Текст книги "Волшебный вкус любви (СИ)"
Автор книги: Ната Лакомка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
– А ты сама?! – теперь он уже кричал в голос, подбежав ко мне почти вплотную. – От тебя только и слышно про этого кекса – как там его? Душана! И на работе ты все время пропадаешь!
– В отличие от тебя, я и правда – работаю, а не завожу романы.
– Да неужели?! – Антон вытаращил глаза и был красный, как вареный рак. – А может он там не дораду жарит, а тебя у плиты?
– Какая же ты мразь! – сказала я сквозь зубы и одним махом перевернула блюдо со спагетти ему на голову.
– Я еще и мразь?! – теперь уже Антон визжал по-настоящему, смахивая с ушей и лица спагетти. Лапша противно шлепалась на пол, и он топтался на ней, пытаясь очистить лицо. – Это ты – тварь неблагодарная! Живешь в моей квартире! И мне же претензии!.. Выметайся сейчас же! И шмотки свои забирай!
Он бросился в спальную, и там сразу же раздался грохот. Когда я заглянула в комнату, Антон остервенело выворачивал ящики комода и шкафа, выбрасывая мою одежду – нижнее белье, чулки, футболки.
– Ноги твоей чтобы здесь больше не было! Повариха деревенская!..
Он говорил это, чтобы меня обидеть. Он знал, что я родилась в этом городе, просто до шестнадцати лет жила с мамой, в Муроме, а потом вернулась сюда учиться.
Я перешагнула через кучу тряпок, взяла из тумбочки документы, и пошла в прихожую.
– Вали, вали! – орал мне вслед Антон. – И можешь не появляться здесь!
От души хлопнув дверью, я вышла из подъезда, прошла в соседний двор и там села на скамейку. Красиво ушла – все оставив. И куда теперь? Денег в сумке нашлось всего пятьсот рублей. Остальные лежали в книжке стихов Пушкина, но я в запале совсем о них позабыла. Можно было вернуться, потребовать отдать деньги, чтобы снять квартиру хотя бы на сутки, но возвращаться к Антону не хотелось. Совсем не хотелось.
Я набрала номер Светы, с которой мы вместе учились, и которая теперь жила в общежитии на Литейной. Мне не повезло – у Светки сегодня был романтический вечер с парнем. Романтический вечер в общежитии… Ладно. Я набрала номер другой подруги, к которой могла попроситься переночевать, но оказалось, что у Тани отпуск, и она уехала к маме в Челябинск. Не везет. По полной не везет.
Чтобы вернуться в квартиру Антона не могло быть и речи. Я поднялась со скамейки, закинула на плечо сумку и зашагала к метро.
Мое бывшее место работы – кафе «Пышка» закрывалось в одиннадцать, и я как раз успела к закрытию.
– Даша?! – ахнула официантка Жанна, с которой мы чуть не столкнулись на входе. – Ух ты! Какими судьбами?
– Барбарисыч на месте? – спросила я, вяло отстраняясь, когда она полезла обниматься от переизбытка чувств.
– Еще сидит, – Жанна кивнула в сторону кабинета. – А зачем он тебе? Ой, Дашка! Неужели не срослось?! Тебя из «Белой рубашки» выгнали!
– Нет, меня из дома выгнали, – скупо улыбнулась я, махнула рукой выглянувшему из кухни Мамуке Гергиевичу, и постучала в кабинет Бориса Борисовича.
Он выслушал меня, не перебивая, пока я, краснея и бледнея, просилась переночевать.
– Я вам тут все уберу, Борис Борисович, – я старалась говорить твердо, но мне все равно было отчаянно стыдно. Потому что месяц назад я ушла навстречу новой и счастливой жизни, и вот – теперь возвращаюсь, как побитая собака. – И посуду перемою… Это ненадолго, неделя… Две может быть.
– Хорошо, – он не задавал лишних вопросов, и я посмотрела на него с благодарностью.
– Дашка! Рассказывай! – набросилась на меня Жанна, когда я вышла от Барбарисыча.
Здесь уже собрался весь персонал – Мамука Гергиевич, Костик и Ксюша, которую приняли за месяц до того, как ушла я.
– А что рассказывать? – пожала я плечами, бросила сумку на стул и засучила рукава. – Пока я постигала азы высокой кухни у Богосавеца, Антоша весело проводил время.
