Текст книги "Игры с судьбой. Книга первая"

Автор книги: Наталья Баранова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Стоят перед глазами тот дворик, и мальчишка – тэнокки, не отпуская от себя. И забыть невозможно, как не забывается многое иное. Это, как метка клейма – навсегда. На весь остаток дней. На всю жизнь. На каждый миг, покуда идет игра.

Ну, как можно ответить? Ну что можно сказать? Отмолчаться – неизмеримо проще. Зачем он пошел туда? А зачем тебе это, друг мой, Гай? И пусть не назначена за голову награда, все ж она будет немалой. За такие деньжищи кого только не предашь? Даже себя.

– Надо, – ответил Да-Деган, отводя в сторону взгляд.

– Ты хоть понимаешь, что опять влип в неприятности? Тебя нашли рядом с телом эрмийца. Префект будет крайне заинтересован.

– Думаю, префекту, как и многим иным нужны деньги, – прошелестел он тихим голосом.

– О, да! Но не ты ли найдешь денег на взятку? Отец и так пошел побираться из-за тебя! Ты мне скажи рэанин, куда тебе такая прорва денег, а? Ну и размах для того, кто только вышел из форта!!!

И возникает на губах слабая улыбка. Славная улыбка, зажегшая теплым сияньем холодные серые глаза. И невозможно удержаться от соблазна поддразнить, словно котенка – несмышленыша бантиком на веревочке.

– Туфельки хочу купить. Самые прекрасные туфельки на свете из сапфиров, бриллиантов и серебра.

– Что? – гремит голос Гая, отражаясь от стен, стекол и потолка.

– Туфельки, – повторяет Дагги и закрывает глаза. Сил поддержать беседу нет.

– Туфельки, – ошеломленно бормочет Гай, ничего не понимая.

…Она вошла в его жизнь, словно ураган, ворвалась, разметав все и вся. Босоногая. Невысокая. Быстрая. Гибкая. Женщина – змея. Женщина – мечта. Черные кольца густых волос, темная бронзовая кожа, карие глаза с россыпью золотых монет на дне. Жаркие губы, от которых он сходил с ума.

Жадная. Щедрая. Страстная.

Первобытная.

Женщина-стихия.

Та, что забыть нельзя.

А до встречи с ней он и не знал, что любовь может принимать разные обличья. Ее любовь была дурманным, тяжелым хмелем. Ее любовь была наваждением. Любовь – ненависть, любовь – борьба. Поцелуи-укусы. Взгляды, полные пламени.

Он сходил с ума. И вся вселенная значила меньше, чем сладкое, геенной огненной горящее, дарящее безумное наслаждение лоно. Весь мир мог провалиться в преисподнюю, лишь бы рядом была она.

Что это было, Судьба?

Кувыркаться на ложе расстеленного плаща под звездными небесами, наплевав на условности, позабыв все на свете, не слушая предупреждений приятелей, не ведая страха. Исследовать каждый изгиб совершенного сильного тела, словно выточенного влюбленными руками искусного скульптора.

И когда она трепетала в его объятьях, крича от наслаждения, ее крики были самой волшебной музыкой. Затуманенные взлетом на небеса, глаза. Искаженные судорогой черты. Ногти, что оставляли на его спине кровавые следы.

Вся она – нежная и жестокая одновременно. Кто виноват, что его она выбрала в отцы своего сына? Кто виноват, что он не смог пройти мимо, когда позвали, ударив в грудь стрелой амура полные желания и страсти ее глаза?

Эрмийка. Ведьма. Валькирия.

Его любовница. Его женщина. Звенящая, как удар меча.

И давно стала тленом плоть. Давно, так что за туманом прожитых лет, и не помнится – знал ли он когда закрылись полные пригоршней золота ее глаза.

А все равно не забыта встреча, слова, сказанные под сенью огромных ив, сквозь ветки которых просвечивает небо….

– Я куплю тебе самые распрекрасные туфельки, что существуют на свете, моя королева….

И посмеялась Фортуна, недовольно наморщив носик. Хочешь простого тихого счастья отцовства, познания семейного уклада – плати! Плати так, что захлебнется в боли душа.

Знать бы заранее, но разве существовал бы выход и тогда? Что он смог бы сделать, как обмануть Фортуну, которой надоело улыбаться его выходкам?

Фортуна – девочка ревнивая…. Самая жестокая возлюбленная – Госпожа Судьба.

