Текст книги "Волшебный вкус любви (СИ)"
Автор книги: Ната Лакомка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
– Да вы фантазерка, – развеселился Лелик. – Я точно не ошибся в вас, – и он замахал рукой, подзывая шефа, а когда Богосавец подошел, сказал с гордостью: – По-моему, я нашел настоящее сокровище. Она мне сейчас рассказала о потрясающем блюде с маринованными желтками.
– Вялеными, – машинально поправила я его, вмиг растеряв все воодушевление.
В присутствии Богосавеца я только и могла, что глупо улыбаться и краснеть.
А он посматривал на меня с интересом, пока Лелик расписывал блюдо из яичной лапши.
– Ну что, я прав? – спросил он. – Она – талант! Признай это!
– Признаю, – кивнул Богосавец, но как-то сдержанно, словно ему было неприятно, что Лелик меня хвалит.
Я заметила, что в бокале шефа было не шампанское, а коньяк.
– Коньяк – вредно… – начала я.
– Вредно для рецепторов, – сказал Богосавец сквозь зубы. – Я помню. С памятью у меня еще все в порядке.
– А, перебрал малость, – сказал мне Лелик, когда Богосавец отошел в Петару. – Не обращай внимания. Душан – гений, а все гении с легкой придурью. Это их очарование, между прочим.
Мы засиделись допоздна, и в конце концов Лелик начал решительно вызывать такси, чтобы развезти поваров по домам. Богосавец уехал одним из первых, я слышала, как он разговаривал по телефону и поняла – с кем, когда он пару раз раздраженно повторил: «Лиля».
Невеста потеряла.
Я проводила шефа взглядом и только вздохнула. Шампанское уже выветрилось из головы, и я принялась помогать трезвому Лелику выпроваживать поваров.
– Ну и насвинячили! – возмутился Лелик, пытаясь выпроводить последнего – Сречко, который порывался исполнить нам «Видов дан».
Сречко не желал уходить и цеплялся за косяки, а Лелик забавно ругался на него, пытаясь одновременно собрать со столов пустые бутылки.
– Не волнуйтесь, Алексей Аркадьевич, сказала я. – Везите его домой, а я тут уберу.
– Справишься? – он окинул взглядом заставленную тарелками и бокалами барную стойку.
– Обижаете, – протянула я. – Что тут убирать-то? Тарелки и бокалы в посудомоечную машину, столы протереть, запустить пылесос. Полчаса дел.
– Пылесос брось, – велел Лелик. – Завтра уборщиц пораньше пришлю. А за остальное – буду благодарен, Даша. Да спокойно ты, алкашик! – прикрикнул он на Сречко, который хотел лечь спать прямо на полу.
Он вытолкал Сречко вон, и я смотрела в окно, как они садились в такси – Лелик пытался засунуть длинноногого повара в салон, а Сречко упирался. Я от души посмеялась, пока они возились, вызывая недовольство таксиста, а когда автомобиль уехал, заперла двери и приступила к уборке.
Я перемыла посуду, протерла столы и погасила верхний свет. Теперь горели только матовые светильники на стенах, создавая интимный полумрак. Я села за тот столик, за которым когда-то сидела Эльвира Равшанова, предлагая Душану свою визитку. Без сомнения, очень приятно чувствовать себя богатой. Тогда и предательство мужчин переживаются легче.
Вот сейчас Богосавец со своей Лилей. Потому что деньги – они к деньгам, как и красота к красоте. Они оба – успешны, популярны, всего достигли. Им вряд ли кто-то нужен. И они вряд ли позволят кому-то снизу попасть в их блистательный мир.
– Между прочим, жду уже двадцать минут, – сказала я, изображая капризную богатую клиентку (а на таких я насмотрелась за время работы в «Белой рубашке»). – Вы знаете, сколько стоит мое время, шеф?! Мое время – оно бесценно! – войдя в роль, я даже начала немного грассировать, как Эльвира. – И вообще, мне не хочется ничего из того, что предлагают. Все такое тяжелое… А я сейчас на диете… сделайте мне, – я словно перелистнула меню, – салат из авокадо. Да, именно. Авокадо ломтиками, немного лимонного сока, и коктейль из креветок, пожалуй… А почему креветки недостаточно приправлены?! Вы разочаровали меня, шеф Богосавец. Либо это готовили не вы, либо вы потеряли чувство вкуса…
– В самом деле? – раздался голос шефа от дверей.
