Текст книги "Любовь и смерть на Гавайях.Каменная гвоздика"
Автор книги: Наоми Хинц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)
ГЛАВА 19
Снизу донесся голос Монти Риверса:
– Эй, пора вставать!
– Я заболела.
Он поднялся наверх и стал дергать ручку двери.
– Послушайте, впустите меня.
Сара надела халат, отперла дверь. Затем снова рухнула в кровать, закутавшись в простыню и покрывало. Всю ночь ее попеременно бросало то в жар, то в холод, и теперь у нее зуб на зуб не попадал от озноба.
– Неудивительно, что вы заболели, – нравоучительно изрек Монти Риверс. – Всякий, кто посещает эти грязные хибары дикарей и угощается Бог знает чем, подвергает себя опасности.
– Это была вовсе не грязная хибара, – с трудом прошептала Сара. – И они не дикари.
– Ну хорошо, что у вас болит?
– Горло.
– Покажите.
– Просто немного саднит.
– Но вы все-таки, может, позволите мне взглянуть, что у вас с горлом? – не отставал от нее Риверс.
Ей было неприятно, что он оказался так близко от нее. Он наклонился над ней, и Сара, зажмурившись, открыла рот. Когда его рука дотронулась до ее лба, чтобы лучше рассмотреть горло, она попыталась вообще отвернуться.
– Ну что ж, горло немного воспалено, но никаких налетов нет, – сказал Риверс. – У вас действительно есть температура, как я, собственно, и предположил вчера. Когда у вас начало болеть горло?
– Вчера.
– У вас что-нибудь еще болит? Грудь, живот? Как железы, как суставы?
Сара покачала головой.
– Все в порядке.
– Рита говорила, весной вы лежали в больнице. У вас были тогда такие же симптомы?
– Тогда мне было хуже. – Сара снова подумала о том, что ей вдруг вспомнилось ночью. Ее снова уколола страшная догадка. Кто знает, кстати, когда ей было хуже, тогда или теперь…
Неужели та самая странная болезнь снова дает о себе знать?!
Не без труда Сара произнесла:
– Вызовите, пожалуйста, доктора Дэвида Чоя. Его адрес дал мне мой лечащий врач.
– У меня самого есть докторский диплом, – сказал сухо Риверс. – Разве Рита вам не говорила?
Сару так и подмывало сказать, что ей нужен настоящий врач, причем такой, который был бы заинтересован в успехе лечения, чтобы не потерять практику.
– Кажется, говорила, – прошептала она. – Но все-таки я предпочла бы доктора Чоя.
– Ну ладно, – пожал плечами Риверс. – Я позвоню ему. Но доктора на этом острове не полетят сломя голову к американской туристке, которая только поманит их пальчиком. Вы ведь не у себя дома в вашем маленьком городишке. Имейте это в виду.
Сара уткнулась лицом в подушку. Как бы ей хотелось оказаться сейчас в своей спальне с голубыми обоями и белой плетеной мебелью, где за ней ухаживали бы, волновались, где ее любили бы. В сложившихся обстоятельствах было просто унизительно требовать услуг от доктора Дэвида Чоя. Он вполне мог подумать, что она использует это как предлог, чтобы заманить его сюда. Но она ни за какие коврижки не собиралась оставаться здесь еще на одну ночь, и какие бы чувства ни испытывал по отношению к ней Дэвид, видя, в каком она состоянии, он все-таки, возможно, отправит ее в больницу.
Когда Монти Риверс спустился, Сара отбросила покрывало, села в кровати, посмотрела в зеркало. Лицо ее было пунцовым, глаза сверкали лихорадочным блеском. Волосы свалялись, рубашка была влажной от пота. Дэвид, конечно же, не сможет не приехать. Он же знает о том, как она болела весной. Надо протереться губкой, переодеться в свежую рубашку и причесаться.
Сара выбралась из кровати и, хотя голова у нее кружилась, направилась в ванную. Она сразу же поймет, как относится к ней Дэвид, как только он переступит порог комнаты.
