Текст книги "Журнал Наш Современник №1 (2004)"
Автор книги: Наш Современник Журнал
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Под знаком совести (Памяти Ю. Кузнецова) (Наш современник N1 2004)
ЮРИЙ КУЗНЕЦОВ
ПОД ЗНАКОМ СОВЕСТИ [*] 11
#_edn1
[Закрыть]
ПОЭТ и МОНАХ
То не сыра земля горит,
Не гул расходится залесьем, —
Поэт с монахом говорит.
А враг качает поднебесьем.
Монах недавно опочил.
Но сумрак, смешанный со светом,
Его в дороге облачил,
И он возник перед поэтом.
Его приветствовал поэт:
– Как свят, монах? Как живы черти?
М о н а х
Не очень свят. А живы нет.
Вся жива – сон. Готовься к смерти.
П о э т
Искал я святости в душе
И думал о тебе порою.
И вот на смертном рубеже
Мозаика войны (Наш современник N1 2004)
МОЗАИКА ВОЙНЫ
К 60-летию окончательной ликвидации
блокады Ленинграда
“И встретились они на Чудском озере – многое множество... крепкие и сильные... мужи Александровы преисполнились духа ратного: сердца их были как сердца львов, и сказали они: “О княже наш славный, дорогой, время настало нам головы свои сложить за тебя”... Была тогда суббота. Когда взошло солнце, полки сошлись. И затрещали копья, и звон мечей раздался, и была сеча столь злая, что лед на озере задвигался: льда было не видать, весь покрылся он кровью.
И это слышал я от очевидца: “Видели мы на небе полк Божий, пришедший на помощь князю Александру”. И победил Александр врагов помощью Божьей, и обратились они в бегство. Так гнали и рубили врагов полки Александровы, словно неслись они по воздуху: и некуда было тем бежать…
И возвратился князь Александр после победы со славою великою. Многое множество пленных было с ним; подле коней вели тех, кого называют они “рыцарями”. Когда подошел князь Александр к Пскову, встретили его у города игумены со крестами в ризах, многие жители городские, хваля Бога и славя господина великого князя Александра...
И прославлено было имя Александра во всех странах – до моря Понтийского и до гор Араратских, по обе стороны моря Варяжского и до Рима...”.
“Житие Александра Невского”
“Нетленные мощи его, открытые в 1380 году, были торжественно перенесены в Петербург (1724 г.) по воле императора Петра и покоятся в Александро-Невской лавре...”
“Полный православный богословский
энциклопедический словарь”
Минуло семь столетий после Ледового побоища, и вновь на этих исконно русских землях “скрестили мечи” завоеватели и освободители —потомки немецких рыцарей-крестоносцев и советская “дружина”!
“Уважаемый Кирилл Афанасьевич! Дело, которое поручено Вам, является историческим делом. Освобождение Ленинграда, сами понимаете, – великое дело. Я бы хотел, чтобы предстоящее наступление Волховского фронта не разменивалось на мелкие стычки , а вылилось бы в единый мощный удар по врагу. Я не сомневаюсь, что Вы постараетесь превратить это наступление именно в единый и общий удар по врагу, опрокидывающий все расчеты немецких захватчиков. Жму руку и желаю Вам успеха.
И. Сталин. 29 декабря 1941 года”.
Мы справедливо говорим о переломном годе или этапе Великой Отечественной войны, – пишет в своей книге “В огне четырех войн”, посвященной Маршалу Советского Союза Кириллу Афанасьевичу Мерецкову (“Политиздат”, М., 1972), журналист, корреспондент “Красной звезды” в годы Великой Отечественной войны Михаил Цунц. – Но была у каждого крупного полководца и своя переломная операция, когда он ощутил на собственном опыте: мы диктуем врагу нашу волю, мы обладаем превосходством в технических средствах, мы наносим противнику один за другим сокрушительные удары.
Первой из целой серии стратегических наступательных операций, осуществленных советскими Вооруженными Силами в 1944 году, была операция под Ленинградом и Новгородом.
