Текст книги "Волшебный вкус любви (СИ)"
Автор книги: Ната Лакомка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Приняв душ, я надела белую рубашку, застегнув ее на все пуговицы, гладко зачесала волосы, убрав их под косынку, и спустилась в холл. Я пришла рано, и в холле стояли только Петар, Йован и Ринат, и что-то читали в телефоне Петара.
– Доброе утро! – отвлекла я их от чтения. – Что там? Про нас что-нибудь хорошее пишут?
– Охренеть, что пишут, – сказал Ринат мрачно.
– Дайте посмотреть, – я подбежала к ним, уже зная, что сейчас точно увижу что-то, от чего впору будет только ох… обалдеть. Петар передал мне телефон, открытый на колонке с аватаркой черного цыпленка.
Это был блог известного кулинарного критика Дениса. Он вел колонку без фамилии, на аватарке у него был черный цыпленок, и даже журналисты, бравшие у него интервью, не видели его лица. На его колонку были подписаны не только наши шеф-повара, но и всемирно известные заграничные шефы, и уже лет пятнадцать считалось, что мнение Дениса – это априори единственно правильное мнение о том или ином ресторане.
Очередная статья была посвящена «Белой рубашке», которую Денис, судя по дате поста, посетил как раз после обрушившихся на нас гастрономических потрясений.
«Всегда любил приходить в «Белую рубашку», чтобы отдохнуть после ширпотреба, что предлагают во многих наших забегаловках, гордо именуемых «ресторанами». Но побывал там на днях и серьезно задумался, что шефу Богосавец надо бы переименовать свой ресторан в «Синий воротничок». Блюда фонтанируют идеями и разнообразием – чего стоит идея европейской омакасе, но пропала та изысканность, та утонченность, которая делает ресторан храмом богини Кулины, а не забегаловкой для офисного планктона. Если вы захотите насладиться пивом в компании друзей – нет места лучше «Белой рубашки», но если вас манит утонченная кухня, лучше отобедать там, где ценят классику, у Марата Гасанбердиева, к примеру».
Дальше я читать не стала и вернула телефон Петеру.
– И правда – не очень, – ответила я, стараясь сохранять спокойствие. – Но это дополнительный стимул для нас – будем стараться готовить более утонченно. Думаю, шеф что-нибудь придумает.
Ответом мне было гробовое молчание.
Мы собрались на утренний осмотр, но, прождав пять минут, Петар отправил нас по рабочим местам – Богосавец сообщил, что задерживается.
До обеда мы проработали в прежнем режиме, а во время перерыва меня ждало очередное потрясение. Когда я и Йован отправились в подсобку перекусить, заглянул Петар и перебросил мне телефон.
– Держи, теперь ты у нас тоже звезда мирового масштаба.
– С чего бы это? – спросила я, чувствуя, как по спине пробежал противный холодок.
– Читай, читай, – посоветовал су-шеф.
В телефоне была открыта сегодняшняя статья кулинарного журналиста Вероники Алёхиной, которая не раз была в «Белой рубашке». По моему мнению, кулинарный критик она была – так себе, но писала интересно. С огоньком, с капелькой сарказма, очень художественно. И теперь она с огоньком и художественно написала обо мне.
«Новая звезда кулинарного бизнеса или светская львица?», – гласил заголовок, а ниже был представлен красочный коллаж из фотографий, где я обнималась с Антоном после концерта, где мы танцуем с Богосавецем на вечеринке Марата и… где Марат целует меня взасос в пабе «Маллоун».
«Красавица Даша не гнушается ничем, – заливалась соловьем Вероника. – Вот так делают карьеру современные девицы. Бросила бедного музыканта ради одного бренд-шефа, но когда дела ресторана «Белая рубашка» пошатнулись, тут же переключилась на молодого и перспективного шефа Марата Гасанбердиева, открывшего северной столице паназиатскую кухню».
– Шеф видел? – спросила я, пробегая глазами по строчкам.
– Не знаю, – философски протянул Петар. – Кулинарные колонки обычно просматривает Лёлик.
Йован вытянул шею, читая через мое плечо, а когда я оглянулась – сразу сделал вид, что занят бутербродом.
– Ладно, надо поесть и – работать, – я не дочитала гаденькую статейку и передала телефон Петару. – Про нас еще не такую дрянь писали, и не такое напишут.
