Текст книги "Фальшивое счастье глупой ослицы (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– А ты почему не спишь? – заискивающе спросила я.

– Я спал, а потом проснулся, засыпал, любимая была под боком, проснулся, птичка упорхнула. Как это понимать?

– Милый, я тебе всё объясню, – улыбнулась я, и пнула Диму, чтобы лежал и не дёргался.

Мы очень удачно свалились, аккурат за стойкой, которая была

сделана для удобства.

С одной стороны шкафчики, с другой стойка, а с одного боку плита. И Дима сейчас лежал, потирая голову, видимо,

приложился черепушкой о плиту.

– Кто там у тебя? – спросил Максим, направляясь ко мне.

– Никто, – бросилась я ему навстречу, – иди спать, милый, я сейчас буду.

– Слушай, почему у тебя вся одежда в грязи? – спросил он, – и что происходит? Где ты была?

– Милый, иди спать, – попыталась я выставить его из кухни.

– Никуда я не пойду, – и он быстрым шагом заглянул за стойку, – да я... – бросился он, было к Диме, но я преградила ему дорогу.

– Не трогай его.

– Не беспокойся, я на её честь не покушался, – Дима был в своём репертуаре.

– Что этот бандит тут делает? – заорал Максим.

– А ну сядь! – рявкнула я, и он от неожиданности плюхнулся на стул, – я всё объясню, – и подошла к Диме, – ты как?

– Средней паршивости, – ответил он, и, держась за плечо, встал, и, пошатываясь, дошёл до стула, и опустился на него.

– Снимай пальто, – велела я, и закатала ему рукав свитера, – блин. Нет, дружочек, тебе в больницу надо.

– Не поеду я в больницу! – воскликнул Дима.

– Ты спятил! Если ты сам не пойдёшь в милицию, то милиция придёт к тебе. В тайне всё равно не удастся ничего сохранить...

– Может, вы мне всё-таки объясните, в чём дело? – рассвирепел Максим, – и где вы валялись? Ты решила себе своеобразный девичник устроить, переспав с бывшим мужем? В какой канаве кувыркались?

– Мы на кладбище... – не к месту ляпнул Дима.

– Ах, на кладбище, – протянул Максим, – мне отчего-то « Американский оборотень в Париже » на ум приходит. Странно, что ты, Вика, ещё жива.

– Я тебе всё объясню, – воскликнула я, – значит, так...

Когда я замолчала, у Максима было такое выражение лица, что я даже испугалась, что его сейчас удар хватит.

– Вы спятили?!!! – заорал он не своим голосом.

– Да я... – начала было я, но Макс со всего маху стукнул кулаком по столу.

– Один дурак придумал, а два других дурака пошли у него на

поводу, – взвился он, – Вика, я же тебя просил, не ввязывайся ни во что.

– Да, Максим, такая девушка, как Ева, не для тебя, – ухмыльнулся Дима, – я лучше с ней справляюсь.

– Я вижу, как ты справляешься, – озверел Максим, – и убери руки от Вики.

– Прекратите! – рявкнула я, – а тебе, – кивнула я на Диму, – нужно в больницу.

– Не поеду! – категорично заявил он, – ты, помнится, назло мне на курсы медсестёр пыталась сходить.

– Да ты экстремал! – восхитилась я, – если я попробую тебя лечить, ты быстро на кладбище отъедешь. Я разве что укол в одно место могу вкатить без последствий, и то не уверена, что последствий не будет.

– Да, Викусь, угробь его, – с ухмылкой воскликнул Максим.

– Кто кого угробить хочет? – возникла на пороге Анфиса Сергеевна, похоже, мы своими криками весь дом перебудили.

– Доброй ночи, – улыбнулась я.

– Да уж скорее утра, – покачала головой Анфиса Сергеевна, и обратила внимание на Диму, – а что это с вами?

– Да так, – ухмыльнулся он.

– Молодой человек, вам в больницу надо, – воскликнула бабушка Максима.

– Это я и сам знаю, но никуда не поеду, – упрямился Дима, держась за окровавленное плечо.

– Ну-ка, снимайте свитер, – велела Анфиса Сергеевна, – а ты, – кивнула она мне, – принеси мою железную коробку из спальни.

Я кивнула, и побежала наверх, предварительно погрозив Максиму, и Диме кулаком, чтобы не вздумали сцепиться.

