Текст книги "Волшебный вкус любви (СИ)"
Автор книги: Ната Лакомка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
И ночи.
Я включила холодный душ, хотя перед сном лучше было бы понежиться в теплой воде. Но это отрезвляло, и я еще раз обругала себя за непонятные надежды.
Богосавец пару раз на тебя посмотрел, а ты уже нафантазировала что-то? Твои проблемы. Потому что для него ты – всего лишь повар. Повар, Даша!
Но я все равно грустила, и даже немного всплакнула, когда выключила свет и легла в постель.
Странно, что даже после выходки Антона мне не хотелось плакать. Я только злилась. А теперь была обижена. Сильно обижена. Даже сильнее, чем сама могла себе признаться.
Просто мне обидно. Например, потому что у шефа есть невеста. Но это не помешало ему умчаться в ночь с дамочкой на красном авто.
Я заснула и спала отвратительно. Мне все время снился Богосавец – пьяный, в расстегнутой на три пуговицы рубашке, обнимающий Эльвиру.
Утром я вскочила еще до будильника, опять залезла в душ, надела униформу и пошла в кухню. Лучше всего от ненужных мыслей избавляет работа. Позавтракаю – и буду думать только о работе. Только о…
Но когда я открыла двери кухни, все мои мысли брызнули в разные стороны, как шипящее на сковороде масло.
У плиты стоял Богосавец и готовил… нет, он не готовил. Он танцевал, жонглировал, колдовал.
– Доброе утро! – весело поздоровался он со мной, разбивая в миску яйца. – Ранней пташке – сытный завтрак. Так у нас говорят. Иди, поможешь мне. Помешай грибы, и если они уже зажарились, добавь лук и посоли.
Я подошла к плите, не чуя пола под ногами.
Богосавец выглядел таким довольным, жизнерадостным, таким энергичным… Хорошо провел ночь? И даже выспался?
Перемешав грибы, я высыпала лук, посолила и поперчила, а шеф уже дал мне новое задание – поджарить хлеб на сухой сковородке.
– Сейчас придут ребята, – пояснил Богосавец, хотя я ни о чем не спрашивала. – Нужен полноценный вкусный завтрак.
Когда повара появились, у нас уже были готовы нежнейший французский омлет, тушеные грибы и запеченные помидоры с хрустящими тостами.
– По какому случаю банкет? – спросил Серчо, с удовольствием приканчивая вторую порцию омлета.
Я тоже положила себе добавку – в самом деле, отличный завтрак. Вкусно, сытно, но так изысканно, что с ума сойти.
Богосавец ел вместе с нами, держа тарелку на весу и прислонившись к стене.
– Вчера поболтал с одной нашей посетительницей, – сказал он, с аппетитом поглощая грибы и помидоры, – и кое-что узнал. Сегодня надо мобилизовать все силы и хорошо потрудиться. Просто – очень хорошо, ребята.
– Как, шеф? Сегодня же вторник? – удивилась Елена. – Посетителей почти не бывает.
– Сегодня к нам придут особые гости, – сказал шеф, убирая пустую тарелку в мойку. – Нагрянет настоящая банда. И мы должны встретить их во всеоружии.
– Банда? – насторожился Милан.
– Костин, Силина и их друзья, – кивнул Богосавец.
Он сказал это легко, и даже улыбнулся, но все застыли, позабыв про еду, и даже я беспокойно приоткрыла рот. Теперь я знала, что Костин и Силина – это ресторанные критики. Причем, Силина – одна из самых популярных и уважаемых. Посещение ресторана одним критиком – уже событие. А тут их придет двое?.. Или даже больше?..
– Ожидается компания из семи человек, – продолжал шеф. – Все придут в разное время, без оповещения.
Милан первым обрел дар речи.
– Это не просто так, шеф, – сказал он хмуро. – Они пришли разгромить нас.
Разгромить? Я непонимающе смотрела на поваров и на Богосавеца. Что значит – разгромить? Придраться к чему-то? К качеству блюд, к обслуживанию?
– Значит, не позволим им этого сделать, – заявил Богосавец. – Все должно быть приготовлено отлично и с душой. Милан, ты за шефа, а я буду в зале, разузнаю, кто за этим стоит.
