Текст книги "Имперский цикл (СИ)"
Автор книги: Надя Яр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Если бы он просто пригласил её сесть, она бы стояла и бросала в него колкости, как дротики. Но это... Внизу вечеринка была в разгаре, и Мэй с горечью поняла, что вовремя собралась уходить: всё сработало именно так, как планировал Торн. Его позавчерашняя диспенсация о лёгких наркотиках взяла своё с налёта: весь тысячный имперский двор, всё временное коалиционное правительство, лидеры обеих сторон только что похороненной гражданской войны, все журналисты, послы, чиновники, военные, представители теневого мира, диаспор, сословий, магистратура столицы и даже часть стражи безбожно перебрали амброзии и нектара. Ни о каком сидении в окопах не могло быть и речи – имперцы и повстанцы были слишком заняты пьянством и кайфом, а кое-где уже вовсю травили байки, обменивались трагическим опытом, при этом чуть ли не плача друг другу в воротники, и вообще практически братались. Альянсы, которые там сейчас заключаются и ещё будут заключены этой ночью во множестве тихих укромных комнат дворца, определят столичную политику на годы вперёд.
Мэй, словно зачарованная, подошла к экрану вплотную и положила на него ладони, словно надеясь, что это иллюзия и она исчезнет. Нет, координатор республиканского совета Ми Ми Онг, с улыбкой слушающая имперского информационного олигарха До Шана, точно не мираж. И адмирал Итриулан, вот она, в компании двух лоялистских эйстаа со свитой. Наслаждаются дарами моря.
Вовремя я ушла.
Ариан Торн ещё помолчал, допил своё пойло, поставил стакан на стол и прошествовал к стоящему у стены дивану. Мэй ещё некоторое время стояла, любуясь крахом очередных надежд – его очередным торжеством – а потом подхватила полный стакан и уселась на тот же диван, почти рядом.
Виски был дьявольски хорош. Она закинула ногу на ногу и наблюдала позорище на экране, смакуя напиток и стараясь заправиться ненавистью, как топливом. Ненависть – пища, Майя всегда это знала. Ненависть – это сила, а сила – власть, познайте их, они сделают вас свободными.
Привет, пап. И Рив. Мне вас не хватает.
– Удачный вечер, правда? – Адмирал откинулся назад, положив руку на спинку дивана так, что почти касался плеча Мэй. Это положение создавало дурную видимость некоей общности и согласия, а также будило опасные воспоминания, которые Мэй уже год пыталась убить – так что она даже не удивилась, когда Торн совершенно спокойно сказал:
– Как полагаете, Мэй, если я сейчас кликну солдат с «Махадэвы» и прикажу расстрелять всю вашу пьяную мятежническую сволочь – кроме разве что адмирала Итриулан – дроиды успеют за пару часов прибрать падаль? Или мне придётся ночевать на бойне?
– Вы не посмеете, – сказала Мэй.
У неё запершило в горле – вот-вот закашляюсь, она знала. Но Майя Оками внутри беспощадно залилась смехом. А что, отличная шутка, один прадавний полководец так и сделал. Пригласил своих врагов на пир, а под утро приказал прибить их заживо гвоздями к стульям, на которых они сидели, опустить в ямы и так зарыть. Это было ещё на Терре, в доисторические времена.
Майя, должно быть, произнесла это вслух, так как адмирал ответил:
– Патрисио Каррера, верно. Был такой полководец.
– Вы не Каррера, вы этого не сделаете, – быстро сказала Мэй с уверенностью, которой не чувствовала. – Вы слишком цивилизованны.
Она обнаружила, что не в состоянии на него смотреть, прикипела глазами к непотребному пиршеству в зале. Теперь происходящее там уже не казалось таким возмутительным. На экране были её друзья, соратники, патриоты, единоверцы. Как обратить это в шутку?..
– Да? – вкрадчиво сказал адмирал. – Я цивилизован, это правда. Если бы это было не так, вы не пошли бы на переговоры, побоялись бы капитулировать. Сражались бы до конца. Лично вы не сидели бы здесь сейчас, Мэй, со мной, одна. Вы бы побоялись.
Он коснулся её волос и вытащил из причёски длинную прядь. Тянул за неё, потихоньку. Наматывает на палец, бесстрастно сообщила ей решившаяся скосить глаза Майя; он и в прошлый раз так делал.
