Текст книги "Ядовитый меч купидона (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Тому уже было гораздо лучше, шёл на поправку, следствие тоже шло полным ходом, и сегодня Макс пригласил меня в отделение.

Но, влетев в больничный холл, я налетела на медсестру, которая тут же выронила из руки какие-то, наверное, очень важные, бумаги, и покачала головой.

– Что ж вы так носитесь-то? – воскликнула она, присела на корточки, и стала собирать бумаги, а я ей помогать.

– Простите, – улыбнулась я.

– А вашего друга выписали, – сказала она.

– Как? – подскочила я.

– Так ранение было лёгким, – пояснила медсестра, – и оправился он быстро.

– Почему мне никто ничего не сообщил? – возмутилась я, подала ей листки, и поехала в издательство.

Уладила дела там, и только тогда рванула к Максу. С Димой мы приехали одновременно, его тоже позвали, и он тут же подхватил меня под руку.

– Что ты опять учудила? – улыбнулся он, – твой Макс ругается.

– Он всегда ругается, – улыбнулась я, – это его привычное состояние.

– А, это ты его доводишь, – хохотнул Дима.

– Радуйся, что мы развелись, – хмыкнула я, – а то тебе нервную систему подорвала бы.

Он мне ничего не сказал, а у Макса в кабинете мы обнаружили Генриха, причём совершенно невредимого.

– Привет, – усмехнулся он, – что, уже была в больнице?

– Была, конечно, – кивнула я, садясь на стул, – и зачем опять сбор? Вроде, всё и так ясно.

– Я ничего не знаю, – развёл руками Генрих, и кивнул на

Макса, – с него весь спрос.

– Ты, Вика, ошиблась, – сказал мой муж, – Мила ни в чём не виновата.

– Как? – онемела я, да так и застыла с сигаретой, почти

донесённой до губ, – она же во всём призналась. Она в меня стреляла!

– Да, – согласился Максим, – но её пытались подставить, а она решила спасти близкого ей человека, и взять всё на себя.

– О ком ты говоришь? – протянула я, взмахнула рукой, и сигарету попала Стасу прямо в чай.

Тот только вздохнул, вынул из стакана размякшую сигарету, и швырнул её в мусорное ведро. И стал дальше размешивать свой чай.

– Давай с самого начала, – вздохнул Макс.

Странные отношения были в семье Нефедовых. Татьяна Федоровна, будучи уже в возрасте, вдруг решила во второй раз родить. Знакомые и близкие отговаривали её от необдуманного поступка; во-первых, она уже не молода, и был риск, что она сама может погибнуть. Во-вторых, могут возникнуть осложнения женского плана, да и ребёнок может родиться, наконец, больным.

Но отговорить её так и не могли, она родила девочку, и

нарекла Машей.

Маша родилась здоровой девочкой, она была энергична, подвижна, жизнь била из неё ключом, но она оказалась невероятной эгоисткой. Она лютой ненавистью ненавидела старшую сестру, а Кларисса только смеялась, когда Маша пыталась обратить на себя внимание в её присутствии.

Кларисса была мягкой, живой, непосредственной. Своими голубыми глазами и светлыми волосами она сводила с ума мужчин, а ещё она была лёгкой в общении и заражала всех своим звонким смехом.

Маша, в отличие от сестры, была тяжёлым человеком. Её к тому же бесило, что она не унаследовала нежную внешность матери. Она была какой-то безликой.

Её бесило всё, бесила красавица Кларисса, и она с ума сходила от злости, когда Татьяна Федоровна сюсюкала с маленькой Милой.

С возрастом её злоба не уходила, и она искренне радовалась, глядя, как Кларисса мучается от своей любви.

Но больше всего на свете Маша любила своих родителей, она ревновала их к Клариссе, и считала несправедливым, что они обращают им внимания поровну. Она младшая, и ей должно

достаться самое лучшее, так считала она.

Но, так уж получилось, Татьяна Федоровна и Алексей Александрович больше любили старшую дочь, и зачем они вообще решили родить второго ребёнка, непонятно.

Кларисса была для них на первом месте.

Вот так и было в их семье, Маша делала Клариссе мелкие пакости, подсыпала соль кофе, а та смеялась, щёлкала младшую сестрёнку по её длинному носику, и наливала новый.

Когда Кларисса умерла, Маша не чуяла под собой ног от радости.