Испуганно оглянувшись, я увидела, что у порога стоит Богосавец.
Злой, без галстука, рубашка расстегнута на четыре верхние пуговицы.
Я и не слышала, как он вошел, а вот он, кажется, слышал, как я валяла тут дурака. Вернее, дурочку.
Богосавец подошел к столику, и оперся на него, нависнув надо мной.
– Забавляешься? – процедил он сквозь зубы.
– Простите, шеф, – я запоздало вскочила. – Я тут все убрала… Лелик… то есть Алексей Аркадьевич увез Сречко…
– Значит, шеф потерял вкус? – спросил Богосавец, словно я говорила не с ним, а с зеркальной стеной.
– Вовсе нет… – забормотала я, но тут он взял меня за плечо, притянул к себе, и поцеловал.
11. Тело и дело
Поцелуй имел привкус дорогого коньяка и лимона.
«Господи, ну зачем закусывать коньяк лимоном?!» – успела подумать я, а потом никаких мыслей не осталось, потому что шеф положил руку мне на затылок, нащупал и выдернул китайскую шпильку из моих волос, и бросил ее на пол.
Богосавец целовал меня медленно, словно пробуя на вкус. И, судя по всему, то, что он пробовал, нравилось ему всё больше и больше, потому что поцелуй становился жарче, обжигая уже не только губы, но и сердце, и саму душу. Я чувствовала, как мужская рука зарылась в мои волосы, освобожденные от заколки, пропуская пряди между пальцами, лаская, играя локонами… Пьянящее, волшебное чувство! Как будто Золушка в одно мгновение превратилась в принцессу, и прекрасный принц заметил ее на балу.
Богосавец оторвался от моих губ, но только для того, чтобы прошептать хрипло:
– Даша… Дашка… – и опять увлечь меня головокружительным поцелуем.
Руки его оказались на моей талии, и я сама обняла его за шею, привстав на цыпочки, чтобы ему легче было целовать меня и обнимать. В следующую секунду шеф поднял меня легко, как пушинку, и усадил на стол, одним движением заставив развести колени.
Все это совсем не походило на «дело важнее тела», но когда Богосавец начал расстегивать пуговицы на моей белой рубашке, я не остановила его. Наоборот, выгнулась ему навстречу, и он нетерпеливо рванул ткань, выдирая оставшиеся пуговицы.
Снова хриплый шепот: «Даша…», – от которого меня словно пронзило электрическим током, а сердце готово было выскочить из груди.
А потом были другие поцелуи – короткие, жаркие… Богосавец целовал мое лицо, шею, губы, будто насыщался мною, утолял жажду.
– Я так хочу тебя, Даша… Дашка… – пробормотал он, прежде чем с новой силой наброситься на меня с поцелуями.
Он мог бы не говорить этого, потому что всё сильнее прижимался ко мне бедрами, показывая, как возбужден, и как желает продолжения.
Наверное, это был последний момент, когда я могла сказать «нет». Или хотя бы оттолкнуть его, изобразить смущение, гнев, удивление… Но я не сделала ни того, ни другого, ни третьего, и как в безумном сладостном сне смотрела на смуглую мужскую руку, накрывшую мою грудь.
Богосавец осторожно приласкал меня, будто спрашивая разрешения идти дальше, а потом оттянул указательным пальцем кружевную чашечку моего бюстгальтера. Когда ладонь коснулся обнаженной кожи, я не сдержала стона, и поняла, что ждала этого с того самого дня, когда увидела его наяву, а не на экране телевизора. Когда он указал мне на пятнышко сока на рубашке… Я ждала, что он поцелует меня, сорвет с меня рубашку, и пуговицы полетят в разные стороны, а потом он повалит на стол, превратившись из сурового мэтра кухни в мужчину, обезумевшего от страсти.
Но я и сама потеряла голову, отдаваясь его ласкам, его поцелуям… Пусть все это случится… Только бы он не останавливался…
– Как мило! – прозвучал насмешливый голос Лилианы. – Как чертовски мило!
Она стояла совсем рядом – через столик, и пристукивала каблуком, позванивая связкой ключей.