Сделав все намеченное, Сара снова легла в постель, чувствуя, что страшно устала. К ней стали возвращаться ночные мысли. Нет, конечно, теперь, средь бела дня, они казались нелепыми. Доктор Дарем уверял ее, что с ней все в полном порядке, что ей абсолютно не о чем беспокоиться. Он вряд ли стал бы лгать и ей, и ее родителям. Сара знала, что, если бы с ней было что-то не так, родители просто не сумели бы утаить от нее это.
По лестнице послышались шаги. А ведь прошло совсем немного времени. Но вошел Монти Риверс с кувшином воды из холодильника и двумя таблетками аспирина.
– Выпейте аспирин и побольше воды.
– Вы звонили?
– Этому вашему туземному доктору? Звонил. Я же предупреждал, что он не помчится сюда. Он сказал, что позвонит в аптеку и продиктует рецепт. Аптека находится в этом городишке – никак не могу запомнить название – в общем, по нижнему шоссе. Я съезжу и заберу лекарство. А вы оставайтесь в постели.
С большим трудом Сара заставила себя проглотить таблетки и запить их водой. Затем она снова упала на подушки и горестно уставилась в потолок.
Ей хотелось верить в то, что Монти и не думал никому звонить, что Дэвид понятия не имел о том, что с ней приключилось. Но это все были попытки выдать желаемое за действительное. Точно так же она вчера придумывала разные уважительные причины, из-за которых их свидание не состоялось, – занятая линия, сломанный телефон, дела в больнице.
От аспирина Сару бросило в пот. Свежая рубашка тоже вскоре стала мокрой, и волосы начали липнуть к шее. Она приподняла их и выложила на подушку. И тотчас же вспомнила, как пальцы Дэвида тогда касались их, как они задержались у ее шеи.
Похоже, сейчас он со смущением вспоминал тот вечер – как и она сама.
Она услышала, как от дома отъехал «сааб» и через полчаса снова вернулся. Вскоре к ней поднялся Монти с кувшином лимонада, который поставил на стол, возле кровати.
– Вот вам пенициллин. Принимайте по таблетке каждые шесть часов. Первую примите сейчас.
Сара протянула руку, и он вытряхнул таблетку на ее ладошку из конвертика, на котором было написано «доктор Дэвид Чой», дозировка и дата. Но может, Дэвид все-таки не знал… Нет, пусть мечта тихо умрет. Сара проглотила таблетку и запила водой.
– Благодарю вас, – сказала она Риверсу, пытаясь добиться приветливо-благодарственных интонаций. Не было смысла притворяться, что он ей нравится, но, с другой стороны, зачем понапрасну выводить его из себя? Если мистер Нильсен достаточно ценил его, чтобы иметь с ним дело, Монти Риверс, по крайней мере, должен обладать признаками внешнего приличия.
Между тем он налил в стакан лимонаду и сказал:
– Постарайтесь сегодня пить побольше жидкости.
– Вам вовсе нет необходимости оставаться тут и ухаживать за мной, – слабо проговорила Сара. – Если бы миссис Нильсен знала, что со мной случилось, она бы, конечно, отдала все необходимые распоряжения.
– Она в курсе. Я ей сказал. Даже не надейтесь теперь увидеть ее или кого-то еще из той части дома. Миссис Нильсен безумно боится, чтобы ее сын не подцепил каких-то бактерий.
– Я хочу отсюда уехать.
– Уедете, не волнуйтесь. Принимайте пенициллин, и к завтрашнему утру, возможно, вам станет гораздо лучше. Я не думаю, чтобы с вами случилось что-то серьезное. – На его гладком лице совершенно не выразилось никаких чувств. – Что вам сделать поесть?
– Ничего. Мне не хочется есть.
Риверс спустился вниз.
Где-то к полудню Сара почувствовала, что температура снова поднимается. Она то забывалась сном, то опять просыпалась. Ей мерещилось, что Рита стала птицей и медленно летает вокруг нее и приговаривает: «киса… киса». Потом кто-то прошептал: «У нее нет шансов». Это был голос Дэвида. Потом он рассмеялся. Сара бросилась за ним вдогонку, пытаясь объяснить, что случилась ошибка, но когда она поравнялась с ним, он обернулся и она увидела, что это не Дэвид, но дерево с ветвями, очертания которых напоминают лицо с застывшим в крике ртом. Серые пальцы сомкнулись у нее на шее, она стала задыхаться.
