Текст книги "Любовь зла или Как полюбить козла (СИ)"
Автор книги: Наталья Мусникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
– Матушка, он опять сбежать пытался, – пропыхтел целитель, устало сбрасывая козла с плеча и мстительно пиная его ногой, – замаялся я его ловить, давай сразу прирежем.
Отвлёкшаяся ведьма растерянно опустила руку, не использованное заклинание сердито зашипело и брызнуло в разные стороны обжигающе-ядовитыми брызгами, я поспешно зажмурилась, спасая глаза. Как он сказал? Матушка? Конечно, так могут обращаться и к незнакомой, заслуживающей уважение женщине, но эта мерзкая старуха явно не подходит под такое описание. Значит, целитель – её сын?! Ну ничего себе новости, и кто бы мог подумать!
– Идиот, – прохрипела ведьма, поднимаясь с земли после мощного магического отката, – весь в своего папашу идиота, тот тоже постоянно лез под руку, за что и поплатился. Сто раз тебе, идиоту, говорила, чтобы ты не отвлекал меня, когда я колдую!
– Прошу прощения, матушка, – пролепетал испуганный целитель, чьё круглое, всегда болезненно-румяное лицо стало пепельно-серым, – я думал, что вы уже закончили.
Ведьма разразилась хриплым каркающим смехом, ехидно подбоченившись:
– Разуй глаза, сынок, я ить, чай, не молоденькая уже! На тебя-то моя магия не действует, ты меня должен такой, какая я есть, видеть.
– Вот то-то и оно, что совсем из ума на старости лет выжила, – пробурчал целитель, рукавом вытирая струящийся по лицу пот, – обещала его извести, а вместо этого в козла превратила. Майся теперь с этой скотиной, а у него рога, что пики, как шарахнет, света белого не взвидишь!
Так вот кто Огнецвета заколдовал! Теперь понятно, почему мои попытки вернуть начальнику стражи его истинный облик постоянно заканчивались полным провалом, я же все заклятия на себя подвязывала, я же не знала про эту чокнутую семейку!
Ведьма с кряхтением потёрла спину, чуть слышно охнула и поковыляла к трухлявому пеньку, вылезшему из-под земли по мановению её руки:
– Между прочим, сынок, я всё слышу. И зелья на этого козлика не действуют не потому, что я силы лишилась, а потому, что магией созданные от чар защищены.
От этих слов матери целитель подпрыгнул так, словно ему в штаны целый муравейник высыпали:
– Какой магией созданные?
Я была полностью солидарна с этим вопросом, но в милые семейные посиделки не вмешивалась, занявшись восстановлением магического резерва. Ежу же понятно, что от Огнецвета помощи мне ждать не приходится, а значит, нужно спасаться самой, да ещё и рогатого начальника стражи вытаскивать. Так что пусть весёлое семейство беседует, хоть всех жителей города обсудит, мне от их разговоров двойная польза: и освободиться сумею, и много нового и полезного узнаю.
Ведьма меж тем подхватила порхавшую прямо перед носом неосторожную стрекозу, закинула себе в рот, смачно похрустела, точно это кренделёк был, и с усмешкой поведала:
– Матушка Огнецвета хоть и корчит из себя приличную, а по гадостям сотворённым многих опытных ведьм переплюнуть сможет. Ещё в пору юности вбила она себе в голову, что нужен ей непременно этот, ну, супруг её теперешний. У него на ту пору краля была, так она, Августина-то, купила у меня полушалок заповедный да подсунула его сопернице под видом подарка от ухажёра. Та, дура, набросила на себя подарочек, да враз в чудовище неприглядное и обернулась, её потом преследовали, собаками травили, а как поймали, привязали к высокой сосне да подпалили. Ух, как она кричала, как выла, до сих пор, порой, её крик слышу.
Ведьма передёрнула плечами, повернулась неловко, с тихим вскриком схватилась за поясницу и продолжила:
– Августина меж тем времени не теряла, избранника своего обихаживала, а тот на неё даже и не смотрит, всё ту свою кралю забыть не может. Хе-хе, сколько тогда я приворотов продала, сколько зелий любовных наварила, потом год смотреть на эти снадобья не могла! Короче, околдовала Августина своего избранника, до койки дотащила, а на следующее утро пристала мало не с ножом к горлу, мол, надругался над девицей невинной, теперь женись. Ну он, лопух, женился, благородство у него, дурня, в одном месте взыграло.
