Текст книги "Ядовитый меч купидона (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Понятно, – усмехнулась я, – а по компам он как?

– Гений, абсолютный и бесповоротный. Взломает всё, что ломается.

– Понятно, – приняла я к сведению, и аккуратно вытянула из

Артура координаты этого Марата.

Я уже не чаяла, когда всё это закончится. Мне надоело топтаться на одном месте, и разглядывать лица, и я просто стала хлопать бокал за бокалом.

Очнулась я дома, совершенно обалдевшая, впрочем, как всегда, с перепоя. Голова дико болела, морда, наверное, опухла, и пить хотелось по страшному.

Я кое-как сползла с кровати, и пошла в ванную. Зеркало беспристрастно мою физиономию, похожую на мяч для баскетбола, такой она стала после вчерашних излишеств. И я поспешила забраться в душ. Высушила наскоро волосы феном, одела красную блузку приталенного фасона, красную юбку, и

зелёные туфли. Взяла красную сумочку, и спустилась вниз.

На кухне меня уже ждала Анфиса Сергеевна, она поставила

на стол стакан с рассолом, стакан с водой и таблетку

анальгина, бокал с мартини, и целый кофейник, от которого исходил упоительный аромат, с моим любимым напитком.

– С добрым утром, Вика, – хмыкнула она, – как твоё самочувствие?

– Фигово, как всегда, после хорошей пьянки, – вздохнула я, выпила рассол, таблетку, спиртное, и принялась за кофе.

– Овсянку есть будешь? – посмотрела на меня Анфиса Сергеевна.

– С огромным удовольствием, – воскликнула я, и получила тарелку с любимым лакомством, щедро посыпанную ломтиками клубники и абрикоса, и пахнущую ванилью.

Я обожаю овсянку. Может, меня посчитают извращенкой, но я обожаю тёплое молоко с мёдом, и очень люблю, чтобы оно было с пенками. Делаю бутерброд из селёдки, чёрного хлеба, яйца, и запиваю это дело тёплым, сладким молоком.

Я с удовольствием съела овсянку, выпила кофе с кексом, и поехала в издательство. Ещё вчера вечером, перед уходом на вечеринку, я позвонила Лазаревой, и договорилась с ней о встрече в павильоне.

И она уже ждала меня. Я бросила свою машину на парковке, и вошла в павильон.

– Здравствуйте, Алиса, – сказала я, доставая фотоаппарат из кофра, – начнём?

– Да, давайте, – закивала она.

Гримёр её уже сделал ей соответствующий макияж, красиво уложил волосы, и я стала щёлкать затвором. Много времени это не заняло, Алиса оказалась неконфликтной, и мы справились оперативно.

Уже в ресторане я подкорректировала фотографии, сложила их в папку, и спустилась вниз. Очень хочется пить, жара стоит просто страшная, и я уселась на высокий стул у бара.

– Миша, налей мне сок, – устало попросила я.

– Апельсиновый? – деловито осведомился он.

– Конечно, – кивнула я, и он поставил передо мной стакан с соломинкой.

И, едва я сделала глоток, услышала сзади возглас.

– Кого я вижу, Вика?

Я обернулась, и увидела отца Генриха. Он подошёл ко мне, и

с улыбкой воскликнул:

– Вам тоже нравится этот ресторан?

– Это мой ресторан, – сказала я, – а вам Генрих не говорил, что я не простой фотограф?

– Он мне говорил, что вы весьма необычная девушка, – сказал

отец Генриха, – кстати, меня зовут Вениамин Фридрихович.

– Прикольненько, – хохотнула я, и чуть не разлила сок.

– Чего вы смеётесь? – улыбнулся он, – имена не выбирают, с ними просто живут.

– И поэтому вы со своим сыном тоже отличились? – ухмыльнулась я.

– Это его мать отличилась, – воскликнул Вениамин

Фридрихович, – я тут не при чём. Вика, я хотел перекусить у вас, не составите мне компанию?

– Почему бы и нет? – пожала я плечами, и переместилась с соком за столик.

– Что у вас тут самое лучшее? – спросил Вениамин

Фридрихович, пробегая глазами по строкам в меню.

– У меня всё отличное, – улыбнулась я, – я тщательно слежу за качеством продуктов, и подаваемых блюд.

– Так, посмотрим, – пробормотал он, – а что такое альбуфра?

