Текст книги "Ядовитый меч купидона (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Когда я была совсем маленькой, моим любимым было « Бородино ». Чудесный, нежирный пломбир, с кристалликами льда, и молочный шоколад. У меня при мысли о лакомстве потекли слюнки, но моё любимое, конечно же, давно исчезло с прилавков, но я всё равно выпрыгнула из машины, и понеслась в кафе-мороженое.

Плюхнулась за столик, и махнула рукой официантке.

– Принесите мне самое вкусное мороженое, – заявила я, вытянув под столом ноги.

– Какое, уточните? – воскликнула официантка.

– А какое у вас есть?

– У нас много разного.

– Дайте сюда меню, – я вырвала у неё из рук папку, – ванильно – шоколадно – фисташковое, посыпьте его арахисом, и жидким шоколадом. И ещё три коробки на вынос.

Официантка кивнула, улыбаясь, и проворно выполнила заказ. Мороженое оказалось невероятно вкусное, я уже доедала порцию, когда позвонила Валерия.

От неожиданности я вздрогнула, и вывалила растаявшие остатки мороженого себе на юбку. На моё несчастье, на мне в этот момент была белая шёлковая юбка, а кусок мороженого упал шоколадный.

– Капец! – сердито рявкнула я в трубку.

– Простите? – удивилась Валерия.

– Это я не вам. Вылила себе мороженое на юбку.

– Надо немедленно застирать, – воскликнула Валерия, – вы в кафе?

– Да.

– Идите скорее в уборную, а то потом с белой юбки не сведёте. Кстати, адрес-то запишите.

Черкнув адрес на салфетке, я засунула её в сумочку, и позвала официантку.

– Принесите мне, пожалуйста, счёт, и покажите, где у вас находится уборная.

Я расплатилась с ней, заглянула в туалет, где, как могла, смыла пятно с юбки. Но всё равно следы остались, и я решила ехать домой. Купила в ларьке банку спрайта, и села за руль.

Так, где у меня салфетка? Агентство по найму прислуги « Контракт ». Ой, мне же сегодня фотки надо напечатать, что-то я совсем зарапортовалась. Завтра же поеду в агентство, только вот не хочу я представляться следователем.

Лучше я явлюсь туда в образе желающей устроиться на

работу. На глаза попала вывеска «Секонд Хенд», и я тормознула у тротуара. Вот, то, что мне и нужно.

Заперев машину, я решительно открыла дверь магазинчика. В

комнате сидела женщина лет сорока, и два бомжа такого вида, что мне сразу же захотелось сбежать.

– Здравствуйте, – робко проговорила я.

– Привет, коль не шутишь, – усмехнулась женщина, – килограмм

пятьдесят рублей.

– Что, простите? – удивилась я.

– Шмотки, говорю, килограмм пятьдесят рублей. Чего вы здесь забыли, дамочка? Здесь старыми вещами торгуют.

– Это я поняла, – кивнула я, – и мне как раз нужны старые вещи.

Она пожала плечами, и молча бухнула на весы тряпьё.

– Подождите, – воскликнула я, – у меня сорок пятый размер...

– Тут тебе не дом моды, бери, что дают, – огрызнулась женщина.

– Хорошо, – миролюбиво кивнула я, и вынула из сумочки пятьсот рублей, – я могу сама выбрать вещи? Нужно меня из богатой превратить в бедную.

– Это мы можем, – захохотал один из субъектов, обнажая чёрные, и совершенно гнилые зубы, – креативно сработаем.

– Цыц! – рявкнула на него женщина, – выбирайте, пожалуйста.

Я долго копошилась в этом тряпье, всё было такое, что к нему и щипцами-то прикасаться было противно. Как только сниму это, приму ванну с белизной.

– Хоть это возьму, – вздохнула я, вытаскивая этой груды трикотажную розовую юбку.

Она выглядела ещё ничего, по сравнению с остальным барахлом. К нему я выбрала сетчатую чёрную кофточку, чёрные старые шпильки с оторванным ремешком, и сетчатые колготки. Потом вспомнила ещё и про сумочку, и выудила огромный чёрный баул. Ну, баул, это я, конечно, сказанула. Просто это была довольно вместительная, даже по моим понятиям, сумка. Но какого она была вида!

Ладно, мне сейчас на это наплевать, потом выброшу это безобразие.

Я засунула барахло в пакет, и поспешила домой.

