Текст книги "Любовь и смерть на Гавайях.Каменная гвоздика"
Автор книги: Наоми Хинц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)
Она была совершенно ошарашена. Дело принимало неожиданный оборот.
ГЛАВА 13
Сара не сомневалась, что ей тоже надо отсюда убираться, не дожидаясь, пока Рита даст о себе знать. Ей уже вчера следовало сделать выводы из того, как отреагировал на нее мистер Нильсен. Крис, конечно, симпатичный молодой человек, но сейчас это уже не имело значения.
Сара начала лихорадочно бросать свои вещи в чемодан, но затем остановилась. Уехать? Но куда? Она была далеко от цивилизации. Ей вовсе не хотелось тащить тяжелый чемодан по длинной аллее, даже если бы она точно знала, что у ворот усадьбы останавливается автобус. Но что хотела от нее Рита – чтобы она здесь спряталась? Сара вовсе не собиралась ставить Риту в сложное положение, но и перспектива оставаться тут на нелегальном положении тоже никак ее не устраивала. Потому она решила, что надо покинуть это негостеприимное место при первой возможности.
Сара не заметила внизу телефона, но не сомневалась, что он должен быть где-то в доме. Надо поскорее позвонить и заказать такси, а пока машина будет ехать на ранчо Улевехи, она успеет сложиться.
Сара быстро спустилась. На кухне телефона не оказалось. В гостиной тоже. Сара вышла в коридор и заглянула в спальню справа через открытую дверь. Тоже никаких следов телефона! Комната была безукоризненно убрана. Рита вряд ли могла привести все в порядок за те считанные минуты, что оказались в ее распоряжении после неожиданного вторжения миссис Нильсен. Похоже, хозяйка застала ее в другой спальне, где Монти Риверс, любивший оставлять окурки в чашках, наверное, устроил жуткий беспорядок!
Сара вспомнила подслушанную ею сцену, приказ, полученный Ритой от миссис Нильсен убираться из дома, и простонала. В голосе хозяйки действительно многое напоминало бостонских миссионеров, и алии гавайских аристократов.
Но дверь во вторую спальню была не просто закрыта, а заперта. Сара не сомневалась, что там как раз и находится телефон. Но почему спальня заперта? Сара стала лихорадочно дергать дверную ручку. Телефон сейчас ей просто необходим! Может, есть смысл разыскать Криса и все ему объяснить?
Сара стала озираться по сторонам. Одна дверь вела в сад. Вторая, скорее всего, – в основную часть дома.
Сара осторожно выглянула в коридор, где были окна, прикрытые ставнями. Ни души. Она тихо, на цыпочках, прошла по нему, осторожно отворила дверь в сад. «Мерседес» исчез. Криса тоже нигде не было видно.
Тогда Сара посмотрела на ту дверь, что вела в главную часть дома. Не исключено, что через нее можно пройти на большую кухню. Там-то обязательно должен быть телефон. Надо действовать! Надо что-то предпринять! Наивно полагать, что она может оставаться в этом доме незаметно для хозяев!
Но коридор, оказавшийся за этой дверью, выглядел так, словно им никто не пользовался. Сара заглянула в одну комнату, где раньше, судя по всему, была контора. Другая была загромождена старой мебелью. В третьей хранились седла и прочая конская упряжь, причем хранились давно, явно с тех пор, как это место перестало быть настоящим ранчо.
Затем Сара увидела ступеньки, ведшие вниз – в соответствии с общим устройством дома на нескольких уровнях, – и за ними обнаружила еще одну дверь. Сара взялась за ручку, помедлила. Что и говорить, приятная перспектива – открыть дверь и столкнуться нос к носу с разгневанной хозяйкой. Но делать было нечего, и она повернула ручку.
За дверью коридор поворачивал направо, и у него уже был ухоженный вид. Вверх вела чистая лестница. Кроме того, Сара заметила небольшой лифт. Это как раз было в порядке вещей: лифт как нельзя кстати, если у Криса астма.
Маленькие спальни, обнаруженные Сарой в этом коридоре, навели ее на мысль о том, что это крыло, где живет прислуга. Надо надеяться, что сейчас обслуживающий персонал уже занят работой где-то в доме. Сара быстро двинулась к телефону, который увидела на стене, около еще одной двери.
