Текст книги "Волшебный вкус любви (СИ)"

Автор книги: Ната Лакомка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Мама была в шоке, – сказал Богосавец, откидываясь на сиденье и внимательно глядя на меня.

Его взгляд смущал, и я говорила торопливо, чтобы скрыть смущение и потому что испугалась, что ему не интересно. Что его раздражает моя болтовня.

– Мама была в ужасе. Но я… это был мой вызов, понимаете? Я как будто схватила меч, села на белого коня и помчалась навстречу мечте…

– И как мечта?

В голосе шефа мне послышалась насмешка, но я не позволила себя смутить. Не сейчас. Сейчас надо высказать всё, потому что потом не будет ни возможности, ни… смелости.

– Сначала – провально, – призналась я. – Было откровенно скучно. Нас учили технике, чтобы мы были ремесленниками, а мне хотелось творить. После первого года думала, что брошу. Мама каждую нашу встречу начинала с фразы: «Я же тебе говорила!..». А потом я увидела вас. Вернее, вашу программу. «Душевная кухня». И как будто второе дыхание открылось. Можете смеяться, но вы стали моим вдохновением. Ваши блюда, ваш энтузиазм… Это прекрасно. Это заставляет надеяться, это толкает на подвиг. Азарт, борьба… Да, борьба. Согласна, что кухня – вечное сражение. Я увидела вас – и появился смысл в жизни.

– Плита и поварешка, – сострил Богосавец.

– Ну что вы, – тут я посмотрела на него без страха и улыбнулась. – Привнести в готовку что-то своё. Придумать нечто новое. Поразительное. Необыкновенное. Это ведь… как магия. Берешь волшебную палочку – и из ничего появляется вкуснейшее блюдо. И никакого закона о сохранении материи.

– Хм… – он потер подбородок, – и к чему была эта исповедь?

– Не разочаровывайте меня, – сказала я внезапно охрипшим голосом. – Это больно, когда разочаровываешься в кумире. Получается, что мои цели – мой белый конь, мой меч – это ошибка. А вы ведь знаете, как страшно, когда теряешь цель. А вам… вам ведь совсем не надо никому подражать. Вы же – Богосавец!.. Новатор!.. Вы придумаете что-то новое!..

– Как ты в меня веришь, – он усмехнулся и завел машину. – Поехали домой, а то завтра на работу.

Черный «Ламборджини» плавно тронулся с места. Я следила за Богосавецем, поглядывая украдкой – не сердится ли? Я наболтала слишком много. И даже пунш – не оправдание. Но шеф казался спокойным, и даже чуть улыбался.

– Твои вещи на заднем сиденье, – сказал он, когда впереди загорелась вывеска «Белой рубашки». – Забирай и иди через главный вход, я открою. Только припаркую машину.

Я забрала сумку и вышла на тротуар, а он развернул автомобиль.

Откроет мне дверь, впустит, потом закроет и поедет к Лилиане.

Ведь там «всё серьезно».

Но был сегодняшний вечер. И новое платье, и вкуснейшее блюдо, что мы с шефом ели вместе, из одной тарелки. И он был откровенен со мной, по-моему. И слушал меня. И смотрел мне в глаза. И… нет, поцелуи не в счет. Это были поцелуи для прикрытия. Не надо думать о них, просто нельзя.

Я медленно подошла к крыльцу и остановилась, поджидая Богосавеца, но со скамейки под тополями вдруг быстро поднялся человек и почти бегом направился к ресторану – прямо через газон. Я не успела испугаться, потому что человек оказался в полосе света, и я узнала Антона.

– Шикарно выглядишь, Даш, – сказал он. – Я аж обалдел.

– Что ты здесь делаешь? – я настолько не ожидала увидеть Антона сейчас, что растерялась.

– Тебя жду, – он перекинул рюкзак с одного плеча на другое.

– Не надо было так утруждать себя, Антоша, – сказала я злее, чем хотела.

Только сейчас я поняла, насколько незначительным был он в моей жизни. Я не вспоминала о нем, не жалела о брошенных вещах и потерянных деньгах – как будто всё, что связывало меня с Антоном Изотовым, вокалистом рок-группы «Кочевник», было ненастоящим. Или вообще этого не было. Как будто посмотрела и забыла старый фильм.

И зачем было напоминать?

– Даш, давай спокойно поговорим, – он обшаривал меня взглядом с головы до ног, и мне было противно.