– Застукала?! – ахнула Жанна.
Я вкратце рассказала, что произошло, и мои бывшие коллеги принялись с жаром обсуждать ситуацию, пока я убирала со столов пластиковые стаканчики.
Костик, поправляя на носу очки, грозился поехать и набить Антону морду. Его успокаивали дружно и почти хором, пока он не признал, что идея дурацкая – набить морду он сможет только минтаю, и то, если минтай будет в замороженном виде.
– Ты же помогала ему ипотеку выплачивать за эту квартиру! – горячилась Жанна. – Ты тоже имеешь право на жилплощадь!
– Кредит был оформлен на него, – напомнила я, – и платил он. Шансы и так нулевые, а если подключится Антошин папочка, то я еще и должна останусь. За то, что загубила лучшие годы жизни великому музыканту.
– Гадость! – прошипела Жанна. – Вот она – женская доверчивость. Надо было сразу его в ЗАГС тащить.
– Он упирался, – невесело пошутила я. – Мы хотели сначала на ноги встать, а уже потом о семье думать.
– Вот и встали, – зло сказала Жанна. – Он теперь в шоколаде, а ты…
– А я – в «Белой рубашке», – напомнила я ей. – Это круче.
Барбарисыч вышел из кабинета и долго гремел ключами, делая вид, что не может найти нужный.
– Но что ты теперь будешь делать, Дашка? – спросила Жанна. – Жить в кафе – не вариант.
– В «Белой рубашке» мне еще не выдали зарплату, – сказала я, протирая столешницы. – Аванс дадут – постараюсь квартиру снять. Пока не хватит, я с психу деньги забыла взять из Антошечкиной квартиры, а возвращаться не хочу.
– Я бы тебя к себе забрала, – призналась Жанна, – но ты же знаешь моих – мамаша еле ходит, трое спиногрызов, да и Ковалёв ворчать станет.
– Да, я понимаю, – я притащила из подсобки швабру. – Все нормально, я тут как королева переночую.
– Давайте сбросимся? – предложил Костик. – У меня «пятерик» остался…
Мамука Георгиевич крякнул, подумал и выудил из кармана брюк помятую тысячную купюру.
– Не надо, ребята, – отказалась я. – Прямо вы все тут такие миллионеры. Ничего страшного, перекантуюсь…
– Не геройствуй, – Жанна нахмурилась и принялась рыться в сумочке. – У меня тоже не густо, но хоть что-то. Тебе же сейчас прокладки купить не на что будет.
– Жанна! – прошипела я.
– А что? – она вскинула брови. – Или ты пойдешь за шмотками? Хочешь, с тобой пойду? Кто знает, что этому козлёнышу в голову взбредет.
– Не пойду, – отрезала я.
– Ну вот, – Жанна выудила две сотенных бумажки, потом еще двухсотку.
– Ерундой не занимайтесь, – подал вдруг голос Барбарисыч, о котором я, признаться, совсем забыла. – Я ей выдам под расписку, из общей кассы. С зарплаты вернешь.
– Спасибо, Борис Борисович, – сказала я благодарно.
Когда все ушли, я заперла кафе, убрала в кухне и села на подоконник, глядя на улицу. Зажигались фонари, машины метались туда-сюда, прохожие спешили домой. Я проверила телефон – ни одного звонка. Антоша показывал характер. Чудесно. Я заблокировала его номер, а потом удалила все наши совместные фотографии из телефона. Соцстраниц у меня не было, так что с этим оказалось легче.
Всё, адьес, Антоша.
Поставив будильник на пять утра, я вытащила раскладушку и легла, но долго не могла уснуть, прислушиваясь к шуму машин за окном.
Утром я вскочила, как встрепанная, умылась, убрала раскладушку, заперла кафе и помчалась на остановку, чтобы не опаздать на работу в ресторан.
Я успела в последнюю минуту, переоделась и встала в шеренгу поваров за секунду до того, как появился Богосавец в сопровождении Милана.
– Ты какая-то потерянная сегодня, – сказала Елена в первом перерыве, когда мы торопливо пили чай и ели бутерброды с сыром. – Не выспалась после выходного?
