Текст книги "Журнал Наш Современник №11 (2001)"
Автор книги: Наш Современник Журнал
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
В 1993 г. самоубийств – на 17% больше, чем годом ранее, а в 1994-м – на 23% больше, чем в предыдущем году. Но вот, достигнув своего пика в 1995 г., суицид как бы “стабилизировался”: кривая перестает расти и образует за 1995 – 1997 годы своеобразное плоское “плато” (из расчета на 100 000 цифры самоубийств за эти 3 года: 41,4 – 39,4 – 39,5 соответственно). Что это – положительная тенденция? Нет. Это описанный австрийским психиатром и психологом Виктором Эмилем Франклем “синдром концлагеря”, когда попадающие в него люди первое время бросаются на колючую проволоку, гибнут. А потом привыкают к неволе, “адаптируются”. Как пишет Марина Струкова:
В домах их – тоска покаянья,
Позор покоренной страны.
Берут у врагов подаянье,
А смелостью – оскорблены.
Воля к сопротивлению потеряна, повсюду обреченность, апатия, “скорбное бесчувствие”... В период алкогольной сверхсмертности 1992—1996 годов, в процессе “естественного отбора” вымерли те, кто был носителем генов алкогольной зависимости. Выживали устойчивые.
В прессе началось радостное оживление: смертность чуть-чуть сократилась (за счет “неестественных причин”), рождаемость чуть-чуть повысилась, здоровье населения чуть-чуть улучшилось. То ли еще будет...
А потом был август 98-го со всеми прелестями его. И был небольшой временной лаг после этого августа. А потом кривая самоубийств задралась вверх чуть ли не вертикально: если в “благополучный” преддефолтный 1997 г. уровень смертности составил 39,5 на 100 000, то в 1999-м эта цифра подскочила до 65,66 на 100 000, а общее число самоубийств составило 97 276 человек. Скачок чуть ли не в 2 раза! На этот раз сводили счеты с жизнью “новые русские” из лопнувших банков, “средний класс”, “продвинутые”, “крутые”. “Если сравнить пepвыe три меcяцa этого 1999-го года с тем же периодом прошлого, то можно констатировать: в Москве число суицидальных попыток возросло в 2,5 раза” (“АиФ”, № 20/99, с. 14). Но плохо пришлось всем. Просто “крутым” было высоко падать...
Всего за период с 1986-го по 1999 год включительно абсолютная ежегодная численность самоубийц в России возросла в 2,92 раза, а их удельный вес (на 100 000) – в 2,84.
Лишь 25% самоубийств совершено психически больными. 50% самоубийц относились к “размытой” группе пограничных нервно-психических расстройств, 25% были абсолютно психически здоровы. Мысль о самоубийстве – это нередко крайняя, парадоксальная реакция душевно здорового человека на невероятно трудную жизненную ситуацию. Такие состояния суицидологи называют “реакцией отрицательного баланса”, когда человек, взвесив все “за” и “против”, приходит к выводу, что единственный выход – уйти.
“Среди способов завершенных суицидов наиболее часто встречаются; самоповешение – 81,9%, отравление – 9,5, самострел – 2,9, падение с высоты – 1,9, утопление – 0,9%. Самыми частыми способами неудавшейся суицидальной попытки являются отравления – 72” (“Известия”, 28.7.2000). Все чаще встречается “экзотика”: самосожжения, харакири. Еще один способ изуверского самоубийства, когда смерть наступает в невыносимых муках, – отравление уксусной эссенцией. Если успеют спасти, то велика вероятность остаться инвалидом на всю жизнь.
Раньше женщинам было небезразлично, как они будут выглядеть в гробу. Поэтому раньше женщины-самоубийцы чаще всего травились – снотворными таблетками или бытовыми ядохимикатами. Сейчас они просто выбрасываются из окон...