Я дернулась, пытаясь соскочить со стола и одновременно прикрывая голую грудь рубашкой, на которой были вырваны пуговицы. Богосавец тяжело вздохнул, но не отпустил меня, прижав к себе одной рукой.
– А я-то думала – куда ты так быстро от меня сбежал? – продолжала Лилиана с издевкой. Лицо у нее было красным и злым, и я впервые подумала, что ее миловидность – это результат искусного визажиста и умелого парикмахера. – Думала, ты тут изобретаешь новое блюдо для ресторана, а тебя… на сладенькое потянуло?
Я попыталась выскользнуть из объятий шефа, но он не пустил.
– Ты зачем пришла? – спросил он хмуро. – Мы с тобой все решили.
– Мы?! – нарочито изумилась она. – Ты решил, а не я. Так это из-за нее? – она смерила меня брезгливым взглядом. – Из-за поварихи? Ты променял меня вот на эту? У которой нет даже маникюра?
Невольно спрятав руки за спину, я молчала, опустив голову и краснея от стыда. У меня и в самом деле не было маникюра. Поварихе он и в самом деле ни к чему. А сцена получилась безобразной… И это моя вина тоже… повариха… сладенькая…
– Оставь ключи и уходи, – велел Богосавец.
– А я помешала?! – в голосе Лилианы послышались истерические нотки. – Ну извини, Душанчик! Только напомню тебе, что этот ресторан, – она взмахнула руками и связка ключей звякнула, – этот ресторан – не твоя собственность! Он еще и мой!
– Твоего отца, – возразил шеф, удержав меня, когда я в очередной раз попыталась сбежать. – Да и то – всего тридцать пять процентов акций. А аренда помещения оформлена на меня.
– А повара – твои личные рабы? – прищурилась она. – Вот эта повариха – она у тебя на полставки шлюхой работает или это в качестве поощрения, что придумала новое блюдо?
– Успокойся и уходи, – Богосавец взглянул исподлобья, чуть выдвинув нижнюю челюсть. – Не зли меня. Ты уже постаралась сегодня.
– И еще постараюсь! – крикнула она и заплакала.
Заплакала не горько, не грустно, а выкрикивая оскорбления и размазывая слезы по щекам. Тушь потекла, и Лилиана стала похожа на злобного клоуна.
Богосавец развернул меня лицом к барной стойке – то ли для того, чтобы скрыть, что я полуголая, то ли для того, чтобы не видела истерики Лилианы. Сам он подошел к невесте – я видела их отражение в зеркальной стене. Богосавец взял Лилиану за локоть и потащил к выходу. Она попыталась вцепиться ногтями ему в лицо, но он отдернул голову и мигом скрутил женщину, просунув руку ей под локоть и положив ладонь на плечо. Лилиана ахнула и согнулась в три погибели, засеменив туда, куда подталкивал ее Богосавец – к выходу из ресторана.
– Вот как ты со мной! Вот как! – захлебывалась она яростным криком. – А ты, повариха! Думаешь, ты ему нужна?! Нужна, пока стелешься под него и делаешь, что он хочет!..
– Замолчи, – Богосавец безо всякой жалости нажал ей на плечо, и Лилиана болезненно вскрикнула.
Он вытолкал ее вон, и уже с крыльца я услышала ее крик: «Ты пожалеешь! Я всё папе скажу!».
Я помчалась в свою комнату, не разбирая дороги, и чуть не столкнувшись с шефом. Я шарахнулась от него, как от привидения, а он не сделал попытки меня остановить.
Взлетев по лестнице, я заперла дверь и привалилась к ней спиной. Было мучительно стыдно, и обидно и…
Хороша Дашенька! Только недавно горела праведным гневом из-за того, что Антон кувыркался с кем-то за моей спиной, и вот сегодня я точнотак же, как та бэк-вокалистка, вешалась на чужого мужчину.
Если Богосавец придет, я не должна его впускать, не должна даже заговаривать с ним…
«Да он завтра уволит тебя, как Елену с Миланом, – прозвучал в моей голове какой-то чужой, злорадный и жестокий голос. – И как Дюймовочку. Дело важнее тела! Ты забыла об этом, деточка?».
Уволит…
Я нарушила правило – никаких романов на работе.
Но разве он не сам нарушил его?!
«Ага, и завтра уволится сам, – продолжал издеваться голос. – Из собственного ресторана! По собственному желанию, с выходным пособием!».