– Немного, – я улыбнулась, показывая, что всё в порядке, но Елена была права. Мне страшно хотелось спать – и не столько от недосыпа за ночь, сколько от душевной усталости. Месяц я шла к своей цели, добивалась признания, старалась, скрывала недовольство и обиды, старалась не завидовать, а учиться, и когда все получилось, когда я добилась своей цели – такой удар в спину. И от кого – от человека, которому я привыкла доверять.
Но разводить нытье было совершенно некогда.
Ничего, не я первая в рядах выкинутых на улицу сожителями – не я последняя. Главное, у меня есть работа мечты, а всё остальное приложится.
– Иванова, – заглянул в подсобку Милан, и лицо у него было необыкновенно серьезное. – Быстро в кабинет шефа, – он понизил голос и добавил: – Не в духе. Ты что натворить успела?
– Я?!
– Иди, давай, – сказала Елена с беспокойством и отобрала у меня бутерброд. – Воротник поправь.
Я поправила не только воротник, но и косынку, и помчалась на второй этаж. Перед самым кабинетом Богосавеца я задержалась, несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув. И почему это шеф захотел меня увидеть? В кабинете? Не мог поговорить в кухне?..
Постучавшись, я повернула ручку и робко открыла дверь.
– Можно? – спросила я, заглядывая в кабинет.
Богосавец сидел в кресле, поставив локти на стол, и задумчиво смотрел на меня. Солнце заглядывало в окно, освещая фигуру шефа сбоку. От этого серые глаза казались прозрачными до донышка. Но мне совсем не понравилось их выражение. Богосавец как-то странно окинул меня взглядом, потом усмехнулся и откинулся на спинку кресла, потерев подбородок.
– Заходи, – пригласил шеф, а когда я вошла, закрывая за собой двери, спросил в лоб: – В «Пышке» ты как работать собралась? На полставки или решила вернуться насовсем?
– У вас превосходные стукачи, – сказала я после недолгого молчания.
– Не жалуюсь, – ответил Богосавец мне в тон. – А по делу ты мне что-нибудь ответишь?
Я молчала, уставившись в пол. Рассказать этому королю телеэкрана и кухни, что сожитель выставил меня из квартиры? Это еще унизительнее, чем слежка за мной.
– Даша? – негромко напомнил о себе Богосавец.
Он по-прежнему сидел в кресле, и от этого я чувствовала себя еще более неловко – как школьница в кабинете директора. Это меня разозлило – внезапно, сильно, захотелось сказать что-то резкое, нагрубить… Но я сдержалась, закусив губу.
– Тебя приняли в «Белую рубашку», – продолжал шеф очень спокойным, ровным голосом. – Мы приняли тебя в свою семью, а ты решила усидеть на двух стульях?
– Все не так, – сказала я громко. – Я там живу. Временно. И работаю только уборщицей и посудомойкой. За жилье. Секретов вашей кухни никому не раскрываю.
– Не понял.
Я быстро посмотрела на Богосавеца – похоже, он и правда был озадачен. Приподнял брови и чуть подался вперед, разглядывая меня уже с недоумением.
– Так получилось, что мне пришлось быстро съехать из арендованной квартиры, – пояснила я, ничего не сказав о причинах переезда, – новую квартиру я еще не сняла, а прописка у меня в «Пышке», поэтому туда и пошла. Хотела к подругам попроситься, но не получилось. Закон подлости.
– У тебя прописка в кафе? – переспросил он, и мне внезапно стало смешно, и вся злость испарилась, как по волшебству.
– Хотите, паспорт покажу? – предложила я. – Он в сумке, принесу сейчас.
Я уже готова была бежать за паспортом, но Богосавец меня остановил.
– Подожди, – сказал он, и я замерла, спрятав руки под фартуком.
Богосавец поднялся из кресла, прошелся по кабинету и остановился рядом со мной. Мне пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. – У тебя проблемы с жильем?
– Это временно, – заверила я его. – Дадите зарплату – я сразу сниму квартиру.
– Но разве у Изотова не своя квартира?
Изотов – это была фамилия Антона. Получается, у Богосавеца были не только способные стукачи, но еще и расторопные шпионы. Кровь бросилась мне в лицо, и я покраснела до слез, пряча глаза.
– Жду ответа, – Богосавец наклонился ко мне, и я опять ощутила запах горьковатой свежести от его белоснежной рубашки.