Справилась Анфиса Сергеевна с удивительной ловкостью, извлекла пулю, сделала укол, и перебинтовала плечо.

– Помню, год назад Максимка получил ранение в плечо, -

сказала она, – три месяца в больнице лежал, а вы как ни в чём

ни бывало, даже не морщитесь от боли.

– Вот этим и отличается нормальный мужик от тряпки, – не упустил случая укусить Дима своего соперника.

– Ах, я тряпка! – взвился Макс.

– А ну сядь на место! – рявкнула я, – а ты, – кинула я свирепый взгляд на Диму, – ещё одно слово, и ты точно отправишься в

больницу. Только не простреленным плечом, а с

черепно-мозговой травмой.

– Ясное дело, – решил мой любимый бить Диму словесным оружием, – накачался анаболиками, и пуля застряла, как в силиконе. У нас случай был, жена решила убить любовницу мужа, и выстрелила в неё, а пуля в грудь попала, силиконовую. И ничего, пулю извлекли, новый силикон вставили, и всё ладушки.

– Ну, тебе лучше знать, – пожал плечами Дима, – откуда такие подробности про анаболики знаешь? Они что, как силикон? Бедная моя жёнушка, решила выйти замуж за силиконового гиганта, не знал, что тебе нравится лежать под гелевой куклой.

– Нет, я его убью! – прохрипел Макс, – я вас обоих убью!

– Отелло доморощенный! – фыркнул Дима.

– Прекратите оба! – неожиданно звонко крикнула Анфиса Сергеевна, – совсем спятили!

– А пусть ваш внук у меня жену не отбивает, – фыркнул Дима.

– Я тебе не жена, – взвилась я.

– Брек! – опять крикнула Анфиса Сергеевна, вот уж никак не думала, что она знает такие слова.

– Молодой человек, – обратилась она к Диме, – что вообще случилось? Почему вы ранены?

– Да так, – дёрнул он плечом, и кивнул на меня, – вот, её спросите. Это ей пришла в голову светлая мысль, могилу разрыть.

– Не мне, а этой сумасшедшей американке русского происхождения, а Аленка польстилась на деньги.

– Меня ещё интересует вопрос, – вклинился Максим, – почему эта американка попросила вашу Аленку? Она что, не могла бомжей найти на кладбище? Они бы за бутылку с удовольствием совершили бы акт вандализма. Кстати, ещё одна статья на твою голову, – стрельнул он взглядом на Диму, – убийство свидетеля, ношение оружия. Есть разрешение на оружие? Молчишь? Ну, ну. Далее, акт вандализма... Вообщем, хороший букетец вырисовывается.

– А ты мне уже дело шьёшь? – прищурился Дима.

– Ещё не шью, но мечтаю это сделать. кстати, Клыку и Шаману в камеру передали грев, с... – он выдержал паузу, – цианидом.

– Я-то тут причём? – нервно воскликнул Дима, и я увидела, что он заметно побледнел, и шрам опять дёрнулся. Он у него последнее время часто стал дёргаться.

– Кто-то и зачем-то от них избавился, – прищурился Максим, – и, хотелось бы знать, кто.

– Вот и поищи, кто это сделал, – буркнул Дима, – только смотри, сам в ящик не сыграй.

– Это что, угроза? – взбесился Макс, – знаешь, что бывает за угрозу должностному лицу?

– Знаю, – кивнул мой бывший муж, – только я не угрожаю, а предупреждаю, а это две разные вещи.

– Ах, две разные вещи! – по лицу моего любимого ходили желваки.

– Да прекратите вы! – воскликнула я раздражённо, – лучше думайте, как теперь поступить.

– Сдать этого бандита вместе с его охранниками в тюрьму, – кивнул Максим на Диму.

– Насчёт охранников я бы не был так уверен, – хмыкнул Дима, – а ещё там остался мой самолёт... – и его слова потонули в оглушительном вое, который стал издавать мой мобильный.

Номер был незнакомый, кто это там шифруется...

– Слушаю.

– Миленич Эвива Леонидовна? – раздался на другом конце провода мужской голос.

– Да, это я.

– С вами говорит полковник милиции Демин Илья Владимирович.

– Очень приятно, – пролепетала я, лихорадочно соображая, что от меня понадобилось полковнику.

– Эвива Леонидовна, кем вам приходится Северский Дмитрий Глебович?

Я покосилась на Диму, который ловил каждое моё слово, и

вздохнула:

– Бывшим мужем. А что случилось?