Целитель презрительно сплюнул прямо на Огнецвета, ткнул его ногой:
– А как же тогда сынок у них родился? От наведённой любви детей не бывает.
– Так я опять подсобила. Ради такого дела даже со светлой ведьмочкой с даром жизни стакнулась, наплела ей сказку скорбную про пару несчастную, проклятую, что детишек хотят, а завести не могут, та, дурында, и поверила. Разжалилась, помочь пообещала, а мне только того и надо было. Отдала я её жизнь в жертву за жизнь вот этого поганца, думала, сынок в мамашу пойдёт, а он, козёл эдакий, в папашу своего уродился. И никакой нам с тобой от него пользы окромя вреда: меня в лес выжил, тебя притеснял всё время, вопросы глупые задавал, мол, почему пациенты так часто мрут, да отчего девицы после визита сохнуть и бледнеть начинают.
– Он у меня чёрную магию подозревал, – со смесью гордости и обиды заявил целитель, опять пиная безжизненную тушку. – Давай из него рагу сделаем, а? Нельзя его в живых оставлять, не даст он нам покоя!
Я дёрнулась, точно это меня на рагу пустить собрались, и тут же скривилась от боли: выпущенная из-под контроля магия, по крупицам просачивающаяся через паучью сеть, больно уколола меня, покарав за невнимание. Так, спокойно, Семицвета, тебе сейчас в первую очередь о спасении думать надо, причём не только своём, но ещё и Огнецвета. Я медленно выдохнула, успокаиваясь, и опять принялась собирать магию, истово молясь всем богам разом, чтобы целитель ещё хоть немного поотвлекал свою мамашу. Пусть они планы коварные построят, в кровожадности посоревнуются, в крайнем случае, кулинарную книгу в поисках самого изощрённого рагу из козлятины полистают.
То ли небеса были сегодня на удивление благосклонны к моим молитвам, то ли ведьма желала покрасоваться перед поверженной (как ей казалось) конкуренткой, но метать в меня смертоносные заклинания она не стала, разразилась дребезжащим, словно ржавый лист железа на ветру, смехом и даже кокетливо подбоченилась:
– Ишь, какой ты у меня кровожадный! Нет, сынок, убивать этого козлика сразу мы не станем, зачем же таким бесценным материалом почём зря разбрасываться. Мы хитрее поступим: выкачаем из него и его подружки-глупышки все силы, волосы, ногти, кожу на ритуалы пустим, а оставшееся мясо оборотням подарим, они охочи до свежатинки, особенно сейчас, в брачный период.
Ух ты, у оборотней уже брачный период начался, а я была уверена, что они в загул уйдут не раньше, чем через неделю. И Черномор, зараза такая, ничего не сказал… При мысли о коте я прикусила губу и сдавленно застонала. Вот же варенье из калины прокисшее, как же я сразу не догадалась, что котик у меня в загул пустился! Сначала Огнецвета ко мне ревновал, потом, похоже, получив достойный отпор от соперника (ах, мечты-мечты!), на кошечек переключился. Мда, не гораздо котик у меня романы крутить начал, сейчас его помощь была бы весьма кстати. Ну да ладно, придётся выкручиваться своими силами, чай не в первый раз.
Я быстро проверила резерв, убедилась, что он полон, и пошевелила руками, перенаправляя паучью сеть на ведьму. Конечно, развеять паутину было гораздо проще, но упускать возможность нагадить мерзкой старухе через её же собственные чары я не собиралась. А что, пакостничество нам тоже преподавали, и экзамен по нему я, между прочим, на «премерзопакостно», высшую отметку, сдала!