Уволит…
Это было пострашнее только что испытанного унижения. Увольнение – это не покраснеть щечками из-за собственного потаскушечного поведения.
Я потеряю все – работу, временное жилье, мечту…
Я потеряю… Душана.
Признать это было так же больно, как обжечься раскаленным маслом. Ведь я уже привыкла к нему. Привыкла больше, чем к кому-либо в этом ресторане. Привыкла… считать его своим. И поддалась слабости, ответив на его поцелуй.
А он… он повел себя некрасиво. Со мной, с Лилианой… Но разве я не знала, что он использует людей для достижения своих целей? И женщин использует, Даша, если ты об этом позабыла.
Но зачем это было нужно? Решил отблагодарить повариху, которая смотрела на него влюбленными глазами? Или решил приятно провести полчаса?
«Мы всё решили», – так он сказал Лилиане.
Решили расстаться?
«Это ты решил!», – крикнула она ему.
Богосавец решил порвать с самой богатой, популярной и красивой девушкой в нашей стране? С отцом которой связан деловыми отношениями?
Скорее, шеф просто был пьян, они с невестой поссорились, и он решил отомстить. Я подвернулась под руку.
Но как я ни старалась, я не могла забыть горячих поцелуев, и хриплого шепота в полумраке зала. «Даша… Дашка…», – от этого всё внутри переворачивалось, и хотелось закрыть глаза и застонать.
Если он придет, я не скажу ни слова, и двери не открою…
Но Богосавец не пришел, и к стыду и страху примешалось чувство разочарования.
Дашка, ты сглупила. Ты дико сглупила! Вообразила невесть что, и получишь по заслугам. Тебя уволят, и правильно сделают.
Повариха… без маникюра…
Я посмотрела на свои пальцы и торопливо сунула руки под мышки.
Не надо ли мне собрать вещи и съехать сейчас? Не дожидаясь, как утром объявят о моем увольнении и его причинах?..
Только куда я поеду? Ведь квартиру так и не нашла…
Хотелось поплакать от жалости к себе, но глаза были сухими. Я до утра просидела на полу, в каком-то полудремотном состоянии, а утром, когда захлопала входная калитка, поплелась в душ.
День начинался так же, как обычно. Повара выстроились в шеренгу, ожидая появления Богосавеца. Я стояла последняя, отчаянно труся, и когда шеф появился – сцепила за спиной руки, чтобы никто не заметил, как они дрожат.
Богосавец – в белоснежной рубашке, свежий и чисто выбритый, придирчиво осматривал сотрудников. Всё, как всегда. Если не считать, что ночью я едва не отдалась шефу прямо на столике в зале.
Когда шеф подошел ко мне, я боялась взглянуть на него. Но Богосавец ничего не сказал, пожелал нам доброго дня и велел приступать к работе.
Мы пошли в кухню, но я двигалась, как во сне.
Может, решил уволить меня по тихому? Сейчас Петар скажет, что меня ждут в бухгалтерии, а там…
Но никто не отправлял меня в бухгалтерию, никто не вызывал в кабинет шефа. Мы достали ножи, изучили меню, приступили к подготовке ингредиентов.
Петар на фургончике отправился на рынок, чтобы закупить продукты.
Всё, как обычно… как обычно…
Я дергалась и постоянно смотрела на дверь. Неужели, Богосавец решил сделать вид, что ничего не было? Уволил Дюймовочку из-за одного поцелуя, вышвырнул Елену в таком положении… А если сам нарушил правила – то это не считается?..
– Иванова, – окликнул меня Йован, заменивший Петара в его отсутствие, – Слышишь?
– Что? – испуганно отозвалась я, очнувшись от своих сумбурных мыслей.
– Ты слышишь? – Йован поднял указательный палец.
Я тоже прислушалась, но не услышала ровным счетом ничего интересного – стучали ножи, гудели газовые конфорки… Обычные звуки рабочего дня…
– Креветки плачут, – подсказал мне Йован. – Ждут не дождутся, когда ты замаринуешь их и отправишь на лед.
– Креветки! – я бросилась к тазу, в котором лежали очищенные креветки.
В самом деле! Надо отправить их на лед как можно скорее! Пока нежное мясо не размякло до состояния оконной замазки.
