Текст книги "Легенда об Иных Мирах"
Автор книги: Наталья Баранова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 40 страниц)
Посмотрев на своего зеркального двойника, Да-Деган насмешливо сложил губы; беловолосый господин со светлыми кожей и глазами отнюдь не казался человеком, за плечами которого стояли годы раздумий, годы науки и действий. Его губы недовольно поджались, как всегда, когда ему приходилось сталкиваться с чем-то неприятным. «Ничего, – подумал он, – Господа Властители Эрмэ невольно оказали мне огромную услугу. Никто и никогда, глядя на это юное безмятежное лицо, не догадается о том, что когда-то, так давно, что все её события кажутся призрачным туманом, у меня было иное лицо и иное имя». Прикрыв ресницами глаза, Да-Деган заставил возникнуть на лице полутень улыбки, подмигнул своему двойнику. Как бы то ни было, но и с Эрмэ ему удалось ускользнуть, благодаря милости судьбы. И Шеби.
Он вспомнил облако вьющихся волос, звонкие колокольчики серег, поющие мелодично и грустно, быстрые жесты рук, стремительность и гибкость. Она была сродни пламени; то смеялась его шуткам, то обрывала их, танцевала как богиня, заставляя позабыть всё на свете, и прятала глаза за густыми ресницами, улыбалась загадочно и, дразня, ускользала, как туман из рук.
Если б не Шеби, он бы так и остался на Эрмэ, не имея сил вернуться назад. Бесконечное множество дней, сложенных в годы, он не позволял себе вспоминать о ней, о голосе обволакивающем своей мягкостью, о звоне колокольцев в браслетах и серьгах. Сладостном, лёгком звоне, раздававшемся при каждом движении, и окружавшем её особым ореолом звука.
Наверное, бессознательно он боялся и её, как и всех эрмийцев, как всю эту проклятую расу, чувствовал в её легких жестах, и интонациях мягкого глубокого голоса, не поддающуюся осознанию власть над собой. Ей удавалось то, что не удавалось Властителям. И он доверял ей так, как никому и никогда не доверял, где-то в глубине души чувствуя её непохожесть и чуждость эрмийцам.
Она была невысока как большинство из них, как подавляющее большинство темноволоса, кожа, где её не скрывала одежда, казалась золотой и тёмной одновременно. А когда ему в первый раз удалось поймать её взгляд, то он подивился его неправдоподобной нереальной синеве, сходной своим цветом лишь с бесподобными оттенками камней Аюми. Она кружила головы, словно рождённая для власти, а была лишь танцовщицей, пусть самой искусной, пусть самой красивой, пусть безупречной, но только лишь, всего лишь, танцовщицей при особе Императора – Властителя Эрмэ.
Не вспоминать о ней не удавалось. Память упорно возвращала образ – отголоски и оттенки всего, что не удавалось забыть. Таганага, придя в этот дом, принёс с собой её имя, и изгнать его из стен дома не удалось, оно впиталось в воздух, сплелось с ароматами и проникло в камень.
Оно приносило память об облаке вьющихся тёмных волос, о движениях рождающих звуки, о голосе мягком и завораживающем своими интонациями, отчего-то вспоминались чёрные буйные локоны, спадавшие с затылка до талии, тонкой как у ребёнка, цвет её кожи и тонкий аромат духов, в котором мешалась медовая сладость с горечью полыни.
«Надо спросить Таганагу», – прошила мысль. Да-Деган знал, что не спросит, и, тем не менее, желание это никуда не исчезало, знал и то, что бороться с ним бесперспективно и бесполезно, можно только отодвигать во времени этот миг, забывая в нужный момент вспомнить о вопросе. Как всегда надеялся, что что-то: событие, состояние, мысль или просто несмелость не позволят проявить интерес, задать вежливый вопрос, не снимая с лица идеально подогнанной, почти, что сросшейся с ним, маски вежливого безразличия и бесстрастности. Боялся, что безразличие как сухая шелуха слетит, стоит лишь произнести её имя вслух, и что память вытолкнет на поверхность нечто иное – неистовую нежность, а вовсе не безразличие, которым он лишь прикрывался, обманывая память.