Не из-за того ли, что, поманив не жемчугами и алмазами, не золотом, не властью, а продолжением рода, самой великой драгоценностью поманила Фортуна, он, презрев все и вся, рванул как безумец на Эрмэ? Не из-за сына ли рискнул предстать перед очами Императора?

Дерзкий мальчишка! Ты так верил в свою Судьбу, в свою удачу!!! В то, что светит тебе особенным светом твоя и только твоя звезда!

И как больно оказалось падать с высоты, с пьедестала, на который Судьба вознесла.

Империя! Мир темный. Мир, полный яда. Не мир – сплошной океан отравы. Сосредоточье страстей и зла. Не мир – его изнанка. Стоило послушать друзей, стоило прислушаться к их голосам… – не рванул бы никуда. Жил бы в холе, тепле и неге. Не зная боли, не зная страха, ненависти. Не нося в сердце яда. И осталась бы вольной птицей душа. И неслись бы в пронзительную синь неба песни, от которых огнем горела, плавилась белым воском душа.

Все было б иначе. Да только б не было сына. Оказалась бы оборвана ниточка продолжения. И разве можно было б жить, не вспоминая утерянной возможности светло и не скорбя?

Все вышло, как вышло. И если б было дано переписать минувшее набело, не те ли самые шаги повторил бы он вновь, ступая рядом с Анамгимаром, не зная, что за шутку приготовила судьба?

Давно осыпалось золото волос. Сгорела в адском пламени юность. Давно он разучился доверять безоглядно. И голос, прекрасный голос, которому было дано увлекать сердца, смолк. Забыла умение петь душа. Что б петь – нужно любить. Ненависть, искажающая черты, песен не рождает.

И вспоминается краткое замечание Анамгимара, заставляющее гореть кровь огнем.

– Через неделю уходит транспорт на Эрмэ.

Что ж, он готов сыграть. У него тоже есть подарок для Императора. Кое-что весомое. Долги должны быть оплачены, каковой бы не была цена.

Глубоко вздохнув, он открыл глаза, посмотрел на Гайдуни. Не хотели повиноваться запекшиеся губы. Но так хотелось подарить хоть тень утешения.

– Все наладится, – проговорил он, – верь мне. Все будет как надо.

– Твоими бы устами…

– Ваш Пайше работает на Разведку. И у Стратегов появилась какая-то тема для обсуждения. Возьми за шиворот мальчишку. Насколько известно Разведка всегда щедро оплачивала услуги сторонним лицам.

– Хочешь, что б Оллами дала повод Анамгимару?

– Не дрожи коленками, Гай. Скоро, очень скоро Анамгимару Эльяна будет не до тебя.

– Твоими устами….

И вновь расцветает на губах слабая, славная улыбка, которой не поверить нельзя. И плещется в серых глазах океан нежности и тепла, изгоняя осколки зимней стужи, растапливая старую толстую корку льда. Подступают к глазам слезы. Соль и вода.

И вновь, встрепенувшись в душе, расправляет слабые крылья надежда. Птица, что всегда ждет добра.

Тяжелый вздох Гайдуни разрывает тишину. Катятся с губ полновесные, хоть и приглушенные проклятья.

Но надежда уже расправила крылья. И кажется, что с неба, покрытого стеганым одеялом мохнатых туч, светит, сияет, переливается яркая и сильная, непутевая и дерзкая – его путеводная звезда. Его воскресшая звезда!

10

Суета космопорта. Шум. Гам. Толчея. Своеобразный мир, в котором несведущему легко сойти с ума. Мир, подчиненный строгому порядку.

– На Эрмэ? – усмехается диспетчер, которого удалось выловить средь суеты. – Это лично к Анамгимару. Сумеешь понравиться – возьмет. Даже задарма.

Насмешливый взгляд скользит по прядям волос, уложенных с тщательной небрежностью, присыпанных бриллиантовой пудрой, по правильным чертам молочно – белого лица, с искусно подведенными глазами, доброжелательной улыбкой на четко очерченных чуть пухлых губах. С плеч стекают дорогие ирнуанальские паучьи шелка, блистая бриллиантовым блеском. И смешит изысканный веер в руках с точеными пальцами, где каждый ноготок сияет капелькой сапфира. Но особо бросаются в глаза туфельки – стилеты каблуков, изысканное сплетенье сапфиров, сверкание бриллиантов, скромные ниточки серебра.

