Текст книги "Волшебный вкус любви (СИ)"
Автор книги: Ната Лакомка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
– Приватная вечеринка?..
– Один мой знакомый устраивает сегодня презентацию новых блюд. У него ресторан на Театральном проезде, там ставки на какое-то супермясо из Австралии и специи «Каджун» из Нового Орлеана. Хочу посмотреть, что там такого потрясающего.
– А-а… А вас не приглашали? – выдохнула я, в самом деле потрясенная, даже не попробовав австралийского мяса.
– Не приглашали, – он лихо повернул, проскочив перед носом огромного «джипа». Нам засигналили, но Богосавец даже не глянул в зеркало дальнего вида. – Скажу тебе больше, я – последний, которого там хотят видеть.
– И мы пойдем туда?.. Но как?.. Вас ведь узнают, – у меня не умещалось в голове, как такой публичный человек, как мой шеф, сможет проникнуть неузнанным на вечеринку к людям кулинарного дела.
– Узнали бы, – поправил меня Богосавец. – Но Маратка – большой оригинал. До полуночи там будет маскарад. Мы наденем маски и пройдем по чужим пригласительным.
– Где же вы возьмете пригласительные? – задала я глупый вопрос.
– Уже взял, – хохотнул шеф. – Посмотри в файле, справа от тебя.
Я нашла прозрачный пластиковый файл и вытащила оттуда два пригласительных билета. Анна Лисовецкая и Дамир Хасангалиев.
– А… эти персоны?.. – спросила я.
– Кто же виноват, что билеты они потеряли?
– Потеряли? – я посмотрела на Богосавеца с ужасом. – Неужели вы их… вот эти билеты…
– Лично украл, – признался он чистосердечно. – И у меня были сообщники. Без них бы не справился.
– Равшанова, – догадалась я.
Богосавец улыбнулся, подтвердив мою догадку.
– Я думала, она вам понравилась, – сказала я, помедлив.
– Я уже далеко не в том возрасте, чтобы терять голову из-за женщин, – ответил он.
«Что же ты не сказал, что у тебя есть невеста?», – спросила я у него мысленно. Но вслух не произнесла ничего. Потому что это и правда было не мое дело. Если господину Богосавецу угодно играть женскими сердцами…
И моим, в том числе.
Задумавшись, я не сразу поняла, что мы приехали. Богосавец остановил машину на парковке, я выглянула в окно и снова была поражена. Какой-то день сюрпризов, не иначе.
– Салон красоты? – я невольно поглубже устроилась на автомобильном сиденье. – Это еще зачем?!
– Для маскировки, – пояснил Богосавец с необычайно серьезным выражением лица. – Чтобы не выделяться из толпы.
– Но вы сказали, мы будем в масках, – запротестовала я.
Он расхохотался так искренне, как будто я очень оригинально пошутила.
– Иванова Даша, – сказал он, отсмеявшись, – ты чудо просто. Выбирайся из машины.
– Это, наверное, очень дорого, – залепетала я.
– Не волнуйся, все расходы за мой счет.
– Нет, невозможно…
– Когда станешь шеф-поваром, вернешь долг, – отрезал Богосавец. – Всё, решили. В семь тебе привозят платье, в восемь я тебя забираю.
– А вы?! – перепугалась я.
– Мне туда точно не надо, – он вышел из машины и распахнул передо мной дверцу.
Ровно к восьми часам я была готова, надела платье, которое доставили ровно к семи, как и туфли, и нижнее белье.
«Белье-то зачем?! Кто увидит?», – думала я, натягивая чисто символические кружевные полосочки.
Зеркало отразило меня – и не меня.
Я на секунду прикрыла глаза, потому что девушка в зеркале была ослепительна.
А ведь я ничем не хуже Лилианы Калмыковой…
– Вас ждут в фойе, – заглянула в комнату девушка, которая до этого укладывала мне волосы в высокую прическу.
– Уже иду, – ответила я охрипшим голосом и повернулась к зеркалу спиной, оглядывая себя через плечо.
Платье было черным, длиною в пол, с кружевными вставками на подоле и длинных рукавах, облегающее, как вторая кожа. Впереди – закрытое под самое горло, а спина была оголена почти полностью. Фасон несколько смущал, но я не могла не признать, что это – самое строгое и одновременно самое соблазнительное платье, какое мне только приходилось видеть.