Если с распределением самоубийц по половому признаку все ясно с самого начала нашего скорбного повествования, то осталось рассказать еще о группах возрастных, профессиональных, территориальных.
В 90-е годы в возрастной структуре самоубийц произошел сдвиг. Если в начале века необычайно высок был уровень самоубийств молодежи, то к 1990 г. число суицидов увеличивалось практически пропорционально возрасту, и максимум приходился на самую старшую группу (свыше 70 лет). После 1991 года все большее число самоубийств приходится на мужчин цветущего, работоспособного возраста в 30—59 лет. Среди этой группы можно выделить подгруппу в возрастном интервале 40—50 лет, когда люди стоят в первых рядах кандидатов на увольнение при сокращении штатов.
Предварительные данные за 2000 год говорят о тенденции к “омоложению” суицида. Мне не удалось найти статистику по детским самоубийствам (дети обычно “проходят” по категории тех, кто моложе 20 лет и в особую группу не выделяются). “Мегаполис-экспресс” (№ 35/93, с. 7) мимоходом отмечает: “Настораживает и то, что самоубийцами в России все чаще становятся совсем маленькие дети в возрасте от 5 до 9 лет”, но никакой статистики газета не приводит.
Выделяемые в качестве возрастных категорий “мужчины и женщины до 20 лет” в 1990 г. дали 1474 и 373 завершенных суицида соответственно. Имеются также длинные и сухие статистические таблицы, простирающиеся до 1996 г. включительно, в которых дается число самоубийц по полу в возрасте “до 20” на 100 000 человек. (Вообще, оперируя цифрами нашей статистики, в том числе и суицидальной, постоянно наталкиваешься на разнобой и противоречия. Так, кроме широко распространенных цифр общего числа самоубийств за 90-е годы, которые приводятся в данной статье и взяты в Управлении статистики населения Госкомстата РФ, есть и статистика Центра демографии и экологии человека Института народнохозяйственного прогнозирования РАН. Ее годовые показатели на 1—3 тыс. самоубийц выше.) Общая тенденция детско-подростково-юношеского суицида – рост как числа, так и удельного веса “тех, кому до 20”. Но все-таки наиболее многочисленной суицидальной группой остаются люди в возрасте 30—59 лет.
Что касается пенсионеров, то у женщин самоубийцы этого возраста составляют почти половину, а у мужчин лишь каждый пятый кончает с собой в пенсионном возрасте. Возможно, потому, что слишком мало мужчин доживает ныне до этого возраста. По социально-профессиональному положению наиболее высок в этой группе был удельный вес высококвалифицированных рабочих, мастеров “золотые руки”.
Во всем мире самоубийства в деревнях встречаются реже, чем в городах, причем чем больше город, тем больший удельный вес самоубийств в нем. Мегаполисы поэтому наиболее суицидоопасны.
В России все наоборот: относительная частота суицидов на селе ныне выше, чем в городе: в 1996 г. уровень завершенных самоубийств (на 100 тысяч человек соответствующей группы населения) составлял среди горожан 35,4, среди сельского населения – 50,3, т. е. на 30% больше. Выше на селе и смертность от алкоголя. Эти данные свидетельствуют об ускоренном (по сравнению с городом) вырождении сельского населения. Следует отметить, что немалый вклад в этот процесс вносят бывшие заключенные, потерявшие городскую прописку и оседающие в деревнях с их пустующими домами, отсутствием правового контроля и старушечьим населением, неспособным оказать какое-либо противодействие носителям уголовной субкультуры. Русское село из корневой системы русской нации, питавшей ее живительными соками, превратилось в отстойник человеческих отбросов. “Корни” нации сгнили, “истоки” загажены.