– Ну-ну, – ответил Петар и закрыл двери.
Йован деликатно промолчал, но у меня сразу пропал аппетит.
Дашка, ты сглупила. Ты невероятно, дико, обалденно сглупила. Когда Богосавец удержал тебя от встречи с Антошкой, ты решила, что шеф тебя ревнует. А он просто знал, чем это закончится. Теперь тебе вздумалось в одиночку, без паса, провести мяч, и ты благополучно забила гол в собственные ворота. И в свои, собственно.
Потому что если Богосавец узнает о том, что ты целовалась с его конкурентом, то ты вылетишь из ресторана быстрее, чем Елена и Милан.
Потому что Богосавец не терпит предательства. Как, впрочем, и ты. И будешь, как Антоша, лепетать: вы все не так поняли, шеф…
Значит, вот о чем говорил Марат, намекая, что «Белой рубашке» осталось недолго жить. Богосавец выгонит меня, и это будет конец. Конец новаторской кухне, оригинальным блюдам, и конец ресторану.
Это ресторан-апокалипсис, не иначе.
Но так или иначе, а работа не могла ждать.
Я вылетела в кухню пулей и сразу встала к плите, занявшись очередной порцией маринованного мяса. Никто из поваров не сказал ни слова, и все работали, как обычно, но я сразу поняла – что-то изменилось. Изменилось отношение ко мне.
И это еще не знает Богосавец…
Или – знает?!.
Мне чуть не стало дурно прямо у плиты, но я усилием воли заставила себя сосредоточиться на блюде. Даже если сегодня я снова окажусь на улице, без денег и без жилья, заказ должен быть выполнен вовремя и на самом высоком уровне. Клиенты ждут, и повар Даша Иванова не имеет права думать о чем-то, кроме мяса по-грузински.
– Как дела, бойцы? – раздалось от входа, и я чуть не уронила сковородку, потому что это был голос Богосавеца.
– Бронь на два столика, – начал перечислять Петар, – на семь вечера, сейчас шесть заказов, омакасе на завтра, вот примерное меню.
Я осмелилась взглянуть на шефа – украдкой, быстро. Знает или нет? Но Богосавец внимательно изучал меню, сразу что-то исправляя – зачеркивая, дописывая.
– Вперед и с песней, – скомандовал он, отдавая Петару записи. – Я на раздачу, ты пробуешь.
Обычно на это вся кухня дружно отвечала: «Да, шеф!», – но в этот раз ответили только я и Ринат, а остальные промолчали. Я чуть не уронила сковороду второй раз, физически ощущая, как недовольство, столько времени копившееся в душах поваров, готово прорваться наружу.
– А больше ты ничего не хочешь нам сказать? – хмуро спросил Петар.
– Что ты хочешь услышать? – спросил шеф и усмехнулся. – Что вы хотите услышать?
Вопреки правилу – готовить, что бы ни случилось – повара оставили чашки, ножи и кастрюли. Я передвинула мясо с огня, чтобы не сгорело, и тоже повернулась к Богосавецу. Я думала, все смотрят на него, но все смотрели на меня. И взгляды были совсем не дружелюбные.
Йован хмыкнул и отвернулся, Ян нахмурился. Петар стоял с каменным лицом, скрестив на груди руки.
– Говори, раз начал, – Богосавец возвышался над ним на две головы, но Петар только упрямо выставил подбородок.
– Ты читал, что про нас пишут? – напористо начал Петар.
– И что же? – лениво поинтересовался Душан.
– Как будто ты не читал! – ощетинился Петар. – Читал! И статью этого цыпленка черного, и статью про нее! – он мотнул головой в мою сторону.
От плиты было жарко, но в один момент меня пробрало морозом до самых костей. Богосавец читал статью… Знает… он – знает…
– Выгнал Милана и Елену, – горячился Петар, и это было совсем на него не похоже, – сказал, что они подставили ресторан под удар… а сам?! После того, как ты бросил Лилиану, началась эта чертовщина!
Все мы затаили дыхание, ожидая, что ответит шеф. Несколько секунд было слышно только, как шипит, сгорая, масло и сердито фыркает соус, который уже давно пора было снять с огня.
Богосавец посмотрел на нас по очереди, задержал взгляд на мне и повернулся к Петару:
– Хочешь упрекнуть меня, что я подставил ресторан под удар?
