Текст книги "Журнал Наш Современник №12 (2002)"
Автор книги: Наш Современник Журнал
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
Автобус все не появлялся. Толпа понуро ждала. Ждала молча, устремляя взгляды в направлении Царского Села. Тягость молчания опять нарушила бабка в трениках. Нерешительно потоптавшись на месте, она с вызовом начала громкий монолог:
– Стоите и молчите. А раньше, глядишь, изорались бы все. Как же, как же! Автобус вам полчаса как не подают. В райком жалобу бы написали. От социализма камня на камне не оставили бы. А сейчас стоите, как собаки побитые. Пенсии нет. Зарплаты не дают. Автобусы не ходят. Жрать нечего. И жаловаться некому. Чего не орете-то? Поджали хвосты. Вот оно как. А почему поджали? Боитесь их больше, чем коммунистов?
– Ты замолчишь, наконец? – ощерился молодой человек втородневной бритости в джинсовой куртке, с золотыми перстнями на руках. – Не нравится тебе, так и проваливай на кладбище.
– А-а, на кладбище! – обрадовалась бабка, наконец обретшая собеседника. – А ты мне похороны мои, может, оплатишь? Бизнесмен х... Тебя, гляди, самого вперед меня на кладбище снесут. Тебя еще твои дружки не пристрелили? Скоро пристрелят. Все вы друг друга скоро обворуете и перестреляете.
Спор бизнесмена с бабкой не получил продолжения. На улицу с шумом и под вой сирен ворвался кортеж “Мерседесов” и “Ауди”. Замерцали синие горшки на крышах машин. Стоявшие на остановке с любопытством воззрились на темные стекла проносившихся мимо машин.
– Ельцина повезли, – убежденно прокомментировала бабка. – Отец родной проехал. Ты, наверное, от радости в штаны наделал? – обращаясь к небритому, с вызовом продолжала она. – А помнишь, как он раньше в автобусах для показухи ездил да на рейсовых самолетах летал. То-то! А тепереча на “Мерседесах”. Во дворцах, в малахите и в золоте. Как нос на улицу высунул, так все движение вокруг на пушечный выстрел перекрыли. Ох-хо-хо! Отольются кошке мышкины слезки.
– Ты совсем, видать, спятила, – озлился небритый. – Чего Ельцину у нас на Гарибальди делать? Тебя он, старую дуру, не видел? Увидит, так на неделю с тоски запьет...
– А он, и меня не видев, не просыхает. Как он, пьяная морда, немецким оркестром в Берлине дирижировал? Помнишь? Вот стыдоба-то! На весь мир...
– Это он от расстройства, – смутился небритый. – Переживает. Кинул его друг Гельмут по-крупному. Выставил из Европы. Денег ни шиша не дал и спасибо даже не сказал. Все они так. А он надеялся. Думал: план Маршалла, союз с Западом. Уверен был. Если что не так, на рельсы обещал лечь. Он за Россию болеет. Может, поэтому и закладывает.
– И чего же не лег? – ехидно вопросила бабка. – Давно лег бы, коли за Россию болеет. Ан нет! Ельцин обещает, Клинтон обещает, Коль говорит. А тем временем все Россию имеют, кто и как хочет. А я уж какой год живу на картошке и кефире. И никому дела нет! А я что, одна такая? Погляди вокруг! Окаянство – одно слово!
– Лучше будет, – примирительно сказал небритый, явно стараясь закруглить разговор. – Потерпеть надо. Тяжелое наследство досталось...
– Ох, уж до чего тяжелое, – в тон ему поддакнула бабка. – Воруете, воруете и все никак до конца разворовать не можете. Интересно, если бы не это наследство, на какие бы деньги вы, новые русские, жили? Паразиты!
– Ну да ладно, – смягчилась она вдруг. – Вы тут стойте дальше и ждите, когда вам ваш любимый мэр автобус пришлет. А я пошла.
Бабка двинулась к уличному переходу, у которого с опущенной головой терпеливо сидел большой грязный пес. Завидев бабку, пес встал и приветливо замахал хвостом.