Повара шумно задвигались, обсуждая новость, а Милан еще больше нахмурился:
– Ради такого дела, может, вы сами будете здесь, – он мотнул головой, указывая на кухню.
– Ты испугался? – Богосавец смешливо прищурил глаза. – Я приготовлю мясо по-грузински, а за остальное отвечаешь ты. И не бойтесь, – он обвел взглядом всех нас. – Критики – такие же люди, как и все. Просто делаем свое дело. Как обычно – на высшем уровне. Ясно?
– Да, шеф! – гаркнули мы с воодушевлением.
Я подумала, что Богосавец и в самом деле, как генерал. Всего несколько слов, а страх и мандраж исчезли, и на смену им пришел азарт. Критики? Отлично. Семь человек? Да просто здорово. Они хотят войну? Замечательно. Блюда будут такими, что критики языки проглотят.
– Даша, – позвал меня Богосавец. – Подойди. Будешь помогать мне.
Вся моя решительность испарилась тут же.
– Фирменный рецепт, шеф? – спросила я робко, подбегая к нему.
– Секретный фирменный рецепт, – ответил Богосавец и усмехнулся. – Нарезай телятину кусками, чуть меньше, чем на шашлык. И смотри, как я готовлю маринад.
Я тут же простила ему все хамство во время съемок. Он решил доверить мне рецепт фирменного блюда! Значит, шеф мне доверяет, значит, считает, что я достойна…
Я постаралась запомнить все до мелочей. Мясо мариновали в два приема. Богосавец смешал лимонный сок, добавил немного цедры, меда, а потом приправы – много приправ, двенадцать наименований. Некоторые я узнавала – базилик, майоран, укроп и сельдерей, петрушка и красный перец. Другие знала, но видела впервые – например, шафран, желтые нити которого не стали замачивать в воде, а перетерли в ступке. Но часть приправ осталась для меня загадкой – я понюхала их и была потрясена незнакомым, сильным запахом.
– Что это?
– Верблюжья трава, – сказал Богосавец, отмеряя специи на электронных весах, выверяя вес до миллиграмма. – В западной кухне она почти не используется, но ее очень любят в индийской кухне. А на Кавказе называют «сунели». Это – главный секрет маринада. И еще – иссоп. Понюхай.
Я понюхала деревянную коробочку, которую он сунул мне под нос.
Запах был пряный, но мягкий.
– Одна из лучших пряностей для мяса, – коротко объяснил шеф. – Плюс эффект новизны.
Я ничего не могла с собой поделать – и тайком любовалась Богосавецом. Да, можно понять женщин, у которых сносит крышу при виде его. И когда он готовит, то похож не на бывшего футболиста, а на мага. Да-да! На настоящего мага, который совершает волшебство, нарезая лук, добавляя соль или доливая в соус немного винного уксуса.
Лицо Богосавеца было сосредоточенным, движения – быстрыми, четкими, ни одного лишнего. Я вдруг подумала – какое удовольствие испытывает женщина, для которой он готовит. Наверное, это счастье – когда ради тебя совершается волшебство.
– Всё запомнила? – спросил шеф, отвлекая меня от мечтаний, и я торопливо кивнула, покраснев до ушей.
Размечталась, как дурочка. Размечталась о том, до кого тебе – как до звезды небесной.
– Теперь второй этап, – Богосавец мельком взглянул на меня и улыбнулся, а у меня от этой улыбки подкосились колени.
Ну вот нельзя же так разбрасываться улыбками! Такими улыбками! Иначе можно потерять повара прямо у плиты!
После маринования в пряном рассоле, мясо смешивалось с йогуртом, мариновалось ещё, а потом его полагалось доводить до готовности в глубокой чугунной сковородке.
– Елена! – скомандовал Богосавец, когда пришли первые посетители. – Замени меня, а Даша будет на подхвате.
– Да, шеф! – Елена с готовностью подскочила к плите, вооружаясь деревянной лопаткой и отправляя сковороду на огонь.
– Не волнуйся, – успокоила она меня. – Главное в этом блюде – соблюдать пропорции. Шеф сделал всю работу за нас, нам остается только приготовить и сервировать. Я жарю, ты приносишь мясо и сервируешь.
– Поняла, – коротко кивнула я, и мы с Еленой в четыре руки принялись колдовать над фирменным блюдом.