– Так и ни одного корабля? – в шелковом голосе насмешка. А в руке приличного достоинства купюра. Весьма и весьма весомый знак признательности.

– Ну, не хочешь искать Анамгимара, так обратись к его капитану. За хорошую плату подкинет хоть к Шайтану на рога. «Кариафа» стоит на краю поля. Сектор А. Заправлен и ждет команды на старт. Уходит сегодня во второй половине дня. Туда, куда тебе и нужно. Капитана зовут Иялла.

Купюра перекочевывает из руки в руку.

– Эй, – голос диспетчера срывается, дрожа. – Только не суйся ты на Эрмэ. Тебе не нужно туда! Найдешь приключений!!! Слышь, или тебе голова не дорога?

– Спасибо за совет, – откликается посетитель. – Но я не нуждаюсь в них. Сам могу дать кому угодно.

– Вот каналья! Да говорят же тебе, назад не вернешься никогда!

На бледных, четко очерченных губах возникает тень улыбки, но в серых глубоких глазах – ни тени страха. Ни тени интереса. Ни одного вопроса.

Развернувшись, странный посетитель следует к выходцу на летное поле. Диспетчер удивленно смотрит вслед, запоминая.

Мягкие движения сглажены летящими шелками, гордо поднята голова, дерзок разворот плеч. Полное отсутствие багажа.

Куда ты летишь? Зачем? Правда ли, что не ведаешь страха?

Остановиться бы. Остаться. Плюнуть на все. Затаиться, забившись в щель, откуда никто не достанет испуганного зверька. Но как смотреть в глаза Гаю? Как жить тогда? Обещано – немало. Ты всегда исполнял свои обещания, Дагги Раттера. Выполни и в этот раз. Ну что тебе стоит?! Тебе же улыбается, тебя любит Судьба, эта жестокая девочка – Леди Фортуна.

Чем ты заслужил ее милость?

А какая в этом, по сути, разница?

Давно спеты все песни.

Кто не знает – не узнает твоей тайны никогда. Нет Ареттара, словно и не было. Остались лишь звуки, сбереженные у сердца людьми. Голос, что не забыть никогда. Остались стихи – россыпи серебряных строк – слова, нанизанные в бусы. Остался свет, озорство, печаль. А имя давно отделилось от человека, который его носил.

И какая разница, что жива оболочка, зрячи глаза и проворны мысли. Нет Ареттара. И это – правда. Давно сгорела душа поэта, оставив ему воспоминания. А он… нет. Он не Аретт.

Но ему светит все та же окаянная звезда. И тверд шаг. Нельзя дрожать, ступая по лезвию меча. Развеваются ирнуанальские шелка, подобно взмахам крыльев бабочки.

И какая, в сущности, разница? Разве имя что-то меняет? Раз продолжается игра….

А над головою – черное небо. Не небо – бездонный провал. Дыра! И корпус «Кариафы» блестит надраенным щитом в свете прожекторов. Не определить с первого взгляда – крейсер или просто торговая баржа. Внушительны габариты, и ощерился корпус десятками пушек. Что ж, настоящий пиратский корабль, не хватает лишь флага с черепом и костями, под которыми издавна нападали на торговые суда головорезы под множеством небес – синих, черных, нежно – голубых, загадочных зеленых.

– Я хочу видеть капитана.

И только хохот в ответ. И как обычно звонкий смех стирает словно ластиком купюра, зажатая меж пальцев. Главное – не ошибиться с достоинством. Она выхватывается в момент и звучит на весь корабль звонкое, мальчишеское:

– Кэп! К вам тут какой-то чудак…. Нет, дело серьезное!!! Крупное! Да, веду, да!

Он ступает по серому покрытию дорожек, спеша на неназначенную встречу. Мрачны глаза, поджаты губы. Сколько может стоит полет на Эрмэ? Да, сколько б ни стоил, все равно эта цена будет ему по карману, пусть даже придется придушить капитана.

А капитан молод. У капитана нездоровая худоба, хищный нос, глубоко посаженые глаза под редкими бровями. Молод, ничего не скажешь, молод Иялла. Но и в юности его чудится нечто свойственное голошеим стервятникам.

– Чем обязан? – преувеличенно вежливые слова. Пока корабль не покинул порта, даже Иллнуанари блюдет законы. Насколько может. Впрочем, все переменится – дай только волю.

– Вы уходите на Эрмэ. Возьмете пассажира?

– На Эрмэ? – этот даже не пытается скрыть насмешки. – Покажи мне того сумасшедшего, который собрался к Шайтану на рога!!!