– Случилось. У него есть разрешение на выезд в Японию?

– Откуда я знаю? – ошалела я, и прикрыв ладонью трубку,

прошипела, – у тебя есть разрешение на выезд в Японию?

– Нет, – ответил он.

– Нет у него разрешения, – доложила я полковнику.

– Он что, с вами? – протянул служитель закона, – а кто тогда на его самолёте перелетел через границу Японии?

У меня мурашки побежали по коже. Так, выходит, что те, кто стрелял по нам, угнали самолёт. Замечательно!

– Можно его к телефону? – вежливо попросил Илья Владимирович.

– Да, конечно, – и я передала трубку Диме.

– Слушаю, – воскликнул он, – нет, я не пересекал границу, нахожусь сейчас в Москве. Да, могу, хорошо, – он захлопнул переливающуюся стразами « раскладушку » и положил её на стол.

– В чём дело? – недовольно спросил Макс.

– Мой самолёт угнали, – доложил Дима, и постучал пальцами по столу.

– Блеск! – хмыкнул Максим, – поедем сейчас на место происшествия, – и он встал с места.

Я и Дима сели в мою машину, Максим в Аськину, в родной дом я заходить не стала, влезла при помощи трёх с половиной рук на дерево, и постучала в окно спальни сестры.

Выглянул, правда, её муж, и удивлённо на меня воззрился.

– Вик, ты знаешь, вход с другой стороны, – растерянно произнёс он, – этажом ниже.

– Не хочу с матерью встречаться, – сдвинула я брови, и вручила ему ключи, – от машины твоей жены. Чао, – и спрыгнула с дерева прямо на руки Максиму.

Времени сейчас было часов восемь, самое время для пробок, все спешат на работу, и продвигались по трассе мы со скоростью галапагосской черепахи, чёрт бы их взял.

Но к кладбищу мы приехали, в десятом часу, и застали целый полк милиции во главе с отцом Максима, Иваном Николаевичем.

– А вам тут чего надо? – недовольным тоном спросил он, с

интересом разглядывая нашу компанию, – неужели родственника приехали навестить? – язвительно сказал он.

– А что, нельзя? – пошла я в атаку, – проезжали мимо, смотрим,

милиция, и вы тут, стало интересно, что на кладбище

случилось.

– Ага, – кивнул Иван Николаевич, – интересная ты девушка, Эвива, проезжаешь мимо с бывшим и будущим мужем. У вас что, шведская семья?

Дима издал сдавленный смешок, Макс нахмурился, а я постаралась обаять будущего свёкра самой ослепительной улыбкой.

– Иван Николаевич, что случилось?

– Да ничего особенного, если не считать четырёх трупов, разрытой и осквернённой могилы, и ещё массы мелких нарушений, типа незаконного проникновения на территорию частного кладбища против воли хозяина...

– Вот за что я люблю наше законодательство, не уголовный кодекс, а книга анекдотов, – ухмыльнулся Дима, – незаконное проникновение против воли хозяина! Да ещё на кладбище! Да, у покойников разрешения не спросили! В здравом уме не придумаешь.

– А давайте обойдёмся без вывертов, – рассердился Иван Николаевич, – один умней другого. А к вам, Дмитрий Глебович, у меня серьёзный разговор будет.

– А в чём, собственно дело? – сдвинул брови Дима.

– Что здесь делает ваша машина?

– Моя машина? – растерялся Дима, а я поняла, что если мы сейчас всё не расскажем, нам крышка.

– Иван Николаевич, нам нужно поговорить, – заявила я, – срочно.

– Что случилось? – на лице Ивана Николаевича появилось беспокойство.

Через час мы сидели в управлении милиции, и теперь к нашей славной компании присоединились ещё и полковник Демин и

генерал Григорий Матвеевич. Последний курил сигарету за сигаретой, просверливал нас рентгеновским взглядом, и молчал.

– И что мне с вами делать? – спросил он после пятнадцатиминутного молчания, – Эвива Леонидовна, вы меня достали.

– Я знаю, – бодренько воскликнула я.

– Не придумали ничего умнее, кроме как вандализмом на

кладбище заниматься.

– Меня попросила подруга, – воскликнула я, – разве я могла ей отказать?

– Мы с вами словно на разных языках говорим, – Григорий Матвеевич яростно затушил сигарету в пепельнице, превратив

её практически в крошево, – вы, Эвива Леонидовна, словно не понимаете меня.