Не ожидавшая с моей стороны ничего, кроме, может, слёз и мольбы о пощаде, ведьма оказалась не готова к маленькому неприятному сюрпризу, а потому паутина безнаказанно и добросовестно оплела её с ног до головы. Я резво бросилась к Огнецвету, предусмотрительно связывая топтавшегося рядом с козликом целителя травами. Конечно, торжество моё длилось недолго, озверевшая ведьма в мгновение ока разрушила паутину и тут же, вопя от бешенства, наслала на меня смертоносное проклятие. Я выставила воздушную защиту, самую надёжную, но при этом очень сильно опустошающую резерв, и принялась распутывать зачарованную, лишающую сил, верёвку, которой связали начальника стражи. Разрезать, разорвать или каким-либо ещё способом уничтожить этот мерзкий магический артефакт было нельзя, только развязать, вот я и билась, шипя сквозь зубы ругательства и стараясь не думать о том, что с нами будет, если я не успею освободить Огнецвета. Впрочем, какая от него может быть помощь, кроме моральной поддержки? Он же не маг…
– Радуга, быстро скажи какую-нибудь гадость, – прошептал Огнецвет, едва я сдёрнула с него волшебные путы, – а то, глядя на твоё бледное личико, я решу, что у нас очень серьёзные проблемы.
Я вяло улыбнулась, пытаясь быстро определить, что хуже: снять воздушную защиту и оказаться с наполовину опустошённым резервом против разъярённой ведьмы и её сынка или держать защиту до последнего, чтобы минут через двадцать или тридцать рухнуть без сил, не имея возможности даже глаза открыть?
Козлик, кряхтя от боли и пошатываясь от слабости, кое-как поднялся на ноги, осмотрелся и протяжно присвистнул:
– Мда, дела… Ладно, разрешаю сменить озабоченную серьёзность на восторженное восхищение. Сейчас я нас спасать буду.
Ого, у кого-то, похоже, ум за разум зашёл. Оно, конечно, и понятно, потрясений на долю начальника стражи выпало немало, а мужчины, как нам преподаватели вещали, к неординарным ситуациям болезненнее относятся, вот Огнецвет и того… свихнулся. Я уже собралась мягко успокаивать больного, когда козёл расставил ноги пошире, вскинул голову и рявкнул так, что с деревьев посыпались листья, птицы взвились вверх, на все голоса проклиная горластого недоумка, а все легендарные воины, чей глас перекрывал звуки самой громкой битвы, потупились и смущённо зашаркали ножками:
– Матушка природа, лес батюшка, солнце красное, ветры буйные, всё живое окрест, помогите извести ведьму проклятую, тьмой жизнь губящую!
Моя челюсть со стуком рухнула вниз. Вот тебе и избалованный мальчишка, не знающий даже основ магии! Интересно, кто поведал ему о самом сокровенном заклятии, никогда не дающем сбоя? И главное, я-то, растяпа, хороша, даже не вспомнила об этом призыве, а ещё гордилась тем, что дипломированная ведьма! От угрызений так некстати пробудившейся совести меня спас опять-таки Огнецвет, со всей дури ткнувший меня рогами в бок и прошипевший:
– Чего застыла, как столп соляной, ногами шевели, пока есть возможность на своих ногах из этой каши выкарабкаться.
А каша, надо сказать, заваривалась знатная. Не знаю уж, какими-такими заслугами отличился начальник стражи перед обитателями этого лесочка (а может им просто соседство с чёрной ведьмой надоело до невозможности?), но на его зов откликнулись все. Трепещущие от негодования круглыми листочками осинки взяли в плотное кольцо старуху ведьму и её сыночка, беспощадно хлеща их гибкими ветвями, целое ежиное семейство численностью в полтора десятка голов с воинственным пыхтением притопало к нам, свернулись в колючие клубки и по приказу старого ежа атаковали наших обидчиков. Птицы, истошно крича и обильно прямо на лету осыпая помётом ведьму и её сынка, ринулись с неба, словно пернатый град. Шум, крики, визг и вопли стояли над поляной такие, что у меня моментально разболелись уши, я даже испугалась, как бы из них кровь не пошла. Огнецвету галдёж тоже не нравился, он нервно дёргал головой, норовя прижать уши как можно плотнее и явно сожалея о том, что не имеет возможности закрыть их руками, лапы слишком короткие.