Сумку с маскировкой оставлю в машине, ни к чему Максиму

её видеть. С этими мыслями я въехала в посёлок, и тормознула около дома.

Едва я вышла из машины, раздался топот, и я увидела соседскую девочку, Полину.

Полечка ровесница моей младшей племянницы, Аришки, ей всего двенадцать лет.

– Здравствуйте, тётя Вика, – по складам сказала Полина.

– Здравствуй, Поля, – кивнула я, – и прекрати называть меня тётей.

– Но вы старше меня, а бабушка говорит, что к старшим надо относиться уважительно, и чтить их старость, – выдала эта маленькая безобразница, а я от неожиданного заявления попятилась, не удержалась на каблуках, и свалилась прямо в канаву.

– Ну, ты вообще молодец, Полина, – сердито сказала я из кустов, – я не старая, мне только двадцать семь брякнет.

– Уже самая настоящая старушка, – пройдошистая Полинина мордочка выглянула из-за кустов, – давайте, я вам помогу. Стареньким надо помогать.

– Отстань! – рявкнула я, – и скажи своей бабушке, что она старая дура! Ой!

– Моя бабушка не старая дура! – топнула ножкой Полина, – это вы как собака на сене.

– Так, пошла вон отсюда, – заорала я на неё, выбравшись из кустов, – идолово дитя! Я люблю детей, но терпеть не могу, когда их настраивают против кого-то. Исчезни с глаз моих.

Полина лишь фыркнула, и убежала прочь. Чёрт!

Я посмотрела на порванные чулки, достала из сумки папку с документами, и пошла в дом.

Эта история случилась в прошлом году. У бабушки Полины кроме матери Полины есть ещё одна дочь, и она мечтает выдать её замуж за богатого. И так уж получилось, что Инга, младшая дочь Екатерины Львовны, влюбилась в Диму.

Но, когда Инга попыталась вешаться ему на шею, Дима послал её куда подальше, сказал, что любит меня.

Думаю, теперь вы понимаете, что происходит. Они всем семейством меня возненавидели. Даже Полину против меня настроили, а я этого не люблю. Да, чёрт возьми, почему я не появилась на свет косой уродиной? Ей – Богу, проблем было

бы меньше.

Хотя, если бы я родилась уродиной, то кляла бы свою судьбу

на чём свет стоит. Куда не кинь, и тут и там клин.

Пришлось срочно переодеваться, я натянула свои любимые домашние красные брюки, топ, тоже красный, и пошла печатать фотографии.

Из подвала я выбралась, только когда услышала, что подъехал

Максим, да и фотографии уже досыхали.

– Привет, дорогой, – поцеловала я его, – как твои дела?

– Как сажа бела, – вздохнул Максим, и уселся за стол, – у нас есть что-нибудь поесть?

– Сейчас будет готово мясо, – сказала Анфиса Сергеевна, – а ты,

Вика, ужинать сегодня собираешься?

– У нас ещё грудка осталась?

– Конечно, осталась.

– Как ты можешь это есть? – воскликнул Максим, – ты постоянно жуёшь эту отварную курицу. Она же пресная.

– Она очень вкусная, – возразила я, – я ем, дорогой, то, что я люблю. Я же тебе ничего не говорю по поводу твоих пристрастий.

– Ладно, молчу, – развёл он руками, – вот ведь хрень!

– А что такое?

– Да тут одна бабка к нам повадилась ходить, – вздохнул мой супруг, – уж как она меня достала. То ей показалось, что в квартире сверху кто-то кого-то душит, то кто-то топает. А нам проверяй. Звонила бы в « районку », так нет, нам мозг пудрит. Я ей особенно понравился, говорит, сыночек, – Максим понизил голос до писклявого, – ты так похож на моего покойного внука, просто одно лицо. Ты ведь разберёшься с этими преступлениями. Тьфу!

– Не надо так говорить, Максим, – воскликнула Анфиса Сергеевна, – она пожилой человек, и ей тоскливо. Ведь не всем так везёт, как, скажем, мне. Полон дом детей, только успевай их ловить. Есть совсем одинокие пожилые люди, вот они и развлекаются, как могут. Хоть развлечение и сомнительное.

– Да, – кивнул Максим, – они только и умеют, что сомнительно развлекаться. Недавно одну вредную бабку судили, она скинула пакет с молоком с пятого этажа. И человека убила.