Раньше я никогда не думала, что можно находиться с человеком так близко, и одновременно – так далеко. Я могла протянуть руку и коснуться пуговицы на груди шефа, но в то же время знала, что между нами такая пропасть, через которую не перебраться даже на вертолете. Отмалчиваться не было смысла, и я сказала:
– Своя. Только мне не нравится, когда лезут в мою личную жизнь.
– А мне не нравится, когда врут, – голос Богосавеца стал обманчиво-мягким. – Поэтому я хотел бы услышать правду.
– Вряд ли вам будет интересно.
– Это уже мое дело.
– Поссорились. Я ушла, – ответила я с вызовом.
– В «Пышку», – уточнил он.
– В «Пышку».
– Мыть посуду за жилье?
– Я ведь уже говорила, – я начала нервничать, потому что наш разговор больше походил на сцену из какой-нибудь мелодраматичной комедии.
Но Богосавец расспрашивал меня с очень серьезным видом:
– Будешь мыть посуду по ночам?
– Не по ночам, – пожала я плечами, – кафе закрывается в двадцать два часа. За час я там все успею.
– Меня это не устраивает, – шеф снова вернулся к столу и вольготно расположился в кресле. – Если не будешь спать ночами, работая в чужом кафе, то зачем приходила ко мне?
– Тогда я не думала, что так получится, – сказала я, все еще не осмеливаясь посмотреть на него. – Это временно, и я обещаю, что на работе это не…
– На кухне мне нужны повара, а не сонные мухи, – сказал Богосавец, как отрезал. – В течение месяца можешь жить в комнате отдыха, наверху. Я дам тебе ключи, там есть все необходимое. Ищи квартиру не торопясь, но и не затягивай. Подыщи что-нибудь поближе, чтобы не мотаться через весь город.
– О… спасибо… – только и смогла ответить я.
– Зайди в бухгалтерию, – продолжал шеф, – я скажу, чтобы тебе выплатили «подъемные». И в следующий раз, когда будут проблемы – сразу приходи ко мне, а не болтайся по второсортным забегаловкам.
Мне стало обидно за «Пышку», но я промолчала. Кафе и в самом деле было второсортным, по меркам Богосавеца. Тут и поспорить трудно.
– Можешь идти, – разрешил шеф.
Но я продолжала стоять, переминаясь с ноги на ногу.
– Что-то еще? – спросил Богосавец безо всякого выражения.
– Да, – я посмотрела ему в лицо. – Откуда вы узнали про "Пышку"? Не верю, что вы и в самом деле следили за мной.
Он усмехнулся углом рта и ответил:
– Мне позвонили и сообщили, что ты шпионишь в моем ресторане. Хочешь узнать секретные рецепты.
– Что за ерунда! – возмутилась я. – Кто мог такое сказать?
– Она не представилась, – ответил Богосавец, и в глазах его появился интерес. – Но я так думаю, это кто-то из твоих бывших коллег.
– Не может быть, – произнесла я уверенно. – Зачем им это?
– Даже представить не могу, – казалось, шефа всё больше и больше забавлял этот разговор. – Но как я понял, ты шпионишь на некого Барбарисыча.
Это был удар под дых. Значит, и правда меня сдал кто-то из своих. Жанна? Или кто-то из мужчин попросил какую-то женщину позвонить?
– Больше вопросов нет? – поинтересовался Богосавец. – Тогда иди.
Я вылетела из его кабинета пулей, но пошла не в бухгалтерию, а помчалась в подсобку – попить водички и отдышаться. Там меня встретила Елена и сразу набросилась с расспросами. Я коротко пересказала историю своих вчерашних приключений. Теперь, когда обо всем узнал шеф, делать из этого тайну было бы смешно.
– Вот гад! – от души обругала Антошу Елена. – И тот, кто настучал шефу – тоже гад!
– Чего ждать от посторонних людей, если меня кинул близкий человек? – сказала я, пожав плечами. – А Антон считает, что я во всем виновата. Мало уделяла ему внимания.
Елена погрустнела и нахмурилась.
– Знаешь, а ведь всегда так, – сказала она задумчиво. – Когда твоя личная жизнь летит к чертям – верный знак, что скоро получишь повышение. И наоборот…
– Пусть уж лучше такая личная жизнь улетает к чертям сейчас, – ответила я. – Обидно ошибиться в человеке, но потом было бы еще больнее. Особенно если бы ребенок родился. Так что все к лучшему.