Шеф ждал меня в фойе, вольготно расположившись на диване и со скучающим видом глядя в потолок. Я подошла к Богосавецу почти вплотную, пока он не соизволил меня заметить.
Взгляд серых глаз скользнул по мне, вернулся, задержался, потом равнодушие в нем сменилось удивлением, восхищением…
– Ты – красавица, – произнес Богосавец тихо, поднимаясь мне навстречу. – Платье идет тебе бесподобно.
– Вы же его выбирали, – пошутила я, передернув плечами.
Мне было и радостно, и страшно, как в детстве перед новогодним праздником.
– Тогда – поехали, – Богосавец взял мою руку и положил себе на сгиб локтя. – Карета уже ждет, Золушка. С той лишь разницей, что фея-крестная сама проводит тебя на бал.
– Это вы – фея? – я окинула его взглядом и рассмеялась. – Не очень-то похожи.
Конечно, он так же мало походил и на прекрасного принца. Я бы не смогла сказать с уверенностью, из какой сказки был Богосавец. Из какой-то не моей сказки, это точно.
Он был в джинсах и черном пиджаке, без галстука, рубашка расстегнута на две верхние пуговицы. Просто, свободно, элегантно, умопомрачительно красиво. И невообразимо далеко от меня. Потому что для него этот наряд был привычным и даже будничным, а для меня платье и в самом деле было платьем Золушки. Сейчас мы съездим на вечеринку, совершим, так сказать, вылазку в лагерь врага, а потом пробьет полночь, и Золушка снова наденет белую рубашку и отправится в кухню, к котелкам и сковородкам.
Мне очень нравилось работать у плиты, но в этот момент я бы хотела быть настоящей принцессой, а не поварихой.
Мы вышли из салона красоты, и возле крыльца нас уже поджидал автомобиль-такси.
– А что с вашей машиной? – спросила я, когда Бгосавец распахнул дверцу, усаживая меня на заднее сиденье.
Он ответил, только когда сел рядом со мной, и автомобиль поехал по улице – видимо, маршрут был водителю уже известен.
– Кто же отправляется в разведку на своем автомобиле, Иванова Даша? – прошептал Богосавец мне на ухо. – Тогда нас и маски не спасут, – и он протянул мне бархатную полумаску, черную, с блестками.
Выехав за город, мы свернули на тенистую дорогу, проехали еще несколько километров и оказались перед большим загородным домом. Возле дома были припаркованы автомобили – словно только что сошедшие с рекламных фотографий, в окнах на втором этаже горел свет, доносилась музыка.
Богосавец надел маску – тоже черную – и жестом предложил мне сделать то же самое. Расплатившись с водителем, мы вышли из машины и направились к дому.
– Марат всегда устраивает шикарные вечеринки, – говорил Богосавец, – там куча знаменитостей, обязательно будут критики, может, кто-то из посетителей нашего ресторана. Поэтому ни с кем особо не разговаривай. Конспирация – прежде всего.
Он шутил, конечно, но мне все равно было не по себе.
Лысый охранник – такой же высокий, как Богосавец, внимательно прочитал наши пригласительные, окинул нас быстрым и цепким взглядом и… пропустил, пожелав приятного вечера.
– Держимся естественно и получаем удовольствие, – прошептал Богосавец, приветливо кивнув кому-то, стоявшему у фонтана, и обняв меня за талию.
Ладонь его на секунду коснулась моей обнаженной спины, и меня словно ударило током от макушки до пяток.
– Холодно? – заботливо поинтересовался Богосавец. – Скорее в дом. Тем более, – тут он наклонился ко мне, – тем более, туда-то нам и надо.
Со стороны мы походили на влюбленную парочку. По-крайней мере, я бы подумала именно так, если бы на моих глазах элегантный господин именно так обнимал девицу и нашептывал ей на ушко.
– Какая у нас цель? – спросила я, немного нервно хихикнув, потому что близость шефа спокойствия не добавляла, и вообще, все это больше походило не на сказку о Золушке, а на шпионский фильм, в котором мне досталась роль девушки Бонда.
– Найти этот самый драгоценный кусок мяса, – ответил Богосавец тем же самым интимным шепотом, – попробовать и раскрыть секрет идеального азиатского маринада и гриля.