Семь критиков! Да это набег татаро-монголов, какой-то! Я видела, что остальные повара были собраны до предела – никто не позволял себе отвлечься даже на секунду, не было обычных шуточек, которыми иногда обменивались Елена и Серчо. Все понмали важность сегодняшнего дня и старались выложиться на сто процентов.
Время от времени Богосавец врывался в кухню, как ураган.
– Три лосося и телятина на четвертый столик! – командовал он. – В мясо немного чеснока! Салат заправить не оливковым маслом, а подсолнечным!
Я уже знала, как это важно, когда официант, принимающий заказ, запоминает и передает поварам пожелания клиента. Не один раз готовое шикарное блюдо отправлялось в утиль, потому что официант позабыл передать, что клиент не хочет красный перец или желает тюрбо без кунжутных семян, потому что у него аллергия. Богосавец никогда не забывал о таких мелочах. Собственно, это и не было мелочами. Именно в этом и состояла наша работа – угодить каждому, не изменяя существенно рецепт, чтобы клиент попробовал именно наше блюдо.
Всякий раз, когда шеф появлялся в кухне, я позволяла себе взглянуть на него, хотя бы на секундочку. Он был великолепен в своей белой рубашке, и носил ее с такой гордостью, словно рубашка была королевской мантией. Кухонный генерал? О нет! Король кухни!..
Я помогала Елене с воодушевлением, и мне казалось, что все мои чувства обострились до максимума – слух, зрение, обоняние, осязание. Шипение мяса на сковороде, нужная степень зажарки, запах – острота, кислинка, сладость, кусочки должны быть мягкими, но не разваливаться на волокна.
– Попробуй мясо! – велел мне Милан, пролетая мимо и пробуя соусы к мясу, рыбе и овощам.
Выудив кусочек на блюдце, я остудила его и попробовала. Остро, пряно и… немного сладковато…
В эту самую секунду Елена вдруг сдавленно вскрикнула и прижала ладонь ко рту.
Я не успела ничего спросить, увидев, как Елена стала белой, как молоко. Ее тошнило и едва не вырвало. Она выскочила из кухни, бросив почти готовое мясо на горящей плите.
– Телятина на пятый столик! – крикнул Милан. – Где второй ротиссёр?!
Никто не повернулся в нашу сторону – все были заняты своими блюдами. Елена совершила невероятную оплошность, убежав из кухни. Решение пришло быстрее, чем я успела его осознать.
– Заменю! – крикнула я и схватилась за ручку сковороды, точно так же, как Елена до меня, приподнимая край, чтобы мясо перевернулось и обжарилось равномерно. – Готовность – две минуты!
– Долго! – рыкнул Милан, но уже дегустировал лосося, приготовленного Йованом.
Две минуты… Пряно, остро… сладковато…
Семь критиков…
Пряности отмеряются на весах…
Эти мысли мелькали в моей голове со скоростью пулеметной очереди. Для Душана важен сегодняшний день.
Я сама не заметила, как назвала шефа по имени. Почему-то даже в мыслях я боялась так его называть. Но сейчас…
Продолжая поднимать и опускать тяжелую сковороду одной рукой, я сделала шаг в сторону и схватила деревянный бочоночек, который стоял среди коробок и склянок со специями…
Елена вернулась минут через пятнадцать, когда порцию мяса по-грузински уже унесли посетителям.
– Что случилось? – спросила я, жаря вторую порцию. – Что с тобой?
– Немного поплохело, – ответила она с вымученной улыбкой, вставая к плите. – Наверное, съела что-то несвежее.
До конца смены мы носились, как черти в пекле. Милан ненадолго вышел в зал и вернулся с улыбкой, показав нам знак «победа».
– Понравилось?! – крикнул Серчо, снимая бандану и вытирая ею потное лицо.
– Полный восторг! – Милан был необычайно воодушевлен. – Силина сказала, что наконец-то шеф начал придумывать что-то новое, а не остановился на достигнутом, а Костин так вообще полез целоваться и орал: «Душан! Я в тебя верил!» – он очень смешно передразнил этого Костина, и мы от души посмеялись. – Все, отбой, – сказал Милан. – Сейчас придет Душан, открываем шампанское!..
