала сложились отвратительные отношения, он хотел запихнуть меня в тюрьму, поскольку считал виновной во всех смертных грехах. А потом, когда всё выяснилось, мы даже подружились, и я познакомилась с его сыном, тоже следователем, лейтенантом.

И, как последняя дура, влюбилась в него. Максим такой красивый, немного дерзкий, очень умный, и добрый.

Впервые в жизни я почувствовала себя счастливой. Дима никогда меня не слушал, он только требовал, моё мнение его не интересовало, я чувствовала себя одинокой.

От одиночества я вышла замуж за двух типов, которых никогда не любила, и быстро сбежала от них. С тех пор к ЗАГСу у меня выработалась прочная неприязнь.

Теперь всё стало иначе.

Максим переселился в мой, заново отстроенный, дом, а маман, конечно же, каждое утро названивает мне. Я люблю поспать, и с утра, как правило, лыка не вяжу, этим она и пользуется.

Я хватаю трубку, даже не думая о том, что это она может звонить, и тут же в ухо влетает её резкий дискант.

Она неизменно начинает ёрничать, называет Макса всеми именами подряд, я начинаю злится, потом мы плавно переходим к ругани, в результате просыпается Макс, отнимает у меня телефонную трубку, говорит пару ласковых будущей тёще, и отключает связь.

Мне это уже порядком надоело, Максим, как может, успокаивает, но, боюсь, это только цветочки, ягодки впереди.

Я боюсь, что с неё станется предложить Диме отстроить особняк по соседству с нами, а он способен последовать совету. И сделает всё возможное, чтобы отравить нам жизнь.

Я одновременно пытаюсь наладить свой бизнес, примирить маман с Максимом, и попутно отбиваюсь от Димы.

А последний совсем озверел. Он словно не понимает, или не

хочет понимать, что я его не люблю, и жить с ним больше не хочу.

Скоро наша с Максимом свадьба, и мой экссупруг совершенно озверел. Каждый день мне присылают огромный букет белых роз вперемешку с белыми лилиями с розовой серединкой, а я тут же отправляю цветы в мусорное ведро.

– Когда он, наконец, угомонится? – в негодовании воскликнул

Макс сегодня утром, внося на кухню очередной веник.

– Скорей бы стали официально мужем и женой, – вздохнула я, помешивая в кастрюльке овсянку.

– Я тоже не дождусь, когда ты станешь госпожой Бархановой, -

Максим обнял меня сзади и стал целовать шею.

– Ни за что! Я оставлю старую фамилию, – заявила я.

– Так, – он разжал руки, – думаешь, я буду рад от того, что моя жена носит фамилию своего бывшего мужа?

– Это моя девичья фамилия, – засмеялась я, – я её не меняла, когда первый раз выходила замуж.

– А мне твоя фамилия не нравится.

– Это ещё почему? – улыбнулась я.

– Да какая-то... на миллениум похожа... даже объяснить не могу... Милая, может, ты всё-таки передумаешь, и станешь

Бархановой?

– Нет, – покачала я головой, – не хочу.

– Но почему?

– Я к своей привыкла, – выкрутилась я.

– Вика! – сурово заявил Максим, – я так не играю.

– А как ты играешь? – улыбнулась я, и, забыв про кашу, обвила его шею руками.

Про то, что у меня каша стоит на огне, я вспомнила, когда нос уловил запах горелого, и тут же в кухне раздался голос Анфисы Сергеевны.

– Ой, что это твориться? – воскликнула она, бросаясь к плите, – ох, молодёжь! – с этими словами она стала соскребать кашу со стенок кастрюльки, – да, уже ничего не сделаешь, придётся новую варить.

Она вынула из шкафчика коробку с хлопьями, ловко и быстро

вымыла кастрюльку, и поставила на огонь новую порцию.

– Может, лучше чего-нибудь попроще? – воскликнул Макс, – во-первых, ещё немного, и я опоздаю на работу, а во-вторых,

ешьте сами эту размазню.

– Это не размазня, – воскликнула я, – а английский завтрак.

– О нет, только не это! – замахал руками Максим, – не хочу уподобляться англичанам.

– Что ты имеешь против англичан? – насупилась я, а Анфиса Сергеевна звонко рассмеялась.

