Текст книги "Любовь зла или Как полюбить козла (СИ)"
Автор книги: Наталья Мусникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Любовь зла или Как полюбить козла
Пролог
Если кто и заслуживал почётного звания козла в нашем городке, то это, без сомнения, сын господина градоправителя. Этот «милый» мальчик не только получил от своего папочки тёплое местечко начальника стражи, давшее возможность безнаказанно грабить людей и вообще творить любой произвол, какой только пожелает извращённая фантазия, но ещё и возомнил себя неотразимым кавалером, перед которым травой должна стелиться любая девица. Когда во время празднования свадьбы дочери гильдии пекарей с сыном старейшины мельников я имела дерзость отказаться танцевать с начальником стражи, от которого разило хуже, чем из винной бочки, меня громогласно объявили дурой, не способной оценить свалившегося на неё счастья. Кстати, действительно свалившегося, так как блестящий кавалер запутался в собственных ногах и рухнул почти на меня. Почему почти? Да всё просто. Когда я поняла, куда будет падать бренное тело, я резво отпрыгнула в сторону. Вот за свою проницательность и поспешность я и получила звание дуры. И плевать, мнение начальника стражи, равно как и его папаши, волновало меня в той же мере, как и мнение лягушек, пускаемых на декокты от запора. Одно плохо: кавалер, как и положено настоящему козлу, оказался упрямым и кое-как обретя равновесие, добрёл до меня, клещом вцепился в руку и потащил танцевать. Я упиралась как могла, но высокие каблучки новомодных башмачков не позволяли мне в прямом смысле слова слиться с землёй.
– Пошли-ик, – бормотал начальник стражи, волоча меня как раб валун из каменоломни, – не кобенься, дура, ик, такое счастье не каждый день бывает!
– И слава богам, что не каждый, – прошипела я и, плюнув на приличия, задрала подол и прицельно пнула кавалера в колено.
От воя начальника стражи у меня заложило уши. Мамочки, вот это голосок! Да ему бы сиреной, что о бедах да напастях возвещает, служить, или в маяке сидеть, во время тумана моряков о близком береге предупреждать. Я отпрыгнула в сторону, опять не пожелав стать пресловутой соломой для рухнувшего на землю кавалера, метнула под ноги особо ретивым дружкам и прихлебателям господина градоправителя колючие зелёные молнии и сжала в кулаке амулет быстрого переноса, в самый последний момент прихваченный из дома в качестве симпатичной подвески, подходящей к платью. Кто бы мог подумать, что мне придётся им воспользоваться по прямому назначению, я же шла на свадьбу к друзьям, наивно понадеявшись, что козлик и его папа проигнорируют столь "плебейское" развлечение.
Амулет, многажды проверенный, не подвёл и в этот раз, переместив меня прямиком в родной дом. Я сбросила туфли, босиком пробежала проверила запоры на ставнях и засовы на двери. Уф-ф-ф, всё в порядке, за время моего отсутствия никто не пытался ко мне вломиться. Ворья с появлением нового начальника стражи расплодилось просто ужас сколько, они даже меня, потомственной ведьмы, не боятся! Уже пару раз особо обнаглевшие покидали мою лавку магических зелий и амулетов в виде крысиной братии, а всё неймётся! Так и норовят то зачарованную брошку стянуть, то из котелка хлебнуть, то бронзовый кубок утащить. Не понимают, идиоты, что простых вещей у меня нет и быть не может по определению, я же ведьма, причём потомственная!
– Чаво так рано пришла? – проворчал чёрный кот, зевая и выгибая спину дугой. – Да ишшо и амулетом воспользовалась. Натворила что?
– А, козла по копытцу ударила, – небрежно отмахнулась я. – Он пьяный до изумления, завтра и не вспомнит ничего.
– Сам не вспомнит, добрые люди р-р-раскажут, – промурлыкал кот, с наслаждением царапая когтями ножку деревянной лавки, доставшейся мне ещё от бабушки.
– Морда, – прицыкнула я, в очередной раз сокращая витиеватое имя Черномор до короткой и обидной клички, – хорош лавку драть, я кому специальный коврик купила?!
Кот сердито сощурил жёлтые глаза:
– Это ты про тряпку, на которой мышь сдохла? Да такой р-р-распоследний нищий побр-р-резгует, я об неё все лапки испачкаю!