Она проснулась. У кровати стоял Монти Риверс. Сара испугалась, что кричала во сне.
– Вам что-нибудь нужно?
Сара пробормотала, что когда сильно повышается температура, у нее всегда начинаются сновидения с кошмарами.
– Вам следует выпить еще аспирина.
Сара послушалась.
– Как горло?
– Чуточку получше.
– Хотите поесть?
– Нет, спасибо.
– Допивайте лимонад, а поесть я принесу вас попозже. Вам надо есть, если не хотите совершенно ослабнуть. Как насчет яичницы?
– Хорошо. – Саре хотелось иметь силы, чтобы убраться отсюда поскорее.
Когда температура начала немного падать, она отбросила простыни, потому что ей стало жарко. Она испытывала беспокойство. Сара попыталась читать, но так и не смогла сосредоточиться на содержании книги.
Люди Неба? Кто они такие? Что это – персонажи какого-то давнего первобытного культа? Может, тут есть какая-то связь с болезнями – например, с орнитозом, или, как его называют, попугайной лихорадкой? Она вспомнила, что в больнице ее проверяли на что-то, имеющее отношение к птицам, к голубям… Впрочем, все это было так запутанно, так безумно сложно, что она оставила попытки разобраться.
Сара надела халат, села на край кровати. По лестнице к ней поднимался Монти Риверс. У него в руках был поднос с ее ужином. Она увидела яичницу-болтунью.
– Как вы себя чувствуете?
– Немножко лучше.
– Мне кажется, у вас спадает температура. Вы принимаете пенициллин?
– Да, конечно. – Если бы он только знал, до чего ей не терпится уехать отсюда!
Рита называла его гением, и Сара подумала, что надо и впрямь обладать незаурядным талантом, чтобы превратить обыкновенные куриные яйца в какую-то ноздреватую вязкую массу. Монти Риверс также принес гренки, и она их съела, запивая успевшим остыть чаем. Теплое питье приятно ласкало воспаленное горло. Затем она ткнула вилкой в псевдояичницу. О Боже! А ведь если верить булавке на родительской карте, то она по-прежнему роскошествует в «Алоха нуи».
Ну что ж, она, безусловно, вставит и этот любопытный эпизод в свой отчет в Книжном клубе.
– И вот я лежала пластом, – будет говорить она, глядя на давным-давно знакомые лица, – а за мной ухаживал этот человек, похожий на Марлона Брандо и, надо сказать, переживавший из-за меня ровно так же, как это делал бы настоящий Марлон Брандо.
А они будут весело ей аплодировать, восклицать: «Какая прелесть эта Сара Мур!» Мать будет рассказывать отцу, какой грандиозный успех имело выступление их дочери, и глаза ее будут сиять от гордости. Отец же будет рад-радешенек, что их дочь благополучно вернулась из своего заморского вояжа и теперь они снова счастливо заживут втроем. Милый папа, он планирует туристские поездки, чтобы у нее было хорошее настроение.
Что ж, чему быть, того не миновать!
Она лежала и смотрела на небо, которое вдруг порозовело, напоминая розу сорта «семь сестер», которая росла позади их дома в Вудсривере. Сара лежала с застывшим лицом и смотрела, смотрела на небо. Она видела, как розовое уступило место коралловому, и по этому ровному темному морю стало медленно двигаться судно-облако. Оно приближалось, увеличивалось. Сара не знала, что оно собой предвещает: в отличие от гавайцев она не умела толковать тексты, написанные на небесах. Когда небо окончательно потемнело, Сара поняла, что со страхом ждет наступления ночи.
Старое дерево опять начало скрести в окно, словно напоминая о своем существовании. Сара стала бояться этого дерева. Оно шептало что-то всю ночь напролет, словно просясь к ней в комнату. И она еще боялась снова увидеть это лицо из сучьев.
Сара понимала, что она глупая трусиха и что это всего-навсего дерево, и тем не менее ничего не могла с собой поделать. Впрочем, может, она и не трусиха, а дурочка? Может, бояться надо вовсе не дерева?
Она смутно подозревала, что вокруг нее происходит нечто странное, загадочное, может быть, даже опасное. Может, пока еще сон не взял над ней верх, надо разобраться, что к чему, сложить разрозненные фрагменты, попытаться увидеть единое целое?