– А, привет, Зюганыч, – вновь нарочито громко заговорила бабка. – Ждешь все, помочь хочешь. Научили тебя народу служить, а теперь бросили. Ты бы шел к своим на пустырь. Глядишь, тебе тоже чего-нибудь из киосков бросили бы. Подохнешь ведь так, исполняя долг, – бабка потрепала собаку по загривку. – Ну, пойдем, пойдем! Покажи, как ты умеешь...
– Это что еще за Зюганыч? – поинтересовался небритый.
– Да он у нас тут уже давно на добровольной службе, – ответил кто-то из очереди. – Он слепых обучен водить. Хозяин, видать, умер или бросил его. Чем сейчас собаку кормить? На самого себя не хватает. А он не понимает. Его со щенячьих лет служить и работать приучили. Вот и сидит целыми днями у перехода, помощь предлагает, чтобы через улицу перейти. Да кому теперь нужно?
ЭПИЛОГ
Коровин был не в настроении. Скучно пожевывая бордово-красную массу винегрета с селедкой и прихлебывая кисловатое болгарское вино, он то и дело возвращался к теме о том, что надо бы где-то приискать работу. Все равно какую, лишь бы тысячу долларов платили. Меньше, чем на тысячу долларов, сейчас не проживешь.
– Ишь, чего захотел, – равнодушно возразил Андрей. – Кто же тебе эту тысячу даст. Кому ты такой нужен?
– Но я же доктор экономических наук, я в ООН работал, – кипятился Юрка. – Они сопливой девчонке, которая только и умеет, что клавиши на компьютере нажимать, больше долларов платят.
– Вот-вот. Ей платят, а таким, как мы с тобой – нет. На кой хрен ты им со своим докторством сдался? Как, впрочем, и я. Маркса, что ли, совсем забыл? У новых хозяев страны свой взгляд, свои потребности. Весьма, кстати, примитивные и понятные. Украсть нефть или лес, продать за границу и завезти кубики для бульона, стеклярусовые бусы, прокладки, жевательную резинку. Какой там доктор наук, какая политика? Им дачу побезобразней на Николиной горе, “Мерседес” подороже, секретаршу с ногами подлиннее и с задницей потолще. Особо крутым – дом в Ницце. Вот и все. Предел желаний и интеллектуальных горизонтов. Они уже себе памятник в парке Горького воздвигли. Не заметил? А зря. Наш “Шаттл”, то есть “Буран” – концентрат научной мысли, высоких технологий, туда завезли и лучшего ему применения не нашли, как ресторан открыть. Вдумайся! Зачем им космос, высшая математика, физика высоких энергий. Все побоку. Все лишнее. Нам теперь и арифметики вполне хватает. Какой Чайковский или Бетховен? “Мурка” и “Я проститутка, я дочь камергера”... Пошлость со сцены, пошлость по радио и телевизору. Тут мне один на днях говорил, что и армия им не нужна. Больно дорого стоит и к тому же американцев сердит. Армию сократить и поставить на охрану его дачи и собственности, тогда другое дело будет. Правда, охрану себе он и так уже нанял. Поэтому пусть лучше армия спокойно себе гниет и разваливается. Поделом ей, не предавала бы свой Советский Союз и КПСС. Кто ей после этого что доверит? Это дураком последним надо быть.
– Ну, все же люди как-то пристраиваются, – нерешительно протянул Коровин. – Надо и нам стараться. Возраст, правда, уже не тот, – подумав, добавил он. – Может быть, за границу податься?
– Да, да, там тебя ждут с распростертыми объятьями, – улыбнулся Андрей. – Нет, друг мой. Бачили очи, щё куповалы, так иште же, хочь повылазьте. Небось за Ельцина голосовал, и не раз? То-то.
– Так все голосовали, – окончательно загрустил Юрка. – Давай выпьем. Я тут какую-то владимирскую за 40 рублей на выставке прихватил, – добавил он, крутя в руках бутылку с яркой этикеткой и двуглавыми орлами. – Официальная выставка, так что, наверное, водка не отравленная. А то на прошлой неделе у нас в ИМЭМО у одного сотрудника сын выпил купленную с рук, и на “скорой помощи” увезли. Умер, говорят. То ли от сердца, то ли отравленная была. Кто проверять будет? Никому не надо.
