Текст книги "Имперский цикл (СИ)"
Автор книги: Надя Яр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
– Для тебя мы немного изменим присягу. Сейчас повторяй за мной. «Я, получивший имя Ариан Торн, присягаю на верность императрице Рив Гэллар...»
Он повторял, слово в слово.
– «Клянусь свято хранить интересы Третьей Империи – выполнять все приказы императрицы – достойно исполнять воинский долг – защищать суверенность, порядок и государственное устройство, а также народ Империи – и придерживаться, насколько мне позволяет моя природа, Прямого Пути.»
На последнем слове она уколола его в мочку уха.
– Это серебро. Посмотришь в зеркало. Серьга-пайцза сообщает всем, что ты аколит Прямого Пути, мой охотник. Она избавит тебя по крайней мере от оскорблений, высказанных расистами прямо в лицо. Если Гэн или кто другой вопросит, с какой стати пайцза – ты ведь талантлив в этом плане, как бревно – ответишь, что ты мирской аколит.
– Да, моя леди. Так ведь и есть.
Клятва как деньги, отдашь – назад не получишь.
...
Он посадил невидимое животное на плечо, направляясь к двери. То, голенькое. Не стоит давать Оками возможность что-то испортить. Если набросится, буду бить в горло, под подбородок, решил Ариан. Кинжалом или рукой, в зависимости от того, где он будет стоять. Либо в глаз. Доспехи имперского палача позволяли, в принципе, только эти два варианта.
– Попробуй не сразу поссориться с Гэном, – сказала она ему вслед. – Он тебе всё равно подложит свинью, такой у него характер, но хоть не сейчас. У тебя будет время вырыть окоп. И – он узнает о нас, как ни прячь. Просто нюхом учует. Не стоит таиться.
Он коротко кивнул и вышел прочь.
...
Оками был точно там, где ему приказали – за дверью в зал совещаний. Стоял и ждал. В ауле находился кто-то ещё – знакомая по голографиям дама в сером мундире – но Ариану было не до неё. Палач прикипел глазами – обоими, и живым, и мёртвым – сначала к незримой кошке, потом к пайцзе. Ариан ощущал его взгляд, сканирующий на всех частотах в попытке понять, что делало чужака достойным. Оками как раз настоящий расист, вспомнил он. И у него, в отличие от большинства людей здесь, на это есть даже причины. Какой-то нехороший опыт с нелюдями в детстве – кстати, не так уж далеко от Вриндаваны, тридцать дней полёта.
Плоские губы убийцы двинулись и раскрылись.
– Так вы один из нас? – Вопрос звучал очень резко, как и любая фраза Оками.
– Насколько возможно, – ответил ему Ариан. – Я мирской аколит.
– С каких пор?
– Минуты две, три.
Они стояли друг напротив друга, глядя прямо в глаза. Ариан ростом убийце не уступал, но Оками был тяжелее, массивнее, главным образом из-за доспехов и имплантатов. Он был намного опаснее, несравненно. Ариан это видел. Оками Гэн – страшный зверь. По дороге в столицу болтливые человеки охотно делились частью коллекции парнокопытных, которых этот палач подкладывал неприятным людям. Некоему сенатскому комиссару от оппозиционных партий он любезно предоставил право отобедать с нугарани, варварским народцем некоей стратегически важной планетки, в почётной роли первого посла. Почёт заключался в том, что первый посол среди нугарани превращался заживо в бога – на пиру его поили релаксантом, после чего, неподвижного, потрошили и бальзамировали, стараясь сохранить жизнь в нём как можно дольше. Получившаяся мумия кочевала по всем последующим официальным встречам сторон, играя роль покровителя переговорных процессов. Некоторое утешение заключалось в том, что человеческое тело умирало при процедуре куда как быстрее, чем нугаранское. Туземцы, по слухам, могли оставаться в живых дней десять, пока не застывали в муках, словно мухи в янтаре – особо удачный путь в божества. Планетку же Оками захватил и растоптал в песок. Садистски убили посла, нелюдская низшая сволочь. Никто его не попрекнул за ответные меры, даже сенатская оппозиция. Вот.