Под телефоном была полочка, на которой лежало два больших телефонных справочника. На большом было написано: «Гонолулу», на том, что поменьше, – «Мауи, Молокаи и Ланаи». Сара стала лихорадочно перелистывать желтые страницы. Она набрала номер самого большого транспортного агентства, понимая, впрочем, что когда прибудет такси, она не сможет сказать, ни куда хочет поехать, ни как вступить в контакт с Ритой Гомес. Но первым делом надо было выбраться отсюда. Затем уже можно будет разобраться, что к чему, спланировать следующие шаги.
– Алохо, это фирма такси «Каанапали», – услышала она голос в трубке.
– Алохо… Я хотела бы заказать такси по адресу…
Дверь рядом с Сарой отворилась. На пороге появилась высокая женщина. У нее были серебристые зачесанные высоко волосы.
– Я миссис Нильсен, – сказала она. – Прошу вас, объясните мне, что творится в моем доме.
Сара положила трубку и забормотала:
– Я звонила, чтобы заказать такси. Меня зовут Сара Мур. Вчера в отеле не оказалось забронированного для меня номера, и ваш муж любезно позволил нам остановиться здесь… Дело в том, что я выиграла конкурс…
– Да, да. Я только что разговаривала с моим сыном – он у себя наверху, – и он сообщил мне, что видел вас рано утром. Я совершенно не понимаю, что происходит. Может быть, мое поведение покажется вам не совсем учтивым, но дело вовсе не в том, что я не верю вашим словам. Просто мужа сейчас нет дома, и пока он не вернется, я просто не знаю, что предпринять… – Она тяжело дышала, словно была очень возбуждена.
– Я вас прекрасно понимаю, – забормотала Сара. – Вернуться и обнаружить, что в доме чужие люди…
Миссис Нильсен чуть вздернула подбородок и сказала:
– Про Риту Гомес нельзя сказать, что она чужая. Не знаю уж, слышали вы или нет наш разговор, но ее родители в свое время жили и работали на этом ранчо. Очень достойная семья за единственным исключением. – Затем миссис Нильсен коснулась руки Сары и продолжила: – Я поставила вас в неловкое положение… Пожалуйста, извините меня. Я ничего не знаю насчет деловых обязательств моего мужа, но я не желаю, чтобы эта особа находилась под одной крышей со мной. Но почему мы стоим здесь? Пожалуйста, пройдемте в комнату, где можно удобно сесть и поговорить.
Сара двинулась за хозяйкой, проходя через кухни, буфетные, кладовые. Наконец миссис Нильсен отворила очередную дверь, и они очутились в пали, с обитыми панелями стенами. Саре показалось, что они снова находятся в музее Бишопа. Французские окна справа выходили в сад, обнесенный забором. Слева Сара увидела столовую, а чуть дальше – еще одну очень большую комнату. В ней царил полумрак, кресла и диваны были в чехлах.
Следующая комната оказалась маленькой и вполне уютной. Окна в ней не были затянуты лианами, мебель была либо из ротанга, либо из резного тика. По стенам висели изящные акварели, а в китайской фарфоровой вазе стояли павлиньи перья.
Пока миссис Нильсен отдавала какие-то распоряжения служанке в коридоре, Сара подошла к окну и посмотрела в него. Отсюда открывался вид, совершенно не похожий на то, что она видела из своей спальни, наверху. За широким ланаи тянулись уходившие вниз пастбища, Сара видела горы западного Мауи, а также океанские дали.
– Сейчас Мей Линь принесет кофе, – сказала вошедшая миссис Нильсен. – Пожалуйста, присаживайтесь.
– Я не хочу отнимать у вас время…
– Лишние десять-пятнадцать минут не имеют значения, – отозвалась миссис Нильсен. – Сын сказал, что вы устроились в обзорной башне. Понятия не имела, что там можно жить.
– Там очень чисто и мило. – Здесь, в ярком освещении, Сара обратила внимание на то, что у миссис Нильсен такой вид, словно она никогда не выходит на солнце, хотя ее кожа обладала слегка оливковым оттенком, резко контрастировавшим с ее светлыми волосами.