Он вспомнил тихий звон колокольчиков, которым она окружала себя, её стремительное движение – то ли скольжение, то ли полёт. Она приложила палец к губам, призывая молчать, приподнялась на кончики пальцев, что б стать немного повыше. « Сегодня, – прошептали её губы, – я уговорила стражу, они пропустят тебя, лишь бы только об этом не узнали Властители. В порту тебя будет ждать корабль Гильдии Оллами. Корабли Оллами редко приходят сюда, он единственный, поэтому – не спутать. Сошлёшься на меня, назовёшь моё имя, тебе поверят. И все. Этой ночью ты попрощаешься с Эрмэ». Он хотел что-то возразить, сказать, что благодарен ей за всё, но только всего этого – мало. Но она угадала, закрыла его губы своей ладонью. «Не возражай, – проговорила так же беззвучно, – я сделаю всё, всё, что б ты только никогда не вернулся сюда. Слышишь, никогда...» Она отвернулась от него порывисто и резко, качнула головой, выскользнула так же, как и пришла – неожиданно, не закончив разговора, упорхнула вспугнутой птицей, даже не подарив на память короткого: «прощай». То ли это не пришло это ей на ум, то ли... то ли она просто не пожелала прощаться....
Да-Деган легонько вздохнул, чувствуя, что проворные руки парикмахера оставили его волосы в покое, увидел легкий поклон и понял, что обычная утренняя пытка закончена. Теперь он мог быть свободен, от необходимости сидеть неподвижно, как статуя, не смея шевельнуть головой и шеей.
– Господин, – тихо проговорил цирюльник, наклоняя голову, – понимаю, что мой совет может быть неуместен, но ... говорю как профессионал, удивляясь. Форма этой причёски не идёт к Вашему лицу. Конечно, не моё дело давать Вам советы, я всегда лишь учитываю Ваши пожелания, и, тем не менее, должен заметить, что у Вас прекрасные черты и пропорции, а Вы своим выбором делаете их менее заметными, и Ваша внешность отнюдь не выигрывает от Вашего вкуса. Простите, но вы выглядите... глупо. И смешно.
Да-Деган слегка улыбнулся, равнодушно пожал плечами, посмотрел на мастера спокойно и безразлично.
– Друг мой, – проговорил тихо, – я не желаю что-либо менять. И знаешь почему? На этой милой планете и так слишком много писаных красавцев. Могу я пожелать хоть немного быть отличным от них?
Он устало взглянул на часы, подумав, что времени почти не остаётся, Фориэ Арима назначила ему свидание в садах Джиеру на самый ранний час дозволенный этикетом, пользуясь маленькими женскими привилегиями и зная, что он не позволит себе опоздать. А он бы не вздыхал и не смотрел на часы, как на злейшего своего врага, если б за всю истекшую неделю удалось хоть раз по-человечески выспаться. Отчего-то события накатывались волна за волной, грозя оторвать и понести, играя им, как щепкой, в бурном потоке. Накатывались воспоминания и мысли, они тоже не давали уснуть.
Вот и сегодня он лёг под самый рассвет, не успел закрыть глаза, как наступило утро с его обычными маленькими событиями. Он хотел отмахнуться от рассвета, но вспомнил о назначенном рандеву, и ничего не оставалось делать, как подниматься, пить бодрящий обжигающий напиток и уговаривать себя, что отоспаться успеет.
Взглянув за оконное стекло, понял, что уговаривать себя придётся и в том, что промозглый, навалившийся свинцовой тяжестью на город дождь приятен так же, как приятен свежий ветер дующий с вершин Форэтмэ.
« Завтра же, – решил он, – уеду. К солнцу и спеющим лозам. Скоро сбор винограда. Очень скоро, и в это время я должен быть там». Он без удовольствия позавтракал, чувствуя, что без заноз – высказываний Иланта еда кажется пресной и совершенно безвкусной. А, возможно, и не кажется. Как только мальчишка – управляющий покинул дом, так все в нем стало иным.
Он прошёл к себе в комнату, по привычке образовавшейся в эти несколько суток, взял нож и отметил странный беспорядок, которого не было утром. Ощущение, что некто что-то искал в его вещах, возникло сразу, и хоть он попытался откинуть столь нелепую мысль ощущение не прошло и даже не приглушилось. « Забавно, – скользнула мыслишка, кольнула искоркой, – в доме появились любопытные. Знать бы кто».