Нет, все потом. Пока надо как следует выспаться, чтобы завтра быть в форме. Когда настало время принимать пенициллин, она проглотила двойную дозу и еще добавила таблетку аспирина. Вскоре она почувствовала, что жар спадает, и ее начал обволакивать сон.
Утро вечера мудренее.
ГЛАВА 20
В дверь постучали. Затем стук повторился. Снова и снова. Сара услышала нетерпеливый голос Риверса:
– Я принес ваш завтрак.
Сара сонно ответила, что хочет еще поспать. Она услышала, как звякнул поднос, словно его поставили на пол, потом на лестнице раздались шаги, которые быстро стихли. Еще через несколько минут «сааб» уехал.
Сара лежала на кровати в состоянии полной расслабленности. Ей совершенно не хотелось шевелиться. Тем не менее она вполне отдавала себе отчет, что надо встать и поесть, если она хочет сегодня же убраться отсюда. Она также понимала, что пора принимать пенициллин.
Сара еще немножко вздремнула, а когда проснулась, то взглянула на часы и поняла, что уже десять.
Сара быстро села и потянулась. Она явно чувствовала себя лучше. Она запила таблетку водой и поняла, что горло совсем не болит. Она вспомнила, что тогда, весной, ее болезнь упрямо не желала подчиняться действию пенициллина, поэтому, что бы с ней ни приключилось сейчас, что бы с ней ни стряслось, это явно не имело отношения к тогдашнему недугу, а значит, нет причин беспокоиться. Испытывая некоторую слабость, Сара встала, отперла дверь, взяла поднос и села с ним у окна.
Все, конечно, уже успело остыть, но в этом была виновата она сама. Сара выпила сок, немножко поклевала гренки и решительно отпихнула кофе и яичницу, которая снова являла собой шедевр кулинарного варварства. Белок по краям превратился в жареное кружево, а желток в середине оставался почти сырым. Но справедливости ради следовало признать, что Монти Риверс кое-что делал ради нее. Возможно, он считал, что должен достойно заменить Риту, коль скоро та была вынуждена покинуть ранчо. А может, ему велел заняться гостьей мистер Нильсен…
Впрочем, Сара решительно не могла себе представить, что мог сказать этот таинственный мистер Нильсен. Вся интрига с загадочными действующими лицами оказалась слишком запутанной для ее нынешнего состояния: милый Крис, свыкшийся с мыслью о близкой смерти, миссис Нильсен, клавшая цветы на странные алтари, детоненавистница Рита, отправившаяся к каким-то странным Людям Неба.
И еще доктор Дэвид Чой. Ни в коем случае нельзя упускать из вида Дэвида Чоя, от которого Сара Мур собиралась рожать детей. Она даже видела их лица. В воображении она переселила на Гавайи своих родителей. Сара знала, что отец поймет ее небольшой флирт с Джо Эганом, но она также понимала, что он никогда не сумеет понять, почему в первые же часы знакомства с Дэвидом Чоем она почувствовала неодолимое желание выйти за него замуж.
Внизу зазвонил телефон. Саре показалось, что звонки исходят из комнаты Монти Риверса. Она подозревала, что там может иметься телефон, но звонки услышала впервые. Она, конечно, и не подумает ответить: все равно это звонят не ей.
Звонки, однако, продолжались с удивительной настойчивостью. Сара поставила поднос на пол. А вдруг это все-таки звонят ей? Она встала и, чувствуя, как у нее легко кружится голова, надела халат. Потом стала спускаться, крепко держась за перила. Когда она оказалась внизу, звонки прекратились.
Нет, это, конечно же, был не Дэвид. С какой стати ему вдруг звонить сейчас? Но существовала маленькая вероятность, что это звонит его медсестра – обычный звонок, чтобы узнать, как там поживает пациент: она могла узнать номер, когда попала в основную часть дома. Сара, конечно, понимала, что это, скорее всего, не так, но это все же давало ей приличный повод, не теряя достоинства, отзвонить ему. Она скажет, что благодарна за прописанный ей пенициллин. Она будет очень сдержанной. Я решила, что надо сказать: «Спасибо, Дэвид». М-да, это шито белыми нитками… Приемчик из арсенала Элоизы.