– Ума не приложу, как это… впрочем, я надеюсь, что, когда вернется муж, он все объяснит. А пока могу сказать одно: я рада, что вам понравилась ваша комната. Когда умерли мои родители, мы с сестрой какое-то время жили именно в той части дома. Это была моя любимая комната. Я тогда отличалась романтичностью и любила смотреть из окна на океан. Мне казалось, что в один прекрасный день приедет юный и красивый принц. На одном из белых пароходов. Принц приехал, но это было так давно. – Она улыбнулась своим размышлениям, и вид у нее сделался какой-то новый, не имевший ничего общего ни с бостонскими миссионерами, ни с гавайскими алии.
Вошла пожилая служанка с подносом.
– Спасибо, Мей Линь, – сказала миссис Нильсен и стала наливать кофе в маленькие, почти прозрачные чашечки китайского фарфора.
– Ну а теперь, Сара Мур, немного расскажите о себе, – попросила хозяйка. – Мне нравится ваше имя. Сара Мур… Похоже на for ever more — навсегда, а это одно из самых мелодичных слов в английском языке.
Как мило с ее стороны, подумала Сара, проявлять такое внимание к незваной гостье.
– А вы, я погляжу, не замужем, – сказала миссис Нильсен, посмотрев на левую руку Сары. – Я полагаю, дома вас ждет не дождется молодой человек…
– Может быть… – с улыбкой отозвалась Сара. Ей было легко сказать это миссис Нильсен.
– Еще одно мелодичное слово.
– Да, вы правы. – Сара почувствовала, что к ней возвращается то хорошее настроение, что посетило ее ранним утром.
– Когда я вышла замуж, я была моложе, чем вы сейчас. А где вы живете?
Сара сообщила, что живет в Вудсривере, и какое-то время они говорили о том, что такое – жить в маленьком городке на Среднем Западе. Несмотря на все то, что Сара услышала о миссис Нильсен от Риты Гомес, она вдруг почувствовала симпатию к этой женщине. В ней было и чувство собственного достоинства, и то самое дружелюбие, к которому она привыкла дома, в Америке.
Сара допила кофе и встала, не желая злоупотреблять гостеприимством.
– Скоро вернется Кимо. Он отвезет вас, куда вы пожелаете, хотя вы вполне можете продолжать оставаться в нашем доме, если это вас устраивает. Когда вечером вернется муж, я обязательно поговорю с ним об этом. Вообще-то я никогда не проявляла специального интереса к его делам, но думаю, что все пойму, коль скоро он мне объяснит, что к чему. Пойдемте, я вам кое-что покажу.
Панели, как пояснила миссис Нильсен, были из дерева коа, и их изготовили около ста лет назад из стволов, срубленных на ранчо. Длинная ковровая дорожка, что покрывала весь длинный коридор до винтовой лестницы, была привезена из Китая. Затем миссис Нильсен остановилась перед портретом смуглой женщины с волнистыми темными волосами и красивым лицом. Она была в платье того фасона, который, судя по всему, был в моде в начале правления королевы Виктории.
– Это моя прабабушка. Как вы можете убедиться, не все они были толстыми.
Затем они остановились перед стеклянной витриной. За стеклом лежала мантия из перьев.
– Это только половина того, что она собой представляла, – пояснила миссис Нильсен, – и в неважном состоянии. Иначе я передала бы ее в музей. Впрочем, в один прекрасный день я так, скорее всего, и поступлю. Обратите внимание на орнамент – он уникален. И посмотрите, какие крошечные перышки. Словно стежки шелком. Никто не знает, когда была начата работа над мантией и почему поколение за поколением тратили столько сил, чтобы сделать всего одну-единственную мантию.
– Они убивали птиц?
– Нет, их ловили в силки, а потом, взяв у них несколько перышек, отпускали на свободу. В прежние времена на Гавайях очень заботились об экологии, и нам вовсе не грех у них поучиться. Когда они срывали цветок или срубали дерево, они потом обязательно сажали новое…
– Но сандаловые деревья…
– Да, их теперь уже практически не осталось. Когда здесь появились белые, с ними пришла и алчность. Этого не было раньше.