Противно, что он смотрел. Противно, что я три года встречалась с полнейшим ничтожеством.

– Не хочу с тобой разговаривать. Иди домой, – сказала я, попытавшись его обойти, но он встал у меня на пути.

– Мне сказали, ты в ресторане живешь. А ты не отвечала на мои звонки, и на сообщения.

– Не догадываешься, почему?

– Я хотел помириться… Даш, я виноват, – Антон состроил страдальческую гримасу.

– Наверное, оголодал, раз про повариху вспомнил, – съязвила я, делая еще одну попытку его обойти.

– При чем тут это? – Антон снова заступил мне дорогу. Даш, ну попсиховали друг на друга – и хватит. Я сплоховал, признаю. Но ты тоже не подарок, если честно.

– Неважно миришься, – сказала я. – Не продолжай. Даже слушать тебя не хочу.

– Мне плохо без тебя, Дашка, – он схватил меня за руку, не давая уйти. – Вернись. Я обещаю быть паинькой.

– Да пошел ты, паинька! – я дернула рукой, но Антон держал крепко.

– Даш, я же извинился…

– А это что такое? – раздался голос Богосавеца.

Мне стало холодно – и вовсе не потому, что платье оголяло спину.

Антон отпустил меня сразу же и уставился на Богосавеца, который как раз подошел к нам, поигрывая ключами. Я готова была провалиться сквозь асфальт. Меньше всего мне хотелось, чтобы шеф был свидетелем моих разборок с бывшим.

С бывшим!.. Потому что извинись Антон хоть тысячу раз, возвращаться я не собиралась. Даже мысли об этом не было.

Мужчины молчали, разглядывая друг друга, словно позабыв обо мне. Я кашлянула, привлекая внимание.

– Откройте двери, пожалуйста, – позвала я Богосавеца. – Поздно уже…

Но никто из них даже не посмотрел на меня. Лицо Антона выразило сначала изумление, потом злость, а потом он захохотал. Хохотал преувеличенно, сгибаясь пополам и хлопая себя по коленям, как орангутан.

– И ты еще мне тарелку с лапшой на голову нахлобучила? Ой, не могу! – он сделал вид, что утирает слезы, набежавшие на глаза от смеха. – Навешала лапшу на уши! Обиделась из-за Лерки! Я думаю – вот так обиделась!.. Даже в ресторан жить убежала! А дело в том, что ты кувыркалась с этим поваром? Еще и обиженку из себя строила – мол, у тебя к нему чисто платонические чувства!

– Замолчи и уходи, – сказала я, пряча глаза.

Богосавец молчал, и я боялась даже взглянуть на него.

– Врала, что просто хочешь работать у него в ресторане, – не унимался Антон, – а сама к нему подбиралась. Я сразу понял, тут что-то не так. Ты же мокрая становилась, как сучка, когда про него рассказывала!

Я не успела ответить, да и если честно, не знала, что отвечать. Конечно, Антон был неправ! Ничего я не подбиралась!.. Но все же…все же, он был не совсем неправ…

Теперь мне стало жарко. Меня окатило удушливой волной стыда и гнева. Как бы там ни было, Антон не имел права так говорить. Не имел…

Богосавец вдруг шагнул мимо меня, схватил Антона за шкирку, развернул и отправил вдоль по улице, крепко пнув пониже спины.

От пинка Антон пробежал шагов десять, чуть не упав. Он уронил рюкзак, а когда рывком поднял его, рюкзак открылся и на асфальт высыпались какие-то бумажки, жевательные ментоловые пастилки и… распечатанная пачка презервативов.

– Совсем спятил?! – заорал Антон, торопливо сгребая все обратно в рюкзак. Он шарил рукой по брусчатке, а сам не отрывал взгляда от Богосавеца.

– Ну, беги, Изотов, – сказал шеф и очень неприятно усмехнулся. – Десять секунд тебе фору. А то ведь я бегаю быстрее.

Он сделал шаг вперед, и Антон сорвался с места и помчался по улице прытко, как заяц. На тротуаре осталась лежать пачка презервативов.

– Хорошо бежит, – Богосавец прищурился, глядя Антону вслед. – Нет, точно не догоню. А ты что застыла? – он обернулся ко мне. – Пошли, а то и в самом деле поздно.

Но я молчала и продолжала стоять, глядя на кончики новых туфель – черные, заостренные, с крохотными стразами по центру.