– Насчет армии этот твой знакомый прав, – продолжал Юрка, опрокинув рюмку. – Что армия, что КГБ. Кто мог бы подумать! Сторожевые псы советской власти, непобедимые и легендарные, железные феликсы... – Юрка матерно выругался.
– У них есть свои извинения и оправдания, – нехотя возразил Андрей. – Сначала слушались Горбачева и шли за ним. Потом боялись, как бы Ельцин не учинил резню. Он не учинил, и сердца сторожевых псов преисполнились благодарностью. К тому же многих из них, особенно из КГБ, предусмотрительно пристроили на хорошие деньги. Того же Филиппа Бобкова – главного борца с диссидентами.
– Так потому и пристроили, чтобы не рассказывал, кто у него на жаловании состоял. Если рот откроет, так половина нынешнего населения на Старой площади, в Белом доме и в Кремле сильно загрустить может, – злорадно засмеялся Юрка.– А помнишь, – меняя тему, оживился он, – как мы тогда еще студентами на квартире у твоей тетки на Арбате сидели? Про “оттепель”, про сталинские репрессии, про Власова и Иуду разговаривали? Ты все доказывал, что жрецы идеи предателями быть не могут. Ну что, теперь убедился?
– Убедился, – кивнул Андрей. – Правда, дело не только в одних жрецах, да и были ли предавшие страну и нас когда-либо жрецами?
– По должности-то были, – задумчиво произнес Юрка. – По уму и совести – вряд ли. Да в них одних ли дело? Нам всем, конечно, удобнее на жрецов валить. Но сами-то...
Наступила пауза. На кухне тоненько засвистел чайник. Юрка поднялся и вышел. Откинувшись на спинку дивана, Андрей смотрел в темное окно, за которым светились огни рекламы.
“Ни одной русской надписи, – вздохнул Андрей. – Мой ли это город? Тот ли это город, в котором я прожил полвека? Родной ли он мне? Пожалуй, нет. Больше нет. Грустно и больно”.
– А хорошо мы тогда с тобой на Арбате сидели, – обратился он к вернувшемуся из кухни Юрке. – Вся жизнь была впереди, и ни минуточки сомнения не было, что жизнь сложится. Уверенность в будущем была. Куда все девалось? Зачем жили?
– Да что мы, – подхватил Юрка. – Зачем родители и деды жили? Что детям оставим? Временами выть от тоски хочется. Все прахом. Вся история, все богатства, вся страна. Меня сосед, как выпьет, все спрашивает: “Скажи, мил человек, вот раньше мы лишения терпели, Днепрогэс и Уралмаш строили, немца разбили, целину осваивали, БАМ создавали, в лагерях сидели, в космос летали, чтобы коммунизм строить. Идея у всех была. Оказалось, неправильная. Сейчас опять терпим и корячимся. А какая сейчас у нас идея?”
– Россия! – пожал плечами Андрей – Так теперь говорят.
– Это какая такая Россия? – возмутился Юрка. – Просрали Россию. Была, да сплыла. Что, нынешняя Россия – это Россия? Как бы не так. Ликвидировали тысячелетнюю Россию Ельцин, Кравчук и Шушкевич в Беловежской Пуще. Одним махом все зачеркнули: и Дмитрия Донского, и Петра, и Екатерину, и Суворова, и Кутузова, и Ленина, и Сталина. Все! Нелепый обрубок остался. И мы с тобой, и отцы, и деды, и прадеды в великой России жили, ее своей родиной считали. А пришла шпана и все растащила. Одни наши богатства делить кинулись, другие страну приватизировать. Каждому начальнику по союзной республике. Вот и дошли до ручки. Так я что, теперь ради этого бардака на крест пойду? Хороша идея! А еще удивляются, что в армии никто служить не хочет и что всем на все наплевать.
– Так-то оно так. Только без страны все же нельзя, – вздохнул Андрей. – Какая-никакая, а другой у нас с тобой страны нет. Так что за неимением лучшего... Сейчас ведь говорят, что все беды от того, что Советский Союз был социалистическим. Нельзя было страну в целости сохранить именно из-за этого.
