Текст книги "Журнал Наш Современник №1 (2004)"

Автор книги: Наш Современник Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Ф.Ф. сказал, что Высоцкого рано поздравлять: вопрос с ним приторможен.

Камшалов2 говорил, что до вручения Ленинской Бровастому что-то вкололи, отчего он очень бодро лопотал на этот раз (все обратили внимание), а потом, мол, свалился. Он кукла, выжившая из ума, но никто его, бедного, не жалеет, даже семья. Вот жизнь! Камшалов же: Андрон Михалков остался во Франции по пустяковому поводу. Эти сынки и прихлебатели обнаглели. Но пусть, пусть разоблачают себя, сволочи, будет гром над их головушками!

В приемной комиссии СП завалили Сырокомского. Это неслыханно, хоть и не имеет значения (Ф.Ф. и Стаднюк встревоженно говорили мне, что они “поправят”). Но ведь вся Москва жужжит, а они не привыкли к подобным щелчкам, избаловались. Сперва его превозносили Данин и Колосов, потом Олег, и я помню, как хохму о кока-коле рассказывали гиды на амер. выставке в Москве в 59-м г. Потом съязвил Волков, предложив принять весь СЖ. В итоге только 5 или 6 “за”.

Говорят, что собрание поэтов вызвало недовольство Алика, ибо там ругали Р. Казакову. Цыбин остался. Все это хорошо, но где – в заповеднике сионизма!

Владимир Молчанов • Литературные байки (Наш современник N1 2004)

Владимир МОЛЧАНОВ

литературные байки

РОДНАЯ ДУША

Не секрет, что писательский Дом творчества в Переделкино был и остается в основном вотчиной русских писателей еврейского происхождения.

И вот после ужина русскому поэту Николаю Ивановичу Тряпкину захотелось остограммиться. Бутылочка беленькой была при нем, а вот с кем ее выпить – вопрос. Долго смотрел он на входящих в столовую и выходящих из нее писателей, подбирая себе партию для общения. Взгляд его остановился на молодом парне с явно славянскими чертами лица. К нему-то он и обратился заговорщицки:

– Молодой человек, можно на минутку?!

Парень подошел к Тряпкину.

– Давай с тобой выпьем, – без всяких предисловий предложил ему известный поэт.

Услышать такое молодому неизвестному литератору от маститого собрата по перу – нечасто приходится. И потому молодой человек испытывал приятное чувство некоторой растерянности и неловкости: с чего бы это САМ ТРЯПКИН предлагает ему такое?! И он ответил:

– Я, Николай Иванович, с удовольствием... Только почему вы предложили это именно мне? Ведь вы же меня совсем не знаете...

Тряпкин обвел взглядом всех окружающих и сказал:

– Да ты, молодой человек, посмотри вокруг. Я здесь только тебя одного и знаю...

  “ПРОМОРГАЛИ БОСФОР...”

Эту историю рассказал мне главный редактор журнала “Наш современник”, поэт Станислав Юрьевич Куняев.

В Москве, в Доме ветеранов, проходила читательская конференция по творчеству Ф. И. Тютчева. Известный литературный критик Вадим Кожинов выступил с докладом “Политические стихи Ф. И. Тютчева”. В частности, Кожинов обмолвился о том, что в стихах Тютчева присутствуют мотивы Крымской войны 1853—56 гг. за господство на Ближнем Востоке и в Черном море. Война эта была проиграна, и морской выход в Азию через проливы Босфор и Дарданеллы остался для русских недоступным.

Присутствовавший на конференции маршал П. А. Ротмистров, предлагавший в конце Второй мировой войны советскому руководству овладеть этими проливами, после выступления В. В. Кожинова, грубо отстранив от микрофона очередного выступающего, с досадой выпалил:

– Прос…али Босфор! Прос…али Дарданеллы…

И сел на место.

ЗА СЧЕТ АДМИНИСТРАЦИИ

После выступления перед работниками алексеевской районной администрации ее глава Федор Егорович Сулим устроил для писателей торжественный прием.