– Очнись, Иванова Даша, – сказал Богосавец, взял меня за плечо и повел к ресторану.

Я вздрогнула, когда он прикоснулся ко мне, и шеф сразу убрал руку. Открыл двери, распахнул, пропуская меня, и сам зашел следом. Я думала, он сразу уйдет, но Богосавец запер двери и прошел в бар, а я потянулась следом, мучительно подыскивая, что бы сказать.

– Простите, что так некрасиво получилось, – промямлила я, когда Богосавец вытащил бутылку коньяка.

– Забудь, – отмахнулся он. – Дай снифтер.

Я заметалась, не зная, что он просит.

– Бокал для коньяка, – подсказал Богосавец, когда я в третий раз бестолково оглядывала полки.

Бокал. Коньяк. Точно, снифтер.

Первый раз слышу.

Я взяла пузатый, зауженный кверху бокал на короткой толстой ножке, и поставила перед шефом.

Он налил больше половины бокала, и только тут я сообразила, что он собрался пить коньяк. Коньяк!

– Вы с ума сошли? – спросила я не совсем вежливо.

– Что такое? – Богосавец закрыл бутылку и поставил ее рядом с собой.

– Это же коньяк!

– Да неужели?! – делано изумился он. – Хорошо хоть, что такое «коньяк» знаешь. Снифтер-то запомнила?

Но я пропустила его насмешки мимо ушей.

– Вы не можете пить коньяк! Это же вредно для вкусовых рецепторов!

– Один раз можно, – сказал он. – Принеси крекеры, будь добра.

– Крекеры?..

– Такие маленькие соленые печенюшки, – объяснил он. – Слушай, ты точно повар, Иванова Даша? А что такое пирожки – знаешь?

Он посмеивался, но в глазах его я не увидела веселья. Наоборот. Грусть, досада, злость. Злость на меня?..

– Даша, принеси крекеры, пожалуйста, – попросил Богосавец уже серьезно.

– Лучше я приготовлю вам нормальную закуску, – сказала я сердито. – Вы же не алкаш из подворотни, чтобы элитный коньяк печеньем закусывать.

– Ну, приготовь, – не стал возражать шеф.

Я мигом нарезала хамон тонкими ломтиками, положила веером на тарелку, сверху украсила «розочкой» из сливочного масла, а на другую тарелку выложила несколько ломтиков твердого сыра.

– Кажется, это продукты для завтрашнего меню, – заметил Богосавец, отпивая коньяк и закусывая сыром.

– Вычтите из моей зарплаты, – мрачно ответила я.

Он хмыкнул и кивнул.

Теперь я могла бы и уйти, но не ушла. Стояла и смотрела, как он пьет, ест мясо, опять пьет.

– Твой парень говорил, что я тебе нравлюсь.

Эти слова ударили меня прямо в сердце. Больно, обидно, и меня опять окатило жаркой волной. А Богосавец бросил на меня быстрый взгляд поверх бокала.

И зачем о таком спрашивать?..

Я постаралась равнодушно передернуть плечами и сказала небрежно:

– Это ни для кого не секрет. Я знаю все ваши передачи, помню наизусть все ваши рецепты. Вы для меня – идеал повара. Надеюсь, таким и останетесь.

– Идеал повара? – шеф смотрел в зеркальную поверхность стола.

– Мне повторить? – холодно спросила я. – Ладно, я спать. Спокойной ночи. Не напейтесь тут, завтра рабочий день.

Я была обижена, и взволнована, и каждый нерв звенел, как натянутые струнки. И когда Богосавец окликнул меня, то я чуть не грохнулась в обморок.

– Даша, – позвал он странным глухим голосом.

– Да? – спросила я оглядываясь, и чувствуя дрожь во всем теле.

– Ты же не предашь меня?

Я ожидала всего, но не этого, и смогла только переспросить:

– Что?..

– Ничего, – он улыбнулся, словно бы через силу. – Что-то потянуло на пафос, не обращай внимания. Помиришься с Изотовым?

– Никогда не помирюсь, – ответила я равнодушно, и в этот раз мне даже не пришлось притворяться. Упоминание об Антоне сразу развеяло и романтический флер разговора наедине, и… мои надежды.

Да, мои надежды, что уж тут скрывать.

