Текст книги "Чувашские легенды и сказки"

Автор книги: Народные сказки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

– Я велю истопить баню, – говорит. – Велю я баню топить семь суток подряд и сжечь восемь возов дров. А вы потом целые сутки, не вылезая, должны мыться в этой бане. А когда вымоетесь – я вам, чистеньким, и отдам свою дочь.

Услышав слова Максима-патши, Мороз Ивана в бок толкает:

– Не робей, соглашайся!

Иван соглашается.

Наутро начинают топить баню. А пока она топится – семь суток – срок не малый! – Максим-патша по-прежнему гостей угощает, песнями и музыкой развлекает.

Прошло семь суток, слуги доложили царю: баня готова.

Тогда Иван говорит Морозу:

– Ты ступай первым, а мы немного погодя придем.

Мороз пришел в баню, подул в один угол, в другой – все тепло выдул. Пришлось Ивану одернуть перестаравшегося Мороза.

– Ты потише дуй, – сказал он, – а то совсем остудишь баню, мыться холодно будет.

Мороз умерил свое старанье и сделал баню ни холодной, ни жаркой. Разве что голыши на каменке оставались все еще раскаленными. Царские слуги нет-нет да плеснут на них по ведерку воды, чтобы пар в бане держался. А как только того пару лишку нагоняют – чашка воду в себя вбирает, и опять в бане ни жарко, ни холодно – хоть час, хоть день можно мыться.

Ровно через сутки, как и было уговорено, царская дочь пришла проведать гостей. Она была уверена, что их уже давно в живых нет, и без стука открыла дверь бани. Иван-батыр, не будь плох, схватил красавицу Марье за руку да больше и не отпустил. Прямо из бани сбежали они от Максима-патши. Мороз еще на какое-то время остался в бане и окончательно ее выстудил.

Ждал-пождал патша свою дочь, забеспокоился: «Уж не задохнулась ли она в той бане от жары?» А когда сам пришел в баню, то увидел, что там никого нет, а с потолка сосульки свисают.

Понял патша, что случилось, и послал вдогон за Иваном полк пехоты.

Как ни шибко шли солдаты, а Ивана со своими спутниками не настигли и вернулись обратно.

Тогда Максим-патша посылает полк кавалерии. Кавалеристы начали настигать беглецов. Тогда Апшур взял да и отрыгнул то, что неделю назад съел. Кавалерия приостановилась, ноги коней стали вязнуть и оскользаться. А тут еще и чашка всю свою воду вылила – совсем непроходимое болото за беглецами образовалось.

Шли они, шли, до того места, где Апшур Ивану со спутниками повстречался, дошли. Попрощался Апшур со всеми, к дому повернул. Потом и Мороз остался на своем месте, и чашка с водой. Остались Иван-батыр и красавица Марье одни.

Путь был не близким, и, пока они шли, успели полюбить друг друга. И чем больше нравилась Ивану царевна Марье, тем больше он печалился. А когда та спросила его, о чем он печалится, Иван сказал:

– Скоро мы дойдем до дома Чиге-хурсухала, и мне придется оставить тебя у этого злого старика.

Красавица Марье ему на это говорит:

– Когда ты меня будешь отдавать старику, отдавай не головой, а ногами вперед. Тогда я сумею избавиться от него, а потом стану иглой и приткнусь к тебе.

Иван так и делает: отдает Марье Чиге-хурсухалу ногами вперед. Старик, в свою очередь, выводит из стойла семиножного коня и протягивает повод Ивану. Иван садится на коня и выезжает на дорогу.

Тем временем Ехрем-патша вернувшихся раньше Ивана трех солдат допрашивает:

– Зачем вы Ивана-батыра одного оставили? Уж вы не убили ли его, мошенники? Сознавайтесь, а то повешу, – и велит готовить виселицу.

Один из солдат просит позволения у царя подняться на башню и поглядеть, не едет ли Иван-батыр. Царь разрешает. Солдат глядит в зеркало и видит Ивана-батыра на семиножном коне.

– Ладно, подождем, – говорит царь и приостанавливает казнь.

А Иван-батыр, немного отъехав от дома Чиге-хурсухала, останавливается на лугу, чтобы коня покормить и самому отдохнуть. Слезает он с коня, а тот ему говорит:

– Вез я тебя вроде одного, а мне все казалось, что двоих.