Ставка Верховного главнокомандования утвердила план наступления силами трех фронтов – Ленинградского, Волховского, 2-го Прибалтийского при поддержке Краснознаменного Балтийского флота, авиации дальнего действия и партизанских частей.
Волховскому фронту предстояло взломать глубоко эшелонированную оборону противника, которую он совершенствовал более двух лет, освободить Новгород и, развивая наступление в направлении Луги, вместе с войсками Ленинградского фронта уничтожить главные силы группы армий “Север”, открыть путь нашим войскам в Прибалтику.
Новгородско-Лужская операция и явилась для генерала армии Мерецкова переломной…
Успех Волховского фронта был бы немыслим без овладения уже на первом этапе операции Новгородом. Наши позиции подходили к нему так близко, что с переднего края можно было отчетливо видеть дома, церкви. Гитлеровцы хвалились, что они превратили город в крепость. “Тысячелетний Новгород в наших руках,– писал один из фашистских авторов.– На улицах расположены позиции, в полуразрушенных башнях гнездятся огневые точки, наблюдательные пункты немецкой артиллерии, а под сводами разместилась пехота. Воины северной крови стойко обороняют новгородскую твердыню”.
Как же взять город? На этот вопрос должен был ответить генерал Мерецков. Только пройдя через лабиринт всевозможных исканий и вариантов, он пришел к решению этого нелегкого вопроса.
Мерецков учел, что противник делает ставку не только на свои укрепления, но и на особенности новгородских позиций, прикрываемых с фронта широкой рекой Волхов, не замерзающей в устье даже зимой, а также озером Ильмень, представляющим собой сложную естественную преграду. Следовательно, в лоб брать Новгород нельзя, так как в этом случае штурм потребует больших жертв, приведет к затяжным уличным боям, к разрушению уцелевших древних архитектурных памятников. Надо идти в обход.
Мерецков досконально изучает оборонительные системы, созданные неприятелем на Новгородском направлении. Глубина обороны здесь достигает 40 – 60 километров. Последние донесения разведки свидетельствуют, что немцы не прекращают фортификационные работы. Нет сомнения, что противостоящая Волховскому фронту 18-я немецкая армия будет держать жесточайшую оборону. Это подтверждает приказ командующего этой армией генерала Линдемана: “Высший долг каждого солдата – не отходить ни на шаг”.
Итак, рассуждает Мерецков, надо ждать упорнейшего сопротивления врага. Внезапность удара, которая всегда помогает достижению цели, в данном случае особенно необходима. Где же прорывать немецкую оборону?
В поисках выгодного для наступления рубежа Мерецков приехал в соединение генерала Ивана Терентьевича Коровникова.
– Поедем на передовую,– сказал ему Кирилл Афанасьевич.
Коровников знал, что место там открытое, и предложил дождаться темноты.
– Что же я увижу ночью? – возразил Мерецков.
Коровников понял, что командующий хочет посмотреть район возможного наступления.
Отправились. Добрались. До немецких позиций рукой подать. Приходилось пригибаться, а кое-где ползти, чтобы остаться незамеченными. Немцы открыли огонь: неужто увидели? Вокруг рвутся мины. Мерецков с Коровниковым делают перебежки. Огонь усиливается, приближается... И тут Коровников заметил спасительный окоп. Недолго думая, забыв о вежливости и субординации, он толкнул туда Кирилла Афанасьевича и прикрыл его своим телом. Совсем рядом разрыв, другой... Потом тишина. И вдруг Коровников услышал снизу спокойный голос: “Что же ты на командующем сидишь?” Ползком добрались до общей траншеи. Но все, что нужно было Meрецкову, на переднем крае он увидел…
Постепенно проступают пусть еще общие, но довольно стройные контуры будущего наступления на Новгород: главный удар – с севера, вспомогательный – через верховья Ильменя. Далее наступление развивается по сходящимся направлениям на Люболяды. Становится реальным окружение немецкой группировки, которое и заставит засевшего в Новгороде неприятеля отступить. При этом уничтожение вражеского гарнизона произойдет не на улицах и площадях древнего города, а на флангах вражеской группировки.