– Азиатский гриль? – удивилась я.
– Марат открыл ресторан «Азиатский гриль». Слияние запада и востока. Оригинальные пряности и гарниры паназиатской кухни, утонченность европейской. Идея мне нравится, надо посмотреть, как они претворили ее в жизнь.
Он увлек меня в дом, а затем – очень уверенно – на второй этаж, откуда доносилась музыка.
Стоило нам зайти в дом, как звуки музыки обрушились на нас лавиной, хотя в саду почти ничего не было слышно. Навстречу нам спускались люди в масках – умопомрачительно красивые женщины в шикарных нарядах, элегантные мужчины всех размеров и калибров – начиная от толстощеких пузатых коротышек, до молодых людей модельной внешности. Все они смеялись, о чем-то разговаривали, обнимались – так же, как и мы с шефом. Кто-то поздоровался с нами, Богосавец махнул в ответ рукой, кто-то закричал: «О, это точно Илья! По зубам вижу! А что за красотка, Илюха?!».
Богосавец помотал головой, показывая, что говорить не намерен, и быстро утащил меня в зал, где и проходила основная вечеринка.
Ничего изысканного тут не наблюдалось. Над танцполом мелькали огни, ди-джей бился, словно в припадке, накручивая пластинку, стройные дамы танцевали, задирая руки, а на них смотрели мужчины, расположившиеся вдоль барной стойки – кто смотрел снисходительно, кто с усмешкой. Господа постарше расположились в креслах в затемненных нишах, и официанты подносили туда угощение и выпивку.
Фуршетные столы были полны самыми изысканными и красивейшими кушаньями – крохотные канапе, тартинки, различные паштеты, горы свежайшего хлеба, а в центре зала гордо высилась на круглом высоком столике половинка огромной сырной головы, от которой специальным ножом-лопаткой можно было отковырнуть ароматный кусочек.
– А вот и виновник торжества, – прошептал мне Богосавец, обходя головку сыра и подводя меня к столу, где на порционных тарелках лежали тонкие ломтики говядины, которые официанты отрезали от отруба говядины. Мясо было полито темным соусом, гарнировано маринованными овощами и светло-зеленым пюре, и распространяло потрясающий и уникальный запах – нежный, но сильный, и… незнакомый.
Гости толпились, подхватывая тарелки с такой скоростью, с какой официанты успевали их сервировать. На выбор предлагались европейские столовые приборы – вилки и ножи, и деревянные палочки. Я выбрала палочки и спросила, с наслаждением вдыхая аромат мяса:
– Те самые особые пряности? Но мясо подкопченное… Это не приём азиатской кухни, блюдо кажется мне совершенно европейским.
– Коптили на мескитовой стружке, – задумчиво подтвердил Богосавец, забирая порцию мяса и внимательно разглядывая тарелку. – Гарнировано не слишком оригинально, не находишь?
Мы отошли в сторону от танцпола, где было потише, и можно было разговаривать, не крича друг другу в ухо.
– Не оригинально, но ярко, – возразила я, подхватывая палочками кусочки овощей. – Смотрите, как блюдо играет на контрасте огурца, редиса и тыквы. Зеленый, белый, красный, желтый – да тут палитра цвета!
– Пробуй, – с улыбкой разрешил Богосавец, – хочу услышать, что ты думаешь о вкусе.
– А вы?
– Пробуй, – повторил он. – Хочу посмотреть, на что способен кошачий язычок.
Я не заставила себя долго упрашивать, потому что после времени, проведенном в салоне красоты, где мне предлагали только травяные чаи, у меня страшно разыгрался аппетит. Да и если бы я была сыта, все равно не смогла устоять перед таким удивительным блюдом. А оно было удивительным – дразнило обоняние, радовало глаз, и даже не вид соблазняло вкусом.
Овощи были замаринованы, а пюре было освежающим и в меру острым, оно очистило небо и язык, освобождая рецепторы для восприятия нового вкуса.
– Это пюре из ферментированной капусты, – сразу поняла я. – Капуста заквашена наподобие корейского кимчхи, только перца поменьше, как раз для умеренных огнеедов. Очень свежо, необычно, и в самом деле очень напоминает восточную кухню. Только адаптированную для европейцев.