– Телятина, запечённая с куриной и гусиной печенью, – пояснила я, – Миша, принесите мне мартини.

– Спиртное с утра? – поднял брови Вениамин Фридрихович.

– У меня похмелье, – улыбнулась я, – вчера была на одной

тусовке, и хорошо приняла на душу.

– Полностью с вами, Вика, согласен, – вздохнул отец Генриха, – я сам набираюсь на этих сборищах так, что потом пивом наливаюсь с утра. Там одна фальшь, целый террариум целующихся змей. И ведь приходится ходить, положение обязывает. Я, пожалуй, закажу это самое альбуфра. Интересно. Я люблю пробовать всё новое. А вы как к этому относитесь?

– Я с вами полностью согласна, – закивала я, взяла с подноса бокал с мартини, и сделала маленький глоточек, – кстати, я недавно открыла новый ресторан. Приходите, – и я протянула ему буклетик.

– Китайская кухня? – поднял брови Вениамин Фридрихович, – я был о вас лучшего мнения.

– Что-то я не поняла...

– И не жалко вам бедных зверушек? Что-то меня не

привлекает перспектива полакомиться бродячей собакой, пусть даже под изысканным соусом.

От неожиданности я подавилась оливкой, едва проглотила её, и с возмущением заорала на весь зал:

– За кого вы меня принимаете? Да у меня дома целый зверинец, две собаки, и пять кошек. И я китайцу даже за миллион долларов не подам жареного сембернара, и вызову охрану, которая вышвырнет его из помещения.

– Ладно, не надо кипятится. Просто в Китае едят собак и кошек.

– Не говорите мне об этом, – со злостью воскликнула я, – я безумно люблю животных.

– А что ещё можно подать в китайском ресторане?

– Всё, что только душе угодно. Курица, утка, мясо, салаты, закуски из морепродуктов. Только всё это готовиться очень необычно, довольно странные сочетания. Всё, хватит говорить о еде, а то скажу официанту, чтобы он сгонял в тот ресторан, и принёс вам вместо альбуфра васаби.

– Где-то я уже слышал это название. А, был японский фильм с французским актёром. Какая-то острая гадость, если не ошибаюсь?

– Одно из моих самых любимых блюд, – улыбнулась я, -

готовиться из очень острой редьки. И найдите другую тему

для разговоров, а то меня стошнит в бокал с мартини.

– Ну, вы даёте! – захохотал Вениамин Фридрихович, – вы удивительная особа, Эвива.

– Уж, какая есть, – усмехнулась я.

– И именно такой главный редактор мне и нужен, – выдал вдруг он.

– О, силы небесные! – застонала я, залпом выпила мартини, и крикнула Мише, – принесите ещё мартини, – и повернулась к отцу Генриха, – опять вы за своё? – и хлебнула из принесённого бокала.

В это время официант принёс заказ, альбуфра, и бутылку дорогого розового вина.

– Заберите мартини у вашей хозяйки, – воскликнул Вениамин

Фридрихович, – сейчас мы выпьем этого нектара богов, – он

покосился на чилийское вино.

Официант вопросительно глянул на меня, я лишь кивнула, и принёс ещё один бокал.

– Вина из розового винограда самые вкусные, – воскликнул Вениамин Фридрихович, когда мы отведали чудесного напитка.

– Розовый переспевший мускат лучше всего, – согласилась я, – когда виноград хорошо потомят на солнце, из него действительно нектар получается. Естественная сахаристость. И хватит о еде!

– Хорошо, хорошо, – поднял он вверх руки, и принялся за еду, – личное, – улыбнулась я, – еню.

Вика, почему вы такая упрямица? – спросил вдруг Вениамин

Фридрихович, – почему вы не хотите стать главным редактором? Это очень высокая должность, и определённый статус в соответствующих кругах.

– А мне это надо? – улыбнулась я.

– В смысле?

– Как бы вам это объяснить, – вздохнула я, – главный редактор – это не просто высокая должность, это ещё и ответственность. Тут нужно быть человеком творческим, очень тонко чувствовать, что нужно читателю. И что нужно сделать, чтобы тираж пришлось допечатывать, и, чтобы не вылететь в трубу.

– А вы что, считаете себя совсем тупой? – улыбнулся Вениамин

Фридрихович, – я изучил ваше досье, и знаю о вас всё. Вы же артистка, и не просто, вы театровед. И я уверен, что вы творческий человек, вы талантливый человек. Замечательная художница, и замечательный фотограф. Наверное, вы хорошо разбираетесь в искусстве?