– Да! – почти крикнул Петар.
На меня косились, и я с удовольствием провалилась бы сейчас сквозь пол, но это было невозможно. И я продолжала стоять, краснея до ушей и комкая фартук.
Как ни крути – Петар прав. И остальные имеют полное право злиться. На шефа и… на меня. На меня даже больше. Ведь шеф не целовался с конкурентом в пабе.
– Ты так считаешь, что это моя вина? – спокойный голос шефа заставил меня встрепенуться.
Я не одна глядела на Богосавеца с надеждой. Даже зная, что хорошего ждать нечего, я надеялась – сейчас шеф всё объяснит, разрулит, и жизнь пойдет прежним ходом.
– Считаешь, что я подставил нас всех, потому что предпочел одну женщину другой? – продолжал Богосавец, обращаясь к Петару, но я чувствовала, что шеф говорит для всех нас. – Разве меню ресторана пострадало? Мы ни разу не дали сбоя, хотя нас целенаправленно пытались уничтожить. А Милан и Елена поставили под угрозу работу ресторана. Если бы Даша не оказалась тогда рядом, блюдо было бы испорчено. Если помнишь, в тот день на нас был набег критиков.
Петар угрюмо и молча кивнул.
– Мои отношения с Дашей не мешают работе. Наоборот. Разве мы не вывели нашу готовку на новый уровень?
Петар и тут не нашел, что ответить.
– Тогда еще раз спрашиваю, – шеф снова обвел нас взглядом, – разве это я подставил ресторан под удар? Или мне нужно было спать с Лилианой ради денег ее отца?
– Ладно, прости, – буркнул Петар. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
– Знаю, – сказал Богосавец уже совсем другим голосом – резким, командным. – Я еще ни разу вас не подвел, и прошу доверять мне. Как раньше.
– Да, шеф! – ответили повара хором.
– Возвращаемся к работе! – скомандовал Петар, поправляя колпак. – Йован! У тебя соус уже скоро загорится!.. Хватит зевать!..
Прежний ритм работы был восстановлен, и я тоже вернулась к плите. Тушила мясо, пробовала, добавляла немного соли и перца, снова тушила… Но в голове звучало только одно: «Мои отношения с Дашей…». Отношения? Он считает, что у нас уже отношения? Конечно считает, если при всех признал, что предпочел тебя Лилиане!..
Я каким-то чудом продержалась до конца смены, а когда переоделась, попрощалась с ребятами и пошла к себе, чтобы полежать немного, а потом принять душ, увидела Богосавеца. Он стоял на лестнице, ведущей на второй этаж, положив руку на перила, и смотрел на меня сверху вниз.
– Добрый вечер, шеф, – сказала я фальшиво-бодро, поднимаясь по ступеням и боясь посмотреть ему в глаза.
Я поравнялась с ним и хотела пройти дальше, но Богосавец преградил мне дорогу, уперевшись ладонью в стену.
– Сильно устала? – спросил шеф. – Наверное, не выспалась? Вчера ведь пришла так поздно… В баре была… С Мараткой.
Кровь бросилась мне в лицо, и я произнесла тихо и упрямо:
– Вы всё не так поняли.
Плохо, очень плохо. Вот, пожалуйста – в ход пошла классика. Даже фразу я повторила ту самую, что сказал мне Антон, когда я застала его целующимся с бэк-вокалисткой. Я не поверила, и Богосавец не поверит. Что же сказать такое, чтобы он понял?..
– Эх, Даша, – шеф придвинулся ко мне, почти прижав меня к стенке.
Захотелось нервно хихикнуть – в буквальном смысле прижал к стенке.
Я прикрыла глаза и глубоко вдохнула, чтобы выложить разом, что всего лишь хотела помочь, что поступила глупо, но из лучших побуждений, что на самом деле я не видела Антона с того самого дня, когда мы ходили на вечеринку к Гасанбердиеву, а Гасанбердиева не видела с тех пор, как…
– Ведь я тебя предупреждал, чтобы ты не ходила на такие встречи. Даш, почему не сказала? Не доверяешь мне?
Это было совсем не то, что я ожидала услышать. И я удивленно открыла глаза.
– Вы не сердитесь? – спросила я, вглядываясь в лицо шефа, чтобы понять – искренне ли он говорит.