Сидели долго. Все говорили тосты. Когда же пошли по второму кругу, Федор Егорович спросил:

– Так за что же мы теперь выпьем?

– За счет алексеевской администрации, – мгновенно предложила поэтесса Людмила Брагина.

“МЫ ТОЖЕ ОЧЕНЬ ЛЮБИМ КАРТОШКУ!”

У поэта-белгородца Виктора Белова есть стихотворение, которое начинается так:

Я очень люблю картошку…

Стихотворение это хорошо известно в литературных кругаx и среди читателей, поскольку поэт читает его на всех встречах. Многократно стихотворение это атаковалось в газетах, журналах и книгах. В том числе в журнале “Наш современник”.

И вот однажды, в начале сентября, приходит Виктор Иванович в писательскую организацию удрученный, в плохом расположении духа. На вопрос “что случилось?” он безнадежно махнул рукой и коротко ответил:

– Меня обокрали.

Оказалось, что в тот день он с матерью, женой и сыном поехал на свой садовый участок копать картошку. И каковы же были их изумление и обида, когда они увидели, что картошку на их огороде уже кто-то выкопал подчистую. А на видном месте воры оставили записку:

“Мы тоже очень любим картошку!”

ХЛЕБА – НА СТОРОНУ

В известной, популярной в свое время песне Александры Пахмутовой на слова Сергея Гребенникова “Шумят хлеба” есть такие строчки:

Хлеба – налево, хлеба – направо...

Рассказывают, что на одном из собраний в Московской писательской организации из зала вышел поэт Алексей Марков и возмущенно сказал:

– Нам, товарищи, надо серьезно поговорить о том, какую пропаганду своими песнями ведет присутствующий здесь поэт Сергей Гребенников. Вы только вдумайтесь в то, что он написал и что поет вся страна: “Хлеба – налево, хлеба – направо…” – а самим, понимаете, жрать нечего.

ГОРЯЧИЕ МОРОЗЫ

На Дни литературы в Шебекино председатель правления Союза писателей России, главный редактор “Роман-газеты”, профессор МГУ Валерий Николаевич Ганичев приехал со своей женой Светланой Федоровной. Дело было в декабре, морозы стояли лютые, а корпус Дома отдыха, в который поселили писателей, не отапливался – что-то случилось с отопительной системой. Спать приходилось одетыми, даже не снимая верхней одежды, укрывались всем, что попадалось под руки, вплоть до половых ковриков. Мы, организаторы, хоть и не были виноваты в аварии отопительной системы, чувствовали себя очень неловко перед именитыми гостями.

Наконец Дни литературы подошли к концу. Когда мы Ганичевых провожали на поезд, Светлана Федоровна на мои извинения за бытовые неудобства весело сказала:

– О чем ты говоришь, Володя?! Я, напротив, очень благодарна вам за такой прием. Мы за всю жизнь столько и так горячо не обнимались с Валерой, сколько в Шебекино...

ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЙ ЧАЙ

В промозглый осенний день битый час протолкались мы с драматургом Александром Сергеевичем Аляутдиновым и прозаиком Леонидом Григорьевичем Малкиным на улице в ожидании машины. Но транспорт за нами так и не пришел, и наше выступление в сельском Доме культуры не состоялось. И тогда нас, промокших и продрогших, Малкин пригласил к себе домой на чай.

В разгар чаепития (а пили мы действительно только чай) Александр Сергеевич решил позвонить домой жене:

– Галя, ты не волнуйся, я сейчас у Малкиных чай пью...

– И после этого в таком виде ты собираешься выступать?! – сердито сказала Галина Васильевна Ходырева и повесила трубку.

ДЕНЬ ПОМИНОВЕНИЯ

В Белгородское городское управление культуры принесли на утверждение сценарий проведения Дня поминовения усопших, который предполагалось провести на Пасху.