– Цивилизован, да... Но, может быть, я незаметно изменился? Императрица Гэллар и не таких укатывала. Батюшка ваш, говорят, был изрядно порядочным человеком, пока с ней не подружился.
Тали Чжан на экране, вон она. В таком скромном синеньком, в кресле воркует. Оказывается, её не убили, дочку мятежного генерала. Так и жила в столице? Небось пенсию получала, заметила Майя, ну да что теперь. Слыхала, он оскорбил отца? Ещё бы рукопожатным назвал.
– Почему адмирала – нет? Почему её?
– Вы и сами знаете.
– Итриулан не предавала, – в отчаянии сказала Мэй. – Лжёте.
– Неправда, она предала один раз, когда встала в ваши ряды. А теперь вернулась к присяге, которой я и не покидал. И я заранее помиловал её.
– Это ложь, – Мэй улыбнулась, качая головой и чувствуя, как дёргается прядь, которую он держал.
– Вы и сами неплохой тактик, Мэй Сиюань. Спросите её потом, как это она так удачно мне проиграла и Горн, и Драконий глаз, и всю линию Прометея, понеся лишь минимальные потери. И в персонале, и в кораблях, и даже в планетных базах, которые мы просто взяли себе. При видимости тяжёлых боёв.
Потери и правда были невелики – что дало Сопротивлению кое-какие козыри на переговорах – ну а война блестяще проиграна. Это точно.
Только талантливые проигрывают так умело.
– Не огорчайтесь, она бы и так проиграла, если б продолжила предавать. Вы бы потрепыхались два года, и финиш. Погибли б ещё миллионы солдат, главным образом ваших, мятежных, и здоровенная куча техники. Всё это нам понадобится, я вас уверяю. И корабли, и люди.
– Но не верхушка, лидеры Сопротивления, – продолжила Мэй его мысль. – Не мы.
– Увы. Вам бы я не доверил и бешеную собаку, не то что сенат. Вы бы нашли возможность устроить проблемы. Пустили б её без намордника погулять. Что с вами делать, Мэй? – Он цокнул языком, глядя на неё с каким-то нежным удивлением. – Лично с вами. Судьбу остальных мы решили, да?
Тут Мэй и Майя засмеялись вместе – первая в ужасе, а вторая в восторге. Каков подлец!
– Вам недостаточно того, что вы уже сделали, Торн? Вы тогда чуть меня не убили.
Но она уже холодно просчитывала, как выживет и спасёт остальных, как будет его ласкать, что ему позволит, лишь бы выиграть время. Для Джона и детей. Для Кая. К полудню Кай вернётся в столицу. К вечеру, самое позднее.
– Нет, – он засмеялся в ответ, смеялся, Тьма побери, и смотрел ей в глаза, намотав прядь её волос на кулак, чтобы заставить её к нему повернуться. Но взгляд его был не жесток, а серьёзен, яркий взгляд хищного зверя. Драконий обед – священное дело, готовься, пища. – Мне недостаточно этого один раз в год, Мэй, это не жизнь, не брак, а тюрьма и муки. Я безумно по вам скучал.
Он поднял вторую руку – медленно, не спугни добычу – и положил ладонь ей на лицо, коснулся губ большим пальцем, ласково, нежно, и тут Мэй запаниковала. Он не сунул руку ей между ног, не схватил за грудь. Он хотел не просто секса, власти, её унижения, доказательства своего господства. Вернее, всё это он хотел, но не только, всё это он получил бы за первые полчаса. Брак, говорит он, брак! Это даже не тайная связь. Это хуже.
– Но... но... – она не заметила, как вцепилась в его запястья, судорожно пытаясь не спровоцировать его на насилие, как сделала в прошлый раз, и одновременно прекратить мучительную ласку, от которой сжималась её душа, а тело греховно ныло в страсти и страхе. Сильный мужчина, закалённый воин, в два раза тяжелее её. Боевой опыт ей не поможет.
– Я тосковал по вам, – с нажимом сказал он. – Что вы со мной сделали? Околдовали меня, вы, светлая ведьма, лишили свободы выбора. Как вы могли! Как могли так использовать дар! Таким дерьмом не занимался даже ваш отец, Мэй-сан. Он убивал людей, но не насиловал их душу.