Тут он – ластар-ластар! – встряхнулся, из седла выпала иголка и тут же обернулась красавицей Марье. Обрадовались Иван с Марье, что опять вместе. Дали коню травы пощипать, а потом сели на него и дальше поехали. А когда показался стольный город, где царствовал Ехрем-патша, Марье сказала Ивану:

– Когда мы явимся к Ехрему-патше, он нас сначала будет три дня угощать, а потом захочет жениться на мне. Тогда ты скажи ему: «А не сходить ли нам перед свадьбой в сад, не пострелять ли из ружья и поглядеть, у кого как получится?» Патша согласится выйти в сад и стрелять из ружья. Тогда в него его же пуля и попадет и сразит насмерть.

Едут Иван с Марье на семиножном коне, и с башни их уже безо всякого зеркала видно. И те, кто видит, меж собой говорят:

– Едет Иван-батыр не один, впереди себя посадил девушку-красавицу.

Их при въезде в город встречают с музыкой. Ехрем-патша ведет в свой дворец и три дня пирует с ними.

Иван-батыр узнает от царя, что его солдаты томятся в заточении, и просит их немедленно же освободить и привести за праздничный стол. Вот уж попили-поели солдаты за царским столом!

Три дня прошло, званые гости разъехались. Ехрем-патша говорит Ивану:

– Что семиножного коня раздобыл – молодец! Но ты мне и красавицу Марье тоже отдай. Сам же говоришь, она царская дочь, значит, тебе не пара.

– Ладно, отдам, – соглашается, как его и учила Марье, Иван-батыр. – Только давай перед свадьбой сходим с тобой в сад погулять.

Выходят они с патшой в сад, гуляют.

– А не пострелять ли нам из ружья, – предлагает Иван. – Узнаем, у кого глаз зорче и рука вернее.

– Давай постреляем, – соглашается Ехрем-патша.

Берет он ружье, стреляет. Ствол ружья разрывается, и пуля попадает ему прямо в лоб.

После того, как Ехрема-патшу похоронили, царством стал править Иван-батыр. Они с Марье поженились и до сих пор, говорят, живут в любви, мире и согласии.

Сказка кончилась, хотя слова еще и остались…

КАК КРЕСТЬЯНСКИЙ СЫН ЗА СОЛНЦЕ РАБОТАЛ

огда-то, давным-давно, в одной крестьянской семье родился сын. Парень рос крепким, здоровым, сообразительным. А когда вырос – родители решили женить его. Молодец всем взял – и умом, и статью, и красотой, и за него высватали дочь богатого человека. Родители невесты дали в приданое семь лошадей, семь коров и много, без счета, овец.

Хорошо зажили молодые. Но не прошло и двух лет, как жена померла. Овдовевший молодец погоревал, потужил, а потом снова женился. В приданое и за этой женой он получил семь коней, семь коров и без счета овец. Но молодцу, крестьянскому сыну, опять не повезло: вскоре и эта жена померла.

Так он женился семь раз и за каждой новой невестой получал в приданое по семь лошадей, семь коров и много, без счета, овец.

Померла у незадачливого мужа и седьмая жена. А вслед за ней умерли у молодца и его старые родители. Остался он хозяином целого табуна лошадей, стада коров и несметного, несчитанного числа овец. Однако же счастье по-прежнему обходило его стороной. А тут еще беды и невзгоды, одна за другой, посыпались на его голову.

Как-то нежданно-негаданно напал на коров и лошадей мор, а через небольшое время всех овец передушили волки.

Развеялось, как пыль по ветру, все богатство нашего молодца. Остался у него лишь большой дом с надворными постройками да сад с озером посредине. За садом – что еще делать?! – он и начал ухаживать.

Много ли, мало ли прошло времени, заметил хозяин, что в его сад повадились летать на вечерней заре три сизых голубки. Решил он подкараулить голубей и поглядеть, что они делают в его саду. Как-то, под вечер, затаился он в кустах, дождался прилета птиц, и видит – голубки превратились в девушек, сбросили платья и стали купаться в озере. Молодец тихонько подкрался, взял платье одной девушки и унес в кусты.

Искупавшись, девушки вышли из воды. Две из них оделись, превратились в голубей и улетели, а третья, не найдя своего платья, взмолилась:

– Отдай мне, добрый молодец, мое платье!

– Вы купаетесь в моем озере и, как знать, может быть, заколдовали воду, – ответил девушке хозяин сада. – А эту воду мы и сами пили, ею же и скотину поили. Не из-за того ли померли у меня жены и напал мор на коров и лошадей?

– Нет, мы не колдуньи, – сказала девушка. – Мы прилетаем сюда потому, что место здесь уж больно красивое.