Оками вдруг улыбнулся. Обугленная правая половина его лица принимала участие наравне с левой, целой, так что картина получилась хоть куда. Из смоляных трещин сочилась вишнёвая кровь. Убийца медленно поднял руку и тяжко хлопнул Ариана по плечу.
– Добро пожаловать в орден, единоверец!
Всё было искренним. И улыбка, и жест.
...
Женщину звали Йелена Сигурдотир, Ариан сразу её узнал. Стройная, среднего роста чиновница без отличительных знаков, с такой же пайцзой в петлице серенького мундира. Прямой Путь – чёрная точка на белом фоне, заключённом в чёрный круг. Ещё одна сестра по вере, она же начальник имперской СБ. Волосы аккуратно подстрижены, серебристо-мышиного цвета.
– Рад встрече.
Её рукопожатие – как её лицо, совсем не врезается в память, если она того не захочет.
– Взаимно.
По слухам, четырнадцать лет назад она лично проследила за тем, чтобы опасного честолюбивого журналиста Багассиана нашли в канализационном стоке без головы. Она же ликвидировала популярного генерала Чжана, героя гражданской войны, готовившего во флоте мятеж. Взорвала его в охотничьем гравилёте. Достойная дочь отца, шефа республиканской ещё СБ, и матери, перебежчицы от дорусов. Только в том старом государстве начальником спецслужбы могли сделать человека, женатого на иностранке. Только в здешней республике, мир наконец её праху.
– Вживую вы и правда впечатляете сильнее, – и тут она произнесла его полное имя. Правильно, без единой ошибки.
– Ариан Торн, для вас. И всех остальных, – он приветливо улыбнулся.
– Замечательно! Не дразнить собак лишний раз, верно?
Она продолжала держать его руку, сжав неожиданно мягко и очень цепко, и улыбнулась в ответ. Засияла. Он стал свидетелем очередного чуда – снизу вверх на него смотрело лестное отражение. Его же мимика, осанка, уверенный разворот плеч – скопировано, как в лазерном чертеже. Улыбка, обольстительная и надменная. Зеркало. Стальное. Он понимал, с чем встретился, но обаяние действовало непреклонно. Расставаться с Йеленой не хотелось. Хотелось держать её руку, поднять к губам и поцеловать. Он представил себе – ...
– Чем собираетесь заняться, генерал?
– Работой, конечно. – Откуда такая реакция? Никогда же похотливым не был... – Но мне бы позавтракать для начала, или поужинать, это как смотреть. Составите мне компанию?
Он не знал, где находится офицерская меса; спрашивать не хотелось. Чужак, ничего не знает. Смешной человек. То есть, нелюдь.
– В другой раз, быть может, – сказала она и отняла руку.– Если вы, например, предадите, или внезапно окажетесь диверсантом, тогда я вас арестую, Торн, и мы как следует развлечёмся в одной из СБшных камер. Гарантирую незабываемость ощущений.
Зеркало вдруг пропало. Его немедленно попустило, к горлу подкатила тошнота. Он резко вздохнул.
– Что, испугались? – проворковала Йелена. Потом её голос утратил своё острие, стал обычным. – Правильно, так и надо. Я пришлю вам слугу, он проводит вас в ваши апартаменты. Выспитесь наконец. На вас жалко смотреть, как на наших клиентов после недели допроса. Идите пока что с Оками-сама, заодно можете с ним позавтракать. Протеиновые коктейли – как раз то, что нужно, если хотите когда-то вступить с ним в спарринг.
Она взмахнула рукой, удаляясь, и оказалась окутанной длинным серым плащом и шалью. Как у императрицы, только другого цвета. Исчезла, повернув куда-то – или ушла сквозь стену.
– Эк тебя прокатило, – беззлобно сказал грозный Оками Гэн, возникая рядом, как призрак. – Не помогает кошечка? Это у Йены-сан природный талант, а не надприродный. Поэтому. Пойдём завтракать, в самом деле?
– fin -
Примечания:
Абайя – женское платье (из арабск.)
Агерран – ближайшая к нам галактика Большое Магелланово Облако
Кана – имперская слоговая азбука (из японск.)
Каламари – водные алиены (нелюди), жители морей на ряде имерских планет
Гималока Вриндавана – на санскрите букв. "Снежная планета Вриндавана", столица родины героя, царства Вриндавана. В индуизме Вриндавана – священное место рождения Кришны.