Да-Деган вышел из дома, не спеша пересёк двор, свернул на давно нехоженую тропинку, ведущую к морю, к скалам, отвесно встающим из воды. Иногда он любил прогуляться вдоль берега, посмотреть на пенные буруны, где вода накатывала на подводные скалы, постоять, помолчать, подумать.
Тропинка вилась побережьем, открывая вид на туманные, залитые дождём дали, острова Архипелага тонули в плотном киселе белой завесы. В любое другое время вид на Архипелаг открывался чудесный, мало чем, уступавший виду с верхней смотровой площадки дворца. Тропинка ветвилась, тонкие, чуть заметные стёжечки вливались в её русло повсюду, сбегали с шумных и тихих улочек, скатывались с высот садов Джиеру и Аррат. Протоптанные сотнями ног, не стирались совсем, не исчезали в никуда, оставались на старом месте.
Некогда, из праздного любопытства, он обошел их все. Теперь, даже с закрытыми глазами, ему не удалось бы потеряться в их водовороте. И всегда, желая уйти незамеченным, он сначала шёл к взморью, на котором любой преследователь, разве кроме что Таганаги, выдал бы себя с головой.
Да-Деган неспешно осмотрелся, прочесал взглядом окрестности и стал подниматься по крутой тропке ведущей на высоту, к садам Джиеру. В знойные дни, спасающие от неимоверной жары, они, как и всё в городе пропитались влагой. Дождь смыл пыль с раскидистых крон, промыл каждый лист, отчего казалось, будто некто невидимый перекрасил листву в более яркий насыщенный цвет.
Фориэ ждала у бездействующего фонтана, из чаши которого насмешливо улыбалась бесстыжая каменная русалка, одетая лишь ожерельем таких же, как она сама, каменных лилий. Вода выплёскивалась из чаши, собиралась в ручей, утекала по ложу арыка в море.
Фориэ нервничала, поглядывала на часы и не сводила взгляда с веера аллей, подходящих к фонтану отовсюду, и лишь с побережья она его не ждала. Отчего-то мужчина не смог подавить мальчишества, подкрался незамечено, прикрыл ладонями её глаза. Женщина вздрогнула, вывернулась, хоть он её и не держал, рука её, уже готовая нанести удар замерла, когда она его узнала.
– Наконец-то, – проговорила она, – вы, а я уже успела испугаться, думала, что это кто-то из людей Корхиды.
Да-Деган, улыбнувшись, присел рядом на скамью.
– Вы хотели меня видеть, надеюсь, это действительно важно.
– Это важно, – быстро проговорила Фориэ, – думаю, вы знаете, что недавно был ранен наш любимый генерал.
– Энкеле?
– Он. К сожалению, не смертельно. И, он узнал в одном из нападавших вашего управляющего, Иланта. Кстати, предупредите его. И сами будьте осторожны. У генерала на вас зуб. Прощать он не умеет. Берегитесь, Да-Деган, мне б очень не хотелось узнать, что вас убили. Корхида способен на любую подлость. А, лучше всего, бегите с Рэны, пока не поздно.
Мужчина слегка улыбнулся.
– Куда бежать? – промолвил он спокойно, – И зачем? Я не имею ни малейшего отношения к этой истории. Передайте это всем остальным – Доэлу, Донтару, Ордо.
Фориэ устало вздохнула.
– Дагги, неужели вы будете утверждать, что ваш управляющий Илант, и Илант Арвис, ваш воспитанник, не одно и то же лицо? Вы думаете, Ордо способен поверить в это? Впрочем, что Ордо, в это не поверит Энкеле Корхида. А вы знаете насколько у генерала злобный нрав. Он отомстит. Он не сможет сдержаться. Я за вас боюсь.
Да-Деган, улыбнувшись, пожал плечами.
– Не стоит, Фориэ, – проговорил он устало, – благодарю за беспокойство, но, право, не стоит...
В библиотеке было тихо и темно. Юфнаресс включил свет, показал на стеллажи с книгами, папками, кассетами записей.
– Вот и всё хозяйство, – заметил спокойно, – если разбирать всё, то потратишь год. А если тебе нужна та запись, ищи среди кассет, там, – он указал на стеллаж в углу, – знаю что она здесь, сам её относил, но куда положил, не помню.