– А ничего, что у меня уже есть муж? – Кажется, ей удалось немного успокоиться, голос не дрожал. – И дети. Я родила двоих детей полмесяца назад, это для вас ничего не значит? Мы счастливая семья.
– Да? – сказал адмирал. – И где Джон Рау сейчас?
Она хотела дать ему пощёчину, но не посмела. Помни, что тогда случилось, у него на корабле.
– В последний раз, как мне докладывали – ровно перед тем, как вы зашли – он был в борделе маман Арольд в четвёртом дистрикте. И был очень занят. Теперь, полагаю, сидит там же и всё ещё занят – иначе. С ним там друзья, перетирают за бизнес. Ваш муж возит наркотики в столицу, Мэй. Он и его чудесная камарилья.
– Вы сами их разрешили, – она осторожно пыталась высвободиться, крутила головой, и ей что-то удалось – его рука соскользнула с её лица на плечо, пониже.
– Я разрешил амброзию и нектар, безвредную чепуху, которую ненавидят ханжи, а не эндру, крак, айди и прочую смертоносную мерзость. Джон возит этот товар. Не говорите, что вы не знали.
Она знала. Она застукала его за разговором с партнёром, Марди Че Вильей, только этим утром.
...
Мэй снился противный сон – что-то ползло, шелестело за стенами, над потолком. Вставайте, Мэй-сан, сказал ей адмирал Торн и добавил что-то, она не расслышала, потому что шорох усилился, шёл изо всех щелей. На груди адмирала алело пятно, оно расплывалось и удлинялось к поясу, вниз. Уходите, сказала она, я вас ненавижу, что с вами, Ариан? Её голос терялся в шумах. Те стали отчётливее, разнообразней. Что-то (кого-то) рвали, кто-то глотал. И полз, полз вперёд.
– Джон? – спросила она.
На подушке мужа лежал бластер, как всегда, когда он отходил безоружным и оставлял ей знак, что с ним всё в порядке. Не надо ходить безоружным. В столице полно имперцев.
Он что-то говорил в гостиной, за закрытыми дверьми. С некоторых пор все двери перестали быть преградой – у Мэй развился сверхъестественный слух. Но слышала она нечётко, как журчание воды – ни спать спокойно, ни подслушать качественно.
Мэй открыла дверь, встала в проёме и внимала, наблюдала звонок. Когда он закончил, она спросила:
– И кто будет всё это продавать? Эндру и крак? Своих людей пошлёшь – Минк, Люси, Бобо?
– Для этого есть ритейлеры, Мэй, – улыбнулся Джон. – У них столичные ребятишки. Кто же сам продаёт на улицах собственную контрабанду? – Он был доволен и весел. – Как раз на афтепати подвезём, пусть император Кришна причастится достижений нашего химпрома. Выплачу наконец премиальные эскадрилье. Люси беременна, ей и Минк эти деньги очень не помешают.
Суть сказанного он, как обычно, пропустил мимо ушей. Столкновение традиционного мерсианского менталитета с эгалитарной столичной культурой произвело странный эффект на сознание Джона Рау: целиком признавая политическое лидерство жены, приняв её убеждения без вопросов, ежедневно ставя за них на кон свою жизнь, в личной жизни он мягко игнорировал её моральные претензии. Как будто фурия революции Мэй Сиюань и Мэй, миссис Рау, были разные люди. Видимо, трудно считаться с совестью человека, еженощно стонущего под тобой в постели. Для Джона Рау, по крайней мере.
...
– Он зарабатывает нам на жизнь, – она встала щитом перед Джоном и за него, как жена, как должна была. – На жалованье своей эскадрилье. Императрица Гэллар лишила меня всего, и Джон должен заботиться о семье. Таковы нормы в его культуре, мерсиане, они другие, мужчина там отвечает за благо жены, детей, подчинённых. Джон настоящий мужчина... как там это понимают. И он не отдаст свою жену никому, даже вам, будущему спасителю всей вселенной. – Она вдруг почувствовала, что может высвободиться. Отстранилась – и точно, он отпустил. Мэй рванулась прочь.
Дверь была на замке.