– Он был в Лондоне по обмену опытом, – сказала она, – и теперь не выносит всё, относящееся к Лондону.

– Но почему? – до сих пор не понимала я.

– Рассказать? – улыбнулся Макс.

– Давай, – воодушевилась я.

– Во-первых, еда. Нас там кормили два раза в день, и никаких перекусов помимо...

– Ты что, так из-за еды на них рассердился? – улыбнулась я.

– Не только, они там такие правильные. Их полицейским, наверное, делать нечего, их бы к нам по обмену опытом...

– Эх, милый, ты Дании не видел, – вздохнула я, – может, съездим в свадебное путешествие в Копенгаген?

– Боюсь, это в копеечку влетит, а от тебя мне не хочется зависеть.

– Хорошо, – засмеялась я, – чтобы ты не очень расстраивался, будешь моей крышей.

– Ещё чего! – фыркнул Макс, вновь заключая меня в объятья.

– А что, хорошая идея, – обрадовалась я, – крыши у меня нет, а рекетиры, сто процентов, наедут.

– Сплюнь! – хором крикнули Максим и Анфиса Сергеевна.

Свекровь – это, пожалуй, худшее, что может быть в жизни, но мне повезло, у меня их нет.

Наверное, это некрасиво, говорить – слава Богу, что мать моего мужа умерла, они ведь, мужья, то есть, тоже могут вздохнуть с облегчением от перспективы того, что их тёщи нет в живых.

Однако мне могут позавидовать большинство женщин.

Что случилось с матерью Димы, я слышала краем уха, она

вроде утонула, или что-то в том роде, а мать Максима тоже

была следователем, и какой-то преступник застрелил её.

И вместо покойной Ларисы Максимовны свекровь мне

заменяет Анфиса Сергеевна, её мать, и бабушка Макса.

Надо сказать, она чудесная женщина, мы как-то сразу нашли

общий язык, и даже подружились, невзирая на столь значительную разницу в возрасте.

Анфиса Сергеевна сразу переселилась к нам в дом, и я теперь просто не представляю жизни без неё.

– Значит так, дамы, – решительно воскликнул Максим, отпуская меня, – если вы так любите этот лошадиный корм, то ешьте на здоровье, а я бы хотел бутербродов.

Я подпёрла рукой подбородок, и с улыбкой произнесла:

– Хорошо, я сделаю тебе бутерброды, горячие.

– Вика! – сдвинул он брови, – издеваешься, да? – с этими словами он разрезал пополам батон, намазал маслом, сверху положил слой ветчины, запечённого мяса, сыра, горчицы, ломтиков огурцов, и меня затошнило.

– Что с тобой? – с невинным видом поинтересовался мой любимый, увидев, что я зажала рот рукой, – ты, случаем не беременна?

– Да, ложная беременность мне гарантирована, если я буду каждое утро видеть, как это ешь, – выпалила я и отвернулась к кастрюльке с кашей.

– Не сердись на него, Викуля, – мягко произнесла Анфиса Сергеевна, – он же мент.

– Да уж, – буркнула я.

– Вот уж не думал, бабуль, что ты не любишь милицию, – пробормотал Макс, заглатывая бутерброд, – мент! Обалдеть можно! Слышал бы папа!

– А твоего отца я всегда не любила, – заявила Анфиса Сергеевна, – за что только его Ларочка любила?

– Наверное, за глаза, – тихо пробормотала я, помешивая уже превратившуюся в однообразную массу кашу.

– Что? – удивился Макс, – причём тут его глаза?

– Да не причём, – пожала я плечами, – просто, когда я его первый раз увидела, подумала, что у него потрясающие глаза, затягивающие, словно в омут. И у тебя такие же, – посмотрела я из-под ресниц на Макса, переставшего жевать.

– Чудо ты моё, – он поцеловал меня, и убежал, а я разложила по тарелкам кашу, посыпала сахаром, ванилином, и села за стол.

– Я рада, что Максим нашёл такую девушку, как ты, – улыбнулась Анфиса Сергеевна, присаживаясь на стул, – и очень

хочу правнуков понянчить.

Мы вместе позавтракали, Анфиса Сергеевна засунула посуду в посудомойку, а я пошла одеваться. Влезла в белые джинсы, и голубой свитер, накинула белую, короткую шубку, и побежала к машине.