– Пакетом с молоком? – изумилась Анфиса Сергеевна.

– Да, бабуль, пакет с молоком. Взяла, и скинула на человека.

– И много ей дали? – стало мне интересно.

– Ничего ей не дали, – вздохнул Максим, – адвокат всё так выставил, будто она уронила пакет случайно. Есть очевидцы, что она пакет скинула. Но они видели её с пакетом в руках на балконе, и слышали, когда пакет упал на голову

проходящей женщине, её крик. Но, зачем ей понадобилось

выходить на балкон с пакетом, она сначала не отвечала, а потом выдала. Она решила холодильник помыть.

– А в какое время года это было? – меня стал разбирать смех.

– Летом, – усмехнулся Максим, – это просто абзац. Молочко решила охладить дедовским способом на балконе в середине июля. Но, тем не менее, её оправдали.

– Мама, мама, – раздался громкий топот, и на кухню вбежала

Василинка, – а мы с папой в зоопарке были, – и забралась на стул. Вслед за ней вошёл Дима.

– Привет, – сказал он, к неудовольствию Макса, поцеловал меня в щёку, и положил передо мной красивую белую розу с огромными шипами.

– Надеюсь, ты не кормил её мороженым? – сурово осведомилась я.

– Ну, накормил. Я не хочу слушать её вопли.

– Ты хочешь, чтобы она заболела, – возмутилась я.

– Да сейчас лето. Кто болеет летом?

– Я подхватила бронхит в августе, как раз наевшись мороженого, – вспомнила я эпизод из своего детства.

– Совсем его не есть, что ли? – поднял бровь Дима.

– Не каждый день, и не десять штук за раз.

– А я не десять съела, только семь, – выдала Василинка, а я захлебнулась апельсиновым соком.

– Ты с ума сошёл? – вскричала я, вскакивая с места.

– Да ничего не будет, – развёл руками Дима, – Ева, не надо кричать.

– Нет, я буду кричать. В следующий раз я пойду с вами.

– Замечательно, – обрадовался Дима, – именно этого я и добиваюсь.

– Ты редкостный негодяй, – воскликнула я, – хочешь потрепать мне нервы, и тебе наплевать, что ребёнок подхватит простуду.

– Не заводись, – Дима взял меня за руку, – я кормлю её мороженым, потому что не могу ей ни в чём отказать. Ладно, я всё понял. Тогда, в самом деле, пошли с нами.

– Хорошо, – спокойно кивнула я, – только пойдём не втроём, а вшестером. С ним, – кивнула я на Макса, – и с нашими двойняшками. Съел?

– Понятно, – вздохнул он.

– Дима, ты хочешь кофе? – вмешалась Анфиса Сергеевна.

– Не откажусь, – кивнул он, и моя свекровь налила ему чашку чёрного крепкого кофе.

Максим заметно скрипнул зубами, но промолчал. А Анфиса Сергеевна сделала Диме огромный бутерброд.

– Всем привет, – влетела на кухню Фрида.

Эта золотоволосая девочка появилась в моём доме во время моего прошлого дела, я засадила её ближайших родственников, которые её обобрали, и даже пытались убить, в тюрьму.

Фрида рано осталась без родителей, благодаря стараниям её родной тётки, которая в данный момент находится в психиатрической лечебнице тюремного типа.

Фрида очень богата, но пока не имеет права распоряжаться своими деньгами, ей всего двенадцать. Я как вспомню, каких трудов мне стоило оформить над ней опекунство, ни в сказке сказать, ни пером описать.

Сотрудникам социальной защиты очень не нравились нули на счетах у Фриды. Они посчитали меня аферисткой, решившей нажиться на деньгах погибшей четы Светличных. Но за дело взялись Максим и Дима, а связи у них есть, и всё закончилось благополучно.

Ну, да, сотрудникам этим не доказать же, что я сама ох, как далеко не бедствую. Ладно, денег, сколько бы их, не было, всегда мало, но мне чужого не надо.

Так Фрида осталась у нас, и стала полноправным членом семьи.

– Вика, у нас нет апельсинов? – спросила она, заглядывая в холодильник.

– Апельсины вон лежат, в вазочке.

– Тут всего пять штук, – воскликнула она, – а, может, и хватит.

– Да ты что? – воскликнула Анфиса Сергеевна, – сыпью покроешься от такого количества.