Мы бежали по лесу сломя голову, я пару раз весьма болезненно спотыкалась о коряги, а один раз подвернула ногу так, что мало искры из глаз не посыпались. От боли я взвыла и остановилась, пытаясь определить, что проще: вылечить или оторвать, чтобы не болело. Не заметивший моей остановки Огнецвет продолжал нестись вперёд, ловко огибая или перепрыгивая встречающиеся на пути препятствия.
– Подожди! – я баюкала больную ногу, лихорадочно шепча снимающий отёк заговор. – Огнецвет, погоди, я ногу подвернула!
– У нашей Агаши что ни суп, то каша, – с нескрываемой досадой проблеял Огнецвет, тем не менее, останавливаясь и нервно принюхиваясь. – Нашла время, а главное, место ноги калечить!
Я огляделась по сторонам. И чем ему, спрашивается, место не угодило? Очень даже милый соснячок, прохладный и сумрачный, но при этом не такой беспросветный, как ельняк. В ветвях самозабвенно кукуют кукушки, ожесточённо долбит сухое дерево дятел, рядом со мной, в корнях растопырившей ветви сосны деловито копошатся муравьи, расширяя свой муравейник. А вон там, в глубине, стремительной серой молнией проскочил заяц. Ой, нет, по-моему, для зайца эта зверюшка несколько крупновата… Я чуть привстала, всматриваясь в лесную чащу.
– Радуга, если у тебя уже всё хорошо, может, домой пойдём? – Огнецвет нервно подёргивал хвостом, то выставляя рожки вперёд, то закидывая голову вверх и принюхиваясь к редким порывам ветра. – Я, знаешь, как-то не горю желанием повторить скорбную участь козлика из детской песенки.
Я озадаченно нахмурилась, пытаясь понять, о какой песенке идёт речь. Когда я была маленькой, меня укачивали под рецепты сонных зелий, утешали пением коротких бытовых заклинаний, а наказывали начарованными мелкими пакостями, на которые все женщины в нашей семье были большие мастерицы.
Огнецвет моё замешательство понял верно, фыркнул укоризненно:
– Эх ты, темнота, простой песенки не знаешь: «Остались от козлика…»
– Рожки да ножки, – коротко рыкнули из густых смородиновых кустов, и к нам вальяжно выбрался большой серебристо-серый волк с коротким рваным шрамом на морде. – Надо же, какая интересная пара: молоденькая светлая ведьмочка и оборотень в обличье козла! Эй, стая, сюда!
Под слишком осмысленным для простого зверя тяжёлым буравящим взглядом серо-жёлтых глаз мне стало очень холодно и неуютно. Ведьма-прародительница, неужели мы на оборотней напоролись?!
– Влипли, – прошептал Огнецвет, медленно отходя ко мне и пригибаясь, выставляя вперёд своё главное оружие – рога.
Вышедший из кустов волк меж тем, начисто игнорируя козла, направился прямиком ко мне и с видом гурмана, перед которым поставили новое изысканное блюдо, принялся обнюхивать. Я замерла, старясь даже дышать не очень громко и глядя на скользящие по лесу в нашем направлении серые тени.
– М-м-м, – волк распахнул пасть, явив крупные белоснежные клыки, и смачно облизнулся, – какая вкусная девочка. И без пары.
– Неправда, у неё есть пара.
Я прикусила губу, сдерживая крик. Вот кто Огнецвета просил лезть с бесценными возражениями?! Если бы волки думали, что я одинока, они стали бороться друг с другом за право назвать меня своей самкой, а мы бы, глядишь, под шумок смогли бы убежать. Так нет, нашему парнокопытному начальнику стражи, не иначе, приключений захотелось! У него, блин горелый и зелье протухшее, честность в одном месте проснулась!
Волк, естественно, пропустить слова Огнецвета мимо ушей не мог, заинтересованно склонил голову набок, став до забавного похожим на шкодливую собаку, только мне вот ни чуточки смешно не было, наоборот, спина от волнения взмокла, а руки заледенели.
– Вот как? И кто же пара этой вкусной ведьмочки?
Я рванула к козлу, чтобы силой закрыть ему рот, но не успела. Парнокопытный самоубийца гордо вскинул голову, расправил грудь и отчеканил как отличник на выпускном экзамене:
– Эта ведьма – моя пара.