– Да, есть такое дело, – кивнула я, – я разбираюсь и в искусстве, и в хорошей музыке. Отличу по звукам Моцарта и Баха, но...

– И никаких « но », – воскликнул Вениамин Фридрихович, – соглашайтесь, лучшей кандидатуры нам просто не найти. Мы с Генрихом пообщались, и обоюдно решили, что у вас, если согласитесь, будет скользкий график. Поясняю, вы можете появляться на работе, когда вздумается. Все распоряжения Генрих будет отдавать вам по телефону, все статьи вам будут скидывать на ноутбук. Полный рабочий день у вас будет раз в месяц, аккурат перед сдачей журнала в печать.

– Знаете, что самое неприятное в этой ситуации? – прищурилась

я.

– Что?

– Что я эту должность не заслужила.

– Это почему же? – безмерно удивился Вениамин Фридрихович.

– Потому! Ваш Генрих хочет добиться моего расположения, а мне он совершенно безразличен. Я получила эту должность за свою внешность, за то, что понравилась начальнику. Я так не могу. Понимаете? Не могу! Я хочу, чтобы во мне ценили специалиста, а не полезли потом под юбку со словами, я тебя вознёс, а теперь изволь расплачиваться. Я не шлюха, хотя многие считают иначе. Мне не раз говорили, что я брачная аферистка, но мой первый муж отдал мне сам целое состояние. И, вы, наверное, думаете, что я была счастлива, что ни в чём не нуждаюсь? Я этими деньгами не воспользовалась, пока не решила открыть ресторан. Я просто работала, пыталась сделать себе имя, а эти деньги лежали на счету. Потом мне захотелось что-то изменить в своей жизни, но мне хотелось добиться всего самой. Во всяком случае, я научилась помогать людям, и я счастлива, когда кто-то счастлив благодаря моим деяниям. Вы это в состоянии понять?

– Я не уверен, смогу ли я вас понять, но одно скажу точно, вы самая потрясающая девушка из всех, кого я встречал в своей жизни.

– Спасибо за комплимент, – улыбнулась я.

– Выслушайте меня, Вика, – вздохнул Вениамин Фридрихович, – вы были абсолютно правы, когда сказали, что Генрих хочет поставить вас на эту должность только из-за вашей красоты. Но существую ещё я, и я заинтересован в процветании журнала. Я изучил все ваши работы, я изучил ваш послужной список, и вас саму, как личность. Я делец, Вика, и я выбрал вас. Лучшего главного редактора мне просто не найти. Вы уже зарекомендовали себя, вы сделали себе имя, и, повторяюсь, я выбрал вас, как хорошего специалиста.

– Что ж, – пробормотала я.

– Так вы согласны?

– Да, я согласна.

– О, Вика, вы меня так обрадовали, – воскликнул Вениамин Фридрихович, – вы даже представить не можете. Давайте за это выпьем. Вика, можно задать нескромный вопрос?

– Валяйте, – кивнула я.

– Что вы натворили в театре? Я изучил ваше прошлое, и был удивлён. Вы сначала были примой, играли лучшие роли, а потом оказались на заднем плане. А потом и вовсе ушли из театра. Так что же произошло?

– Мой бывший муж не хотел, чтобы я играла в театре, и велел

моему режиссёру не давать мне главные роли. Он кое-что знал про него, что всплыло совсем недавно, и надавил на него.

– Но зачем он так поступил? – изумился Вениамин

Фридрихович.

– Он хотел иметь жену-рабыню, – скрипнула я зубами, – чтобы я сидела дома, готовила ему обеды, и рожала детей.

– Вам не подошла бы такая жизнь, она бы вас убила, – вздохнул Вениамин Фридрихович.

– Что вы мне всё время на вы? – воскликнула я, – можете обращаться ко мне на ты.

– Вы моя подчинённая, – улыбнулся он, – ладно, будем на ты.

В этот момент входная дверь распахнулась, и в помещение влетела белокурая девица в бирюзовом костюме, в которой я тут же признала свою племянницу, Яну.

– Вика, – бросилась она ко мне с криком, – Вика, спаси меня, умоляю!

Она подлетела ко мне, с размаху брякнулась на колени, и вцепилась в подол моей короткой юбки, одновременно заливаясь слезами.