– Да я не себе, – Фрида вынула из ящика пакет, – у меня подружка « свинку » подцепила, хочу навестить её. Она по апельсинам просто сохнет.

– Неприятная вещь, – покачала головой Анфиса Сергеевна, – у меня когда-то была. А, если парень ею переболеет, навсегда лишается возможности иметь детей.

– Что? – вскричала я, разлив кофе.

– Что? – посмотрела на меня свекровь.

– Почему не может иметь детей? – в волнении воскликнула я.

– Да что-то там нарушается, – ответила Анфиса Сергеевна, – а почему ты спрашиваешь?

– А он стопроцентно лишается возможности продолжить род? – допытывалась я.

– Абсолютно, – Анфиса Сергеевна странно на меня посмотрела.

Ну, Галина! От кого же ты тогда родила девочек, если не от Елисея Семеновича? Я хорошо помню, Семен Елизарович

сказал, что в детстве Елисей Семенович переболел « свинкой ».

Ох, запуталась я что-то. Эта Галина явно что-то знает, недаром же её сбили. Как только она выйдет из комы, допрошу с пристрастием.

А, может, она уговорила мужа сдать анализы в больницу, ей потом там сказали, что у неё никаких отклонений нет, а Каверин не может иметь детей.

Может, Елисей Семенович решил с ней разойтись, и она решилась на давно известную фишку – суррогатный отец?

Нашла подходящего мужчину, и забеременела от него.

Каверин богатый человек, а Галина из деревни. Но я сама слышала, с какой нежностью он отзывался о жене, он очень любил её? Или она его не любила, изменяла ему. Пожалуй, второй вариант больше похож на правду.

Только вот кто был её любовником?

Завтра я поеду в агентство, выясню, где живёт Римма, и попытаюсь выяснить, не она ли прихватизировала сумочку Галины. Пожалуй, вещи, что я приобрела сегодня, стоит засунуть в стиральную машину, а то мне очень неуютно их одевать.

У меня есть нехорошее подозрение, что их сняли с мёртвой проститутки. А что делать? Мне просто больше нечего надеть. Максим смотрел на меня с подозрением, и я поспешила, во

избежание ненужных вопросов, покинуть кухню.

Тут я вспомнила про мороженое, которое, наверное, уже растаяло у меня в сумке.

Я осторожно вышла на улицу, и вынула из машины оба пакета. Оставила сладкое на столике у дверей, а сама поднялась наверх. Пять минут мне хватило, чтобы засунуть вещи в машину, насыпала побольше порошка, и вернулась на

кухню.

Василинки уже не было, Октябрина Михайловна накормила её, и увела спать. Она пытается приучить Василинку к графику, укладывает в постель в девять, а поднимает в восемь. Вообще-то, она всё делает правильно. Я полностью согласна с ней, хотя терпеть не могу всякие там графики. Но, если я сказала, что прибуду к определённому времени, скажем, в час дня и двадцать минут, значит, так оно и будет. Когда секундная стрелка дойдёт до отметки, я вхожу в помещение.

Глупо, наверное, но все знакомые знают об этой моей особенности, и нередко подшучивают надо мной.

– Вика, к чему были все эти расспросы? – спросил вдруг Максим, внимательно глядя на меня.

– Какие ещё расспросы? – нервно отозвалась я, запихивая коробки с мороженым в холодильник.

– Вика, не прикидывайся шлангом, – рассердился Макс, – ты прекрасно поняла, о чём я говорю. Я говорю о болезни, которую подхватила подружка Фриды, и о вытекающих последствиях для парней.

– Я просто спросила, – пожала я плечами, и вынула из сушилки вазочки, – мороженое будешь?

– Ты не ответила на мой вопрос.

– А ты на мой.

– Оставь мороженое в покое, – воскликнул Максим, и попытался отнять у меня коробку, но я ловко вывернулась. Уселась за стол, и стала раскладывать по вазочкам мороженое.

– Держи, – я пододвинула ему вазочку с коньячным мороженым, – а ты будешь? – глянула я на Диму.

– Нет, – мотнул он головой, сладкое он не любит.

– А что ты тогда делала у нас в морге? – рявкнул Максим.

– Это когда это? – сдвинула я брови.

– Сегодня! Мне Семен уже доложил о твоём посещении морга.

– Не припомню такого, – пожала я плечами, – твоему Семену это приснилось. И нам тоже спать пора, – я встала, прихватила вазочку с мороженым, и убежала наверх.