Сценарий как сценарий. Только в самом конце его было написано:

Место проведения – городское кладбище.

Главный режиссер – В. Подмогильный.

СТИХИ НАТОЩАК

Поэт из Курска Юрий Першин выступал в школе. Время было обеденное. Увлекшись, он читал одно стихотворение за другим. Школьники слушали его подавленно, потеряв всякую надежду на своевременный обед. И вдруг из зала записка:

Дорогой наш товарищ Першин,

Ты прости нас за это, поэт,

Но стихи твои слушать, не емши,

Нет здоровья на данный момент.

А СОЛОМА ЛУЧШЕ!

Эту историю слышал я неоднократно от моего друга, писателя из Курска Владимира Деткова.

Группа литераторов, в которую входил и Владимир Детков, выступала в одном курском колхозе. В обеденный перерыв писателей привезли на молочно-товарную ферму. Войдя в красный уголок, председатель колхоза, сопровождавший писателей, бодро и оптимистично объявил собравшимся женщинам:

– Дорогие доярочки! Я вам писателей привез...

– Ты б нам лучше соломы привез, – тут же мрачно съязвила одна из доярок.

НЕ БЫЛО БЫ СЧАСТЬЯ...

Воронежский радиожурналист Виктор Филин приехал в командировку в село. То ли село ему не понравилось, то ли в хозяйстве дела шли неважнецки, то ли приняли его не совсем гостеприимно, но разобиделся он на всех и в присутствии колхозников распалял руководство колхоза:

– Да я такое про вас расскажу, такое расскажу... Вот услышите по радио...

Одна старушка слушала его, слушала, а потом не выдержала и сказала:

– Ну чё ты, милай, расшумелси-то?! Ничё мы и не услышим, чё ты расскажешь. У нас ить в деревне-то радиа нетути и николи не было...

СИБО

О сельском священнике отце Михаиле из села Горки Красненского района надо рассказывать да рассказывать. Скажу без преувеличения: о нем целую книгу написать можно. Я же расскажу только одну из многочисленных историй.

В добрые недавние времена, которые сейчас называют застойными, сдружился наш священнослужитель с колхозным парторгом. Дружба эта, надо сказать, со стороны парторга была не совсем бескорыстной, а если сказать точнее – совсем не бескорыстной.

Пригласит, к примеру, кто-либо батюшку в отдаленный хутор ребенка окрестить – он к парторгу: выручай, мол, нужна машина. Чтобы не было лишних глаз и ушей, поскольку подобная дружба в те времена не очень-то приветствовалась партийным начальством, да и духовным тоже, парторг сам садился за руль и – вперед. Пока священник делает свое святое дело, он ждет его в машине. “Гонорар” же, заработанный отцом Михаилом, делили строго поровну: дадут ли ему десяток яиц или шмат сала – всё пополам.

И вот в очередной раз выехали они вместе по просьбе бедной старухи. Выйдя из дома, отец Михаил сел в машину и сказал другу парторгу:

– Сибо.

– Что сибо? – не понял партийный секретарь.

– Ну у нас же с тобой все пополам: мне “спа”, а тебе “сибо”...

“КАМАЛИН...”

Этот эпизод рассказал мне мой друг, композитор Александр Балбеков.

Грузин в ресторане подходит к оркестрантам, бросает небрежно им “полтинник” и говорит:

– Сыграйте мне “Камалин...”

Оркестранты пошептались-пошептались, но выяснилось, что никто из них такой песни не знает.

А грузин настаивает на своем. Выкладывает “стольник”:

– Сыграйте мне “Камалин...”

Оркестранты – к телефону. Позвонили своим коллегам из другого ресторана. Но те тоже такой песни нe знают.

А грузин не отступает. Вынимает еще какие-то деньги и требует сыграть “Камалин...”

Оркестранты уже и деньгам не рады. Пытаются объяснить грузину, что песни такой они не знают, но тот и слушать не желает.