Мэй ударила в неё кулаком и уткнулась лбом в гладкий камень. Торн подошёл сзади, почти вплотную. Стоял и смотрел на неё, на её затылок, на пушок под линией волос. Она чувствовала этот взгляд.
– Он убьёт тебя, – глухо сказала она. – Ему наплевать, что сделала я. Узнает – убьёт. И конец твоим великим планам.
Торн медленно пронёс кулак мимо её уха, коснулся двери. Как торпеда, ни малейшей дрожи.
– Я начал карьеру в особых отрядах, Мэй, а потом три года выживал один на планете чудовищных многометровых рептилий. Это я его убью, если дойдёт до поединка. Хочешь избавиться от этого настоящего мужчины уголовных понятий – просто скажи, и я казню его за следующую партию крака. Хоть завтра. Не надо устраивать грязное личное шоу для толп.
Есть ещё один человек, который сражался бы за меня, подумала она. Мой брат. Почему я не зову Кая? Достаточно обратиться мыслью к нему – он придёт. Может, даже быстрее, чем самый быстрый корабль. Не завтра – немедленно, словно мысль или свет. Он просто ступит из этой стены. Возможно? Кто его знает. Не я. Кай мог бы быть здесь сейчас и встать между нами. Он мог бы предупредить, что Итриулан нас предала.
Разве он, знающий столько всего, мог не знать?
– Думаете о брате? – грустно сказал Торн.
Нет, к этой звезде мы не полетим, решила Мэй. И так очень плохо. И вообще, это надо решить самой. Я соблазняла Торна, тянула его к себе, сводила с ума – я, а не Кай.
– О Йелене Сигурдотир, – бросила она в ответ. – Почему не она, а я? Она костьми ложилась, чтобы удержать для вас столицу, и пострадала за ваше общее дело. Если судить объективно, довольно красива. Единомышленница и профи в спасении государства. Чем не императрица? – Мэй обернулась к нему и подняла руки, чтобы упереться в грудь и не дать обнять её, если он пожелает. – Или же генерал Нимра – знаете, вам придётся её казнить, если вы не найдёте способ унять её жажду мести. Как мужу она бы вам подчинилась. Она ведь тоже с Мерсии, как и Джон, там жёны подчиняются мужьям, так принято, даже если сами они генералы. Симпатичная, молодая ещё... только несчастная очень. Сделали бы её счастливой. Почему нет?
Мэй вовсе не была уверена, что оценивает Нимру верно. Однако, это лучше, чем она сама. Но Торн не клюнул на приманку обсуждения других кандидатур.
– Потому что моя жена не она, а вы, Мэй. Вы не слыхали, что я говорил, или игнорируете намеренно? Я асур, а не гомо сапиенс сапиенс, как бы ни был на вас похож. У нас, если двое сделали друг с другом то, что вы со мной и я с вами, они муж и жена. Не на бумаге, а по естественному закону. Неважно, что вы использовали приворот и колдовство. Точно так же вы мать ваших детей, вы же не можете перестать ей быть, как бы того ни желали, правда? – Она собиралась возразить, но он положил палец на её приоткрытые губы. – Я не могу ни на ком жениться, кроме вас, вот и всё. Это был бы чисто формальный брак.
– Но... врачи, медицина... наверняка что-то можно сделать...
Какой жалкий лепет, сказала Майя Оками. Заткнись. Ты его поломала, теперь чини – или доламывай до конца. Только больше достоинства, не позорь нас, лицо-то у нас одно, не говоря уже о других частях тела. Папа из ада смотрит на тебя как на дерьмо.
– Может, и можно. Сколько-нибудь доступные средства, которыми в схожих случаях лечат у вас, на меня не действуют – даже, пожалуй, становится хуже. Больше тоскую, больше думаю о вас. Хм... бред какой-то, – он встряхнул головой, как будто рассердился на себя, – лучше, хуже... Это естественно, Мэй. Это наш асурский брак. Не стройте наивность, притчи же по галактике ходят об идиотах, которые эдак влипли во связь с партнёром другого вида, а потом цирк – то ящерицами беременны, то половыми органами срастутся, а то их просто-напросто едят после всего, потому что такая функция у мужчин той расы – оплодотворить и служить закуской. И вот вы попались так же, вы, умная женщина. Или я вас переоценил? – он печально покачал головой. – Неважно. Это неважно.