Дорога оказалась вся заметена снегом, я подскользнулась, и рухнула в сугроб. Плюясь, и чертыхаясь, я забралась в машину, и поехала в ресторан.

Сегодня должны привезти другую мебель, и моё присутствие обязательно.

Когда я приехала к клубу, и вошла через чёрный ход на кухню, нос уловил запах горелого.

– Что здесь происходит? – строго спросила я, врываясь в помещение утопающее в дыму, – с ума, что ли, посходили?

– Простите, хозяйка, – воскликнул один из поваров, – у нас тут с электроплитой проблема.

– Что за проблема? – сурово спросила я, и сложила руки на груди. Как мне это надоело! Что ни день, так какое-то происшествие.

– Не знаем, – пожал плечами повар, – нужно специалиста вызывать.

– Чёрт знает что такое! – вскрикнула я, и пошла к себе в кабинет.

Я открыла ресторан всего три месяца назад, но, как оказалось, я ни черта ни смыслю в этом деле.

Я постоянно сталкиваюсь с новыми трудностями, достаю Аську, читаю литературу по юриспруденции, хожу на курсы менеджмента, и хватаюсь за голову.

В своё время я, назло своему бывшему мужу, поступила в ГИТИС, и стала актрисой, а теперь, по прошествии нескольких лет, локти кусаю. Надо было на юрфак поступать, или на экономфак. Асюта умница, выучилась на юриста, и теперь преуспевающий адвокат, а у меня ничего не получается.

А теперь немножко обо мне.

Выросла я под жёстким присмотром моей авторитарной матери. Кстати, абсолютной стервы, хоть так и не говорят о матерях, и в моих устах это прозвучит омерзительно, но она и сама себя так называет, ей почему-то кажется, что подобными качествами можно гордиться.

Однако, будучи стервой по жизни, она первее всего ставила заботу о детях, сначала об Аське, моей сестрёнке, а потом обо мне.

Мы с Аськой совершенно не похожи внешне, она голубоглазая блондинка кукольного типа. Эдакая барби, но под типаж блондинок не катит. Что я имею в виду?

Существует мнение, будто все обладательницы натуральных светлых волос – дуры.

Чушь собачья!

Во-первых, натуральных блондинок сейчас, раз, два, и обчёлся, они сейчас на вес золота, а во-вторых, те, кто сейчас на голубом экране чушь мелет, перманентные блондинки.

И цвет волос, я считаю, на ум не влияет, особенно убеждаюсь в этом, когда берусь за ведомости, а ведь я яркая брюнетка.

Смоляные, красивые, от природы сильные кудри падают чуть ниже талии, и я горжусь своими роскошными волосами, и, глядя на себя в зеркало, с удовольствием отмечаю, что изумительна красива.

Высокие скулы, большие чёрные глаза, пухлые в меру губы, родинка над губой, и ямочки на щеках.

Что ж, я вполне довольна своей внешностью, немного тщеславна, и мне приятно, когда на меня с удовольствием смотрят мужчины.

Долгое время я была оторвана от жизни. Маман меня воспитала так, что я даже боялась сказать неприличное слово, вела себя правильно, достойно, играла в театре, ходила в одежде придымленных томов, и постепенно превращалась в белую ворону.

А мой муж, которого, мне, кстати, тоже маменька нашла, бесился от того, что на меня смотрят другие мужчины, и запер в золотой клетке, как какую-то диковинную птицу.

Представляете себе жизнь?

Сидеть дома, готовить мужу бесчисленные обеды, и вышивать! Абзац! Полный!

Хотя, многие женщины тем и занимаются, среди моих подруг

есть домохозяйки, но сия участь не по мне.

Слишком горячий темперамент, гонор, как у норовистой

лошадки, и, вдобавок, я унаследовала от матери не только яркую, эффектную внешность, но и стервозность.

Правда, до недавнего времени я глушила её, стервозность, то бишь, но в последнее время совершенно распоясалась.

А тому, что я распоясалась, послужило несколько событий.

Во-первых, меня чуть не убила моя лучшая подруга, вернее, я считала её лучшей подругой, она тихо втесалась в мою размеренную жизнь, одержимая жаждой мести за то, что некогда погиб человек, которого мы обе любили всем сердцем, а он любил меня.