У Сары участился пульс, она стала нервничать. Не надо ничего анализировать, иначе гордость не позволит сделать этот звонок. А гордость – малоприятная спутница в жизни.
Он же скажет: «Сара, я пытался дозвониться, но…»
Ладно, хватит дразнить себя. Вперед, Элоиза!
Дверь комнаты Монти Риверса была заперта. Господи, какие же сокровища он там хранит? Или все дело в том, что там стоял телефон и он не хотел, чтобы Сара им воспользовалась? Она поднялась по лестнице, чтобы взять ключ и проверить, не подходит ли он к замку спальни Риверса. Он подходил столь же скверно, как и для ее замка, но все же после нескольких неудачных попыток ей улыбнулась удача. Если Риверс вдруг вернется и застукает ее, она совершенно спокойно скажет, что услышала, как звонит телефон.
Впрочем, спокойствие оставило ее, когда она села на незастланную кровать и стала думать, что же все-таки скажет Дэвиду. Когда она нашла справочник, а в нем отыскала его номер, ее сердце заработало в бешеном ритме, посылая ей в мозг новые и новые волны крови.
– Я хотела бы поговорить с доктором Дэвидом Чоем, – сказала она, когда на другом конце сняли трубку.
– Простите, но доктора не будет весь день.
– А, я только хотела сказать ему спасибо за оказанную услугу.
– Он должен выступить с докладом на медицинской конференции в Гонолулу. – Голос был не тот, который она слышала в его приемной в субботу. – А кто его спрашивает?
– Мисс Сара Мур.
– А… минуточку… Доктор Чой сказал, что если вы позвоните, то он непременно подойдет. Сейчас я посмотрю, не ушел ли он.
Сара услышала, как Дэвид сказал, что будет говорить из кабинета. Затем она услышала, как закрылась дверь и он взволнованно заговорил в трубку:
– Сара, Сара, я уж не знал, что и подумать. Где ты пропадала? Я так беспокоился.
– Я никуда не уезжала с ранчо. Я там была все время. Ждала твоего звонка, надеялась…
– Не может быть. – Он не произнес эти слова, а простонал. – Я звонил на ранчо в десять утра в воскресенье, на час раньше, чем мы договорились. Мне сказали, что ты ушла.
– Дэвид, кто это мог сказать?
– Кто-то из слуг. Тот, кто подошел на звонок. Я надеялся, что ты потом как-то со мной свяжешься. Я ждал, ждал и начал обзванивать все отели подряд. Днем я связался с мистером Нильсеном, попытался узнать от него, где ты, но он был пьян и толком не понял, кто я и зачем звоню. Затем я попытался связаться с Ритой Гомес, но мне сказали, что она в Гонолулу. Я решил, что ты полетела с ней.
– О Дэвид, Дэвид!.. – Вопросы, догадки, подозрения теснились в голове Сары, но сейчас все это могло и подождать. – Так, значит, ты не выписывал мне никакого пенициллина?
– Нет, конечно… Что за странности? Кое-кто мне все-таки даст ответы… Но как ты… почему тебе понадобился пенициллин? Ты заболела? Тебе плохо?
– Нет, сейчас уже все в порядке… Легкое недомогание… Здесь есть доктор, и он… Короче, сейчас мне гораздо лучше.
– Хорошо. Я рад, что там есть доктор. Слушай, Сара. Я бы ни за что не поехал в Гонолулу, если бы не этот доклад. Я должен вешать трубку и бежать, иначе опоздаю на самолет. Но я приеду, когда освобожусь.
– Я хотела уехать отсюда, как только у меня появятся силы…
– Нет, ни в коем случае. – В его голосе послышалась непреклонность. – Оставайся там, где ты сейчас, и не волнуйся. Во избежание новых недоразумений я заеду за тобой сам. Конференция продлится весь день, но я вылечу первым же рейсом, как только освобожусь. Кроме того, у меня в реанимации лежит пациент. Сначала я проверю, как обстоят дела у него, потом сразу к тебе. Я приеду на ранчо. Сложи все вещи и жди. Надеюсь, к семи я буду. Сара, если бы я не был уверен, что с тобой там все в порядке, я бы…
– Нет, нет, теперь со мной все будет в порядке… Не беспокойся, пожалуйста…
Сара положила трубку и встала, чувствуя, что у нее снова кружится голова, но на этот раз уж исключительно от радости. Она заперла дверь и прямо-таки вплыла в гостиную. Слава Богу, она все-таки позвонила ему. Похоже, Монти Риверс сказал кому-то из слуг, что ее нет. Не иначе как распоряжение Риты. Ни в коем случае не отпускать ее одну! Ее может сбить машина, ее могут ограбить, изнасиловать.