Мы ждали шефа с нетерпением – он лично провожал гостей. Милан приоткрыл двери кухни, и было слышно, как Богосавец весело шутит, прощаясь с кем-то. Наконец, последний посетитель ушел, ресторан был закрыт, а шеф появился на пороге.
– Душан… – начал су-шеф, но осекся и замолчал.
Бгосавец, не глядя ни на кого, прошел в середину кухни и остановился, скрестив на груди руки и перекатываясь с пятки на носок. Я сразу догадалась, что случилось, и постаралась съежиться за плитой. Остальные ничего не понимали и уставились на шефа в растерянности.
Последовала долгая тяжелая пауза, а потом Богосавец позвал:
– Елена.
– Да, шеф, – отозвалась она и выступила вперед, комкая фартук. На нее было жалко смотреть – она опять побледнела, руки ее дрожали, и она спрятала их за спину, чтобы было незаметно.
– Почему был изменен рецепт? – спросил Богосавец очень спокойно, все так же не глядя на нее.
Было страшно, даже очень. Я пережила уже подобное, когда попробовала пересоленный японский омлет. Но тогда не было моей вины, а теперь… Трусость и чувство справедливости боролись в моей душе. Звучало пафосно, но на деле было совсем некрасиво.
– Шеф… – пробормотала Елена, и тут я шагнула, вставая рядом с ней.
– Шеф, это я добавила барбарис, – сказала я громко и четко. – Прошу прощения, что изменила ваш рецепт.
– А куда смотрел второй ротиссёр, когда ты самовольничала? – Богосавец наконец-то взглянул на Елену, и та чуть не упала.
Милан бросился к ней и поддержал, обняв за плечи.
– Зачем пугать ее, Душан? – спросил он дружелюбно. – Все ведь так хорошо прошло, Силина довольна…
– Помолчи, – оборвал его Богосавец. – Повторяю: каким образом повар Иванова Даша изменила рецепт? Кто позволил ей встать к плите?
В этот раз я промолчала, опустив голову. Выдавать Елену я посчитала подлостью. Но она сама призналась, глубоко вздохнув:
– Шеф, простите. Мне стало плохо, я вышла из кухни.
– Стало плохо? – Богосавец обвел ее таким взглядом, что Елена отвернулась.
Милан по-прежнему не отпускал ее и попытался возразить:
– Простой человеческий фактор, что ты разошелся, в самом деле…
– Петар! Елена! В мой кабинет! – Богосавец резко развернулся и пошел к двери, а за ним потянулись Петар и Елена.
Милан хотел пойти с ними, но Елена отрицательно покачала головой и похлопала его по плечу, без слов попросив остаться.
Праздничное настроение исчезло, и в кухне стало тихо. Только посудомойка, стараясь двигаться как можно тише, сновала между столами, собирая грязную посуду. Милан выругался вполголоса и отвернулся от нас.
Ждать нам пришлось недолго. Минут через пятнадцать дверь распахнулась, и мимо нас промчалась заплаканная Елена, а потом появились Богосавец и Петар. Богосавец смотрел на нас и хмурился, а Петар прятал глаза.
– Елена уволена, – объявил Милан в гробовой тишине. – Милан, ты уволен тоже. Забирай свои ножи и уходи.
– Что?! – первым спросил Серчо, а следом за ним повара взволнованно зашумели.
– Что случилось-то?! – крикнул Рамиль, а Ян перешел на сербский, что-то спрашивая и размахивая руками.
Молчал только Милан. Он стиснул зубы, снял колпак и, не глядя ни на кого, прошел в подсобку, следом за Еленой.
Уволены. Уволены оба. Я крепко стиснула руки, слушая, как галдят повара. Елену жаль. Всего-то провинность – оставила кухню на пятнадцать минут. Но ведь всё закончилось хорошо! Критики довольны! Атаку мы благополучно отразили! И вот это – благодарность?!.
Я смотрела на Бгосавеца, а он стоял посреди кухни – красивый, опасный, но свершенно бездушный. Как нож, который я держала.
Богосавец переждал, пока шум поутихнет, а потом заговорил, и повара замолчали, как по команде.
– Правила знают все, – сказал Богосавец жестко. – Кто их нарушает, лишается права носить белую рубашку на моей кухне. Иванова!
Не успела я посочувствовать Елене, как пора было сочувствовать мне.
