Текст книги "Любовь зла или Как полюбить козла (СИ)"
Автор книги: Наталья Мусникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Глава 5
Очнулась я от щедро выплеснутой мне прямо на лицо воды, хотя, если учесть, что на щёку мне шмякнулся картофельный очисток, а в волосах запуталась морковная ботва, скорее всего, это были помои. Ведьма прародительница, неужели мой труп просто сволокли в канаву, не заморачиваясь даже самым элементарным, без обрядовых песнопений и погребальной трапезы, захоронением?
Кряхтя как столетняя бабка, о которой позабыли все, включая смерть и даже некромантов, я кое-как разлепила ресницы и сделала героическую попытку осмотреться по сторонам. К моему тихому ужасу первое, что я увидела, были пронзительные светлые глаза и острые рога, моментально пробудившие в памяти воспоминание о Райшаве, злом демоне, встречающем после смерти души самых злых колдунов и безжалостных некромантов. Мамочка милая, да за что же меня к этому демону-то?! Я же и не делала ничего плохого… почти, наоборот, старалась помогать всем, кто ко мне обращался!
Я тоненько завыла от страха и попыталась бежать, но острые копыта демона больно вонзились мне в грудь, пригвоздив к земле.
– Мама, – затравленным крольчонком пискнула я, трусливо зажмуриваясь.
– Да, Радуга, знатно же тебя приложило, – раздался насмешливый и до омерзения бодрый голос, который я рядом с собой и при жизни-то не особенно слышать хотела, – меня по-разному девки называли, но чтобы мамой…
Так, секундочку, что-то Огнецвет слишком жизнерадостный для покойника, по чью грешную душу пришёл демон! Я осторожно приоткрыла глаза, стараясь, подобно героиням приключенческо-романтических книг, посмотреть через завесу ресниц, но то ли ресницы у книжных героинь длиннее и гуще, то ли начальник стражи наблюдателен просто до неприличия, но мой манёвр разгадали. Острые копыта опять испытали на прочность мои рёбра, а ухо опалило жаркое дыхание:
– Хорош дохлой прикидываться, если горожане решат, что их ненаглядную ведьму убить хотели, они же бунт учинят. А я не в том состоянии, чтобы народные волнения усмирять, да и стражники вряд ли поймут моё блеяние.
– Можно подумать, ты раньше часто бунты усмирял, – прокряхтела я, кое-как приподнимаясь на локтях.
– А кто, по-твоему, прекратил гонения на парфюмеров, когда от вони нестерпимой по всему городу птица дохнуть начала и дети заболели?
Я не ответила, у меня были заботы важнее, чем продолжение бессмысленного спора: я пыталась встать и не рухнуть лицом в грязь.
– Очнулась, – вешним громом пророкотала у меня над ухом Сладислава, и меня стремительно рванули вверх, словно морковку из грядки. – Хвала силам света, очнулась болезная! Эй, бабы, хорош голосить, тащите ведьмочке нашей молочка парного да укрывальце потеплее! А вы, мужики, креслице принесите, то, моё любимое, дубовое, да скамеечку под ноги найдите, чай, господарыне Семицвете тяготно сейчас на ногах-то стоять. Малийка, а ты давай, живой ногой к булочнику за творожниками. После таких потрясений самое оно, пирожков с молочком поесть.
Вокруг меня словно волшебный вихрь завертелся. Я и охнуть не успела, как уже сидела в массивном кресле, завёрнутая в пушистое лёгкое покрывало, в одной руке у меня исходила парком большущая кружка молока, а в другой был зажат золотистый от масла хрустящий творожник. Огнецвет, вымытый, причёсанный и заглаженный мало не до проплешин, вольготно развалился рядом, лениво, по одной, скусывая с кисти крупные тёмно-красные виноградины, страшную редкость, за которую на рынке в базарный день платят полновесным золотом.
– Вот, господарыня ведьма, – мне на колени бухнули магическую книгу, кокетливо перевязанную ленточкой, – книжица ваша в целости и сохранности, даже не сумлевайтесь. Страницы почищены, обложечка протёрта.