Надела красную ночную рубашку, и уселась поверх одеяла на кровать, продолжая поедать мороженое.

– Вика, – влетел в комнату Максим, – ты будешь отвечать, или нет? И прекрати есть сладкое в постели.

Я проигнорировала его требование, и даже достала из сумочки

сигареты, и закурила прямо в постели.

– Ты это назло, да? – спросил Максим, вздохнул, подошёл ко мне, отнял сигарету, и затушил её.

– Скорее поцелуй меня, – потребовала я, – и прекрати задавать дурацкие вопросы.

Утром он рано уехал, а я приняла холодный душ, сложила выстиранные вещи в пакет, и спустилась вниз.

Надела красивую короткую юбку цвета изумруда, красный топ, и красные босоножки, и осталась довольна своим внешним видом.

– Вика, – сказала вдруг Октябрина Михайловна, когда я стала пить кофе со своими любимыми вишнёвыми пирожками, – у меня к тебе вопрос.

– Задавайте ваш вопрос, – кивнула я.

– Вы меня уволите?

– Что за глупость? – воскликнула я недоуменно, – никто не собирается вас увольнять.

– Да? – протянула она, – но отец Василисы сказал, что хочет отдать её в садик.

– В какой ещё садик? – заорала я, подавилась пирогом, разлила по столу кофе, и в ужасе уставилась на Октябрину Михайловну, – что вы такое говорите?

– Дмитрий вчера сказал, что хочет отдать Василису в садик, чтобы она начала общаться со сверстниками.

– Что он ещё придумал? – вскричала я, – я ему не позволю.

– А я думала, что он с тобой всё согласовал, – растерянно проговорила Октябрина Михайловна, – он приехал час назад, и увёз Василису с собой, сказал, что оформляет её в садик.

– Ну, я ему покажу! – рассвирепела я, и вынула мобильный.

Но Дима оказался « вне зоны доступа », от чего я только сильнее разозлилась, и стала звонить маман.

– Мама, ты в курсе, что Дима задумал отправить Василинку в садик? – не скрывая злости, осведомилась я.

– Ну, и что из того? – меланхолично ответила маман, – ей это

на пользу пойдёт.

– На пользу пойдёт? – заорала я, – да ты знаешь, что сейчас твориться в садиках? Криминальные сводки не смотрела?

– Эвива, не надо кричать, – воскликнула маман, – я прекрасно

поняла, что ты имеешь в виду, но Дима долго садик выбирал,

даже камеры устанавливал тайно. Он нашёл отличный садик.

– А я против! – вскричала я, – мой ребёнок будет со мной.

– Вика, не ори ты так. Понимаю, ты боишься, но в данном случае опасаться нечего.

– Что это за садик? Где он находится? – сухим тоном спросила я, побросала все свои дела, взяла сумочку с ключами, сиганула в машину, и поехала в садик.

Около садика я увидела джип Димы, скрипнула зубами, и бросилась внутрь. Но, едва я влетела в помещение, тут же столкнулась с этим мерзавцем.

– Как это понимать? – заорала я не своим голосом, – ты почему меня не спросил? Я не собираюсь отдавать дочь в садик!

– Но почему? Чем ты недовольна? – поднял он бровь.

– Я не хочу, чтобы Василинка ходила в садик, – выпалила я, и подхватила дочку на руки, – всё, разговор окончен.

– Я уже обо всём договорился, – прошипел Дима разъярённо.

– Ах, он обо всём договорился, – проговорила я со злостью, – а мне плевать! Я насмотрелась криминальных хроник, и прекрасно знаю, как обращаются с детьми в садиках.

– Дорогая, я этот садик со всех сторон проверял, и я с уверенностью могу сказать, что пятен на его репутации нет, и не может быть.

– Ладно, – вздохнула я, – давай не будем ругаться. С чего вообще тебе эта бредовая идея в голову пришла? Отдать

Василинку в садик?

– Девочка должна общаться со своими сверстниками, – вздохнул Дима, – вы держите её на привязи, Октябрина Михайловна от неё не отходит. Пойдёт она в школу, и что?

– И что? – растерянно спросила я.

– Она будет постоянно молчать, её будут пинать из-за этого в школе.

– А ты хочешь, чтобы у нас выросла оторва, которая пила и

курила бы, и била бы всем морды?