– Яна, да что случилось? – воскликнула я, вскакивая на ноги, -

ну-ка, сядь, и быстро рассказывай, что у тебя произошло.

– Вика, я тебя умоляю, только не ругайся, – выла Яна, вцепившись в мою руку, – я тебя очень прошу.

– Яна, успокойся, – воскликнула я, – вот, выпей, – я дала ей сок. Яна залпом его выпила, и опять разразилась рыданиями.

– Вика, позвони своему мужу, – прорыдала Яна, – только он может мне помочь.

– Почему только он? – заволновалась я, – ты что, переступила закон?

– Хуже, – всхлипнула Яна, и я окончательно перепугалась.

– Да объясни ты, наконец, что ты натворила?

– Я беременна, – выдала Яна, и залилась слезами.

Мне в первую минуту показалось, что я ослышалась,

Вениамин Фридрихович, сначала молча слушавший наш

разговор, вдруг подавился куском мяса, услышав Янино заявление.

– Девочка, а, сколько тебе лет? – прокашлялся он.

– Неполные пятнадцать, – проговорила я охрипшим голосом, схватила со столика меню, и стала им обмахиваться.

Нет, к сожалению, со слухом у меня полный порядок, а вот у Янки с головой непорядок, раз она такие номера откалывает, пока мать в больнице.

– Ты совсем с ума сошла? – закричала я на неё, – как ты вообще могла заниматься ЭТИМ в пятнадцать лет?

– Я недалеко от тебя ушла, – вздохнула Яна, – у тебя первый раз был, когда ты была на год старше моего.

– У меня был штамп в паспорте! – вскричала я, – нет, мне сейчас срочно требуется полежать в глубоком обмороке. Мои нервы этого просто не выдержат. А у Аси преждевременные роды начнутся, когда она узнает, что скоро станет бабушкой.

– Вот я и прошу, пусть дядя Максим мне поможет, – воскликнула Яна.

– Чем это он может тебе помочь? – удивилась я.

– У него же целый медицинский центр, пусть мне там аборт сделают. Только бы ни мама, ни, что ещё хуже, бабушка, ничего не узнали.

– Яна, молчать! – вскричала я, – что ты мелешь? Какой аборт? Ты вообще думаешь, о чём говоришь?

– Нет! – в истерике подскочила Яна, – мама и дядя Ренат меня

убьют.

– А, ну стоять! – схватила я её за руку, – ты совсем с ума сошла? Ты вообще головой думаешь? Ну, наорут на тебя, ну, ударят. Но ты должна родить! Знаешь, почему в наше время так много бесплодных женщин? Да потому, что они аборты делают в раннем возрасте, а потом не могут родить. У меня очень сложные взаимоотношения с матерью, но я ей благодарна, что она отговорила меня от необдуманного поступка, сделать в своё время аборт. И я не представляю своей жизни без Василинки. Мы сейчас едем к бабушке, и всё

расскажем.

– Она меня убьёт, – всхлипнула Яна.

– Не убьёт, только маленько наорёт, маленько съездит по

физиономии, схватится за валерьянку, и быстро успокоится.

Вениамин Фридрихович, посторожите её маленько, я за сумочкой сбегаю. Вдруг ей что в голову взбредёт? – с этими словами я бросилась к себе в кабинет, схватила сумочку и папки с документами и фотографиями, и скатилась в зал.

– Вик, может, не надо? – пропищала Яна, – я так боюсь.

– А ты не боялась, что будут последствия, когда легла в постель неизвестно с кем? – прищурилась я, вытаскивая Яну на улицу, и усаживая в свой автомобиль.

– Я не подумала, – потупила синие глаза Яна, – я боюсь ещё и за Игоря.

– Что ещё за Игорь? – нахмурилась я, – я так понимаю, твой герой-любовник?

– Да, – всхлипнула Яна.

– А чего ты за него боишься? – удивилась я.

– Так он совершеннолетний, – простонала Яна, – мама его за растление в тюрьму засадит. Она, если её разозлить, церемониться не будет, – заплакала Яна.

– Только этого на мою голову не хватало, – скрипнула я зубами, и вдавила шпилькой в педаль газа.

Машина с визгом вылетела с парковки, я едва справилась с управлением, и понеслась в посёлок, где живут наши с Асей родители. Яна сидела на сиденье, вся сжавшись. Уж не знаю, чего она больше боялась, моей быстрой езды, я гнала с бешеной скоростью, или перспективы расправы, которую ей сейчас учинит наша с Асей мать.