Я шикнула на распоясавшееся животное, но он лишь ухом презрительно дёрнул. Вот зараза, и когда я его так избаловать успела?!
Я стянула нарядное, специально под торжество купленное платье, щелчком пальцев отправила его в шкаф, распустила волосы и, выбирая из густой, карамельного цвета волнистой шевелюры костяные и деревянные шпильки, подошла к массивному овальному зеркалу в тускло поблескивающей бронзовой раме. В гладкой чуть мутноватой от времени блестящей поверхности отразилась фигуристая невысокая девушка, с блестящими зелёными глазами и роскошными (моя гордость!) длинными рыжими волосами, плащом окутывавшими фигуру до самого пояса и даже немного ниже. Я повертелась, придирчиво изучая себя со всех сторон. Бёдра, конечно, узковаты, талия, наоборот, широковата, зато грудь превосходна. Недаром все неженатые мужики на свадьбе при взгляде в глубины моего декольте слюну пускали. И не только неженатые, если уж на то пошло. Удовлетворившись осмотром, я отбросила волосы за спину, подбоченилась и кокетливо спросила, барабаня пальчиками по зеркальной раме:
– Свет мой зеркальце, скажи...
Отражение мигнуло, потом стекло заволокло светло-серым туманом, из которого проступило очертание сморщенного, как печёное яблоко, старушечьего лица. Маленькие чёрные глазки в сетке глубоких морщин близоруко сощурились, но я-то знала, что у Духа Зеркала никаких проблем со зрением нет и быть не может. Совести не хватает, это факт, а со всем остальным полный порядок.
– Ой, да хто ж это? – сварливым старческим голосом задребезжало Зеркало. – Чаво надо? Будять, спать не дают, ночь на дворе!
– Ещё ночная стража не прошла, – возразила я понимая, что похвалы свое красе сегодня не услышу.
– Ой, да этим балбесам волю дай, они вообще ходить не будут, – отмахнулась старушка, распаляясь ещё больше. – Как начальника стражи сменили, так о порядке и вовсе забыли. Вот помню при твоей прабабушке покоенке...
– Зеркало, я тебя вообще-то не о прекрасном прошлом спрашивала.
Я нетерпеливо переступила с ноги на ногу, по полу сквозило, босые ножки мёрзли и всё сильнее мечтали о мягкой кроватке и тёплом одеяльце.
– А чаво ты хотела-то, милая? – отражение прислонило ладошку к уху, наклонилось ко мне. – Я, вишь, стара стала, на ухо туга. Уважь баушку, повтори вопрос.
Да, комплиментов я сегодня не услышу. Обидно. Я вздохнула, как мушка потёрла ногу о ногу, чтобы хоть немного их согреть, откашлялась и, чётко произнося каждое слово послушно повторила:
– Свет мой зеркальце, скажи…
Старушка блаженно улыбнулась и прикрыла глазки, явно собираясь погрузиться в сон. Вот только зеркального храпа для полного счастья мне и не хватало! Я шлёпнула ладошкой по раме, чуть не сверзив зеркало на пол:
– Эй-эй, не спи! Не спать, я сказала!
– Молодёжь, – проворчало зеркало, недовольно почмокав губами, – никакого угомону не знают. Какая тебе, по большому счёту, разница, красавица ты али нет, ежели от кувалеров чисто кобыла отбрыкиваешься?!
Я даже задохнулась от праведного негодования.
– Это каких ещё кавалеров? Козла того напыщенного?! Да я на него даже в голодный год в качестве жаркого не обзарюсь!
Старушка в зеркале укоризненно покачала головой:
– Ну и зря. Мужик в хозяйстве вещь полезная, а для одинокой ведьмочки жизненно необходимая. Полочку там приколотить али на жертву пустить. Эх, молодёжь, ну ничего-то вы в жизни не понимаете!
Отражение подёрнулось туманом, скрывая старушку. Мда, вот и послушала хвалебных слов. Мало того, что красоту не воспели, так ещё и дурой в очередной раз выставили. Нет, избавлюсь я от этого зеркала, видит тьма, непременно избавлюсь! Я фыркнула сердитым ёжиком, круто развернулась, с досадой выплюнула попавшие в лицо волосы и пошла спать. Как в таких случаях говорила бабушка: утро вечера мудренее.