– Да, – протянул Илант, – не сказал бы, что у вас в хозяйстве идеальный порядок.
– Хоть такой, – отмахнулся Юфнаресс, – у Локиты и того хуже. Не заглядывал в её архив? А мне по долгу службы приходилось. Порой, день пройдёт прежде, чем нужные данные отыщешь. Она, зараза, новую моду выдумала, порой уведёт нужную папочку, якобы для контроля, забросит её подальше, и, хоть ищейку заводи, что б находила по запаху. Слада нет!
Илант недоверчиво покачал головой. Подумал. Впрочем, Локита такой номер выкинуть могла, тем, кого она недолюбливала, она могла причинить любую неприятность. За проведенное на Софро время, с глаз юноши, словно кто-то снял розовые очки, и стала явной и полная беспринципность Локиты и ее безразличие к окружающим, и бесподобное высокомерие и наглость.
– Не любит она вас. – отозвался юноша, оглядываясь.
Архив был огромен, стеллажи стояли, занимая все пространства от пола и до потолка, и свободного места на них было совсем не много, Юфнаресс усмехнулся, видя изумление на лице юноши, активировал компьютер.
– Вот твоё рабочее место, – заметил, проигнорировав замечание юноши, и удалился, притворив за собой дверь, а Илант вздохнул. Становилось ясным, что Элейдж не шутил, говоря, что не так-то просто найти нужную ему запись.
Он подошёл к стеллажу, взял несколько кассет, просмотрел ярлыки, лаконичные и аккуратные подписи: «Сектор Оллонго», «Ками-Еиль-Ергу, вторая экспедиция», «Ками-Еиль-Ергу, третья экспедиция», «Ками-Еиль-Ергу, четвёртая экспедиция», «Сектор Актэми», «Сектор Экимо», «Личные досье»... Названия ничего не говорили ему.
Илант зевнул, вздохнул, как всякий юнец, не любивший рутинной работы, взял несколько кассет к столу, запустил в компьютер, который сразу же потребовал код доступа. Илант ошеломлённо присвистнул, – данные отнюдь не предназначались для всех желающих, пришлось аккуратненько извиниться перед умной техникой, так как ни про какие коды Сенатор ему не говорил. Со второй кассетой вышло то же, и с третьей, и с четвёртой, и с пятой. Почесав в затылке, Илант отнёс все назад, на место.
– Вот вам и «добрый вечер», – проговорил негромко, – либо Юфнаресс напутал, либо, а что, либо?
Мысль пришла на ум внезапно, как любая шалая мысль. Он вновь запустил кассету, ввёл личный код Хэлана, отчего-то накрепко засевший в памяти. Дисплей мигнул, выдав надпись: «Извините, у вас нет права на доступ. Информация принадлежит ведомству Стратегической Разведки, получите разрешение».
– Дали Небесные! – выдохнул Илант, – и где это я его возьму?
Пришлось извиняться вторично.
Юноша с тоской осмотрел стеллажи, занимавшие практически всё помещение, отойдя к окну, полюбовался на город раскинувшийся внизу. Зная, что Сенатор находится на приёме у Леди, а Юфнаресс уже ушёл по делам, не стал ничего предпринимать. «Не судьба, – подумал он, – но Сенатор-то хорош! А бабка уверена, что весь Архив Стратегов уничтожен. Вот дела!»
Он отключил компьютер и, цапнув по дороге, первую попавшуюся под руки папку с ярлычком «Рэна» примостился на подоконнике. Перелистав с десяток страниц, понял, что тонкости экологических изысканий не для него. Образования катастрофически не хватало, к тому же, экологией он не интересовался никогда, впрочем, как и отец. Единственное, что ему давалось без малейшего напряжения и с блеском – это отдавать распоряжения, которые, отчего-то, немедленно выполнялись. У отца тоже была эта способность, и хоть Хэлана частенько обсуждали и критиковали, никто не осмелился, не выполнить его распоряжений. До бунта.