– Кай может помочь вам, – сказала Мэй. И продолжала с растущей уверенностью: – Вы ему чем-то дороги, судя по результату войны. Не возражайте, не прикрывайте его, я же знаю брата. У меня на глазах он лечил немало людей – раненых, обгоревших, попавших в руки имперской СБ и спасённых ещё живыми. И получалось, всегда. В отличие от врачей, Кай ни разу не потерял небезнадёжного пациента. Вам нужно только ему довериться, убрать это... – она жестом показала как бы стены вокруг его головы, защищающие его голову от таких, как она – увы, недостаточно прочно. – Клянусь, он не навредит вам, а исцелит. Нанести вред больному Кай не способен.
– Ваш брат способен на всё, – жёстко ответил Торн. – Включая то, чего и сам Брахма себе не позволит.
Он прижал руку к сердцу и поморщился, словно от боли, и Мэй испугалась – ...
– Я его не впущу. Он не может меня исцелить, если вы так и не поняли, потому что я не болен. Может только поломать ещё немного. – Торн прикрыл глаза. – Я на это не согласен. Ломать через колено собственную природу – нет, хватит, я и так уже поломан. Мэй, первое моё воспоминание – погребальный костёр моего отца, на котором сгорает мать. Мне было три года – достаточно взрослый, чтобы поджечь костёр собственными руками. Дядя дал мне пылающий факел... я помню, как ткнул им в поленницу и как её охватило пламя. Я это сделал, хотя уже понимал, что происходит что-то непоправимое. Мама не шелохнулась и не кричала, она была очень мужественной, как вы. Есть ещё воспоминание о том, как я сижу во дворе у фонтана, на жёлтой плитке, и играю с козлёнком, оно радостное и, кажется, того же года, но я не помню, что было раньше. Потом я жил на Раньялоке, один среди громадных ящеров, и каждую ночь, каждый день думал, живы ли те, кто меня там оставил – или уже погибли смертью, худшей огня... Потом... переехал сюда, в империю, от этого тоже мне много радости было. В частности, ваш отец и Йелена. Йелена Сигурдотир, вы вот её предлагали мне в жёны – а знаете ли вы, что она и Оками-сама однажды меня пытали? Я трое суток провёл на дыбе в Йеленином подземелье. Тссс! – Он опять прижал её губы пальцем. – Не говорите, что вам очень жаль, Мэй, вы тут ни при чём. И я их простил, как видите – батюшку вашего тоже. Везёт ему на прощенцев. Ну и в заключение, вы с вашим братом, чтоб он нам всем здоров был с такими талантами... – Он повернулся и ушёл к столу. Сел. – Я ведь уже был женат. Здесь, у вас, не дома. Её убили вы, Мэй, ваш мятеж и война. Не лгите, что сожалеете.
Она увидела лазейку и юркнула туда:
– Как вы с этим справились, если вы однолюб?
– Так же, как справился бы, если бы вы вдруг умерли. Надо, чтобы прошло несколько лет – три стандартных, по крайней мере. Асур-мужчина может, овдовев, жениться снова, это даже желательно, но только после периода исцеления и соответствующих ритуалов. На ритуалы я могу забить, но не на время. Как вам вариант? Вы умираете, я три года скорблю и женюсь опять. Империя получает наследника, я – душевный мир, не говоря уже о плотском счастье. Вы для меня на это пойдёте?
Мэй вдруг поняла, что устала. Ужасно устала, сейчас упадёт на диван, и он может делать что хочет.
Мысль была соблазнительной.
Бедная я.
– Бедный вы, – сказала она.
– Я богатый. Очень богатый, вся её империя теперь моя, я – наследник. И не собираюсь ничего транжирить. – Он вдруг засмеялся сквозь боль и усталость. – Выходите за меня, Мэй, бросьте романтического бандюгана, и вам не придётся жить на грязные деньги. Тиранские, конечно, но не уголовные. Это вам не пристало.
– Рив Гэллар, – как в трансе сказала Мэй. – Вашей женой была она, императрица. Вы – наследник империи...
Он сидел и молчал и казался каким-то счастливым. Потом заметил, будто мимоходом:
– Это не для болтовни.