– Ты оптимистка, – заметила Елена. – Но теперь все точно наладится.
Все и правда наладилось.
Комната отдыха в ресторане больше походила на номер из отеля люкс (я там не бывала, но видела фотографии в интернете). Больше всего я была благодарна персоналу «Белой рубашки», что они не задавали лишних вопросов, почему я живу в комнате наверху. Позже Елена по секрету рассказала, что почти все повара нашей кухни в разное время жили при ресторане.
– Шеф никому никогда не отказывал в помощи, – говорила она. – Если бы ты сразу к нему пришла…
Но я не представляла, как могла бы вывалить свои проблемы на шефа. Это было неправильно. Как если бы… как если бы Золушка на первом балу сразу же призналась прекрасному принцу, что платье на ней – лохмотья, преображенные феей, туфли не её, карета – тыква, кони – крысы, а дома она – вроде служанки при мачехе и сестрах, которые ею помыкают. И тут же попросила поселить ее во дворце, подарить настоящее платье и туфельки, ну и жениться – если не сложно. Вряд ли у принца подобная откровенность при первой встрече вызвала бы что-то, кроме легкой брезгливости.
Мне бы хотелось, чтобы Богосавец видел меня именно принцессой – пусть и кухонной, но человеком самодостаточным, без глупых проблем. Человеком, на которого можно положиться, и с которым не придется нянчиться. А получилось наоборот.
Несколько дней я пряталась от Богосавеца, насколько возможно прятаться гостю в доме хозяина. Мне было стыдно смотреть на шефа. Я искала жилье, каждый вечер обзванивая объявления, которые находила в интернете. Но мне не везло – квартиры в этом районе были дорогие, я боялась, что не потяну аренду, и волей-неволей начала искать варианты попроще. Ничего страшного, буду ездить на работу на метро, как раньше.
В конце недели, когда ресторан закрылся, и ушли даже посудомойки, я уже приняла ванну и собиралась ложиться спать, когда заметила, что на первом этаже, в кухне, горит свет.
Забыли выключить?
Набросив халат, я спустилась на первый этаж. Дверь в кухню была приоткрыта, и там кто-то был – я услышала стук ножа и шипение масла на сковороде. Заглянув в щелку, я увидела Богосавеца. Шеф готовил, надев поварской колпак и повязав фартук. На столе лежали фрукты, лук и рыба – осетрина, стояла огромная бутылка лучшего оливкового масла, и Богосавец словно танцевал у плиты, жонглируя ножом и продуктами.
Но для кого он готовит, если зал пустой?.. Или это – поздний ужин, потому что шеф проголодался?
Я невольно залюбовалась его быстрыми и точными движениями, ювелирной технике работы с ножом. Какое это удовольствие – смотреть, как красивый мужчина увлечен любимым делом!.. А Богосавец был именно увлечен – даже не заметил, что я за ним наблюдаю.
Прижавшись щекой к косяку, я смотрела, как шеф рубит лук, снимает пленки с долек лимона, тонко шинкует сладкие перцы, смешивает уксус и масло для соуса. Наконец, блюдо было готово, сервировано, и Богосавец застыл над тарелкой, оперевшись ладонями о столешницу.
Блюдо выглядело свежо и празднично – белая рыба на подушке из овощей, украшенная зеленью петрушки, в обрамлении золотистого соуса с кусочками жареного чеснока. Пахло пряными травами и имбирем – что-то новое, я не встречала подобного рецепта в меню или в программе «Душевной кухни».
Прошла минута, другая, третья, и я не вытерпела.
– Почему вы не пробуете? – спросила я тонким голоском, как оробевшая школьница перед директором.
Богосавец поднял голову, внимательно посмотрел на меня и вдруг поманил пальцем.
– Попробуй ты, – сказал он. – И опиши, что почувствуешь.
6. Душевная кухня
– Правда? Можно? – я обрадовалась тоже как школьница.
– Можно, – щедро разрешил шеф.
Запахнув халат поплотнее, я подошла к столу и точно так же, как Богосавец, положила ладони на столешницу, разглядывая блюдо.
– Это новый рецепт? – спросила я, чуть не задыхаясь от восторга. Попробовать еду самого Богосавеца! Богатые люди платят бешеные деньги, чтобы только поесть в его ресторане, а я попробую блюдо мастера!