Если отслеживать ситуацию по регионам, то в депрессивных регионах уровень самоубийств примерно на треть выше среднероссийского. Так, “пиковый” общероссийский уровень 1999 года – 66 суицидов на 100 тыс. жителей – давно уже превзойден в таких территориях, как Республика Алтай, Читинская область, Еврейская автономная область, Удмуртия, Бурятия, Архангельская, Кировская области, Республики Марий Эл и Башкортостан. Еще в 1994 г. уровень самоубийств в этих региoнах составил 69—85 суицидов на 100 тыс. жителей (“Социс”, № 8/98, с. 71).
Группы риска: солдаты-первогодки дают 70% всех самоубийств среди военнослужащих срочной службы. Офицеров в 1997 г. погибло вследствие суицида более 500 человек, т.е. примерно 100 случаев на 100 тыс. человек.
Более чем за три года до трагической гибели АПЛ “Курск” появилась статья Владимира Ёлкина, посвященная теме самоубийств среди офицеров Северного флота. Приводится предсмертное письмо 24-летнего старшего лейтенанта, служившего в ныне печально известном поселке Видяево. Как считает военный психолог, самоубийство вызвано “обостренным чувством вины перед своей семьей за невозможность обеспечить достойное существование”. В 1996 г. “на Северном флоте совершены 32 попытки самоубийства, по официальным докладам командиров и офицеров-воспитателей. Однако на излечении в военно-морских госпиталях находился 141 человек с диагнозом “суицидная попытка”.
“Фактически же число суицидов не поддается учету, считают военные психиатры... В течение первого полугодия (1997 года. – Е. С. ) рост суицидов на флоте по существующему официальному учету составил 17 процентов. Сколько же случаев остались неучтенными?” (“Известия”, 16.07.97).
Группой повышенного суицидального риска становятся также офицеры в отставке, но специального учета этой категории не ведется и точные цифры неизвестны. Ясно лишь, что планируемое очередное сокращение Вооруженных Сил на 350 – 600 тыс. военнослужащих приведет к вспышке массовых самоубийств среди уволенных в отставку офицеров. Впрочем, для властей предержащих это – наиболее оптимальный вариант. Но когда сотни тысяч вооруженных людей ожидают выброса на социальную свалку, возможны и другие, менее приятные для властей варианты. Вообще-то в таких случаях думать надо прежде, чем делать, варианты просчитывать на несколько ходов вперед. И нести ответственность за свои деяния. Наша властвующая “элита” начисто отучилась думать, советоваться с экспертами, просчитывать варианты и отвечать за собственную дурость. Возможные события, связанные с ущемлением интересов военного сословия, может быть, вправят мозги “элите” или же уберут ее, всем осточертевшую, с глаз долой. Русский бунт, он, знаете ли, “беспощадный”...
Гpyпп риска много. Беженцы, например. Отношение к ним чиновников – скотское; многочисленны посредники, выуживающие у ограбленных еще в местах исхода русских последние гроши за выправление российских документов. Цены такие: получение гражданства РФ – 1250 долл. США, прописка – 1200 долл., регистрация на 6 месяцев – 150—200 долл. “Эту бесстыдную торговлю в упор не замечают МВД, УСБ, ФСБ, миграционные ведомства, правительство и вся остальная “королевская рать”, хотя ясно, что фактически на продажу открыто выставляются услуги подлых коррумпированных чиновников, отвечающих за вашу адаптацию в России... Действительно абсурд – русский человек не может свободно купить дом, прописаться, устроиться на работу в России, в то время как миллионы явных иностранцев это делают без видимых хлопот и усилий... Идет самая настоящая травля сограждан” (“Завтра”, № 44/2000). В этой же газете – письмо Нины Дубровской, беженки из Эстонии. В нем есть такие слова: “Мы, беженцы, находимся в самом худшем положении в России, но на таком положении только одни русские беженцы. Лица азиатско-кавказской национальности в России получают помощь, а мы как изгои на собственной земле. Мы без прав, без помощи – кончаем жизнь самоубийством”.