Поверил молодец словам девушки и спросил:

– А тогда не знаешь ли, почему не живут мои жены и перестал водиться у меня скот?

– Я-то не знаю, – ответила девушка, – но мать моя, может быть, и знает.

– Ладно, я тебя отпущу, – сказал молодец и отдал платье девушке. – Но где и как я тебя потом увижу?

– А ты сними лубок с молоденькой липки и дай мне нож, – ответила девушка. – Я буду отрезать лубок по маленькому кусочку и бросать на дорогу. По этим кусочкам ты и найдешь наш дом.

Хозяин сада срезал молоденькую липу, снял с нее кору и вместе с ножом отдал девушке. Та отрезала один кусочек лубка, другой и скрылась из виду.

Отправился по условленному следу крестьянский сын в путь-дороженьку, и только через семь лет пришел на место.

Оказалось, что девушки, прилетавшие голубками на озеро купаться, были сестрами самого Солнца. И сейчас навстречу молодцу вышла их старая мать.

Крестьянский сын сказал старухе, зачем он пришел сюда. Та выслушала его и ответила:

– Не знаю, не ведаю. Сынок-то, Солнце, наверное, знает, но тебе нельзя его дожидаться: если он явится, то может погубить тебя.

Тут вмешались в разговор дочери:

– А давай, мама, к приходу брата спрячем этого человека. Брату же мы скажем сначала, зачем он к нам пришел, и если брат не рассердится, покажем его. Если же братец будет не в духе, мы выспросим у него все, что надо, а потом, когда он утром снова уйдет, перескажем нашему гостю.

Так и сделали.

Поздно вечером заявилось Солнце, уставшее после тяжелой дневной работы.

– Похоже, к нам пришел какой-то человек, – сказало Солнце. – Как он осмелился, ведь я могу сжечь его, как простую соломинку!

Мать с сестрами начали уговаривать его:

– Зачем тебе жечь гостя, он и так убит горем и пришел к тебе за умом, за разумом.

– Ну, если так, – смилостивилось Солнце, – тогда готовьте поскорее еду и пригласите гостя: мы с ним вместе отужинаем.

Сестры сготовили ужин. Солнце посадило рядом с собой крестьянского сына и они в добром застолье провели остаток вечера.

Видно, чем-то глянулся Солнцу добрый молодец, крестьянский сын, потому что наутро оно сказало ему.

– День вчера выдался тяжелым, я очень устало. Может, сегодня ты походишь по небу вместо меня?

Крестьянский сын согласился:

– Отчего же не походить? Похожу.

Солнце одело его в свою ослепительную одежду, посадило на своего коня и наказало:

– Ты не погоняй коня, он сам знает, каким шагом надо идти. В час раннего завтрака встретится тебе Пихамбар[9]9
  В этой сказке бог Пихамбар выступает как покровитель домашнего скота, повелитель волков; последние назывались у чуваш собаками Пихамбара.


[Закрыть] с зеленой чашей в руке, наполненной сытой[10]10
  Сыта – медовый напиток.


[Закрыть]. Ты не останавливайся около него и сыту не пей, а только поклонись ему и следуй дальше. К позднему завтраку встретится тебе Пюлехсе[11]11
  Пюлехсе – божество, раздающее блага.


[Закрыть] с такой же чашей в руке, наполненной сытой. Не останавливайся и около него и не пей сыту, а поклонись и – дальше. В полдень встретится тебе сам Тора с зеленой чашей в руке, наполненной сытой. И у него ты не пей сыту, а только поклонись и следуй дальше. Наконец, увидишь ты корм для коня. Коня хоть немного, но надо покормить, а уж потом можно пускаться в путь к дому.

Крестьянский сын выслушал Солнце, принял его облик и, ослепительно блестя золотыми одеждами, выехал в путь-дорогу.

Вот встретился ему Пихамбар с зеленой чашей в руке. Он стоял у дороги и терпеливо ждал, когда к нему подкатит Солнце. Поравнялся с ним молодец в образе Солнца, взял в свои руки протянутую чашу, выпил сыту, опрокинул пустую чашу на голову бога и поехал дальше.

Все повторилось и при встрече с Пюлехсе. Молодец-Солнце выпил сыту, надел пустую чашу на голову бога и поехал дальше.

А вот показался у дороги и сам великий Тора. Но и с ним крестьянский сын обошелся столь же непочтительно, как и с его младшими богами: выпил сыту, а пустую чашу нахлобучил на голову Торы.