– Надо обновить меню, – шеф пожал плечами. – Что-то летнее, легкое, свежее…
– Выглядит очень аппетитно, – заверила я его. – И пахнет замечательно.
– Пробуй, – он положил передо мной на салфетку нож и вилку.
Я вооружилась столовыми приборами, отрезала кусочек осетрины, обмакнула его в соус и отправила в рот. Вкус был божественный. Я закрыла глаза, чтобы не отвлекаться. Потому что невозможно думать о еде, когда рядом стоит Богосавец – идеал и кумир – и смотрит на тебя так, словно предложил руку и сердце и ждет ответа.
Прожевав, я отрезала еще рыбы и на этот раз съела ее с овощным гарниром.
– Здесь лимоны! – воскликнула я, когда овощная сальса взорвалась на языке настоящей весенней свежестью.
В овощи были добавлены кусочки лимона, очищенные от пленки, и это придавало нужную кислинку даже без уксуса.
– Осетрину замариновали с лимонной и апельсиновой цедрой, – догадалась я после третьего кусочка. – От этого даже дух захватывает! Никогда не думала, что рыба может так освежать!
– А соус? – спросил Богосавец.
– Обжаренный чеснок хорошо сыграл, – признала я. – Из зелени чувствую базилик – зеленый и фиолетовый, шнитт-лук, мяту, эстрагон… И еще добавлен имбирь. От него особая острота…
– Подумать только, угадала.
Я посмотрела на шефа – он усмехался углом рта и был, по-моему, доволен.
– А овощи? Угадаешь?
– Тут всё ясно, – я положила вилку и задумалась. – Помидоры, перцы, рубленые оливки, лимоны, из специй – черный перец…
– А как общий вкус? Гармонично?
– Почему вы сами не попробуете? – сказала я, помолчав
– Я же спросил, как тебе на вкус? – ответил он и чуть нахмурился, словно я спросила несусветную глупость.
– Свежо, вкусовая палитра отличная, – послушно принялась перечислять я, – на мой взгляд – то, что надо для летнего меню, но… но чего-то не хватает, – я почти испуганно вскинула на него глаза. – Не обижайтесь, пожалуйста…
– Не хватает… – Богосавец уставился на тарелку. – Чего? Соли? Приправ? Чего не хватает?
– Нет, – замотала я головой. – С этим все в порядке. Но…
– Да говори уже, прекрати мямлить, – приказал он.
И я решилась.
– Прошу прощения, но прежние ваши блюда – они были шедевральны, – выпалила я на одном дыхании. – А это… оно слишком… слишком обычное, что ли. Не хватает какой-то изюминки… В других ваших рецептах…
– Ты почему не спишь? – вдруг спросил он, перебив меня. – Имей в виду, завтра рабочий день. Никаких поблажек. Надо спать, а она бродит по ресторану, – он хмыкнул и принялся убирать продукты.
– Это не нарочно, – начала оправдываться я. – Просто увидела свет, решила спуститься… А вы почему не спите?
– Просто увидел кухню, решил что-нибудь приготовить, – ответил он и улыбнулся, оглянувшись на меня через плечо. Но это была не улыбка Душана с экрана телевизора. Это была грустная, усталая улыбка.
– Вам тоже надо отдохнуть, – сказала я, подчиняясь внезапному порыву. Было смешно жалеть Душана Богосавеца, но в этот момент я испытала нечто подобное. – Мне кажется, вы устали…
– Мы все устали, – снова перебил он меня. – Иди спать. Завтра будет трудный день.
Ему хотелось избавиться от меня, это тоже было ясно. Смущенно пожелав ему спокойной ночи, я вышла из кухни и закрыла дверь.
Следующий день и в самом деле выдался волнительным и насыщенным. В ресторане снимали очередную серию программы «Душевная кухня». Я впервые видела закулисную работу актеров, режиссеров и операторов, и была потрясена, как это все отличалось от того, что показывали на экране.
В кухне стало тесно, хотя камеры и софиты расположились в дальнем углу, чтобы никто никому не мешал – ни повара съемочной группе, ни операторы – поварам.