Я ругала Дюймовочку, которая пыталась соблазнить шефа, но сама оказалась в ловушке. Мне страшно хотелось, чтобы Богосавец поцеловал меня сам. И по-настоящему. И еще мне хотелось назвать его по имени.

Душан.

Мысленно я повторила его имя несколько раз. Вряд ли я осмелюсь произнести это имя вслух.

– Какая ты, – сказал Богосавец, посмотрев на меня исподлобья.

– Но вы такой же. Вы ведь тоже не принимаете тех, кто вас предает.

– У нас говорят: предавший единожды, предаст дважды, – он задумчиво покрутил пустой бокал, ловя свет на граненую ножку.

– Мирчо и Лена не предавали вас, – возразила я. – По-моему, вы погорячились.

– Никаких романов на работе! – он резко повысил голос, и я почти испуганно попятилась. – Или дело – или тело.

– Просто сыплете афоризмами, – тихо сказала я.

Он посмотрел на меня долгим, тяжелым взглядом, и я покраснела до ушей, будто оказалась совершенно голой перед ним. Сейчас бы пунш и ковбойскую шляпу. А! Что за мысли!..

– Что делаешь в субботу? – спросил Богосавец. – У тебя выходной.

– Не знаю, – я говорила сбивчиво, и страшно хотелось хихикнуть, потому что проклятая ковбойская шляпа упорно не выходила из головы. – Высплюсь, потом буду искать квартиру…

– Значит, планов нет?

– Нет, – пискнула я, и сердце забилось где-то в самом горле. Неужели вот сейчас он пригласит меня… пригласит меня на свидание… Стоп, а как же – или тело, или дело?.. И никаких романов на работе?..

– Тогда будь готова в субботу к пяти утра, – сказал Богосавец и открыл бутылку, наливая еще коньяка. – Хочу тебе кое-что показать.

– В пять утра? – опешила я.

– В шесть, – поправил он. – Но туда ехать час.

– Куда?

– Увидишь. А теперь всё, котенок, спать.

Котёнок.

Не Иванова Даша, а котёнок. Он уже называл меня так пару раз. Просто дежурный комплимент, или я и правда похожа для него на котёнка?.. И если похожа, то хорошо это или плохо?..

– А вы? – спросила я, переминаясь с ноги на ногу на пороге.

– Лягу в кабинете, а пока хочу еще посидеть. Один, – он бросил в рот еще кусочек сыра, поворачиваясь ко мне спиной.

Намек был ясен, и я убралась, оставив шефа одного.

Я легла в постель, погасила свет, но уснуть так и не смогла. Богосавец будет ночевать в своем кабинете. Значит, Лилиана сегодня спит одна. Это обрадовало меня так, что стало стыдно. И хотя никто не мг подслушать моих мыслей и увидеть меня, я засунула голову под подушку, переживая минуты стыда и злорадства.

Следующая рабочая неделя началась и прошла как обычно – в адском угаре, под аккомпанемент ругательств Богосавеца и его редких одобрений.

Больше всего я боялась, что в меню появится новый соус на смеси говяжьего и рыбного бульонов, но шеф словно позабыл о фирменном блюде Марата Гасанбердиева.

Утром в субботу я вскочила в четыре часа, умылась и подкрасила глаза, зевая на ходу. Ровно в пять я была готова и, спустившись на первый этаж, увидела там Богосавеца – свежего, бодрого и умопомрачительно элегантного в белой рубашке и синих джинсах.

– Готова? – спросил он, окинув меня взглядом. – А сапоги у тебя есть?

– Сапоги? – переспросила я.

В прошлый раз он нарядил меня, как Золушку на бал, а теперь ему нужны сапоги?..

– Ладно, сойдет и в кроссовках, – согласился шеф. – Поехали, котёнок.

Я снова оказалась в черном «Ламборджини», замирая от предвкушения очередных приключений. На разведку в лагерь врага мы ездили, куда отправимся сейчас?

Богосавец сел за руль, и автомобиль мягко тронулся с места, покатив по пустыным еще улицам города.

Мы выехали за город, но свернули не к частным коттеджам и шикарным гостиницам, а поехали дальше, мимо поселков и железнодорожных станций, а потом и вовсе свернули в какую-то глушь, на лесную дорогу.

– Не бойся, убивать я тебя не собираюсь, – пошутил Богосавец, когда я в очередной раз с беспокойством посмотрела в окно. – Мы едем к одному моему хорошему знакомому, у него настоящая ферма. Бычки и ягнята ничуть не хуже канадских или итальянских.