– Вообще-то, это по твоей части. И то, что Василиса,

возможно, в будущем будет откалывать подобные номера, легко можно списать на гены, – ухмыльнулся Дима.

– Как ты мне надоел! – воскликнула я, и рванула на улицу.

– Ева, стой, – выскочил вслед за мной Дима, – я же хотел, как

лучше.

– А получилось, как всегда, – хмыкнула я, и усадила Василинку в свою машину.

– Хорошо, – сказал вдруг Дима, – поехали в кафе, и там спокойно поговорим.

– Думаешь, нам есть, о чём говорить? – прищурилась я, – ты меня так достаёшь, что я хочу убежать на край света от тебя.

– Ты хочешь убежать от нашей любви, и при этом поделать ничего не можешь. Кто со мной в океан разврата окунулся в

Тайланде?

– Прекрати сводить меня с ума, я замужем.

– Эти байки я уже слышал, что ты другому отдана, и будешь век ему верна, – Дима приблизился ко мне вплотную, и у меня закружилась голова, – ты чего вся дрожишь?

– А ну убери лапы, не при дочери же.

– Хорошо, – он спокойно убрал руки с моей талии, – так мы поговорим?

– О чём поговорим?

– О нашей дочери. Ты против садика?

– Да, я против садика. И что дальше?

– А как насчёт факультативных занятий?

– Что ты имеешь в виду? – подняла я брови.

– Например, мы могли отправить её на каток.

– Чтобы она что-нибудь себе сломала? – уточнила я, – или, чтобы из простуд не вылезала? Я против фигурного катания.

– А ты не находишь, что ты всё больше делаешься похожей на свою мать?

– Ты это о чём?

– Ты сама знаешь, – вздохнул он, и пошёл к своей машине.

Вся моя жизнь пролетела у меня в мозгах, маменька лишила меня детства, я всё время находилась под её контролем.

Я часто сбегала из дома, стараясь, чтобы она не знала о моих

вылазках. Но бывали моменты, когда она узнавала, и тогда меня ждала колоссальная трёпка. Когда я стала жить отдельно от неё, я нарадоваться не могла. И всё равно, она мне

постоянно названивала, и с чувством трепала нервы.

А я? Свою дочь я люблю больше всего на свете, она для меня свет в окошке, но я поступаю с ней так же, как поступала со мной когда-то моя мать.

Я просто диктую свои условия, свалила всё на нянек, и

считаю себя идеальной матерью.

– Дим, подожди, – крикнула я.

– Жду, – он обернулся, и сложил руки на груди.

– Так что там насчёт факультативных занятий? – улыбнулась я, – но только то, что ей нравится.

– А вот это уже лучше. Пойдём вон в то кафе, – предложил он.

И мы отправились в кафе. Я заказала Василинке её любимое шоколадное мороженое, сок, и по куску шоколадного и клубничного торта себе и ей, а для себя ещё чашку кофе. Дима же ограничился чёрным кофе.

– Итак, давай подумаем, куда её лучше отправить, – сказал он, – я предлагаю танцевальный.

– И там она себе что-нибудь сломает, – воскликнула я, ковыряясь ложечкой в сладком.

– Дорогая, танцы, вещь очень хорошая. К пятнадцати годам она себе такую походку выработает, на зависть подругам. Да,

Василюш?

– Да, – кивнула она, упоённо поедая мороженое, – я хочу быть, как мама, роковой женщиной.

– Как ты сказала? – Дима так и подскочил на месте, – откуда она этого набирается? Впрочем, чему я удивляюсь. С такой матерью!

– С какой матерью? – тут же завелась я, – да я тебя...

– Что? – прищурился Дима, – да успокойся ты. Что такого в том, что она сказала?

– Не я начала, – процедила я.

– Мама, папа, не надо ругаться, – подала жалобный голосок

Василинка.

– Никто не ругается, солнышко, – погладила я её по кудряшкам.

– Ну, так что? Отправим её в танцевальный?

– Солнышко, ты бы хотела научиться танцевать? – я откинула с

её лба непослушную прядку.

– Я рисовать хочу, – сказала моя маленькая дочка, – мне нравится рисовать.

– Отлично, – обрадовалась я, – тогда в художественную школу.

– Нет, она будет учиться балету, – упорствовал Дима, – будет учить танцы, бальные, а, как подрастёт, латино. И ещё языки.