При виде ленточки я невольно передёрнула плечами и потёрла всё ещё саднящее горло. Да, правильно наставница по пакостничеству говорила: нельзя отвлекаться во время волшбы, иначе можно и костей не собрать. Я задумчиво погладила книжный переплёт и решила, что Огнецвет вполне потерпит, пока я буду наслаждаться молоком и пирожком. Когда как, но в данный момент у начальника стражи не должно быть никаких претензий к своему козлиному облику. Только вот сам Огнецвет считал иначе. Он проглотил ещё одну виноградинку, сыто зажмурился, почёсывая бок рогом, а потом тюкнул меня копытом по ноге:
– Давай, показывай свою книгу, из-за которой ты нас чуть не угробила.
Я так и ахнула:
– Я чуть не угробила?!
– А кто ещё? Кошака твоего в комнате не было, я колдовать не умею, не сама же эта лента треклятая взбесилась и душить полезла.
Я открывала и закрывала рот, от возмущения и праведного негодования не в силах выдавить из себя ничего путного:
– Это ты меня отвлёк!
Козёл разразился презрительным блеянием, за что моментально получил каблучком по боку. А вот нечего меня за шарлатанку необразованную держать, вон горожане как меня чтут и любят, только что ковром цветным под ноги не стелются! Я обиженно поджала губы, но Огнецвет жалобно застонал, и во мне пробудилась, казалось бы, давно и безнадёжно погребённая совесть. Начальник стражи, конечно, козёл, но ногой его пинать всё-таки не стоило, ему и так досталось, чуть не погиб. И да, по моей вине. Конечно, сам он тоже виноват, отвлекал, но колдовала-то я. Я посопела, мысленно пытаясь забить совесть лопатой, но то ли она оказалась живучей, как истинная ведьма, то ли я оружие выбрала неподходящее, только ничего у меня не вышло. Минуты не прошло, как я в прямом смысле слова плюнула на гордость и обиды, как реальные, так и надуманные, и бросилась к лежащему у моих ног козлу.
– Эй, ты жив?
Я попыталась на глаз определить состояние Огнецвета, но этот паразит, кажется, вообще не дышал. Я сделала героическую попытку проверить биение сердца, но безнадёжно запуталась рукой в густой пахучей шерсти. Ну замечательно, теперь от меня ещё и козлом пахнуть будет! Кое-как выдрав руку, я наклонилась над Огнецветом, прислушиваясь к дыханию. Мрак, ну ничего не слышно, как-то я раньше и не замечала, что у нас в городке днём такой гомон стоит. Я склонилась ещё ниже, буквально припав щекой к козлиной морде. Как оказалось, именно этого Огнецвет и добивался. Едва я прижалась щекой к его щеке, как этот… козлина резво повернул голову, моментально переставая прикидываться покойником, и смачно чмокнул меня в щёку.
– Ну вот, теперь мы квиты, – довольно проблеял Огнецвет, по-кошачьи ловко извернулся, поднимаясь на ноги, и шустро отпрыгнул в сторону, подальше от меня. – Давай, показывай свою книгу магическую.
Я прижала ладошку к щеке, пытаясь понять, что вообще произошло и как мне на всё это безобразие реагировать.
– Радуга, отомри, – Огнецвет, всё ещё благоразумно держащийся от меня на расстоянии семи шагов, мотнул рогатой башкой. – Ты поцеловала меня, я тебя, теперь мы точно знаем, что поцелуй не работает. Может ты что-то напутала?
Хм, вполне возможно, что и напутала, книга написана так, что все тёмные маги шею свернут, пытаясь продраться сквозь многочисленные завитки и закорючки. Я взяла книгу, безошибочно открыла её на нужной странице и обличающе ткнула пальцем:
– Вот, смотри. Видишь: поцелуй прекрасной девы…
Козёл оттёр меня в сторону, сощурил светлые глаза, всматриваясь в строки.
– Гля, бабы, у господарыни ведьмы козёл-то, никак, грамотный! – воскликнула за моей спиной первая городская сплетница Фрея.
– Ну, а ты чего хотела, – разумно заметила Сладислава, хозяйской рукой поправляя висящую на плетне ветвь хмеля, – чай не пастушка какая, сама господарыня ведьма. У неё все звери учёные, один кот чего стоит.
– Да ну?! – ахнула Фрея, и я с грустью поняла, что стала темой обсуждений на эту неделю, а то и две следующие.