Я уже представила, как маман будет верещать, когда узнает сногсшибательную новость, она станет прабабушкой. И с трудом сдержалась, чтобы не увезти эту дурёху Янку куда-нибудь подальше, и спрятать на время, пока первый шок у всех не пройдёт.

Я резко тормознула около дома, выскочила из машины, подхватила Яну под руку, и поволокла в дом.

– О, Эвива, – воскликнула маман, увидев меня, – как твои дела?

– Мама, сядь, пожалуйста, – попросила я, затаскивая Яну в гостиную.

– А что случилось? – вздёрнула брови маменька, – почему я должна садиться?

– Чтобы не упасть, – вздохнула я, косясь на Яну.

– Вика, не пугай меня, – нервно воскликнула маман, глядя на

меня во все глаза.

– Яна переспала с каким-то парнем, – сказала я, и при этом у меня было ощущение, будто я прыгнула в ледяную воду.

В гостиной воцарилось гробовое молчание, Яна вжала голову в плечи, а маман превратилась в статую. Из ступора нас вывел

грохот, который произвела тётя Аля, выронив из рук поднос с булочками. Маман ошарашенным взглядом смотрела на Яну, потом перевела его на меня.

– Вика, первое апреля давно прошло, – слабым голосом проговорила она.

– Мам, я не шучу, – вздохнула я, – и это только прелюдия основной неприятности. Она ещё и беременна.

– Как ты могла?!!! – заорала маман на Яну, и отвесила той оплеуху. Яна взвизгнула, и спряталась за мою спину.

– Я не хотела, – пропищала Яна из-за моей спины, – бабушка.

– Где была твоя голова, когда ты пошла на это? – вскричала маменька, – а, ну, иди сюда.

– Бабушка! – всхлипнула Яна, но маман изловчилась, и ухватила её за волосы, и швырнула на диван.

– О-о-о! – взвыла маман, и рухнула на диван, держась за сердце, – что же это такое! Что за напасть на мою голову? Яна! О, Боже мой! – она вскочила с места, и стала метаться по гостиной, – у Аси инфаркт будет! Нет, сначала инфаркт будет у меня, а потом и у всех остальных.

– Мама, она хочет сделать аборт. Прибежала ко мне с этим.

Но аборт в таком возрасте!

– Ты абсолютно права, – воскликнула маман, начиная понемногу приходить в себя, – ни о каком аборте не может быть и речи. А кто отец ребёнка? – спросила она вдруг, и Яна вжала голову в плечи.

– Да, Яна, говори данные этого парня, – потребовала я.

– Нет, – испугалась Яна.

– Что значит – нет? – вскричала маман, – а ну быстро отвечай, с кем ты переспала.

– Я не скажу, – пискнула Яна, – вы его в тюрьму упечёте.

– Этот парень совершеннолетний, – буркнула я.

– Вот несчастье на мою голову, – упёрла руки в боки маман, – Яна, я требую, чтобы ты назвала имя этого парня.

– Я его люблю, – воскликнула Яна, – и я ничего не скажу.

– И ты думаешь, что я не выясню, кто он такой? – осведомилась я, – ты, наверное, забыла, но я занимаюсь частным сыском, матёрых убийц отлавливаю, а тут какой-то парнишка. Ладно, дорогуша, – сложила я руки на груди, – я сама всё узнаю.

– А теперь сгинь с моих глаз, – прикрикнула на неё маман, и Яна убежала наверх, – вот ведь чёрт! У Аси молоко пропадёт, когда она узнает, что скоро станет бабушкой.

– До молока ей ещё три месяца, – вздохнула я, – и давай переживать неприятности по мере их поступления. Асе пока ничего не говорим, пусть спокойно рожает. А где Ренат?

– Он уехал во Францию по делам, – вздохнула маменька, – они нам Яну и Аришу подкинули, а я за ними не углядела. Моя голова сейчас лопнет, Люся, принеси мне валерьянки. Побыстрее.

– И мне тоже принеси, – крикнула я, и опустилась на стул.

Ну, Янка, ну, даёт!

Вместе с валерьянкой Люся и тётя Аля принесли кофе, булочки, и я схватила чашку.

– Нужно найти этого парня, – воскликнула маман, наливая себе кофе.