– Да, шеф, – ответила я точно так же, как уволенная ротиссёр, и положила нож на столешницу. Снова стало тихо, и нож противно лязгнул, соприкоснувшись с поверхностью стола.
– Идешь за мной, – сказал шеф и обратился к остальным. – Благодарю за работу. Всем отдыхать до завтра.
Меня провожали молча, как в последний путь. Я машинально потуже завязала косынку и убрала под нее выбившиеся пряди, хотя мой внешний вид был уже не важен. Сейчас шеф поговорит со мной так же жестко, как с Еленой, скажет съехать из комнаты в ресторане, вернуть аванс…
Мы поднялись на второй этаж и зашли в кабинет Богосавеца.
– Дверь закрой, – велел шеф, и я послушно закрыла двери.
Я ждала, что он заговорит сразу же, но Богосаец молчал, усевшись за стол и мрачно глядя на меня.
– Елене, правда, стало плохо, – сказала я. – Зря вы так с ней.
– Она уволена не из-за того, что ушла от плиты вне графика, – ответил Бгосавец. Он поставил локти на столешницу и переплел пальцы. – Она беременна. От Милана.
– Вот как, – новость была – не то чтобы очень сногсшибательной. Я подумала и спросила: – И что?
– На моей кухне романы между сотрудниками запрещены, – произнес Богосавец. – А ты тоже нарушила мой запрет. Я ведь предупреждал – никакой самодеятельности.
– Простите, – пробормотала я. – Но Милан и Елена…
– А речь сейчас не о них, – перебил меня шеф. – А о тебе, Даша.
То, что он назвал меня по имени, давало какую-то надежду.
– За изменение рецептуры мне надо было тебя наказать. Уволить, например, – Богосавец так и буравил меня взглядом, и я боялась посмотреть на него прямо – только исподлобья, и то на пару секунд. – Но тебе неслыханным образом повезло, поэтому ты не будешь уволена и займешь место Елены.
– Спасибо, шеф, – выпалила я и тут же показалась себе последней свиньей, за то что так обрадовалась получив чужое место. – Но, может, вы еще передумаете… насчет Елены… Это незаконно, вобщем-то…
– Вряд ли она пойдет в суд жаловаться, – ответил он с холодной насмешкой. – Что касается тебя. Будешь работать ротиссёром. Испытательный срок – два месяца. И впредь, если придумаешь что-то новое, сначала покажи Петару, а он решит – показывать твое блюдо мне или нет. И тогда уже я решу, включить твое блюдо в меню или нет. Поняла?
– Да, – ответила я быстро.
– Иначе лишишься рубашки, – напомнил Богосавец.
– Да, шеф. Можно идти?
Он кивнул, и я почти побежала к выходу, но у порога меня остановил голос Богосавеца:
– Зачем ты добавила барбарис? Как тебе такое в голову пришло?
Я уже держалась за дверную ручку, но, услышав вопрос, остановилась. Я оглянулась не сразу, собираясь с мыслями, а когда повернулась, прижимаясь спиной к двери, шеф уже стоял возле стола, засунув руки в карманы, и почти вколачивал меня взглядом в пол с высоты своего жирафьего роста.
– Когда попробовала мясо, – начала объяснять я, впервые осознавая, зачем я и в самом деле изменила рецепт во время запарки на рабочем месте, – поняла, что оно очень сладкое. Эта телятина была сладковатой… Думаю, тут дело в том, что она была недостаточно выдержанной. Мясо немного водянистое, не хватало кислинки. Она просто просилась туда – кислинка. А лимоны были недостаточно кислые. С ними что-то не так, с этими лимонами. Они похожи на лимон Мейера[1], хотя шкурка толстая. Они слишком сладкие. Они не дали бы такую кислоту, как надо для вашего блюда. Я пробовала мясо по-грузински раньше и сегодня вкус сильно отличался…
– Как ты определила, что мясо и лимоны сластят? – требовательно спросил Богсавец.
Я смутилась, но ответила:
– Я все пробую, шеф. Это привычка… Простите, но я не могу готовить без дегустации. Я пробую совсем по чуть-чуть и…
– Иди, – коротко сказал Богосавец. – Надеюсь, объяснил доходчиво. Ты всё уяснила.
– Да, шеф, – согласилась я и выскочила из кабинета.