– Хотите договориться о поставках? – догадалась я.

– Точно, – подтвердил он. – И еще кое-что.

Ферма его знакомого на деле оказалась настоящим городом сельского хозяйства. Богосавеца приняли, как старого и доброго знакомого. Усатый дядька в поношенном камуфляже и соломенной шляпе, оказавшийся хозяином сельской империи, долго хвалился особой породой баранов, расписывая, как кормит их и где содержит, предлагал сыры, которые только-только начали изготовлять на его предприятии, и яростно торговался за каждый специальный товар.

Я не вмешивалась в беседу мужчин, наслаждаясь природой и свежим воздухом. Совсем неплохая прогулка в выходной день.

– Вот и договорились, – услышала я голос Богосавеца. – Ты не возражаешь, если мы побродим у тебя по огороду? На грядки поглядим?

– Бродите, где вам хочется, – разрешил усатый.

– Спасибо, Михалыч, – Богосавец обменялся с хозяином фермы крепким рукопожатием и мотнул головой, позвав меня.

Назвать огородом то, что мы увидели, было слишком скромно.

На ферме находилась настоящая плантация – ряды парников и навозных грядок, фруктовые деревья и ягодные кусты… Сразу за оградой начинался дикий лес – огромные деревья стояли сплошной стеной, таких в городе не увидишь. Мы с шефом брели по ровным дорожкам, проложенным досками, и он рассказывал мне, сколько сортов помидоров тут выращивается, и сколько сортов смородины прижилось с прошлого года.

– Вы знаете не меньше Михалыча, – засмеялась я, в конце концов.

– Я здесь часто бываю, – признался Богосавец. – Приезжаю сюда за вдохновением. Здесь все очень спокойно, думается легче.

– А о чем думаете сейчас? – спросила я небрежно, чтобы не показаться слишком заинтересованной.

– Хочу что-то новое для весеннего меню, – Богосавец остановился перед огуречной грядкой. – Что-то свежее. Что-то необычное из обычного.

– А… как же соус Марата? – спросила я осторожно.

Он усмехнулся, продолжая рассматривать огурцы – пупырчатые, толстые, влажно поблескивающие зелеными бочками.

– Ты была права. Это не выход. Надо придумать что-то свое. Мы же за честный футбол. Верно, Иванова Даша? – он сорвал один из огурцов, ополоснул под колонкой и разломил на две части.

От одной с хрустом откусил сам, вторую протянул мне.

– Сочные, – сказал он.

Я тоже откусила кусочек.

Замечательный вкус. Одна сладость, без капли горечи.

– Свежесть, – сказала я, и Богосавец взглянул на меня быстро и внимательно.

Совсем рядом закуковала кукушка. Я откусила еще кусочек и повторила:

– Огурцы – это свежесть, а у этих еще и аромат свежести, не только вкус. Так и просятся в окрошку.

– Окрошка – это банально, – покачал головой Богосавец. – Недостаточно изысканно. Сейчас в моде корейская лапша куксу, но в ней нет огурцов.

– Можно сделать что-то вроде греческого цацыки, – предложила я.

– Нет такого йогурта, – снова забраковал идею шеф. – Местный проигрывает, я пробовал брать жидкий творог в кишке – но все равно хуже оригинала. К нам ходят люди, которые бывают в Греции каждый месяц, их не проведешь подделкой.

– Не проведешь, – согласилась я.

Но огурцы и правда были удивительно вкусные. Настоящий, весенний вкус… Конечно, насытиться ими сложно, если только добавить что-то вроде йогурта, как в цацыки, или…

– Сделаем суп из огурцов и сливок, – предложила я. – Огурцы, сливки, говяжий бульон, мята, чтобы добавить холодка. Это должно сыграть. И подача будет оригинальная.

Богосавец прищурился и закусил губу, что-то мысленно прикидывая, а потом спросил:

– Сливки вместо йогурта?

– Почему нет? – ответила я, уже загоревшись идеей. – Они смягчат вкус. Хотя, боюсь, такому блюду не хватит пикантности…

– А вот давай попробуем, – заявил Богосавец. – Возьмем у Михалыча огурцов и сливок, и попробуем.