Наконец, встретилось место с кормом для коня. Молодец покормил коня и повернул к дому.

Тора же, после встречи с ним, подумал: «Что это случилось с Солнцем? Оно позволило себе неслыханную дерзость I Тут что-то не так. Пойду-ка, расспрошу Пюлехсе». Но когда он начал рассказывать Пюлехсе о своей встрече с Солнцем, тот тоже пожаловался, что оно и его накрыло опрокинутой чашей.

Они вместе пошли к Пихамбару. Но и Пихамбар сказал:

– Меня Солнце тоже стукнуло пустой чашей по голове!

После этого уже ничего не оставалось, как пойти всем втроем к Солнцу и потребовать от него объяснений.

Крестьянский сын еще не успел окончить свой рабочий день, а Солнце, ничего не подозревая, отсыпалось дома. Тора разбудил его и сказал:

– Чем это мы тебя прогневали, если ты нынче каждого из нас стукнуло чашей по голове?

Солнце со сна не сразу сообразило, о чем идет речь, потом ответило:

– Вчера у меня был трудный день, я очень устало и попросило походить за меня своего гостя. Но я не наказывало ему делать что-нибудь плохое!

Пока они так разговаривали, вернулся верхом на солнечном коне крестьянский сын. И только он успел показаться, боги начали выговаривать ему за его неслыханную дерзость.

– Пихамбара следовало бы стукнуть посильнее за то, что он не останавливал своих собак: волки всех моих овец передушили, – услышали они в ответ.

– Хорошо, – сказал Пюлехсе, – а меня за что ты чашей накрыл?

– Неужто не понимаешь? – ответил крестьянский сын. – За то, что не написал мне на роду прожить век с одной женой. Я семь раз женился, и ни одной жены не осталось в живых – разве это дело?

– Понятно, – подал голос Тора. – Но со мной-то, со мной как ты посмел так обойтись? Чем я тебе не угодил?

– А тем, что не предназначил мне счастливую жизнь. Родители мои жили, как люди, а меня ты осудил на то, чтобы век свой горе мыкать.

Слушают боги крестьянского сына, а что возразить на его слова – не знают: ведь все, что он говорит, сущая правда. Стали они между собой советоваться, стали думать, чем заняться добру молодцу, чтобы он поскорее разбогател и зажил счастливо. Тора сказал:

– Пусть он займется воровством – самый верный и короткий путь к богатству!

Пихамбар и Пюлехсе согласились с Торой: пусть крестьянский сын ворует.

А тот, услышав решение богов, вышел из чертогов Солнца, увидел оседланного коня Торы, мигом снял с него серебряное седло да и был таков.

Вышедший вслед за молодцем Тора сразу же обнаружил пропажу.

– Что за чудеса – было седло и нет седла, – возмутился Тора. – И у кого украли – у самого главного бога! Не иначе это дело рук мошенника, который за Солнце работал. Давайте нагоним его и отнимем седло.

Нагнали боги добра молодца, спросили:

– Ты зачем, дерзкий, украл у самого Торы седло?

– Так ведь Тора сам определил, чтобы я жил воровством, – очень просто ответил крестьянский сын. – Я и подумал: если Тора не рассердится за пропажу и не будет искать ее, то не будут на меня сердиться и люди. Потому я и решил украсть сперва у Торы.

– Как же людям не сердиться на вора? – не выдержал Тора. – Каждому жаль своего добра!

– А если так, зачем же вы направили меня на путь воровства? – вполне резонно возразил молодец.

Опять крестьянский сын поставил богов в тупик. Думали они, думали, как им от него отделаться, и вот что предложил Пюлехсе:

– У одного царя есть дочь-красавица, но она от рождения слепа. А в том же царстве-государстве есть такая местность, где даже по берегам реки не растет трава. Мы сделаем – что нам стоит?! – так, что в той местности начнет расти трава. Мы сделаем, чтобы на выросшую траву три утра подряд выпадала роса, и пусть слепую царевну эти три утра водят на траву, собирают с нее в чашу росу и той росой обмывают ее глаза. Тогда царевна прозреет и царь выдаст ее за нашего молодца. Молодец сразу станет и богатым, и счастливым!

– Так бы и сказал давно! – проворчал Тора. – А то ломаем голову, как да что, а все, оказывается, можно устроить очень просто.

А крестьянскому сыну наказал:

– Слышал, что сказал Пюлехсе? Смотри, все исполни в точности, И не вздумай бить царя чашкой по голове, а то нам ведь не только дела, что тобой заниматься!