– Ага, – обрадовался Коровин, – все дело, оказывается, в социализме. Советский Союз разрушили, чтобы избавиться от социализма. Другого пути не было. Пусть поищут тех дураков, которые в это поверят. Советский Союз – это ведь и была наша Великая Россия. Все знают. Та самая, что до 1917 года существовала. Та, правда, еще больше, чем Советский Союз была. Ну да ладно. Не в этом суть. Суть в том, что наша шпана пришла к власти ценой разрушения тысячелетней России. Ее ведь ликвидировали, а не то название – СССР, – под которым она существовала в советское время. Чего они нам мозги пудрят и про избавление от социализма поют. Отменили бы социализм, если дело в этом, а страну оставили как есть. А то все: социализм, социализм! Что нас, за шизофреников держат? Если социализм гробил Россию, то чего же наши братские союзные республики после его отмены не сплотились еще прочнее и теснее вокруг любимой Москвы? Как бы не так! Во все стороны разбежались, оглашая окрестности проклятиями в адрес москалей, позабирали все, что могли, и назад возвращаться не хотят. Если все дело было в социализме, то почему это нас немедленно после его отмены из Европы выкинули, НАТО и Евросоюз на Восток двинули и ни в какие цивилизационные объятия новую Россию заключать не хотят? А ведь как мы просим и в ногах валяемся! Не берут. Ну и, наконец, если все дело в социализме, то почему же к нам не прибежали назад наши столь любящие Россию князья, графини и генералы из белой эмиграции? Почему Слава Ростропович со своей Галиной не едут? Одна Баянова решилась, да и та, кажется, уже жалеет. Солженицына еще уговорили. Но он, правда, как вернулся, так караул и закричал... – Вот пусть они, кто нас до этой России довел, и стараются. А я за неимением лучшего пока подожду, – подытожил Юрка.
– А еще тысячу долларов получать хочешь, – рассмеялся Андрей. – Ты бы раньше думал.
– Раньше думал, раньше думал, – проворчал Коровин, разливая чай. – Ты бы тоже раньше думал, когда в верхах ходил. Ты мне лучше скажи, почему у нас все не как у людей? Что, у них своих Иуд не было? Были. Что, у них своих дураков и шпаны нет? Есть, хоть отбавляй. Так ведь перешагивают они через них и идут дальше. А мы почему не можем?
– Мы тоже можем, – вздохнул Андрей. – Вернее, могли, только с каждым разом все труднее получается. В 1918-м, а потом в 1941—42-м едва совсем не рухнули. А сейчас еще хуже. Помнишь Чаадаева? Или Некрасова: “Ты проснешься ль исполненный сил, иль, судеб повинуясь закону, все, что мог, ты уже совершил, создал песню, подобную стону, и духовно навеки почил?” Вот и сейчас сомнение берет, встанем ли, не конец ли нам. Многие думают, что конец, что не встанем. А надо пытаться, пока живы, надо пытаться. Нельзя на себе крест ставить.
– Не вижу я, чтобы народ пытался. Не вижу, – покачал головой Юрка, – не понимаю, не узнаю.
– Почитай Салтыкова-Щедрина, его “Историю города Глупова”. Сразу узнаешь, – горько улыбнулся Андрей. – Не забывай, кто мы такие. Он это не от радости написал. Говорят, что каждый народ достоин своих правителей. Значит, достойны и мы своих, своей судьбы, одним словом. Слышал я такую байку, что пригласил однажды советский полпред в Риме к себе на концерт Федора Ивановича Шаляпина. Показывал ему новых солистов Большого театра. Потом, после концерта, спрашивает, ну как, мол, Федор Иванович, наши советские басы, тенора и сопрано поют. Тот отвечает, что хорошо поют. Потом задумался и добавил: “Так вам и надо!”.
– А, пожалуй, он прав, – согласился Юрка. – Так нам и надо! А все же обидно. Неужели так никогда и не научимся?
– Научимся, – улыбнулся Андрей. – Все вернется на круги своя. Дай срок.