Он вспомнил ядовитое замечание Да-Дегана, которое тот позволил себе однажды, будучи сильно не в духе: «Мальчик мой, единственное, на что ты способен, так это манипулировать людьми, ты умеешь заставить себя слушаться, твои приказы и распоряжения выполняются молниеносно, гораздо быстрее, чем мои. Но, прежде чем отдавать свои приказы, научись хорошо думать, иначе, иначе, думается мне, ты повторишь судьбу Хэлана, не в большом, так в малом. Нет, Хэлана сгубила не глупость, глупым он не был, впрочем, и ты неглуп. Его сгубило опьянение вседозволенностью, властью, он не умел контролировать свои желания, не умел рассуждать здраво, мальчик мой! Его стиль правления больше б подошёл захолустному, хоть и неглупому удельному князьку, которые ещё встречаются в Закрытых Секторах, или владыкам империи Кошу. Но не координатору Лиги! Ты, видимо, унаследовал эти династические способности, они, коль ты соприкоснулся с ними, кажутся тебе благом, но без хорошей головы на плечах и жёсткого самоконтроля этот дар может оказаться огнём, с которым игра опасна!»
Он вспомнил этот тихий голос, который временами так богат был на оттенки интонаций, сдержанные жесты, немного грустную улыбку на поразительно молодом лице, и почувствовал, как в сердце закрадывается грусть. Отчего-то Рэна показалась тихим уголком, потерянным раем, он невесело усмехнулся этой, нелепой, по сути, мысли.
Он неловко пошевелился, уронив папку с колен на пол, и спрыгнул вниз, что бы её поднять. Бумаги разлетелись, пришлось их собирать, рассортировывать по порядку, складывать на место. В руках оказался небольшой узкий конверт, выпавший из папки, которому он не нашёл места. Машинально открыв его, он разложил листы бумаги на подоконнике. Почерк был знаком – мелкий, бисерный, легко читаемый, изящный, полный кокетства, иронии и цинизма, впрочем, как и его обладательница, не пришлось даже напрягаться, что б узнать руку Локиты.
Этот почерк был хорошо знаком с детства, с той ранней юности, во времена которой он жил легко и счастливо. Любопытство заставило его прочитать пару строк. Изумившись, тому, что письма адресовались Юфнарессу Антайи, он пожал плечами, подумав: «Чехарда, прыжки через голову. Интересно, почему на Рэну экологу писала она, а не Сенатор? Не доверяла? До такой степени? Или что-то иное?»
Справиться с любопытством становилось всё труднее, отбросив сомнения, он погрузился в чтение, понимая, что навряд ли что поймёт, но, зная, что любопытство – такой зверь, который не даст покоя, если останется неудовлетворённым. «Гораздо проще избавиться от мук совести по поводу прочтения чужих писем, – решил он, – нежели по поводу неиспользованной возможности ублажить желание знать больше».
Письмо, хоть и пересыпанное не до конца понятными терминами читалось достаточно легко, благодаря чёткому почерку Локиты, пока взгляд не наткнулся на слово, которое могло быть прочитано двумя абсолютно разными способами. От удивления Илант даже присвистнул, но поскольку смысл одного совершенно не подходил к смыслу написанного текста он отбросил его и принялся читать дальше. Где-то через пару строк трюк повторился, он нахмурился, не понимая, досадная то случайность или не случайность вовсе. А любопытство разбирало всё сильнее.
Время летело незаметно, столь неожиданно и несовместимым со всем прошлым было это, внезапно полученное им знание, и ошеломляющим, ломающим все, что было до. «Ай, да бабка! – подумал он, чувствуя, как неприятный холодок пошёл по коже от лопаток всё ниже, – а Юфнаресс-то с ней заодно!»
Он вздрогнул, внезапно услышав приближающиеся, быстрые шаги и голос сенатора, произнёсший:
– Зови мальчишку, не нашёл, так ещё успеет найти свою драгоценную запись, у меня дел по горло.
Руки дрогнули, выронив письма, Илант нагнулся и, понимая, что положить бумаги назад, в конверт, не успеет, сунул их себе в карман, а папку положил на стеллаж. «И ничего я не видел, – подумал упрямо, – режьте, а не сознаюсь!» Дверь открылась, Юфнаресс возник на пороге.
Глядя в лицо эколога, Илант чувствовал, как на спине одежда прилипает к лопаткам. Было не по себе, дурно и страшно, но, глядя в глаза Юфнаресса, он постарался не подать и вида, что случилось нечто неординарное. Юфнаресс безразлично скользнул по нему взглядом.