– Пробуй мясо, – велел шеф, держа передо мной тарелку с заботливостью трепетного влюбленного.
– Почему вы сами не попробуете? – спросила я, забирая палочками кусочек мяса. – И что такое – мескитовая стружка?
Богосавец послушно взял вилку, пробуя мясо от одного со мной кусочка.
– В Мексике и Чили мескитовое дерево используют для копчения, – объяснил шеф. – У нас обычно используют щепу фруктовых деревьев – вишен, яблонь, они добавляют копченостям сладкий фруктовый привкус. Мескитовые опилки придают мясу терпкой остроты, и мясо становится красивого золотистого оттенка.
– Но внутри оно розовое, – удивилась я. – Как у копченого мяса могла сохраниться такая сочность?
– Это из-за маринада, я думаю, – Богосавец прожевал мясо и посмотрел на меня. – Грудинка сама по себе – жестковатая, а тут она просто тает во рту. Наверное, запекали целым куском, килограммов на пять.
Я не ответила, потому что обмакнула мясо в соус и попробовала.
Нет, не зря Богосавец держал меня неделю на нейтральной диете. Мои вкусовые рецепторы получили такой гастрономический удар, что я задохнулась и замерла, переживая гамму вкусов, ароматов, текстуры, заполнивших мой рот.
Мясо и в самом деле таяло на языке бархатной нежностью – Поджаристое снаружи, но похожее на крем внутри, и это был вовсе не вкус тушеной говядины или даже запеченной в духовке – какая-то другая технология, которая запечатала все мясные соки, напитав ими мякоть, а чудесный соус придавал особую пикантность, оставляя послевкусие терпкой остроты хрена и имбиря, кислинки лайма, пряныого вкуса тимьяна и бальзамического уксуса, столь любимого европейскими кулинарами. Но угадывались японские нотки – саке и уксус из перебродившего риса. И еще что-то, создающее вкусовую наполненность, делающее соус не легкой приправой к основному блюду, а полноценным королем тарелки…
– В соусе они смешали мясной и рыбный бульоны! – сказала я и уставилась на Богосавеца, тараща от восторга глаза. – С этим соусом можно съесть сколько угодно мяса!.. Бульон, скорее всего, говяжий, очень крепкий, в смеси с бульоном из скумбрии. Баланс идеален – запах рыбы совсем не чувствуется, но ее вкус придает соусу восточную нотку… Необычно, очень нежно… М-м-м… Дайте-ка ещё!
– Маратка хорош, – согласился Богосавец, держа передо мной тарелку и отправляя в рот еще кусочек мяса. – И любит риск. Предложить такой соус клиенту с европейским вкусом – очень смело.
Мы стояли рядом, лицом к лицу, и улыбались, глядя друг другу в глаза и ели умопомрачительно вкусное мясо, заедая его хрустящими овощами. Это было… необычно, и восхитительно, и… очень интимно. Правильно считали раньше, что съеденная вместе пища связывает крепче, чем любые клятвы. Сейчас мне казалось, что мы с Богосавецем оказались связанными на всю жизнь, навсегда. Связаны общим делом, общими интересами и целями, и он тоже это понимает, потому что подталкивает вилкой последний кусочек тыквы, чтобы я забрала его, и переводит взгляд на мои губы… Всего лишь секунда, мгновение, но голова у меня закружилась, и музыка, взвизгнув, стала вдруг совсем неслышна.
– Людям нравится, – сказал Богосавец, словно бы через силу поворачиваясь к фуршетному столу, – посмотри, как уплетают. Распознала все ингредиенты в соусе?
– Разве это возможно? – покачала я головой. – Рецептура очень сложная. Но я попробую узнать хотя бы большую часть.
– Возьмем еще порцию, – решил Богосавец, потому что с этой мы расправились в две минуты.
– Берите там, где больше соуса, – подсказала я.
Но шеф не успел сделать к столу и шага, когда путь ему преградила дама в алом платье с огромным декольте и в алой маске, украшенной перьями.
– И кто тут у нас? – произнесла дама насмешливо, поблескивая глазами из-под маски. – Неужели сам шеф-душка?! – и она засмеялась, довольная шуткой и намеком.