И она злилась на мать, которая буквально почернела от горя, и заливалась слезами. Хамила Геннадию, но он никак не реагировал на выпады глупой девчонки.

Но, в конце концов, не выдержала мать, и отвесила ей звонкую оплеуху.

– Ты совсем с ума сошла? – вскричала мать, – я видела твою глупую ревность, но я не думала, что ты будешь ревновать даже после её смерти. Она же твоя сестра! Да, ни о какой дружбе между вами не могло быть и речи, но ты могла бы с ней нормально общаться.

– С этой дурой? – осведомилась Маша.

– Да как ты смеешь?! – вскричала Татьяна Федоровна, и отвесила дочери ещё одну затрещину, – если я ещё раз это услышу, тебе головы не сносить.

О, она тогда здорово разозлилась, и Алексей Александрович тоже. Он от души выпорол дочь, и она временно затихла.

Но, что тут скажешь, она решила отомстить, но пока ещё не знала, как.

Клариссу похоронили, прошло немало времени. Татьяна Федоровна и Алексей Александрович с того времени здорово сдали. И вскоре с отцом Маши и Клариссы случился инсульт. Он прожил недолго, пролежал месяц в коме, и тихо скончался. Вслед за ним ушла и Татьяна Федоровна, несколько инфарктов, и Маша осталась совсем одна на всём белом свете, если не считать её племянницу.

Но Миле в тот момент было всего два годика, и Маша её просто ненавидела, как ненавидела некогда её мать.

Она ничтоже сумняшеся, сдала племянницу в детский дом.

Она радовалась тому факту, что несчастный ребёнок страдает,

что ей плохо в детском доме.

Так прошло много лет, Маша родила дочку, которую назвала Таней, в честь матери. А потом ещё одну, Риту.

И вдруг, однажды раздаётся звонок в дверь. Маша не верит своим глазам, глядя на точную копию её покойной сестры, только очень молодую, и ещё более красивую.

Ей почему-то казалось, что после стольких лет, проведённых в детском доме, племянница будет забитой, и ещё она надеялась, что та не унаследует внешность своей матери и бабушки.

Но она не ожидала, что перед ней предстанет прелестное создание, очень дорого одетое.

И она не ожидала, что Милу удочерит сын начальницы детского дома. Ей так хотелось, чтобы девочка страдала, и вдруг оказывается, что Мила была в нормальной семье.

У неё есть близкая подруга, в десять лет её удочерили, а всё остальное время она находилась под присмотром Анны Федоровны. И никто, соответственно, её не обижал.

Да, Мила находилась в доме Царёвых всё детство. Анна

Федоровна навешала мне лапши на уши, когда сказала, что Мила не раз сбегала, а потом и вовсе исчезла вместе с Галиной.

Именно она помогла поступить девочкам на журфак, и так уж получилось, что именно в университете судьба столкнула Милу с человеком, из-за которого когда-то свела счёты с жизнью её

мать.

Мила тогда этого не знала, она была на втором курсе института, и в то время уже общалась с тёткой.

Именно Мария Алексеевна рассказала ей, что её преподаватель убийца. Так думали родители Марии и Клариссы, в этом была уверена и сама Мария.

И она убедила в этом Милу. Та возненавидела лютой ненавистью Елисея Семеновича, и поставила цель, посадить его в тюрьму. Она уговорила Галину Емельянову стать его женой. Та, всю жизнь мечтавшая стать женой богатого человека, тут же согласилась. Галя авантюристка по жизни, любой другой человек на такое не пошёл бы. Она рассчитала так, её драгоценного муженька посадят, а она получит все его деньги, разведясь с ним.

И две начинающих авантюристки взялись за дело.

Елисей Семенович к тому времени ушёл из института, его пригласили в « График Интертеймент », и девушки заловили его у редакции.

Галя упала в обморок прямо перед его носом, угодив к нему под машину.

Каверин дико перепугался, он сначала решил, что сбил девушку. Но, убедившись, что она жива и невредима, привёз её к себе домой. Галина успела навешать ему длинной лапши, что страдает гипогликемией, потому и упала к нему под машину, потеряв сознание.

Елисей Семенович стал отпаивать девушку приторным чаем, потом, когда она пришла в себя, отвёз её домой.