Ну что ж, зато никто больше не обращает внимания на Огнецвета и его совершенно не звериные повадки, а это очень даже хорошо, ведь я обещала господарыне Августине, что никто не узнает, в чьей шкуре довелось бегать её мальчику.
– Всё ясно, – с видом мудреца, постигшего-таки на закате лет смысл жизни, изрёк Огнецвет и тюкнул копытом в книгу. – Я так и думал.
Ну, давай, поделись истиной, которую я, презренная, не смогла постичь.
– И что тебе ясно?
– Ты не дочитала, поторопилась скорее всего. Вот, смотри: не просто поцелуй прекрасной девы, а поцелуй истинной любви, подаренный прекрасной девой.
Я прищурилась, разбирая заковыристые завитки, и досадливо прикусила губу. Вот же зелье испорченное, как же я раньше-то не заметила!
– Поцелуй всего лишь одна составляющая, – с видом профессора на лекции продолжал Огнецвет, – второй является любовь. Причём не телесная страсть, не увлечение, а именно истинная любовь, о которой так горазды выть менестрели да ещё кошаки по весне.
Мда, красавицу, готовую полюбить козла, мне придётся искать долго. Очень долго. Пожалуй, стоит признать, что этот способ нам не подходит, и перейти к следующему. Я уже закрыла тему поцелуя и всего, что было с ним связано, но Огнецвет решил прояснить вопрос до конца, вот ведь клещ, а!
– Поскольку ко мне вернулась человеческая речь, значит или ты некрасивая, но искренне меня любишь… – я замахнулась, и козёл поспешно отскочил поближе к колющей дрова Сладиславе, – или ты красавица, но я тебе безразличен.
– Бесишь ты меня! – рявкнула я так, что Малийкина матушка вздрогнула, неловко опустила топор, и полено полетело в мою сторону, чуть не угодив мне в лоб. – С самой первой нашей встречи, будь она проклята.
– Знаешь, ты тоже не подарок, – проворчал козёл, упрямо выставляя рога и топая копытом, – вечно меня то опоить, то отравить, то вообще перед стражниками унизить пыталась. А мне в их глазах авторитет ронять нельзя, иначе слушаться перестанут.
– Ещё скажи, что они тебя слушаются, – проворчала я, незряче глядя в книгу. Мрак, ну вот как так у него получается меня виноватой выставлять, а? Можно подумать, сам весь из себя такой праведник, жертва, блин, злобной ведьмы!
– Сколько раз после того, как я стал начальником стражи, улицы ходили стенка на стенку? А людей из города выгнали?
Крыть мне было нечем. Я слишком хорошо помнила, как при прошлом начальнике стражи на центральной площади горела на костре красивая девушка, единственной виной которой было нежелание делить ложе со старым купцом. И как лавки громили во время городских баталий, когда жители одной улицы шли боем на обитателей соседнего тупика, я тоже запомнила, исключительно магией свою лавчонку и смогла спасти. А на следующую ночь пришлось из города бежать, на меня, как на ведьму, самую настоящую охоту начали. Вернулась я только после смены градоправителя и начальника стражи, но не признавать же правоту Огнецвета!
– Зато при тебе ворья расплодилось.
Козёл презрительно сощурился, мотнул рогатой башкой, но спорить не стал, потянулся к книге:
– Есть ещё какие-нибудь способы расколдовать меня? Только надёжные, чтобы без поцелуев и кувырканий.
Я быстро разглядела выделенный жирной красной краской номер три, вчиталась и расплылась в улыбке:
– Есть такой способ. И я уверена: он обязательно сработает!
– Уже страшно, – проворчал Огнецвет, на всякий случай выставляя вперёд рога и покрепче упираясь копытами в землю, словно пеший воин, готовящийся отразить нападение конника.
Ха-ха, козлик мой, да если бы рецепт этого зелья стоял под номером один, ты бы уже давно стал человеком! Я придвинула к себе книгу, нахмурилась, разбирая украшенный всевозможными виньетками текст. Так-с, отлично, полный список трав имеется, осталось только их собрать, сварить, дать настояться, затем процедить, и всё будет готово! Я широко улыбнулась, провела рукой по книге, с помощью простого заклинания закрепляя рецепт на ладошке, и решительно отодвинула книгу:
– Завтра к полудню ты станешь человеком.
Огнецвет, паразит такой, недоверчиво фыркнул, упрямо тряхнув рогатой башкой. Ну и ладно, плевать, я-то точно знаю, что права и у меня всё получится.