Выражение ее лица невозможно было разглядеть, да и само лицо тоже, но я узнала женщину по четким очертаниям алых губ и острому подбородку. И по бюсту, который она выставила напоказ, как парочку экзотических фруктов. Эльвира Равшанова. Та самая, с которой Богосавец уезжал на спортивном автомобиле. Госпожа Равшанова, значит, любит алый цвет. Говорят, красное любят носить женщины, которые отчаянно пытаются привлечь внимание мужчин. Я почувствовала, что ненавижу эту женщину, хотя лично мне она не сделала ничего плохого. Разве можно ненавидеть только за то, что человек любит красный цвет? Оказывается, можно.
– Вы так мило смотритесь со своей дамой, – Эльвира ловко подхватила бокал мартини с подноса пробегавшего мимо официанта и подошла к нам почти вплотную. – Надо же, – сказала она, положив руку Богосавецу на грудь, – я думала, у тебя с Лилианой все серьезно. Невеста, помолвка, обязательства – ты ведь так мне говорил. Бедняжка, она думает, у вас с ней любовь, а это только… деловые отношения? Или у тебя с ней… только деловые отношения? – Эльвира повернулась ко мне, склонив голову к плечу. – Миленькое платье. Особенно сзади. Ну и как, девочка, шеф-душка уже гладил свою кошечку по спинке?
– По-моему, ты выпила больше, чем нужно, – сказал Богосавец. – Можем отвезти тебя домой.
– Домой? – она искренне удивилась. – И что мне делать дома? Ты же не захочешь составить мне компанию?
Она бросила на меня еще один взгляд – на этот раз злобный, тоскливый. И я поняла, что она совсем немолода. Даже очень немолода, хотя всеми силами пытается убедить окружающих (да и себя, возможно) в обратном. Я протянула руку, машинально хватая с подноса официанта высокий бокал с темно-красным напитком, с долькой апельсина, надетой на край.
Глоток – и в горло полилась жгучая, как солнце, жидкость. Такая жгучая, что я не смогла понять вкуса. Что-то горячее ударило в голову и в сердце одновременно, и я немедленно поставила бокал на край декоративной колонны, рядом с плоской вазой с цветами. Нет, такое пить нельзя, если не хочу проснуться наутро где-нибудь под забором, в ковбойской шляпе и голой.
– Эля, – Богосавец тем временем наклонился к Равшановой, и я похолодела, потому что решила, что он хочет ее поцеловать.
Но шеф только сказал – холодно, почти жестко:
– Дело важнее тела.
Эльвира всхлипнула, бокал в ее руке дрогнул, и Богосавец, поставив тарелку на поднос услужливо подскочившему официанту, забрал у женщины мартини.
– Тебе хватит на сегодня, – повторил шеф, отправляя бокал на поднос следом за тарелкой. – Приятного вечера, – он взял меня за талию и повел прочь.
Мы протолкались через веселящуюся толпу, но по мере того, как приближались к фуршетному столу, Богосавец замедлял шаг.
– Нельзя ее так оставлять, – сказал он, резко останавливаясь. – Эльвиру. Вернусь, усажу ее в такси и отправлю домой. Она пьяная, еще начудит что-нибудь.
– Например, выдаст вас, – сказала я.
Ощущение единения и сказки пропало. И это было грустно.
Сейчас он побежит к Эльвире. Уговаривать, задабривать, отвлекать.
– Или выдаст, – согласился Богосавец. – Но ты на нее не злись. Она хоть и пустышка, но совсем неплохая. Жаль ее. Еще накурится чего-нибудь. Я мигом, никуда не уходи, будь здесь. Постарайся ни с кем не разговаривать. Хорошо? – он поцеловал меня в шею и исчез в толпе.
Сказка вернулась вновь. И не просто вернулась – нахлынула девятым валом, сшибив меня с ног.
В том месте, где губы Богосавеца коснулись моей кожи, все горело огнем. И еще кое-где горело, властно требуя секса – жаркого, дикого, грубого. Проклятое вино! Или что там я хлебнула?
Я энергично помотала головой, пытаясь прийти в чувство, и подергала себя за мочки ушей – вроде бы так пьяницы избавлялись от опьянения.
– Вы хорошо себя чувствуете? – раздался вдруг мужской голос.
Рядом стоял мужчина в маске и дружелюбно смотрел на меня.