Сначала девушки думали, что их план потерпел крушение, и уже не знали, с какого бока подкатится. Однако, Галина запала в душу Каверину, и он сам приехал к ней в общежитие с огромным букетом роз.

Так Галина вышла за него замуж, а потом познакомилась с

Кораблиновым.

Детей у неё от Каверина не было, чему она была несказанно рада. Но, забеременев, она решила родить. Она была уверена, что ребёнок от Игоря, потому что муж в то время уезжал, на какое падал срок.

Она потом ещё и анализ ДНК сделала, который только подтвердил её предположения.

Итак, Галина рядом с Кавериным, Мила тоже вошла в круг его знакомых. Галина уговорила мужа взять на работу её лучшую подругу.

Девушки просто рыли носами, пытаясь найти что-то компрометирующее Каверина, но их старания были тщётными.

Он был чист, как агнец Божий.

И это невероятно злило обеих девушек. Галине не терпелось развестись со стариком, а Миле упрятать этого, как она считала, упыря, на долгий срок за решётку.

Мила поделилась своими планами с тёткой, рассказала, что они с Галиной задумали, и Мария была с ними солидарна.

Да, она так сказала племяннице, а сама в это время стала играть по другим правилам.

И она решила, что подставит Милу, отомстив тем самым ненавистной сестре.

Я вообще думаю, что Мария Алексеевна больная на всю голову, (мстить человеку, который уже давно умер!), но факт остаётся фактом.

Первым делом она выяснила распорядок дня Елисея Семеновича, и очень злилась от того, что Мила работает в шикарном журнале.

Она следила за всеми в издательстве, кто был приближён к Каверину. За самим Елисеем Семеновичем, за Генрихом, даже за мной. Её чуть удар не хватил, когда она увидела меня на пороге собственной квартиры. А потом решила, что это очень даже кстати, и с удовольствием живописала драму, некогда

произошедшую в их семье.

Как она и хотела, подозрение пало на Эмилию, но она не могла сказать мне, под каким именем сейчас живёт Эмилия.

Она боялась навлечь на себя подозрения.

А я, глупая курица, тупо следовала одной версии, и просто шла напролом. Мне следовало зацепиться за слова Анны Федоровны о том, что говорила ей Мария, когда сдавала

Эмилию в детский дом.

Ведь, по словам Марии Алексеевны выходило, что она хорошо относилась к сестре, и даже жалела её. Да, я дала хорошего маху.

Итак, Мария Алексеевна стала следить за всеми, кто входил и выходил в издательство.

Кстати сказать, у нас в редакции настоящий проходной двор.

Охранник на входе даже не спрашивает удостоверение личности, ни пропуска. Любой может свободно проникнуть внутрь, и совершить своё чёрное дело.

Думаю, после всего случившегося, Генрих прочистит мозг охраннику.

Мария вынула деньги, что долгое время копила на поездку к морю, и купила такой же костюм, как у Милы. Я видела эту вещь, она очень дорогая и шикарная.

Черный, невероятно дорогущий костюм, у Марии Алексеевны и Милы была одинаковые фигуры, парик, у Марии волосы были какого-то странного серого оттенка, и она без проблем прошла в издательство.

Охранник даже не взглянул на неё, увидел знакомую фигурку в знакомой одежде, и приглядываться не стал.

Оказавшись в редакции, она постучалась в кабинет к Елисею Семеновичу.

– Входите, – сказал он, и, не подозревая, что его ждёт, – а, это ты. У тебя что-то срочное?

– Да, – кивнула Мария Алексеевна, и со всей силы бьёт его в челюсть.

Каверин, хоть и мужчина, но он не слишком силён. Тонкокостный, с фигурой подростка, а Мария Алексеевна долгое время занималась спортом, и здорово накачала себе руки.

Он мгновенно лишился чувств, ударившись головой о подоконник, и Мария Алексеевна тут же запихнула ему в рот кулон. Кулон этот некогда принадлежал Клариссе, а до неё Татьяне Федоровне.

Секретарша Елисея Семеновича имеет нехорошую привычку, манкировать своими обязанностями. Она то кофе пьёт, то пирожные трескает, то курит в туалете. Что, кстати, у нас запрещено. И в тот момент Леночки опять не было на

рабочем месте, и Мария Алексеевна этим воспользовалась.