Поскольку нет реального учета русских беженцев, нет и статистики суицида среди них. О реальном числе самоубийц, еще недавно прибывших на родину предков, можно только догадываться. Но выводы из всего этого – своего рода приговор самой русской нации. Русские, похоже, утратили чувство национальной идентичности. В первую очередь это касается “коренных” русских. Но и приезжие беженцы, встретив столь “теплый” прием от своих соплеменников, начинают считать себя “другими русскими”, не имеющими ничего общего с той человеческой “популяцией”, которая встретила их “на родной земле”. Ведь весь ужас в том, что крайнюю враждебность к беженцам демонстрируют не только чиновники, но и многие аборигены в тех местах, где пытаются осесть русские мигранты. Русская нация атомизировалась, утратила чувство единства, чувство долга, подвигающее единоплеменников на взаимопомощь. Согласно терминологии Льва Гумилева, это – стадия национальной обскурации, засилья субпассионариев. Свое письмо беженка из Эстонии заканчивает так: “Я настолько нахлебалась дерьма, что готова вступить в террористическую организацию... За их издевательство я хочу мстить в двойном размере. Вот какая теперь у меня мечта”. Мечта русской женщины о мести другим русским, каковых она считает за дерьмо. – Дожили.
Вполне естественно, что русские мигранты пополняют армию бомжей. Их тоже никто не считал, но, по приблизительным прикидкам, “социальное дно” России составляет более 10% ее населения. Это тоже группа риска и тоже – никакой статистики.
Группа риска, растущая в геометрической прогрессии, – наркоманы. И опять же вместо хотя бы приблизительных знаний – одни предположения об их нынешней численности. Согласно же предположениям, их уже 12 миллионов.
Группа риска – заключенные в течение первых трех месяцев и в последние месяцы перед освобождением. Они дают 60% всех самоубийств “на зоне” (“Социс”, № 5/99, с. 82).
Группа риска – ликвидаторы чернобыльской аварии. Ликвидаторы-туляки добровольно работали в самом опасном месте – под взбунтовавшимся реактором строили днище саркофага. Тогда им сулили золотые горы... Марш туляков-”чернобыльцев” на Москву... На Красной площади – милицейские кордоны... Правительственные награды брошены на мостовую. Решив идти до конца и поставить все точки над “i”, ликвидаторы в открытом письме Президенту потребовали от государства эвтаназию (уход из жизни при помощи врачей). Если у Минфина нет денег на ликвидаторов, пусть само государство руками Минздрава убьет ликвидаторов. Так будет честнее.
Статистика, цифры, коэффициенты... Бухгалтерия самоубийства русской нации. Добровольно на тот свет уходили по причинам не только материальным. Кончали с собой и люди неординарные, перед которыми не стоял вопрос о куске хлеба, но нестерпима была душевная рана, нанесенная гибелью Державы, которой они отдали свои жизни. Оказалось, напрасно...
Тимирян Зинатов оставил на стене Брестской крепости надпись “Погибаю, но не сдаюсь!” Тогда он выжил. Погиб в 1992-м. Под новый 1991 год он писал друзьям в Брест: “Некоторые дышло истории хотят повернуть по-своему. Это будет страшнее войны. Это будет смерть всем. Надо бороться, чтобы построенное не было глупцами разрушено...”
Осенью 1992 года 72-летний ветеран поехал из своего сибирского городка Усть-Кут через всю страну в город своей юности и ратной славы и там ночью пошел по шпалам навстречу бешено мчавшемуся поезду... После его гибели в гостинице, где он накануне остановился, была найдена записка: “Извините, что таким образом объявляю протест ельцинско-гайдаровскому правительству. Конечно, это не метод, но другого выбора у меня нет, чтобы бороться с теми, кто нас, ветеранов, поставил на колени. Но я хочу умереть стоя, чем жить на коленях с протянутой рукой...” (“Завтра”, № 22/96).