– Миссионеры…
– Нет, нет! Первые миссионеры, которые селились здесь, умирали в бедности, вопреки всему тому, что вы могли слышать. Правда, их дети и внуки сплошь и рядом сколачивали себе состояния… Впрочем, надо принять во внимание, что они унаследовали от своих предков бесстрашие и отсутствие сомнений – как-никак, чтобы попасть сюда, приходилось огибать мыс Горн в маленьких суденышках… – Миссис Нильсен усмехнулась. – В общем, я готова защищать обе линии своих предков, дорогая Сара, хотя, конечно, очень многого и не понимаю…
Она подвела Сару к другой витрине.
– Этот кулон, что лежит на тапе[2]2
Нетканый материал из древесной коры.
[Закрыть], сделан из человеческой кости. Так мне говорили специалисты. А вот это ожерелье – из зубов. Возможно, из зубов убитых врагов. А это вот носовая флейта и еще один древний музыкальный инструмент – кукеке. А вон там на стене Библия, которая принадлежала моему прапрадедушке. Это была одна из первых Библий на Мауи. А вон там письмо, которое он написал в Бостон, где говорит о непристойности танца хула.
Через равные промежутки в коридоре стояли на подставках изваяния. Одни скалились в улыбке, у других, напротив, был очень свирепый вид, а еще один истукан застыл, разинув рот в немом крике, словно напоминая, как плохо обошлись пришельцы с гавайским народом.
Сара нерешительно сказала:
– Сегодня рано утром я поднялась на гору. Туда, где проложены трубы. И обнаружила наверху очаровательного водоема симпатичного каменного истукана… Мне, право, неловко, что я шлялась без спроса по чужой территории…
– Я рада, что вы там побывали. Я туда часто хожу. Честно говоря, я не знаю, кого воплощает этот прелестный истуканчик – на Гавайях так много богов, – но в нем есть какая-то очаровательная, неповторимая грация.
– Там лежали свежие цветы…
– Это я положила их перед отлетом в Гонолулу. Там так прохладно и влажно, что цветы долго не увядают. – На лице миссис Нильсен появилась та самая печаль, которую Сара раньше заметила у мистера Нильсена. Миссис Нильсен сказала: – Я молюсь всем богам. Иисусу и его матери деве Марии, всем святым, молюсь великому Акуа, но, увы, – она заставила себя улыбнуться. – Если хотите, оставайтесь у нас, милочка.
Когда они дошли до конца коридора, Сара сказала:
– Я признательна вам за вашу доброту, миссис Нильсен. Это место и сейчас так прекрасно, так обворожительно, а когда вы все восстановите, приведете в порядок…
– Нет, Сара, – печально перебила ее миссис Нильсен, – мы никогда не восстановим Улевехи…
ГЛАВА 14
Вскоре приехал Кимо.
Сара приняла душ, потом поднялась к себе наверх и стала надевать белое платье, словно имела хотя бы малейшее представление о том, куда едет.
Миссис Нильсен, разумеется, была очень любезна, но все же Сара плохо понимала, что предпринять. Наиболее разумным ей представился такой план действий. Ей следует попросить Кимо отвезти ее в фирму мистера Нильсена и обсудить с ним все детали. Не исключено, что и Рита Гомес тоже сейчас там. А если ее там и не окажется, то ее шеф обязательно скажет, где ее можно найти.
Рита… Что же она такого натворила, раз миссис Нильсен велела ей убираться из дома в два счета?
Сара надела белые сандалии. Она, естественно, не пылала любовью к своей опекунше, но ей трудно было представить, как она проведет остаток своих каникул без ее помощи. Если Риты не будет рядом, ей придется тратить собственные деньги и самой искать места в отелях на островах.
Сара уселась перед зеркалом и стала накладывать легкий грим на загар, который неплохо скрывал ее веснушки. Конечно, коль скоро дело приняло подобный оборот, имело смысл вообще махнуть рукой на неиспользованные дни и прямиком отправиться домой. Но в родном городе ее ожидала такая тоска, что Сара понимала: этот вариант исключается.