10. Весеннее меню

В тот же вечер мы с шефом начали колдовать над супом для весеннего меню. После того, как работа в ресторане закончилась, и ушли даже посудомойки, я выгрузила из пакета огурцы, привезенные с фермы, достала из холодильника сливки, а Богосавец принес из теплицы, разбитой на крыше, пучок мяты, укропа и другой зелени.

Кинзу мы забраковали сразу – для этого супа хотелось более европейского, привычного вкуса. За основу взяли говяжий бульон, охладив его и процедив, чтобы не попало ни кружочка застывшего жира.

Я смешала бульон с натертым на крупной терке огурцом, добавила много мелконарубленой зелени и попробовала. Богосавец тоже попробовал, но смотрел на меня, ожидая, что я скажу.

– Слишком примитивно и грубо, – вынесла я вердикт. – Добавим сливки – и получится жир на жиру. Может, заменить основу водой? Или овощным бульоном?

– Тогда не будет сытости и не получится яркого вкуса, – возразил Богосавец. – Лучше добавим вина. Белого. Принеси из бара бутылку Дом Энн-Клод Лефлев, там на этикетке два петуха.

Я сбегала в бар, и Богосавец подмешал в основу для супа стакан вина.

– А теперь? – спросил он, и я снова попробовала.

– Лучше, – сказала я удивленно. – Вот уж не думала, что вино может настолько улучшать вкус мясного бульона. Это добавляет пикантности, и уверена, что сливки не будут чувствоваться так сильно.

Мы мигом взбили стакан сливок, подмешали в суп и еще раз попробовали.

– От этого супа будет немного кружиться голова, – сказал Богосавец. – Легкая эйфория в весеннем меню – то, что нужно.

– Не хватает остроты, – я попробовала еще ложечку.

И в самом деле – получилось необычно, но потрясающе вкусно. Всего-то огурцы, зелень, мясной бульон, вино и сливки. Пять составляющих, а какой результат!

– Можно варить бульон с острым перчиком, – предложил шеф.

Мы провозились с супом почти до утра, то споря, то соглашаясь друг с другом. Новые идеи проверялись опытным путем, что-то отметалось, что-то дорабатывалось.

Наконец, шеф решительно закрыл чашку и объявил:

– Всё, надо хоть немного поспать. Завтра рабочий день, и никто не даст нам поблажки.

Это мимолетное «нам» обрадовало меня так по-детски, что захотелось даже попрыгать – как девочке, которой пообещали на новый год долгожданную куклу.

Богосавец как раз собирал ножи, чтобы положить их в мойку, но посмотрел на меня – и остановился.

Я тоже остановилась, хотя как раз хотела унести остатки продуктов в холодильник.

– Подойди, – велел Богосавец, не отрывая от меня взгляда.

Не выпуская из рук пластиковый контейнер, где уже лежали огурцы и зелень, я подошла к шефу, не понимая, что такое случилось.

Мы стояли рядом, и мне приходилось задирать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Богосавец вдруг поднял руку и взял меня за подбородок, проведя большим пальцем по моим губам.

Изо всех сил вцепившись в контейнер, я смотрела в серые глаза шефа, пытаясь справиться с предательской дрожью в коленках и опасным головокружением.

Неужели… неужели…

Вот сейчас…

Поцелует…

– Вся в сливках перепачкалась, – сказал Богосавец и отвернулся, собирая ножи. – Точно – котенок.

Я почувствовала себя глупо и тоже отвернулась. И даже зажмурилась на секунду, окончательно приходя в себя.

Размечталась.

Услышала «нам» – и размечаталась.

Вот ведь дурочка.

Мы убрали в кухне, выключили свет и вышли в холл, где нам предстояло разойтись.

– Спокойной ночи, – пожелал Богосавец, и голос у него и в самом деле был спокойный.

– Вы к себе или как?.. – спросила я, не глядя на шефа.

– К себе. В кабинет.

– А-а… – протянула я и пошла вверх по лестнице, в комнату отдыха.

Блин. Ведь до сих пор не нашла квартиру. А месяц промелькнет – оглянуться не успеешь.

– Даша, – позвал Богосавец, когда я была уже на пятой ступеньке.

Я оглянулась, ощущая неловкость во всем теле – как будто и руки и ноги, и шея были на шарнирах, и шарниры эти поскрипывали при каждом движении.

– Что? – прошептала я.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга, а потом Богосавец усмехнулся и покачал головой:

– Нет, ничего.

Ничего!..

Я взбежала по лестнице – откуда только силы взялись.