Не вынеся крушения своей Державы, добровольно ушла из жизни поэтесса Юлия Друнина. Вернувшись с войны, Друнина пришла в литературу со строками, сразу сделавшими ее знаменитой:
Я только раз видала рукопашный.
Раз наяву и тысячу во сне!
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
А последние строки ее последнего стихотворения звучали так:
...Как летит под откос Россия,
Не могу, не хочу смотреть.
Крупнейшие ученые-атомщики, академики Легасов и Нечай покончили жизни самоубийством. Вот что пишет о гибели Владимира Нечая один из немногих честных иностранных журналистов, живших в России, итальянец Джульетто Кьеза в своей книге “Прощай, Россия!”: “...Он покончил с собой пулей в висок в своем кабинете в Челябинске-70 в одно серое ноябрьское утро шестого года эры Ельцина.
Нечай был директором ядерного центра в Челябинске-70, бывшем секретном городе бывшего Советского Союза, где и сегодня – как бы это ни казалось абсурдным – действует полный цикл производства термоядерного оружия...
Он служил своей стране. Он был из тех, кто верит, кто не ворует, кто не думает только о своем кармане. Он ждал, что Москва выплатит его подчиненным долги, от которых зависело выживание целого города. 30 тысяч его жителей и тончайших и ужасающе опасных аппаратов, над которыми они работали. Он ждал поступления 58 миллионов долларов. Но взамен получил собственную зарплату за май: 250 000 рублей – неполные 50 долларов.
Владимир Нечай застрелился, и мы не знаем, был ли этот последний жест продиктован отчаянием или стыдом или, наоборот, гордостью или печалью. Он был ученым, на чьем потертом пиджаке, висящем теперь в единственном шкафу, какой есть в его доме, едва умещались самые почетные награды его страны. Если бы он немного подсуетился, то сумел бы эмигрировать и был бы принят с распростертыми объятиями – и с отличной зарплатой – в любом из сотни зарубежных исследовательских институтов”.
Джульетто Кьеза, этот итальянец, любящий Россию сильнее многих русских, сумел расслышать страшный подземный гул, не доходящий до сановных ушей “россиянской элиты”. Кьеза свидетельствует: на похоронах Нечая “один из присутствующих вполголоса проговорил после церемонии: “Другой на его месте выбрал бы другой способ...” ...Все поняли, какой “другой способ” имелся в виду. Боже мой! Неужели в Москве не отдают себе отчета, насколько опасно доводить до такого отчаяния людей, в чьих руках основная ответственность за ядерный арсенал страны? В России, однако, это возможно”.
* * *
Что же рекомендуют ученые-суицидологи, какие барьеры надо поставить на пути этой национальной напасти – вала самоубийств, обрекающего русских на участь леммингов?
Ответы незамысловаты: “Наличие семьи – в целом антисуицидальный фактор. Уровень самоубийств среди несемейных, одиноких, обычно выше” (“Социс”, № 5/99, с. 82).
Ведущий суицидолог нашей страны Айна Григорьевна Амбрумова на вопрос журналиста “Комсомольской правды”: “Что может спасти нас от отчаяния?” – отвечает так: “Прежде всего – духовные ценности. Ибо одна из причин отчаяния – утрата смысла жизни, потеря духовных ценностей. Религия – это мощный антисуицидальный барьер”(“Комсомольская правда”, 01.06.94).
Все в этом ответе вроде бы верно, слова все правильные. Но это – скорее путь индивидуального спасения. А суицид – болезнь социальная, т. е. общественная, стало быть, и рецепты должны быть социальными, обращенными не столько к индивиду, сколько к тяжело больному обществу.