Ей стало обидно, что нельзя ни с кем посоветоваться насчет сложившейся ситуации. И уж конечно, и думать нечего о разговоре с родителями. Если она позвонит им и объяснит, что случилось, ответ будет кратким: «Приезжай домой». Нет, это не пойдет. Если бы на этом острове нашелся хоть один надежный, здравомыслящий человек, способный непредвзято оценить ситуацию… Господи, как же она не подумала об этом раньше! Со вздохом облегчения она потянулась за сумкой, где у нее были адреса врачей, которыми снабдил ее доктор Дарем. На Мауи он рекомендовал доктора Дэвида Чоя. Он принимал в Кахулуи.
Кимо был симпатичным молодым человеком, но его английский не отличался богатым запасом слов, поэтому они изъяснялись очень коротко.
– Доктор Чой? Очень хороший. Рита Гомес – очень плохой.
Когда Сара наконец добралась до приемной доктора Чоя, ее там встретила девушка в белом брючном костюме медсестры. Ее черные волосы были высоко зачесаны. Спросив фамилию Сары, она удивленно проговорила:
– Вы не записаны? Понятно. – Затем, всем своим видом выражая сомнение, она протянула Саре анкету. – Если вам не трудно заполнить это…
– Нет, нет, я вовсе не собираюсь лечиться, – перебила ее Сара. – Я хотела бы поговорить с доктором по личному делу. Нет, я с ним не знакома лично, но доктор Гилберт Дарем из Сент-Луиса дал мне его координаты.
– Видите ли, по субботам многие врачи на этом острове не ведут приема, поэтому у нас весьма напряженный график. Но если вы готовы немного подождать…
Сара отыскала себе местечко в заполненной пациентами приемной. Одиннадцать часов. Половина двенадцатого. Сара рисовала картинки мальчику с серьезными черными глазами, пока доктор принимал в кабинете его мать, побеседовала с пожилым смуглолицым и седовласым гавайцем. Он посоветовал ей непременно посмотреть Иао-Нидл.
– Поезжайте до Вайлуку. Справа по дороге мой дом. Розовый. В цветах. Заходите в гости.
Американец, у которого был вид плейбоя, сообщил Саре, что остановился в отеле «Хилтон», и, не без интереса разглядывая ее фигурку, поинтересовался, где живет она. Узнав, что на ранчо Улевехи, он честно признался, что слышит о таком впервые.
Только в начале первого приемная наконец опустела, и сестра, извинившись, что заставила Сару так долго ждать, сказала, что доктор Чой готов принять ее.
Войдя в кабинет, Сара увидела смешного маленького человечка, который сидел, сгорбившись, над телефоном и лихорадочно писал что-то левой рукой в блокноте. Увидев Сару, он жестом пригласил ее садиться, а сам продолжал слушать и отрывисто говорить в трубку:
– Так, хорошо… Делайте внутривенные вливания… Ясно… Понял.
Затем он положил трубку и уставился на Сару.
Сара поняла, что смешной была лишь его прическа – в разные стороны торчали непокорные черные вихры. Но лицо доктора Чоя ее приятно удивило: в нем сочетались утонченность чеканки и золотистый колер, что бывают у китайцев, и ощущение жизненной силы, так поразившее Сару в гавайцах. Доктор Чой был из тех, о ком в Америке говорили: этот может зарабатывать на жизнь своей улыбкой.
Доктор Чой вздохнул с явным облегчением, забросил на затылок руки и откинулся на спинку кресла. Его темно-карие глаза светились дружелюбием.
– Честно говоря, я не знаком с доктором Гилбертом Даремом из Сент-Луиса, – сказал он.
– Я это знаю. Просто он отыскал вашу фамилию в справочнике Американской медицинской ассоциации. – Сара пустилась в пространные объяснения и закончила словами о том, что остановилась на ранчо Улевехи.
– Вот как! – воскликнул доктор Чой, чуть сдвинув брови. – У Кристиана Нильсена?
– Да… С ними что-то не так?
– Нет, нет. Нильсены – прекрасные люди. Я слышал, что они недавно вернулись, но я не думал, что у них могут быть гости. Видите ли, у них возникла довольно серьезная проблема.