– Против английского я ничего не имею, – зашипела я, – а вот

всё остальное...

– А кто сказал, что она будет учить английский? – прищурился Дима, – я имел в виду язык предков, она на четверть испанка, учитывая происхождение моей матери.

– На кой чёрт ей испанский? – обозлилась я, – пусть учит международный язык. Да и мала она ещё, чтобы учить язык.

– Ничего не мала, – мотнул головой Дима, – детей начинают с ранних лет учить. Может, если исходить из твоей логики, ей вообще не говорить?

– Не передёргивай, – разозлилась я, – ладно, пусть будет язык, но только английский, или, на худой конец, французский.

– А я сказал, испанский, – упорствовал Дима.

Короче, нашла коса на камень, и мы переругались в пух и прах. Василинка слушала довольно долго, как мы ругаемся, вдруг отложила ложку, и заорала на весь зал.

От неожиданности я чуть кофе не разлила, Дима им просто захлебнулся, и мы оба уставились на, разом притихшую, дочь.

– Может, хватит вам ругаться? – воскликнула она, – что у меня за родители? Ни о чём договориться не могут! – и она пододвинула к себе тарелку с пирожными.

– Устами ребёнка глаголит истина, – пробормотал Дима.

– А разве ребёнка? А не младенца? – усомнилась я.

– Я не помню, – пожал он плечами.

– Чёрт с тобой, – решила я уступить, – пусть будет испанский.

– А ещё музыкальная, танцевальная, и художественная школы, – добавил он.

– Да у неё свободной минуты не будет, – воскликнула я возмущённо, – детство – самая лучшая пора каждого человека, она будет помнить только бесконечные курсы целый день.

– Не целый день, а только два часа в день. И два часа языков. Остальное время пусть в куклы играет. А, как в школу пойдёт, и подрастёт немного, сама решит, чем бы ей хотелось

заниматься. Ну, а теперь что скажешь?

– А теперь я промолчу, – улыбнулась я, и отпила кофе, – а теперь мне пора. Дочку оставляю с тобой.

– Хорошо, – кивнул Дима, – а ты куда?

– Я по делам, – увильнула я от ответа, взяла сумочку со спинки стула, и поспешила на выход.

Я немного отъехала от кафе, и стала нервно переодеваться.

Сняла свою дорогую одежду, и влезла в старьё. Положила в

карман мобильный, но потом подумала, и отключила его. А то ещё зазвонит в агентстве, и мне будет трудно объяснить, откуда у меня такая, безумно дорогая вещь.

Потом заперла машину, оставила её в укромном уголке, и поймала такси.

Водитель, правда, сначала велел показать деньги, и только потом открыл дверцу.

– А вы из этих? – вдруг спросил он, – видать, очень даже неплохо зарабатываете, раз можете себе позволить на такси ездить. Но видок у вас! Что, с ночной смены?

– Да вы совсем спятили? – вскричала я раздражённо, – я не проститутка!

– Да ладно тебе, – воскликнул таксист, – глаз у меня, что ли нет? Ты себя давно в зеркало видела?

– Отвяжитесь от меня, – огрызнулась я на него, и тут же устыдилась.

Сама вырядилась, как не знаю кто, и ввела человека в заблуждение. Ладно, мне сейчас не до того, и я стала одевать купленный парик.

– Я нанимаю вас на несколько часов, – сказала я, покрывая губы яркой розовой помадой в тон белому парику.

– Хорошо, – кивнул пенсионер, сидевший за рулём.

– Три тысячи, – тут же отреагировала я.

– Идёт. Эх, везёт мне сегодня, такая клиентка попалась выгодная.

Он затормозил около агентства, занял ожидающую позицию, а я

вошла внутрь агентства, и все присутствующие разом уставились на меня. Да, я сморозила дикую глупость, явившись сюда в таком виде. Хоть, я ведь не на работу устраиваться, в самом деле.

Впрочем, пусть думают, что хотят.

Я прошествовала мимо остолбенелых женщин, и постучалась в

первую попавшуюся дверь.

– Добрый день, – вошла я в кабинет, – я бы хотела устроиться

на работу.

– Вы? – подняла на меня глаза женщина, сидевшая за компьютером, – думаю, у вас уже есть работа, – она окинула меня таким взглядом, и мне тут же захотелось сказать ей

что-нибудь резкое. Но я сдержалась, подошла к её столу, и

села на стул.