И.Медведева, Т.Шишова • Логика глобализма (Наш современник N11 2001)
ИРИНА МЕДВЕДЕВА, ТАТЬЯНА ШИШОВА
ЛОГИКА ГЛОБАЛИЗМА*
В последнее время с самых разных трибун все чаще звучат слова “глобализм” и “глобализация”, скоро уже и дети будут без запинки произносить эти термины. Однако, по нашим наблюдениям, почти никто толком не представляет себе реальности, стоящей за этими “словами-амебами” – именно так охарактеризовал подобный, нарочито расплывчатый “современный” лексикон известный политолог С. Г. Кара-Мурза. Мы, конечно, тоже не претендуем на всю полноту картины, но постараемся набросать ее хотя бы эскизно, в общих чертах.
Можно сколько угодно говорить, что глобализация – создание “единого экономического и информационного пространства”, “открытого общества”, “мирового рынка”, но все это эвфемизмы, дымовая завеса. На самом деле речь идет о построении всемирного государства с единым правительством и единой армией, общими для всех финансами, законами и культурой. И разворачиваться этот проект начал еще в 60—70-е гг., когда международные организации типа ООН стали приобретать все больший авторитет и власть, а национальный суверенитет стран, их валюта и традиционный уклад жизни, напротив, стали целенаправленно ослабляться. Но пока существовал Советский Союз, суть западного глобалистского “проекта” оставалась закамуфлированной. С уничтожением СССР Америке – главной его носительнице – опасаться стало некого.
Все под одним законом
Вряд ли многие из нас уже осознали подлинный смысл того принципа приоритетности международного права над национальным законодательством, который провозглашен в российской Конституции 1993 года. А те, кто ознакомился с этим документом, в основном склонны толковать подобный, заявленный в Конституции, приоритет в соответствии со старым, свойственным многим нашим правозащитникам упованием – дескать, “заграница нам поможет”. Хотя после бомбежек Сербии и абсолютно безрезультатных попыток обратиться по этому поводу в Международный трибунал романтических иллюзий в отношении “заграницы” у нас в стране поубавилось. Но и реалистических образов на месте тех иллюзий пока не возникло.
Реальность же заключается в том, что – по нашей новой Конституции – если российские законы вступают в противоречие с международными, то предпочтение отдается последним.
А теперь подумаем: национальные законы, они что выражают? – В общем-то, национальные интересы, национальные понятия о полезном и вредном, допустимом и недопустимом. И всегда ли международные законы стоят на страже национальных интересов того или иного государства?
Нет, конечно, ведь у разных государств разные понятия о пользе и вреде. Скажем, Америка до сих пор не подписала Международную конвенцию о правах ребенка. А знаете почему? – Потому что тогда пришлось бы отменить смертную казнь для несовершеннолетних преступников, записанную в законодательстве некоторых штатов. Мы же, напротив, провозгласив приоритет международных законов, вынуждены не применять смертную казнь даже к взрослым садистам, на совести которых десятки зверских убийств.
Или, к примеру, в Парламентской Ассамблее Совета Европы в июне 2000 г. прозвучал доклад “Положение лесбиянок и геев в государствах – членах Совета Европы”. И в Российскую Государственную Думу поступили рекомендации узаконить “партнерские связи” (т. е. браки) гомосексуалистов и выпустить из тюрьмы лиц, осужденных за совращение детей в возрасте от четырнадцати лет и старше. Дума послушно снизила порог ответственности за растление малолетних – теперь растлителя привлекают к суду только, если его жертве четырнадцати еще не исполнилось. А если исполнилось – неподсуден.
Была в числе тех рекомендаций и такая: “Принять позитивные меры для борьбы с проявлениями гомофобии (отрицательное отношение к гомосексуалистам. – Прим. авт. ), особенно в школах, медицине, в Вооруженных силах и в полиции”. Набор “позитивных мер” очевиден – тут и соответствующее “сексуальное просвещение”, и исключение гомосексуализма из разряда сексопатологии, и уголовная ответственность тех, кто смеет порицать педерастию. И если глобалистская установка на приоритет международного права сохранится, “позитивные меры” дойдут до организации в школах клубов поддержки гомосексуальных меньшинств. Как в Америке, где членство в таких школьных организациях называется общественной работой и дает большие преимущества при поступлении в самые престижные университеты.