– Я это уже успела понять. У них болен сын.
Доктор Чой кивнул.
– Да. Вам сильно повезло, что они вас пригласили. Признаться, я даже удивлен, что они вдруг решили впустить в свой дом – извините за грубое слово – туристку. Новые места воспринимаются совсем по-другому, когда вы останавливаетесь в частном доме. Я это понял, когда стал бывать в домах у коллег-медиков в Балтиморе – я ведь там учился. – Доктор Чой стал наводить порядок у себя на столе. Он собирал разрозненные бумаги и складывал их по папкам. – Но как же могло так случиться, что такая милая девушка, как вы… – Он нахмурился и стал искать в ящике стола скрепки.
Нет, подумала Сара. Этот старый фокус не…
– …Оказалась вчера в отеле «Шератон-Мауи» в обществе Риты Гомес? – закончил доктор Чой.
Сара удивленно уставилась на него.
– Я был там вчера. И видел вас в отеле во время представления, часов в девять.
– Я там действительно была, – кивнула Сара, – но вас я не видела.
– И не удивительно. Там вчера было довольно людно. Я обратил на вас внимание, потому что вы очень напоминали мне девушку хаоле, на которой я чуть было не женился тогда в Балтиморе. Я уже стал думать, как бы с вами познакомиться, но затем увидел рядом с вами Риту Гомес и сказал себе: «Нет, забудь о знакомстве».
– Чем же вам не угодила Рита Гомес?
– Рита очень неглупая особа. Она отлично успевала в школе и благодаря этому получила возможность бесплатно учиться в колледже.
– Ну все-таки в чем дело?
Доктор Чой продолжал сосредоточенно скреплять отдельные листочки. После небольшой паузы он сказал:
– Если бы Рита Гомес была моей пациенткой и вы стали справляться о ее здоровье, я бы молчал как рыба, даже если бы дело сводилось всего-навсего к вросшему ногтю. Но вас направил ко мне коллега-врач, и потому я считаю своим долгом вас предупредить: у нее начисто отсутствуют моральные принципы. За деньги она готова на все. Например, в четырнадцать лет она снялась в порнофильме. Она была хорошенькой и бедной, а потому… Впрочем, это были лишь цветочки…
Доктор Чой сложил руки на груди, откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на Сару. Потом снова заговорил:
– Рита Гомес разрушила по меньшей мере две семьи. И это только то, что я знаю доподлинно. Ее родная мать выгнала из дома. Рита родила ребенка, от кого – неизвестно, и прошлой зимой меня срочно вызвали в больницу, когда туда привезли ее малыша с жуткими синяками и переломами ребер. Рентген показал и старые переломы. Я был готов дать показания в суде, но дело почему-то замяли. Ребенка забрала ее мать, и на этом все кончилось. Господи, Сара Мур! Как же вас угораздило оказаться в одной компании с этой женщиной?
– Ой, – только и произнесла Сара, выслушавшая рассказ доктора затаив дыхание, а потом помотала головой, словно пытаясь прочистить мозги. Затем она сказала: – Несколько ошеломляющие новости. Мне нечего особенно добавить. Она встретила меня в Гонолулу как представитель фирмы мистера Нильсена – нечто вроде специалиста по связям с общественностью. Она занимается моим пребыванием на Гавайях. Не могу сказать, что я от нее в восторге, но все же мы вроде бы вполне поладили. А сегодня утром появилась миссис Нильсен и выставила ее из дома.
– Только не говорите мне, что человек вроде Кристиана Нильсена может вдруг воспылать к Рите Гомес пылкой страстью… Нет, нет, это исключено. Но я просто не могу вообразить, почему он допускает, чтобы она работала в его фирме.
– Может, ее нанял кто-то другой?
– Все равно это выглядит довольно странно. Правда, история с ребенком не получила большой огласки, да и Нильсенов тогда, насколько я помню, здесь не было. Поэтому не будем проявлять к мистеру Нильсену излишней придирчивости.