– Сколько возьмете с меня?

И вновь звучит издевательский смех.

– С тебя? Возьму даром! Сойдешь за редкую игрушку, каналья!

– Я не игрушка….

– Ты в зеркало когда смотрелся? И, – смех стихает, превращаясь в негромкий шепот, слышимый лишь им двоим, – если думаешь, что на Эрмэ что-то решаю я, то ошибаешься. Подручным Дьявола закон не писан. Могут не тронуть, могут перерезать половину команды. Там не волен над собой никто.

– И ты?

– И я. И Катаки, и Анамгимар – лишь собаки хозяина. Что, не раздумал? Тогда ступай в трюм.

– Мне нужна каюта.

– Каюта?

Смотрят исподлобья глубоко посаженые глаза, внимательно и ничего не упуская. И не может не дивиться черная, сарычья душа. То ли разыгрывают его, то ли нашелся кто-то сумасшедший, больной или отчаянный, добровольно готовый ступить на тропу скорбей.

– Хив! – хрипло кричит Иялла в переговорник. – Отведи чудаку каюту. Он с нами. А? Это – его забота!!! Не моя!

Каюта – не верх совершенства, но «Кариафа» – не отель. Не самая узкая кровать с чистым матрацем, полка с книгами, стол, табурет. Тут же, рядом, дверь, какие – никакие удобства. А еще одна дверь шкафа, утопленного в стене. Небогатая обстановка, но на корабле и она кажется роскошью.

– Вот, – говорит юнга, прежде чем развернуться и уйти. – Можете здесь провести полет. – Если нужны будут книги – я принесу. Еду тоже. По кораблю лучше не шляться. Ребята в команде нервные. Не куда-нибудь летим. В город Страха.

Голос мальчишки срывается. Видно, его, как и всех, пугает рейс на изнанку мира. В город боли. В столицу ужаса.

И трудно, ох как трудно не поддаться общему настроению. Не скулить от животного страха, но держаться с достоинством. Спокойно. Легко. Будто и не ведая.

Он благодарит взглядом, присаживаясь на кровать.

Стрелки часов обегают круг за кругом, словно вращая мельницу времен. Минута за минутой. Час, к уже прошедшему часу, складывая дни в месяцы, месяца подшивая к годам. И до старта осталось немного. А после старта – ничего не вернуть и не переиграть.

Дергается щека. А по плечу ли игра? Хватит ли сил? Помнишь ли с чего начиналось?

Он закусил губу, встав, прошел по каюте. Три шага в одну сторону, в другую пять. Взял с полки книгу, открыв наугад.

И врезались золотой финифтью в память строчки "Аюми Файэ", Саги о Странниках, воскрешая в душе целую бурю огня. Когда-то веруя, надеясь, любя, он сам складывал строки в куплеты поэмы. И как же невмочь их видеть, слыша внутренним слухом сейчас.

" И все вернется на круги своя"….

Все вернется…. Да разве возвращается то, что уже было вчера? Разве прирастают к стволу опавшие листья?

Аюми!

Сила света, сказка жизни, да были ли вы когда? Всемогущие, словно боги, ясноокие, несущие в мир знание света и сияние разума. А если были, то сгинули – куда? Верны ли старые легенды множества миров, что однажды, вы закрыли своими телами сияющее ожерелье Лиги от жадных рук Империи, от дыхания скверны, от зла? От холодного ветра смертей. Правда ли, что поменяли вы предназначенное людям на собственную смерть. Совершенные, словно сияние звезд, не ведающие зла! Убивая, вы погибали сами. Угасали навсегда.

И то ли верно, а толь суеверие – восемь сине – звездных камней на ладонях каменной девы, как восемь выкатившихся капель слез. Неуспокоившиеся души, что вместо смерти обрели вечное сияние камня. Хранители?

Или это все – только долгое эхо, мечта и выдумка? Старая-старая сказка, подменившая правду там, где не желает смириться с истиной человеческая душа. Камни Аюми – восемь сияющих душ. Восемь капель надежды.

И будет скована Империя, пока держит их яркий замерший свет в хрустальных ладонях каменная дева. Покуда не покинула Софро ее душа. Стержень великой силы….

Старая, почти было позабытая легенда.

Когда-то он верил. Истово. Невзирая на насмешки друзей. Аюми! Было в старых сказаниях нечто созвучное его душе.

Легенда….