И, если бы Дима обманом не затащил меня под венец, Артем не покончил бы жизнь самоубийством, и ничего бы этого не было. А ещё я самостоятельно расследовала самое настоящее преступление, подралась с опасной преступницей, и поняла, что мне надо было становиться сыщиком, вот тогда я бы точно довела своего бывшего мужа до удара.

Я выкинула старую одежду, купила целую кипу коротких юбок, и в довершение всего встретила Максима, и Дима по-прежнему меня достаёт, упрашивая вернуться.

А ведь ушла я от него потому, что он торгует наркотиками, а жить с человеком, который своё благосостояние сколачивает на жизнях других людей, я не могу.

Я совершенно измучилась, проверяя бумаги, а я терпеть не могу бумажную волокиту, впрочем, её никто не любит.

Темнеет сейчас рано, я зажгла лампу, внезапно раздался какой-то скрип, я подняла голову, и увидела, что в дверях стоит Дима.

– Привет, – негромко сказал он.

– Как ты сюда попал? – я, как всегда, в его присутствии, начала закипать.

– Через дверь, – усмехнулся Дима, вошёл в мой кабинет, и сел в кресло, – я соскучился.

– Век бы тебя не видеть! – процедила я сквозь зубы, – убирайся!

– Почему ты такая невежливая? – спросил он, вытащил из кармана сигареты, и щёлкнул зажигалкой.

– Отстань, – вдруг как-то жалобно проговорила я, – ты меня уже

достал.

– Я люблю тебя, и отстану лишь тогда, когда вновь стану твоим мужем.

Несколько секунд я смотрела на него, и довольно зло произнесла:

– Милый, давай рассмотрим ситуацию, – и постучала карандашом по столу.

– Давай.

– Ты являешься сюда, и требуешь, чтобы я вернулась к тебе. Не просишь, а требуешь, с привычным тебе эгоизмом. Если бы ты хоть раз задумался о других людях, я бы могла попытаться найти в тебе положительные качества.

– А с тобой по-другому нельзя, – прошипел он, – только нахрапом.

– Ты так думаешь? – прищурилась я, – Максим обольстил меня нежностью и вниманием. Что тебе стоило меня в себя влюбить? Я была юной, наивной, да я и сейчас наивная, давно могла бы полюбить тебя.

– Вряд ли, – вздохнул он, – ты была в обиде на меня за Артема, и за обман.

– Да, – согласилась я, разглядывая вселенную в компьютере, – пожалуй, ты прав, но ты мог примирить меня с собой.

– Прости, – вздохнул он.

– Это всё, что ты можешь мне сказать?

– Пожалуй, всё.

– Кстати, а ты ведь не виноват в том, что Артем свёл счёты с жизнью, – вспомнила вдруг я, – его убили.

Дима поднял на меня свои тёмные глаза, и в них мелькнул испуг, а некрасивый шрам на лице дёрнулся, что свидетельствовало о том, что он нервничает.

– С чего ты взяла? – гневно воскликнул он, – что за блажь? Он сам повесился!

– Сейчас! – фыркнула я, – мне оставила письмо его бабушка... Я познакомилась с ней на кладбище, где похоронен Артем. Она умерла через несколько месяцев после случившегося.

– Ну, и что? – взорвался Дима.

– Да ничего, она потрясающая женщина. Жаль, я не родила ей правнуков, и всё из-за тебя. Она умерла от того, что её здорово подкосило случившееся с Артемом и его родителями, что-то с сердцем...

– Давай, давай, ещё и её свали на меня! – прошипел Дима, и подошёл к окну, – меня и так совесть мучает.

– Тебя? – расхохоталась я, – в жизни не поверю, что торговца

наркотиками мучает совесть.

– Ты не знаешь всего, – он повернулся ко мне.

– Так расскажи, – я подпёрла ладонью щёку.

– Не буду, – ответил он, затушил окурок в пепельнице, и закурил новую сигарету, – а что ты там говорила про смерть твоего хахаля?

– Выбирай выражения! – вскрикнула я.

– Я и выбираю, – ухмыльнулся он.

– Я тебе сейчас ничего не скажу! И охрану вызову!

– Вызывай, – пожал он плечами, – только мне твоя охрана ничего не сделает. Ты на чьи деньги это заведение сумела открыть? А? Молчишь? Молчи, молчи.