– Зачем говоришь, что не знаешь? Неправда! Знаешь! Этот песня знают все!..

– Ну вы нам хоть немножко напойте её, – просят грузина оркестранты.

– Пожалуйста! – соглашается тот. И начал, пританцовывая: “Камалин камалин камалин ка моя...”

ВОТ ЭТО КВАРТЕТ!

В районный Дом культуры приехала комиссия по отбору номеров художественной самодеятельности для ответственного областного концерта. Большинству членов комиссии понравилось выступление вокального женского квартета.

И вдруг встает ответственный работник обкома партии и на полном серьезе говорит:

– Не спорю, пели девчата хорошо. Но что это за квартет? Вот мы вчера были в Борисовском районе. На сцену вышло человек шестьдесят-семьдесят. Как грянули! Вот это квартет!..

Василий Киреев • Ён? (Наш современник N1 2004)

Василий КИРЕЕВ

Ён?

Часы, забытые на рояле

Вспомнилась шутка послевоенных лет. Её привезли в село молодые ребята, которые после сельской семилетки поучились годик в городах, в первую очередь Донбасса, в школах ФЗО или ремесленных училищах горняцкого профиля, а летом приехали в черной форменной одежде, в черных же фуражках с кокардой (по-моему, перекрещенные молоток и разводной ключ), с начищенной бляхой с далеко видными буквами “РУ”.

Кругом еще разруха, бедность, ни у кого никаких предметов роскоши, это потом появились патефоны (с пяток на всё село), велосипеды. Наручных часов, даже так называемой “штамповки”, и то не было. Даже у взрослых, подавно – у мальчишек, в том числе и у ФЗОшников.

Бывало, встретят ФЗОшника местные парни и спросят:

– Сколько время, парень?

А он картинно закатит до локтя рукав форменной робы, покажет пустое запястье и ответит:

– Пять минут, как свистнули.

Или (с огорчением):

– Ой, опять на рояле забыл.

…Больше всего меня поражает в русском человеке его всегдашняя готовность пошутить над самим собой. Как бы ни трудна была жизненная ситуация, способность его к самоиронии помогает ему переносить житейские невзгоды, в конечном счете – сохранять веру в то, что всё равно жизнь станет лучше.

Ён?

Не знаю, что это: то ли анекдот, то ли действительный случай из сельской жизни. А рассказал мне об этом забавном случае директор одной из сельских школ, который одновременно был секретарем парткома в колхозе.

В общем, летом около МТФ поставили стог сена, а как коров перевели осенью на стойловое содержание, сено стали давать скоту. Где-то до февраля всё было в порядке: стог день ото дня укорачивался, но ровно настолько, сколько сена скармливалось животным. А в феврале стало заметно, что стог начал таять быстрее – кто-то сено подворовывал. Это беспокоило руководство колхоза и фермы, и – естественно – секретаря парткома. Он решил вора поймать. В 9 вечера – а зимой это уже, считай, ночное время – пошел на МТФ. Зашел в сторожку – там четыре мужика в карты играют.

Обинячком спросил: может, вам что о воре известно?

Мужики перестали играть, задумались, потом один из них обвел взглядом остальных троих и спросил:

– Ён?

– Толькя ён, – уверенно подтвердил второй.

– Кому боле? – отмел все сомнения третий.

– Боле некому, – подвел итог четвертый.

Секретарь парткома ожидал, что прозвучит теперь имя вора, но мужики, посчитав разговор оконченным, вновь взялись за карты.

– Ну, так кто же? – спросил секретарь.

– А леший его зная, – ответили мужики.

Корова раздора

Гришка и Иван – соседи. Никогда между ними ссор не было. Жили, можно сказать, как одной семьёй. Поэтому, когда Гришке пришла мысль купить на двоих одну корову, Иван с этим тут же согласился.

– Правда что, – сказал он. – Зачем нам столько молока. И стеречь реже...