Новый день приветствовал меня звонкими птичьими трелями, ласково погладил солнечными лучами. Я с наслаждением потянулась, с трудом сдвигая одеяло вместе с развалившимся на нём Черномором.
– Уже пр-р-роснулась? – промурлыкал кот, широко зевая и сворачивая язык трубочкой. – Покор-р-рмишь?
– А куда я денусь, – я шутливо потянула Черномора за хвост, – тебя не покорми, так ты своим ором всех соседей перебудишь.
– Они и так уже давно пр-р-роснулись, – кот принялся лениво вылизывать бок. – Они же люди пр-р-ростые, встают с пер-р-рвыми петухами. В отличие от некотор-р-рых…
– Мне можно, я же ведьма, – я быстро заплела косу и затянула поясок на халате, – а где ты видел хоть одну уважающую себя ведьму, встающую на рассвете?
Не успела я положить котофею в миску рыбки и гусиных потрошков (Черномор, Морда этакая, опять не смог определиться, чего желает на завтрак), в дверь коротко и испуганно бухнули. Ну вот, не успела умыться, а уж трудовой день начался. Нет, пожалуй, я-таки разорюсь на табличку, извещающую, что к господарыне ведьме раньше полудня соваться не стоит! А, с другой стороны, вдруг что серьёзное? Лихоманка, роды тяжкие или чары шальные? Конечно, целитель у нас есть, но он придерживается правила, что если человек не в силах оплатить лечение, то и жить ему на свете не стоит. Вот те, кто победнее да поотчаяннее ко мне и идут. Мол, терять-то всё равно нечего. Я вздохнула, поспешно запахнула так и норовящий обнажить все мои прелести халатик и звонко щёлкнула пальцами, открывая дверь. Ну-с, посмотрим, что за раннего гостя утренний ветер прислал.
На пороге переминалась с ноги на ногу, испуганно шмыгая покрасневшим от слёз носом и лиловея кровоподтёком на пол-лица, соседка Малийка. При виде меня девка бухнулась на колени, звучно впечаталась лбом в пол и заголосила так, что её вой радостно подхватили все псы в округе:
– Господарыня ведьма Семицвета, к милости Вашей взываю!
Я почистила мизинцем ухо, покрутила головой. Да уж, зов получился весьма впечатляющим, вон Черномор, весь вздыбившись, под печь юркнул, мало ухват не своротил. Да и зеркало со стены чуть не навернулось.
– Чего случилось-то? – я тоскливо отметила появившуюся после мощного удара об пол трещину, вспомнила, что доски меняла буквально месяц назад и тоскливо вздохнула. – Помирает что ли кто? А целитель без денег помогать отказывается?
Малийка взмахнула рукой так, словно решила стать птицей и взмыть в небо:
– Да кабы дело только в этом было, я бы в жисть не стала Вас, господарыня ведьма, беспокоить! На целителя, кровопийцу этого, деньжата у нас завсегда припасены!
Так-с, ясно, платить мне, похоже, никто не собирается. Нет, правы были всё-таки ведьмы на ежегодном совете нельзя добрые дела делать, а ежели делаешь, то плату бери как за родовые проклятия. Иначе по миру пойдёшь со свей добротой, и никто тебе даже краюхи чёрствой не кинет. Ну, ладно, сначала узнаю, чего у соседушки случилось, а потом и об оплате потолковать можно будет.
Малийка, как назло, замолчала, судорожно переводя дыхание и часто помаргивая круглыми, как у птицы, глазами. Я ещё раз посмотрела на её кровоподтёк, вздохнула и пошла к полке с отварами, готовить примочку. Честно хотела подождать с вопросами, да не стерпела, едва вытащила горшок и холщовую тряпицу спросила:
– Так что у тебя приключилось?
Малийка хлюпнула носом, вцепилась в волосы так, словно выдрать их решилась и проскулила побитой собачонкой:
– Батюшка меня замуж выдать хочет.
Я честно попыталась проникнуться трагизмом момента и не смогла. Помнится, до прошлого месяца соседка у меня ни о чём другом и говорить не могла.
– И что в этом плохого?
Малийка опять всплеснула руками:
– За кузнеца Марка, а он уже двух жён схоронил!
Мда, откровенно говоря, женишок так себе. Я крякнула, заплела и расплела косу, лихорадочно прикидывая, что тут можно сделать. Малийка, едва успевшая подняться, опять грохнулась на колени, вцепилась в мой халатик с такой силой, что ткань угрожающе затрещала и взвыла так, что у меня в ушах зазвенело:
– Господарыня ведьма, всеми святыми молю, помогите!
И вот что мне с ней, такой несчастной, делать прикажете? Это сейчас она замуж за Марка не хочет, а стоит мне только начать ей предлагать пути избавления, как тут же начнёт мяться и отказываться, я это уже сто раз с другими невестами проходила.
Я кашлянула, расправила плечи, стараясь придать себе наиболее грозный и судьбоносный вид. Судя по тому как расфыркался Черномор, лицедейство мне не удалось, ну и ладно, в конце концов, я не для кота и стараюсь.
– Есть у меня зелье тайное, – зашептала я, старательно подражая голосу ведьмы наставницы по пакостям и козням, – оно от любого неугодного человека избавит…
Зелья такого у меня нет и не было никогда, потому что терять свой магический дар из-за использования тёмных чар я не собираюсь. Я потомственная ведьма, мне подвластен язык трав и камней, я могу повелевать силами природы, способна с помощью отваров исцелить любую хворь и поднять человека даже со смертного ложа. Особенно, если перепутаю зелья и напою больного сильнодействующим слабительным, как случилось во время практики. Он тогда не то что поднялся, подлетел и к выходу рванул с такой скоростью, что ему сам ветер обзавидовался. Я кашлянула, прогоняя неуместные воспоминания, и покосилась на застывшую с открытым ртом Малийку. Девица смотрела на меня широко распахнутыми глазами и сколько я ни старалась, узреть в них хоть крупицу разума так и не смогла. Ой, а я, случайно, не перестаралась?
Я переступила с ноги на ногу, потянула на себя халатик, пытаясь вызволить его из пальцев соседки. Угу, с тем же успехом можно у градоправителя сундук с золотом выдирать или у голодного хищника добычу.
– Ну так как, дать тебе зелье чудесное? – прошипела я, чувствуя, что живот уже начинает бурчать от голода. – Средство верное, никогда не подводило.
Ха, ещё бы не верное, я им никогда не пользовалась и впредь использовать не собираюсь! Мне моя чистая совесть дорога как память о предках.
Малийка пару раз беззвучно открыла и закрыла рот, неуклюже переступила с ноги на ногу и промямлила, сконфуженно отводя взгляд:
– Так ведь Марк не так и плох, чтобы зелье на него редкое переводить. Скуповат, конечно, подраться любит, особенно если выпьет, а так-то ведь мужик хороший. И кузнец отменный. Господарыня ведьма, а как-нить иначе свадьбы избежать можно? Ну, чтобы греха на душу не брать.
Я потеребила прядь волос, задумчиво изучила паутину на потолке:
– У тебя милый есть? Или свободно сердце девичье?
Малийка зарделась, словно маков цвет, потупилась, прошелестела чуть слышно:
– Есть…
У меня закралось нехорошее подозрение, что о свадьбе с Марком родители соседки не на пустом месте заговорили. В самом деле, для единственной-то дочери могли бы жениха и поприглядней выбрать, а не молчаливого мужика, вогнавшего в гроб двух жён! Я щелчком пальцев задвинула засов на двери, подплыла к побледневшей Малийке и медовым голоском, от которого у нагло подслушивающего Черномора шерсть на загривке дыбом встала, пропела:
– А скажи-ка мне, милая, а что ж ты со своим любым к родителям не пришла, в ноги им не кинулась и о благословении не попросила?
Будь у соседки хоть капля магии, она бы точно стекла через щели пола вниз, а так лишь ногой зашаркала да косу затеребила так, что мало волосы клочьями не полезли. Ой, как мне это всё не нравится-я-я…
– Меня господин начальник стражи на прошлом весеннем торжище приметил, – прошелестела Малийка, и я не сдержалась, плюнула под ноги и даже молнию крошечную из глаз пустила. Вот ведь козёл похотливый, под каждую юбку норовит заползти! И девки дуры, верят его обещаниям, хоть бы учились на горьком примере других дурёх, коих отцы вожжами со дворов гнали!
– Он тебя соблазнил, твой отец узнал об этом и решил прикрыть грех свадьбой, так? – я уже даже не спрашивала, а так, уточняла. Повторюсь, история в нашем городе была отнюдь не первая. И что-то мне подсказывает, что и не последняя, ведь начальник стражи красив, подлец, да и язык у него подвешен ловко.
Малийка печально вздохнула, по щеке побежала слеза.
– Вот только сырости мне тут и не хватало, – я вытащила из кармана халата платок и протянула его соседке. – Утри слёзы, сейчас нам не рыдать надо, а решать, что дальше делать. Скажи: ты совсем замуж не хочешь или тебя только Марк не устраивает?
Малийка смущённо затеребила краешек передника. Я скривилась и решила сразу очертить границы возможностей, а то фантазия девичья удержу не знает, уже сколько раз убеждалась в этом. Предложишь помощь, а тебе потом всем семейством с друзьями и знакомыми на шею сесть норовят.
– Учти, начальника стражи я тебе привораживать не стану. И просить бесполезно.
Соседка посмотрела на меня как лань на бессердечного охотника, целящегося в неё из арбалета, скорбно вздохнула и кротко спросила:
– А почему?
– Наведённая любовь до добра не доводит, – буркнула я уже набившее оскомину объяснение. Вот же козёл смазливый, как меня забодали его похождения любовные! Может, испортить мордочку? Так меня тогда его папаша со свету сживёт и разбираться не станет, каждой собаке в городе известно, что господин градоправитель за своего сыночка ненаглядного любому голову назад повернёт и будет утверждать, что так оно всегда и было.
Малийка опять вздохнула, помялась и тихонечко прошептала:
– А за Карла ювелира ты меня тоже сосватать не можешь?
Я даже крякнула от неожиданности, век бы не подумала, что у этой девицы губа не дура! С виду вся такая тихая и скромная, а женихов выбирает самых завидных!
– Карла и привораживать не надо, я ему и так нравлюсь, – зачастила Малийка, опять вцепившись в мой много страдальный халатик. – Вы бы только с моими родителями поговорили, чтобы они меня за Марка не отдавали, да притираний мне дали, чтобы кожа изнутри светилась, да масочек целебных, чтобы волосы густые стали и шелковистые, да ещё крем тот чудодейный, что ручки нежными делает, ещё…
Черномор, до этого с жадным урчанием пожиравший рыбу, от такой наглости поперхнулся и расфыркался, даже зеркало перекосило на стене.
– Стоп, – я повелительно вскинула вверх ладонь, – ты, милая моя, меня с Зимним дедом, что подарки приносит, случайно не перепутала? Уж больно много просишь, у тебя никаких денег не хватит со мной рассчитаться. Значит так: с родителями твоими я поговорю, исключительно по-соседски, притирание дам в качестве подарка на свадьбу, а если тебе ещё чего нужно, то милости прошу в лавку, – я зевнула, прикрыв ладошкой рот, – аккурат через час открою.
Соседка застенчиво улыбнулась, кокетливо заправила локон за ухо:
– А тогда через час за маской для волос приду. Благодарствую, господарыня ведьма!
Девушка рванула к двери, я еле успела сунуть ей в руку обещанное притирание. Как же всё-таки мало надо человеку для счастья…
День выдался насыщенным и немного суматошным, как и всегда после свадьбы, когда мужики косяком, словно рыба на нерест, шли лечить больные головы, а незамужницы всех мастей и возрастов приходили за чудодейным средством, благодаря которому Талька, Малька, Зара и прочие невесты благополучно выскочили замуж. К обеду у меня уже гудели от усталости ноги, я с нетерпением посматривала на часы в ожидании того момента, когда смогу, наконец, закрыть дверь лавки и хоть немного отдохнуть. И вот, когда до желанной передышки осталось всего десять минут, дверь в лавку широко распахнулась, чуть не слетев с петель. Я резко повернулась, едва не выплеснув на себя едкий раствор, который хорошо применять для чистки оружия и котелков, и с трудом удержалась от проклятия. На пороге, заложив большие пальцы за широкий ремень и покачиваясь с пятки на носок стоял начальник стражи. Ещё и не один, а в компании трёх головорезов, которым больше подошёл бы заброшенный тракт в дремучем лесу, нежели освещённые улицы города. А этим-то с-с-сударям чего здесь надо?! Я-то думала после того, как я их слезогоном угостила, и они рыдали три часа без перерыва, они ко мне навек дорожку забудут.
– Ну, здравствуй, ведьма, – начальник стражи усмехнулся и с ленивой грацией вышедшего на охоту хищника двинулся ко мне, – как поживаешь? Много народу своими ядами на тот свет отправила?
– Я ядами не торгую, – я поставила бутылочку с раствором на прилавок и тщательно вытерла руки платком. – Чем обязана?
Начальник стражи, которому излишне любящие родители дали красивое и звучное имя Огнецвет, хищно блеснул глазами:
– Что, ведьма, стареешь, память подводить начала? Или ты её всю своими ядами порушила? Забыла, что сегодня день сбора налогов?
День сбора налогов? С чего бы это вдруг? Я нахмурилась, недоверчиво взглянув на деревянную дощечку, заменявшую мне календарь, но никаких особых пометок на ней не увидела. Так-с, что-то мне подсказывает, что меня самым наглым образом обманывают. Я медленно выдохнула через плотно стиснутые зубы и ослепительно улыбнулась, промурлыкав самым нежным тоном, на какой только была способна:
– Значит, за налогами пришли?
– Именно, – Огнецвет небрежно подхватил с полки прозрачный пузырёк изящной гномьей работы, отколупал пробку, принюхался и, вот паразит, брезгливо поморщился, гадливо передёрнул плечами и поставил пузырёк на место.
И ладно бы поставил аккуратно, так ведь не дотянулся до полки на добрых две ладони, и тонкий пузырёк рухнул на пол, разлетевшись на куски. Ароматное притирание из самых нежных лепестков эльфийских серебристых роз и чистейшей росы, собранной в самую сладостную пору утренней зари, выплеснулось на пол, моментально впитавшись в доски. Лёгкий аромат цветов, приветствующих начало нового дня, разлился по всей лавке, стражники жадно запыхтели, а по лицу Огнецвета медленно расплылась ехидная улыбка, которую можно было смело вместо крысиного яда продавать:
– Ой, какая жалось, пузырёк разбился.
Я скрипнула зубами, но усилием воли сдержалась и процедила:
– С вас три золотых.
Брови начальника стражи взмыли вверх, словно я ему невесть какую удивительную новость сообщила:
– Это за что же?
– За притирание.
Огнецвет демонстративно огляделся по сторонам, простодушно пожал плечами и протянул мне свои ладони:
– А я ничего не брал. Видите, у меня нет ничего.
Я глубоко вдохнула и медленно через нос выдохнула, как делала всякий раз, когда какая-нибудь девица настойчиво требовала самый мощный приворот для чистой и настоящей любви. И бесполезно ей, идиотке, объяснять, что настоящая любовь от приворота не появляется.
– Вы разбили пузырёк с притиранием, поэтому с вас три золотых.
Взгляд у начальника стражи стал как у голодного тигра, к которому пришёл миссионер, призывающий к кротости и милосердию.
– Ах, во-о-т, оно что… А с чего вы взяли, что это я пузырёк разбил? Он же сам упал. Правда, мальчики?
«Мальчики» дружно загыкали, уверяя, что пузырёк рухнул самостоятельно без всякой посторонней помощи. Вот просто так взял и упал, только осколки в разные стороны брызнули.
– У вас в лавке вообще полки гнилые, – Огнецвет не отрывая от меня насмешливого взгляда, провёл рукой по ближайшей полке, смахивая её содержимое на пол и топча сапогами, – видите, ничего не держится.
– Ага, – с готовностью подхватили головорезы, в свою очередь бросая склянки и пакетики с других полок, – вообще ничего!
Моё терпение лопнуло, из глаз вылетела короткая молния, ударившая в пол рядом с ногой начальника стражи. Я, вообще-то, прямо в ногу целилась, да этот козёл её отдёрнуть успел. Ещё и хохотнул, довольный, что сумел-таки меня взбесить.