– Да как ты смеешь? – закричала я, – я тебе, дорогой мой, всё до копейки верну!

– А я не возьму, – пожал он плечами, – хочу, чтобы ты была у меня под колпаком.

– Не дождёшься! – рявкнула я, – и через два месяца я тебе при свидетелях верну всю сумму, даже юриста позову, чтобы ты потом не говорил, что я тебе ничего не отдавала.

– Маленькая, царапучая кошка, – воскликнул Дима, – только ты сама документ подписала, что мы с тобой совладельцы этого заведения.

– Что?!!! – заорала я не своим голосом, – я ничего не подписывала!

– Ты тогда болела, и подписала всё, что я тебе подсунул.

– Ах, ты!... – у меня от возмущения даже голос пропал.

– Так что, радость моя, можешь сколько угодно возвращать, но мы с тобой являемся компаньонами, и я должен быть в курсе всех твоих дел.

– Я тебя ненавижу! – прошептала я.

– Ну, зачем же так грубо? – ухмыльнулся Дима, подошёл сзади, вытащил меня из-за стола, и буквально прижал к нему.

– Отпусти! – стала я вырываться, – совсем спятил?

– Да я уже обалдел от ревности, – прошептал он, практически укладывая меня на стол.

Ну, погоди у меня, и я пустила в ход своё любимое оружие,

и со всей силы дала ему коленом.

– Идиотка! – заорал он, отпуская меня.

– Пошёл вон! – холодно велела я.

– Сука! – выпрямился он, а я задохнулась от возмущения и обиды, попыталась съездить ему по наглой физиономии, но он

перехватил мою руку, и вывернул её.

– Пусти! Ты мне больно делаешь!

– Ах, тебе больно! – воскликнул он, отпустил руку и вмазал мне по лицу.

У меня в глазах потемнело от боли, ноги подкосились, и я, свалив бумаги со стола, упала на пол.

До Димы тут же дошло, что он сделал не то, и он бросился поднимать меня.

– Милая моя, – воскликнул он, – ну, прости, я не хотел.

– Убирайся! – заорала я, и в этот момент дверь распахнулась, и вошёл Максим.

– Что тут происходит? – воскликнул он.

– Явился, не запылился, – прошипел Дима.

– Пошёл вон! – заорала я, зажимая нос платком, который мгновенно пропитался кровью, и теперь багряные пятна украшали бирюзовый свитер.

– Считай, что легко отделалась, – прорычал мой бывший, и вылетел за дверь.

– Боже мой! Вика! Что с тобой? – бросился ко мне Макс.

– Сволочь! – припечатала я.

– Кто? Я? – оторопел мой любимый.

– Причём тут ты? – фыркнула я, доставая из пачки влажный, ароматизированный платок, а старый кидая в мусорное ведро, – вот скажи мне, почему мужчинам так нравится бить по лицу?

– Так это он тебя? – дошло до Максима.

– Нет, это я себя сама, – огрызнулась я, – ты не ответил на мой вопрос. Это так больно, и унизительно.

– Ты сама и ответила, – пожал плечами Макс, усаживая меня на диван, – мужчине хочется чувствовать себя королём положения. А слабый должен подчиняться, хочет он того, или нет.

– Что, у тебя такие же жизненные позиции? – прищурилась я.

– У меня нет, а этот Северский, похоже, придерживается именно таких понятий. У меня уже аллергия на твоего бывшего мужа.

– Аллергии на него не было только у Клары, – буркнула я.

– Это той, что любила Артема?

– Да, а потом она втрескалась в Диму. Блеск, свой свояка чует

издалека.

– Ничего себе, он тебе врезал, кровь до сих пор льётся. За что

это он?

– Попытался уложить на стол, сам понимаешь, зачем, получил коленом, и взбесился.

– Ах, сволочь! – подскочил Максим.

– Да сядь ты, – буркнула я, – а ты как здесь оказался?

– Да допрашивал тут одного неподалёку, и решил заехать, раз по пути.

– Начальство не отругает? – улыбнулась я.

– А оно не узнает, я на трупе.

– А ты извращенец, любимая женщина рядом, а он на трупе!

– Ну, раз так... – пробормотал он, заключая меня в объятья...

Когда он ушёл, я привела себя в порядок, и опять засела за компьютер, но из головы никак не шло заявление Димы о том, что он является совладельцем этого ресторана.