А нынешней весной, только выпустили скотину на волю, как их корова нырнула на колхозное поле, где её и засек начальник участка. Составили акт, передали его на административную комиссию для определения наказания за потраву озимой пшеницы.

Гришка и Иван пришли на комиссию вдвоём. А им говорят:

– Придётся вам, мужики, пятьсот рублей штрафу заплатить.

– Сколько? – испуганно произнёс Гришка. – Пятьсот? Я не буду платить. У нас корова на двоих. У Ивана передняя часть, а мне досталась задняя. Пусть Иван и платит: корова передней частью ела.

Иван аж рот открыл: не ожидал такого поворота.

Корову вскорости продали. А Иван с Гришкой уже, считай, месяца три друг с другом не разговаривают. А как хорошо жили!

А кто ж коров кормить будет?

Представьте себе: была молочно-товарная ферма. А на ферме служит мужик. Участник войны, одна нога не сгибается: последствие ранения. Пришел с фронта в 1944 году, поболел малость, а потом стал корма на ферму подвозить. Никогда на ферме не возникало проблем с этим делом. И вдруг мужик заболел. Утром стало плохо. А к вечеру ясно: всё, пришел конец. Коровы ревут.

Зав. фермой кричит:

– Где Семенович, так его растак!

– Заболел, – говорят. – Умирает.

Он – к нему домой. Стучит в окно. Баба Семеновича выглянула. Говорит ей:

– Позови-ка мужика!

– Да преставился он, – говорит баба.

– Как преставился?! А кто ж коров кормить будет?

Жених

Девушкам после окончания средней школы приходится одновременно решать две проблемы: получить профессию и выйти замуж. Какая из них важнее – трудно сказать.

Лена поступила в педагогический институт. Как известно, там учатся в основном девушки, и перспектив найти мужа мало. Тем не менее на третьем курсе у неё появился жених, предложил ей выйти за него замуж. Она сказала об этом родителям. Отец сказал, как отрезал: учись. Подчинилась отцу. Парень слинял.

Наконец получила диплом. Красный. Приехала домой. Собрались родственники. Столы во дворе накрыли. Стулья поставили, Лене – во главе стола. Отец смотрит: она ещё один стул рядом с собой ставит.

– Кому это? – спрашивает он.

А она диплом на стул кладет и говорит ему:

– А это, папочка, мой жених.

Загадка Кириленко

H. H. был долгое время помощником первого секретаря горкома КПСС. Первые менялись, а он всё служил: то водички минеральной принесёт, то карандаши очинит, то почту отправит...

Пришел очередной новый первый. После окончания Высшей партийной школы при ЦК КПСС. Знаком с членом Политбюро ЦК Кириленко. Поэтому его портрет велел повесить в приёмной и в кабинете.

А потом вдруг Кириленко исчез из газет и с телеэкрана. Поехал в Чехословакию и вдруг пропал. H. H. несколько дней мучился, пытаясь определиться, как быть с портретами Кириленко: вдруг там, в Москве, что-то серьёзное стряслось по вине Кириленко, а здесь его портреты висят.

“За это и меня повесят”, – думал он полусерьёзно.

Первого в кабинете ещё не было. Зазвонил телефон. Звонили помощнику.

– Слышь, H. H., говорят, что Кириленко уже в Политбюро нет. Так ты пройди по кабинетам, посмотри: нет ли где его портрета. Сними на всякий случай.

H. H. тут же портрет в приёмной стал снимать. Входит первый:

– Что это ты делаешь?

– Да дай, думаю, пыль сотру, – не сказал правды H. H.

 – А... а... а... то надо, – равнодушно заметил первый. Через минуту– две затрезвонил телефон от первого.

– Зайди-ка!

Н. Н. зашёл.

– Сними и этот, – он показал на портрет Кириленко. – Видишь, весь в пыли. Протри, давай, а там видно будет.

Видимо, ему тоже из обкома позвонили.