– Предоставь это мне, – улыбнулась я, – своих проблем хватает, а тут ещё это. А меня назначают на новую должность в издательстве, представляешь, главного редактора предложили, – и я с удовольствием откусила от замечательного буше.

Обожаю эти пирожные, к моему великому сожалению, они исчезли из продажи уже давно. Когда я была совсем ребёнком, и на прилавках был дефицит, только безе, буше, и эклеры.

Но я до сих пор скучаю по тем пирожным, от них веет детством.

Вот, я уже взрослая женщина, мать троих детей, замужем сколько раз побывала. А детство, пожалуй, самая счастливая пора в жизни каждого человека.

Теперь в нашем доме мои любимые буше печёт тётя Аля, но мне хочется тех, из кондитерской.

– Тебя? Главный редактором? – ошалела маман, – Вика, ты моё чудо! Леня, иди сюда скорей.

Папа, дотоле сидевший в кабинете, и наверняка читавший свою газету, вышел к нам. Весь его вид выражал недовольство, он очень не любит, когда его отрывают от этого.

– Ну, что опять случилось? – спросил он.

– Вику назначают главным редактором, – выпалила маман прежде, чем я успела открыть рот.

– Что? Серьёзно? – подскочил папа, – ты большая молодец,

Викуля.

– Ой, я уже убегаю, – воскликнула я, – я должна быть через три часа в издательстве, а ещё я должна выловить таинственного Игоря, отца вашего правнука.

– Какого ещё правнука? – ошалел папа.

– Мама тебе всё расскажет, – воскликнула я, перекинула через плечо сумочку, и помчалась отсюда.

Я сейчас съезжу в школу, где учатся племянницы, и припру к стенке Аришку. Хотя, она вряд ли что-нибудь знает, но у Яны должны быть подруги.

Первой, кого я увидела на школьном крыльце, была Ариша в компании девчонок, и я поспешила к ней.

– Ой, тётя Вика, – воскликнула Аринка, – девчонки, это та самая моя тётя.

– Что значит, – та самая? – вздёрнула я брови.

– Моя самая любимая тётя, – воскликнула племянница.

– Всё с тобой ясно, хвастаешься, – хмыкнула я, – ты мне лучше скажи, где сейчас класс Яны.

– В актовом зале.

Я поднялась на второй этаж, и заглянула в актовый зал.

– С пирамидою Хеопса как-нибудь мы разберёмся, Стеньку Разина в лицо сможем узнать, а двадцатый век в тумане, весь в тумане, и не можем мы хоть что-нибудь понять, – услышала я скандирование, впрочем, не очень стройное.

Сразу навеяли воспоминания из собственного детства, свой последний звонок.

– Простите, – окликнула я сидевшую у двери женщину, наверное, учительницу.

– Да, я слушаю вас, – вышла она в коридор.

– Меня зовут Эвива Миленич, я тётя Яны Дробышевой, и у

меня деликатная проблема.

– А что случилось? – заволновалась учительница.

– Только я вас прошу, об этом никто не должен узнать, во

всяком случае, пока. Дело в том, что Яна беременна.

– О Боже мой! – всплеснула руками учительница, – ей же неполных пятнадцать!

– Да, – вздохнула я, – и мне необходимо поговорить с кем-нибудь из её одноклассников, с кем она дружила. У неё есть подруги?

– У Яны только одна подруга, Кира Мостова, больше с ней

никто не дружит, – с этими словами она скрылась за дверью.

А до меня дошёл смысл сказанного. Почему с Яной никто не дружит?

Учительница привела Киру, хорошенькую шатеночку с большими карими глазами.

– Вы можете поговорить в учительской, – сказала Фаина Марковна, – и отвела нас вниз.

В просторной учительской мы селись на диваны, и я сразу задала вопрос в лоб.

– Ты дружишь с моей племянницей?

– Да, мы с ней лучшие подружки, – кивнула Кира, – с ней никто больше не дружит, она слишком задиристая, но мне на это наплевать, я разглядела в ней человека.

– Понятно, – протянула я, – скажи, а у Яны есть парень?

– А почему вы спрашиваете? – нахмурилась Кира.

– Мне это очень важно, – воскликнула я, – так есть или нет?