– Со мной за травами пойдёшь или здесь подождёшь?
Козёл задумчиво почесал рогом бок, переступил с ногу на ногу и пробурчал:
– Да разве можно тебя одну оставлять, ты же непременно в какую-нибудь неприятность вляпаешься. На волков голодных нарвёшься или медведя бешеного встретишь, а то и оборотня обезумевшего.
Ух ты, мне кажется, или обо мне заботятся? Хм, приятно. Я кокетливо заправила за ухо выбившуюся прядь, насколько смогла, обольстительно улыбнулась и промурлыкала:
– Тебе небезразлично, что со мной будет?
По канонам романтических книг, которые я пусть и изредка, но читала, Огнецвет должен был упасть на одно колено, прижать руки к трепетно вздымающейся груди и прерывающимся от волнения голосом поведать мне о своей неземной любви, разгоревшейся в нём подобно скоротечной чахотке… ой, простите степному пожару. Вместо этого козёл сощурил светлые глаза, тряхнул башкой и насмешливо проблеял:
– Если у тебя, Радуга, начались провалы в памяти, которыми так славится девичья память, то я тебе напомню: ты должна вернуть мне человеческий облик. И пока ты этого не сделаешь, мне будет действительно не всё равно, где ты и что с тобой. Но только до тех пор, пока я не расколдован, понятно?
Вот гад, нет, всё-таки козлиный облик ему гораздо больше человеческого подходит! Можно подумать, убыло бы с него, если бы он мне что-нибудь приятное сказал! А я вот как возьму, как перепутаю травы, как сварю вместо этого зелья эликсир от запора, вот тогда-то он, голубчик, у меня побегает! Я красочно представила, как Огнецвет мечется по кустам в поисках уединения, и кровожадно усмехнулась.
– Варево своё сама первой пробовать будешь.
Огнецвет в очередной раз доказал, что, когда не надо, может быть очень наблюдательным. Нет, не зря я его всё-таки заколдовала, искренне жаль, что придётся человеческий облик возвращать, недостоин он его. Пыхтя от досады как целое семейство разгневанных ёжиков, я хлопнула в ладоши, набрасывая на себя магическую защиту. Самую простую, призванную уберечь от гнуса, который словно только и ждёт, когда я выйду в лес или поле за травами. И чем этим комарам да мошкам так моя кровь нравится, нападали бы, вон, лучше на Огнецвета, ему полезно кровососов кормить, глядишь, лишняя дурь выветрится. Я посмотрела на смирно стоящего рядом козла, принюхалась и брезгливо сморщила нос. Да уж, пахнет козлик отнюдь не розами, надо бы его по возвращении из леса искупать, а то от его вони скоро глаза слезиться начнут, да и господарыне Сладиславе вряд ли понравится, если её сарай испорчен будет. Она там, насколько я успела заметить, кое-какие корма держит.
– Ладно, пошли, – я одёрнула юбку, торопливо заплела волосы в косу, чтобы в лесу за ветви не цеплялись, и прищурившись посмотрела на солнце, определяя, который сейчас час. – Пока до леса дойдём, как раз и наступит пора сбора трав.
– Хочешь сказать, мы до осени идти будем? – мекнул Огнецвет, подёргивая хвостом.
Я глубоко вздохнула, сосчитала до десяти и ровным тоном ответила:
– Да будет тебе известно, травы лучше всего собирать ближе к вечеру, когда они соком полны. А в жару да солнцепёк только ветки для веника хорошо брать.
Огнецвет переступил с ноги на ногу, махнул хвостом и с таким беззаботным видом потопал к дороге, словно я его в трактир на чашку чая пригласила. Ничего, что сам только что меня оборотнями и прочими хищниками пугал?! Я героическим усилием победила подленькое желание оставить всё как есть, чтобы потом, если Огнецвет пострадает, а то и вовсе сгинет в лесу, удивлённо хлопать глазами и разводить руками, мол, не знаю, как всё это случилось. Нет, пусть он и козёл, но всё-таки не настолько мерзкий, чтобы его беззащитного в лес тащить.
– Подожди, – я попыталась сотворить защитный кокон прямо на ходу, но споткнулась о камешек и чуть не вспахала носом землю, – да постой же ты!