– Это мой стиль, меня всегда принимают за девицу несерьёзного поведения. Мою подругу вы устроили на работу, это она мне посоветовала. Римму Иванову знаете?

– Девушка, через меня миллион людей проходит, если всех запоминать, чокнуться можно.

– Вы её на Тверскую устроили, – продолжала упорствовать я.

– Что вы мелите? – нервно воскликнула женщина, – чтобы девушку, подобную вам, и на Тверскую?

– А почему бы и нет? – прищурилась я, и медленно назвала полный адрес.

– Да такого быть не может, и потом, у неё образование было?

У вас-то есть образование?

– ПТУ, – ответила я, – и у Риммы тоже.

– А на Тверскую мы отправляем только с высшим, – воскликнула женщина, – и по этому адресу, вот, нашла, работает Римма Замостина, а не Иванова.

И я тут же сорвалась с места, и подлетела к компьютеру. Двух секунд мне хватило, чтобы запомнить адрес...

– Что вы делаете? – вскричала она, а я бросилась вон из кабинета.

– Охрана, – крикнула она, когда я уже выбежала из здания.

Охранник рванул было за мной, но я успела добежать до машины, и водитель быстро открыл дверцу. Я прыгнула на сиденье, и в одно мгновение мы улетели от моего преследователя.

– Уф, – пробормотала я, чувствуя, как под слоем грима потёк пот, – оперативно вы отреагировали.

– Просто я подумал, вдруг ты там чего натворила. Они тебя в милицию сдадут, и я своих денег лишусь.

– Ага, – кивнула я, смеясь, – всё с вами понятно. Давай, вот по

этому адресу...

– Нехороший район, – побормотал водитель, – вы там живёте?

– Нет, – коротко отрубила я, и уткнулась носом в зеркальце.

Нужное мне здание оказалось коммуналкой, а на двери висела

табличку, извещающая, что Замостиной надо звонить четыре раза, и нажала на звонок.

– Кто вы такая? – налетела на меня, судя по всему, Римма, – я

таких, как вы, не вызывала.

– Простите, пожалуйста, за беспокойство, – робко проговорила я, – я не из тех, за кого вы меня приняли. Я частный сыщик, могу оказать удостоверение, – я вынула корочки.

– Вы тут совсем другая, – сказала женщина.

– Так я в парике, и родинка замазана. Вот, могу маленько отклеить парик.

– Ладно, – вздохнула Римма, – так и быть, по какому вы вопросу?

– Мне стало известно, что вы были на месте происшествия, когда сбили соседку вашей работодательницы. Скажите, вы не брали её сумку? Только, пожалуйста, честно. Это очень важно для следствия. И вас никто не тронет.

– Вы точно, в милицию не заявите? – осторожно спросила Римма.

– Точно, – поспешила я заверить её.

– Да, это я подобрала сумочку, только там ничего ценного не оказалось. Мне сумка была без надобности, а деньги нужны... ну, и я её продала.

– Кому? – подскочила я, – надеюсь, вы не на базар пошли?

– Нет, я её подруге спихнула, – ответила Римма, – она в этом же доме живёт, но с другой стороны. Васюшины их фамилия.

Я кивнула, и вышла на улицу. Махнула рукой таксисту, и направилась за угол. Вошла в подъезд, и поднялась на нужный этаж.

На нужной двери была прибита табличка, извещающая, что к

Васюшиным надо звонить три раза, и я нажала на кнопку.

И за дверью раздался такой громогласный набат, что я невольно вздрогнула.

– Кого черти принесли? – тут же отреагировали из-за двери, и створка распахнулась, – ах, ты, гад! Уже домой стал проституток вызывать! А, ну, пошла вон отсюда! – и в мою

сторону полетел половник.

Я едва успела уклониться от этого половника, который пришёлся как раз по косяку. Поварёшка от силы удара отвалилась, и покатилась по ступенькам. Хорошо, что у меня быстрая реакция, а то опять схлопотала бы сотрясение мозга.

– Я кому говорю, убирайся отсюда, – заорала женщина, грозно тряся ручкой от половника.

– Таня, я тут не при чём, – заблеял мужичонка весьма побитого

вида, появляясь в коридоре, – я никого не вызывал.

– Ещё и врёт! – завопила женщина, – а это кто? – ткнула она в меня железкой, – кто её ещё мог вызывать?