– Я вам не скажу, – сердито ответила Кира, – я подруга Яны, и ни за что её не выдам. Подругу я сдавать не буду. А почему вы интересуетесь? Если бы не было ничего такого, она бы вам сказала. У неё спрашивайте. Вы для неё авторитет. Она

даже в ГИТИС и в журфак собралась, она хочет быть, как вы.

– Яна собралась в ГИТИС и на журфак? – ошалела.

– Да, она о вас мне все уши прожужжала. И теперь решает, кем хочет быть.

– Послушай, мы отвлеклись. Дело в том, что твоя лучшая подруга беременна, и важно найти отца ребёнка, – пыталась я достучаться до неё.

– Как? – ошалела Кира.

– А вот так, – развела я руками, – а ты не знаешь, откуда дети берутся?

– Знаю, – протянула Кира, – просто я не думала, что у них так всё далеко зайдёт.

– Кто её парень? – рявкнула я.

– Вы у неё спросите, – пожала плечами Кира, – если посчитает нужным, она вам ответит.

– Она не говорит.

– Значит, для этого есть причины, – пожала плечами Кира.

– Причина для этого только одна, она боится, что мы этого Игоря за растление в тюрьму упечём, – воскликнула я, – а мне

нужно только поговорить с этим парнем.

– Я же сказала, что ничего не скажу, спрашивайте у Яны. Если она посчитает нужным, она всё сама расскажет, – упрямо ответила Кира, и я, хоть и с досадой, но порадовалась за

Янусю. У неё замечательная подруга, верная.

Только мне от этой верности никакого толку, я ещё помурыжила Киру, но ничего их неё не выжала. И попросила Фаину Марковну позвать какого-нибудь другого, но из тех, кто Яну не любит.

Кира ушла в класс, вернее, в актовый зал, а в учительскую вошла хорошенькая блондиночка с зелёными глазами, другая одноклассница Яны.

– Здрасте, – сказала она, – а вы кто?

– Тебя как зовут? – спросила я.

– Алиса, – она уселась на диван.

– Алиса, скажи, ты ведь учишься с Яной Дробышевой? Как ты к ней относишься?

– Сучка она непроходимая, – выпалила Алиса, а я поперхнулась.

– Почему ты так про неё говоришь? – ошалело спросила я.

– А как о ней ещё говорить? Она ходит по школе, нос до

потолка задирает, с ней только Кирка Мостова дружит. Эта умеет примазаться, Янка богатая. У неё мать уголовников из тюрьму вытаскивает, а они ей за это деньги платят. Недавно одного вытащила, и теперь замуж за него собирается, а тот отца Янки и Арины убил. Янка приняла нового папочку, как ни в чём не бывало, ей наплевать на родного отца. Сука!

У меня волосы на голове шевелились от негодования. Вся наша семейная история дошла до одноклассников Яны и Арины в искажённом виде.

Кто-то что-то услышал, кто-то что-то недослышал, и

получилось то, что получилось. Чёрт знает что! У меня были ненавистницы, когда я училась в школе, а моей племяннице меньше повезло, её ненавидит весь класс.

– Скажи, а у Яны есть парень? – задала я главный вопрос, – в классе такие вещи не утаишь.

– А зачем вам? – тут же отреагировала Алиса.

– Ты хочешь сделать пакость Яне? – я уже поняла, как вести себя с этой девицей.

– Очень, – в её глазах появился мстительный огонёк.

– Тогда скажи мне, был у неё парень или нет.

– А я не знаю, – ответила Алиса, – правда, я слышала, как они с Киркой говорили, что они собираются в общежитие МГУ сходить, типа, Янку там кто-то ждёт.

– Понятно, – кивнула я.

Этот парень из МГУ, но в этом университете учится тьма народа, и я просто обалдею, пока разыщу этого добра-молодца.

Общежитие! Это просто капец! Янка, выходит, связалась с каким-то иногородним, у которого даже денег нет, чтобы снять квартиру. Ох, я им покажу!

– Алиса, сделай мне одну услугу, – попросила я, – ты не могла бы как-то узнать у Киры, с кем встречается Яна?

– Конечно, – кивнула она, – тем более, за ними то и дело машина какая-то заезжала. Джип. Я сегодня на номер обращу внимание.

– Тогда позвони мне, – я дала ей свой номер мобильного.

Алиса убежала, убеждённая, что сделает пакость столь нелюбимой однокласснице. А я вышла из школы, и закурила сигарету. Аринки и её подружек уже не было, разошлись по домам, я посмотрела на свой « роллекс », и чуть сигаретой не

подавилась.