Внезапно Сара почувствовала такую слабость, что была вынуждена опуститься в кресло. Она поняла, что уже два дня ничего по-настоящему не ела. Она по-прежнему не могла думать с абсолютной ясностью, но понимала, что надо пойти на кухню и найти, чем подкрепиться.
Там Сара обнаружила не только яйца, но и, к своему немалому удивлению, молоко. Сара сделала себе гоголь-моголь с большим количеством сахара и выпила его. Она вымыла стакан, решительно игнорируя грязные тарелки.
Когда она снова прилегла, то почувствовала, что сильно ослабла и двигаться ей непросто. Поэтому Сара была рада подчиниться указанию Дэвида и не совершать лишних движений. К вечеру она придет в себя.
Вскоре она услышала, как подъехал «сааб». Монти Риверс стал возиться на кухне. Судя по звукам, он выгружал привезенные продукты.
Затем он поднялся наверх.
– Вы еще в постели? Это хорошо. – Затем он посмотрел на поднос и продолжил: – Вы не очень-то плотно позавтракали. Я купил вам на ланч суп, может, он вам больше понравится. Нельзя голодать, поймите это! Ну что, вам получше сегодня?
– Гораздо лучше.
На его ровный, безучастный взгляд Сара ответила, как ей казалось, тем же самым холодным равнодушием. Она сразу невзлюбила его, не доверяла ему ни на грош, но чтобы получить ответы на свои вопросы, ей нужно было признаться, что она побывала в его комнате. У человека, отличавшегося таким подчеркнутым недружелюбием, конечно же, должны быть свои пунктики, и любовь к уединению, наверное, занимает среди них главное место. Возможно также, Риверс солгал насчет рецепта, потому что Сара задела его профессиональную гордость, попросив вызвать другого врача. Поскольку она надеялась провести в его обществе всего-навсего несколько часов, не было никакого смысла все это время воевать.
Монти забрал поднос с остатками завтрака. Обернувшись, он бросил через плечо:
– Кстати, днем вернется Рита. Я подберу ее в аэропорте. У меня не было времени, чтобы забрать вашу почту, но…
– Не стоит беспокоиться.
Сара решила, что она прекрасно сама заберет ее. Она никак не могла выкинуть из головы то, второе письмо. Ничего, Дэвид отвезет ее в отель, и она все выяснит сама.
Дэвид… Она нарушила все данные себе зароки и снова, как в тот первый день, предалась безудержным мечтаниям насчет перспектив их отношений. Какая жалость, что его ввели в заблуждение насчет того, где она была вчера. Но теперь это не имело уже никакого значения, потому как дело приняло другой, счастливый оборот. Теперь ее беспокоило только старое дерево, которое продолжало скрестись в сетку.
Время от времени оно конвульсивно вздрагивало. Саре не нравилось, что дерево слишком уж похоже на человека. Она пожалела, что у нее нет радио, чтобы заглушить эти малоприятные шорохи.
На ланч Монти принес ей суп – овощной и с мясом. Когда она принялась есть, он посмотрел на нее и сказал:
– Вам, действительно, явно лучше, раз у вас появился аппетит.
– Я проголодалась, – кивнула головой Сара.
– Хорошо. Но только не вздумайте вставать с постели, а то все кончится тем, с чего вы начали вчера. Перед уходом я занесу вам лимонаду, чтобы вам не нужно было спускаться.
Какая заботливость!
– Когда прилетает Рита?
– В четыре двадцать девять. Но я уеду раньше, потому что у меня масса дел.
Сара вымыла голову и обтерлась губкой. Когда она была в ванной, зашел Монти и крикнул, что принес лимонад.
– Оставайтесь у себя, – добавил он. – И не вздумайте мыть посуду. Это сделает Рита.