Александр Казинцев • Симулякр, или Стекольное царство (продолжение) (Наш современник N12 2002)
Александр КАЗИНЦЕВ
СИМУЛЯКР,
или СТЕКОЛЬНОЕ ЦАРСТВО
Часть 1
Когда захватишь тему в развитии, предугадав, что станет событием месяцы спустя, в какой-то момент начинает казаться, что жизнь сама дописывает статью. Каждый день приносит сообщения, подтверждающие твои наблюдения и выводы. Иной раз этот поток оказывается настолько бурным, что грозит захлестнуть уже сделанную работу.
Публикуемые главы написаны до трагедии с заложниками в Москве. Первым побуждением было внести изменения в текст. Однако, перечитав его, я понял, что следует ограничиться несколькими уточнениями. Я сказал все, что мог, о взаимоотношениях коренного русского населения с агрессивной массой мигрантов – чеченцев, кавказцев, прочих.
Октябрьские события фактически п р е д с к а з а н ы в статье. Причем сделано это на основании анализа б ы т о в ы х отношений. Теракт – явление чрезвычайное. Велик соблазн списать происходящее на о с о б ы е обстоятельства, именно по этому пути и пошли практически все комментаторы. Другое дело – быт. Это нечто устойчивое, почти неизменное. Явления, подмеченные в быту, х а р а к т е р н ы. Рассмотрение их позволяет мне утверждать, что октябрьские события н е б ы л и с л у ч а й н ы м и.
Конечно, разговора о политическом аспекте теракта нам не избежать – кто надеялся выиграть, кто должен был проиграть, что из этого могло воспоследовать... Но главное для меня – вопрос национальный. Хотя бы потому, что он сам по себе обладает таким мощным политическим эффектом, что все эти “американские горки” в Кремле и на прочем постсоветском пространстве – с их захватывающими дух взлетами и падениями в соотнесении с ним представляются детскими забавами.
Начну с поразившей меня детали. В течение всех этих дней мы слышали, читали об американских, английских, немецких заложниках. О томящихся в театральном центре азербайджанцах, украинцах, латышах. Нам показывали интервью с послами, представителями парламентов и правительств ближних и дальних стран. Чеченские авторитеты и духовные лидеры мусульман в праведном гневе обвиняли террористов, что те “сделали заложниками всех чеченцев” (получалось что сами захватчики какие-то инопланетяне; так их и представляло ТВ: “Люди без национальности, вероисповедания и пола (?!)”...). Но не было сказано н и с л о в а о том, что б о л ь ш и н с т в о заложников – р у с с к и е. Русские люди, подло захваченные чеченцами в столице России.
Тщательно избегал такого разговора и президент В. Путин. Будто и не существует народа, давшего имя государству, которое ему выпало возглавить.
Впрочем, почему же, вспоминали и о русских. В ночном эфире ТВС с 24 на 25 октября прозвучал вопрос телезрительницы, представившейся как татарка: как власти будут вести борьбу с русским национализмом? И “государственные мужи” – спикер Мосгордумы В. Платонов и экс-президент Ингушетии Р. Аушев охотно подхватили тему. Перечисляли, кого из русских националистов и когда посадили. Сокрушались (Аушев), что это происходит не так часто, как следовало бы...
О выступлениях В. Новодворской (ТВС. В ночь на 24.10.2002), Л. Млечина (ТВЦ. В ночь на 24.10.2002), Б. Немцова (RENTV. 26.10.2002), а также о передаче “Свобода слова” (НТВ.25.10.2002) говорить не стану. Из соображений нравственной гигиены.
Но и это поразительное умолчание о нашем народе убедило меня в моей правоте. Главы, предлагаемые читателю, – о русских. О наших городах, наших людях и их бедах.
Чужие
Река играет. Белесая, взблескивает серебряными искрами. Тревожно темнеет, отливая сталью. Солнечно голубеет. И наконец успокаивается в густой глубокой синеве. Волга, миновав верховья, пройдя мимо Ржева, Старицы, Твери, Калязина, набирает ширь и праздничный ход.
Там, где привольной излукой она поворачивает на Рыбинск и Ярославль, зыблются, уходят под воду отражения угличского Кремля. Мощный четверик Свято-Преображенского собора, крашенного в казенный желток, каменное полотенце терема удельных князей, с девичьей прихотливостью “вышитое” полтысячи лет назад краснокирпичным узорочьем, вишневый, прочерченный белыми вертикалями храм Царевича Димитрия – на крови.