Вы спросите: “А как же суверенитет, национальная независимость? С какой стати международные организации будут учить нас жить?”
Но в том-то и дело, что при построении всемирного государства национальный суверенитет последовательно ослабляется, а реальная власть переходит к транснациональным корпорациям (ТНК) и международным, наднациональным организациям. И посмотрите, как происходит вмешательство этих глобалистских структур во внутренние дела юридически пока еще независимых государств. Как сурово караются непокорные, как стираются государственные границы между покорными. Как ослабляются национальные валюты – что проделали с рублем, все мы ощутили на своей шкуре. А судьба многих других валют немногим лучше.
Общие деньги для нового мира
Но ведь и самая главная в мире валюта, доллар, к которому все остальные оказались привязаны, вовсе не так уж устойчива, как хочется верить обывателю. И вообще, в самих США оборот наличных, зеленоватых “баксов” все более сокращается – бумажные деньги там уже в основном замещены “пластиком”. А теперь эта финансовая революция докатилась и до нас.
“Банк России рассматривает возможность выпуска для граждан новой пластиковой карты – “электронного кошелька”, – заявила недавно директор департамента платежных систем и расчетов ЦБ РФ Наталья Кочеткова (газета “Метро” 17 апреля 2000 г.). Правда, описанный ею проект предусматривает вывод из обращения лишь мелких денег. Но существуют и планы гораздо более радикальные.
В начале 2000 года в печать просочились сведения о так называемой “Карте москвича”. Оказывается, еще 15 декабря 1998 г. Правительство Москвы приняло постановление № 962 “О создании в г. Москве системы безналичных расчетов на товары и услуги с использованием “Карты москвича”. На пилотные испытания было выделено 202 млн долларов, а всего до 2005 г. долларов этих планируется потратить на указанные цели от полутора до двух миллиардов.
Тут естественно задать вопрос, кто же московскую нашу власть так облагодетельствовал? – ведь плач по поводу отсутствия денег на самое необходимое стал в России в последние годы хроническим. А тут, вроде бы, дело не первостепенной важности. Так кто же сей меценат?
Это, оказывается, американский холдинг “Oracle” (т. е. оракул, пророчество, предсказание). В начале 2000 г. в Интернете появилась эмблема этого заокеанского спонсора – перевернутая пентаграмма (один из главных, заметьте, сатанинских символов). Потом эмблему убрали, но сути проекта это не меняет.
Так вот, после того, как каждого жителя Москвы снабдят “Карточкой москвича”, все денежные расчеты планируется производить только через эту электронную карточку – наличных денег у людей остаться не должно. И, на первый взгляд, это так удобно! Не надо считать купюры перед кассой, не надо пересчитывать сдачу, не оттягивать серебром карманы... Никакой головной боли!
Но это только на первый взгляд. Одно дело, когда наличные деньги и кредитные карточки существуют параллельно. И совсем другое, когда наличных не останется вовсе. Ни укроп купить на уличном базаре, ни милостыню подать, ни на “частнике” подъехать, когда куда-то опаздываешь, ни скинуться на застолье в честь отмечаемого на работе праздника. И такого очень много – отсутствие “живых” денег очень серьезно ограничивает нашу свободу.
– Но зато, – возразят нам, – электронные деньги надежны. Их не украдешь.
Да ничего подобного, еще как украдешь! Сколько уже писали, как люди получают фантасмагорические счета за телефонные переговоры, которых они либо вообще не вели, либо вели на несопоставимо меньшие суммы. А доказывать свою правоту вынуждены годами, при выключенном телефоне и с неизвестным результатом. Если эта схема уже апробирована, то почему бы ее не распространить и на “электронный кошелек”? Кому-то приписать пару ноликов, от кого-то, наоборот, убавить. А пойдешь права качать, тебе скажут, что компьютер не ошибается, это же электронная техника!