– Сержусь, – признался он. – С утра придушить был тебя готов.
– Но я ведь…
– Даша, – он вдруг обнял меня, прижавшись губами к моему виску, – ты – даже не представляешь, как меня бесит, когда я думаю, что ты можешь быть с кем-то другим, кроме меня. Меня бесит, что нам с тобой вечно кто-то или что-то мешает. И… да что говорить! – он взял меня за подбородок и поцеловал в губы – жадно, требовательно, словно заявляя на меня свои права.
Мы целовались прямо на лестнице, где нас могли увидеть уборщицы, или кто-то из поваров, если вздумает вернуться…
Но все это было неважным. И я потянулась к Богосавецу сама. Мне не хотелось верить, что он целует меня назло Лилиане, или что хочет обойти Марата, или что…
Рука Богосавеца скользнула по моей шее, оттянула ворот рубашки, и тут я запаниковала по-настоящему.
– Пожалуйста… – зашептала я, пытаясь вырваться из его объятий, – не надо, очень вас прошу…
– Почему отказываешь? – он шептал все горячее, и отпускать меня не собирался. – Даша, чего боишься? Ты мне веришь?
– Д-да, – тоже шепотом ответила я, – верю. Только… давайте не сейчас…
– Не сейчас? – он отстранился и нахмурился, глядя на меня. – Или дело в чем-то другом? В ком-то другом?..
От этих слов меня охватила самая настоящая паника.
Сейчас он что-нибудь придумает – что я все еще умираю по Антону, или что мечтаю убежать к Марату.
– Я целый день у плиты, – выпалила я, – дайте хотя бы в душ сходить!
– В душ? – переспросил шеф, а потом рассмеялся. – Ну да, прости, – и обнял меня еще крепче: – А не принять ли нам душ вместе?
– А-а… – только и смогла произнести я, потому что представила эту картину и чуть не умерла на месте.
– Не будем тянуть, – продолжал искушать Богосавец. – Пойдем ко мне? У меня ванна больше. Поместимся там без проблем.
Мы в обнимку преодолели последние несколько ступеней, а наверху Богосавец подхватил меня на руки и понес прямиком в свой кабинет.
Это было самое восхитительное безумие, самый настоящий полет – я ведь и в самом деле летела, не касаясь ногами пола! – и не хотелось думать ни о чем. И ни о ком.
До кабинета оставалось несколько метров, когда в коридоре раздался гневный вопль:
– Душан!!
Я едва не спрыгнула с рук шефа, готовая бежать без оглядки, но он только поставил меня на ноги и удержал, обнимая за плечи.
В конце коридора стоял Алексей Аркадьевич – злой и запыхавшийся. Похоже, он только что взбежал по ступеням, и теперь никак не мог отдышаться. Красная «бабочка» сидела косо, волосы на макушке были взъерошены, и Лёлик тут же запустил в них пятерню.
– Душан, ты окончательно свихнулся?! – произнес он со зловещим присвистом. – Ты что творишь, эдак-разэдак? Что творишь?!
– Ты немного не вовремя, – заметил Богосавец. – Поговорим утром, когда успокоишься.
– А я абсолютно спокоен! – заорал Лёлик.
– Оно и видно, – проворчал Богосавец.
– Надо немедленно поговорить. Слышишь? Немедленно, – Алексей Аркадьевич произнес это с нажимом и выразительно посмотрел на меня, давая понять, что я здесь лишняя.
– Будем говорить о работе? – со знакомой ленцой спросил Богосавец.
– А о чем еще? – огрызнулся Лёлик.
– Я пойду, – сказала я тихонько.
– Ты останешься, – сказал шеф.
– Она останется? – зло спросил Лёлик. – С чего бы это?
– Она останется, – повторил Богосавец. – От нее у меня секретов нет.
– Даже так?! – делано восхитился Лёлик. – Ну конечно! Если Люба не любит, Света не светит, то есть Даша – которая всегда молодец!
– Если не замолчишь, то получишь в морду, – ответил Богосавец почти ласково, а я вцепилась ему в плечо, опасаясь, что сейчас он проводит Лёлика вниз на пинках, и завтра мы получим еще один судебный иск.
Но ничего не произошло – Алексей Аркадьевич на секунду закрыл глаза, глубоко вздохнул и… махнул рукой.