Я обречённо сникла, понимая, что дело пахнет не просто неприятностями, а очень большими бедами, пожалуй, даже катастрофой. Огнецвет же продолжал благородное дело по забиванию гвоздей в крышку нашего с ним гроба:
– И я брошу вызов любому, кто посмеет посягнуть на мою пару!
Глава 9
Как любит говорить Черномор, если ума нет, то это надолго, как минимум на всю жизнь. Нет, Огнецвет, конечно, оказался очень даже ничего таким парнем, как я его получше и поближе узнала, я даже, было дело, целовалась с ним, да что там, порой и о супружестве задумывалась. Но я точно помню, что никогда не мечтала о любви до гроба, причём чтобы этот гроб нашёл меня сразу после зарождения любви! Я хочу стать невестой Огнецвета, супругой, а не вдовой, причём минуя две ранее названные стадии!
Волчара со шрамом, вожак стаи, не иначе, обошёл вокруг нас, так тщательно обнюхивая, что меня мало не сдуло от поднятых им порывов ветра. Следом за вожаком потянулись и остальные оборотни, самые молодые и нахальные выразительно облизывались, глядя на Огнецвета и победным знаменем вскидывали хвост, приближаясь ко мне. Я в ответ на эти неуклюжие заигрывания морщила нос и приподнимала верхнюю губу, обнажая зубы, что на языке оборотней означало: не подходи, ты мне не нравишься. Волки, как и положено настоящим самцам, мою реакцию игнорировали, уверенные в своей неотразимости. Эх, мне бы сейчас охапку полыни, два десятка осиновых веточек да пук сочной крапивы, я бы этим дохам блохастым такое устроила, у них бы тяга к самкам на месяц пропала! И Огнецвету, герою моему рогатому, наглядно бы показала, что умение вовремя промолчать – самый бесценный дар, которым, к сожалению, наделены немногие.
Когда вся стая самым тщательным образом обнюхала нас, вперёд опять вышел вожак, сел точно напротив Огнецвета, вскинул морду к небу и завыл так, что моё сердце спешно собрало дорожную торбу, подхватило за руку смелость и экстренно переехало в левую пятку. Надежда на лучшее какое-то время ещё посопротивлялась, но получив могучий пинок от отчаяния, кубарем скатилась вниз, для разнообразия в пятку правую.
– Дерзкий не из нашего племени, заявивший права на эту ведьму, – рыкнул закончивший распевку вожак, – своё право пары ты должен доказать в поединке!
– Я готов, – Огнецвет шагнул вперёд с таким невозмутимым видом, словно его на прогулку в городской парк, вот уже год существующий исключительно на бумагах, в воображении градоправителя и светлой памяти горожан, пригласили.
Волчара клыкасто усмехнулся:
– Жить надоело?
– Больше жизни я всегда только жизнь любил, – ответил парнокопытный начальник стражи словами легендарного богатыря, одного из немногих, кто в бою полагался не только на грубую силу, но ещё и смекалку, – а теперь жизнь люблю пуще прежнего, ведь у меня есть пара.
Несмотря на всю напряжённость момента, я не сдержала глупой счастливой улыбки. Как же всё-таки приятно осознавать себя не подружкой, о которой вспоминают лишь тогда, когда помощь нужна, не грелкой в постели, подкатывали ко мне и с такими предложениями, а избранницей, возлюбленной, парой. Единственной и неповторимой, за которую жизнь отдают не поморщившись и не сетуя на дороговизну. И словно бы подхваченная порывом свежего ветра, я шагнула к Огнецвету, положила руку ему на холку и звонким от волнения голосом отчеканила:
– Он моя пара. И сражаться мы будем так же, как и жить, бок о бок, вместе и до конца!
Короткая судорога прошла по телу Огнецвета, он упал на землю, но не успела я даже толком испугаться, как козёл превратился в начальника стражи. Моё признание, готовность связать наши жизни развеяли чары, вернули Огнецвету человеческий облик, но мрак и все его приспешники, как же это было некстати!
– И кто тебя вечно за язык тянет, Радуга, – вздохнул Огнецвет, поднимаясь на ноги и отряхивая прилипшие к телу сосновые иголки. – Подождала бы до возвращения в город, не пришлось бы на мой голый зад любоваться.