Напутствуемый богами, крестьянский сын отправился в тридесятое царство, в котором жила слепая царевна. А придя в столицу того царства, стал шататься по трактирам и громко похваляться:

– Если бы царь отдал за меня свою дочь, я бы вылечил ее от слепоты!

За такую похвальбу, за то, что она лишний раз напоминала о горе царской семьи, стражники схватили молодца и на всякий случай посадили в кутузку. Однако молва о том, что выискался человек, который может вылечить царевну от слепоты, дошла до царского дворца. Царь вызвал молодца к себе и спросил:

– Правду ли говорят, что ты похвалялся вылечить мою дочь?

– Если отдашь ее за меня замуж, то вылечу, – ответил крестьянский сын.

– Только бы вылечил – отдам! – пообещал царь.

Крестьянский сын вместе с царевной отправился на берег той реки, где не росла трава. Следом за ними туда пришло множество народу, чтобы увидеть чудесное исцеление царской дочери от слепоты.

Когда молодец с царевной пришли к реке, на ее берегах не видно было ни одной травинки. Но вот берега начали прорастать густой травой и к вечеру сплошь покрылись зеленью.

А к утру пала сильная роса. Росу собрали в чашу и омыли ею глаза царевне. Царевна сказала, что начинает видеть. Между тем трава поднималась все выше и гуще. На другое утро роса выпала еще обильней. Ее снова собрали в чашу и опять омыли глаза царской дочери. Царевна почти совсем прозрела, стала веселой и радостной. А трава все растет и растет. На третье утро роса пала уж и совсем небывалая. Ее опять собрали и опять дали умыться царевне. Совсем выздоровела девушка и стала еще краше, чем была.

Вернулся крестьянский сын вместе с невестой в царский дворец. Царь спрашивает у дочери:

– Видят ли теперь глаза твои?

– Когда мы подходили к городу, я за семнадцать верст увидела тебя на балконе, – ответила дочь.

Отец не поверил. Он вышел с дочерью на подворье, нарочно уронил среди щепок и сенной трухи иголку и принялся ее искать. Дочь спросила:

– Что ищешь, отец?

– Иголку обронил и вот никак не найду, – сказал царь.

– Да вон же она лежит! – сказала дочь, еще издали увидев иголку. Она тут же подняла ее и протянула отцу. – Эта?

Отцу ничего не оставалось, как ответить:

– Эта самая.

Царь сдержал свое слово, выдал прозревшую дочь за крестьянского сына и закатил пир на весь мир. А после своей смерти отказал царство своему зятю. Рассказывали, хорошо правил царством-государством крестьянский сын. Оно и понятно: уж если он мог за Солнце работать, то за царя-то и подавно.

ДЕТИ ВЕТРА

ила-была одна вдова.

У нее был сын Иван десяти лет.

Однажды мать послала Ивана на мельницу рожь смолоть. Лошади, понятное дело, у них не было. Иван взвалил мешочек с зерном на плечо и побрел на мельницу. Силенки, по малолетству, было у него еще маловато, захотелось ему в дороге передохнуть, снял он мешок с плеча, чтобы поставить на землю, да и уронил. Мешок – лерр! – разорвался, и зерно высыпалось на землю. Пока Иван думал, как собрать рассыпанную рожь, налетел озорной сын Ветра и развеял все зерно по полю. Потужил Иван, погоревал и вернулся с пустым разорванным мешком. Рассказал матери о случившемся, она тоже опечалилась, а потом сказала:

– Поди, сынок, сходи к матери Ветра и расскажи ей о нашей горькой нужде. Попроси, чтобы они вернули нам наше зерно.

Так Иван и сделал. Пришел к матери Ветра и говорит:

– Твои дети развеяли по полю наше последнее зерно. Верните его нам.

– Хорошо, вернем, – ответила мать Ветра, – только придется погодить, пока дети вернутся домой.

Вернулся домой старший сын.

– Ачам[12]12
  Ачам – ласкательное обращение к сыну.


[Закрыть], не ты ли развеял по полю зерно этого мальчика? – спросила его мать.

– Что ты, мама! – обиделся старший сын. – Я в лесу выворачивал столетние дубы. Зачем я буду позорить себя такими пустяками?!

Вскоре вернулся домой средний сын.

– Ульам[13]13
  Ульам – то же, что и ачам.


[Закрыть], не ты ли развеял по полю зерно этого мальчика? – и его спросила мать.

– Что ты, мама! – ответил с обидой средний сын. – Я снимаю крыши с овинов, ломаю крылья ветряных мельниц. Мне некогда заниматься такими пустяковыми делами.