Только этого счастья мне как раз и не хватало для полноты острых ощущений, и, поёрзав на стуле, я набрал номер Асюты, моей старшей сестры. Она юрист, уголовный адвокат, и именно она занималась оформлением ресторана.

Моя сестрёнка разносторонний юрист, разбирается в гражданском, административном, предпринимательском праве, даже авторском, но как основную профессию она выбрала уголовку, и я сейчас у неё узнаю, что там Дмитрий напортачил.

Он, кстати, тоже юрист по профессии, везёт же мне с юристами, бывший муж, сестра, даже мой любимый, и тот юрист.

Я вынула из сумочки мобильник, и быстрым набором вызвала цифру четыре.

Но телефон не отвечал, и бесстрастный голос отвечал, что абонент занят, а потом абонент и вовсе оказался вне зоны доступа.

Отключилась, значит. Скорее всего, она в суде, защищает очередного мокрушника, или вора, не знаю. Поеду – ка я к ней в контору, и спрошу у её коллег, в каком она суде, а если

они не знают, подожду.

И я, на ходу застёгивая шубку, поцокала каблучками по

лестнице, и вдруг услышала внизу какой-то шум.

Господи! Ну, хоть что-нибудь эти горе работнички могут сделать нормально?

Я уже хотела наорать на них, но около двери кухни резко притормозила. Оттуда явственно слышались голоса, причём не самые дружелюбные.

– Где ваша хозяйка? – услышала я чей-то грубый, низкий голос.

– В кабинете была, мы не знаем, – отбивался бармен.

– Толян, пошёл наверх, за хозяйкой, а ты, – и раздался звук выстрела.

Мамочки! Бандиты!

Сориентировалась я мгновенно, и быстро юркнула за стойку бармена, и стала набирать номер Максима.

В звенящей тишине послышались шаги, я высунула голову

из-за стойки, и, удовлетворившись, что злоумышленник вошёл в мой кабинет, воскликнула как раз взявшему трубку Максу.

– Макс, скорее, я тебя умоляю, у меня в ресторане убийцы!

– Какие убийцы? – ошалел мой любимый.

– Обыкновенные, с оружием. Они уже убили бармена, и пошли за мной в кабинет, я пока спряталась, но... Чёрт возьми, Максим, бери наряд, и приезжай, – с этими словами я отключилась.

– Эй, Шаман, её там нет, – раздался голос.

– Б...! Неужели ушла? Что я Призраку скажу?

– Да, Призрак шутить не любит, – протянул второй, – я сам этого сумасшедшего боюсь.

– Давай подождём, может, вернётся. Слушай, а зачем она ему?

– А это уже не нашего ума дело. Наше дело доставить красотку на указанное место, а уж что он с ней делать будет, не наша проблема. Слушай, давай выпьем, здесь вина до черта.

– Да уж, вон коньяк вижу, давай сюда тёзку торта.

Вот чёрт! Если они полезут за « Наполеоном », то обязательно на меня напорятся, а это меня совсем не радует.

И я, не долго думая, залезла в небольшой, но очень вместительный холодильник, стоявший под стойкой.

Надеюсь, Макс приедет быстро, а то я в этом холодильнике

попросту дуба дам, думала я, устраиваясь поудобнее.

В этом морозильном чуде все сорок градусов, а на мне надеты

только джинсы, и лёгкий свитер, а под ними только бельё,

шуба, правда, тёплая, но вот пятую точку я себе отморожу.

Минут десять я сидела в рефрижераторе, пока не ворвалась

милиция, и не схватила этих голубчиков.

– Вика! – услышала я голос Макса.

– Я тут, – крикнула я, открыв ногой дверцу холодильника.

– Боже мой! – он бросился ко мне, и помог вылезти из холодильника, – как ты?

– Жива, и частично невредима, – ответила я, дрожа от холода, и переводя взгляд на двух типов типично бандитской наружности, лежащих на полу.

– Шеф, – поднял голову один из бандитов, – может, договоримся?

– Сейчас я кого-то! – рванул к нему Макс, и со всей силы засандалил ему по лицу ногой, – думаешь, тебе три трупа, и покушение на жизнь моей невесты с рук сойдёт? Сгниёшь в тюрьме.

– Да не собирались мы её убивать, – воскликнул бандит.