– Пошли в кабинет, – сказал он обреченно. – И коньяка налей, что ли.
Мы расположились в кабинете, и шеф разлил коньяк по трем бокалам. Алексей Аркадьевич выпил свой залпом, Богосавец только пригубил, а я только понюхала и поставила на стол. Меньше всего мне хотелось выслушивать истерики и обвинения, но Богосавец поймал мой взгляд и кивнул, подбадривая.
– Это крах просто, – говорил тем временем Лёлик. – Они все на нас ополчились. И это только начало, можешь мне поверить. У нас звезду отберут… – он уставился на Богосавеца с ужасом.
– Пока не отобрали, – сдержанно ответил шеф.
– Но все идет к этому! Если мы не вернемся к прежнему меню, нас точно будут считать второсортной забегаловкой! Нам нужны классические блюда! Хорошая французская классика – стопроцентный вариант!
– При первой же возможности мы к ней вернемся, – ответил Богосавец. – Как только – так сразу, обещаю.
– Да тебе все поставки перекрыли! – почти взвизгнул Алексей Аркадьевич. – Слушай, – он подбежал к Богосавецу, привстал на цыпочки и схватил его за ворот на рубашке. – Знаю, что эта идея была тебе не по душе, но другого выбора нет. Душан, тебе надо подать заявку на «Золотую Кулину». Прямо завтра же! Выиграешь этот конкурс – и всё наладится!
– Исключено, – отрезал Богосавец, освобождая рубашку из цепких пальцев Лёлика. – Что ты переполошился? Продажи растут, о нас говорят – всё отлично. Не такое переживали.
– Такое – ещё не переживали! – повысил голос Лёлик. – Что ты упрямишься? Что тебе стоит пойти туда и состряпать им что-нибудь фееричное?!
– «Золотая Кулина» – это конкурс поваров? – осмелилась спросить я.
– Да! – выкрикнул Лёлик. – Событие года! Будут самые именитые шеф-повара, а этот болван отказывается участвовать! Душан, ты обязан…
– Лёха, я обязательно проиграю, – оборвал его Богосавец и мрачно усмехнулся. – Не смогу сбалансировать вкус.
Я похолодела, уже понимая, что он скажет, а Лёлик затряс головой:
– Как это – не сможешь? Почему это не сможешь? Душан, твои шуточки – они как гвоздь в задницу!
– Просто потерял чувство вкуса, – ответил шеф. – Просто потерял вкус.
– Что?.. – сипло переспросил Лёлик, а потом рухнул в кресло и потянулся к бутылке. – Чудесно, – сказал он, наливая в бокал коньяк и выпивая его залпом, как и предыдущую порцию. – Мы пропали.
– Не преувеличивай, – спокойно возразил Богосавец. – Не пропали же до сих пор.
– Да что же это за непруха такая… – простонал Лёлик, не слушая его. – Как будто сглазили… – тут он замолчал и посмотрел на меня.
– Если что, я – не суеверный, – Богосавец сделал еще глоток коньяка, быстро взглянув на меня поверх бокала.
«А не принять ли нам душ вместе?..», – я машинально вытерла вспотевшие ладони. Даже на расстоянии шеф действовал на меня, как огонь на масло, заставляя вспыхивать мгновенно. Если бы Лёлик не появился так невовремя… Но, с другой стороны, ты уверена, Даша, что сейчас время для любви? Сейчас идут настоящие военные действия, и всё остальное только повредит делу. Зачем я стою в кабинете шефа и наблюдаю, как два совладельца ресторана мило беседуют, в компании с коньяком? Как Золушка у порога. Только метлы не хватает.
– Я пойду, – сказала я громко, и мужчины дружно посмотрели на меня. – День был тяжелый, и коньяк я не пью.
– Даша, – окликнул Богосавец, но я мотнула головой, показывая, что не желаю продолжать то, что было начато, и вышла из кабинета.
Обидели ли меня слова Лёлика про Дашу-молодец? Обидели, но не так, как Богосавец, который открыл ему свою тайну.
Наверное, это была ревность – прекрасная, великолепная ревность во всём своём проявлении. И сейчас мне было даже больней, чем когда я думала, что Богосавец заигрывает со мной только чтобы позлить Лилиану. Странно ревновать мужчину к работе сильнее, чем к другой женщине. Но мне и в самом деле было обидно, что шеф поставил разговор с партнером по бизнесу выше наших отношений. А ведь только сегодня он объявил перед всеми, что у нас – именно отношения. И Даша, едва ее поманили, готова была доказать, что она молодец не только в кухне.