За ними широчайшая площадь – не Ленинская, не Октябрьская – Успенская. И две улицы – Ярославская и Ростовская, вдоль которых нарядно вытянулись двухэтажные купеческие особняки с кокетливыми мезонинами. А дальше проулки глохнут в садах, и домики – уже одноэтажные, деревянные – рассыпаются в праздничном беспорядке. Самые высокие здания – пожарная каланча уездных времен и церковные колокольни. Казанская, Корсунская, Иоанна Предтечи, кремлевская звонница, три взлетающих в небо шатра Успенской, “Дивной”, как ее называют в народе.
“Углич – святой город, – нараспев произносит матушка из Алексеевского монастыря, где высится “Дивная”. – В XVII веке в нем было 40 тысяч жителей и 150 церквей, 12 монастырей. Четыре года осаждал город неприятель: ляхи да литва. Не мог взять! И только предатель Иван Паршин открыл врагу, как попасть в Углич. Вырезали все 40 тысяч! Крови было столько, что переливалась через порог храма…...”
Я слушаю, не перебивая. Не пытаясь сверить слова монахини с тем, что вычитал из книг. Понимаю – это легенда. Выражающая то скорбное, роковое, что сделало легендарным и сам город. Один из древнейших (старше Москвы) в России. Вошедший в ее историю преданиями, святоотеческими житиями, сценами пушкинского “Бориса”. Коренной град – из тех, про которые говорят: отсюда и пошла Русь.
Сегодня Углич потрясен свежей, только что пролившейся кровью. 21 июля 2002 года буквально в пятидесяти шагах от храма Димитрия на крови был зарезан русский подросток Костя Блохин. Убийца – чеченец.
Убийство всегда несчастье. Но в городе, на гербе которого запечатлен зарезанный отрок, оно больше, чем трагедия, – в ы з о в. Вызов истории, святыням Углича. Надо как-то чересчур демонстративно не знать всего этого, дерзко презирать, чтобы совершить подобное убийство на т а к о й сцене.
Откуда в городе, со времен Смуты и не слыхавшем о насилиях иноплеменных, жестокие “агаряне”? Это долгая история. Связанная с внезапно свалившимися деньгами. На волне экономических экспериментов Углич был объявлен территорией льготного налогообложения. Своего рода офшором. Этакими волжскими Багамами. Появились первые миллионы, а следом потянулись “агаряне”. Сейчас чеченская диаспора насчитывает около ста человек и в той или иной форме контролирует многие предприятия и фирмы.
– 21 июля часов в 11—12 вечера, когда закончились танцы на соседней площадке, сюда, в кафе “Пепси”, зашла группа чеченцев, человек десять, – рассказывает Юрий Первов, учредитель охранного предприятия “Варяг”, чьи сотрудники поддерживали порядок в кафе. – Стали приставать к посетителям, русским ребятам. Завязалась драка. Охранники вытеснили чеченцев, но один из нападавших успел достать нож и ударить в спину посетителя. Семнадцатилетний паренек подхватил падающего товарища и тоже получил удар ножом в живот. Через несколько часов он скончался. Всего были ранены три человека, один из них, четырнадцатилетний подросток, – в почку.
– Это первое столкновение чеченцев с жителями города? – спрашиваю собеседника.
Юрий ПЕРВОВ: Противостояние идет давно. Но это длинная история…...
Александр КАЗИНЦЕВ: Убийца был арестован?
Ю. П.: Его так и не поймали. Выдали другого.
А. К.: Поясните.
Ю. П.: А вот почитайте в местной газете – интервью с главой чеченской диаспоры Углича Хамзатом Исламовым. Тот рассказывает: “…Четыре дня назад меня вызвали в прокуратуру и сказали, что они подозревают одного чеченца. Я сразу пошел к его отцу, и мы вместе с ним сами сдали его сына в прокуратуру”.
А. К.: И что же, этот человек до сих пор под замком?
Ю. П.: Нет, его выпустили…
А. К.: Что в это время происходило в городе?
Ю. П.: У чеченцев дом сгорел. В одного чеченца стреляли. Кто – не установлено.