Сопоставляя случившееся с ней и рассказанное доктором Чоем, Сара медленно произнесла:
– Я думаю, Рита договорилась с мистером Нильсеном насчет моего пребывания в их доме. И все же… Он мог бы проявить чуть больше учтивости, когда меня увидел в саду. Миссис Нильсен, например, была со мной само обаяние сегодня утром, но она плохо понимала, что происходит.
– Я не понимаю, как могла случиться эта накладка с отсутствием мест в «Алоха нуи». Я знаю кое-кого в этом отеле. Давайте-ка я проверю…
Он снял трубку, снова сгорбился над телефоном и вступил в переговоры с кем-то по имени Ян.
– Что там у вас, ребята, с номерами – все нарасхват? Да, я знаю, но тем не менее, кажется, имелась бронь на имя Сары Мур, да, со вчерашнего дня. Ты не проверишь для меня, Ян? Будь так любезен.
Прикрыв трубку рукой, он лукаво улыбнулся и сказал Саре:
– Я даже не назову имя Риты Гомес… Как-никак Мауи – маленький остров.
– Узнайте, нет ли для меня писем, – попросила Сара.
Доктор Чой кивнул и сказал уже в трубку:
– Ясно… Хорошо, Ян. Спасибо. Судя по всему, возникло какое-то недоразумение. Ну и когда же у вас что-нибудь может появиться? Так плохо? Или, наоборот, так хорошо, коль скоро это ваш бизнес? А есть письма для мисс Сары Мур?
Оказалось, что пришло два письма. Ян обещал сохранить их.
Сара сказала, что сегодня же заедет за ними.
– У вас есть машина? – спросил доктор.
– Нет, но я могу взять ее напрокат.
– В разгар сезона нанять машину на Гавайях не легче, чем найти номер в отеле. К тому же сегодня суббота. Давайте я вас отвезу.
Сара решила, что надо оказать легкое сопротивление.
– Но это же далеко!
– Всего-навсего несколько миль по красивым местам. И я вполне могу себе позволить передышку после работы. Я буду рад помочь вам – в каком-то смысле я возвращаю долг Балтимору. У меня в машине есть радиотелефон, так что в случае чего мне позвонят из больницы. А жена меня не поймает по причине отсутствия последней. Ну что, поехали?
– Поехали.
– А кроме того, если у вас на сегодня нет никаких других планов, я могу отвезти вас кое-куда еще. Там будет масса народу, родственники, знакомые, но туристов там не будет. Вы когда-нибудь бывали на настоящем луау?
– Никогда.
– Это, конечно, маленький луау, но вполне настоящий. В честь дочки моей сестры. Маленькой Ноелани исполнится год.
А затем, скажет она собравшимся членам Книжного клуба, этот маленький доктор пригласил меня на луау.
Когда маленький доктор встал, оказалось, что он на голову выше Сары. Без белого халата он выглядел мускулистым и худым. Сара тоже встала. Она ничего не скажет членам Книжного клуба. Вудсривер вообще куда-то вдруг исчез.
Они сели в желтый джип доктора и поехали по побережью Напили к отелю «Алоха нуи».
Сара не огорчилась, узнав, что кто-то уже успел забрать ее письма. Сара не пришла в ужас, выяснив, что представляет собой Рита Гомес. Она, конечно, понимала, что остаток ее пятнадцатидневных каникул находится под большим вопросом, но ей совершенно не хотелось забивать этим себе голову.
На бензоколонке они купили крекеры с сыром и кока-колу и поехали дальше. Они остановились в уединенном местечке, где волны разбивались о скалы и прибой не смолкал, как и их беседа. Дэвид рассказал Саре об одном из своих гавайских предков, который был кахуна лапаау, то есть врачом, исцелявшим травами и умело определявшим, чем болен его пациент.
– Тогда у них не было никаких медицинских справочников, и он провел в учениках пятнадцать лет. Некоторые из наших врачей так здорово проявляли себя в том, что теперь именуется психосоматической медициной, что первые белые на острове считали их колдунами. Из того, что я слышал о моем прапрадеде, могу заключить, что он умел колдовать.
Сара была вполне готова этому поверить.
– А когда вы решили стать врачом?
– С детства. Но, может, лучше вы расскажете о себе? Кем вы всегда хотели стать?