Она выволокла Елисея Семеновича из помещения, и запихнула в пустующее. Она просто боялась, что его найдут раньше времени, и она не успеет сбежать.

В гардеробной Елисей Семенович пришёл в себя. Подавился кулоном, и случайно проглотил его.

А Мария Алексеевна, испугавшись, что он сейчас может позвать на помощь, пока он пытался откашляться, вынула из сумочки нож.

Я повторяюсь, она следила за сотрудниками, и она видела, как я разглядывала красивый кинжал у себя в кабинете, и при представившейся возможности украла его у меня.

Но, в дикой спешке, она хватает нож из кармана, и бьёт Елисея Семеновича им.

Мой нож находится у неё в сумочке, и она во всей этой сутолоке не может его найти.

Потом она выглядывает за дверь, видит, что никого нет, и уже хочет уходить, но слышит тихий стон, и понимает, что Каверин жив. Время у неё ещё есть, она вываливает содержимое своей сумочки на пол, находит украденный кинжал, и бьёт им ещё раз.

Но в этот момент она слышит голоса, это сотрудники журнала идут на планёрку, и она убегает, оставляя орудие на месте преступления.

Максим вдруг замолчал, вынул сигареты и щёлкнул зажигалкой.

– Ну, как тебе история? – улыбнулся он.

– С ума сойти, – только и смогла выговорить я, – но зачем же

Мила устроила весь этот каламбур? Зачем она стреляла?

– А на этот вопрос она сейчас сама ответит, – кивнул Максим, и снял трубку внутреннего телефона, – приведите сюда Царёву.

Когда она вошла, конвойный снял с её запястий наручники, и она тихо проговорила:

– Ну, зачем вы всё это делаете? Посадите меня в тюрьму, это я убийца, а не тётя Маша.

– Людмила Ярославовна, сядьте, – вздохнул Макс, – никто вас не посадит. Нет, посадят, конечно, но только за подстрел Генриха Вениаминовича. А за убийство Каверина, и двойное покушение на жизнь вашей лучшей подруги будет отвечать Мария

Алексеевна.

– Я убийца, – упрямо повторила Мила, – я на вас жалобу напишу.

– Это за что? – изумился Максим.

– Я хочу в тюрьму, – всхлипнула Мила, а я покачала головой.

– Макс, а вы её на вменяемость проверяли? По-моему, она уже

готовая для дурдома.

– Да вполне нормальная, – кивнул Максим, постукивая карандашом по столу.

– А ты замолчи! – налетела на меня Царёва, – ты ничего не знаешь, и ничего не понимаешь! Нашлась тоже Агата Кристи!

– Агата Кристи была писателем детективных романов, а, если ты меня сравнишь с мисс Марпл, я тебя по стенке размажу, – с иезуитской улыбкой процедила я.

– Посадите меня в тюрьму! – вскричала Мила, – она хотела подставить меня из-за ненависти к моей матери, и я возьму на себя это преступление, – она опустила свои голубые глаза, – я не хочу, чтобы Рита оказалась в детском доме. Это мне повезло, мне встретилась Анна Федоровна, такое везение случается раз в жизни.

– Так это просто из-за младенца? – поразилась я, – странная ты

девушка. А меня зачем ты тогда решила убить?

– Я тебя не собиралась убивать, – всхлипнула Мила, – я хотела забить последний гвоздь в крышку своего гроба. Наша милиция не хочет работать, пистолет на месте происшествия есть, свидетели тоже есть, и жертва тоже имеется. Я мастер спорта по стрельбе, и тебе ничего не грозило. Меньше всего я ожидала, что мой любимый бросится тебе на помощь, и от того рука дрогнула, – по её щекам потекли слёзы.

– Мила, – Генрих вдруг встал, подошёл к ней, и поцеловал в губы, – всё будет хорошо, и в тюрьму ты не пойдёшь.

– Генрих, – всхлипнула она, – я не могу.

– Людмила Ярославовна, – подал голос Максим, – вы так печётесь о ребёнке своей тётки, а о своём ребёнке вы не думаете?

– У меня нет детей, – прошептала Мила.

– Будут, – кивнул Максим, – через восемь месяцев.

– О чём это вы? – у Милы даже лицо вытянулось, впрочем, вытянулось оно у всех присутствующих.

– Вас осматривали врачи, – вздохнул Максим, – вы же подвернули лодыжку в управлении. Вот врачи и установили четыре недели беременности.