– Да за кого вы меня принимаете? – возмутилась Мэй.
– За предательницу и террористку, – ответил адмирал Торн, который вдруг опять проявился там, где только что был просто Ариан. – Клятвопреступницу, мятежницу, вот это всё. Можете вернуться в клятву, Мэй. Приглашаю.
– Вы жертва, – сказала она, и ей было всё равно, что после этих слов будет дальше. – Я это сразу поняла, увидав вас, с вашей кожей, в числе адмиралитета. Там много было таких, патриотичных, верных, с не тем цветом кожи, формой костей, какими-нибудь не такими глазами, с шерстью или чешуёй. – Она махнула рукой. – Баранчики на заклание, все как один. Их использовали для грязнейших дел, потом подставляли. Уничтожали, отправляли в лагеря, на эшафот. Итриулан туда тоже манили, она оказалась умней, оказалась у нас. А впрочем, у вас в итоге. Смотрите, император, чтобы вас не убили во сне, не подали яду. От вас зависит жизнь моих детей.
Она повернулась и пошла к двери.
Закрыто.
Она беспомощно обернулась.
Сукин ты сын.
– Жертва, да? – сказал Ариан Торн. – Когда вы с братом решили поиметь меня в душу и тело и он сбежал, а вы его прикрывали, играя с моей природой, не прошло ещё и полутора лет после смерти Рив. Для исцеления нужно три года, Мэй, помните, я говорил?
Почему только я не взяла меч, подумала она. Закончила бы это, так или иначе. Либо дверь, либо его. А впрочем, всё равно бы отобрали на входе во дворец. Бластер-то у неё отобрали.
– И эта рана никогда не заживёт, – сказал император. – Вторая тоже. – Он коснулся своей груди, и ей вдруг снова почудилось, что на его белом кителе, на самом сердце алое пятно. – И третья. Вернитесь сюда, Оками-сама. Я вам покажу, что такое жертвы.
– Не надо, – сказала она и принялась расстёгивать свой кардиган, пальцы слушались плохо, но не от страха, что-то другое. – Берите меня, адмирал, раз хотите. Вы победили, я ваша добыча. Только никого не убивайте.
– Я вам покажу, зачем явился в империю, – сказал он. – К чему я пытаюсь всех подготовить. Орду, которая сейчас идёт сюда, придёт не более чем через двадцать лет. Они особые существа, стоит видеть. Идите ко мне.
– Не стоит, – она бросила кардиган на диван. – Я верю, страшилки у вас хорошие и гармоничны до последней запятой. Вы убедительно напугали всех и пристроили свой зад на трон, молодец, умный варвар.
– А, вы не верите в орду. Я так и думал. Смотрите мне в глаза, Мэй. Я вам приоткрою дверь, покажу всё, что видел и знаю о вероятном противнике. Вы не обучены как следует, в отличие от Кая, но вполне в состоянии отличить истину от иллюзий. На это вашего умения должно хватить.
– Почему же, верю, – ответила Мэй, заставляя себя подчиниться его приказу, смотреть в полыхающую янтарную глубину. – Республика гнила столетия, Ариан, она сыпалась по краям, и на границах стали собираться стервятники. Это обычное дело. Не верю я в то, что орда хоть вполовину так опасна, как вы малюете. Мы воевали с разными ордами тысячи лет, и Республика побеждала. Дикарям никогда не подмять под себя ойкумену.
Световая стена за его зрачками куда-то ушла.
...
Наступило будущее.
...
...
Враги прорываются к столице, их корабли горят и падают в атмосферу. Поначалу ничего больше не происходит.
На горизонте облако, моросит, и у живых существ из кожи лезут маленькие монстры. Едят «родителей» заживо. И растут.
Люди бегут на нижние уровни планетарного города, но и там каждый червь – инкубатор смерти. И давка. Туннели заполнены монстрами и мертвецами.
Кай сражается на поверхности, но и оттуда охраняет их, свою семью. Вокруг неё и Джона непроницаемая невидимая стена, которая всё сметает. Им удаётся пробраться в бункер под бывшим императорским дворцом, пронести детей. Бункер очень велик.
Столица гибнет, как почти все другие миры. Республиканских солдат на земле больше нет, Кай остаётся один в галактике монстров. Он убивает их сотнями, взмах за взмахом, но новые чудовища плодятся из мёртвых тел. В столице республики миллиарды окон, из каждого лезут твари.