– По правде сказать, никем особенно. Все остальные мои подружки хотели чего-то вполне понятного – сделаться моделью или кинозвездой. Ну а я говорила, что хочу быть женщиной с ребенком.
Ее спутник подлил еще кока-колы и рассмеялся.
– А теперь все они стали женщинами с детьми, – продолжала Сара, улыбаясь.
– А вы, напротив, стали моделью или кинозвездой?
Сара рассказала доктору Чою о своей работе в детском саду, о доме престарелых, о родителях и даже о том, что весной пролежала в больнице. Но она и словом не обмолвилась ни о том, что тогда испытывала, потому что ей казалось, что тех мучительных мгновений, когда ей вообще не хотелось жить, на самом деле не существовало.
Они снова двинулись в путь. Подскакивая на выбоинах и ухабах весьма запущенной дороги, джип ехал в гору, все дальше и дальше от побережья. Слева были отвесные скалы, уходившие вниз, к морю, и от одного взгляда на них у Сары начинала кружиться голова. Дома попадались редко, и жили в них исключительно гавайцы. Увидев машину, они выходили из домов, махали руками, улыбались, кричали: «Алоха».
Дом сестры Дэвида находился на склоне горы над городом Вайлуку. Когда желтый джип подвез их к дому, гости уже начали собираться. На широком газоне перед домом под специально сооруженным навесом стояли длинные столы. Столбы были увиты гирляндами из цветов, и цветы обрушивались красочным водопадом с потолка из пальмовых листьев.
Увлекшись осмотром нового места, Сара так и не поняла, которая из юных племянниц Дэвида накинула ей на шею леи из плумерии. Она сидела рядом с Дэвидом за столом, покрытым коричневой бумагой и листьями папоротника. В центре стола бушевало такое великолепие орхидей и антурий, от которого мог бы рехнуться любой американский цветовод. Внизу под столом шныряли собаки. Молодая мать дала своей смешливой новорожденной первый кусочек специально приготовленного блюда. Сара отведала местного хмельного околехао, после чего смех, звон гитар, крики детей стали сливаться в один общий гул.
– А ну-ка попробуйте вот этого – ломи-ломи – лосось с помидорами и зеленым луком… А свинину калуа можно есть руками… Ее пекли много часов в яме, набив брюхо раскаленными камнями. Попробуйте пои, красавица хаоле… И не говорите, что пахнет канцелярским клеем. Положите к рису цыпленка. Его готовили с верхушками таро и кокосовым молоком. Не желаете еще немножко околехао? Нет? Тогда вот ананасовый пирог.
Вокруг Сары были смуглые улыбающиеся, приветливые лица. Даже жена-шведка одного из братьев Дэвида была смуглой-пресмуглой. Но среди всех этих лиц Саре особенно запомнилось лицо овдовевшей матери Дэвида. Она была стопроцентная гавайка. У нее были седые волосы, а кожа, словно коричневая лайка, уже с годами сделавшаяся не такой гладкой, но напоминавшая о былой красоте. Время от времени взгляд ее падал на девушку-хаоле, которую привез с собой ее сын. Глаза ее были спокойно-задумчивыми.
Когда все кончили есть, бумагу с листьями и объедками просто свернули рулоном, отчего обнажился второй слой бумаги с листьями для новой перемены. Гости встали из-за стола и расселись на лужайке, а бабушка, туту, вызвалась исполнить хулу специально для гостьи Калаи.
– Калаи? – удивленно спросила Сара. – Это кто?
– Так по-гавайски – Сара, – улыбнувшись, пояснил Дэвид. – Я попросил ее станцевать для вас.
Одетая в бесформенное хлопчатобумажное платье, старая женщина двигалась с большим достоинством: бедра покачивались в такт музыке, плечи оставались неподвижными, но руки создавали в воздухе сложный орнамент под буханье барабана, покрытого такой – материей из древесной коры. Казалось, на алчущую влаги землю падает дождь, и из нее вырастают и колышут головками цветы, прилетают птицы, лакомятся амброзией и улетают, горят костры, и дым поднимается к облакам, на землю падает звезда, люди шепчут молитвы, которые ветер уносит в небеса.