– Не может быть, – прошептала Мила.

– Но... но... кто отец ребёнка? – только и смог спросить Генрих, – Мила!

– Ты у меня был единственным, – потупила она глаза.

– О силы небесные! – подскочил он.

– Ну, ты ещё хочешь в тюрьму? – прищурилась я.

– Нет, – мотнула головой Мила, – но я удочерю Риту. Только что с Таней будет, я не знаю.

– Таня уже совершеннолетняя, – вздохнул Максим, – и с ней всё будет хорошо. Она в шоке, и не верит, что мать могла на такое пойти. Срок ей дадут немалый.

– Минутку, – повернулась я к Миле, – так ты что, всё с самого начала знала? Что виновата твоя тётка?

– Я недавно догадалась, – вздохнула она, – ко мне охранник подошёл, отдал дешёвую зажигалку, и сказал, что я потеряла. Я ведь не курю, – поправила она светлые волосы, – и я удивилась. А он мне говорит, мол, я приходила тогда-то в издательство, он меня окликнул, а я убежала со скоростью ветра от него. Но меня не было в тот день в издательстве. Я брала интервью у одного типа, у него просто звёздная болезнь, он меня прямо заколебал. Весь день меня не отпускал. Это всё навело меня на подозрения, и тут в Москву приехала одна моя дальняя родственница. Она мне рассказала об отношениях моей мамы и тёти Маши. Ну, и я всё поняла. Я хотела поговорить с ней, но боялась. И зачем она решила Галю убить? Что она ей сделала?

– Она убирала свидетелей, – воскликнул Максим, – Галя могла сказать, что вы всё это замышляли, чтобы посадить Елисея Семеновича в тюрьму. Показания двух человек стали бы проверять, это навело бы на подозрения. Она избавлялась от свидетеля.

– Но откуда стало всё известно? – хотелось мне знать, – она что, призналась?

– Она во второй раз попыталась убить Каверину-Емельянову, – вздохнул Максим, – и наш милейший главврач...

– Степан Иванович? – улыбнулась я, закинув ногу на ногу.

– Я тебе покажу! – погрозил мне кулаком Макс, – да, он. Он огрел Марию по голове, а я поставил в реанимации скрытую камеру. Так что она не отвертится.

Мила лишь вздохнула, Генрих обнял её, а я воздела руки к потолку.

– Ура!

– Вика, ты такая несносная, – возмущённо воскликнул Максим.

– Нет, она самая невероятная особа из всех, что я встречала за всю жизнь, – закричала Мила, – Вика, прости меня за всё! Прости за хамство, и за то, что тебя на драку провоцировала.

– Кто старое помянет, тому глаз вон, – в свою очередь вскричала я, и мы обнялись.

– Довольно странная картина, – усмехнулся Генрих, – обычно вы друг друга по паркету лицами елозите.

– Ты будешь со мной дружить? – спросила Мила.

– Конечно, – кивнула я.

Заходя вперёд, скажу, что Мария Алексеевна получила двадцать лет лишения свободы, и отправилась в места не столь отдалённые.

Её старшая дочь, Таня, уехала с той родственницей, что

открыла глаза Миле, на постоянное место жительства в Петербург. А маленькую Риту Генрих и Мила решили удочерить.

Вы не ослышались, они решили пожениться, и я очень рада за них.

Сегодня мы пошли в ресторан, получились четыре пары, мы с Максом, Мила с Генрихом, Дима позвал Элю, и Галина с

Кораблиновым.

Да, Галина наконец-то очнулась, и быстро пошла на поправку. С Милой у меня полный контакт, она летает на крыльях от счастья, и даже как-то пришла ко мне домой. В полном восторге поиграла с моей Василинкой, похоже, она не дождётся, когда же её собственный малыш появится на свет. А вечером мы пошли в мой новый ресторан. Два месяца назад я открыл ресторанный комплекс, китайская, японская, итальянская, испанская и американская кухни. С одной стороны идут рестораны, и пиццерия, а с другой фаст-фуд.

Наш выбор сошёлся на японской, и мы все устроились за

столиком.

– Как у тебя здесь здорово, – воскликнула Мила.

– Да, и, если бы не он, – кивнула я на Диму, – я бы давно вылетела в трубу.

– Ну, не надо преувеличивать, – махнул он рукой.