Богосавец заглянул в кухню, проверяя, как идет подготовка к открытию ресторана. Он разговаривал с Йованом, зорко посматривая, как Ян режет мясо на фирменное блюдо, как Ринат процеживает консоме – ни словом, ни единым жестом шеф не выдал, что вчера произошло что-то из ряда вон выходящее.
А может, и не произошло?
Может, для него это был такой незначительный эпизод, что он сразу о нем позабыл? Или они с Лилианой помирились, решив, что повариха не стоит нервов и ссор?
Я подхватила таз с креветками, чтобы унести их в холодильник, и в это время в кухню зашел Петар. Зашел как был – в уличной одежде, даже не снял куртку.
– Душан! – завопил он с порога. – А что происходит?! Почему Калмыков забрал фургон?
В кухне мгновенно воцарилась гробовая тишина – только вода лилась из крана в переполненную кастрюлю.
– Как – забрал фургон? – переспросил Йован, с удивлением посмотрев на Богосавеца.
Шеф ничего не сказал, опустив голову и скрестив на груди руки – будто глубоко задумался.
– А продукты? – заволновался Йован. – Ты лосося привез?
– Лосось улетел, помахав плавничками! – огрызнулся Петар, сердито глядя на шефа. – Калмыков забрал фургон и все продукты вместе с ним. И из чего мы сегодня будем готовить, скажите, пожалуйста? А, Душан?
12. Война не по правилам
– Как – забрал продукты? – Йован растерянно оглянулся. – А лосось?..
– Фургон оформлен на фирму Калмыкова, – сказал Богосавец спокойно. – Наверное, он ему срочно понадобился.
– С нашими продуктами? – закипел Ринат. – Он спятил – Калмыков?!
– Позвони ему! – Петар был красный, как вареная креветка. – Что это за беспредел, вообще?! Вытолкали нас из машины, как будто мы воры какие-то!
Я чуть не уронила с перепугу таз с креветками.
Значит, угрозы Лилианы не были простой болтовней. Надо было догадаться. Папочка заступился за дочку – и отобрал у строптивого повара то, без чего невозможно работать – лучшие продукты, за которые было заплачено вперед. Это месть не лично Богосавецу. Пострадать должен был весь ресторан. Но ведь Калмыков – совладелец ресторана… Неужели он не понимает, что сам потеряет в деньгах?..
– Позвони ему! Пусть не дурит и вернет машину и продукты! – повторил Петар.
Все затаили дыхание, ожидая, что ответит шеф.
Богосавец поднял голову, оглядел нас всех и еле заметно усмехнулся.
– Нанимаем фургон, и – снова на рынок, – сказал он. – Поеду сам.
– А позвонить Калмыкову?! – взорвался Ринат. – Что он себе позволяет?!
– Готовим и ни на что не отвлекаемся, – сказал Богосавец. – Ресторан должен открыться вовремя. Клиентам нет дела до наших неурядиц. Всем понятно?
– Да, шеф, – ответили мы нестройным хором.
Богосавец ушел, мы продолжили работу, но энтузиазма ни у кого не было. Повара были раздражены, и даже самые простые дела не клеились. Ринат опрокинул банку с солью, Йован поранил руку, обрабатывая рыбу. Петар наорал на него, Йован не остался в долгу, и они чуть не подрались.
В последнюю минуту перед открытием вернулся шеф. Он привез часть продуктов, но не всё, что требовалось.
– Корректируем меню, – приказал он с порога. – Палтуса не будет, вместо него осетр. Меняем спаржу на брюссельскую капусту, убираем десерт из персиков.
– Как – убираем?! – воскликнул Сречко. – А что вместо персиков?
– Есть отличная черешня, – сухо сказал Богосавец, на ходу надевая фартук. – Делаем крамбл с черешней, вымоченной в роме, со сливочным мороженым.
– Крамбл?! – казалось, Сречко хватит удар. – А рецепт?!
– Не знаешь, как приготовить крамбл? – шеф ополоснул руки и занялся черешней. – Ты меня расстраиваешь.
– Я знаю, как он готовится! – Сречко размахивал скалкой так, что это становилось небезопасным для окружающих. – Но разве не надо проверить рецепт?! Ты сам сто раз говорил…
– Я займусь начинкой, – прервал его Богосавец спокойно, будто ничего из ряда вон выходящего не произошло, – а ты делаешь тесто. Возьми стандартный рецепт. Из расчета на двадцать пять граммов овсяных хлопьев – десять граммов миндаля, по пятнадцать – муки и сахара, тридцать граммов масла.