– Идём, – позвал негромко, – реверансы закончились ранее, чем предполагалось. Нашёл что-нибудь?
– Ага, – брякнул Илант, чувствуя непреодолимую неловкость, – нашел, архив Стратегической Разведки.
Юфнаресс расхохотался, мотнул головой.
– Болтун... – услышал он тихий голос сенатора.
Илант с трудом заставил себя отлепиться от подоконника, проходя мимо эколога, уколол быстрым взглядом, стараясь, что б внезапно проснувшаяся подозрительность не бросилась тому в глаза. Сенатор был устал и раздражён, однако взглянул ласково.
– Добрый вечер, Илант, – проговорил ровным тоном, – мы, кажется, ещё не встречались сегодня.
– Добрый вечер, Сенатор, – проговорил юноша и замолчал, глядя растеряно.
Голос предательски дрогнул, и Сенатор взглянул внимательней.
– Ты бледный, – заметил спокойно, – что-то случилось?
– Да ничего, – отмахнулся юноша, понимая, как, не кстати, этот вопрос, – я просто ещё не особо хорошо себя чувствую после того ранения. И, извините, что отказываюсь от ужина. Пойду отдохну, или посижу в саду, я на самом деле неважно себя чувствую. Извините...
Сенатор пожал плечами.
– Как хочешь, – проговорил негромко, – а я мечтал расспросить тебя о Рэне. Но, думаю, у нас еще будет время...
Илант прошёл сразу в сад, чувствуя, что бледность уходит, и вместо неё на щеках разгорается лихорадочный румянец. Почва уходила из-под ног, словно качаясь в момент землетрясения. Мир дал трещину, осыпался и рухнул.
Он посмотрел на небо, небо было всё то же, непостижимое, невозможное небо Софро, перевёл взгляд на город, на здание Сената, на сады. Всё оставалось прежним, и было иным.
– Дали Небесные! – прошептал юноша одними губами, совершенно беззвучно, – Дали Небесные! да как же оно так?
Илант вновь достал письма, перечитал их внимательно, смысл текста ускользал по-прежнему, но он им не интересовался, выискивал слова – оборотни, убеждаясь, всё более и более, что они не случайны, уж очень хорошо они складывались между собой в чёткий наглый приказ, в чуждую, невероятную волю. В изуверскую мысль.
Он аккуратно сложил письма, положил их в карман, отойдя от фонаря, примостился прямо на траве, опёршись спиной на ствол дерева. Мысли кружили в голове, обрывались, снова кружили, их хоровод был завораживающе – красив и лишён смысла, во всяком случае, до сознания этот смысл не доходил, почти теряясь по дороге, как теряется смысл сна, стоит лишь проснуться и вынырнуть из его глубин. Хотелось плакать.
Илант сцепил зубы, сцепил пальцы в замок, не позволяя поддаться чувствам. «Не ной, – приказал себе, – нельзя ныть, надо что-то делать. Сказать Сенатору. Не при Юфнарессе, при нём нельзя, как-нибудь выбрать момент, остаться один на один, и тогда. Ведь Сенатор не знает, ни о письмах, ни о том, что Юфнаресс – доверенное лицо Локиты, ее шпион. А должен узнать. И с бабкой надо быть осторожнее, предельно осторожным. Это ведь её письма, её приказы, об этом забывать нельзя».
Кровь несла по жилам запал бешенства, как когда-то, совсем недавно на Рэне, в тот вечер.... Случайный прохожий посмотрел на Иланта как-то странно, отошёл прочь, словно чувствуя, что с ним заговаривать не стоит.
А ему хотелось взять Локиту за плечи, встряхнуть хорошенько или придушить, или головой об стену, но только задать один мучивший его вопрос, да посмотреть в её глаза. Илант поджал губы, разумом понимая, что вариант не из лучших. Но ноги сами несли его к покоям Локиты. Чем дальше он шёл, тем более замедлялись шаги, таяла решимость, и только запал злости толкал вперёд.
Подойдя к дверям комнат, он огляделся, отметив, что коридоры против обыкновения пустынны, прислушался. Ответом была тишина. Он скользнул в дверь, осторожно прикрыв её за собой, произведя шума не более чем мышь.