Ты, Иван, не прав

В школе протекли трубы водопровода. Пришли сварщики, двое. Вчера заваривали свищи в корпусе, где учатся начальные классы. Сегодня дежурная учительница говорит учителям:

– Что же с нашими детьми? Вы знаете: то один заматерится, то другой. Прямо инфекция какая-то.

– От сварщиков набрались, – высказала догадку завуч.

Учителя пошли к сварщикам: так, мол, и так, вы, ребята, поосторожнее разговаривайте, не материтесь, помните: вокруг вас дети. А то они, как губка, все впитывают. Вот сегодня некоторые матерятся.

Один из сварщиков забожился:

– Вот, накажи нас Бог, мы вчера ни разу не сругнулись. Да нам и разговаривать некогда было. Раз только Иван вверху варил, а мне – я внизу стоял – окалина за ворот упала. Так и то… Я ничего… Я только голову поднял и сказал Ивану: ты, Иван, не прав.

Один из способов увеличения рождаемости

Молодая учительница, назовем ее Татьяна, после окончания университета была направлена на работу в школу, где директор славился чрезмерной придирчивостью, в основном к оформлению бумаг, а что касается предмета, который она преподавала, – истории, то тут он был порядочный невежда. Если разбирал посещенный урок, то его замечания дальше несоблюдения каких-либо формальностей не шли: вот на доске число не было написано, ведро для уборки класса и веник лучше держать в левом углу – тогда их почти не видно; выводы из ваших объяснений пусть дети записывают и подчеркивают, да под линеечку, а не как бык по дороге... Добро бы он этим ограничился, но он об этом и этими же словами поведет разговор на педсовете, где учителя может довести до плача.

Проработав год, Татьяна ушла в декретный отпуск.

Не использовав до конца первый отпуск, она рожает второго ребенка, потом таким же образом – третьего...

Коллеги, встречая её, интересуются, когда же она на работу выйдет.

Она же отвечает:

– Пока этот директор на пенсию не уйдет, я буду рожать, рожать и рожать.

Родила... от Чубайса

Две женщины. Одна из них рассказывает о внучке:

– Ой, такая хорошая. И красивая, и умная. А рукодельница! Какое дело ни завидит – смотришь: уже научилась. И английский выучила. Родила недавно.

Другая женщина знает ещё что-то о внучке и говорит себе под нос:

– Ага, родила... От Чубайса (то есть от проходимца).

Выйди попробуй

Женщины-пенсионерки едут в Шебекино в больницу. Жалуются друг дружке на недомогания, задержку пенсий, дороговизну лекарств, на детей, что редко ездят, тут же их оправдывают: билеты дорогие – “лучше хай колбаски кусочек купят”.

– И дюже страшно жить, – говорит одна из них. – Третьего дня выхожу утром во двор – гусей нет.

– И что ж, ты не слыхала ничего ночью? – спрашивает другая.

– Как не слыхала? Слыхала. Гуси тах-та кричали, тах-та кричали...

– Ну, вышла б.

– Ух ты! А как пришибуть?

– Правда твоя. Лучше хай думають, что у хате никого нема.

– Вот я и затаилась. Думаю, зараза с ними, гусями теми-то.

Помолчали, обдумывая ситуацию.

Другая женщина сказала:

– Эти жиганы хоть откуль уволокуть. Хоть из Кремля. Оттуда вон доллары коробками носють, а поймали кого? Поймали да отпустили.

– Ну вот, видишь. А ты: вышла б. Выйди попробуй.

Чиновник нового времени

Его отличительная черта – чрезмерная забота о собственном имидже. В этом деле огромную роль играют газеты и телевидение. Новый начальник отдела образования накануне Нового года развозит подарки в приют, школу-интернат для детей-сирот. Его сопровождает телевидение. Как только объектив телекамеры наводится на него, он хватает первого попавшегося ребенка и сажает его на колени, а после столь же стремительно ссаживет его на пол и долго отряхивает брюки.

После его отъезда учителя долго обсуждают этот “благородный” жест. И делают это не без смеха.