Через десять минут я должна быть на собрании в издательстве!

Я сайгаком запрыгнула в своё авто, и рванула в издательство. Не буду нарушать правило, и опаздывать, и влетела в офис без одной минуты. Остановилась у зала заседания, и, судорожно переводя дух, вытащила из сумочки влажные салфетки, и быстро привела своё лицо в порядок.

Взглянула на часы, и с королевской точностью вошла в зал.

– О, Эвива, ты, как всегда, точна, – воскликнул Генрих, едва увидев меня.

– Всем добрый день, – воскликнула я, и опустилась на стул рядом с Региной, своей единственной подругой в издательстве.

– Кажется, все на месте, – сказал Вениамин Фридрихович, – Генрих, начинай.

– Итак, сегодня у нас на повестке дня стоит вопрос, кто будет главным редактором, – сказал Генрих, – значит, так. На должность главного редактора назначается Миленич Эвива Леонидовна, а её заместителем будет Царёва Людмила

Ярославовна.

У меня челюсть едва не свалилась до земли, я едва сдержалась от возгласа. Только с ней мне сотрудничать и не хватало!

Генрих ещё что-то говорил, но я слушала в пол уха, пока меня не пнула под столом Регина.

– Вика, ты слышала что-нибудь из того, что я говорил? – воскликнул Генрих.

– Наш главный редактор витает в облаках, – сладким голосом проговорила Царёва.

– Я не слышала, – вздохнула я.

– Хорошо, – кивнул Генрих с улыбкой, у меня такое ощущение, что он читает мои мысли, – нам нужна центральная статья для следующего номера, и тебе придётся заняться этим. Подбери темы, и отдай распоряжения. И ещё нужно написать статью о драгоценностях, которые были отсняты тобой ещё месяц назад. Все могут быть свободны, а Эвива, останься.

Через несколько минут мы остались одни в зале заседаний, и он с улыбкой сказал:

– Теперь на тебя ляжет большая ответственность.

– Представляю, – улыбнулась я в ответ.

– Я так понимаю, ты ошарашена назначением Милы?

– Да, есть немного, – постучала я коготками по столешнице, – наверное, вы обещали ей место главного редактора?

– Да, было дело, – кивнул Генрих, – с обнажённой женщиной трудно спорить, вот, я и не спорил, – хохотнул он, – но она мне на этом месте не нужна, из неё руководитель никакой. Статьи пишет неплохо, вот пусть дальше и строчит перьями, а ты будешь следить за процессом. Может, читая всё это,

втянешься, и сама начнёшь писать.

– Ой, нет, – схватилась я за голову, – я не смогу.

– Откуда такая уверенность? Ты даже и не пробовала. Вот тебе старые выпуски, – и он грохнул на стол целую кипу журналов, подняв облако пыли, – прошу, перечитай всё это, почувствуй тот дух, в котором пишут у нас. Может, у тебя что-нибудь получится.

– Понятно, – горестно вздохнула я, – похоже, мне этой участи не избежать.

– А ты как думала? – засмеялся Генрих, – у тебя теперь

ответственная должность. Кстати, центральные статьи по большей части психологические, и они должны цеплять.

– Что ты хочешь этим сказать? – наморщила я лоб.

– Ты берёшь тему, подбираешь под неё фотографию... ладно, не буду тебе объяснять, лучше сама почитай, и всё поймёшь. Договорились?

– Договорились, – вздохнула я, сгребла журналы.

Они были невероятно тяжеленными, Генрих предложил донести их до машины, но я отказалась, и выпала из зала заседаний, чувствуя, что руки отваливаются от тяжести.

– Ой, что это у вас? – воскликнула секретарша Леночка, перегнувшись через стойку.

– Макулатура, Елена, это просто макулатура, – пропыхтела я, чуть не выронив всё это хозяйство из рук, – не задавай глупых вопросов, сама не видишь? Это старые выпуски.

– Зачем они вам? – проявила любопытство Леночка.

– Надо, – лаконично ответила я, – шеф велел перечитать. Лучше сделай милость, нажми на кнопку лифта, а то у меня руки заняты. Пожалуйста.

Она кивнула, и помогла мне сесть в лифт. Спустившись вниз,

я закинула журналы на заднее сиденье, а сама села за руль. Сейчас я поеду к Кораблинову, и потрясу его, как следует.