– Что вы, – бодренько воскликнула я, – я вас прекрасно понимаю.

– Да не заметно что-то, – буркнула Матвей Григорьевич, – вот ответьте мне, зачем вы поехали на это кладбище? Зачем вы вообще лезете, куда вас не просят?

– Пожалуй, внесу поправочку, – подпёрла я кулаком подбородок, – в этот раз меня просили.

– И вы, как последняя идиотка, полезли к чёрту на рога, и бывшего мужа за компанию прихватили. И вообще, вся эта история шита белыми нитками. Ну, зачем гражданка Беленькая попросила вас помочь ей?

– А кому ещё ей помочь? – вздёрнула я брови, понимая, что села в лужу. Да что там, в лужу, в целое болото.

– Викуль, – подал голос Максим, – а где, ты говоришь, вы встретились?

– В ГУМе, а что?

– Да ничего, – усмехнулся Макс, – только что в этом ГУМе Беленькая делала?

– Гуляла, наверное, шопинг себе устроила, как и я, – сказала я и осеклась...

Перед глазами всплыло лицо Аленки, и её слова « Как здесь всё дорого! ». Действительно, что она делала в ГУМе?

Шмотки там баснословно дорогие, ей, потерявшей всё своё богатство, даже носок там будет дорого купить.

Тогда ещё раз задаю вопрос, что она там делала?

– Ну, не из-за меня же она туда пошла, – воскликнула я вслух.

– Боюсь, что именно из-за тебя, – вздохнул Максим, – она знала, что твой бывший муж не бедный человек, что у него личный самолёт, и спланировано, туда пошла. Выследила тебя.

– А даже если и выследила, что в этом такого? – воскликнула я, – может, хотела попросить об этой услуге, а стеснялась. Какая разница, где она меня попросила.

– Но она уже солгала, изобразила встречу случайностью, а

маленькая ложь, как известно, рождает большое подозрение, – авторитетно заявил Дима.

– Тоже мне, нашёлся, – фыркнула я, – умник, блин!

– Вик, а он прав, – неожиданно встал на сторону Димы Максим,

чем меня несказанно удивил, – зачем, спрашивается, она

солгала?

– Откуда мне знать? – буркнула я, и вздрогнула, услышав звон мобильного.

– Да поменяй ты, наконец, звонок! – раздражённо воскликнул Максим, – постоянно подскакиваешь от этого воя.

Я проигнорировала его замечание, и взглянула на дисплей, маменька. Можно, конечно, скинуть, но она потом до печёнок достанет. Слишком хорошо я знаю свою мать.

– Что случилось, мам? – устало спросила я, – позвони попозже, я занята.

– Вика, приезжай скорей домой, – зарыдала маман.

– Господи! Да что случилось? – перепугалась я.

Если моя маменька плачет, значит, и впрямь случилось нечто экстраординарное.

– Асюта... – воскликнула маман, и вновь разразилась рыданиями.

– Что с ней? – закричала я, игнорируя то, что на меня бросают косые взгляды.

– Она в аварию попала, – зарыдала маман.

– Господи, она жива?

– Сломала два ребра, но жива. Сейчас в больнице, и, представляешь, утверждает, что её пытался убить Дима. Что она разглядела номер джипа, который сбил её машину в воду. Приезжай скорей, она в Склифосовского.

– Еду, – вскочила я с места, захлопнула мобильник, и тут же села на место.

– Что дома? – спросил Максим.

– Аську сбили, на твоём, – кивнула я Диме, – кстати, джипе, она сейчас в больнице.

– Так, – воскликнул Григорий Матвеевич.

– Я сильно подозреваю, – прошептала я, – что сбить хотели меня. Короче, я поехала к сестре, – и выбежала из кабинета.

Непогода на улице ещё больше разбушевалась, дождь лил, как из ведра, я запрыгнула в машину, и с бешеной скоростью поехала в больницу.

В коридоре сидела маман, и папа нервно мерил шагами расстояние от палаты до лавочки.

– Как она? – подбежала я.

– Врач сказал, что она в рубашке родилась, – вздохнул папа, -

это просто счастье, что дверцу машины, когда она

перекувырнулась, не заклинило, и она смогла выпрыгнуть в воду.

– Говорила я ей! – закричала маман, – юрист такая опасная профессия! Вот, первый звоночек.