А. К.: А что это за проезд чеченских джипов через Углич?
Ю. П.: После этих событий, за день до похорон, в Углич въехала автоколонна из восемнадцати машин. Подъехали к кафе, выкрикивали оскорбления.
А. К.: Приезжие были вооружены?
Ю. П.: Со слов милиции, с ними было несколько частных охранников, имеющих право на ношение оружия, и два корреспондента.
А. К.: Какого издания или канала?
Ю. П.: К сожалению, нам не ответили на этот вопрос.
А. К.: Милиция их останавливала, проверяла документы?
Ю. П.: ГАИ на въезде в Углич попыталось их остановить, но они не подчинились. Милиционеры закрылись в своем здании. Вызвали ОМОН из Ярославля.
А. К.: Как же мог этот автокараван с вооруженными чеченцами проехать несколько сот километров от Москвы до Углича и вернуться в Москву? После всем еще памятных рейдов Басаева на Буденновск и Радуева на Кизляр. А если бы приехавшие решили захватить какой-то объект в вашем городе?
Ю. П.: Все могло произойти. Мы довели до сведения двух думских комитетов о возможных последствиях, отдали документы лично Гурову, председателю Комитета Думы по безопасности, и Д. О. Рогозину.
А. К.: Как события развивались после этого рейда?
Ю. П.: Стала собираться группа горожан – своего рода народное ополчение.
А. К.: Их было много?
Ю. П.: Примерно 200 человек.
А. К.: Что за люди?
Ю. П.: Друзья погибшего подростка – в основном молодежь. И крепкие мужчины – охотники, казаки, сотрудники двух охранных предприятий. Люди, способные постоять за себя и свой город.
А. К.: Что произошло потом?
Ю. П.: На следующий день, во время похорон, за процессией, которая несла гроб убитого, пристроилась машина с чеченцами.
А. К.: Они таким образом пытались выразить сочувствие?
Ю. П.: Наоборот, оскорбили одного из участников процессии. Только благодаря вмешательству сотрудников РУБОПа удалось избавиться от этого сопровождения.
Через два дня на площади у Администрации собрался митинг – от 500 человек до тысячи. Люди пришли с флагами России, надеясь на поддержку властей. Я зачитал обращение к главе Администрации, чтобы довести до сведения Элеоноры Михайловны (Шереметьевой – главы города. – А. К. ) правдивую информацию. В составе инициативной группы я встречался с Шереметьевой. Мы передали письмо с подписями горожан и список из нескольких предложений. Вот важнейшие из них: найти и наказать убийц Кости Блохина; извиниться за недостоверную информацию, переданную по местному ТВ…
А. К.: А в чем ее недостоверность?
Ю. П.: А в том, что происшествие было представлено как криминальная разборка, что абсолютно не соответствует действительности. Было еще требование – выселить из города провокаторов, разжигающих межнациональный конфликт.
А. К.: Всех чеченцев, как утверждалось в прессе?
Ю. П.: Нет, мы не имели в виду весь чеченский народ, а только узкий круг лиц, которые вредят проживанию мирных чеченцев на территории Угличского муниципального округа.
А. К.: Что из этих требований было выполнено?
Ю. П.: Сняли начальника милиции…
Мой собеседник немногословен, осторожен. У него в Угличе предприятие, ему здесь еще работать. Однако эта протокольная сухость тона, на мой взгляд, придает его словам особую убедительность. Никаких предположений, тем более домыслов. Первов рассказывает о том, что доложили охранники, что видел собственными глазами.
В этой истории поражает многое. Но более всего – два обстоятельства. Первое – пугающая уязвимость русских городов . Даже расположенных поблизости от Москвы. Да и самой столицы. Журналисты, писавшие о трагедии в Угличе (а писали немало!), умудрились проглядеть эту проблему. То есть о караване из восемнадцати машин упоминали, однако никто не задался вопросом, к а к м о г л и джипы, набитые вооруженными чеченцами, проехать через всю элитную Московскую область? И ч т о м о г л о воспоследовать из этого рейда?