Я заперлась в комнате отдыха и приняла душ, потратив на это в три раза больше времени, чем обычно. Пусть Богосавец пьет коньяк и утешает Лёлика, мне и так неплохо. Даже очень неплохо.
Но едва я вышла из ванной, как тут же услышала осторожный стук в двери.
– Даш, открой, – послышался голос шефа.
Неужели простоял под дверями всё это время? Или такой везучий, что только что пришел?
– Идите спать, – сказала я злее, чем хотела. – Завтра рабочий день, надо отдохнуть.
– Может, откроешь? – спросил он.
– Хотите пожелать мне спокойной ночи?
– И не только. Разве ты против?
Я стояла перед дверью, сжимая и разжимая руки. Что произойдет, когда я открою? Богосавец опять улыбнется своей киношной улыбкой, потом поцелует меня, и я растаю. И докажу, что когда Люба не любит, то есть Даша, которая молодец. Но как же хотелось открыть… И забыть обо всем…
– Поговорим завтра, – ухитрилась выговорить я, призывая всю силу воли и вызывая в памяти образ Лилианы, и Эльвиры, и… кто знает, сколько еще красивых женщин Богосавец обольщал, чтобы извлечь пользу для ресторана. Для работы.
– Хорошо, поговорим завтра, – согласился Богосавец.
В коридоре стало тихо, я подождала у двери еще, а потом со вздохом рухнла на кровать.
Может, я сглупила? И теперь шеф обидится?
Спалось в эту ночь мне плохо, я часто просыпалась, и мне казалось, что в коридоре раздаются осторожные шаги – будто кто-то ходил туда-сюда перед дверью, не решаясь постучаться.
Утро следующего дня началось, как обычно, Богосавец ни полвзглядом не дал мне понять, что он обижен или недоволен. Мы собирались приступить к очередному обеду в стиле омакасе, когда в кухню ворвался Петар и сообщил, что заявился санинспектор с незапланированной проверкой.
– И что за паника? – спросил Богосавец, доставая малиновое мороженое, чтобы начать готовить десерт. – Проводи его, куда попросит. Йован, заменяешь су-шефа на время.
– Да, шеф! – бодро отозвался Йован.
Но Петар пропустил это мимо ушей.
– Уже проводил! – заорал Петар. – В кладовку! И там мыши!
– Какие мыши? – Богосавец поставил контейнер с мороженным на стол. – У нас их никогда не бывало.
– Вон, бегают! – Петар сорвал с головы колпак и швырнул его в мойку. – Серые, мерзкие мыши!..
– Даша, проследи, – коротко скомандовал шеф и быстрым шагом пошел за Петаром, на ходу вытирая руки о фартук.
Я уже готова была подавать первое блюдо обеда-омакасе, когда Петар вернулся.
– Отбой, – произнес он убитым голосом. – Закрывайте лавочку.
– Какую лавочку? – не понял Йован, до этого пробовавший раковый соус к жареным морским гребешкам.
– Нас закрывают, – Петар сел на стул и вытянул ноги. – Ресторан закрывают.
– Что? Как? Почему?! – мы все сгрудились вокруг.
– А где шеф? – спросил Ринат.
– Да, где шеф?! Где он? – тут же загалдели повара.
– В зале, – махнул рукой Петар. – Объясняется с посетителями.
Пока он рассказывал, что ресторан закрывают для проверки на две недели, и что сейчас придут брать лабораторные пробы, я заглянула в окно, ведущее в зал. Богосавец проходил от столика к столику – спокойный, улыбающийся, что-то объяснял клиентам, выслушивал их, опять что-то объяснял… Ему можно было только посочувствовать. Судя по лицам посетителей, многие были не просто недовольны, а очень недовольны. А ведь еще вип-клиенты на омакасе…
– Не расходиться, – уныло объявил Петар. – И на всякий случай руки еще раз вымойте.
– Я предупреждал, – мрачно сказал Ян, а Сречко тихо выругался сквозь зубы.