– А я и не преувеличиваю, – весело воскликнула я, – ты спас

меня от неминуемого банкротства. Я не умею начинать дела, а у тебя это получается с блеском.

– Слушайте, а прибыльное это дело? Рестораны? – спросил жених Галины.

– Даже очень прибыльное, – воскликнула я, и мы уселись за стол.

Хотя, столом это вряд ли можно было бы назвать. Я, как всегда, захотела отличиться, и соорудила традиционный японский ресторан.

– Я не раз был в японских ресторанах, – протянул Генрих, с недовольным видом вставая коленями на подушку, – но такого ещё не видел. Ты решила сэкономить на стульях?

– Нет, я решила сделать приятное японцам, – свирепо воскликнула я, – это типичный японский ресторан. И вилок тут тоже нет, вместо них палочки.

– Понятно, – вздохнул Генрих, – и на вилках экономишь.

– Да ладно тебе, – засмеялась Мила, – тут всё прикольно. Я давно мечтала попробовать суши.

– Они из сырой рыбы, – тут же воскликнула Эля, и Мила тут же закрыла рот рукой.

– Это ведь была шутка? – спросила она.

– Нет, это была не шутка, – мотнула я головой, – они действительно из сырой рыбы. Хочешь?

– Нет, – покачала она головой, и как-то сразу позеленела.

– Хорошо, тогда лучше темпуру, – улыбнулась я, – кто будет темпуру?

– Все, – воскликнули хором.

– Только мне ещё суши, – тут же воскликнул Дима.

– И мне тоже, – вклинился Генрих.

– Есть сырую рыбу! – простонала Мила, – да вы ненормальные!

– Давайте, давайте делать заказ, – поторопила я их.

– Слушай, а что это за иероглифы? – спросила Мила.

– Тоже самое что и на русском, только для японцев, – пояснила

я.

– Ага, и бумагу экономит, – хохотнул Генрих, а я бросила на него такой испепеляющий взгляд, что он тут же замолчал.

Наконец, мы сделали заказ, в том числе саке. Мила и Эля его, разумеется, не пили.

– Кстати, – воскликнул вдруг Генрих, – через две недели мы

женимся.

– Уже? – удивилась я, осторожно пробуя суши, – я так понимаю, блат в ЗАГСе?

– Верно ты понимаешь, – усмехнулся Генрих, – и нам нужны свидетели.

– Да, – воскликнула Галина, – и женимся мы двумя парами.

– Прикольно, – тут же воскликнула я.

– Ты будешь моим свидетелем, – кивнула мне Мила, – ты не против?

– Конечно, – кивнула я, – конечно, я не против.

– Ну, а ты с ней, – кивнул Генрих Диме, – мы с тобой успели заприятельствовать, когда были в Тайланде.

– А вы двое к нам, – тут же отреагировал Игорь, обращаясь уже к моему мужу и Эле.

– Почему бы и нет, – воскликнул мой любимый, – свидетелем я

ещё никогда не был. Но я печёнкой чую, эта свадьба запомнится вам надолго.

– Это ещё почему? – удивилась Галина.

– Потому! – злорадно воскликнул Макс, и кивнул на меня, – там, где появляется моя жена, всё заканчивается плохо. Недаром её у нас в отделе чёрной меткой прозвали. ЧМБ.

– Что это ещё такое? – подавилась темпурой Мила.

– Чёрная метка мирового бандитизма, – сквозь зубы пояснила я, и ткнула в Макса палочкой, – при чём тут бандиты? Это всего лишь свадьба. Если только Генрих каких-нибудь своих братанов не пригласит. У тебя есть друзья-бандиты? – повернулась я к нему.

– Нет, – подавился он салатом из авокадо.

– А у тебя? – повернулась я к Игорю.

– И у меня нет, – покачал он головой.

– Тогда всё хоккей, – воскликнула я, и метнула кусок суши в лоб официанту.

– Вот, видите? – хохотнул Макс, посмотрев на слегка

опешившего официанта, – от неё все страдают.

– Кто там от меня страдает? – взмахнула я палочкой, чуть не попав ему в глаз.

– Эй, полегче, – тут же воскликнул он.

– Хорошо, что у тебя тут палочки, а не вилки, – хрюкнул Генрих.

– Что вы меня подкалываете? – возмутилась я, – я ведь гений!