Я машинально перевела взгляд на названную часть тела и закраснелась, как невинная девица, впервые в жизни увидевшая доброго молодца без штанов.
– И ты по-прежнему будешь утверждать, что являешься квалифицированной ведьмой, прошедшей обучение? – усмехнулся этот невыносимый тип, который совершенно заслуженно, пусть и в результате ошибки, был наделён козлиным обликом. – Ну-ну.
Я покраснела пуще прежнего и открыла было рот, чтобы высказать своё честное, пусть и весьма обидное мнение о некоторых начальниках стражи, для которых истинным удовольствием является глумление над ведьмочками, когда наш уютный, почти семейный, междусобойчик грубо нарушили. Оборотни, о которых я, чего греха таить, немного позабыла, окружили нас плотным кольцом, опасливо зыркая на Огнецвета, а их вожак подошёл ко мне и с усмешкой, от которой у меня мурашки пробежали по коже, а волоски на руках встали дыбом, проурчал:
– Так значит ведьмочка ещё и образованная? Знатная добыча для нашей стаи!
Рука Огнецвета стальным капканом обвилась вокруг моей талии. Я взвизгнула и затрепыхалась, но не потому, что мне было неприятно его прикосновение, а из-за того, что я с детства боялась щекотки.
– Это моя пара, – отчеканил Огонёк, чуть сдвигая руку вниз и располагая её во фривольной близости от той части тела, которая, в силу наличия двух полушарий, очень часто заменяет голову.
Волчара оскалился, поднимаясь на задние лапы и частично трансформируясь в человека. При виде этого чудовища, словно вышедшего прямиком из ночных кошмаров, я зажмурилась и плотнее прижалась к Огнецвету, героически пытаясь подавить тошноту. Мамочка милая, да я теперь неделю спать не буду, и никакие отвары не помогут!
– Право на пару тебе придётся доказать в битве.
Этот воротник, молью обгрызенный, что, совсем обнаглел?! Огнецвет даже без одежды, про оружие я и не говорю! Я решительно сунулась вперёд, намереваясь высказать этим детям природы всё, что я о них думаю, но меня решительно задвинули за спину, ещё и по бедру хлопнули, помолчи, мол.
– Я готов к поединку.
Волки коротко взвыли и расступились, образуя круг. Два серо-коричневых зверюги, чуть меньше и стройнее остальных, сели по обе стороны от меня, нервно прядая ушами и скалясь при каждом моём движении. Ах вы, воротники невыделанные, да я вам такое наколдую, вы до конца дней не забудете!
– Скажи ведьме, чтобы вела себя смирно, – рявкнул вожак, мотнув лобастой башкой в мою сторону, – иначе мы нападём на тебя всей стаей.
Огнецвет выразительно покосился на меня, я в ответ сердито фыркнула и развела руками, мол, стою спокойно, чего ему ещё надо? А то, что эти щенки-сеголетки меня боятся, так претензии не ко мне, а к излишне мнительной страже!
– Успокой ведьму, – упрямо повторил волчара, – пусть она смирит свою силу, иначе поединка не будет.
О, первая чудесная новость после превращения Огнецвета! Я вдохнула поглубже, намереваясь как можно сильнее распалить в душе уголёк гнева и страха за одного безрассудного начальника стражи, но мой благой порыв срубили под корень, словно сухое дерево к празднику зимнего солнцестояния.
– Радуга, если поединка не будет, на нас бросится вся стая, – прошептал Огнецвет, мягко гладя мои руки и перебирая пальчики.
Я окинула собравшихся волков быстрым оценивающим взглядом. В принципе, если действовать быстро и решительно, то у нас есть неплохой шанс не только уцелеть, но ещё и парой шкур разжиться. Дело-то к осени идёт, тёплый мех не помешает. Конечно, мой магический резерв будет вычерпан полностью, возможно, придётся даже жизненные силы задействовать, но это не так и страшно. Главное, волкам этим обнаглевшим хвосты накрутить.