– Чего ещё? – Огнецвет остановиться не пожелал, лишь бросил на меня пренебрежительный взгляд, словно на побирушку, дерзнувшую ухватить благородного господина за полу богато расшитого плаща.
– Я на тебя защиту не набросила, – я из последних сил старалась говорить миролюбиво, хотя мысленно уже ощипывала обнаглевшего козла по шерстинке.
Огнецвет разудало тряхнул рогами:
– Это, моя милая, ещё спорный вопрос, кто кого защищать будет.
Да во имя магии, породившей всё живое, не стану я опускаться до спора! Если козлик хочет поизображать из себя героя, мешать не стану! Я фыркнула, гордо вскинула голову, расправила плечи и прошествовала к калитке, даже не посмотрев в сторону Огнецвета. Козёл моими стратегическими манёврами не вдохновился, громко мекнул и поскакал впереди меня, задрав куцый хвост и смешно выбрасывая вперёд ноги. У соседнего дома Огнецвет повернулся ко мне (я демонстративно отвернулась в другую сторону), легко перемахнул через ворота и, судя по стремительно нарастающим крикам, принялся резвиться в цветочной клумбе, любовно разбитой прямо под окнами. Вот ведь гадёныш! Я метнулась к дому, взмахом руки распахнула ворота и рухнула на землю сбитая с ног довольным до неприличия козлом.
– Да что же это ваш козлик творит, господарыня ведьма! – заверещала хозяйка изувеченной клумбы, вцепляясь в меня покрепче голодного клеща. – Он же мне, скотина такая, все благоцветы лазоревые истоптал!
Я застонала. Благоцветы, да ещё и изысканного лазоревого окраса, – цветы редкие, каждая луковка оплачивалась золотом, и никому и в голову не приходило жаловаться на дороговизну. Один аромат этих нежных цветов исцелял от многих болезней, отводил от дома беды и лихих людей, способствовал обретению счастья и достатка в семье… Перечислять можно было до бесконечности, благоцветы помогали практически всегда и во всём, входили в состав самых редких и дорогих зелий, обеспечивали моментальное восстановление магических сил и даже дарили способность к предвидению. А Огнецвет, скотина такая, целую клумбу загубил. Мне же век за истоптанные цветы не расплатиться, даже если я буду работать без сна и отдыха, всё до последней монетки отдавая хозяйке уничтоженных цветов.
– Люди добрые, да вы только посмотрите, какая беда у меня приключилась, – продолжала голосить разъярённая женщина, собирая охочую до чужих невзгод публику. – Жила – не тужила, благоцветы разводила, а тут на-ко, козёл ведьмин все цветы истоптал, испоганил, да ещё и нагадил посреди клумбы!
И главное, когда и успел, паразит такой, у него же на все про всё минут пять было, не больше. Правильно говорила наша преподавательница по пакостям: дурное дело не хитрое, на него времени много не требуется.
– Прежде, чем ты начнёшь плеваться огнём, аки легендарный дракон, присмотрись к цветочкам, – мекнул у меня над ухом Огнецвет и тут же благоразумно отскочил подальше, уворачиваясь от моего кулачка. – Если ты и вправду ведьма, а не шарлатанка, быстро поймёшь, что к чему.
Я метнула в обнаглевшую зверюгу пару колючих молний, удовлетворённо улыбнулась, заметив дымящиеся подпалины на козлином боку, и, немного успокоившись, посмотрела на клумбу. При виде растоптанных и растерзанных цветов моё сердце сжалось от боли, я часто заморгала, прогоняя слёзы. Вот ведь гад, такую красоту уничтожил! Я горестно хлюпнула носом, присела на корточки, гладя растоптанный лепесток, да так и застыла, недоверчиво уставившись на поникшие, местами вывороченные с корнем растения. С лекций по травоведению я твёрдо помнила, что сок благоцвета розовый, с нежным перламутровым отливом, стекает крупными каплями и быстро загустевает, становясь цветочным жемчугом. Эти жемчужинки ценились ещё дороже самих цветов, за них платили уже не золотом, а драгоценными камнями, и, естественно, позволить себе хотя бы одну могли лишь очень и очень богатые люди. Так вот, цветы на развороченной клумбе никакими камнями не истекали: ни драгоценными, ни даже обычными булыжниками. Я недоверчиво взяла в руки измятый, поникший лепесток, поднесла его к носу. Чарующий аромат благоцвета пропал бесследно, цветок пах сырой землёй, козлом и… лиловым колокольчиком. Самым обычным, какие любят расти по краям канав и у рачительных хозяек считаются назойливым сорняком вроде крапивы.