– Можете не волноваться.
Сара с облегчением вздохнула, когда услышала, что его машина отъехала. Теперь она могла побыть сама по себе дольше, чем предполагала. Пока Сара сидела у окна и сушила волосы, она приняла решение. Теперь она чувствовала себя вполне сносно, и пора было завершать свое пребывание на ранчо Улевехи. Она поблагодарит миссис Нильсен и попрощается с Крисом. Миссис Нильсен как-никак проявила к ней снисходительность, а Крис вообще был прелесть.
Сара надела голубой трикотажный костюм. Потом устроила сооружение из еще мокрых волос. Улыбаясь, стала красить губы яркой розовой помадой. Лицо ее по-прежнему было бледным, но глаза снова оживленно засияли. Еще несколько часов, и она опять увидит Дэвида! Господи, как прекрасно!.. Она спускалась вниз, напевая. Одежду она уложит попозже, у нее еще полно времени…
Она быстро пошла по темному коридору, но затем вдруг замедлила шаг. Нет, вряд ли имело смысл идти, как в прошлый раз… Не надо беспокоить слуг, они сейчас могут отдыхать. Но было бы также странно обходить дом кругом и звонить в звонок, словно она прибыла неизвестно откуда с официальным визитом.
Сара замешкалась, когда взялась за задвижку на двери, что вела в сад. Сад как-никак – частная территория, и оба раза, когда она туда попадала, ей недвусмысленно давали понять, что она вторгается, куда не положено.
Кроме того, этот сад вызывал у нее какие-то неприятные чувства.
Осторожно она толкнула дверь и посмотрела на длинный ланаи, который вел в основную часть дома. Вокруг не было ни души и стояла тишина. Крепкий пряный аромат цветов угнетал, вызывал ассоциации с погребальными обрядами. Сара прошла под огромной лианой, которая за это время сделалась явно больше.
Крис полулежал в шезлонге на том самом пятачке, куда попадали лучи солнца. Сара удивилась тому, как он ухитряется дышать в таком замкнутом пространстве. Он увидел ее, приподнялся. Она отвела взгляд, чтобы не видеть жуткие шрамы у него на груди. Крис нашарил рубашку и поспешно надел ее, потом радостно воскликнул:
– Сара! А я-то думал, вы уехали!
– Я болела.
– Знаю. Но мне сказали, что вы уехали вчера. – Он закончил застегивать рубашку и встал.
Сара недоуменно развела руками. Что происходит с этими людьми?!
– Нет, Крис, все это время я была здесь, но часов в семь я уезжаю. Я просто пришла попрощаться. И еще я хотела бы поблагодарить вашу мать за то, что она любезно разрешила мне провести все это время в вашем доме.
– Сейчас она лежит у себя, отдыхает.
Сара вспомнила, что говорил Монти Риверс насчет боязни инфекции, не оставлявшей миссис Нильсен.
– Тогда я не стану ее тревожить. И я не буду подходить к вам близко, Крис, чтобы не заразить вас.
– А, ну понятно…
Он держался скованно, несколько непохоже на себя. Сара подумала, что он, может быть, стесняется – ведь она увидела шрамы на его груди.
– Я, собственно, действительно должен сейчас беречься. На то есть причина, – сказал он.
– Причина?
– Мы завтра уезжаем.
Ответ мало что прояснял.
Крис прислонился к дереву, оставаясь на некотором расстоянии от Сары, отодрал кусок отвисшей коры, стал пристально его разглядывать.
– Мы должны вылететь отсюда ранним рейсом в Гонолулу, а оттуда уже отправиться в Сан-Франциско.
– Вылететь ранним рейсом? Но, кажется, у вашего отца есть собственный самолет?
– Да, есть, но почему-то он решил им сейчас не пользоваться. – Крис вдруг отвернулся, прижался лбом к стволу и, водя головой из стороны в сторону, стал колотить кулаком по дереву. – Боже, Боже… Сара, я вам все скажу… Она нашла донора.
– Что? Донора?
– Да… Того, у кого можно будет взять сердце…
– Сердце? Крис, но я не знала, что у вас больное сердце… Я-то думала, это астма, эмфизема… Что-то с легкими, с грудью…
– С грудью… – Он грустно усмехнулся. – Вот именно. Мое проклятое сердце… С самого рождения всегда сердце, сердце, сердце.