С чего я решила, что ему интересны мои соображения по поводу телятины и лимонов?! Я спустилась по лестнице, как во сне. Ротиссёр в «Белой рубашке»! Вот это везение! Но я тут же спохватилась, что радуюсь, когда у других горе. Остаться без работы беременной… Я вдруг сообразила, что у меня нет телефонного номера Елены, чтобы позвонить ей. С другой стороны – нужны ли ей мои соболезнования?..
Я утешала себя, что в увольнении Елены и Милана нет моей вины, но совесть все равно грызла. В кухне и подсобке было уже пусто, и мне не с кем было обсудить то, что произошло. Я бестолково потопталась там и пошла в комнату отдыха, чтобы принять душ и переодеться.
Немного полежав, чтобы дать отдых ногам, которые так и гудели, я решила спуститься, чтобы поесть. За всеми этими волнениями я совсем забыла, что перехватила только пару бутербродов на перерыве.
Можно заварить горячего чаю, бросить в кружку дольку лимона и сделать потрясающий бутерброд с ломтиком малосольной семги, полив рыбу лимонным соком и посыпав укропом. Свои продукты я хранила в общем холодильнике, в подсобке, но когда открыла двери кухни, забыла и о чае, и о бутерброде.
У плиты стоял Богосавец и… готовил. Шипела пароварка, шумел блендер, а сам шеф с сосредоточенным видом помешивал в кастрюльке-ковшике соус.
– А, пришла? – спросил Богосавец, снимая соус с огня и процеживая сквозь сито в соусник. – Даже звать не пришлось. У тебя телепатические антенки, что ли?
Он достал из пароварки что-то нежное и белое, как крем. Два белоснежных комочка влажно поблескивали и заколыхались, когда Богосавец выложил их на блюдо и поставил на стол, расстелив салфетку.
Потеряв дар речи, я наблюдала, как он достал филе палтуса, тоже приготовленное на пару, полил его соусом, гарнировал салатом и кусочками огурцов, а потом выключил блендер, налил в высокий бокал коктейль чудесного кремового цвета и бросил в него пару разрезанных пополам зеленых виноградин.
– Что стоишь, как бедная родственница? – спросил Богосавец, раскладывая столовые приборы. – Подтаскивай стул, садись. Ужин как раз готов.
[1] Лимон Мейера – сорт лимона, гибрид лимона и апельсина
8. В тылу врага
Приглашение к ужину произвело впечатление. Я не сдвинулась с места, потому что все это выглядело странно. Ужин – не дегустация нового блюда. Ужин вдвоем – это что-то интимное, даже романтическое… Богосавеца потянуло на романтику? Это после того, как сегодня он уволил су-шефа – свою правую руку, и прекрасного повара? И чуть не уволил меня?..
– Спасибо, – сказала я сдержанно, – но не хочу вам мешать.
– Ты и не помешаешь, – заверил он меня. – Я приготовил все именно для тебя. Рыба на пару, паровые булочки, молочный коктейль – все очень свежее и гораздо полезнее бутербродов с семгой.
Он и в самом деле сервировал стол для одного.
Готовил специально для меня?! Но зачем?
Я невольно посмотрела на рыбу и покачала головой:
– Вы смеетесь надо мной, что ли? Палтус в вашем ресторане стоит пять тысяч за кусочек размером в половину ладони. Мне зарплаты не хватит.
– Я угощаю, – спокойно сказал шеф и улыбнулся.
Ох уж эта улыбка!
Мне захотелось спрятать лицо в ладони и немного посмеяться, как молоденькой дурочке, на которую посмотрел любимый артист. Сразу столько глупых мыслей появилось в голове, что лучше было бы броситься в бегство. Спасаться, как Красной Шапочке от хитрого серого волка.
Но Богосавец умел убеждать, и уже через минуту я сидела за столом, пробуя мягкий, пористый паровой хлеб и рыбу.
– Немного недосолено, – сказала я. – Передайте соль, пожалуйста.
– Ни в коем случае! – сказал Богосавец тоном строгого учителя. – Никакой соли, Даша. С этого дня прекрати есть соленое и острое. У тебя разгрузочная неделя. Только паровые блюда, зеленый чай, вода с лимоном, минимум пряностей, яблоки с нейтральным вкусом. Я сам буду тебе готовить.