– Здесь собрались лишь взрослые самцы, получившие право сражаться за самку, но ещё не создавшие пар, – словно прочитав мои мысли, прошептал Огнецвет, продолжая ласкать мои руки. – Вожак исключение, у него может быть столько самок, сколько он сам пожелает. Остальные волки, а также волчицы и детёныши, ещё не заслужившие право поединка, прячутся за деревьями и ждут результатов поединка.
Я не удержалась, нервно огляделась по сторонам, но ничего не увидела.
– С чего ты решил, что они пришли не одни? Я никого не вижу.
Огнецвет коротко дёрнул уголком рта, ответил неохотно:
– Стражник один рассказывал. Он из оборотней.
Оборотни стали защищать человеческие законы?! Одно из двух: или Огонёк о чём-то умалчивает, или эти оборотни наредкость сознательные! Я посмотрела на снисходительно усмехающегося вожака, на жадно облизывающихся самцов, не сводящих с меня плотоядных взглядов, и вздохнула. Как говорил наш преподаватель по основам боевой магии: если разговор перешёл в драку, все законы сменяются правом сильнейшего. А я, к сожалению, догадываюсь, на чьей стороне это право в данный момент.
– Радуга, – Огнецвет привычным жестом приподнял мне голову за подбородок, – поверь мне и не вмешивайся, хорошо? Иначе нам точно несдобровать.
Угу, всё ясно, начальник стражи решил умереть героем. И о нём, конечно, сложат легенды, которые будут распевать по трактирам и площадям многочисленные барды и трубадуры, выжимая деньги и слёзы у доверчивых горожан. Ну что, обеспечим и себе местечко в песне об отважном воителе. Я привстала на носочки, поцеловала своего героя в щёку и напевным речитативом, изрядно смутившим не только Огнецвета, но и волков, произнесла, пафосно отставив руку в сторону:
– Иди, мой герой, я верю в твою победу, пусть верный… – я осеклась, сообразив, что ни верного меча, ни коня у моего защитника нет, а значит, нужно срочно выкручиваться, – своему делу ты станешь неуязвим для когтей и клыков наших врагов!
Ох, даже слёзы на глаза навернулись. Огнецвет, вон, вообще лицо в ладонях спрятал и плечами завздрагивал, рыдает, наверное. Ещё бы всхлипы были менее оптимистичными, цены бы ему не было. Я, между прочим, для потомков стараюсь! Кстати, не знаю, как к моей речи отнесутся те, кто будет после нас, но слушающие прямо сейчас оборотни прониклись. Сидящие справа и слева от меня молодые самцы заскулили, прижали уши к голове и вскочили на ноги, виновато поджимая хвост, но услышав недовольный рык вожака, опять сели, перебирая лапами, словно опустились на горячие угли.
Огонёк немного успокоился и, пряча смех в уголках глаз, поцеловал меня в щёку, чуть слышно шепнув:
– Умница, Радуга, в лесу твоё выступление тоже оценили. Только не переигрывай, оборотни чутки к фальши.
Да знаю я, знаю! Только, боги, как же страшно отпускать своего героя на поединок, более похожий на изощрённое убийство! Ведь у вожака клыки и когти, а у моего Огнецвета ничего, даже одежды и той нет.
– Вождь, – рыкнул молодой роскошного серебристо-серого окраса оборотень, почтительно поджимая хвост и низко наклоняя морду к земле, – поединок за самку должен быть честным, так гласит закон племени!
Вожак недовольно сузил хищные жёлтые глаза:
– Ты решил поучить меня законам?
Волк почти лёг на землю, испуганно прижимая уши к голове и чуть подрагивая задом, но не отступился. Видимо, дурной пример непокорства, продемонстрированный мной и Огнецветом, как всегда оказался очень заразительным.
– Не сочти меня дерзким, вождь, но у голокожего тонкая шкура и совсем нет клыков и когтей. Ему нечего тебе противопоставить, а значит такой бой нельзя считать справедливым. Биться могут равные.
– Я знаю закон! – рявкнул вожак так, что с сосен градом посыпались сухие иголки, а задремавшая в ветвях ворона неуклюже поднялась в воздух, на все лады проклиная всех, кто ходит по земле. – Урх Быстроногий, принеси нам оружие голокожих, мы будем биться с этим скорбным телом на равных.