А перед глазами – жаркие, взволнованные глаза Ордо, лицо со следами слез и волнений.

"Я видел их флот! Я видел эти чудеса!!! Мертвые корабли на краю бездны…". И чудился в словах мятежного капитана отголосок истины. Не лгал голос, не лгали глаза. Но вынесен приговор и метка сумасшедшего тенью легла на капитана. Если судьба невзлюбила – это навсегда.

Веришь ли ты сам сейчас в то, что видели твои глаза? – вопрос, который комом подступает к горлу. И я видел…. Только верю ли я?

Занесено песками времени, укрыто где-то глубоко. Вечер и встреча. Небо Софро. Она! Нереальная. Невозможная. Туманная, как свет полнолуния, отражающийся от воды, плывущий покровами тумана.

Леди Лиит! Хрустальная Дева!

Неправильные черты, которые задевали сердце сильней правильных лиц красавиц. Огромные глаза лани. Легкие шаги, не пригибавшие трав к земле.

То ли реальность, то ли обман зрения. И щемящее жало непонятной тоски, впрыснувшей в сердце яд.

Трудно поверить в реальность того, что мороком пришло и утекло туманом. В сказку. В грезу.

Так устроен человек – закрывается от всего слишком хорошего, и от слишком плохого. Прячется за стенами крепости внутреннего мира, цепляется за устои, за правила, усвоенные с детства, не всегда в силах посмотреть правде в глаза.

Да-Деган усмехнулся, поставив книгу на место, покачал головой.

"Беги – нашептывала память, – покуда не поздно, пока есть еще время до старта. Ну, куда ж несет тебя, дурья голова?"

И верно, куда?

Посмотреть бы в лицо Судьбе, поговорить с милой девочкой, спросить бы у нее, почему к нему из всех, она так строга? Почему, любя, сжигает ему сердце дотла?

Усмешка прорезает губы. Ответ? Он его знает и так. Не любит судьба слабых. Не любит безвольных. Не любит всех тех, кто не в силах постоять за себя.

Женщина, истинная женщина, эта милая крошка с характером стервы. Любому истреплет нервы! И нужно иметь силу, что б взяв ее в руки, встряхнуть за хрупкие плечики, и заставить улыбаться. Нужно иметь дерзость….

Эта девочка любит лишь достойных себя. Но от знания не становится легче. Потому, как не известно, куда еще она, эта крошка, забросит, испытывая тебя. И неизвестно, что будет за поворотом – огонь, что спалит сердце, ледяная вода, что загасит в душе последние искры тепла, или нечто, чему он не может дать определения?

Хоть, казалось бы, чего он в этой жизни еще не видел? Чего не познала душа?

Закусить губу. Не вспоминать. Но разве можно забыть, отрешившись, вступая на путь в город, где однажды потерял себя?

…Купол, укрывший небеса. Беззвездие. День, в котором не видно дня. То тьма, то серая мгла. Там – за куполом атмосфера, в которой человеческим легким не сделать и вздоха. Метан, кислоты, азот. Ни капли кислорода.

Под куполом город. Дворец Императора. Не зная, не поверишь, что на убогой планете притаилась, как хищный зверь в норе, могущественная цивилизация, держащая в страхе множество колоний. Наводящая ужас на вольную контрабандистскую республику Раст-Танхам.

Сила незримая.

Странно, что никогда, до тех пор, пока не попал в этот мир, полный боли, он даже не подозревал о ее существовании. Никогда на звездных трассах не пересекались корабли Эрмэ и Лиги. Никогда, никто не слышал от торговцев даже намека на существование Империи.

Могучий флот. Воины, которым не было равных. Уменье Властителей, кажущееся непосвященным в тайны черной магией, темным колдовством. Смиренное молчанье рабов.

Сколько тысячелетий в одной Галактике, под одними небесами? Рядом, не пересекаясь тысячелетиями. И только легенды множества народов хранят память. Как напоминание о незримой опасности, как предупреждение. Впрочем, что в старых сказаниях толку?

А на границе столкновения интересов – Иллнуанари. Псы Императора. Поджарые, голодные волки, сбившиеся в бешеные стаи. Рыщут, гонят, лишь бы напиться горячей крови! Эти знают силу Империи. Потому служат верою.

И окаянная мысль прошивает молнией – не приведи судьба столкнуться Лиге и Эрмэ – сколько миров обратится в пыль, сколько ж выплеснется из тайной кладовой страха, боли и ненависти? Это ж не скоро поднимется Лига. Если и устоит.