– А зачем же ты сюда пришёл?

– Они пришли, чтобы похитить меня, – я облокотилась о стойку, и налила себе коньяка.

– А ты откуда знаешь? – повернулся ко мне Макс, и достал второй фужер.

– Слышала их разговор, – я залпом выпила коньяк. Блаженное тепло тут же разлилось по жилам, и вернулась присущая мне энергия, – они какого-то Призрака упоминали, надо думать, криминальный авторитет.

– Призрак? – подскочил Макс, и посмотрел на бандитов, – так, быстро уводите их, – а сам обнял меня и повёл в кабинет.

Я умостилась на кожаном диване, и откинула назад набравшие влагу после сидения в холодильнике волосы, и внимательно посмотрела на Макса.

– Я хочу тебе кое-что рассказать, – сказал он, закуривая сигарету, – ты ведь слышала, что мою мать застрелили?

– Конечно, – кивнула я, и вынула из его пачки сигарету.

И Макс стал рассказывать.

Его мать почти не занималась им, когда он был маленький. У неё на уме была одна только карьера, и Максим видел её раза три в месяц. Именно из-за матери Максим поступил в академию МВД, и с блеском закончил её, хотя ему пророчили

другое будущее.

Он даже работал с ней в паре, но в один совсем не прекрасный день она сказала, что выследила одного типа. Тот был жуткой сволочью, торговцем наркотиками, оружием, боеприпасами. Кличка его была – Призрак.

Она собиралась ехать в Боливию, там, по её словам, господин Фантом собирался совершить сделку с каким-то мафиози.

Ей оплатили служебную командировку, за Призраком этим уже давно охотились.

Она всегда работала в паре, но в этот раз решила действовать одна. И, не сказав никому ничего, она уехала в Лас – Пас.

И вдруг посреди ночи раздался звонок. Максим схватил трубку, а на другом конце провода оказался сотрудник полиции Боливии.

– Ваша мать просто сошла с ума, – сказал он на английском языке, – она бросилась этого типа одна задерживать.

– Так остановите её! – закричал Максим, – не дайте ей этого сделать!

– Да она упрямая, как не знаю кто, – волновался полицейский.

– Я сейчас же выезжаю, – крикнул Максим, получил чёткие указания, куда надо ехать, и вылетел ближайшим рейсом в Боливию.

Тот полицейский встретил его, и по ходу дела, пока они ехали, ввёл в курс дела.

Лариса Максимовна отказалась от помощи, она упрямой была, и поехала на место встречи преступников одна. Она тогда сказала, что боится быть разоблачённой, что одной ей будет легче.

Но, когда полицейский наряд приехал на место, было уже поздно. Главарь банды сбежал, десяток погибших, и среди них Лариса Максимовна. Она была ещё жива, когда Максим бросился к ней, и сказала всего три слова.

– Призрак... это он... – и она умерла.

Максим до сих пор не может этого забыть, у него лицо матери до сих пор в глазах стоит...

– Вот как, – протянула я, – подожди, а причём тут я? Зачем я ему понадобилась?

– Не знаю, – нервно ответил Максим, – я сейчас поеду, допрошу их.

– Я с тобой, – подскочила я.

Непогода на улице только пуще разошлась, я запрыгнула в машину, и поехала вслед за Максимом.

Мне было интересно посмотреть, как Максим ведёт допрос, и он разрешил мне постоять за стеклом, за которым была комната допроса.

Сначала эти архаровцы и говорить ничего не хотели, но Максим так на них насел, что они признались, что Призрак велел им меня похитить.

– Куда вы должны были её доставить? – рявкнул Макс.

– Думаете, мы вам наводку на Призрака дадим? – прищурился один из бандитов, – не дождётесь!

– Я тебя сейчас! – кинулся на него Максим. В этот момент дверь распахнулась, и вошёл довольно пожилой мужчина, судя по количеству звёзд на его погонах, не последний человек в этом заведении.

– Лейтенант Барханов! – рявкнул он, – немедленно прекратить!

– Так точно, товарищ генерал, – прохрипел Максим, – они не хотят говорить.

– Ничего, посидят в камере, дар речи быстро вернётся, – ответил генерал.

– Да? – заорал Максим, – а этот Призрак тем временем очередных бандитов за моей невестой пришлёт.