А представьте себе, что ваш электронный счет заблокирован. Почему? – Ну, хотя бы случайно, по ошибке. Как вы будете жить, пока все не образуется? Попросите в долг у приятеля? Но он при всем желании не даст вам взаймы, потому что у него тоже “живых” денег нет, а перевести для вас безналичные деньги ему будет некуда.
Мы уж не говорим о том, что карточку можно элементарно потерять. И на период ее восстановления вы неизбежно попадете в полную зависимость от того, кто соизволит взять вас на временное содержание. Хорошо, если это будет кто-то из любящих родственников. А если их нет? Или есть, да живут не в Москве?
Но даже самый близкий родственник не сможет, пользуясь своей “Картой москвича”, повести вас к врачу. Или помочь пройти в учреждение, где надо предъявить паспорт. Потому что в “Карте москвича” электронные деньги – это лишь один пункт. А всего их пятнадцать. О паспорте и медицинском страховании мы только что упомянули, в транспорте тоже придется рассчитываться безналичными. Плюс еще водительские права, ИНН, социальная карта пенсионера, фотография, данные о семейном положении, месте работы и многие другие сведения о владельце уникального московского документа.
Так что фактически вся наша жизнь окажется под контролем. Куда бы человек ни поехал, за какую бы работу ни взялся, он теперь абсолютно “прозрачен”. Все о нем будет известно и, что надо, занесено в компьютер, – ведь электронная карта только с виду миниатюрная, а на самом деле объем информации, содержащейся в этом досье, колоссален.
– Ну и пускай! На здоровье! Нам нечего скрывать. Мы честные люди! —легкомысленно восклицают многие наши знакомые, услышав о проекте московских властей. – Налоги мы будем платить исправно, а все остальное – наше личное дело.
Признаться, их наивность приводила нас в состоянии такой оторопи, что мы теряли дар речи, а потому и отвечаем им не сразу, а отсроченно, в этой статье.
Личными наши дела при таком раскладе останутся лишь в том смысле, что они будут заведены на каждого из нас. Уже упоминавшееся постановление № 962 предусматривает создание “Московского эмиссионного центра”, куда будет поступать информация обо всех случаях употребления “Карты москвича”. При этом предусматривается возможность и даже обязанность Центра поставлять данные о владельце карточек в государственные структуры и частным лицам “на договорной основе” – за соответствующую мзду.
Захочет, допустим, кто-нибудь узнать о состоянии вашего здоровья: как у вас обстоят дела с психикой, гинекологией или урологией – нет проблем. И ваши семейные тайны (вы, например, усыновили ребенка) сможет без труда узнать фактически любой желающий. Таким образом, само понятие личной жизни – то, за что так долго сражались советские правозащитники, – будет упразднено.
И не надо себя успокаивать тем, что единой “Карты москвича” еще нет. На самом деле она уже есть, но в неполном и как бы рассыпанном виде. К именным транспортным картам с фотографиями студенты уже привыкли и охотно ими пользуются, поскольку они дешевле обычных проездных билетов. Сейчас вводится “Карта учащегося” для школьников. Очень интересная статья появилась недавно в газете правительства Москвы “Тверская-13” – “Отпечатки пальцев заменяют деньги” (№ 51, 20—26 дек. 2000 г.). Там прямо говорится о том, что в перспективе нужно перейти от электронной карты к вживлению в руку микрочипов, с которых будет считываться информация о владельце.
А в ряде московских школ (этому, кстати, был посвящен один из сюжетов телепередачи “Русский дом”) уже установлен автомат, куда ученик должен вставить не только карточку, но и положить руку. Автомат считает информацию, идентифицирует его личность по определенному набору цифр и рисунку линий на руке, и ребенку в буфете выдадут булочку. А с его электронного счета спишется соответствующая сумма.