Tempus fugit – "время бежит" (лат.)
Арджуна – имя из Махабхараты. Герой Арджуна – лучший друг и спутник господа Кришны.
"Ирнандэва" – вриндаванский флагманский корбаль героя, букв. "Бог Ирнан" (божество вриндаванской мифологии).
Ариан (к расовому вопросу): самые настоящие расовые арийцы – довольно-таки темнокожие индусы :)
Обвинитель – библейское имя сатаны (шетана/шайтана)
Та самая богиня – она же Аллат, царица мёртвых на древнем Ближнем Востоке. Погуглите.
Квазары – акивные ядра галактик, сверхмассивные чёрные дыры. Погуглите.
Три-Сол или Триасол – имя солнца имперской столицы, изначально значило "Звезда Троицы"
Шиваста – букв. "рука Шивы" (санскрит), звёздный рукав, соединяющий Агерран и Млечный Путь
Третья Империя – по честному счёту она там четвёртая, но вторая была так безумна и кратковременна, что её не засчитывают.
"Прямой Путь" – учение, которое исповедует императрица Гэллар и многие из её приближённых; также соответствующий религиозный орден, чьим великим магистром она является. Храмовики – представители враждебного ордена.
Аколит – служитель, член ордена
Название рассказа цитирует древнерусскую «Повесть о споре жизни и смерти»: http://old-ru.ru/07-8.html
Эпиграф взят из песни «Пикника» «Фиолетово-чёрный».
Надпись
Второй рассказ Имперского цикла
От Храма Первозданного Света уже много лет как остались одни руины, горелые камни, разбитые в мелкий щебень. И даже щебню досталось огня – он был лёгок и чёрен. Город вокруг вздымался отвесным горным массивом и ощущался как клетка из жёстких лучей, немолчного шума и диких энергий. Пришелец из другого человечества, Ариан Торн чувствовал себя здесь муравьём в громадной печи. Столица родины-царства, Раджаста, была несравненно ниже и меньше. Спокойнее. Там было немало одноэтажных домов.
– Приказ Её Величества, буквально: показать тебе Храм и несколько трюков и рассказать про Арджуну Рейана, – сказал имперский палач Оками Гэн. – Храм вот он. Несколько – это сколько?
– От трёх до семи, – ответил Торн.
Он не пытался задать количество предстоящих чудес и как-либо манипулировать Гэном. Пустошь посреди города, на которой они стояли, красноречиво свидетельствовала о том, что бывает с людьми, на которых Оками разгневан.
Убийца пошёл вперёд. Торн догнал его в три шага и следовал чуть сзади, справа, с обожжённой стороны лица. Он знал, что мёртвый глаз Оками Гэна видит не хуже, а лучше живого. Прятаться в якобы слепом секторе не было смысла; более того, это вызывало презрение обладателя неживого ока, как и попытки многих других всё время держаться слева, продиктованные страхом и отвращением перед горелой плотью. Ариан Торн шёл справа сознательно – предстоял перед мёртвым взором.
Щебневые сугробы впереди шевельнулись, там что-то вынесло из-под земли, как из волн.
– Смотри.
Сапог Гэна ступил на базальтовую балку. Рука в чёрной перчатке, казалось, едва шевельнулась, Торн даже не сразу понял, в чём дело. Оками держал рукоять своего таинственного энергетического меча и что-то чертил на камне незримым остриём. Ариан посмотрел вдоль клинка, больше угадывая его, чем видя. На конце балки проявилась резная надпись или узор. Торн не мог понять, шрифт это или же сложное кружево, и не улавливал смысла полностью. Будто мантра – предупреждение или вечность. Он кивнул, признавая искусство Гэна.
– Замечательно.
Сам он не сумел бы так быстро создать узор такой сложности и совершенства, тем более на таком расстоянии, даже очень хорошим виброножом.
– Надеюсь показать это и Кано, моему старому наставнику, при встрече, – заметил Гэн. – Или так.