Как будто логично. Но пока умозрительно, отвлеченно. А если перенести ильменский вариант на реальную почву? Что, собственно, представляет собой это озеро? Каков его режим? Выдержит ли ледяной покров озера войска, артиллерию? Это надо тщательно проверить, не поддаваясь заманчивости общей схемы.
Кирилл Афанасьевич действует энергично и быстро, соблюдая строжайшие меры предосторожности. Ледовый режим исследуется не на Ильмене, а на соседних озерах. Результаты обнадеживают: переброска пехоты, лошадей, легких пушек, аэросаней вполне возможна. Командующий начинает готовить операцию в строжайшей тайне. Даже командарм-59 И. Т. Коровников, которому предстоит наступать с севера, пока не посвящен в план “ильменского десанта”. Мерецков приказывает перебросить войска, предназначенные для удара через Ильмень, в глубокий тыл. Вдали от фронта они тренируются в преодолении водной преграды. Никто из солдат и офицеров не знает, где придется действовать. И только накануне наступления войска возвращаются к ильменским берегам.
К этому времени все готово к сражению. Теперь уже нет места сомнениям и колебаниям. То, что раньше было одним из вариантов операции, отлилось в точные формы, стало законом действия тысяч людей. Кирилл Афанасьевич решает: атаку через Ильмень провести ночью, под покровом темноты и, конечно, без всякой артиллерийской подготовки. Ставка – на полную внезапность, на выдержку и отвагу солдат, на их умение действовать смело и дерзко. Главный же удар последует на севере от Новгорода утром, после того как артиллеристы обрушат на врага тысячи снарядов.
Считанные часы остались до начала наступления. Дивизии оснащены отличной техникой. У нас теперь больше, чем у врага, и пехоты, и артиллерии, и танков, и авиации…
Опасную и трудную операцию по форсированию Ильменя возглавил генерал-майор Теодор Андреевич Свиклин. Здесь нужен был военачальник не только опытный, но и до дерзости смелый, способный найти выход из самых неожиданных обстоятельств. Всеми этими качествами в полной мере обладал генерал Свиклин.
Ночь на 14 января казалась Кириллу Афанасьевичу бесконечно долгой. С тревогой думал он о том, что сейчас происходит на льду Ильменя. Войска генерала Свиклина, совершив 15-километровый марш по замерзшим рекам Мста и Перерва, уже вступили на озеро, окутанное метельной поземкой.
Свиклин вел свои батальоны в полной тишине. Он запретил разговаривать, курить. Люди в белых халатах с капюшонами походили на призраки. Все, что можно, было выкрашено в белый цвет– волокуши, пулеметы, орудия. В белых, сливающихся со снегом попонах двигались лошади. Каждое подразделение точно знало свой маршрут. Метель не утихала, ветер крепчал, и это было на руку наступающим – врагу труднее обнаружить движение белой лавины, уже приближавшейся к западному берегу.
На исходе ночи Мерецков получил донесение: берег занят; внезапность оказалась настолько полной, что гитлеровцы застигнуты спящими; бойцы атакуют опорные пункты неприятеля, закрепляются на плацдарме.
По приказу командующего через Ильмень немедленно двинулись подкрепления, готовые к отражению вражеских контратак. Хорошо, что метель усилилась– немцы не могут использовать авиацию.
Еще не забрезжило тусклое январское утро, когда Мерецков появился на наблюдательном пункте артиллеристов. Начиналось наступление на главном направлении. Прозвучали команды: “Зарядить, натянуть шнуры!.. Огонь!”. Полтора часа бушевали на позициях врага смерчи ревущего металла.
Потом в небо взвились красные ракеты, и с наблюдательного пункта было видно, как наши пехотинцы выпрыгивают из траншей...
В то время как войска Мерецкова и Говорова уже начали крушить немецкую оборону, берлинский военный радиообозреватель все еще уверял: “Бессмысленны и обречены на неудачу все попытки русских поколебать наши позиции у Ленинграда”.