– Ну что, всё поняла или ещё понятнее объяснить? – раздалось у меня над ухом торжествующее козлиное блеяние.
Я подняла голову, растерянно глядя на довольного, чуть ли не приплясывающего на месте от непонятного мне восторга Огнецвета:
– Это же не благоцвет…
– А я о чём, – козёл торжествующе фыркнул, вздёрнув увенчанную острыми рогами голову, – эта тётка не поскупилась, купила у заезжего мага мощную иллюзию, набросила её на самые обычные, сорняк сорняком, цветы и стала чуть ли не лопатой грести деньги. Ловко придумано, правда? Я её уже несколько месяцев за руку поймать не мог, уж больно иллюзия сильная, не чета твоим жалким заклинаниям.
Нет, ну вот как так у него получается, а? Не успею я порадоваться тому, что Огнецвет в общем-то не такой уж поганый, как он моментально козлиную сущность напоказ выставляет, словно не хочет, чтобы к нему нормально относились!
– Как ты вообще об обмане узнал, если иллюзия такая мощная?
– Жалобы стали поступать, причём не откуда-нибудь, а прямиком из королевского дворца, такие мимо ушей пропускать смерти подобно. Ну, я по городку нашему славному походил, с людьми потолковал, да и понял, кто на обман такой способен.
Я решительно поднялась, отбросила лепесток в сторону, отряхнула колени. Хозяйка порушенной клумбы, войдя в раж и позабыв обо всём на свете, продолжала голосить на всю округу, жалуясь на тупость козла и нерадивость его непутёвой хозяйки. Честно говоря, мне было её даже жаль немного, страшно представить, что с ней сделают королевские гвардейцы. Это не наши стражники, от них так просто не откупишься, они и кожу вместе с одеждой снять могут.
– Эй, почтеннейшая, – я похлопала завывающую тревожным колоколом даму по плечу, – давайте с вами наедине парой слов перемолвимся.
Женщина проворно повернулась ко мне, воинственно смахнула волосы, прилипшие к вспотевшему от беспрерывного крика лбу, и уткнула кулаки в бока:
– А мне честных людей, милостивых соседей стыдиться нечего, это не моя зверюга тупая урон нанесла, в убытки неоткупные ввела!
Ах, вот ты как! Что за народ пошёл, прямо в глаза ведьме лгут, никакого, понимаешь, трепета перед магическим высшим образованием! Я сверкнула глазами, пуская короткие колючие молнии, заставившие тётку испуганно отшатнуться и наконец-то замолчать, цепко ухватила скандалистку за плечо и угрожающе прошипела в ухо:
– Вот про убытки неоткупные мы с тобой и потолкуем. А ещё про цветы дивные, которые ты даже в королевский дворец поставляла, гвардейцы давно-о-о ими интересуются. Даже награду за имя цветочницы обещали.
Про награду я сочинила на ходу для красного словца, чтобы не выдавать Огнецвета. А то мало ли, найдутся не в меру любознательные, начнут допытываться, что, мол, да откуда узнала, да кто поведал. А так всё сразу встало на свои места, к ведьмам гвардейцы частенько за помощью обращаются, особенно когда с чародействами сталкиваются. Королевская гвардия, уж не знаю, почему, придворных магов не жалует.
Услышав про гвардейцев, тётка побелела как изысканный воздушный крем и стиснула зубы так, что ей любой охотничий пёс, поймавший добычу, обзавидовался бы. Отлично, меня услышали и поняли. Ведьма-прародительница, как же я люблю разговаривать с позиции силы, невольно начинаешь верить в собственное обаяние! Однако расслабляться пока рано, даже издыхающая крыса, загнанная в угол, начинает отбиваться, а эта дама на издыхающую отнюдь не похожа.
– Мы с тобой у всех на виду шептаться станем или в дом пройдём?
Тётка с трудом сглотнула, облизала пересохшие губы:
– В дом пройдёмте, господарыня ведьма, в дом.