Если бы сейчас принц Уэльский сделал мне предложение руки, сердца и титула, я удивилась бы меньше.
– Что, простите? – пробормотала я, едва не уронив вилку. – Готовить для меня?..
Богосавец стоял по ту сторону стола и вдруг наклонился, поставив локти на столешницу. Теперь лицо шефа было на одном уровне с моим лицом. Я ощутила легкое головокружение, глядя в светлые серые глаза, все-таки уронила вилку и едва заметила это.
– Но… зачем?..
– Затем, – сказал Богосавец, глядя на меня почти ласково, – что кошачий язычок надо беречь.
– Кошачий язычок? – переспросила я недоуменно.
– Именно, – шеф говорил доверительно, и придвинул ко мне блюдце с булочками, что придало нашему разговору еще больше интимности. – У тебя прекрасный и чувствительный язычок, Иванова Даша. Очень хорошая мелочь в профессии повара, знаешь ли. И мы постараемся улучшить навык этого язычка по максимуму. Отнесись к этому, как к эксперименту. А теперь ешь, пока не остыло.
Я послушно съела нежнейшую рыбу и паровые булочки, которые были еще нежнее. Всё очень приятной, оптимальной для языка температуры – не горячее, но и не холодное. С каждым укусом казалось, что я ем не хлеб, а снежное облако. Последним я попробовала коктейль – молоко, немного горького шоколада, так просто и гениально. Все блюда были изысканными, приготовленными без единой погрешности, что искупало недостаток специй.
Но зачем? К чему?..
Все это приготовлено из первоклассных, элитных продуктов. Это даже не дорогая рыба из супермаркета, это «самолетный товар». Я уже знала, как стараются шефы, чтобы наладить бесперебойные поставки самых лучших продуктов. Самолет – быстро, надежно. Но надо знать явки и пароли, чтобы купить сочинскую барабульку, истрийские трюфели, калужское сливочное масло и гусиную печень из Будапешта, которая ничуть не хуже знаменитой французской.
Я уничтожила все до последнего кусочка и с наслаждением допила коктейль. Богосавец взял тарелки и бокал и поставил в посудомоечную машину.
– О чем таком серьезном задумалась? – спросил он, оглядываясь через плечо. – У тебя вот здесь, – он коснулся пальцем между своих бровей, – морщинка.
– Вспоминаю сказку, где Баба Яга откармливает братца Иванушку, чтобы потом сесть, – ответила я.
Богосавец отвернулся, пряча улыбку.
– Никто тебя не съест, – сказал он. – Это для того, чтобы повысить чувствительность вкусовых рецепторов.
Мои страхи и подозрения тут же испарились.
– Новое блюдо?! – воскликнула я с восторгом. – Я буду дегустировать ваше новое блюдо?
– Новое блюдо, – ответил Богосавец, помедлив.
– Только мне кажется, вы слишком сурово поступили с Миланом и Еленой, – сказала я. – Милан был очень рад, что мы произвели впечатление на критиков…
– Не терплю вранья, – Богосавец со стуком захлопнул посудомоечную машину. – Эти двое завели интрижку на работе и еще меня обманывали.
– Вряд ли можно назвать беременность интрижкой, – ответила я серьезно.
– Какая жалость, – сказал вдруг Богосавец.
– Жалость?..
– Жалость, что не ты – шеф-повар «Белой рубашки».
Намек был понят, и я виновато опустила голову.
– Просто, мне жаль их, – сказала я тихо и упрямо. – Вы говорили, что персонал ресторана – ваша семья. И вообще… друзьями не разбрасываются… Вы подумали, что с ними будет?
– Не пропадут, – холодно ответил шеф. – Их с удовольствием примет любой ресторан.
– Но не ваш, – заметила я.
– Но не мой, – отчеканил он. – А тебе надо отправляться в постельку, чтобы завтра я получил на кухне ротиссёра, а не сонную муху.
– Спокойной ночи, – покорно попрощалась я, понимая, что мне таким неизящным образом посоветовали убраться и прекратить дурацкие разговоры.