– После пунша многим голову сносит, – пояснил он свою заботу. – Я видел, вы пили пунш.
– Только один глоток, – заверила я его. – Все хорошо, но напиток и правда слишком для меня крепкий.
– Все хорошо? – уточнил он ещё раз.
– Все прекрасно, – заверила я его.
– Как вам пекло? – спросил он.
– Что, простите?
Он рассмеялся, показав ровные, ослепительно белые зубы. Он был смуглый, а зубы – белоснежные. Красиво. И смех такой заразительный.
Я тоже засмеялась. А может, дело было не в заразительном смехе, а в этом проклятом пунше. Иначе с чего бы мне послышалось про пекло?
– Это название моего блюда, – пояснил мужчина, указывая на говядину. – Брискет «Пекло». Вам понравилось?
– Мясо и гарнир чудесны, – ответила я с воодушевлением, – а соус – он просто бесподобен! Это так смело – соединить мясной бульон и рыбный. Я поняла, там бульон из скумбрии. У нее такой жирный, маслянистый вкус… О! – тут я, наконец, поняла, что сказал мужчина. – Ваше блюдо? Вот это мясо – ваше блюдо?
– Ну да. А что в этом удивительного? – мужчина снял маску, с интересом разглядывая меня. – Я – Марат Гассанбердиев, и меня тут все знают. А вот вас, красавица, я не могу узнать, как ни пытаюсь.
Это было попадалово круче, чем встреча с Эльвирой. Конечно, «Маратка» не мог меня узнать. Потому что мы не были знакомы. Я знала о Гассанбердиеве только из интернета, он был такой же, как на фотографиях – смуглый, черноволосый и черноглазый, и… очень молодой. Гораздо моложе, чем я себе представляла.
– Но ведь на это и был расчет, – отшутилась я, пытаясь спасти провальную ситуацию.
– Какой расчет? – не понял он.
– Хотели бы вы знать своих гостей, не устраивали бы маскарад.
Он засмеялся и взъерошил волосы:
– Вы меня хорошо поддели. Признаться, маскарад – это предлог. Хотел послушать, что будут говорить за глаза. Это ведь так легко – спрятал лицо, и слушай правду. Вам нравится правда?
По-моему, он флиртовал со мной, и я начала паниковать. Сейчас вернется Богосавец, которого Марат, судя по всему, узнает, как и Эльвира. А уйти под каким-то предлогом я не могу – потому что шеф велел ждать его. Я с ужасом поняла, что у меня нет с собой ни денег на обратную дорогу, ни мобильника, который остался в сумке в автомобиле Богосавеца.
И что прикажете делать?
– Смотря, какая правда, – ответила я, стараясь сохранять веселый тон. – Иногда без нее спокойнее.
– Но сейчас-то вы сказали мне все правдиво? – не отставал Марат. – Насчет брискета?
– Здесь не было ничего, кроме правды, – заверила я его, мечтая, чтобы он поскорее ушел.
– Вы меня удивили, – признался он, и я мысленно застонала, потому что разговор обещал затянуться надолго. – Девять из десяти гостей даже не поняли, что в соусе рыбный бульон. А вы еще и скумбрию угадали.
– Просто пробовала что-то подобное в японских ресторанчиках, – ответила я и внезапно решилась: – Марат, можно попросить вас кое о чем?
– В пределах разумного, – он чуть придвинулся ко мне, всем своим видом выражая готовность помочь и услужить, но темные глаза смотрели внимательно. Слишком внимательно. – Меня сюда привел знакомый, – продолжала я доверительно. – И он… он очень ревнивый. Боюсь, он увидит нас вместе… И ему это не понравится. А он сейчас вернется.
– Но в чем нас можно заподозрить? – обаятельно улыбнулся он. – Только в обсуждении соуса, – но сам протянул руку и неожиданно коснулся моей шеи пониже затылка.
9. Разговоры по душам
– Что это вы делаете? – я отшатнулась от Марата, но он уже сам отстранился, посмеиваясь.
– Почему вы так испугались? Не хотите, чтобы я разгадал вас?
– А вам непременно надо меня разгадать? – рассердилась я. – Ведь просила…
– Не волнуйтесь, я исчезну сразу же, как появится ваш друг, – заверил меня Марат, – и у него даже не будет повода вызвать меня на дуэль.