Зажмурится, закрыть глаза…..

Отчего так явственно стоят перед глазами картины вселенского пожара? Отчего мысль, зацепив когтем кусочек сердца, не спешит отпустить. А в душе – в душе паника и тревога. И леденеет, замерзает душа. Холод! Лютый мороз космической пустыни! И холодным ветром воспоминаний выдувает из сердца остатки тепла.

"Я сотру в порошок весь твой мир, Аретт! Весь мир, что не покорится мне! Рано или поздно, но все они будут у меня в кулаке! И Ра-Мирран, и Гвенар, Ирдал и Солло! Я пеплом по ветру развею всю вашу полудохлую Лигу, забывшую свое место. Рабы! Вот вы кто, рабы и беглецы, отродье трусов! Придет время, вы вновь станете рабами! Я выбью спесь из ваших голов! Навсегда!"

Навсегда…..

Забыть бы! Отмахнуться. Но кто знает норов Императора, знает и цену этому «навсегда». Напрасных слов Хозяин ветру не бросает.

Резкий визг корабельных сирен ударил по барабанным перепонкам. И поздно бежать. Раз заговорили сирены, значит, через несколько секунд старт. И поздно отступать.

Вздрогнув, Да-Деган опустился на ложе, прикрыл глаза.

Что ж, он все решил сам. Он сам встал на этот путь, так не ему роптать. Так почему же из глаз, соленые, катятся капли боли?

11

– Хэй! Так и будешь валяться?

Да-Деган открыл глаза, посмотрел на нежданного визитера. Вчерашний юнга, кажется, Хив.

– Что, – ответил с иронией, – запрещено корабельным уставом?

Юнга недовольно примостил на столик поднос с едой.

– Смотрю, ты – неженка…. Что будет, когда Иялла отправит тебя в трюм?

– Он не отправит.

Насмешка на лице юнги читается и без лупы. Что ж, все как всегда. Нежданные сюрпризы в обычаях у Иллнуанари. Да-Деган, поднявшись, легонько пожал плечами.

– Знаешь, Хив, в интересах вашего капитана доставить меня на Эрмэ живым. И пусть относительно, целым. А в трюме я прыжка не переживу. Будет на один труп больше. Вывод?

– Ты думаешь, Иялла знает о твоих недомоганиях?

– А ты ему передашь. Неужели смолчишь?

– Все верно, – отозвался юнец. – Только это – каюта Катаки. И хочет Иялла или нет, но освобождать ее придется.

Да-Деган тихонечко присвистнул.

– Катаки, – протянул почти нежно. – Ну, думаю, он будет рад нашей встрече. И придется капитану пожертвовать своей каютой. Видишь ли, мальчик, Анамгимару очень хотелось, что б я летел на этом корабле. Аж до зубовного скрежета. Не будете же вы злить главу собственной Гильдии. Поснимает головы. Так ведь?

Мальчишка только фыркнул в ответ. Присмотрелся к нему внимательней. Пожал плечами.

– Когда прибудет Катаки?

– Нагонит еще до прыжка. Часов через пятнадцать.

– Знаешь что, – проговорил Да-Деган неожиданно. – А ты покуда не говори ничего капитану. Тут такие дела. Если сумеешь смолчать – не пожалеешь. Озолочу!

– Деньги вперед, – усмехнулся юнга. – Еще до прилета на Эрмэ.

– Все равно потратить не успеешь, – отозвался Да-Деган. – В городе страха они тебе ни к чему. А если уцелеем – получишь обещанное на Раст-Танхам.

– Дуришь! Ты назад не вернешься….

– Спорим?

Мальчишка пожал плечами.

– Ты хавай давай, – отозвался почти миролюбиво. – Классный жрач. У нас повар на корабле завелся в кои-то веки путный. А спорь иди с капитаном. Иялла пари любит. Разные.

Да-Деган легонько пожал плечами. Посмотрел на тарелку. Есть не хотелось, ну хоть убей! Но из вежливости взял кружку с горячим ароматным напитком в руки, сделал пару глотков.

– Ты назад не вернешься, – проговорил Хив отчаянно. – Никто не вернется. Анамгимар сдаст и корабль, и команду. Со всеми потрохами.

Да-Деган равнодушно пожал плечами, не выпуская кружки из рук. Питье было ароматным, кисло-сладким, изгоняющим из мыслей туман и будоражащим кровь. Как раз то, что нужно.