Дни с 14 по 20 января были для Мерецкова очень тяжелыми. Утро сливалось с ночью, за каким-нибудь четырехчасовым неспокойным сном следовали 20 часов непрерывной работы. Но силы его, казалось, не убывали, их поддерживал успех наступления. События развивались именно так, как было намечено советским командованием. Группа генерала Свиклина обошла Новгород с юга, а главные силы 59-й армии охватили его с севера и запада. Немецкий гарнизон, боясь полного окружения, отступил из Новгорода...
Взоры всей страны были прикованы к наступлению под Ленинградом и Новгородом.
“Войска Волховского фронта под командованием генерала армии Мерецкова,– сообщало Совинформбюро, – севернее Новгорода за пять дней упорных боев продвинулись вперед на 30 километров, расширили прорыв до 50 километров по фронту и освободили 80 населенных пунктов... Южнее Новгорода наши войска успешно форсировали верховье озера Ильмень”…
Новгородско-Лужская операция в главных своих чертах развивалась так, как планировалось нашим командованием. После встречи в районе Люболяды группа Свиклина и 59-я армия двинулись дальше, отвоевывая у врага рубеж за рубежом. Вся система немецкой обороны под Ленинградом была потрясена до основания. Боясь попасть в окружение в районе Мги и Тосно, противник начал отходить. Войска левого крыла Ленинградского и правого крыла Волховского фронтов перешли к преследованию.
Мерецкова видели во многих наступающих соединениях. Он интересовался не только выполнением боевой задачи, темпами продвижения вперед, но и бытом солдат – питанием, снабжением.
Кирилл Афанасьевич неоднократно беседовал с политработниками. В 377-й дивизии он спросил:
– А не могли бы вы сказать, сколько было подано заявлений в партию в декабре, когда мы стояли в обороне?
– Сто двадцать три.
– А сколько в январе, в наступлении?
– Четыреста тринадцать.
– В партию – перед боем,– заключил Кирилл Афанасьевич.– Так было и в гражданскую, так и сейчас... Это самый верный показатель боевого духа людей!
Войска с Волхова приближались к лужским рубежам, тем самым, которые Мерецков советовал строить сразу же после нападения Гитлера на Советский Союз. Эти рубежи – сама история войны. Здесь в сорок первом доблестно сражались и гибли советские воины-герои, сдерживая натиск фашистских орд; здесь более двух лет отсиживался враг, держа Ленинград в блокаде; теперь сюда пришла наша армия и беспощадно громит захватчиков, а гитлеровцы пятятся туда, откуда пришли летом сорок первого...
Наступление ширилось. Площадь освобожденной территории приближалась к 20 тысячам квадратных километров. Враг выбит из Любани, Тосно. Древний Волхов, который дал имя фронту и долгое время был линией огня, стал теперь спокойной, мирной рекой. Полностью очищена от врага железнодорожная магистраль Ленинград – Москва. Венцом совместных действий Волховского и Ленинградского фронтов явилось освобождение Луги.
Одной из особенностей Новгородско-Лужской операции Мерецков считал успешное боевое взаимодействие регулярных армейских частей с партизанскими бригадами. Самая тесная связь была у командования фронта с 11-й Волховской партизанской бригадой, которая получала задания непосредственно от генерала Мерецкова. Выполняя одно из заданий, партизаны нанесли ночной удар по станции Оредеж, к которой приближались наши войска. По своему масштабу это был редкий в партизанской практике бой. Немцам пришлось ввести в действие артиллерию, а затем и танки.
Ровно месяц длилась Новгородско-Лужская операция. Для Мерецкова это был месяц неимоверного напряжения и вместе с тем большого душевного подъема. Битва за Ленинград, трудная, долгая, драматическая, выиграна. 27 января 1944 года Ленинград, освещенный огнями победного салюта, ликовал: полное освобождение! (курсив наш. – Ред. ).
Кирилл Афанасьевич в эти дни испытывал самое высокое и святое для советского полководца чувство – чувство исполненного долга. Военная судьба его сложилась так, что операции, которыми он руководил на протяжении нескольких лет, были связаны с великим городом на Неве. И вот теперь возглавляемые им войска участвуют в широкой наступательной победной операции, знаменующей начало конца всего северного фланга гитлеровских армий…
Сергей Семанов • Из нашей борьбы (Наш современник N1 2004)
Сергею Семанову – 70!