– Смеетесь? – спросила я с осуждением, уже не зная, как от него избавиться.
Богосавец появился рядом, как будто вырос из-под земли. Он по-хозяйски обнял меня за талию и поцеловал в висок.
– Меня пять минут не было, а к тебе уже пристают? – спросил он, даже не потрудившись изменить голос.
Гасанбердиев прищурился, разглядывая его и продолжая улыбаться, и невозможно было понять – узнал он шефа или нет.
– Я не приставал, – сказал Марат дружелюбно. – Просто спросил, как понравился брискет. Девушка перечислила мне все составные соуса, я даже засомневался – не шпионка ли.
– Не все! – перепугалась я. – Только бульон из скумбрии!
– Нам пора, – Богосавец протянул Марату руку для рукопожатия, и тот сжал его ладонь, продолжая пристально нас разглядывать.
– Приятно было поболтать, таинственные незнакомцы, – сказал Гасанбердиев почти весело. – Надеюсь, вам все понравилось.
Богосавец потянул меня к выходу, а у меня подкашивались ноги – то ли от близости шефа, то ли от выпитого пунша, то ли потому, что наша миссия была так блистательно провалена.
– Он ведь узнал вас! – зашептала я Богосавецу, когда мы отошли шагов на двадцать.
– Конечно, узнал, – хмыкнул шеф. – Маратка – кто угодно, но не идиот.
Узнал!..
Я украдкой оглянулась через плечо. Гасанбердиев смотрел нам вслед, а когда наши с ним взгляды встретились – кивнул и помахал рукой.
– И что теперь будет? – спросила я, поспешно отворачиваясь.
– Ничего, – Богосавец вывел меня из коттеджа, на ходу вызывая такси. – Неприятно, конечно, но не смертельно. Странно только, что он шум не стал поднимать. Не иначе, – тут он покосился на меня. – Ты рассказала ему состав ингредиентов?
– Только про мясной и рыбный бульон, – повинилась я.
– Похоже, произвела впечатление, – усмехнулся он. – Ладно, большое дело сделали. Теперь можно возвращаться.
На такси мы добрались до городской парковки, где был оставлен автомобиль Богосавеца.
– Я платье постираю, завтра верну, – сказала я, когда мы сели в салон «Ламборджини».
– Оставь себе, – ответил шеф, думая о чем-то своем. – Считай, это благодарность за то, что составила компанию.
«Или плата за молчание», – ответила я ему мысленно.
Автомобиль повернул на кольцо, а Богосавец всё молчал.
– Что будете делать с блюдом конкурента? – не выдержала и спросила я. – Мясо шикарное.
– Шикарное, – согласился шеф. – Попробуем воссоздать соус и пустить его в меню. Если получится сделать быстро, окажемся в выигрыше. К Маратке повалят, почуяв необычность. Но если соус будут подавать и у нас, эффект окажется не тот. Придут к нему, попробуют – ничего особенного…
– Так нельзя! – выпалила я быстрее, чем сообразила, что говорю.
– Хм… – Богосавец резко повернул, проскакивая на красный свет. Улица была почти пустой, но я всё равно опасливо поёжилась. – Почему нельзя? – переспросил он. – Это здоровая конкуренция.
– Здоровая конкуренция – это когда вы готовите свои блюда, – ответила я тихо, но упрямо.
Наверное, пунш еще не выветрился из моей головы, потому что в трезвом состоянии я вряд ли позволила бы себе такие разговоры с шефом.
– Постойка-ка, – Богосавец припарковал машину на обочине, заглушил мотор и обернулся ко мне. – Давай, проясним. Ничего противозаконного здесь нет. Есть идея у конкурента, я эту идею разгадал, и теперь использую на благо своего ресторана. Это бизнес, котенок. Это как на войне…
– Так нельзя! – я взглянула ему в лицо. – Вы… вы… – я не смогла продолжать и села, сгорбив плечи, опустив голову и сунув руки под мышки.
Мой кумир, мой идеал повара вдруг рухнул со своего пьедестала.
– Что замолчала? – спросил Богосавец с опасной мягкостью в голосе.
Почему я замолчала? Да потому что вспомнила, что платье, которое было на мне надето, купил Богосавец. И я еду в его машине. И живу в комнате, в которой он мне щедро разрешил жить.