Волк с испещрённой шрамами мордой и разорванными ушами стремительно бросился в кусты. Интересно, у него живот прихватило или он спешит исполнить приказ вожака? Ответ я получила быстро. Не прошло и пяти минут, как из кустов вышел кряжистый, весь в шрамах, седой как лунь, но при этом отнюдь не старый мужчина. В руках он сжимал два тяжёлых даже на вид боевых ножа и короткие заострённые деревянные щиты, пользующиеся трепетной любовью у лесных разбойников. Больше ни в руках, ни на теле мужчины ничего не было, но его нагота, похоже, никого кроме меня не смущала. Боги света и тьмы, что же вы не наделили оборотней при перевоплощении в людей хоть какой-то одеждой!
Вожак, блох с лишаем ему в шкуру, заметил моё смущение, клыкасто усмехнулся и пророкотал, медленно и явно красуясь перетекая в человеческую ипостась:
– Смотри, самка, любуйся нашими телами, не пройдёт и часа, как ты будешь принадлежать одному из нас.
Угу, как говорится, спешу и падаю. Я села на землю, обхватила руками колени и с самым невозмутимым видом принялась разглядывать верхушки сосен и бегущие по небу облака. Вожак досадливо рыкнул и провозгласил:
– Да начнётся бой!
Я поспешно закусила сорванную травинку, смотреть на сцепившихся, словно цепные псы, не поделившие кость, мужчин было не так-то и просто. Сидящие в кругу волки одобрительным воем, рычанием и лязганьем клыков подбадривали поединщиков, причём мне упорно казалось, что симпатии были не только на стороне вожака. Ножи взлетали и опускались, небольшие щиты надёжно защищали своих хозяев, самоотверженно принимая на себя мощные, способные молодого телка на колени повалить, удары. Кровь ещё не пролилась, но ведьмино чутьё упорно шептало, что это ненадолго, противники пока всего лишь изучают друг друга. Когда первая тёмная маслянистая капля шлёпнулась у моих ног, вызвав самый настоящий переполох в стае, я тоскливо вздохнула, машинально так стискивая кулачки, что, сама не заметив, вырвала по целому клоку травы.
Поединщики разошлись, тяжело дыша и вытирая с лица пот. Я подалась вперёд, с тревогой глядя на Огнецвета и с замиранием сердца ожидая увидеть страшные кровавые раны. Хвала всем богам разом, их не было, дело ограничилось несколькими порезами, которые хоть и слабо сочились кровью, но существенного вреда не причиняли. Вожак, к сожалению, тоже выглядел до омерзения бодро и решительно, полученные царапины лишь ещё больше распалили его, пробудив звериную жажду крови.
– Ты достойный противник, – нехотя признал вожак, разминая шею и поводя плечами, – мне будет приятно убить тебя.
А мне вот это будет ни капельки не приятно! Я категорически против подобного произвола, я не собираюсь становиться вдовой, не познав всех радостей супружества! И плевать, что Огнецвет мне предложение не делал и не факт, что сделает.
– Я тоже могу убить тебя, вождь, – негромко заметил мой защитник, возомнивший себя бессмертным или неуязвимым, не иначе. – И тогда всё твоё племя, и все твои самки достанутся мне.
Та-а-ак, а вот с этого места поподробнее, пожалуйста! Я тут, понимаешь, волнуюсь за него, можно сказать, места не нахожу, а он на чужих самочек заглядывается?! Группе мохнато-зубастой поддержки такое заявление Огнецвета тоже не понравилось, самцы зло ощерились, намекая, что власть диктатора продлится недолго, а самки горестно взвыли и заскулили, впервые выдав себя отчётливым шебуршением в кустах. Самые трусливые, похоже, вообще побежали детёнышей прятать, а значит, принудительная смена власти имела место быть, причём неоднократно.
Вожак зло оскалился и вскинул нож, готовый продолжить поединок, когда к нему из кустов степенно вышла молочно-белая волчица, таща за шкирку совсем молоденькую красивую серебристо-белую самочку. Выплюнув чуть заметно дрожащую красавицу, волчица для надёжности прижала её лапой и коротко провыла:
