Текст книги "Роковое искушение (СИ)"

Автор книги: Натали Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 9

Рядом с моей матерью, положив руку ей на талию собственническим жестом, стоял он. Энзо. Человек, который лишил меня девственности и унизил меня так, как никто и никогда.

Он был одет в тёмно-синий деловой костюм с расстёгнутой верхней пуговицей белой рубашки, выглядя ещё более привлекательным, чем в моих кошмарных снах.

Но хуже всего были его глаза – те самые серые глаза, что преследовали меня ночь за ночью. Сейчас они смотрели на меня с узнаванием, с удивлением, но быстро, профессионально скрывая это за маской вежливого интереса. Я видела, как его взгляд скользнул по моему телу – от растрепанных светлых кудрей до черной короткой юбки, обнажающей ноги. Задержавшись на мгновение дольше, чем следовало бы при первом знакомстве.

Мама продолжала что-то говорить, ее голос звучал словно издалека, через слой ваты. Я видела только, как двигаются ее губы, накрашенные алой помадой, как сверкают ее карие глаза, как она светится от счастья, прижимаясь к мужчине, который… который…

– Лара! Ты меня слышишь? – голос мамы наконец пробился через пелену шока. – Познакомься, это Энзо, мой муж! Энзо, это Лара, моя дочь, я тебе о ней рассказывала.

Муж. Муж?! Когда она успела выйти замуж?

Энзо улыбнулся той самой холодной полуулыбкой, которую я помнила слишком хорошо, и протянул мне руку:

– Очень приятно познакомиться, Лара. Ракель столько рассказывала о тебе, о твоем таланте.

Я смотрела на его руку – большую, с длинными пальцами и ухоженными ногтями, и вспоминала, как эти пальцы касались моего тела. Нерешительно я протянула свою ладонь, которая казалась такой хрупкой в его руке. Его пожатие было сильным, но не грубым.

– Взаимно, – выдавила я, удивляясь, как спокойно прозвучал мой голос, когда внутри все кричало от ужаса и замешательства.

Мама лучезарно улыбалась, положив руку на грудь Энзо – жест, одновременно интимный и собственнический. На ее безымянном пальце сверкало обручальное кольцо. Массивное, с огромным бриллиантом в окружении россыпи мелких камней, сияющих при каждом движении ее руки.

– Мы поженились три недели назад, – защебетала она. – Просто расписались, без лишнего шума. Я хотела сделать тебе сюрприз! Ты не представляешь, как я счастлива, Лара!

Энзо смотрел на мою мать с улыбкой, которая не достигала глаз. Его взгляд периодически возвращался ко мне, словно проверяя мою реакцию. Я чувствовала себя пойманной в ловушку, в каком-то сюрреалистичном кошмаре, из которого не могла проснуться.

– Ракель, дорогая, – проговорил Энзо, и его итальянский акцент, который я помнила по нашей встрече, стал заметнее. – Почему бы нам не пройти в столовую? Ужин уже подан.

– Конечно, милый! – мама повернулась ко мне, сияя. – Лара, тебе понравится, Энзо настоял, чтобы повар приготовил сегодня что-то особенное.

Я кивнула, не доверяя своему голосу, и последовала за ними через роскошный холл в просторную столовую.

Комната поражала своей элегантностью.

Большой овальный стол из темного дерева был окружен серыми стульями с круглыми спинками, украшенными тонким крестообразным узором. На стене висел огромный плазменный телевизор, обрамленный двумя изящными бра. Мраморный пол отражал свет хрустальной люстры, создавая иллюзию, будто мы плывем по воде.

Стол был сервирован с поистине королевским размахом: белоснежная скатерть, хрусталь, серебро, фарфор – все сияло и переливалось. В центре стояли канделябры с зажженными свечами, вокруг которых были разложены блюда с экзотическими фруктами. Официант в белых перчатках разливал вино по бокалам.

Энзо занял место во главе стола, мама села справа от него. Мне указали на стул через одно место от Энзо – не рядом, но достаточно близко, чтобы наши взгляды могли встречаться.

Я осторожно опустилась на стул, чувствуя себя так, словно в любой момент могу упасть в обморок. Передо мной стояла тарелка из тончайшего фарфора, окруженная армией столовых приборов, назначение половины из которых я даже не могла угадать.

– Ну, рассказывай, как у тебя дела с учебой? – спросила мама, когда официант начал разносить закуски. – Я говорила Энзо, какая ты талантливая. У нее настоящий дар, дорогой. Она с детства рисовала так, что даже учителя были в шоке!

Я смотрела на маму и не узнавала ее. Когда она в последний раз интересовалась моими успехами? Когда она последний раз вообще видела мои работы? А теперь она рассказывает о них Энзо, будто всегда была рядом, поддерживая и направляя меня.

– Да, мне удалось увидеть некоторые работы Лары, – произнес Энзо, и я чуть не подавилась глотком воды. – В интернете. Очень… впечатляющий стиль.

Его голос, низкий и мелодичный, с этим легким итальянским акцентом, посылал мурашки по моей коже. Каждый раз, когда он произносил мое имя, я вспоминала, как он шептал его той ночью, его дыхание на моей шее, его руки…

– Спасибо, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. – Я не знала, что вы интересуетесь современным искусством.

Это была колкость, хотя и завуалированная. В его глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение – он принял вызов.

– О, я многим интересуюсь, Лара, – ответил он, слегка растягивая гласные в моем имени. – Как архитектор, я должен быть в курсе всех художественных тенденций. Искусство и архитектура неразрывно связаны, не так ли?

– Безусловно, – я наложила себе немного салата из морепродуктов, хотя аппетита не было совсем. – Особенно когда речь идет о… коммерческих сделках.

Мама восторженно рассказывала о каком-то благотворительном вечере, на котором они с Энзо познакомились, но я едва слышала ее. Между мной и Энзо протянулась невидимая нить напряжения, электричество, которое, казалось, только мы двое могли чувствовать.

Внезапно за моей спиной раздались тяжелые шаги.

– Диего! Наконец-то! – воскликнула мама, вскакивая со своего места.

Я обернулась и увидела молодого человека, входящего в столовую. Темные волосы, зачесанные назад, открывали лоб и прямой нос. Светлые, почти серые глаза – точно как у Энзо – холодно оглядывали комнату. В нижней губе поблескивало серебряное кольцо пирсинга. Черная футболка обтягивала широкие плечи, а рваные джинсы сидели низко на бедрах. В ушах – серебряные серьги.

– Ты опоздал, – голос Энзо звучал строго. – Мы ждали тебя к семи.

– Прости, пап, – ответил парень, но в его голосе не было ни капли раскаяния. – Пробки.

– Диего, познакомься, – мама схватила меня за руку, заставляя встать. – Это Лара, моя дочь! Лара, это Диего, сын Энзо.

Сын Энзо. Мой ровесник. Парень, стоящий передо мной, был сыном мужчины, с которым я переспала за деньги. Мужчины, который теперь был мужем моей матери.

Что происходит? Где я, черт возьми!?

Диего смерил меня оценивающим взглядом с головы до ног, задержавшись на моих голубых глазах, так непохожих на карие глаза моей матери. Его губы скривились в усмешке.

– Привет, сестренка, – произнес он с явной иронией. – Добро пожаловать в семью.

– Диего! – одернул его Энзо. – Веди себя прилично.

– А что я такого сказал? – Диего плюхнулся на стул напротив меня, закинув руку на спинку. – Мы же теперь одна большая счастливая семья, так ведь, Ракель?

– Конечно, дорогой, – улыбнулась мама, но даже сквозь свой шок я заметила напряжение в ее улыбке. – Я так рада, что мы наконец все вместе.

Я медленно опустилась обратно на стул, чувствуя, как мир вокруг меня рушится. У мамы новая семья. Как это вообще произошло?

Диего продолжал рассматривать меня, не скрывая своего любопытства и, похоже, неприязни. В его взгляде я читала ту же надменность, что и у его отца, но без опыта и самообладания, присущих Энзо.

Официант поставил передо мной тарелку с чем-то, что выглядело как филе лобстера в изысканном соусе, украшенное крошечными цветами и веточками трав. В другой ситуации я была бы в восторге от такого блюда, но сейчас мне казалось, что я проглочу собственный язык, если попытаюсь съесть хоть кусочек.

За столом повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь звоном столовых приборов и периодическими попытками мамы завести непринужденную беседу. Я ковыряла еду на тарелке, время от времени поднимая глаза и встречаясь взглядом то с Энзо, то с Диего.

Я попала в какой-то безумный, извращенный сон. Это не могло происходить в реальности. Но пот, стекающий по моей спине, и сердце, колотящееся где-то в горле, говорили об обратном.

Я была в ловушке. В красивой, роскошной, золотой ловушке, из которой не видела выхода.

Глава 10

Официант бесшумно менял блюда, переходя от одного изысканного кушанья к другому. На серебряном подносе красовались миниатюрные канапе с черной икрой и паштетом из фуа-гра. Бокалы наполнялись искристым шампанским, которое стоило, вероятно, больше, чем вся моя месячная стипендия.

Я медленно размешивала соус на тарелке, создавая абстрактные узоры серебряной вилкой. Мои мысли кружились водоворотом, возвращаясь к той ночи с Энзо. Его холодный, оценивающий взгляд, когда он рассматривал меня обнаженную. Тяжесть его рук на моих плечах. Его вопросы, брошенные между нами, как колючая проволока…

“Зачем тебе деньги? Наркотики? Долги?”

Его слова звенели в моей голове, смешиваясь с нынешним звоном хрусталя. Я подняла глаза и посмотрела через стол на него – такого респектабельного, солидного, идеального мужа моей матери. В уголках его глаз собрались морщинки от улыбки, которой он одаривал мою мать. Руки, которые касались меня так интимно, теперь лежали на столе, и золотое обручальное кольцо поблескивало в свете свечей. Мне хотелось вцепиться ногтями в его самодовольное лицо.

– Мама, – вдруг сказала я, мой голос прозвучал слишком громко в этой напряженной тишине. – Я хотела спросить, ты уже перевела деньги на мой следующий семестр? Помнишь, два месяца назад декан звонил тебе насчет задолженности?

Рука мамы, державшая бокал, едва заметно дрогнула. Ее улыбка стала натянутой, но не угасла. На шее запульсировала венка – верный признак, что она нервничает. Но голос остался мелодичным и спокойным:

– Лара, дорогая, думаю, это не лучшая тема для семейного ужина, – она бросила быстрый взгляд на Энзо, и я заметила, как ее зрачки расширились от беспокойства.

– Почему же? – я невинно пожала плечами, чувствуя, как внутри разгорается злое удовлетворение. – Энзо ведь теперь часть нашей семьи, правильно? Ему должно быть интересно, что из-за этой неуплаты, меня чуть не исключили из колледжа, хотя ты получила за продажу нашей квартиру достаточно, чтобы оплатить мое обучение на пять лет вперед. Мне пришлось самой искать способы заработать. Очень… творческие способы.

Энзо слегка наклонил голову, и я заметила, как его челюсти напряглись. В его глазах появился хищный интерес – тот же взгляд, который я видела, когда он оценивал меня перед тем, как забрать мою девственность.

– Ракель никогда не упоминала о проблемах с оплатой твоего обучения, – произнес он мягко, но в его голосе я услышала стальные нотки.

– Неужели? – я изобразила удивление, приподняв одну бровь. Жест, который я отрабатывала перед зеркалом с тринадцати лет. – Ну видимо у мамы нашлись более важные расходы. Например, новый гардероб. – я окинула взглядом ее дизайнерское платье.

Мама поставила бокал на стол с такой силой, что вино выплеснулось на скатерть, оставив кроваво-красное пятно, похожее на распустившийся цветок.

– Лара! – в ее голосе сквозила ярость, которую она пыталась маскировать под возмущение. Ее глаза сузились, ноздри раздулись. – Что на тебя нашло?

– А что? – я подняла брови. – Я просто говорю правду. Тебе ведь нечего скрывать от своего нового мужа, верно? Или ты предпочитаешь, чтобы он думал, что ты идеальная мать, которая ставит благополучие дочери выше собственных прихотей?

Воздух в столовой, казалось, сгустился до состояния вязкого желе. Лицо мамы побледнело, а затем начало покрываться красными пятнами, как всегда бывало, когда она злилась. Ее пальцы с идеальным маникюром сжались в кулак.

– Какая милая семейная идиллия, – насмешливо вмешался Диего. На его красивом лице играла злорадная улыбка. – Папа, а ты не говорил, что твоя новая жена скрывает такие интересные детали своей биографии.

– Диего, – предупреждающе произнес Энзо.

– Что? – Диего откинулся на спинку стула, демонстративно закинув руку за голову. – Я просто отмечаю, что у нас с… Ларой, кажется, гораздо больше общего, чем я думал. Мой отец тоже предпочитает не замечать неудобные факты, когда они мешают его планам. Например, тот факт, что его сын предпочел бы видеть его с Марисой, а не с очередной золотоискательницей.

– Следи за языком, – процедил Энзо, и на секунду его лицо исказилось от гнева, прежде чем он вернул себе самообладание.

Затем он повернулся к моей матери:

– Ракель, в чем дело? Почему ты не сказала мне, что у Лары были проблемы с колледжем?

Мама мгновенно преобразилась. Слезы навернулись на ее глаза, делая их огромными и беззащитными, как у раненого олененка. Она положила изящную руку с кольцом, усыпанным бриллиантами, на руку Энзо.

– Милый, я не хотела тебя беспокоить. У меня действительно были некоторые финансовые трудности после развода с отцом Лары, и продажа квартиры помогла решить многие проблемы. Если у Лары сложилось впечатление, что я использовала эти деньги только на себя, – она бросила на меня укоризненный взгляд. – Я могу только сожалеть об этом.

Энзо успокаивающе сжал руку моей матери.

– Знаете что? С меня достаточно, – я отодвинула стул и встала. Ножки царапнули по мраморному полу, издав пронзительный звук. – Спасибо за чудесный ужин. Рада была познакомиться с твоей новой семьей, мама. Энзо, Диего, – я кивнула каждому, – Надеюсь, вы понимаете, во что ввязались. Мама – настоящий хамелеон. Она меняет цвет в зависимости от толщины кошелька мужчины рядом с ней.

– Лара! – мама поднялась следом за мной, ее глаза метали молнии. – Ты не можешь просто так уйти и оскорблять меня в моем собственном доме!

– В твоем доме? – я рассмеялась, и даже мне мой смех показался слишком резким. – Этот дом принадлежит Энзо. Как и ты теперь, видимо. И да, я могу уйти. Уже почти полночь, мне нужно возвращаться в свою съемную комнату, за которую я плачу сама, без твоей несуществующей помощи.

– На чем ты собираешься ехать? – спросила мама. – Ты же на такси приехала.

– Вызову Uber, – я пожала плечами, доставая телефон.

– В такое время? – Энзо тоже поднялся. Его высокая фигура, облаченная в идеально сидящий костюм, казалась высеченной из мрамора. – Я отвезу тебя.

– Нет, спасибо, я…

– Я могу отвезти ее, – неожиданно вмешался Диего, и все повернулись к нему с удивлением. В его глазах, так похожих на глаза отца, блеснуло что-то, что я не могла расшифровать.

– Ты пил, – отрезал Энзо.

– Один бокал вина, папа, – закатил глаза Диего. – К тому же, мне в любом случае пора. У меня завтра ранняя тренировка.

– Я сам отвезу Лару, – твердо сказал Энзо. – Диего, ты можешь остаться здесь на ночь, если хочешь. Твоя комната всегда готова.

Что-то в тоне Энзо не допускало возражений. Диего пожал плечами, но в его глазах я заметила вспышку раздражения.

– Как скажешь, – он повернулся ко мне. – Было интересно познакомиться, Лара. Надеюсь, еще увидимся. Мне кажется, у нас много общего.

В его голосе было что-то, чего я не могла разобрать – то ли угроза, то ли предложение союза.

– Ракель, я скоро вернусь, – Энзо поцеловал мою мать в щеку, и она улыбнулась, хотя в ее глазах я заметила беспокойство и плохо скрытую злость.

– Конечно, дорогой. Лара, – добавила она, пытаясь звучать как заботливая мать, – нам нужно поговорить. Позвони мне завтра.

Ничего не ответив, я направилась к выходу, чувствуя, как прожигает спину ее взгляд. Каждый шаг по мраморному полу отдавался эхом в высоких потолках.

Чёрный Мерседес Энзо ждал нас у ворот огромного особняка, который теперь, очевидно, был домом моей матери. Фонари отражались в его идеально отполированной поверхности. Энзо открыл передо мной дверь, и мне ничего не оставалось, кроме как сесть на переднее сиденье.

Салон автомобиля пах кожей и дорогим одеколоном Энзо. Тот же запах, который я вдыхала в ту ночь, когда он навис надо мной, снимая с меня платье. Мои ногти впились в ладони, оставляя полумесяцы следов.

Мы выехали за ворота, и только тогда я позволила себе выдохнуть. Напряжение, скручивавшее мышцы спины в тугой узел, немного ослабло.

– Итак, – наконец произнес Энзо, когда мы отъехали достаточно далеко от дома. – Мир тесен, как оказалось.

Свет уличных фонарей скользил по его профилю, подчеркивая жесткую линию челюсти и прямой нос.

– Да уж, – я смотрела прямо перед собой, не желая встречаться с ним взглядом. – Как давно вы с ней вместе?

– Мы познакомились три месяца назад на благотворительном вечере, – ответил он, не отрывая глаз от дороги. – Поженились три недели назад.

– Молниеносный роман, – саркастически заметила я. – И когда же ты понял, что твоя невеста – мать девушки, которую ты… приобрел? До или после свадьбы?

Энзо резко затормозил и съехал на обочину. Шины взвизгнули по асфальту. Повернувшись ко мне, он посмотрел прямо в глаза:

– Я не знал, кто ты, Лара. Ракель никогда не показывала мне твоих фотографий, не рассказывала подробно о тебе. Я знал только, что у нее есть дочь-студентка, которая изучает искусство. Ты думаешь, я бы пошел на это, если бы знал?

В его глазах была искренность, которая, впрочем, ничего не меняла. Его ноздри раздувались от сдерживаемого гнева или стыда – я не могла определить.

– И что теперь? – спросила я, чувствуя, как в груди разрастается холодная ярость. – Ты женат на моей матери. Ты видел меня голой. Ты заплатил мне за секс. Какой замечательный семейный расклад, не находишь?

– Никто не должен знать, – прервал он меня. – Особенно Ракель.

– Волнуешься о ее чувствах? – я горько усмехнулась. – Или о своей репутации? Что скажет Диего, узнав о запретных страстях своего отца?

При упоминании сына его лицо напряглось еще больше. Желваки заходили под кожей.

– Лара, – его голос стал низким, почти угрожающим. – Я не хочу причинять боль твоей матери. И тебе тоже. То, что произошло между нами, было ошибкой. Ужасной ошибкой, о которой я сожалею. Но мы не можем изменить прошлое.

– А что насчет тех слов? – я почувствовала, как внутри разгорается огонь гнева. – О наркотиках, о долгах, о том, что я шлюха? Ты знаешь, зачем мне были нужны эти деньги? Чтобы заплатить за колледж! Потому что моя мать – та самая, о чувствах которой ты так беспокоишься – потратила деньги от продажи квартиры на себя, вместо того, чтобы помочь мне!

Лицо Энзо исказилось от чего-то, похожего на стыд. В свете уличного фонаря я увидела капельки пота на его лбу.

– Я не должен был говорить те вещи. Это было… неправильно.

– Неправильно? – я почти рассмеялась. – Да вся эта ситуация неправильная и омерзительная! Ты – мой отчим! И ты трахнул меня за деньги! И еще имел наглость меня оскорблять!

Я почувствовала, как меня накрывает волна презрения – к нему, к матери, ко всей этой фальшивой, лицемерной жизни, в которой люди продаются и покупаются.

– Знаешь что? – я схватила ручку двери и распахнула ее. – Я сама доберусь домой. Лучше пройтись пешком, чем провести с тобой еще минуту в одной машине.

– Лара! Куда ты? – Энзо попытался удержать меня, его рука схватила меня за плечо, но я стряхнула ее, как ядовитое насекомое.

– Куда угодно, только подальше от тебя и от нее! Вы друг друга стоите!

Я выскочила из машины и хлопнула дверью с такой силой, что, казалось, она могла оторваться. Холодный ночной воздух ударил в лицо, но это было облегчением после душной атмосферы салона.

Я быстро шагала вперед, стуча каблуками по тротуару, не разбирая дороги, лишь бы уйти от этого кошмара, от этой невыносимой реальности, в которой я оказалась.

Позади я слышала, как Энзо зовет меня, но не оборачивалась. Внутри меня бушевал ураган из гнева, отвращения и странного, извращенного удовлетворения от того, что я вывела их всех из равновесия. Их идеальный вечер, их безупречные фасады – все рухнуло. И хотя я знала, что впереди меня ждут еще более сложные разговоры и решения, сейчас я чувствовала только жажду бежать.

Я шла все дальше и дальше по тихим улицам Марбельи, а в моей голове кружился один и тот же вопрос: “Что теперь?”

Глава 11

Ночной воздух был прохладным, но мне было всё равно. Мои ботинки на каблуке, безжалостно давили ноги, но физическая боль была почти приятна – она отвлекала от бури эмоций, бушевавшей внутри.

Продать девственность за деньги… Что же я наделала?

Эта мысль не оставляла меня с того момента, как я увидела Энзо рядом с моей матерью. Ракель, которая всегда выбирала мужчин по толщине их кошелька, наконец сорвала джекпот.

Я горько усмехнулась, представив, как выражение лица матери изменилось бы, узнай она, что её новый муж заплатил за секс с её дочерью.

Каблук моего ботинка застрял между плитками тротуара, и я чуть не упала, чертыхнувшись вслух. Красивая метафора моей жизни – всегда на грани падения, всегда пытающаяся сохранить равновесие в мире, который, казалось, был создан для того, чтобы выбивать почву из-под моих ног.

Я думала о Диего – сыне Энзо, который смотрел на меня с такой же смесью презрения и интереса, с какой смотрел на меня его отец. Два похожих лица, две версии одного и того же человека, разделенные двумя десятилетиями. Диего, который, возможно, чувствовал то же отчуждение, ту же брошенность, что и я. Диего, который, возможно, мог бы стать моим союзником в этой странной войне, которую я неосознанно объявила своей матери и её новому мужу.

Или врагом – ещё одним человеком, готовым причинить мне боль.

Полтора часа пешком превратились в бесконечность, наполненную горькими мыслями и воспоминаниями. Я представляла десятки сценариев мести, десятки способов заставить Энзо и мою мать почувствовать хотя бы часть того унижения, которое чувствовала я. Но каждый из них казался детским, нелепым, недостойным той боли, которую я носила в себе.

Когда я, наконец, добралась до своего квартала, мои ноги горели огнём, а голова была тяжелой от невыплаканных слёз и невысказанных обвинений.

Моя съёмная квартира находилась на четвёртом этаже старого здания без лифта. Ещё один подъём, ещё одно испытание для моих измученных ног. Но что-то было не так. Уже с улицы я заметила, что в наших окнах горел свет, хотя было уже далеко за полночь. И чем ближе я подходила к дому, тем отчетливее слышала доносящиеся сверху крики и грохот.

Сердце забилось быстрее, когда я толкнула дверь подъезда. Звуки становились всё громче, и теперь я могла различить голоса Инессы и Карлы. Они кричали что-то невнятное, их голоса перекрывались шумом бегущей воды.

Я взлетела по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, забыв о боли в ногах. Уже на лестничной площадке я почувствовала под ногами воду – она струилась из-под нашей двери, образуя зловещую лужу, которая растекалась по всему коридору.

– Инесса! Карла! – крикнула я, открывая дверь дрожащими руками.

Дверь распахнулась, и на меня обрушился настоящий кошмар. Вода была повсюду – на полу, на стенах, она стекала с потолка, как в сюрреалистическом фильме ужасов. По коридору бегали Инесса и Карла, обе в пижамах, промокших насквозь, с ведрами и тряпками в руках.

– Лара! – Инесса, увидев меня, остановилась, её длинные черные волосы прилипли к лицу, а глаза были расширены от паники. – Слава богу, ты вернулась! У соседей сверху прорвало трубу, и теперь вся квартира…

– Мы уже час пытаемся справиться с этим потопом, – перебила её Карла. – Мы позвонили хозяину, аварийным службам, но никто не приезжает! Мы уже топим соседей снизу, они стучались и грозились вызвать полицию!

Я стояла, застыв на пороге, не в силах поверить своим глазам. Вода продолжала капать с потолка, стекая по обоям, которые уже отклеивались от стен большими влажными полосами. Под ногами хлюпала мокрая ковровая дорожка, которую мы так любовно выбирали вместе, экономя каждый евро.

– Твоя комната… – начала Инесса, но я уже бросилась туда, не дожидаясь окончания её фразы.

То, что я увидела, заставило меня застыть на пороге в полном оцепенении. Моя комната – моё убежище, моя крепость, единственное место, где я чувствовала себя в безопасности – была уничтожена. Вода стекала с потолка прямо на мою кровать, на мой рабочий стол, на полки с красками и кистями. Но хуже всего было то, что она буквально разрушала мои работы.

Мои картины, мои рисунки, всё, над чем я работала последние месяцы – всё было пропитано водой. Акварельные краски расплывались, превращая тщательно выписанные детали в бесформенные пятна. Холсты с маслом набухли и покоробились. Мой альбом с набросками – толстый, потрепанный альбом, который я носила с собой повсюду – лежал в луже воды, его страницы разбухли и слиплись.

– Нет… – прошептала я, падая на колени прямо в воду. – Нет, нет, нет!

Я схватила альбом, пытаясь спасти хоть что-то, но было поздно. Бумага превратилась в мокрую кашу, а рисунки – в размытые пятна. Слёзы хлынули из моих глаз, смешиваясь с водой, которая продолжала безжалостно разрушать всё, что я создавала с такой любовью и тщательностью.

– Лара, нам нужна твоя помощь! – крикнула Карла из коридора.

Я с трудом поднялась на ноги, всё ещё сжимая в руках испорченный альбом. Мой Мальберт – дорогой мольберт, который я купила на свою первую стипендию – стоял в углу комнаты, его деревянные части уже начали разбухать от влаги. Рядом с ним, прислонённый к стене, был холст с почти законченным портретом, над которым я работала последние недели. Портрет размывался на моих глазах, краски стекали вниз, создавая жуткую пародию на моё творение.

– Лара! – снова крикнула Карла, и я, словно очнувшись от кошмара, бросилась к ней.

Следующие часы прошли как в тумане. Мы с девочками бегали по квартире с вёдрами и тряпками, пытаясь спасти хоть что-то. Мы выносили воду, отжимали ковры, пытались защитить электроприборы от короткого замыкания. Мои руки, привыкшие к тонкой работе с кистью, теперь были красными и опухшими от холодной воды и грубой работы.

К трём часам ночи мы были полностью измотаны. Аварийная служба так и не приехала, а соседи сверху не отвечали на звонки и стук в дверь. Вода, наконец, перестала литься с потолка так интенсивно, превратившись в медленную, но постоянную капель.

– Что мы будем делать? – тихо спросила Инесса, глядя на разрушенную квартиру пустыми глазами.

– Не знаю, – ответила Карла, обхватив колени руками. – Хозяин обещал приехать утром, но…

– Но что? – я посмотрела на неё, чувствуя, как внутри снова поднимается волна паники.

– Но он звучал… странно, – закончила Карла. – Как будто это была последняя капля. Он уже давно говорил, что квартира приносит ему одни проблемы.

Я закрыла глаза, чувствуя, как внутри нарастает отчаяние. Эта квартира, несмотря на все её недостатки, была нашим домом. Мы, три студентки без денег, но с большими мечтами, создали здесь свой маленький мир, свою крепость от жестокой реальности. И теперь этот мир рушился – буквально – на наших глазах.

– Мои работы… – прошептала я, и голос сорвался. – Всё уничтожено. Все мои краски, все холсты…

– Может, что-то можно спасти? – попыталась утешить меня Инесса, но мы обе знали, что это не так.

– Ничего, – я покачала головой. – Вода всё испортила. Даже если рисунки высохнут, они будут безнадежно испорчены.

– Мы что-нибудь придумаем, – твердо сказала Карла, но в её голосе звучало сомнение.

Мы просидели так до рассвета, погруженные каждая в свои мысли, слушая, как вода продолжает капать с потолка, отсчитывая секунды нашего отчаяния.

Ровно в семь утра в дверь позвонили. Это был наш хозяин, сеньор Родригес, невысокий полный мужчина с вечно озабоченным выражением лица. Увидев состояние квартиры, он побледнел и схватился за сердце.

– Боже мой, – пробормотал он, оглядывая разрушения. – Это… это катастрофа.

Мы молча стояли рядом, ожидая его реакции. Я уже знала, что она не будет хорошей, но всё равно надеялась на чудо.

– Девочки, – наконец сказал он, поворачиваясь к нам. – Мне очень жаль, но вам придётся искать другое жильё.

Несмотря на то, что я ожидала этих слов, они всё равно ударили меня, как пощёчина.

– Но, сеньор Родригес, – начала Инесса. – Может быть, можно как-то починить…

– Здесь нужен капитальный ремонт, – перебил он, качая головой. – Стены, потолок, пол – всё пропитано водой. Проводка, возможно, повреждена. Это опасно даже находиться здесь.

– Но куда нам идти? – спросила Карла, и её обычно уверенный голос дрогнул.

Сеньор Родригес вздохнул, проводя рукой по редеющим волосам.

– Я понимаю ваше положение, девочки, но эта квартира… Она и так приносила мне одни убытки. Арендная плата, которую вы платили, едва покрывала коммунальные услуги. А теперь ещё и это… – он обвел рукой разрушенную комнату. – Я думаю продать её. Избавиться от этой головной боли раз и навсегда.

Мы стояли, оглушенные его словами. Продать квартиру. Это означало, что даже если мы найдём деньги на временное жильё, мы не сможем вернуться сюда после ремонта.

– Вам нужно собрать свои вещи и уйти как можно скорее, – продолжил сеньор Родригес. – Я вызову строителей, чтобы они оценили ущерб, но жить здесь уже нельзя.

– Когда… когда нам нужно освободить квартиру? – спросила я, и мой голос звучал странно отстранённо, как будто говорил кто-то другой.

– Сегодня, – твердо сказал он. – Лучше всего – сегодня.

После ухода сеньора Родригеса мы молча смотрели друг на друга, пытаясь осознать случившееся. Три девушки, промокшие, измученные, без дома, с испорченными вещами и разбитыми надеждами.

– Что будем делать? – снова спросила Инесса, и её голос звучал так же потерянно, как я себя чувствовала.

– Я позвоню родителям, – после паузы сказала Карла. – Я могу вернуться к ним на время.

– Я тоже, – кивнула Инесса. – Моя мама будет рада меня видеть, хотя им и так тесно с братьями…

Они обе посмотрели на меня, и я знала, о чём они думают. У меня не было этого варианта.

– Лара, – мягко сказала Инесса. – Ты можешь поехать со мной. Мама не будет против, хотя у нас и тесно…

Я покачала головой, чувствуя комок в горле. Я не могла навязываться её семье, которая и так едва сводила концы с концами.

– Нет, спасибо. Я что-нибудь придумаю.

– Или ко мне, – предложила Карла. – Правда, у нас с родителями всего две комнаты, но мы могли бы…

– Нет, – я снова покачала головой. – Я справлюсь. Правда.

Я отжимала воду из испорченного альбома с набросками, и каждая капля, падавшая на пол с тихим “плюх”, словно уносила частичку моей души. Страницы расползались в руках, превращаясь в мокрую бумажную кашу. Карандашные линии, над которыми я корпела ночами, расплывались на глазах, стирая часы работы.

– А твоя мама? – осторожно спросила Карла, подходя ко мне и кладя руку на плечо. Её пальцы были холодными, но прикосновение – тёплым.