Мне страшно хотелось броситься Богосавецу на помощь – хотя бы просто быть рядом, чтобы он чувствовал поддержку. Мыши! У нас – мыши!.. Что за бред?! Я даже приоткрыла двери, но тут шеф посмотрел в мою сторону, словно почувствовав мой взгляд, и чуть заметно покачал головой, показывая, что справится сам.
Я осталась в кухне, умирая от собственной беспомощности.
Повара разбрелись по кухне, выключая плиты, протирая столы и переговариваясь вполголоса. Петар сидел с самым удрученным видом, Сречко принес телефон и устроился с ним возле окна.
Богосавец дошел до последнего столика, проводил последних клиентов и остановился посреди зала, задумчиво опустив голову. У меня болезненно заныло сердце – таким одиноким был шеф сейчас. Одиноким и… побежденным.
– Ребята! – заорал Сречко так, что я вздрогнула.
– Ты что орешь? – буркнул Ян, уронивший нож от неожиданности.
– Ребята! – Сречко пробежал по кухне, показывая всем телефон. – Статья про шефа… Смотрите…
– Дай сюда, – Петар вскочил и вырвал у него телефон, пробегая открытую колонку глазами, а потом медленно сел обратно на стул.
– Что там? – спросила я, уже предполагая, что услышу в ответ.
– «Душан Богосавец – популярный телеведущий и шеф-повар «Белой рубашки» профнепригоден, – прочитал Сречко. – По последним данным, у него агевзия. Шеф-новатор потерял вкус».
В кухне стало тихо, только было слышно, как капает вода из неплотно закрытого крана.
– Нам звиздец, – подытожил Ринат. – Окончательный и бесповоротный.
Я закусила губу, поглядывая то на ошарашенных поваров, то на Богосавеца, который все еще стоял в зале.
Да, богиня Кулина скорчила еще одну гримасу. И очень выразительную.
17. Волшебный вкус любви
Ресторан закрыли на две недели до окончания санпроверки. Кухня была опечатана, на втором этаже травили мышей, и мне пришлось перебраться в комнату на третьем этаже по распоряжению Богосавеца.
Богосавец пропадал где-то, и я совсем не видела его.
Главный вход закрыли, и я выходила из ресторана через внутренний двор, чтобы купить поесть и прогуляться.
Персонал отправили в отпуск на две недели с сохранением заработной платы, хотя Алексей Аркадьевич ворчал, что можно было отправить всех в отпуск без содержания ради экономии средств.
Ресторан и в самом деле много потерял – пришлось отменить бронь, вернуть деньги на счета. Но не это было главной потерей. Основной удар был нанесен репутации ресторана. Стоило забить в поисковик «Белая рубашка», как сразу выскакивала статья о крысах в кладовой и фотографии в тему.
Я не слишком разбиралась в ресторанной политике, но понимала, что это было настоящим крахом. Даже если мы пройдем проверку, вряд ли клиенты захотят прийти в ресторан, где бегают крысы.
Шеф не показывался, и я страшно ругала себя за то, что не открыла двери в ту ночь, когда Богосавец стучался в мою комнату. Мне надо было поговорить с ним тогда. Чтобы он не чувствовал себя одиноким.
Хотя, с чего я решила, что он одинок?.. Наверняка, у него много связей, много влиятельных друзей… Шеф и Лёлик что-нибудь придумают, выкрутятся. В конце концов, как говорил Богосавец: любой скандал – это тоже пиар. Это сработает. Должно сработать.
Но всё же, как мне хотелось увидеть шефа…
На пятый день я возвращалась в ресторан, купив на ужин куриное филе, молоко и хлеб, и увидела полоску света на стене напротив кабинета Богосавеца.
Он здесь!..
Я почти подбежала к кабинету и толкнула дверь.
Кресло шефа было пустым, но кто-то рылся в нижнем ящике стола, невидимый за столешницей. Услышав, как скрипнула дверь, этот кто-то замер, и я мгновенно насторожилась.
– Кто здесь? – позвала я с опаской.
Над столешницей показалась круглая голова Лёлика, и я с облегчением вздохнула. Всего лишь Лёлик. Ничего страшного.
– Шефа нет? – спросила я, стараясь говорить равнодушно.
– Нет, – ответил Лёлик и вылез из-за стола. – Еще на что-то надеется, идиот.
Мне не понравилось, как он говорил. И не понравилось, что он слишком суетливо отряхнул ладони, словно я застала его за чем-то предосудительным.