Флот больше не отвечает, провинции тоже. Это конец. Джон вызывает родину, Мерсию, колотит техника-дроида, кричит в ансибль. Ему отвечает голос орды.
Последние бастионы Республики падают перед армиями врага, гибнут остаточные анклавы упрямых имперцев, чудовища пожирают миры каламари и илан. Только осиротевшие дроиды, непригодные в пищу, бродят, как зомби, по миллионам опустелых улиц. Планетарные города горят, дым застилает небо. Птицы и прочие обитатели воздухов падают замертво в пламя.
Кай прощается с сестрой и призывает на помощь то, о чём страшно думать. Она одобряет.
Кай, жуткий, неузнаваемый, совершенно новый, наносит удар в коллективный разум орды. Ордынцы – они гуманоиды, как ни странно – все поголовно теряют рассудок, их цивилизация гибнет, они становятся добычей собственных живых орудий.
Слишком поздно.
О семье этот новый Кай заботиться больше не может. Это противно его природе, хотя он продолжает их любить. Мэй чувствует его любовь, как последний луч солнца, которое гаснет навек. Она пытается поддерживать защитную стену сама, но тщетно, та тает.
Кай сидит на холме в сенатском саду, отдыхает и наблюдает закат. Вокруг него собираются монстры. Не нападают.
Что-то скребётся у входа, скрежет зубов и когтей. Бункер выдерживает, потом пол начинает потеть кровью. Где-то трещина.
Кай идёт к ним. Недостаточно быстро.
Кровь во что-то коагулирует.
Они прячутся в тёмном глухом туннеле, пока остальных людей в бункере едят заживо. Малыш Ян спит, он спокойный, как солнышко, но Джессика всё никак не уймётся. Крики за дверью в бункер стихают, их вот-вот услышат, и Майя зажимает ротик дочки. Слишком плотно.
Джессика засыпает.
Что-то происходит у двери.
Беги, говорит ей Джон и уходит туда с бластером в руке.
Туннель кончается тупиком, и бежать в нём некуда.
Кай движется к ним сквозь камни, через тело города-планеты. Ордынцы его тормозят, их горящие души, цепляются мириадами пастей, рук, языков огня, бесконечным безумным воплем.
Выстрелы.
Тишина.
Майя сидит у последней стены, обнимая живого сына и мёртвую дочь, и видит, что Джон идёт к ним. Его лицо почему-то фосфоресцирует. Оно слишком низко, качается слишком странно. Она опускает Джессику на пол и поднимает бластер.
Щупальца хватают её за ноги, и она видит то, что осталось от мужа.
Майя стреляет.
Когда всё кончено и последний луч гаснет, Кай в безграничной тьме поднимает руку.
Они сидят у примуса пять лет назад, на повстанческой базе в холодных песках, и Кай, юный, светлый Кай указывает ей в ночь, говорит: смотри. Он поводит пальцем, и Мэй Сиюань видит крохотный взрыв, игрушечную сверхновую в темноте, далеко в пустыне. Вот что будет, говорит он, если совместить песчинку с песчинкой.
Новый Кай, солнце тьмы, опускает руку, опять совмещая песчинки. Центры масс двух галактик падают друг в друга, и миллиарды лет, световых и прочих, умаляются до мгновенья и точки. Звезда к звезде. Агерран и Млечный путь горят одной бесконечной новой.
Что-то голодное тянется к Мэй во тьме. Что-то злое.
Папа!..
Папа, помоги, мне страшно.
...
...
Она открывает глаза, но что-то мешает видеть, какие-то воды.
Слёзы.
...
– Всё-таки вы не совсем злые силы, – сказал Ариан Торн. – Его последний акт в твоей грезе – спасение остальных галактик. Выжечь орду. Хоть что-то. Верю, так бы и было.
Кай всегда был прекрасным, правильным парнем, – хотела ответить Мэй, – он настоящий рыцарь без упрёка. И не смогла, сил не было. Голова её лежала на коленях Торна, они были на полу. Видимо, я упала.
Дети.
Она рванулась, как птица в сетке. Но ноги её не держали, подламывались и требовали покоя. Она действительно устала за день, за год, за войну. За жизнь. Как старуха.