Всю последующую неделю я ела только блюда, приготовленные Богосавецем – на завтрак меня ожидали яйца-пашот, на обед и перекусы – белый рис и белая рыба, приготовленная на пару. Все это я находила в общем холодильнике, в новеньких контейнерах, снабженных аккуратными бирками «Даша». А рядом обязательно стоял термос с охлажденным зеленым чаем. Это было… приятно. Хотя я знала, что шеф делает это не из личной доброты и заботы, а «ради эксперимента». Он сам так сказал.
Но были еще вечера, когда мы с шефом оставались в ресторане одни, и он готовил для меня. Лично для меня.
Я сидела на высокой табуретке, а он танцевал у плиты. Изящно, элегантно, умопомрачительно красиво. И пусть я знала, что дома его ждет невеста, и, накормив меня ужином, он отправится к ней, в объятия звезды сериалов, богачки и любимицы судьбы – Лилиане Калмыковой. Я читала ее интервью в «Лоске и блеске» – на трех страницах, с потрясающими фотографиями. Там были строчки и о Душане – какой он добрый, милый и заботливый. Они познакомились в ресторане и решили не расставаться.
Как романтично.
А теперь он готовил для меня. В пустой кухне, рассказывая что-то о пряностях, объясняя, как придумал то или иное блюдо. Это было интересно, я слушала и удивлялась – насколько ярко и объемно он видел этот мир. Его вдохновение было во всем – в региональных блюдах, в запахе земляники в сосновом бору, в овечьем сыре, который он попробовал в какой-то захудалой итальянской траттории… Казалось, в этом человеке собрались все вкусы, ощущения и запахи планеты. И он был по-настоящему увлечен своим делом.
Сколько опасного очарования было в этих вечерних часах, и я с сожалением ждала воскресенья, понимая, что все это закончится через неделю.
В субботу, когда я пришла в кухню, Петар, заменивший Милана на должности су-шефа, объявил, что сегодня у меня выходной.
Выходной… Я вышла в коридор, размышляя над таким удивительным подарком, но тут увидела шефа. Он спускался по лестнице со второго этажа – в тонком свитере и джинсах, а не в белой рубашке.
– Даша, – позвал меня Богосавец, – к двенадцати часам жду тебя возле гаража.
– Мы куда-то едем? – спросила я, робея перед ним, как девочка.
– Да, – ответил он коротко.
Я поеду с Богосавецом. Эксперимент. Новое блюдо. Невероятно, восхитительно и немного страшно!.. Что мне надеть?! Джинсы и белую рубашку? Или надо что-то изящное?.. Красивое, женственное?..
– Куда поедем? – не удержалась я от вопроса.
Шеф улыбнулся, но это была вовсе не душевная улыбка Душана Богосавеца с экрана.
– Увидишь. Тебе понравится, – сказал он и бросил на ходу, будто прочитав мои мысли: – Надень, что пожелаешь. Потому что это совсем не важно.
– Да, шеф, – только и ответила я.
Все же я попыталась принарядиться к встрече с шефом – ничего не смогла с собой поделать. Позвонила подруге и выпросила у нее платье – весь мой гардероб остался у Антона, я купила необходимое, но в этот список праздничные наряды не входили. Туфли тоже пришлось брать напрокат, и они были немного тесны. Если придется долго стоять…
Без пяти минут двенадцать я вышла во двор ресторана, где Богосавец уже выводил из гаража автомобиль – шикарный черный «Ламборджини», к которому и прикоснуться страшно. Я представила, как жалко буду выглядеть в своем платье из магазина в Бирюлево в этом автомобиле, и настроение сразу испортилось. Сам Богосавец не сменил свитер и джинсы, и я тут же решила, что он пожалел меня, потому что знал, что я выряжусь, как пугало. Надо было и мне надеть джинсы…
Я нервничала, садясь в автомобиль. Богосавец закрыл за мной дверцу, а потом сел за руль.
– Куда мы едем? – спросила я, когда мы выехали на улицу, и автомобиль повернул к центру.
– В одно очень интересное место, – сказал Богосавец. – Имей в виду, сегодня мы немного нарушим закон. Ты как смотришь на это?
Как я смотрю на совершение преступления?! Я беспокойно покосилась на шефа. Еще этого не хватало…
Он заметил мой взгляд и засмеялся:
– Не бойся, максимум, что грозит – нас вытолкают взашей. Ну и завтра в таблоидах появится какая-нибудь сплетня, что Богосавец тайком пробрался на приватную вечеринку.