– Мам, боюсь ругать надо меня, – тихо проговорила я.

– А тебя-то зачем? – посмотрела на меня маменька.

Поколебавшись, я рассказала о ночном происшествии, о подстреле Димы...

– Боже! – схватилась за сердце маман.

– Тебе плохо? – кинулась я к ней, сообразив, что перегнула палку.

– Всё в порядке, – прошептала маман, и посмотрела на меня, – ты бы хоть иногда о своих родных и близких подумала, когда пускаешься очередную авантюру.

– Я думаю, но когда в крови вскипает адреналин, здравый смысл испаряется.

– Я тебя понимаю, – кивнула маман, – сама до сих пор в тайне ото всех занимаюсь лазанием по горам, – и покосилась на папу, – только я тебе этого не говорила.

– Не скажу, при условии, что в следующий раз поеду с тобой.

– Значит, замётано, – просияла маман, и вскочила, когда доктор вышел из палаты.

– Ну, что?

– Полный порядок, – ответил врач, – ей повезло. Два сломанных ребра, сломана рука, вывихнута нога, ссадины... Можете зайти к ней.

И мы зашли. Боже мой, у Асюты всё лицо было в синяках, светлые волосы спутались, и вид какой-то раздавленный.

– Привет, – проговорила она.

– Привет, – я села рядом на стул, – ты как?

– Как видишь, – пожала плечами сестра, – я, так понимаю, за тебя пострадала?

– Откуда ты знаешь? – поразилась я.

– Как откуда? Ты зачем-то брала ночью мою машину, а утром

Дима пытается меня сбить. Чем ты так ему насолила, раз уж он решил, что не ему, так не кому?

– Это был не он, – воскликнула я, – он всё время был со мной.

– Интересно, – пробормотала сестра, и я стала рассказывать.

– Ты в своём репертуаре, – пробормотала Ася, а папа покачал

головой.

– А вы не подумали о том, что покушение может повториться?

Мы все удивлённо на него посмотрели.

– Ты это о чём?... – начала я.

– Это я о том, что если они запомнили номер машины, и поехали добивать, то могут это повторить.

– Что же делать? – испугалась Асюта.

У меня мурашки по позвоночнику побежали. Что же делать?

Приставить к Асе охрану? Или попробовать разобраться самой?

Кто же на нас напал?

Значит так, я сейчас поеду, посмотрим, что там, на кладбище, какого-нибудь свидетеля изловлю.

– Ой, мне пора, – воскликнула я, глянув на часы.

– Вика! – сурово воскликнул отец.

– Эвива, ты опять за своё? – вскрикнула маман, но я их не слушала, и выбежала вон из больницы.

Села в машину, и полетела на кладбище.

На погосте стояла гробовая, извините за дурацкий каламбур, тишина, я оставила свою машину у входа и медленно побрела по дорожке, изредка кидая взгляды на памятники.

О событиях последней ночи напоминала только лента, протянутая милицией, огораживающая место происшествия.

Я прошла всё кладбище, и увидела выход с другой стороны, и дом на отшибе. Дом на краю кладбища.

Чёрт, я за свою короткую жизнь столько ужастиков просмотрела, один страшней другого, и бытует мнение, что кровавые и жестокие ужасы сродни порнографии.

Во всяком случае, мне так сказал Дима, но страх щекочет нервы, и, не знаю, как он, но у меня всё тряслось внутри после просмотра этих фильмов, я просыпалась в холодном поту, прижималась к своему мужу, ища защиты.

Я вышла в поле, и подошла к одноэтажному, небольшому домику, подле которого стояли колёса, летом, вероятно, служащие в качестве цветника.

Внезапно задул холодный ветер, я поёжилась, и в этот момент дверь дома открылась, и из него, покачиваясь, вышла женщина неопределённых лет, ухватилась за перила, и с воплем полетела со ступенек.

– Что с вами? – бросилась я к женщине.

– Оставьте эту чушку, – раздался сзади мужской голос, – опять нажралась, скотина. Как получка, так всё, Зинка пьяная в задницу.

Я с сомнением посмотрела на распластавшуюся на земле женщину.

– А если она замёрзнет?

– Что ей, дуре, сделается, – махнул рукой мужчина, но всё же подхватил пресловутую Зинку на руки, перекинул через плечо, внёс в дом и швырнул на пол.