Сречко застыл с раскрытым ртом, а Богосавец вдруг позвал меня:
– Даша, будешь помогать мне с начинкой.
– Да, шеф! – пискнула я, потеряв от волнения голос. – Только креветки отнесу…
– Возьми ром, тростниковый сахар и корицу, – велел мне Богосавец.
– Да, шеф! – отозвалась я уже бодрее и со всех ног бросилась в кладовую.
Когда я вернулась, повара работали в обычном режиме – быстро, деловито, без суеты и раздражения.
Одно присутствие шефа на кухне успокоило всех. И я, как и остальные, тоже перестала волноваться, потому что верила, что шеф разрулит любую самую безнадежную ситуацию. Богосавец знал, что делать и делал это уверенно, подбадривая работников своей знаменитой улыбкой.
Он улыбнулся и мне, быстро объяснив, как замариновать черешню, сколько добавить специй и как уваривать начинку, чтобы от рома остался только запах, а не привкус, а черешня приобрела удивительно нежную, тягучую консистенцию.
– Не суетись, все ровно, как будто песенку напеваешь, – говорил Богосавец, стоя позади меня. Он наблюдал, как я выпариваю ром, как добавляю ягоды и сахар, показал, как поворачивать сковородку, чтобы не помять нежные ягоды, перемешивая их ложкой.
Когда он коснулся моей руки, я вздрогнула, но Богосавец даже бровью не повел и ловко перевернул ягоды, чтобы они утопали в сиропе равномерно.
«Все забыто, – сказала я себе мысленно. – Подумаешь, поцеловал он тебя, за титю потискал. Для мужчин это ничего не значит. Но ты радуйся – не будешь уволена. Наверное».
Но радоваться не получалось. Было обидно, и еще – волнительно. Потому что всякий раз, когда шеф называл меня по имени, меня бросало в жар и в холод.
«Даша… Дашка… Я так тебя хочу…», – наверное, я буду слышать его голос до самой смерти. И замирать при этом, как малолетняя дурочка, услышав песенки Димы Билана.
Ресторан был открыт, и первые заказы поплыли из кухни в зал.
Богосавец перебросил мне фартук и вышел к посетителям.
Петар то и дело выбегал из кухни и приносил нам свежие новости. Особых нареканий по изменению меню от клиентов не поступало, а крамбл был принят на «ура».
Мы отстояли смену, как солдаты на поле боя – импровизируя, когда надо было заменить недостающие продукты. Повара тихо ворчали, Йован был бледный, когда осетра понесли вместо лосося. Но рыба получилась хорошо, и он промокнул вспотевший лоб с таким видом, будто спасся от смерти.
Когда ресторан был закрыт, Богосавец появился перед нами, как ни в чем не бывало – улыбающийся, поблагодарил за работу, посмеялся над досадным недоразумением.
Мы тоже посмеялись – но неуверенно, и расходились с тревожным предчувствием. Никто не шутил, как обычно, и Сречко не перепирался Ринатом по поводу – у кого блюда получались вкуснее.
Я пошла в свою комнату, когда в ресторане уже потушили свет. Пусть Богосавец дал понять, что прошлая ночь была таким же досадным недоразумением, как похищенный лосось, я не хотела сейчас встречаться с шефом. Вернее, хотела, но понимала, что в данный момент выяснение отношений – это совершенно лишнее. Да и какие отношения нас с ним связывали?! Пьяный поцелуй? Просто смешно…
Из кабинета Богосавеца доносились голоса, и я, сначала собиравшаяся пробежать по коридору на цыпочках, остановилась, когда услышала, как Лелик почти орал за закрытой дверью:
– …что сделал?! Ты с дуба не рухнул, случаем?! Ты решил все загробить, что ли? Я не понимаю!
Шеф что-то ответил, но что именно – я не расслышала, он говорил очень спокойно в отличие от разгневанного Лелика.
– Завтра же ползешь к Лильке и просишь у нее прощения! – Лелик, судя по всему, был уже вне себя. – Ползешь и просишь!
Дверь кабинета приоткрылась, и я пулей рванула вперед, чтобы не быть пойманной за подслушиванием.