– Да, от скромности ты не умрёшь, – усмехнулся Максим.

– Фи! – сморщила я носик, – что может быть ужасней? Умереть от скромности!

– И, ещё раз ты во что-нибудь влезешь! – погрозил мне пальцем Максим.

– Ну, и что ты мне сделаешь? – ухмыльнулась я, – на пятнадцать суток посадишь?

– А хоть бы и так, – воскликнул он, а я пнула его под столом.

– Да ладно вам, – засмеялась Мила, – она действительно гений. Хоть в этот раз она и ошиблась слегка. Тётя Маша уже ведь не выйдет из тюрьмы? – посмотрела она на Максима.

– Это, как повезёт, – вздохнул мой муж, – ей уже за пятьдесят будет, когда закончится срок.

– По-моему, она просто сумасшедшая, – пожала плечами Галина, – вы её на вменяемость проверяли?

– Конечно, проверяли, – кивнул Максим, – с ней полный порядок. Просто она злобная тварь и эгоистка.

– А ты почему мне наврала? – сурово спросила я Галину, – наговорила, что её отец, – кивнула я на Милу, – был лучшим другом Каверина? Чуть лицо мне не расцарапала.

– Я ещё не знала, какую лапшу тебе на уши вешать, – улыбнулась она, – я ещё была в шоке от случившегося, думала, что это её рук дело, – посмотрела она на подругу, – я так думала даже, когда пришла в себя.

– Слушай, Вика, а у тебя тут шампанское подают? – спросил вдруг Генрих.

– Нет, тут подают только саке, – улыбнулась я.

– А в других ресторанах? – поднял он бровь.

– Я тебя поняла, – хмыкнула я, и велела принести шампанское и нормальные бокалы.

Мы со смехом наблюдали, как девушка в костюме японки пыталась открыть бутылку. Чувствуется, она этого никогда не делала, и Генрих, в конце концов, отнял у неё бутылку, и ловко вскрыл шампанское сам.

– Вам, девушки, по одному грамму, – сказал он, обращаясь к своей невесте и Эле, а остальным налил по полному.

– За что пьём? – деловито спросила Галина.

– За мир во всём мире, – засмеялся Генрих, и мы чокнулись.

– Отличное у тебя шампанское, – воскликнул Игорь, – чьё это производство?

– Вот у нас производитель, – кивнула я на Диму.

– Ты занимаешься виноделием? – изумился Генрих.

– Этим занималась моя мать, этим занимаюсь и я, – улыбнулся Дима, – очень прибыльное дело, кстати.

– Ах, ты курица, – услышала я вопль, и повернула голову.

Головы повернули и остальные, и я увидела, что ко мне несётся Лидка Зобина, вся красная от злости.

– Ах, ты наглая дрянь! – попыталась она схватить меня за волосы, но Дима вовремя оттащил её от меня.

– Ты что вытворяешь? – воскликнула я, – совсем из ума выжила?

– Да ты сука! – зарычала Зобина, дёргаясь в руках Димы, – ты обещала мне помочь!

Ага! Замечательно! Настал час икс! Сейчас я ей всё объясню.

– Значит так, дорогая, – встала я с колен, и сложила руки на груди, – я тебе ничего не обещала. У меня телефон разъединился, когда я хотела сказать всё, что о тебе думаю.

– Да пошла ты! Его из-за тебя посадили! – закричала она.

– Твоего родственника посадили за совершённое им преступление, – холодно парировала я, – а я тебе ничего не обещала! И мой муж, кстати, вот он, знакомься, никакой не генерал, и, тем более, не взяточник. Он честный человек, да и генерал у них в МВД тоже честный человек. За взяточника я бы не вышла замуж ни за какие коврижки.

– Так я тебе и поверила, – зарычала Лидия, – я же тебя просила! Теперь я знаю тебе цену! Даже с друзей деньги берёте.

– Она, наверное, дура, – протянула Мила, глядя на мою бывшую коллегу.

– Да вы все тут идиоты! – топнула ногой Лидия, – ты наглая сучка!

Мне это уже так надоело, что я сама на неё заорала.

– Хорошо! – кивнула я, – да, мой муж взяточник, если тебе так

хочется. А ты мне не подруга, мои лучшие друзья – это портреты американского президента в зелёном цвете, и ещё искрящиеся камушки, именуемые бриллиантами. В следующий раз, когда кто-нибудь из твоих родных кого-нибудь грохнет, сначала приобрети колечко с бриллиантом в сто карат, а уж потом ко мне обращайся. Ты поняла меня?