– Он в долгах перед Хозяином, – пробормотал мальчишка сокрушенно. – И нас убьют, для его острастки. А ты – «озолочу». Дай деньги – я сбегу сейчас – в капсулу и – поминай, как звали!

– А без денег слабо?

– А кому я нужен без денег?

– А коего дьявола тогда вы служите Анамгимару? – поинтересовался Да-Деган ехидно.

– Он – демон. Из-под земли достанет, и…!

Да-Деган покачал головой. Мальчишку было жаль, как жаль всех юных, глупых, по дури попавших в капкан, зверят. Был бы умнее – обошел бы, носом бы в капкан не сунулся. А сейчас – ну что сейчас сделаешь? А ничего!

– Нос не вешай! – проговорил Да-Деган, улыбнувшись мальчишке. – Будущее еще не написано.

– Но характер Императора знают все, – усмехнулся пацан. – Похоже, все, кроме тебя. Чего в Империю поперся?

– Ну, – усмехнулся Да-Деган, – я – человек деловой. Есть у меня что предложить Хозяину. Думаю, из этого толк будет.

– Если раньше не вздернут, – отозвался юнец. – На Эрмэ это запросто. Не так поглядел, не так сказал, не то подумал…. Ты б сам лучше в капсулу и…. Смотрю, ты при деньгах. Кому служишь?

– Себе, – отозвался рэанин, усмехаясь. – Всегда и везде – блюду лишь свои интересы.

– Обломают тебя на Эрмэ. Или убьют. Впрочем, на Эрмэ смерть порой лучше жизни. Ну, ладно, пошел я.

Да-Деган пожал плечами, глядя вослед. Мягкая улыбка играла на губах.

"Донесешь, – подумал он спокойно. – Давай, иди, доноси. Поиграем",

Не прошло и десятка минут, явился Иялла. В глазах – равнодушие, но не просто же так явился сыч! Чует, чует наживу, а волка, как известно ноги кормят.

Да-Деган, усмехнувшись, поприветствовал его кивком, но с кровати не встал. Не счел необходимым.

– Что нужно? – поинтересовался у капитана холодно. – Катаки явился? Собирать вещички, идти в трюм?

Иялла дернул кадыком. В глазах промелькнула тень недовольства.

– Зачем ты на Эрмэ собрался? – спросил глухо.

– Об этом надо было спрашивать раньше, – усмехнувшись, заметил Да-Деган. – Когда я просил.

– За борт не желаешь?

Да-Деган рассмеялся. Искренне. До слез.

– Что смешного? – зло бросил Иялла.

– Не повесит Император, так Анамгимар голову отвернет, узнав о самоуправстве. Беги, докладывай. Только ведь не доложишь. Боишься. Узнает Анамгимар, что без его ведома на Эрмэ посторонних возите – башку отвернет.

– Наглец ты, рэанин!

– Таким мама родила, – отозвался Дагги беззлобно. – Хочешь голову из петли вытащить? Помогу, если будешь, как маму родную в детстве, слушать.

– Обещать ты горазд.

– Вольному – воля, – заметил Да-Деган, глядя на потолок. – Только ведь ни Хозяин, ни Анамгимар вас не помилуют. А я выкрутится помогу. Уговори Катаки представить меня Императору.

– Что? Да ты с ума сошел, рэанин!

– Нет? Ну, нет, так нет….

– Зачем тебе это нужно?

Да-Деган улыбнулся снова. Губы сами сложились в мягкую улыбку, засияли глаза. Казалось, души коснулось вдохновение. Закинув за голову руку, он смотрел на потолок и молчал. Выдерживал паузу, распаляя ожиданием воображение капитана.

– Иялла, – проговорил он негромко и мечтательно. – Слышал ли ты, что однажды нашел некий Аторис Ордо?

– Флот Аюми, – отозвался Иялла, понизив голос.

Молчание повисло в воздухе. Взгляды встретились. Алчность горела заревом в глазах капитана, в глазах Да-Дегана плескался масляным сиянием азарт.

– А ты знаешь цену тем кораблям, рэанин? – проговорил капитан, облизывая пересохшие от волнения губы.

– А кто может достойно заплатить? – усмехнулся Дагги, забрасывая наживку.

– Кто? Лишь Хозяин!

– Или Стратеги. Но Стратеги переживают не лучшие времена. Так что остается Император….