Ариан подхватил её снова, не дал упасть и прижал к себе. Жёсткий, сильный. Она попыталась вырваться, встать и идти.
– Шшш, – прошептал он. – Твои дети в полном порядке, мы их охраняем. Вот, – он вытащил комм из кармана кителя. – Спят, смотри, – он перенёс изображение на большой экран и силой повернул её туда, заставил видеть.
Близнецы спали в колыбельке, повернувшись друг к другу и протянув ручки, как в зеркале. Ян был смешной, серьёзный. И Джессика. Джессика дышит, так хорошо.
Мэй думала, что расплачется, но не вышло. Все тонкие нервы истратились за войну, наверное. Ишь, утешает тебя сидит, ещё один благородный, сказала Майя Оками, я бы его уже трахала, если б было наоборот.
Заткнись, сука похотливая, ответила себе Мэй, я замужем и я это не испорчу.
На твоём месте я бы засунула ценности и идеалы куда подальше, – Майя или какой-то другой голос, голос беспощадной критики рассудка. Ты ради них достаточно навертела. Республика побеждает варваров, да? Та республика, что ты вымечтала в кругу друзей, с децентрализацией, демократизацией – и демилитаризацией, самое главное? _Эту_ орду она победила бы, полагаешь?
– Враг на самом деле ужасен, – спокойно сказал Ариан Торн. – Однако ресурсов империи хватит для обороны – при должном уровне организации и дисциплины. Я этот уровень обеспечу, Мэй, мы, вероятно, одержим победу. Высокой ценой. Я её надеюсь понизить за предстоящие перед вторжением годы. Для этого мне нужна ваша помощь. Твой брат – очень важный фактор, он оказался разумен. Методом проб и ошибок, но всё же. Он будет работать на выживание человечества, а не против. А ты?
Я бы на твоём месте делала, что он скажет, сестрица. Майя. Благодаря ему нас с тобой не съедят, не говоря уж о наших родных личинках. Так что, прикажет домохозяйкой стать – притворись, будто счастлива у плиты, окружающим легче будет. И вообще, пусти-ка меня за руль, ты совсем раскисла.
Но Джон, возразила Мэй.
Джон ночует в борделе. Дай нам наконец поразвлечься.
Её внутренние разговоры с самой собой – с Майей – давно уже не звучали так реально. Будто и правда два голоса, не один. Это могло бы испугать, но существовали страхи поважнее. Особенно теперь. Мэй вздохнула. Она подумает об этом завтра, ведь утро вечера мудренее.
...
Майя Оками повернулась, расстегнула воротник адмиральского кителя и поцеловала Торна в шею, во впадинку над ключицами. Он тихо ахнул и застыл, явно боясь её спугнуть.
– Вы не нарушите договор, адмирал, – сказала она, вдыхая запах его кожи и расстёгивая китель, пуговицу за пуговицей. – Никого из нас не казните. И Джона прежде всего, оставьте его в покое. Он мой первый муж. Будет два.
– Согласен, – без раздумий ответил Торн. – Это меня устраивает. То есть, это ужасно, но никак не хуже мятежа, террора, бессмысленной резни и остального, с чем я познакомился в цивилизованной ойкумене. В конце концов, божественная Драупади тоже была женой пятерым братьям Пандавам одновременно.
...
Она чуть отстранилась, стоя на коленях, и стянула блузку через голову. Потёртость от бластерного ремня на её плече никуда не делась, она её не свела, как сделало бы большинство высокородных женщин. Ариан Торн коснулся её, как сокровища, провёл пальцем вдоль уплотнения. Мэй завела руки за спину и расстегнула бюстгальтер. Кожа под ним была очень светлой, а соски больше, чем он помнил, и сами груди пышнее, груди кормящей матери. От них пахло молоком. Он взял одну грудь в ладонь, почти не смея дышать – ...
– У тебя доктор тут наготове? – спросила Мэй. – Я не умру от аллергического шока, или что это там было?
– Не умрёшь. – Он вытащил из кармана крошечную приготовленную мушку и налепил ей сзади на талию. – Прошло слишком мало времени после последнего раза, чтобы была такая опасность, но я на всякий случай приготовил антидот.