– Заходите, – крикнул он мне, – вы кого-то ищите? – спросил он.

– Может быть, – ответила я, – вернее, вы что-нибудь слышали о произошедшем этой ночью?

– И видел, и слышал. Сначала машины какие-то приехали, стрелку, наверное, крутые забили... Подождите, а почему вы спрашиваете? Вы из ментовки?

– Нет, – покачала я головой, присев на краешек стула, – я частный сыщик, любитель. И мне нужно знать, кто стрелял.

– Так, наверное, сами и стреляли, – пожал плечами мужчина.

– Нет, они не стреляли, – я провела пальцем по столу, – вернее, стреляли, но один раз, и то, по ошибке, какие-то ещё были.

– Ну, я не знаю, – задумался мужчина, – хотя...

– Что? Вы что-то вспомнили? – воскликнула я.

– Да тут ходила одна, всё вынюхивала, да выспрашивала...

– А что она спрашивала?

– Да одной женщиной интересовалась, старожилом соседней деревни, Поплавки, Воронцова Анастасия Романовна ту женщину зовут, знать о ней ничего не знаю. Она, женщина эта, всё по могилам шарилась, всё чего-то бомжей спрашивала. Странная она, эта женщина.

– А как она выглядела, вы не запомнили? – хваталась я за последнюю соломинку.

– Вроде блондинка. Больше ничего не помню, никаких примет.

Да, блондинка. В Москве блондинок, как собак не резаных, впрочем, брюнеток и рыжих тоже, цвет волос – это вообще не примета. Сегодня можно один парик надеть, завтра другой, вот и вся примета.

И я подошла к стоящим у ворот бомжам.

– Подайте, Христа ради, – сказала одна из них, женщина весьма

пропойного вида.

Однако, не взирая на пропойный вид, она выглядела вполне здоровой. Да она вполне могла пойти в какой-нибудь деревенский магазин уборщицей, а вместо этого она стоит у ворот на кладбище. Блин, в иное время я высказала бы ей всё, что думаю, но сейчас заводиться не хочу.

И я молчала вынула сторублёвую купюру, и показала пьянице.

– Хочешь получить?

– Да, – закивала она головой.

– Тогда вспоминай, тебя расспрашивала женщина, блондинка. О чём она спрашивала?

– Блондинка? – задумалась алкоголичка, – а, помню, была такая.

– О чём она тебя расспрашивала?

– Фотку одну показывала, одной старушки, спрашивала, часто ли она сюда ходит.

– А вы чего?

– А я что, нанималась всех старушек запоминать? – оскалилась алкоголичка, – только ту старушенцию я действительно знала, а эта фря таким приказным тоном на меня. И ещё говорит, мол, шваль подзаборная. Ну, я ей назло и сказала, что не знаю эту старушку.

– Если я покажу вам её фотку, вы, значит, её узнаете?

– Старушку или блондинку?

– Старушку.

– Узнаю, конечно.

– Хорошо, – кивнула я, и протянула бомжихе деньги, а сама пошла к машине.

Что-то вообще невнятное. Какая-то старушка, что же всё это значит? Я постояла на ветру, выкурила сигарету, и поехала в деревню Поплавки, и, резко развернувшись на повороте, со всего маху врезалась в шлагбаум, раздался треск, и в моей машине сработала подушка безопасности.

– Что за безобразие? – выскочила на улицу женщина толщины невероятной, одетая в цветастый, фланелевый халат, – что вы творите?

– Простите Бога ради, – воскликнула я, – блин! – и попыталась отпихнуть от себя подушку.

– Простите! – фыркнула баба, и упёрла руки в то место, где у

нормальных людей по идее должна находиться талия, – а

шлагбаум кто мне восстанавливать будет?

– Я заплачу, – пообещала я, выбираясь из машины.

– Заплатит она! – стала распаляться женщина, – а мне лишняя морока. Понакупили машин, гоняют, в чужие шлагбаумы врезаются, а потом, я заплачу. Гони тыщу баксов.

– Вы спятили? – возмутилась я, – да вам и ста долларов хватит, чтобы всё восстановить, да я сомневаюсь, что вы их потратите. Найдёте другую жердь, попросите кого-нибудь из пьяньчуг за бутылку сколотить.

– Подумаешь, умная нашлась! – зашлась криком бабища, – гони деньги, – она схватилась за вилы.