– Поняла, – кивнула она, – да отпустите меня! – она вырвалась у Димы, – считай, что потеряла лучшую подругу, – она задрала нос, и прошествовала мимо меня.

Я не успела отреагировать, на минуту слегка оторопела, зато отреагировала Мила.

– Смотри, бородавкой на носу не сбей светильник, – крикнула она ей вслед, и мы хором грохнули.

– Молодец! – воскликнула я, и взяла бокал с шампанским.

– Я знаю, – кивнула довольная Мила, и мы опять засмеялись.

Эпилог.

Сегодня свадьба Мила с Генрихом и Галины с Игорем.

Эта неделя была какой-то безумной, я помогала Миле

выбирать платье, и она тряслась в салоне, как больная

эпилепсией.

Я в своё время меньше волновалась, впрочем, у меня уже четвёртый брак, а у неё первый. Перед своим первым замужеством я тоже переживала.

И ещё ей взбрело жениться в белом платье.

Беременная женщина в белом платье, символе невинности, это вообще круто. Но переубедить её я не смогла.

Три дня назад она приехала ко мне в посёлок, глаза у неё при этом были совершенно безумные, и она чуть не наехала на Жеку.

Я в это время рисовала очередную картину; делать было нечего, все текущие дела я решила, и я сфотографировала своих кошек, помахав у них перед носом куском ветчины.

Кошки прыгнули на задние лапы, что мне и было нужно, и в таком виде я их зафиксировала. Фотографии получилось очень живые, и теперь я переводила их на полотно.

Из открытого окна раздался визг тормозов, треск, и отчаянный скулёж.

– Эй, что тут твориться? – выглянула я в окошко, увидела

серебристый « Мерседес », а рядом Милу, она в это время наглаживала скулящую Жеку.

– Ой, ты моя милая, – приговаривала Мила, – какая ты хорошая. Ты ведь не скажешь хозяйке, что я на тебя налетела.

– Любишь животных? – крикнула я, облокотившись на подоконник.

– Ой, ты всё видела? – подняла голубые глаза Мила.

– Нет, только слышала твои причитания, – улыбнулась я, – заходи, дверь на террасу открыта.

Она влетела в застеклённую террасу, Жека, прихрамывающая на правую переднюю лапу, за ней.

– Какая она милая, – вздохнула Мила, – обожаю больших собак. Да я всех люблю, – засмеялась она, – кроме змей и пауков.

– Лучше не говори, – кивнула я, – я сама ненавижу этих тварей, даже по телевизору их видеть не могу.

В этот момент весь мой зверинец вылетел на террасу, Мила восторженно ахнула, и бросилась гладить их. И подхватила на руки Маняшку и Кляксича.

Моя любимая кошка тут же вырвалась, она не любит, когда её

берут на руки чужие, а Кляксич растянулся воротником у

Милы на шее.

– Ты кофе будешь? – спросила я, и тут же хлопнула себя по лбу, – тебе же нельзя. Могу угостить мороженым. Будешь?

– Буду, – кивнула она, и мы прошли на кухню.

Я вытащила коробку с клубничным мороженым, кувшин с апельсиновым соком, и мы уселись за стол.

– Какой же он тяжеленный, – простонала Мила, стаскивая с себя живой воротник, – ах, ты толстячок. Вика, помоги мне выбрать платье, – воскликнула она, – я хочу самое красивое свадебное платье, а у тебя чудесный вкус.

– Ладно, – усмехнулась я, наливая себе кофе, – когда поедем?

– Может, сейчас?

– Сейчас все магазины вот-вот закроются, – улыбнулась я, прихлёбывая любимый напиток, и пододвигая ей вазочку с мороженым, – а у моей матери в её торговом центре есть потрясающая коллекция свадебных платьев. Завтра мы туда съездим.

– Здорово, – повеселела Мила, и принялась за мороженое.

Утром я заехала в издательство, закинула Генриху очередные

фотографии, и у него в кабинете меня заловила Мила.

– Ты мне кое-что обещала, – воскликнула она, подхватила меня под руку, и мы вылетели из издательства под удивлённые взгляды сотрудников.