– А вы для чего пришли? – спросила я не очень приветливо.
– Так, заглянул, – пожал плечами Лёлик. – Забрать кое-что, – он поправил косо висевшую «бабочку» и усмехнулся. – Всё, ресторану крышка. Обидно, но Душан сам виноват. А ведь всё так хорошо начиналось…
– Ничего не крышка, – ответила я сдержанно. – Всё уладится, клиенты вернутся. В крайнем случае, сменим вывеску…
– Вывеску? Боюсь, этот ресторан не спасет никакая вывеска, – Лёлик вальяжно обошёл стол, всё время отряхивая руки. – Даже если откроется, кто здесь будет работать? Поваров-то нет.
– Что? – я посмотрела на него, как на сумасшедшего. – Как это – нет? Все в отпуске, только и ждут, когда разрешат приступить к работе.
– Маленькая, наивная Даша, – Лёлик с наигранным сожалением покачал головой. – Да никто не выйдет сюда. Как там в поговорке? Сучка ищет пёсиков, а человек – бабосиков. Кому нужен прогоревший ресторан? Даже тебе не нужен.
– О чем вы говорите?
– Брось, Даша, ты всё прекрасно поняла, – он опёрся о стол, подбоченившись. – Цепляться за то, что было – это пустая трата денег. Душан не понимает этого, он далек от коммерции. Все творческие люди далеки от коммерции. И страшные эгоисты, можешь мне поверить. Хотят делать только то, что им нравиться, и чтобы бабосики сыпались. А так не бывает. Чтобы бабосики сыпались, их надо приманивать. Выманивать, – он хитровато прищурился, – заманивать.
– Вам не хватало денег, которые приносил ресторан? – спросила я, ощущая тошноту от того, как он противно произносил это противное слово – «бабосики». Разумеется, и про сучку он не просто так ввернул. Неприятный тип. А ведь когда-то я находила его даже забавным. Когда он зазывал меня на стажировку в «Белую рубашку».
Лёлик покачал головой, словно не зная, что мне ответить, а потом сказал:
– Да, не хватало. Было хорошо, но мало. Понимаешь, нельзя топтаться на месте. Надо расширяться. Один ресторан – это полный отстой. Два, три, сеть ресторанов – вот это уже что-то. Это деньги, постоянный приток денег. А Душан не хотел расширяться. Он так и топтался бы на месте. А когда топчешься на месте – это деградация.
– Он придумывал новые блюда для каждого сезона, – напомнила я. – Он совершенствовался в готовке. Невозможно сохранить качество, увеличивая количество объектов. Вспомните все знаменитые гастрономические корпорации – их филиалы гораздо хуже головного ресторана. Люди платят за бренд, а не за качество пищи.
– Так и есть, – подтвердил Лёлик. – Тогда зачем мучиться над тем, сколько положить перца, сколько соли, и как приготовить огурец? Будущее принадлежит тем, кто умеет подстраиваться под изменчивые вкусы. Хочет клиент роллов – дадим ему роллов. Хочет китайской лапши – даёшь китайскую лапшу! На пике фуа-гра? Завалим меню этой чертовой фуагрой! А Душан… – он замолчал и мрачно усмехнулся.
– А Душан не хотел идти на поводу у вкусов публики, – угадала я. – Он хотел вести за собой. Идеалист.
– Мечтатель, – согласился Лёлик, досадливо прищелкнув языком. – Столького добился – и всё упустил.
– Скажем, не упустил, – возразила я. – Некоторые очень постарались, добавляя ему проблем.
– А нечего было рвать с Лилькой, – желчно отрезал Лёлик. – Я ему сразу говорил, чтобы думал головой, а не тем, что в штанах. Но ты, Дашка, его подкосила, – он погрозил мне пальцем. – Ты и правда уникум, Дашка Иванова. И я бы хотел, чтобы ты работала у меня в ресторане. Шеф-поваром.
– Разве я работаю не в вашем ресторане, Алексей Аркадьевич? – спросила я мягко.
– Это, – он обвел руками комнату, – уже не ресторан. Это мишленовское кладбище. А за тобой – будущее. Я сразу это понял, как попробовал твою стряпню. И Душанчик тебя сразу разглядел. Ты почти такая же талантливая, как он. Но кое в чем ты лучше.