Я невольно вздрогнула, и окинула внимательным взором комплекцию дюймовочки. Да, если этот кандидат в борцы сумо в женском обличье на меня бросится, я вряд ли смогу достойно отразить атаку, поскольку силёнок у меня кот наплакал.

Я среднего роста, но изумительно пропорциональной комплекции, отсюда моя любовь к высоким каблукам.

А давать деньги этой фурии я тоже не хочу, и, спокойно развернувшись, я пошла к машине.

– Стой! Куда? – завопил гиппопотам.

– У меня сумка с деньгами в машине, – сказала я, прыгнула за руль, и полетела внутрь деревни, игнорируя крик женщины.

Оторвавшись, я зашла в первый попавшийся сельский магазин, где была очередь из трёх человек.

– Простите, пожалуйста, – воскликнула я, – вы не знаете Воронцову Анастасию Романовну?

– Это кто ж такая? – сдвинула брови одна из женщин.

– Мне сказали, что она здесь живёт, в этой деревне. Мне очень нужно её найти.

– Не знаем мы такую, – покачала головой одна из женщин, – сроду здесь таких не было. Клавк, – посмотрела она на продавщицу, – может, ты знаешь такую?

– Не-а, – мотнула головой продавщица, – не знаю, не слышала о такой.

– Как странно, – пробормотала я, и вышла из магазина.

– Ах, вот ты где, сука! – раздался голос женщины с шлагбаумом, она летела на меня с вилами, вырабатывая невероятную для своей толщины скорость.

– Мамочки! – вскрикнула я, и юркнула обратно в магазин, и, с

воплем, – спасите, – кинулась за спину одной из женщин.

– Ну, я сейчас тебе покажу! – влетела баба за мной в магазин, – дрянь московская! – она попыталась достать меня палкой от вил, но я, отшвырнув ногой табуретку, преграждавшую вход за прилавок, и спряталась за продавщицу.

– Да что, чёрт возьми, происходит? – взвизгнула продавщица.

– Эта дрянь мне шлагбаум сломала, – завопила бабища, – и платить не хочет.

– Не собираюсь за такую ерунду тысячу долларов платить, – выпалила я, – вы бы ещё в евро попросили, или в фунтах стерлингах.

– Щас я тебе покажу стирлинги, – исковеркала слово женщина, и рванула на меня.

– Танюха, угомонись! – прикрикнула на неё продавщица, – знаю я твои штуки, специально шлагбаум поставила, потому что поворот, врежется кто побогаче, ты бабки и лупишь. Отстань от человека, я сказала.

– Ишь, раскомандовалась!

– Да, раскомандовалась, я-то кое-что знаю, – прищурилась продавщица, и баба разом затихла, и выскочила из магазина.

– Не обращайте внимания, – воскликнула продавщица, выпуская меня, – ей тесть его сделает, а она ловит таких вот нарушителей скорости.

Поблагодарив милую продавщицу, я вышла из магазина, и обомлела. В лобовом стекле, прямо посередине, красовались четыре ровных отверстия.

Похоже, милейшая Татьяна не смирилась с поражением, и нанесла вилами урон моей машине, чёрт бы её взял.

И что теперь делать?

Ладно, об этом позже подумаю, а сейчас поеду в Сельсовет, он-то, наверное, здесь имеется.

– Извините, пожалуйста, – окликнула я выходящую из магазина женщину.

– Что такое? Ой, а что с вашей машиной? Танька, что ль,

навернула?

– Похоже, на то, – развела я руками.

– Ох, стерва, – покачала женщина головой.

– Вы не скажите, где здесь Сельсовет?

– Сельсовет? Поезжайте прямо, потом налево, и увидите жёлтое

здание, это и есть Сельсовет.

– Спасибо огромное, – сказала я, и села за руль.

Я двинулась в указанном направлении, и вскоре упёрлась в старое, кое-где облупившееся грязно-жёлтое трёхэтажное здание. На улице опять пошёл дождь, и я бегом бросилась внутрь, и постучалась к председателю.

– Войдите, – сказали из-за двери.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась я, входя в кабинет.

– Здрасте, что беспокоит?

– Я ищу в вашей деревне женщину по имени Воронцова Анастасия Романовна.

– А вы, собственно, кто ей будете? – внимательно посмотрел на меня мужчина.

– Я ей никто, – покачала головой я, и вынула из кармана удостоверение капитана милиции, купленное в метро.