– Вот что, гости дорогие незваные нежданные, – звонким от едва сдерживаемой ярости голосом отчеканила я, так стискивая кулаки, что костяшки пальцев побелели, а ногти посинели и заныли, впиваясь в ладони, – проваливайте-ка вы отсюда подобру-поздорову. Зелий вы разлили много, трав рассыпали и того больше, как бы от их смешения какого-нибудь шального проклятия на случилось.
Огнецвет грудью навалился на прилавок, придвинулся так близко, что я чувствовала его дыхание на своём лице и прошептал:
– Мне кажется, или ты мне угрожаешь?
Я залихватски тряхнула головой, пустила из глаз ещё одну короткую молнию, в этот раз угодившую прямо в щёку начальника стражи, заставив его испуганно отпрянуть и хлопнуть ладонью по начавшим шаять щегольским усикам:
– А хоть бы и так!
В лавке повисла напряжённая тишина, казалось, даже гомон на улице стих и боязливо отодвинулся подальше. Лишь отворилась дверь в жилую часть дома, и в лавку с зажатой в зубах упитанной мышью вальяжно просочился Черномор. Огляделся по сторонам, щуря круглые жёлтые глаза, выплюнул мышь, предусмотрительно придавив её лапой и промурлыкал:
– И что это у нас тут такое пр-р-роисходит? Что за шум, а др-р-раки нет?
– Скоро и драка будет, Черноморушка, – с удовольствием наябедничала я, – сам видишь, эти вот всю лавку мне разгромили.
Кот выгнулся, распушив хвост и оттянув зад, с наслаждением заскрипел когтями по половице, краем глаза наблюдая за мышкой, которая успешно прикидывалась кусочком пыли и грязи и никаких признаков жизни не подавала.
– Морда, – прицыкнула я на обнаглевшего котяру, – сто раз просила не таскать мышей в лавку! Они же грязные!
Черномор сел, изящно обернув хвост вокруг лапок и посмотрел на меня с видом невинно обиженного праведника:
– Между пр-р-рочим, здесь тоже бар-р-рдак. И кр-р-рошечная мышка ничуть не мешает и смотр-р-рится очень даже уместно.
Я смущённо покраснела и отвернулась, не в силах выдерживать этот полный скорбной укоризны взгляд. Даже про начальника стражи с его сворой забыла, а зря. Огнецвет терпеть не мог, когда обращали внимание на кого-нибудь, кроме него.
Носок мягкого, из щегольского светло-песочного цвета кожи, сапога легонько ткнулся Черномору в бок. Кот от неожиданности мявкнул, вздыбился и тут же был крепко схвачен за загривок сильной рукой.
– Отпусти его!
Я рванулась на выручку своему питомцу, но стражники, похабно ухмыляясь, перекрыли мне дорогу.
– Не рыпайся, киска. Ничего твоему побитому молью воротнику не будет. Огнецвет поиграет немного и отпустит.
Я окончательно взбесилась, перед глазами поплыл багровый туман, в ушах набатом забухала кровь, ладони запекло от рвущейся наружу силы.
– Пошли вон, – прохрипела я, раскидывая руки и выпуская два сине-серых смерча, – убирайтесь отсюда, козлы плешивые, чтоб духу вашего здесь не было!
Подхваченные стихией, Огнецвет и стражники вылетели из лавки и, пробороздив носом дорожную пыль, со смачным плюхом рухнули в канаву, в которую все соседи регулярно сливали помои. Когда облепленный грязью начальник стражи, жутко сквернословя и отплёвываясь выбрался из канавы, вид у него был настолько жалкий, что все, кто в это время был на улице (а уж можете мне поверить, собрался почти весь город), не удержались от смеха. Огнецвет вытер лицо, выпрямился во весь рост и, пристально глядя мне в глаза, холодно отчеканил:
– Ты мне заплатишь, ведьма. За всё.
Я никогда не была трусихой, ведьм вообще напугать довольно сложно, но от этой спокойной ярости мурашки галопом пронеслись по спине, точно на меня пахнуло холодом из склепа. Я передёрнула плечами и со стуком захлопнула дверь в лавку. Ничего он мне не сделает, не посмеет. А даже если и посмеет, всё равно у него ничего не выйдет, я смогу себя защитить. Только вот сердце трепетало заячьим хвостом, отказываясь верить словам.