Режиссер орал матом еще хлеще, чем Богосавец, а Богосавец улыбался в камеры, но стоило прозвучать заветному «Снято!» – превращался в настоящего монстра. Через полчаса съемок я думала, что они с режиссером поубивают друг друга.
– Мне не нравится, что ты топчешься с этой камбалой вдоль плиты! – возмущался режиссер. – Ты должен стоять у стола и шинковать капусту!
– Камбала сама побежит жариться? – огрызнулся Богосавец.
Режиссер картинно простонал и потер шею, разминая мышцы. Он оглянулся и заметил меня – я как раз разделывала палтуса.
– Ну-ка, – режиссер даже снял очки, разглядывая меня. – Девочка фактурная. Давай в кадр! Живее! Живее!
Я испуганно затрясла головой, но Милан уже сам встал на разделку и кивнул мне, разрешая подойти к съемочной группе.
– Отдай ей рыбу, – велел режиссер. – Она с ней и будет бегать. Нет, постой! – он так неожиданно сорвался на крик, что я, уже протянувшая руку, чтобы взять камбалу, замерла. – Расстегни рубашку, – велел режиссер. – Ты запаковалась, как монашка! Расстегивай верхние три пуговицы. Вера, а ты загримируй ее.
Пока Вера расставляла рядом со мной баночки, коробочки и раскладывала кисточки, я расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке.
Богосавец вдруг чуть повернул голову в мою сторону, и взгляд его стал пристальным и тяжелым, а в серых глазах вспыхнули опасные огоньки. Мне показалось, что сейчас шеф по-волчьи прищелкнет зубами и бросится на меня… Как завороженная, я расстегнула вторую пуговицу, а потом третью…
Наверное, именно в этот момент Богосавец перестал быть для меня недосягаемым кумиром. Теперь я видела перед собой не картинку с экрана, а мужчину – необыкновенно притягательного, но с обыкновенными мужскими желаниями. И представила, как бы вспыхнули его глаза, если бы я расстегнула рубашку до конца и сбросила ее на пол.
Богосавец смотрел на меня, и я тоже не могла отвести глаз. Кто бы мог подумать, что взгляд может так притягивать? Властно, чувственно – и не нужно никаких слов. Еще секунда – и я бы шагнула прямо в объятия к шефу, как кролик в пасть удава, но с небес на землю меня вернул голос режиссера:
– Отлично! – он несколько раз хлопнул в ладоши, привлекая мое внимание. – Косынку тоже сними. Держись все время на два шага позади и стой лицом к камере!
Шеф резко отвернулся, будто его застали при совершении преступления. Сердце мое сладко ёкнуло, и я поскорее схватила сковороду и деревянную лопатку для жарения, чтобы не было заметно, как сильно дрожат руки.
Мне пришлось поджарить одну за другой три рыбных тушки, пока Богосавец готовил луковый соус, попутно рассказывая на камеру, какое вино лучше использовать и как определить, что соус готов и нужно немедленно снимать его с плиты.
От софитов было жарко, как в полдень на пляже где-нибудь в Евпатории, и я вздохнула с облегчением, когда жареная камбала была уложена поверх салата из зелени, гарнирована запеченной в духовке картошкой и полита соусом, а режиссер скомандовал: «Снято!».
Софиты выключили, и сразу стало холодно – рубашка противно прилипла к спине, пропитавшись потом.
– Мне от тебя надо больше огня, Душан, – принялся выговаривать режиссер. – Огонь, улыбка!.. Ты должен бабам на блюде себя преподносить! Что с тобой сегодня? Ты сам, как эта камбала!
– Всё сказал? – поинтересовался Богосавец, вытирая лицо поданной влажной салфеткой.
– Чтобы к следующей неделе был – о-го-го! – режиссер многозначительно вскинул кулак.
– Хорошо, изображу тебе на камеру о-го-го какой стояк, – огрызнулся шеф.
Пока они пререкались, я осмотрела приготовленное блюдо. Сервировка безупречна – будто я смотрю не на тарелку с едой, а на произведение искусства. Натюрморт с рыбой. Художник – Богосавец Душан. Стиль ар нуво – новое искусство в кулинарии.
Пахло травами и сыром, и совершенно не чувствовалось запаха рыбы. Как он этого добился? Краем уха слушая перепалку шефа и режиссера, я подцепила на вилку кусочек камбалы, обмакнула в соус и попробовала.