То, что мне сделала Аська, Максим с руганью отобрал у меня.

– Что за притча? – ругался он, – людям мозги пудрить? Адвокат нашёлся! Ещё увижу у тебя корочки, не буду спать с тобой, по проституткам пойду.

– Ты по проституткам, а я по проститутам, – отбила я выпад, – заполучу от них что-нибудь интересненькое, и тебя потом награжу, хотя, думаю, ты раньше меня подхватишь. Анекдот знаешь? Звонит муж жене. « Дорогой, ты где? » А он: В венерическом диспансере, жена: Ой, что ты там делаешь? Ну, ты даёшь! А муж в ответ: Нет, дорогая, это ты даёшь, а я потом лечусь!

– Вика, что за пошлость? – возмутился Макс, – и потом, у этого анекдота борода уже до самого пола, шлейфом волочится.

– Да, с этим анекдотом не стыдно пойти на бал в Венскую оперу, – ухмыльнулась я.

– Не юродствуй, – поморщился Максим, – и чтобы корочек я у тебя больше не видел.

Я сделала вид, что согласилась, но при первой же оказии

купила в метро удостоверение капитана, и теперь им

воспользовалась.

– Милиция, – вздохнул председатель, – хорошо, сейчас посмотрим.

Он вышел, а я стала осматривать кабинет. Похоже, что после

того, как здание отстроили, ремонта в нём больше не

проводили.

Из мебели в кабинете стоял стол времён Петра Первого, но,

думаю, что личный стол царя стоит немереных денег, и тут бы он не стоял, скорей уж стол времён Советского Союза.

Старый вентилятор, стоящий в углу на тумбочке, шкаф с какими-то бумагами... Н-да, здесь бы хороший пылесос не помешал, сплошная пыль.

Я постукивала пальцами по столу, и думала, что то, что я заявила Максиму, вряд ли смогла бы сказать Диме.

А если бы и рискнула, то так огребла бы по лицу, что мало не показалось бы. Но Максу я пока не жена, да и не поднял бы он на меня руки, он слишком порядочен, честолюбив, и ударить того, кто слабее, это подлость.

Даже если я столь откровенно схамила, он умеет понимать людей, и я его очень за это люблю.

Мне отчего-то пришла на ум моя соседка. У неё две кошки, и они и зимой, и летом на улице. А, недавно, я, проезжая, увидела, что одна из кошек, серый кот, идёт с подвёрнутой лапой.

Она постоянно твердит, как любит животных, что приходится выгонять их, потому что они, якобы, ходят в туалет дома, и запах стоит невыносимый.

Господи! Боже мой! Да я сама видела, как они, едва открывается дверь, пулей влетали в дом, и прятались от хозяйки. Может, факт с хождением в туалет прямо дома имеет место, но это происходит потому, что бедные животные бояться, что, если они попросятся на улицу, их потом не впустят.

Моя любимая Маняшка знает, что я всегда её пущу, знает, что люблю её, моя ласковая, верная кошечка, с ней разговариваешь, а она открывает пастилку, и издаёт мяуканье, больше похожее на скрип, да и тональность у каждого её мяуканья разная.

Порой она просто разговаривает со мной, порой беспокоится...

Мне так жалко животных соседки, она их даже накормить не

может. Сама в церковь ходит, а несчастные животные бегают от неё, как от огня. Ведь одна из заповедей Божьих, не обидь слабого, а она её нарушает. Животные – наши друзья, наши преданные, верные друзья.

Между прочим, в древнем Египте кошка была священным

животным, да и на Крите... Или на Кипре? Я забыла где, но в какой-то из этих стран есть храм, где кошек много.

Кошка удивительные создания, вольные, и в то же время они привязаны к человеку.

Кстати, о моей Маняшке, она почему-то с самого начала невзлюбила Максима. При его виде она начинает злобно шипеть, рычать, и я не понимаю, почему он ей не нравится.

Не иначе, как от моей матери плохим характером заразилась.

– Простите, что задержал, – вернулся в кабинет председатель, и сел за стол, – вы меня извините, но данными на эту женщину мы не располагаем. Она здесь не живёт.

– Но как же так? – растерялась я, – мне сказали, что она из этой деревни.

– Кто сказал? – нахмурился председатель.

– Да один человек с кладбища, он живёт рядом с кладбищем.

– Ах, Яшка, так вы его меньше слушайте. Вы ему денег, случайно, не давали?