А младший, как только вернулся и увидел Ивана, не стал отпираться, сразу же повинился перед матерью.

– Чем же мы отплатим мальчику за его зерно? – спросила мать своих детей.

– А подари мальчику вот этот пирог, – сказали сыновья.

Мать так и поступила: подарила Ивану большой пирог. Но наказала не починать его до самого дома.

– Ладно, не буду, – сказал Иван и вприпрыжку понесся домой.

В пути его застала ночь, и он зашел переночевать к замужней сестре. Перед тем, как лечь спать, он предупредил ее:

– Ты, сестрица, не починай этот пирог. Мне наказывали не починать его до самого дома.

– Ладно, ладно, братец, спи спокойно, ты, небось, устал, – отвечает ему сестра.

А сама, как только Иван уснул, тут же разломила пирог надвое. Из пирога посыпалось серебро и золото. Сестра ахнула от удивления и, не долго думая, подменила Иванов пирог другим.

Иван встал утром, взял подмененный сестрой пирог и пустился домой. Дома отдал матери пирог нетронутым. Однако мать осталась недовольной.

– Что ты наделал, сынок! – укорила она его. – Зачем согласился всего лишь на один пирог? Разве один пирог мы бы напекли из мешка ржи? Пойди и верни его обратно.

Иван взял пирог и опять пошел к матери Ветра.

– Пирог мальчику не понравился, – сказала она своим сыновьям. – Что же мы дадим ему взамен?

– А подари ему козу, – посоветовали сыновья.

Иван взял козу и повел ее домой. Дорога была не близкой, пришлось опять заходить к сестре ночевать. И опять он предупреждал ее:

– Сестрица, мне наказано козу до самого дома не доить и не понуждать опоражниваться.

– Ладно, ладно, братец, – ответила сестра. – Спи спокойно.

А сама, как только Иван закрыл глаза, выбежала к козе и стала упрашивать ее:

– Посори орешки, козочка!

Из козы тут же посыпалось серебро и золото. Сестра и козу обменяла на свою.

На другой день Иван, ни в чем не подозревая сестру и ни о чем не догадываясь, привел козу домой. Мать и на этот раз осталась недовольной:

– Эх, сынок, – сказала она с упреком, – сами-то перебиваемся с хлеба на воду. Как же мы сумеем прокормить еще и козу? Лучше отведи ее обратно.

Пришлось Ивану в третий раз идти к матери Ветра.

– Мама моя бранится, – объяснил Иван свой третий приход, – говорит, самим хлеба не хватает, до козы ли тут.

– Что же дать ему взамен козы? – опять спросила своих сыновей мать Ветра.

– А не дать ли ему вот эту дубинку? – сказал старший сын.

Дали Ивану дубинку.

– Ты смотри, Иван, до самого дома не вздумай говорить «Бей, дубинка!» – наказал на прощанье старший сын.

Идет Иван домой. По дороге заходит к сестре ночевать.

– Смотри, сестрица, не вздумай сказать моей дубинке: «Чиш, чукмар, чиш!»[14]14
  Чиш, чукмар, чиш! – бей, дубинка, бей!


[Закрыть]. Мне сказали, что дубинка эта не простая.

– Ладно, братец, – пообещала сестра, – никаких слов я твоей дубинке говорить не буду. Спи спокойно.

А сама только-только дождалась, как заснул Иван, и сразу же к дубинке:

– Чиш, чукмар, чиш!

Дубинка выскочила из угла, где стояла, и давай охаживать сестру Ивана по бокам и по спине. Терпела-терпела сестра – не вытерпела, заорала что есть мочи:

– Иван, а Иван, останови свою дубинку! Все верну тебе: и пирог с драгоценной начинкой, и козу, которая серебряными да золотыми орешками ходит.

Иван проснулся и утихомирил волшебную дубинку. Сестра отдала ему и пирог, и козу.

Пришел Иван домой, отдал то и другое матери. Мать разломила пирог – обрадовалась. А увидела козу – нахмурилась:

– Эх, сынок, говорила я тебе, а ты опять эту ненужную козу привел.

– Нет, мама, – сказал Иван, – коза эта не простая, а, как и пирог, золотая.

Перестала мать хмуриться. Приласкала и накормила козу. Та, в благодарность за это, сходила золотыми да серебряными орешками.

Зажили мать с сыном в полном достатке. Говорят, и по сей день живут и с сыновьями Ветра дружбу водят.