На вкус блюдо разочаровало. Пресно, совсем пресно. И не хватает соли.
Правильно – на камеру нужна красота приготовления, а не вкус. Зритель ест глазами.
Но я все равно была разочарована. Я ждала от шедеврального блюда такого же шедеврального вкуса.
– Тебе кто разрешил пробовать?! – Богосавец появился рядом и выхватил у меня из-под носа блюдо с рыбой.
– А-а… никто, – пискнула я, испуганно захлопав глазами.
Куда делся мужчина, который наблюдал, как я расстегиваю рубашку, взволновав меня до глубины души?.. Сейчас передо мной стоял тот Богосавец, что матерился на кухне, если блюдо задерживали на три минуты. Жареная камбала была безжалостно сброшена в мусорный бак и туда же отправились соус и картошка.
– Ты кто такая? – спросил у меня Богосавец, вытирая руки и бросая салфетку в бак, следом за блюдом.
– Даша… – ответила я, растерянно. – Иванова…
– Даша Иванова, – раздельно сказал шеф, пока вокруг сматывали провода и уносили подставки для камер, – ты – не Даша, и не Иванова. Ты – повар. Повар на моей кухне. Почему не работаешь? Мы с тобой контракт заключили, вообще-то.
Я бегом отправилась за разделочный стол, на ходу повязывая косынку и боясь лишний раз взглянуть в сторону шефа. Милан уступил мне место, одобрительно похлопав по плечу, и вернулся к плите.
Съемочная группа отправилась в зал, где был накрыт легкий фуршетный стол, а шеф, перед тем, как уйти, задержался возле меня.
– Рубашку застегни, – велел он шепотом, наклонившись ко мне.
Он вышел из кухни, а я вынуждена была положить нож. Меня трясло так, что я запросто могла полоснуть себя по пальцу.
Спокойно, Даша, спокойно!..
Ты – не Даша Иванова, ты – только повар. Повар на кухне суперзвезды со стояком… Фу ты! С огромным самомнением!
День прошел так же суматошно, как все дни в ресторане. Вечером я стояла возле окна в комнате отдыха и разминала затекшую за время работы шею, лениво глядя на улицу. Сейчас в душ, а потом – спать. Завтра вторник, в этот день всегда наплыв посетителей поменьше. Вторник – это почти выходной. Я уже хотела опустить штору, когда к самому крыльцу подъехал красный автомобиль с открытым верхом. За рулем сидела женщина и, несмотря на огромные солнцезащитные очки, я сразу ее узнала – Эльвира Равшанова. Та самая, которая игриво засовывала в карман шефу свою визитку.
И машина, и женщина производили впечатление огромных, диких, бешеных денег. Блеск, лоск, роскошь – именно это приходило на ум при виде такой потрясающей парочки.
Я невольно засмотрелась на госпожу Равшанову. Она вскинула очки на макушку и улыбнулась кому-то, кто выходил из ресторана. Я прижалась щекой к стеклу, чтобы посмотреть, кого ждет «моделька», потому что уже знала… уже знала…
По ступеням спустился Богосавец – в белой рубашке, небрежно перебросив через плечо пиджак и придерживая его за петельку на вороте.
7. Неожиданная атака
Эльвира кокетливо потупилась, а потом вскинула на шефа глаза и улыбнулась, поигрывая бровями.
Мне не было слышно, о чем болтает дама в красном спортивном авто и шеф мишленовского ресторана, но судя по тому, что оба засмеялись, беседа была приятной. Богосавец обежал вокруг машины – упругим, красивым шагом, как спортсмен на разминке – немного лениво, но в каждом движении чувствовались сила, и ловкость, и гибкость…
Он открыл дверцу и сел на пассажирское сиденье.
Эльвира подставила щеку для поцелуя, и Богосавец поцеловал ее, что-то шепнув на ушко. Женщина рассмеялась, запрокинув голову, а потом ударила по газам.
Автомобиль сорвался с места, круто развернлся, пугая прохожих, и покатил вдоль улицы.
Похоже, вечер пройдет приятно. Это неожиданно огорчило меня, и я испытала такое разочарование, что испугалась этого чувства. Я резко опустила штору и пошла в душ, запретив себе даже думать о Богосавеце. Что толку грустить? Мне всё равно, где и с кем шеф проводит вечера.