В ее покоях царила темнота, лишь где-то в одной из дальних комнат теплился огонёк, позволяя идти, не натыкаясь на стены. От гула крови в ушах он ничего не слышал, биение сердца казалось раскатами грома, от волнения пересохло во рту. «Дали Небесные! – подумал юноша, – Дали Небесные!», и внезапно услышал голос. Голос был низок и знаком. И что-то в этом голосе заставило его остановиться там, где стоял, не решаясь сделать дальше и шага.
– Повторяю, Локита, всё не так!
– Не стоит повторять, – ответил холодный язвительный голос, сладкий, как прозрачная карамель, – мне нужны от вас действия, а не слова, дорогой мой, вы упустили мальчишку на Рэне, теперь он здесь, ну ладно, о моём дорогом наследнике я позабочусь сама. Юфнаресс не сегодня, так завтра, угостит его ядом в обществе Элейджа, и будет повод избавиться ещё и от Сенатора, найдётся грех на его душу.
Илант тихонечко прислонился к стене, чувствуя, как на лбу проступают капли пота, чувствуя, как ноги становятся ватными.
– Да мне плевать на вашего Сенатора! – взорвался мужчина, – и чихать я хотел на Иланта, хоть щенок, зараза, едва не убил меня! Но чего ещё ждать от вашей семейки, дорогуша, у вас змеиная порода, вы в любой момент готовы тяпнуть до крови, и это всем хорошо известно. А вот известно ли Вам, дорогая Локита, что вся Раст-Танхам гудит. Видите ли, господа контрабандисты голову готовы прозакладывать, утверждая, что видели Ареттара. Такая новость Вам подходит?
– Бред, – отмахнулась Локита, в голосе прозвучало явное раздражение, – певец мёртв, да он и не может быть жив. Любой другой, на его месте, не выжил бы.
– С чего вы взяли?
Локита рассмеялась, словно рассыпая жемчуга.
– Энкеле, вы живёте на Рэне, а не я, – проговорила, расстилая бархат низких нот голоса, – но я однажды побывала в Амалгире, только для того, что б самой взглянуть на скалы, с которых тот бросился вниз. Если Ареттар жив, то это – чудо. А нам известно, что чудес не бывает. Или вы ещё и суеверны и верите в загробную жизнь? Право, я считала вас умнее.
– И вы верите, что он утопился? – усмехнувшись, уточнил генерал.
– Верю, – холодно оборвала Локита, – я потратила год, что б удостовериться. Я допрашивала Вероэса, пришлось даже применить наркотик правды. Господин медик клялся и божился, что видел, как певец бросился вниз. Вам это подходит? Успокойтесь, и перестаньте дрожать в коленях, Энкеле! Вот уж не знала, что вы такой трус! И, не так был крут Ареттар, как о нём говорят, обычный мужик, с обычными слабостями, ведь клюнул же он на прелести одной из охранниц повелителя Эрмэ. Ну, да, он поэт, он певец, ну Стратег, но дальше-то что? И всё, закрыли эту тему, слышать больше не хочу о мерзавце!
– Как хотите, – заметил её собеседник, – а я сорвался с места, считая, что вам будет небезынтересно знать. Если Ареттар жив, то, очень опасен. Для вас.
Илант, стараясь ступать как можно тише, подкрался к комнате, в которой находились двое. Укрывшись за портьерами, заглянул в щель.
Локита стояла у окна, тонкие точёные руки беспрестанно теребили нити жемчуга, украшавшие шею. На своего собеседника она не смотрела, демонстрируя ему почти полностью обнажённую спину. Генерал Энкеле Корхида сидел в кресле, вполоборота к Леди, так что Илант хорошо мог рассмотреть его. А спутать, рассмотревши.... Он осторожно перевёл дыхание и прижался к стене, не удивлялся, удивить его уже вряд ли бы что смогло.
– Знаете, Энкеле, – проговорила Леди спокойно, – меня больше, чем слухи об Ареттаре, беспокоит наш милый Юфнаресс, он слишком много знает, и временами мне кажется, что он спелся с Сенатором, что его начинают мучить угрызения совести. Как бы он не переметнулся.
– Удавите! – посоветовал генерал.