– Не ходи! – рявкнул Огнецвет, бросаясь ко мне, но мясник Вальдер ловким привычным движением перехватил его за рог. – Не ходи, дура, ты с ней не справишься!
Хо-хо, ты меня плохо знаешь! Я гордо расправила плечи, улыбнулась и величественно кивнула мяснику:
– Присмотри за моим питомцем, у него сегодня игривое настроение.
– Идёмте, господарыня, – хозяйка порушенной клумбы склонилась в земном поклоне, гостеприимно распахивая передо мной дверь, – прошу.
Меня острой иголочкой кольнуло предчувствие беды. Честно говоря, практикумы по предвидению мне никогда не удавались, ни одна из предсказанных мной катастроф, слава всем богам света и тьмы, так и не сбылась, но я всё равно старалась прислушиваться к ведьмовской чуйке.
– Ну, чего же вы, – нетерпеливо поторопила меня женщина, медведицей переминаясь у входа в дом, – сами же не хотели, чтобы толки промеж соседей пошли.
Что верно, то верно, ни ей, ни мне сплетни и пересуды не нужны. Я тряхнула головой, приветливо улыбнулась и решительно вошла в дом.
– Взвару брусничного не желаете ли? Али, может, сливочек с ягодками?
Я честно попыталась отказаться, в доме врага, как известно, горек хлеб, только как можно противиться, если тебе сливки предлагают? Да ещё и с сочными наливными ягодками, от кисловатой сладости которых приятно пощипывает язык, а рот наполняется слюной! Я сглотнула, собираясь с духом, чтобы отказаться от угощения.
– Вот, отведайте-ка, – дама, мрак, как же её зовут, всё время забываю, со стуком поставила на стол две глубокие миски, одну до краёв полную густых желтовато-кремовых сливок, а другую с крупными тёмно-красными ягодами клубники. – Уж не побрезгуйте, сделайте милость.
Меня опять кольнула иголочка тревоги. Хозяйка, словно почувствовав мои сомнения, подхватила из миски ягоду, до черенка окунула его в сливки и отправила прямиком в рот, смачно причмокнув. А-а-а, была не была, на меня, как на ведьму, яды всё равно не действуют. Я цапнула клубничину, прицельно выбрав самую крупную и сладкую, густо обмазала её сливками и сама не заметила, как проглотила. Кажется, даже вместе с зелёным хвостиком, который, вообще-то, следовало выплюнуть.
– Вот и славно, – улыбнулась хозяйка, усаживаясь напротив меня и по-бабьи подпирая щёку кулаком, – кушайте, господарыня ведьма, благостного вам аппетиту.
За первой клубничиной последовала вторая, потом другая, потом ещё одна, а потом я и сама не заметила, как забыла о своих подозрениях по отношению к этой радушной и приветливой хозяйке. Я позабыла обо всём: и о толпящихся на улице людях, и о сожжённом доме, даже об Огнецвете, который сейчас казался мне милым и весёлым парнем. Да что там, я была готова подарить ему поцелуй любви, чтобы он снова стал человеком и повёл меня в танце! Я блаженно улыбнулась, ничуть не удивляясь тому, как оказалась на выпускном балу, том самом, на котором меня обозвали, назвав некрасивой… Или не назвали? Точно, никто меня не обзывал, я самая прекрасная и обворожительная, все мужчины в зале, включая преподавателей и даже давно и благополучно женатого ректора готовы упасть к моим ногам и жизнь отдать за один мой взгляд! Я звонко рассмеялась, подарила россыпь золотистых воздушных поцелуев всем, кто был в зале, и двинулась вперёд, навстречу кружащей голову музыке.
– Радуга, – меня крепко ухватили за руку, не пуская вперёд, туда, где кружились пары и в воздухе витали блестящие разноцветные искорки.
Что такое?! Я резко повернулась, отчего голова неприятно закружилась, а во рту появился тошнотворный травяной привкус. Меня повело в сторону и чтобы не упасть, я припала к широкой груди, затянутой в белоснежную шёлковую рубашку. Боги, какой приятный запах! Я вжалась в грудь, жадно вдыхая пьянящий аромат, от которого подгибались колени, а в жилах начинала закипать кровь.
– Радуга, – меня тряхнули за плечи.