– Ты мне еще указывать будешь, что делать? – спросил ледяным тоном Богосавец.
Я прижалась к стене за колонной, надеясь, что меня не заметят, но Лелик вряд ли заметил бы шесть меня, выстроившихся в ряд – так он был взбешен.
– Мы здесь деньги делаем, а не в благородных девиц играем! Он тебе за дочку такую жизнь устроит, что разоришься к чертям собачьим! И потом точно к нему приползешь! На пузе приползешь!
– Ползи на <…> сам, – раздалось в ответ.
Лелик от души хлопнул дверью и помчался к лестнице, фыркая, как кот. Он сбежал на первый этаж, к выходу, по пути обругав охранника. Мне тоже можно было бы убраться к себе, но я не могла уйти. Стояла в коридоре, стиснув руки, и не могла сделать ни шага.
Я смутно представляла, что может сделать Калмыков в отместку за дочь. Лелик кричал про деньги. Наверное, Калмыков мог устроить еще что-то похлеще сегодняшнего угона машины с продуктами. Но я сразу вспомнила сериалы о бандитских разборках – похищения, взрывы автомобилей, убийства… Волосы зашевелились на голове от одной мысли об этом.
А вдруг Калмыков будет мстить именно так?..
И я – не последняя причина в их конфликте. Может, даже первая.
Может, мне лучше уволиться самой, пока не случилось чего-нибудь страшного?..
Но уволиться… Потерять всё?..
Дверь кабинета Богосавеца открылась, впустив в коридор прямоугольное пятно света.
Спрятавшись за колонной, я видела на этом прямоугольнике темный силуэт – шеф стоял на пороге.
– Даша, – позвал Богосавец, хотя не мог меня видеть, – зайди, пожалуйста.
13. Борьба за выживание
Мне пришлось выйти из укрытия, и я не знала, куда девать глаза и руки.
– Заходи, не бойся, – Богосавец прошел в кабинет. – Приставать не буду. Извини за вчерашнее.
Я переступила порог и остановилась.
– Как вы узнали, что я в коридоре?..
Богосавец рассеянно пожал плечами:
– Увидел на камерах.
От стыда я готова была провалиться сквозь пол до первого этажа. Можно представить, как глупо я смотрелась, когда топталась под дверями, а потом пряталась за колонной.
– Простите, совсем не хотела подслушивать, – начала я оправдываться.
– Ни в чем тебя не обвиняю, – Богосавец указал на кресло напротив стола, а сам прошелся по комнате и остановился у стены, завешанной фотографиями, сунув руки в карманы брюк. – В том, что случилось вчера, виноват только я.
«Но ничего не случилось», – подумала я, усаживаясь глубоко в кресло и разглядывая носы своих туфель.
– Твоей вины здесь нет, – продолжал Богосавец, – и в том, что произошло сегодня – ты тоже не виновата. Мы с Лилианой вчера расстались. До того, как я вернулся в ресторан.
– Угу, – сказала я, а в голове стало пусто, как в воздушном шарике.
– Ты сегодня сама на себя не похожа. Не переживай. Увольнять тебя никто не станет, и никто ни о чем не узнает.
– А вы не переживаете? – я подняла голову и посмотрела Богосавецу в глаза.
Он выдержал мой взгляд, только лицо стало непроницаемым.
– Почему я должен переживать? – спросил он безо всякого выражения.
– Хотя бы из-за угрызений совести. Вы уволили Милана и Елену, а сами почему-то не уволились.
– Обвиняешь меня в нечестной игре, Иванова?
– В двойных стандартах. То, что можно вам, нельзя никому!
– Но разве это не мой ресторан? – он чуть наклонил голову, взглянув исподлобья, и мне показалось, что сейчас он бросится на меня и вытолкает вон, как Лилиану.
Боевой пыл сразу оставил меня, и я потупилась:
– Извините. Ваш ресторан – ваши правила. Конечно. Мне можно идти?
– Подожди, – голос его прозвучал странно – глухо, хрипловато, и говорил шеф медленно, будто тщательно раздумывал над каждым словом. – Квартиру нашла?
Я отрицательно покачала головой. В последние дни – даже не искала.
Как-то получилось, что я привыкла жить при ресторане. А ведь это всего лишь временное жилье, которое дали из милости.