Ничего ему не надо!

Я заперла дверь в свою комнату, разделась, расшвыривая одежду куда попало, и залезла в холодный душ.

Иванова Даша, ты – просто повар. Но все время об этом забываешь. Если ты дорожишь работой и добрым к тебе отношением, то не превращайся в Дюймовочку!

После душа немного полегчало, но я все равно долго ворочалась в постели. Мысль о том, что Богосавец находится где-то рядом… Вернее – мы оба с ним находимся в одном здании… Эта мысль лишала и покоя, и трезвого соображения.

Я злилась то на себя, то на Богосавеца. На себя – за наивность и восторженность, на него – за то, что он привык играть с женщинами (и со мной, в том числе!), и не может отказаться от этой игры даже когда в ней нет смысла.

Но как бы я ни злилась, все равно вспоминала каждое его прикосновение – и на вечеринке у Марата, и сегодня… Сегодня было даже волнительнее, чем на вечеринке, потому что там он обнимал меня для конспирации, а здесь…

Он мог просто сказать: Даша, у тебя физиономия перепачкана.

Но ведь не сказал?.. Вернее, потом сказал…

Я со стоном зарылась в подушку. Надо срочно искать квартиру. Когда мне не придется встречаться с шефом наедине, всё сразу наладится. Заведу себе парня, или котенка, или щенка какого-нибудь, и всё наладится.

С такими жалкими сентиментальными утешениями я и уснула, а спустя три часа уже заиграл будильник. Начинался новый день, в котором не было места сердечным переживаниям.

– Никаких страданий по шефу, – сказала я своему отражению в зеркале, когда туго повязывала косынку, спрятав волосы. – Только работа. И ничего, кроме работы.

День получился особенно выматывающим. Я мечтала сразу отправиться спать, когда ресторан закроется, но когда ушел последний посетитель и повара принялись чистить ножи, Богосавец поставил на стол супницу и стеклянный кувшин с прозрачным бульоном.

– Будет новое блюдо? – спросил Петар.

– Весеннее меню, – пояснил Богосавец. – Огуречный суп. Свежий, как сама весна.

Повара подтянулись к столу, готовые внимать своему гуру кулинарного дела, но шеф поманил меня пальцем.

– Это Даша придумала, – сказал он. – Вот пусть и показывает.

– Вино придумали добавить вы, – запротестовала я, а сама уже покраснела – от волнения и удовольствия.

Богосавец признал меня, как повара! Это стоило бессонной ночи и утомительного дня!

– Не скромничай, – шеф отступил в сторону, жестом указав на стол. – Показывай, как готовить. А остальные смотрят и запоминают.

Я смешала в супнице бульон и вино, приправила, натерла огурцы, порубила зелень, а Богосавец к этому времени взбил сливки. Последний штрих – смешать основу и сливки. Я добавила немного меньше сливок, чем в прошлый раз, чтобы не так ощущался молочный вкус, а на первый план выходила солоноватость бульона и терпкость вина.

– Готово! – я зачерпнула суп поварешкой и разлила по тарелкам.

С замиранием сердца я следила, как повара дегустируют новое блюдо. Ринат пробует и принимается быстро есть – ложку за ложкой. Сречко шутит, что после жаркого дня холодный супчик – самое то. Петар сначала нюхает, придирчиво рассматривает содержимое тарелки, потом съедает полложечки и долго смотрит в потолок, прищурив один глаз.

– Круто, – сказал Йован. – Нет, ребята, это и правда – круто. Я полностью одобряю.

– После такого хорошо пойдет телятина с овощами на пару, – поддакнул Ян, задумчиво глядя в уже пустую тарелку. – Вино хорошо идет. Неожиданно хорошо.

Тут все заговорили громко и разом.

Суп понравился, обсуждали вкус, способ подачи и готовку. Богосавец не участвовал в обсуждении, он слушал и смотрел на меня. И улыбался. А я чувствовала себя невообразимо счастливой – и от успеха блюда, и от этой улыбки, а сердце снова дрожало, хотя утром я клялась, что для меня будет существовать только работа.

– Иванова, респект, – Йован подошел и крепко пожал мне руку. – Вот респект. От души.

– Это прибавка к зарплате, господа, – объявил Богосавец.

– Я тоже что-нибудь придумаю, – сказал Ринат с некоторой досадой. – Но суп хорош, тут не поспоришь.