– У тебя личные счёты к Призраку, и потому этим делом я займусь, – холодно заявил генерал, – я тебя отстраняю.

– Но...

– Лейтенант Барханов, покиньте помещение, или вы за свою дерзость вместо капитана младшего лейтенанта схлопочете.

Максим покорно вышел из помещения, подошёл ко мне и обнял за талию.

– Чёрт возьми! – проговорил он, – ну, чего, отвезти тебя домой?

– Давай послушаем, как генерал их будет допрашивать? – предложила я.

– Давай, надеюсь, меня за то, что ты здесь находишься, звания не лишат, – буркнул Макс.

– Конвойный, – крикнул генерал, и, когда тот вошёл, велел, – уведите Шамана, – и повернулся к другому бандиту, – ну, что? Давай, ты мне по-хорошему всё расскажешь, чистосердечное, сам знаешь, смягчает наказание. С Шаманом я и говорить не хочу, на нём и так трупов полно, он будет ото всего отпираться. А ты только что откинулся, да и тут можешь отделаться лёгким испугом.

У меня мороз по коже побежал при мысли о том, что за мной только что откинувшийся уголовник пришёл.

Что же это за Призрак, хотелось бы знать.

– Да я ничего не знаю, – пожал плечами бандит, – Шаман сказал, дело есть, привёл меня к какому-то типу, он передал фотку, и мы ушли.

– Ты того типа узнаешь?

– Узнаю, конечно.

Генерал постучал пальцами по столу, и задал следующий вопрос:

– А зачем Эвива Леонидовна нужна этому человеку, ты не знаешь?

– Как вы её назвали? Её же вроде Евой зовут.

– Матерь Божья! – простонала я, – Дима!

– Причём тут Дима? – посмотрел на меня Максим.

– Да притом, что никто, кроме него, не называет меня Евой, – воскликнула я.

– Ты уверена? – не сводил с меня глаз Максим.

– Абсолютно. Все родные и знакомые зовут меня Викой, а он только Евой.

– Я сейчас, – Максим деликатно постучался, и приоткрыл дверь, – товарищ генерал.

– Барханов? Ты ещё здесь?

– Здесь, – кивнул он, – понимаете, там за стеклом, пострадавшая. И, кажется, мы знаем, кто Призрак. Она догадалась, её только один человек Евой называет.

– Так, давай выйдем, – генерал быстро пересёк комнату, вышел из неё и подошёл ко мне.

– Значит, вы предполагаете, кто такой Призрак?

– Меня Евой называл только мой бывший муж, больше никто, – воскликнула я.

– Вы уверены?

– Стопроцентно.

– Как зовут мужа?

– Северский Дмитрий Глебович.

– Чем он занимается? Где работает? И вообще, что это за

блажь, бывшую жену похищать?

– Блажь, – горько усмехнулась я, – да он только спит, и видит,

чтобы я вернулась к нему.

– За каким чёртом тогда разводились? – сдвинул брови генерал.

– Это я с ним развелась, – вздохнула я, – нашла у него пачку наркотиков, и сделала ручкой. Нет у меня желания, знаете ли, жить с наркоторговцами.

– Минутку, минутку, вы меня совсем запутали. Кто наркоторговец?

– Мой бывший муж.

– Дмитрий Северский?

– Да.

– А почему он до сих пор не в тюрьме?

– Что полегче спросите, – фыркнула я, – у него связей в правоохранительных органов столько, что хоть стой, хоть падай.

– Так, а он имеет какое-нибудь отношение к правоохранительным структурам?

– В смысле, не работал ли он в органах? – уточнила я.

– Да.

– Да вроде нет.

– А почему вы спрашиваете? – вклинился Максим.

– Да потому, что ходят слухи, что Призрак – это толи бывший мент, толи КГБшник, толи что-то в этом роде.

– Да нет, хотя...

– Что? – тут же вцепился в меня генерал.

– Дима – бывший военный. Выслуга лет у него маленькая, но он спецназовец и десантник, и за какие-то там заслуги уже подпола получил. У него всё тело в шрамах.

– Вот это уже ближе к истине, – кивнул генерал, – но до меня доходили слухи, что Призрак не военный, а именно из органов.

– Ну, тогда я не знаю.

– Может, Шамана додавить? – предложил Максим.