Дорогой друг!
Общественный совет и редакция “Нашего современника” сердечно, от всей души поздравляют Вас, своего верного соратника и постоянного автора, с семидесятилетием!
ю билей Ваш мы отмечаем сегодня не только добрыми словами братского привета и пожеланиями здоровья и счастья, но и новой Вашей публикацией, подтверждающей уже из глубины минувших лет преданность С. Н. Семанова идеалам русского патриотизма, державности, неизбывной веры в свой народ.
Так держать, Сергей Николаевич!
Из нашей борьбы
Литературно-политические записки С. Н. Семанова
Anno Domini 1980
От автора
Эти заметки мною составлялись всю, так сказать, сознательную жизнь, с далекого уже 1965 года. Делалось это сугубо для себя, для собственной памяти, как ориентиры в пройденном пути – своего и своих товарищей. Для того времени это было чрезвычайно полезно, и тут придется сделать пояснения для современного читателя.
Органы печати в советское время были чрезвычайно скупы на всякого рода сообщения, особенно о личной жизни граждан. Хорошо это было или плохо, пусть решит каждый для себя. Вспомним лишь, что нынешняя печать и особенно телевидение прямо-таки заваливают нас подробностями из жизни великосветских или совсем не светских проституток, топ– и прочих “моделей”, бандитов, гомосексуалистов, воровских “миллионеров” и прочая, и прочая. Это делается ныне с целью растления душ людских, в особенности молодых.
Понимая всё это, нельзя, тем не менее, не признать, что тогдашнее информационное поле было чрезвычайно узким и бедным. А всем, не только занимавшимся, но и интересовавшимся политическими новостями людям знать хотелось то, о чем газеты не писали, прежде всего о “действующих лицах”. Вот почему разговоры на политические сюжеты начинались обычно с вопроса: “Ну, какие новости?” Теперь таких вопросов не задают, все новости (а также измышления, сплетни, провокационные слухи) печатаются в газетах, распространяются по “ящику”.
Вот почему полученные сведения полагалось запоминать. Однако память человеческая несовершенна. Вот поэтому решился я записывать услышанное и увиденное, а также собственные тогдашние оценки происходивших событий и опять-таки “действующих лиц”. Разумеется, это делалось сугубо для личной памяти, поэтому никакой самоцензуры, присутствующей всегда, например, при написании писем даже самым близким людям, не существовало. Поэтому проскальзывали, и не раз, очень резкие, случайные, а потому неверные оценки людей и событий. На это не надо обращать слишком уж пристального внимания. Кстати, мы решили некоторые из них снять, чтобы не огорчать кого-либо понапрасну. В том числе не омрачать память о тех, кто уже ушел.
И в тяжком сне не приходило мне в голову, что когда-либо увижу свои записки напечатанными. Но время изменилось, страница истории перевернута, и навсегда. А мой скромный опыт, и тем паче всего нашего боевого поколения русских патриотов, тогда молодых, неопытных и горячих, очень ценен для ближайшего будущего, в чем ни у меня, ни у моих товарищей-соратников нет ни малейших сомнений.
Наша борьба продолжается, ибо те ценности, которые мы отстаивали и будем отстаивать до конца дней своих, они истинно вечные.
10.02. Посмотрел фото к 1-му и 2-му томам “ТД”1 – нет слов! Как это в мою слепую, ленивую голову пришла такая изумительная мысль?! Это ведь обобщенный портрет русского народа в самый трагический момент его истории. Да, так.
15.02. Ну, на приемной в Союз писателей я прошел тютелька в тютельку: +18 – 4±5, надо ведь 2/3, как при защите докторской. Из восьми шестерых завалили, в том числе два известных – Мих. Раскатов и Крейн, директор Пушкинского музея, за него очень хлопотали Алигер и Данин. Обо мне очень ловко доложил Кожинов, затем Данин зачитал отрывок из сборника о разрушителях Москвы (не очень удачно было), а потом защищал Татлина и меня бранил. Конец хороший, ибо иной породил бы непременно сплетни и пересуды.