– На следующей неделе открываем новое весеннее меню, – объявил Богосавец. – Лелик займется рекламой, а мы учимся готовить новые блюда.

Это вызвало новую волну энтузиазма, и, несмотря на усталость после рабочего дня, никому не хотелось уходить. Что касается меня, я готова была летать от восторга. Вот она – настоящая семья! Первый шаг сделан, теперь очередь за остальными. И когда-нибудь я и в самом деле взлечу!.. Особенно когда Душан смотрит вот так – словно я для него нечто ценное, нечто прекрасное…

Я улыбнулась, и шеф отвернулся, потирая подбородок. Как будто я застала его за чем-то неприличным.

Неделю перед открытием нового меню мы трудились, как проклятые, и в первый же день были вознаграждены массовым паломничеством клиентов в наш ресторан. Бронь была расписана на два месяца вперед, а посетители первого дня, казалось, соревновались – кто съест больше и закажет самое дорогое блюдо.

Пробегая мимо окна, я обязательно заглядывала в зал. Сегодня шеф танцевал не у плиты – он танцевал от столика к столику. Немыслимо элегантный, уже успевший загореть под весенним солнцем, с улыбкой, способной растопить даже самое заледенелое сердце – что говорить о моем?

Антон был прав – я попала в этот капкан давно, и теперь с каждым днем увязала все сильнее. Но пусть так. Я ведь ничего не требую. Просто работать с ним. Придумывать новые блюда, дегустировать, ездить на ферму, чтобы вдохновиться спокойствием и тишиной. Это совсем не мало. Это много. Очень много. Особенно если влюблена. А я была влюблена – безумно, крышесносно.

Он не стал воровать идеи у других поваров. Потому что ему не надо унижаться до воровства. Он – Богосавец! Он – гений! И этим все сказано.

После закрытия ресторана нас примчался поздравлять Лелик. Он притащил в ведерке несколько бутылок шампанского, а Богосавец сам подал великолепную закуску – сырное печенье с кусочками вяленых помидоров, канапе со слабосоленой семгой и красной икрой, фаршированные паштетом из гусиной печени перепелиные яйца, кусочки маринованной в ананасном соке курицы на шпажках.

Повара и официанты уплетали деликатесы за обе щеки, вино лилось рекой, и вот уже Йован смеется без причины, а Сречко затянул песню на сербском, дирижируя бокалом. Я выпила полбокала вина и почувствовала, что сегодня ночью могу придумать пять, а то и десять новых блюд.

Лелик, наверное, это почувствовал и подошел ко мне, предложив блюдо с крохотными бутербродами с икрой.

– Я рад, что не ошибся в вас, – сказал он, чокнувшись со мной бокалами. – И рад, что Душан вас признал. Это успех, Даша. Пойдете так дальше – скоро откроете свой ресторан.

– Нет, я не хотела бы никуда уходить, – ответила я, счастливо смеясь. – Мне так хорошо здесь, Алексей Аркадьеви! Как я рада, что вы однажды заглянули в нашу убогую «Пышку»!

– Но «Пышка» уже не ваша, – поправил он меня и скаламбурил: – Теперь вы с «Белой рубашкой». И с белыми рубашками.

– И это – прекрасно! – подняла я бокал с новым тостом.

– А еще какие-нибудь идеи есть? – поинтересовался Лелик, подтаскивая ногой высокий барный стул и усаживаясь рядом со мной. – Уверен, весеннее меню будет иметь оглушительный успех, но впереди у нас лето. И осень. Готовь сани летом, как говорится…

– У меня сотни идей, – заговорила я торопливо, обрадованная, что он внимательно слушает. – Например, блюдо, которое я называю «Лапша в три яйца».

– В три яйца? Это как?! – рассмеялся Алексей Аркадьевич.

– Это яичная лапша, – начала объяснять я, еще не прожевав бутерброд, – под соусом из свежих яичных желтков, посыпанная сверху натертыми высушенными желтками. В Китае вялят сырые яичные желтки в смеси соли и сахара, и они приобретают яркий цвет и особую текстуру. Представьте – гладкая лапша, густой яичный соус перцем и луком для свежести, а натертые желтки добавляют хруста, как семечки. Только их вкус идеально подходит и к лапше, и к соусу. Пусть у нас классическая европейская кухня, но с итальянскими феттучини получится просто божественно! И ново! Новизна – это всегда привлекает.