– Ордо не продал этих координат, – заметил Иялла с усмешкой, – Анамгимар бесился. Корхида рвал и метал! Они так и не сумели вытянуть из Аториса этой тайны.

– Они не знают Аториса, – ответил Да-Деган, прищелкивая пальцами, унизанными драгоценными перстнями. – Но я его знаю. Воспитывал его девчонку и сына, покуда тот был жив. Я-то знаю, за какие ниточки потянуть, что б Аторис открыл свои тайны.

– А не проще Лии скрутить головенку?

– Фи! – презрительно молвил рэанин. – Что б так говорить, нужно не знать Ордо!

Да-Деган замолчал. Разглядывая капитана из-под опущенных век, отмечал тень задумчивости на лице. Словно тот, размышляя, не знал, что выбрать. И что является большим из зол. Что ж, ему удалось посеять сомнение. Но не стоит сейчас давить. Большую рыбу ловят умением, а не силой.

12

Голова раскалывалась. Набатом стучало в висках. Сознание возвращалось медленно. Плыли перед глазами светящиеся шары молочно – белых светильников. Мучила дурнота и тяжесть во всем теле.

Чьи-то теплые руки мягко гладили виски, перебирая пряди волос, унимали боль, успокаивали. Лишь через десяток минут он сумел сфокусировать взгляд, что б разглядеть лицо той, на чьих коленях лежала его голова.

Девчонка, лет двенадцати. Налившаяся грудь и наивные глаза! И копна рыжих локонов, падающих на плечи. Смуглая кожа. То ль ирдалийка, то ли дочь равнин гордого Гвенара.

Да-Деган прикрыл глаза, позволив потратить несколько минут на осознание ситуации. Что ж, уловки, наживки, все эти штучки не помогли. И он в трюме, среди рабов.

Видимо, хозяева корабля воспользовались ситуацией, перетащив его сюда, беспомощного после прыжка. Впрочем, поскольку корабль все равно идет к Эрмэ, то этот факт дела не меняет.

– Я в трюме? – спросил он тихо.

– Да, – ответила девочка.

– Давно?

– Час – полтора.

Довольно значительно. Он прикусил губу, вновь открыл глаза.

Нет, не почудилось…. Не померещилось. Трюм, разгороженный на клетки. В каждой – по несколько зверенышей лигийских кровей. Девочки, мальчики. Вперемешку. Всевозможные оттенки волос и кожи. Невероятный калейдоскоп!!! Вчера – вольные птицы, сегодня – рабы. И эта ночь, этот день, эти сутки – последние перед тем, как Эрмэ жадно напьется их свежей, живой, алой крови.

Затрясло. Болью отдалась в сердце чужая боль. Как бы покойно было – не ведать. Не помнить. Не знать. Забыть.

Он, опираясь на доски пола, присел, осмотрелся по сторонам. На него смотрели не без интереса, и все же – как-то вскользь. Рядом с ним, в том же помещении – семеро. Четверо мальчишек, три девушки. Щенячья юность тел и лиц, в глазах – тревога! И сколько им лет? Да только есть ли в этом смысл – отгадывать возраст того, кого ведут на казнь? Все равно времени, что им отмеряно судьбой – так мало! И счет на часы…..

Помнишь? А как не помнить? Разве это – забыть? Кто-то умирает сразу, лишь только на Эрмэ ступив. Их убивают для острастки. Но эта участь – не страшна. У выживших есть все основания завидовать мертвецам. Такова Эрмэ.

Это в Лиге их будут помнить, искать и скорбеть. Там…. Но ни один луч света не избежит объятий черной дыры. И этим детям не покинуть тьмы этого мира. Как и света мира своего – не забыть!

Судьба, да что ты, гадкая девчонка, творишь? Отчего смеешься, словно бесноватая? И выкручиваешь, и мучаешь, и томишь? Обязательно надо было напомнить? Ткнуть носом в самую грязь?

Эх, судьба….!

Он посмотрел в лицо девочки, что перебирала пряди его волос. Юная, свежая. Словно роза в каплях росы на рассвете. Пушок на смуглой коже, точеные черты, огромные глаза, в которых можно утонуть, как в небе. Красота редкая, блистающая!

Спокойно б дожидаться этой розе урочного срока в тайном саду. Но жадная рука сорвала бутон. Эта жадная рука и раздавит, разомнет в пальцах-жерновах, насладится ароматом и отбросит в пыль. Закатится звезда. Если смерть настигает – это навсегда!