Я подняла голову, впившись взглядом в самые волшебные губы на свете. Праматерь-природа, давшая жизнь всему живому, я и не знала, что есть на свете такое совершенство! Чудесные губы шевельнулись, но слов я не слышала, их заглушал грохот сердца и щемящая мелодия вальса. Поцелуй, мне нужен поцелуй!
– Если не поцелуешь, умру, – выдохнула я и, наплевав на все правила приличия, первой коснулась этих дивных губ.
Поцелуй выжег у меня весь воздух из груди, я позабыла обо всём, пылая в огне страсти, какой никогда прежде не знала. Платье мешало мне, вызывая почти физическую боль, я нетерпеливо застонала, пытаясь сорвать постылые тряпки, но проклятая шнуровка уворачивалась от пальцев, словно была живой. В отчаянии я рванула одежду, раздался треск, и моей пылающей кожи коснулся прохладный воздух, на краткий миг подарив облегчение.
– Люби меня, – прошептала я, выгибаясь дугой, – люби…
Хлёсткая пощёчина, от которой голова мотнулась в сторону, а во рту появился металлический привкус крови, привела меня в чувство похлеще ведра колодезной воды. Я распахнула глаза, тяжело дыша и пытаясь понять, где я, что происходит, и почему я в разодранной одежде валяюсь на полу под стоящим надо мной Огнецветом. Щека пульсировала огнём, голова болела так, что перед глазами то и дело вспыхивали огненные круги, да ещё и тошнота то и дело подкатывала к горлу. Что и говорить, пробуждение просто изумительное! Если бы легендарная спящая красавица очнулась с такими симптомами, разбудивший её принц вылетел бы в окошко башни, не успев даже рта раскрыть и маму позвать!
Я закопошилась на полу, пытаясь одной рукой стянуть разорванную одежду на груди, а на другую опереться, но у меня ничего не получалось.
– Слушай меня внимательно, – проскрежетал Огнецвет, словно был не козлом, а голодным и разгневанным бобром, – сейчас ты, с моей помощью, доползёшь до ведра и выпьешь его. Полностью. Ты меня поняла?
Я мутным взглядом уставилась на стоящее на приступке ведро, оценила его объём и вяло покачала головой. Нет, на такой подвиг я даже в полном здравии не способна.
– Не спорь, идиотка, – рявкнул Огнецвет, вызвав очередной всплеск мучительной головной боли, – тебе нужно избавиться от отравы, иначе сдохнешь!
Как говорила наша деканша, зато разом от всех проблем избавлюсь. Мне было так плохо, что даже мысль о смерти не пугала, в конце концов все там будем…
– Да твою ж мать, – взвыл Огнецвет, отскочил в сторону, со всей дури шарахнул рогами по висящему на стене зеркалу, а потом основательно пропахал носом упавшие на пол осколки.
Я устало прикрыла глаза, не желая смотреть на этот приступ безумия. Козлик, он же начальник стражи, сошёл с ума, какая жалость. Боль постепенно уходила, сменяясь манящей мелодией вальса. Я опять переместилась в бальный зал, где проходил выпускной. Мимо меня проносились в танце яркие пары, похожие на волшебных бабочек, озорные волшебные искорки опустились мне на волосы, озарили всю мою фигуру чарующим сиянием.
– Так на чём мы остановились? – раздался рядом со мной низкий бархатистый голос, от которого по всему телу разлилась жаркая пьянящая истома. – Кажется, на этом?
Моих губ коснулись поцелуем. Лёгким, невесомым, дразнящим, пробуждающим безрассудную страсть и превращающим тело в пылающий вулкан. Я застонала, зарылась пальцами в густые шелковистые волосы и припала к губам с пылом заплутавшего в пустыне странника, чудом отыскавшего свежий прозрачный родник. Я пила поцелуй, с каждым мигом всё отчётливее ощущая солоноватую кровь у себя на губах. Я застонала, дёрнулась, пытаясь освободиться, и дивное видение в тот же миг лопнуло, точно мыльный пузырь. Я лежала на жёстком, усыпанном зеркальным крошевом полу в неприлично разодранной одежде и с задравшимся подолом, до бедра обнажившим ноги. Но самое страшное было в том, что я страстно обнимала Огнецвета, закинув одну ногу ему на спину. Более того, я целовала его, пылко, жадно, как самого желанного мужчину на свете, осушая кровь, сочащуюся из порезанной осколками зеркала морды.