Что будет, если я сейчас скажу ему правду, и он сразу укажет мне на дверь, как поступил с Миланом и Еленой? А ведь они работали у него гораздо дольше, чем я.
– А ты не догадывалась, зачем мы туда едем? – продолжал Богосавец, и это больше походило на допрос с пристрастием. – Мы ехали, чтобы попробовать новое блюдо и узнать рецепт. И использовать его, конечно.
– Это… нехорошо, – не смогла я промолчать.
– Тебя Маратка своей улыбкой обманул? – догадался Богосавец. – Так ты не верь, Даша. Он – тот еще жук, он тоже ни перед чем не остановится, чтобы свалить конкурента.
Наверное, он говорил всё правильно. Очень правильно. И был прав насчет Марата. Но всё же… всё же!..
– Это не честно, – сказала я и посмотрела ему в лицо. – Душан Богосавец, которого я знаю, не унизится до того, чтобы воровать чужие рецепты. Он изобретет нечто новое. Он изобретет нечто лучшее. Потому что он – лучший!
В салоне машины было светло от уличных фонарей, и я видела, как шеф стиснул зубы, так что заиграли желваки.
Несколько долгих секунд, показавшихся мне вечностью, мы смотрели друг другу в глаза, а потом он отвернулся, поставив локти на руль.
– Так нельзя, – сказала я тихо, тоже отворачиваясь и глядя в лобовое стекло. – Это все равно, как если бы вы сделали подножку на поле. Вы ведь играли в футбол честно. А чем профессия повара хуже, чем профессия спортсмена?
Он молчал, и я, выждав немного, спросила, чтобы хоть чуть-чуть сгладить напряженность.
– Почему вы стали поваром? Почему именно поваром? Это ведь… совсем как на другом краю света… – я говорила все тише, запнулась в словах и окончательно стушевалась.
Сейчас Богосавец скажет, что повара на его кухне никто не делал психологом на полставки.
– Случайно, – сказал Богосавец, и я вздрогнула – так неожиданно и громко он заговорил. – Случайно стал поваром. Я ведь даже не считал, что повар – профессия для мужчины. Повар! Смешно. Я когда колено повредил, и меня выкинули из большого спорта, я тогда был страшно злой. Потому что жизнь – раз! – и рухнула. Я ничего не умею, энергия переполняет, боевой ярости – 80 уровень, – он сухо засмеялся и тут же оборвал смех, – и тут Лёлик предлагает попробовать себя на кухне. Я никогда толком не готовил – так, баловался, шашлыки иногда на компанию. Ничего серьезного. А Лёлик сказал: если тебе достался лимон, сделай из него лимонад. Я подумал – и сделал мясо по-грузински. Мясо с лимоном, понимаешь? Кому нужен этот лимонад? А вот сладкое мясо с кислинкой… И это сработало. Сработало на сто процентов. Я попробовал ещё – и опять получилось. Лучше, чем у других. Меня начали копировать, а я снова придумал новое блюдо. Они копировали – я придумывал. И тогда понял, что повар – это не профессия, а вечное сражение. И меня… захватило, Даша. Накрыло с головой. Это не просто постоянная битва, это творчество, это азарт, драйв, это работа на пределе мысли и сил. Ты превращаешь банальную потребность человеческого организма в искусство. Это круто, это на самом деле круто.
– Делаешь необычное из обычного, – сказала я.
– Да.
– Но не надо ставить подножки.
Он усмехнулся.
– Вы сможете победить силой своего таланта, – сказала я, и в этот момент ничуть не сомневалась, что права. – Можно я вам тоже кое-что скажу? – и продолжала, не дожидаясь разрешения. – Моя мама очень хотела, чтобы я получила какую-нибудь престижную профессию. Для нее престижно было, чтобы я выучилась на юриста или на экономиста. А мне хотелось совсем другого. Мои подружки любовные романы читали, мечтали о принцах или олигархах, а я…
– А ты?
– А я читала кулинарные книги. Не смейтесь – как романы читала. Стеснялась этого. Боялась, что станут дразнить поварихой. Но вы правы – это нечто большее, чем просто насытиться. Наверное, мне тоже хотелось превратить это в настоящее искусство. И я пошла в кулинарный техникум.