– Ну что вы, Энкеле, Софро, всё-таки не Рэна, будет много шума, но, в общем-то, удавить его стоит, хотя б для того, что б обезопасить тылы. Если узнают, какие манёвры мы с вами проводим... не ждёт нас ничего хорошего. Кстати, Корхида, хочу сразу обговорить, какой кусок пирога вас устроит? Я надеюсь, что Рэны вам достаточно?
Генерал тихонечко рассмеялся.
– Мало, Леди, – заметил насмешливо, – кусочек размером с Рэну я могу получить и сам. Подкиньте еще пару миров.
Локита резко обернулась, в прищуренных глазах стояло бешенство, губы сжались в одну тонкую линию, чёткий овал лица выражал одно лишь высокомерие и злость.
– Забываешься, раб! – прошипела она, – если б не я, то...
Энкеле внезапно сник, спрятал взгляд.
– Шучу я Леди, – промолвил, оправдываясь, ведя себя, как нашкодивший пёс, наглость слетела с его лица, как пожухшая листва с дерева, и, тем не менее, он продолжал торг, – но только Рэны всё же мало. Это ж не планета, а помойка...
– Хэлан не жаловался.
Корхида застенчиво улыбнулся. Улыбка, несмотря на застенчивость, а, может, именно поэтому, вышла особенно неприятной и фальшивой, как умильный взгляд в глазах хищника.
– Я не Хэлан, Леди, – промолвил, по-прежнему, пряча взгляд, – Рэны мало. Рэну я и так могу получить, стоит лишь отправить к праотцам Ордо. Видите, я откровенен. Ну, что, мы ведь не станем сориться?
Илант слегка пошевелился, понимая, что и так услышал лишнего, понимая, что узнай они об этом, и за его голову никто не даст и гроша. «Дали Небесные! – подумал он, – это не Лига! Это террариум с гадюками! И надо отсюда выбираться! Прав был Дагги, предупреждая...».
Он осторожно пошевелился и вновь застыл, услышав легкий шаг. Дверь распахнулась, ворвавшийся воздух ударил быстрой волной, коснувшись волос, висков, охладил разгорячённый лоб, и только теперь Илант понял, что задыхается от этих нежданных событий, невероятных новостей. Он вжался в стену, чувствуя, как ещё один человек прошёл совсем близко, так близко, что мог бы почувствовать его присутствие.
– Мне бы Рэны хватило, Леди, – проговорил знакомый голос, – я не настолько алчен, как эта змея.
Локита рассмеялась.
– Подслушивали? – спросила без тени смущения в голосе, – ах, Юфнаресс, неужели вам никто не говорил, что подслушивать... неприлично?
– Зато полезно для здоровья, – съязвил Юфнаресс, – я слышал, что кто-то хотел меня удавить. Право, не стоит, Леди. Вы всё время забываете об нашей переписке, а если она выплывет, ваша репутация станет изрядно подмочена, и высушить пятна не удастся, след всё равно останется, дорогая моя. Вам не будет места в Лиге, да, боюсь, не будет нигде. Видите, мы с вами крепко связаны, так что только попробуйте меня придушить, не пройдёт и месяца, и вы за мной последуете, как говорится, в мир иной....
– Мерзавец, – прошептала Леди. Илант удивлённо отметил восхищение в её голосе, пополам с раздражением и ненавистью, и лёгкий смешок Корхиды.
– Юфнаресс, с вашими данными и удовольствоваться Рэной? Вы себя мало цените....
Илант услышал вздох Юфнаресса, раздавшийся неожиданно громко.
– Жаль, что вы двое не оставите меня в покое, – проговорил секретарь Сенатора, – а это всё, что я б желал от вас.
Леди качнула головой, Энкеле рассмеялся громче.
– Вам не идёт скромность, – произнёс генерал, – она никак не соответствует вашему уму. А голова у вас работает изумительно. Вот вы, что вы скажете на тот счёт, что Ареттара видели на Раст-Танхам? Я примчался только из-за этого. Леди мне не верит. А Вы?
– А я не имел чести знать певца. Если б я его знал лично, Корхида, я б сказал, верю или нет в эти слухи. Так что, простите, но ничем помочь не могу. Могу заметить лишь то, что Элейдж и верит и не верит одновременно. И делайте выводы сами.