Ю. Чурбанов на прошлой неделе стал 1-м замом Щелокова. Что бы там ни было, но для меня это хорошо, особенно в связи с осетинским “делом”. Я их не защищаю, предоставив дело судьбе; думаю, что прав: это не те люди, за которых нужно бороться, а мне все равно смертельного удара не нанесут.
Был у Кириченко2, изложил ему все новости (ничего не знает!), кое-что он даже записал. Авось получится что-нибудь! Он тоже злорадствовал по поводу отсылки Севрука в Афганистан.
Синицын3 долго объяснял, что в секретариате Андропова произошла реорганизация и ему приходилось либо надеть погоны (полковника) и уйти из Комитета, либо куда-то перейти. Ю. В. звонил Капитонову; тот был у Петровичева, ему предложили несколько мест, в том числе что-то вроде замминистра просвещения. Он выбрал обозревателя АПН, где приравнен к члену коллегии союзного министерства, “кремлевка” и “авоська” остались, машина – нет; выколачивает до 8 сотен; потом, однако, осторожно согласился, что “реорганизация” могла быть подсунута Ю. В. после “Выстрела”1. Он знает о супруге Цвигуна, осторожно дал понять, что тот подсунут к Ю. В. от Генерального. С его слов, афганский вопрос решался вроде бы так: армия или Комитет (а может быть, вместе) внесли на ПБ предложение, что если мы не войдем в Кабул, то через полтора-два дня войдут американцы, в этих условиях голосовать на ПБ “против” было бы очень опасно. Синицын занимается соцстранами. В Румынии плохо, без войск не обойтись, Чаушеску был карманником, сидел в камере вместе с Дежем, тот его и “воспитал”; у венгров в руководстве очень много их; немцы тихо, но отходят; у поляков очень плохо, растет влияние католицизма, партия к нему подлаживается; в Болгарии очень влиятельна дочь Живкова, она целиком за Запад. Вьетнама в Афганистане не будет, нет джунглей. А все же небольшой Вьетнам там удастся создать, пожалуй. да и в Пакистане неустойчиво, а мы можем ударить по базам или поднять белуджей. В Китае плохо, нет у нас никакой контригры, даже агентуры нет. Лет через 10—15 Китай, по его мнению, двинется в наступление, как Япония в 41-м, весь вопрос: на юг или на север? Возможно и то, и другое.
Николай Визжилин из “Памятников отечества” очень хорош, действует правильно и боевито.
Был Пархоменко из Ленинграда – умный, дельный, красивый парень. Как растут люди! Если бы Марк2 сделал только то, что воспитал его, уже довольно было бы. А ведь вызвал его на семинар Машовец. Дельный парень.
Папа Толя3 охотно взял картинки про “ТД”. Он ходит к Черненко, говорит с ним о сионизме в литературе, тот вроде бы слушает; поносил ему А. А. Беляева, даже записки какие-то подавал на высочайшее. Он все же молодец: по итогам прошлого года отметил премией Викулова, Жукова и Сорокина, а ведь их всех поносили.
В прошлом году уехало 54 тыс. евреев. Как можно судить, едет всякий там ам-гаарец: инженеришки и т.п. Почему?