Сара произнесла текст, сама понимая, как он глупо должен прозвучать:
– Но ведь сначала кто-то должен умереть…
– Да, верно. Как раз кто-то сейчас умирает. У него что-то неизлечимое, смертельное… Я не знаю, кто это и от чего умирает, я не знаю, мужчина это, женщина или ребенок. В этом есть что-то жуткое: ждать, когда кто-то умрет, чтобы потом, – он с шумом втянул воздух и договорил сквозь стиснутые зубы, – взять у него то, что тебе так нужно…
Сара попыталась прийти в себя от потрясения и сказать Крису какие-то добрые слова. Но добрые слова не находились.
Крис снова сосредоточился на куске коры. Он стал ломать его на еще более мелкие кусочки и бросать их на землю.
– Я как раз лежал тут и думал… Боже, Боже… Даже не знаю, как я выдержу все это…
– А ваши родители – они уверены?..
– Да, вне всякого сомнения. Мама так обрадовалась, когда услышала об этом в воскресенье, что мне ее просто стало жалко. Но вчера она увидела кольцо вокруг Луны. Она верит во все предзнаменования. Теперь ей стало страшно. И она все время плачет. Отец же пьет – так пьет, как никогда не пил раньше, и я от него не могу добиться никакого толка.
Второй раз за время их знакомства Сара испытала неодолимое желание подойти к Крису и стиснуть его в объятиях. Она чувствовала, что вот-вот расплачется.
– Крис, Крис, я буду молиться… А потом мы когда-нибудь увидимся, и вы будете сильным и здоровым…
– Что это означает «быть здоровым», Сара? Я никогда не испытывал такого состояния. – Даже на расстоянии она слышала, с каким трудом он дышит. – Нет, это не жизнь…
– И все же стоит попробовать… Тем более, если есть шанс…
Его истощенное лицо немного посветлело.
– Вроде бы. Конечно, шансов немного, но все-таки это лучше, чем ничего. Отец говорит, что совпадение тканей такое, словно мы близнецы. Он поддерживает постоянный контакт с человеком, который знает все об этом. И с кровью порядок. Это, кстати, всегда создавало проблемы при операциях. У меня ведь отрицательный резус, группа Б.
– Правда? У меня тоже. – Слова вырвались у Сары непроизвольно, она была рада, что наконец-то может сказать Крису что-то ободряющее. – В общем, Крис, вы им скажите: если понадобится кровь, то я готова… Я тотчас же приеду. Я серьезно.
– Я понимаю.
Издалека послышалось:
– Сын, ты где? Нам пора.
– Сейчас, мама! – крикнул Крис и сказал Саре: – Мы каждую неделю ездим в больницу, сдаем какие-то анализы. Поэтому, наверное, мы уже не увидимся. Но может, вы мне напишете?
– Да, конечно, Крис… Напишу непременно. С удовольствием. Я буду писать много, много…
– Алоха, Сара.
– Алоха, Крис. Может, все не так уж плохо, как сейчас кажется?
– Я знаю, что меня ожидает. Сущий ад. Даже самая простая операция на сердце – это ад. А у меня их было пять. Пять. – Он поднял руку с растопыренными пальцами.
Саре вдруг сделалось тесно в этом замкнутом пространстве. Цветы словно приблизились, качали головками, хохотали, обдавали ее тяжким ароматом…
– Сколько, вы сказали, Крис?
– Пять.
Возвращаясь по темному коридору, Сара шла, держась за стену так, словно она была очень старой или очень больной, или слепой. Она прошла через кухню, поднялась к себе наверх и села за туалетный столик.
На бледной коже особенно явственно проступали веснушки. Красный цветок из сада запутался в ее волосах. Она извлекла его, и мягкие, полусгнившие лепестки стали крошиться в ее пальцах. Она бросила их в корзинку для мусора, промахнулась, встала, подобрала их с пола и аккуратно положила, куда собиралась. Ей не хотелось, чтобы эти кровоточащие комочки оставались на виду. Затем она выпрямилась и посмотрела на свои красные от лепестков пальцы.
Пять операций на сердце. Крис сказал, пять…