– В ближайшие дни найду, – торопливо заговорила я. – Просто все это так быстро навалилось… Я скоро освобожу комнату…
– Не надо. Не ищи. Переезжай ко мне?
Пол под моими ногами поплыл, хотя я сидела в кресле. Уставившись на Богосавеца, я не могла понять – говорит он серьезно или это такая несмешная шутка? Но шеф был серьезен, и повторил, потому что я молчала очень долго:
– Переезжай ко мне, Даша. У меня четырехкомнатная, я живу один, денег с тебя не возьму. Это удобнее, чем жить в ресторане.
– Но как же… как же… – залепетала я, не зная, что ответить.
Значит, сказки про Золушек – всё правда? Вот так просто – звезда экрана, кумир домохозяек, гениальный повар влюбился в Дашу Иванову, повариху, у которой нет даже маникюра?..
А почему – нет?
Чем я хуже той же Лилианы? Тем, что у меня нет богатого папы? Да, мама не может купить мне квартиру и красную спортивную машину. Но я хорошенькая, я многим нравлюсь, я… я – умная, да!.. И у меня есть талант… Почему бы Богосавецу не влюбиться в такую, как я?..
Я набрала в грудь воздуха, чтобы выпалить: «Да!», – и раскрыть мужчине своей мечты объятия. Плевать на неприятности, вдвоем мы все преодолеем и…
– Обещаю, больше тебя пальцем не трогать, – сказал Богосавец, и я рухнула с небес на землю. – Даша, я подумал, что с учетом последних событий… если нам откажут все поставщики… а нам отказали все, – он и правда с трудом подбирал слова, и расстегнул две верхних пуговицы на рубашке, словно ворот душил его, – я не знаю, как быстро смогу решить эту проблему. Но ресторан закрывать нельзя. Мы сейчас на пике популярности. Закроемся хотя бы на месяц – потеряем темп и вылетим из этой гонки с треском.
– Отказали все поставщики?.. – только и смогла выговорить я.
– Отказали, – подтвердил он. – Калмыков постарался, и это еще не конец. Сдаваться я не собираюсь…
– Он вам угрожал?! Он хочет вас убить?
Богосавец усмехнулся, а я почувствовала себя мелодраматичной идиоткой.
– Нет, убивать он точно никого не станет, – успокоил меня шеф. – Но пакости делать продолжит. Пока я найду новых поставщиков, нам придется перебиваться тем, что найдем на местных рынках и фермах. И я подумал о меню спецпредложения. Проще говоря – что достали, то и приготовили. Мне понадобится твоя помощь. У тебя талант менять рецептуру на ходу – и менять удачно. Если мы будем жить рядом, мы придумаем такое…
Я видела, как загорелись его глаза, и сама усмехнулась, переживая смешанное чувство разочарования и восторга. Да, сдаваться он точно не будет. Спецпредложение. Круто. Но сложно.
И он совсем не влюблен в тебя, повар Даша Иванова.
Зато он ценит твой талант.
– Вы отлично придумали, – сказала я вежливо. – Но зачем я вам? Вы сами все прекрасно сможете. Без меня. Ваш крамбл сегодня был выше всех похвал. Сегодня придумали крамбл, завтра придумаете еще что-нибудь.
– Придумать смогу, – сказал Богосавец и вдруг достал из кармана сигареты. – Ты не против, если я закурю?
– Вы с ума сошли?! – я переполошилась еще сильнее, чем когда он предложил жить вместе. – Вам нельзя курить! Это вредно для рецепторов!..
– Рецепторы полетели к чертям, – произнес шеф громко и раздельно. – Ты мне нужна, потому что я потерял чувство вкуса. Как ты и шутила вчера.
– Что? – тупо спросила я.
Потому что это не могло быть правдой. Чтобы новатор Душан Богосавец потерял вкус? Да ладно! Дурацкий прикольчик, ничего больше!
И тут меня словно приморозило к креслу.
Богосавец неделю откармливал меня, готовя к дегустации новых блюд Марата Гасанбердиева. Блюдо на съемках телепередачи, получилось невкусным. Шеф все время просил меня пробовать то, что он приготовил…
– Вы меня… вы меня… – я пыталась и не могла закончить страшную фразу.
– Да, я тебя использовал тебя, – сказал Богосавец. – Вернее, использовал твое чувство вкуса. Потому что сам ни черта не мог.