16.02. Изучил данные переписи 79-го. Ничего, обнаруживается кое-что положительное. Русские прибавили 6,3% при среднем 9,2 (по обычаю, как и все нетюркские народы), став вровень с наиболее европеизированными из них – татарами (6,4); украинцы дали 3,9, белорусы – 4,5%. Русские потому идут здесь заметно впереди, что они втягивают в себя множество полукровок. Ясно, что сын украинца и русской окажется русским и т. д. Помимо родственных народов в русскую почву втягиваются и растворяются народы мелкие и расслоенные, не имеющие оценки устойчивости: остались на нуле, убавились или чуть-чуть прибавили мордва, поляки, удмурты, коми, болгары, греки, венгры, а это в общей сложности в 1970-м было около 4,5 млн. Не мелочь! Что же они, детей не рожали? Нет, но от смешанных браков и вымывания нацкультуры и языка они естественным образом обрусевают. Понравилась мне и обстановка в Малороссии (особенно после бесед с хохлами-“писателями”): украинцев в “их” республике было 74,9%, а стало – 73,6, это примечательное уменьшение! Русских там же стало 21,1%, а было 19,4. “Мову” признавали родным языком 85,7% теперь – 82,8 – немного, но направление движения очевидно. Нет, трижды неправ был Палиевский, полагавший, что украинская нация формируется, – это тупик племени и его наречия, давно уже рассосавшийся бы, если бы не тт. Свердлов и Троцкий. Тюрки размножаются хорошо: киргизы – 38, таджики – 36, узбеки – 35, даже чеченцы – 23 и дагестанцы – 21. Но все же прирост снижается, хоть я предполагал гораздо большее. Он наступит, ибо деревня там тоже постепенно смывается. Итак, если мы победим или сократим пьянство – все будет в порядке. Русских 52,1, хохлов 16,1, белорусов 3,6, всего – 71,8. Пока еще не страшно, особенно если учесть раздробленность тюрок, разбросанность и разномастность их. Примечательна судьба прибалтов: латыши дали +0,6 – это явный застой, причина его – пьянство, разгул и смешанные браки, хоть родной язык признают 95%, – традиция, надо думать; эстонцы дали +1,3%, чуть лучше, но тоже явное старение нации, у них тоже 95% своего языка, а свободное владение русским также сильно снизилось: с 29 до 24! Это единственный случай у коренных народов(немцы, евреи и корейцы не в счет, у них сильнейшее уменьшение собственного языка), значит, живут в притоке свежей крови... Их не жалко. А литовцы молодцы: +6,8%, 97,9% – родной язык, у себя дома – 80%. Это монолит, и довольно опасный, особенно учитывая новое наступление на нас Рима.
Говорят, что высылка Сахарова очень напугала демократов, нескольких полукрупных диссидентов (сейчас иных нет) даже посадили. Но Боннэр оставили, поэтому фирма “Сахаров и Ко” работает без перебоев.
20.02. Навел справки в МЮ и адмотделе, оказалось, что мне хотят подарить зама “с перспективой”, юриста и партийного журналиста, желательно из Академии общественных наук. Кисло. Ясно, что я их не устраиваю уже тем, что приношу хлопоты. Подобрать мне самому не дадут. Но посмотрим еще. Торопиться мне с этим незачем.
Евсеев: “Автоматчик”1 рассылает письмо о сионизме в Академии наук, 3-го, кажется, перевыборы президента, а он требует его снятия. Какой молодец! И какое время! Решительный и смелый человек сегодня может сделать очень многое. Евсеев говорил с Понтрягиным и Виноградовым, просил их выступить, но “рамолики” трусят.
24.02. У приятеля сын учится на первом курсе какого-то технарского института, он парень правильный, ему также чуть не начали шить антисемитизм, отец говорил ему, что надо осторожнее, а тот: “Вы всю жизнь молчали, что, мне тоже молчать?..” Каково?! Вот она, человеческая драма, когда виноватых-то нет! Мы, конечно, не молчали, иначе парень бы не вырос тем, кем он стал. Но и они, новое поколение, правы: а чего-де нам скрываться? И все же молодежь надо оберегать, это хрупкая среда, ее легко надломить, ведь не зря Сион так любил опираться на студенчество: соблазнить легко, а жертв ведь им не жалко. Вот Кузьмин сказал, что даёт бумаги своим студентам (это младшие даже курсы), а те распространяют, то же и дочь. Зря это! Польза очень невелика от того, что десяток первокурсников прозреют, а он может на этом крупно и некрасиво попасться, испортить то немногое, чего мы добились в Пединституте.
Петрянов: был президиум Академии, на котором стал вопрос об исключении Сахарова, Капица возразил: был только один случай, когда при Гитлере исключили Эйнштейна.
Стукалин перепугался и на совещании в Ярославле помянул в отрицательном смысле Лощица и Лобанова. Теперь жена Николаева (она в Госкомиздате) звонит в издательства и пугает редакторов.
И. Шевцов: Папутин2 был “тех” воззрений, однажды по пьянке сам признался, что мать у него из “тех самых”. Говорят, что давно был связан с ними по прикрытию их жульнических операций, а недавно его, мол, вызвали в ЦК для объяснений.
Оказывается, мое дело по приему (в СП) очень наблюдалось, получены об этом данные с разных сторон. Хорошо все-таки, что оно прошло благополучно: неприятные сплетни мне сейчас совсем не нужны.
25.02. Сегодня “приемка” проголосовала за Лощица, хотя Данин и Борщаговский выступали с грозными, даже политическими обвинениями. Это важно, это наш ответ тем, кто стоит за Косолаповым.
Сегодня Лощиц познакомил меня с сыном Зимянина; не могу сказать, что похож, но не поручусь за обратное. Сказал (это явно от папы): если исключат Сахарова, выйдут из Академии все члены, поэтому его не исключат...
26.02. Сегодня в “Коммунисте” встретил Косолапова1, он сам очень ласково стал спрашивать про статью о Шолохове, заказанную им полтора года назад (“ведь время идет”), я обещал. Значит, помнит. И хоть он не очень умен, но хочет, видимо, отметиться у нас. Голованов2 дал ему читать Бегуна. Тот прочел, но ничего не говорит.
Подумал я тут: конечно, ведем мы войну в мягком вагоне, со всеми удобствами, ибо работаем без напряжения, ничего не теряем, часто выпиваем. Они-то тоже так воюют, только еще в более изысканных условиях. А вот Солженицын иначе воевал. И Емельянов воюет иначе. Что ж это – наш недостаток? Видимо, да. И готовы ли мы к жестокой борьбе? К жертвам? Видимо, да, ибо раз мы палим по противнику из окна мягкого вагона, значит, не боимся сойти с рельс и расквасить нос. И не боимся ведь!
Я читаю курс студентам по идейной борьбе в 20-х годах. Жаль, что они сероваты, но говорю я им, конечно, очень многое. И в доступной форме, и не опрокидывая столбов. Ведь давая оценку Пушкину, каждый человек дает тем самым оценку и самому себе, и какую оценку! Taк Мейерхольд, Эфрос и иные с ними, ставя классику, дают не только ей поганую свою оценку, но и самих себя показывают четко. Эту мысль я им сегодня проводил. Интересно, хоть одно там зернышко прорастет?
Прилежный Л. Голованов изумился, узнав, что у меня выходит “Брусилов”, стал спрашивать, как я организую свою работу и т.д., что он не успевает сосредоточиться и проч. Что я мог ему сказать?! Что бездельничаю и всё делаю левой ногой? Не поверит, поэтому отшутился.
Сегодня прочитал завтрашнюю “ЛГ” (вот как легко получить основное преимущество – сегодня знать завтрашние новости: шофер мой ворует “ЛГ” из типографии во вторник утром, а даже в ЦК она поступает к полудню; я всем рассказываю об этом, ссылаясь на опыт Андронникова-побирушки с “Правительственным вестником”, описанный Пикулем). 10 евреев-“фантастов”, в том числе и полудиссидент А. Стругацкий, поносят “MГ”, причем злобно и целенаправленно, попутно устраивают себе рекламу и выставляют требования. Да, это всё Юра3 натворил. Целую отрасль еврейской литературы, и важную, влиятельную, читаемую, заставил корчиться в злобных муках и буксовать. Вот что значит один лишь, но боевой человек!
27.02. Bизжилин: Новиков (дир. “Советской России”) просил его снять Астафьева и Лощица (в связи с “Коммунистом”), потом то же велел и оглохший тюфяк Свиридов; я советовал Лощица обязательно оставить, а Новикову сослаться на Кочемасова. Жалкие людишки! Да, Новиков еще ссылался на ЦК; ну, это Севрук, конечно.