Между прочим, по дороге до Углича я насчитал несколько постов ГАИ. Как случилось, что ни на одном не поинтересовались: а куда, собственно, направляются энергичные джигиты в таком количестве? На пикник на обочине, на свадьбу старшего сына, на ловлю карасей? А если бы по пути они решили захватить какой-нибудь объект в Дмитрове – больницу (что в обычае у благородных воинов джихада), детсад, водозабор, питающий водой пол-Москвы? У них был богатый выбор – рядом Дубна с ядерным центром. Да и в самом Угличе приезжие могли натворить немало бед. Тем более что милиция предпочла закрыться в своем здании, оставив город на произвол чеченцев.
Скажут: ведь ничего подобного не случилось. Но если будут честными, должны прибавить: не случилось только потому, что г р о м к а я а к ц и я в этот раз была приезжим не нужна. Они имели полную возможность осуществить любую из названных и множество тех, что сразу и в голову не придут. Но перед ними стояла другая задача. Всего-то – н а п у г а т ь г о р о д, показать, к т о в нем хозяин*.
Что же до отсутствия в Угличе жертв, то это ни в коей мере не может быть вменено в заслугу органам правопорядка. Просто местное население проявило выдержку. Ответь кто-нибудь на оскорбления, дело уже не ограничилось бы ножами (вспомните об оружии у чеченских охранников).
Второе, что поражает – незащищенность русского человека. И не просто незащищенность – отсутствие интереса и сочувствия к нему. Со стороны властей всех уровней: иначе не стали бы оставлять мирных обывателей один на один с озлобленными карателями. И со стороны общества. Вот это потрясает больше всего.
Когда я искал адреса участников угличской драмы, то обращался к множеству людей. Сначала, естественно, к тем, кого знал. И сразу обнаружил: даже они помогают с явной неохотой. Не раз прорывалось: далась вам, Александр Иванович, эта история, вы что, не видите – обычная бытовуха. Причем этак отговаривались в основном “демократы”, любящие порассуждать о гуманизме и правах человека.
Хотелось спросить: почему же эти права не распространяются на русского подростка Костю Блохина? Даже если мы имеем дело с убийством на бытовой почве. Хотя как можно говорить о “бытовухе”, когда трагедия всколыхнула целый город – волнение до сих пор окончательно не улеглось!.. Но пусть, пусть это только “обычное” убийство. Так что же, равнодушно пройти мимо, махнуть рукой, оставить без последствий? Напомню: убийца не найден, подозреваемый отпущен на свободу ! Где же ваши принципы, где правовая дисциплина, господа?
А господа, в частности журналисты, не посовестились с каким-то яростным вызовом написать: “…Без убийств во время эдаких разборок у нас редкая неделя обходится. К чему тогда весь шум и гам местной общественности? Только потому, что на этот раз безвинного русского 17-летнего парнишку случайно “замочил” нехороший и смуглый чечен, а не стриженый пацан чистых славянских кровей?” (“МК”. Ярославское издание. 15.08.2002).
Вот она, как на блюдечке, на газетной полосе вся логика наших господ: ну “замочили” русского парнишку (бедный Костя, даже о твоей гибели эти мерзавцы по-человечески сказать не могут!) – к чему “шум и гам”? Так что же, русскому человеку и цена-то копейка – плюнь и не вспоминай? Тогда почему кража авто у хохмача Жванецкого подается как всенародная трагедия?
Та же игра на понижение в местной “Угличской газете”. Журналист В. Эрвольдер берет интервью у главы чеченской диаспоры Хамзата Исламова. Казалось бы, первый вопрос напрашивается: как такое могло случиться? Нет, вопрос ставят по-иному: “Хамзат Баудинович, я понимаю ваше возмущение (?) по поводу поголовного охаивания (?!) чеченской нации. Почему, по вашему мнению, все это происходит?” (“Угличская газета”. 3.08.2002).
Получив такой “подарок судьбы”, глава диаспоры не замедлил им воспользоваться. Он, представьте, оскорблен в лучших чувствах: “Нашу нацию в глазах русского населения выставили исключительно бандитской. Стоит кому-то из нас сделать “на миллиметр” что-то предосудительное, даже на бытовом уровне, как тут же это раздувается, если можно так выразиться, до вселенского пожара”.