Балка дрогнула, и, смывая узор, по ней пробежала рябь. Не по ней – по вселенной. Храм на долю мгновения восстал из праха во всей древней славе, Ариан увидел рыцарей и мастеров – детей и сад – молодой планетарный город, гораздо меньший – пустоты, каменные каньоны юной планеты и красное исполинское солнце-гиганта, в которого превратится звезда Триасол, Солнце Троицы, через пять-шесть миллиардов лет. Всё вместе, складки эонов лежали в одном, в воле Оками Гэна, в его кулаке. Ариан вдохнул ветер этих эпох. Там было нечем дышать: воздух древности, до Республики, не любил людей, а потом, под конец времён, его выжгла корона звезды. Ариан стоял, пытаясь отдышаться, и молчал в трепетном благоговении.
– Передай Каю, так делать не надо, – сказал Гэн.
Балка снова была чиста, гладка, как минуту назад. Надпись с неё исчезла – не была срезана, а не бывала, не существовала изначально. Кай – это кто? – подумал Торн, – не знаю здесь такого.
Судя по всему, узнаю позже.
– Арджуна Рейан. – Никакого щадящего перехода к банальному через юмор. Оками вынул из кармана комм и поднял его к глазам Торна. Юное лицо на фотографии было прекрасно в своей дикости. Нет, лицо было очень гармоничным, ему придавали безумие боевая раскраска и ритуальные шрамы.
– А вот так он выглядел без покрова. – Оками сменил фото на другое. – Мишлинг, наполовину лусак. Лусу – забавные полузвери, вроде некоторых примитивных частей человечества, вымерших ещё в древние времена, не выдержав расовой гонки с нами. Любят потанцевать в раскраске, потрахаться и у костра, под шаманский бубен съесть вражью печень. У парня был соответствующий характер. Мотался по всей галактике, мамин мальчик на побегушках, и был печально неадекватен собственному надприродному дару. Боец, отряд спецназначения в одном лице. В свободное время же обретался в Бойцовском клубе – ты о нём здесь услышишь, это такой тайный орден для угнетённых офисных работяг – бил морды, учил бить других и участвовал в дорогих подпольных боях. На этом и погорел отчасти. Одно дело, когда молодой сильный парень с прекрасными – в этом плане – данными регулярно бьёт себе подобных или чуть потяжелее. И совершенно другое, если он побеждает огров весом в полтонны. К Арджуне пришёл посыльный из Храма и передал приглашение к мастерам. «Служители Света желают с вами поговорить.» Рейан его выгнал прочь, а потом передал послание Храму, в котором высказал всё, что думал о мастерах, свойственными лусу поэтическими оборотами. Неадекватен, как я сказал.
Оками сложил комм обратно.
– Одно из заданий Арджуны ему вышло сильно боком из-за вышеописанных личных качеств. Он притащился к матери, полумёртвый от ран, и та послала его медитировать, то есть подумать над жизнью. Он ничего не надумал лучше, чем попытаться завершить то дело. Ну и попал к нашим в плен. – Он указал куда-то к центру выгоревшей пустоши. – Его притащил сюда мой наставник. Вон там допрашивали Арджуну, в двух шагах от Храма Света. Первозданного, да-да. Там медитировали мастера Совета, там же были камеры для пленных. Обычно они пустовали... Я был в это время здесь, ещё ученик, ребёнок. Всё слышал. Арджуна молчал. То есть, он кричал – кричал на пределе сил и душой, и телом, как всякое существо, которое погрузили в адские муки – но матери так и не выдал. Её идентичность, имя сокрытой Тёмной хозяйки – всё, что от него хотели... Когда я потом спалил это место, лет десять спустя, в масс-медиа и сетях рассуждали, какая случилась трагедия в моей жизни, как я несчастен, грозен и велик. А я себя чувствовал так, словно вынес мусор.
Он пнул носком сапога этот мусор, камни, оставшиеся от Храма, который его взрастил. Шорох как будто отдался эхом от разрушенных служебных построек на переходе с пустоши к городским кварталам и блокам дистрикта 17. Оками рывком повернул туда голову, присмотрелся, а потом поманил рукой, кого-то увидев.
Из-за поросших мхами и бурьяном куч камней вышла стайка детей. Двое, трое... пятеро. Оками стоял неподвижно. Его кошмарное лицо маячило в империи по всем каналам, украшало собой плакаты, призывающие служить в армии и доносить на мятежников и сепаратистов. Ариан подозревал, что дети сейчас припустят прочь, а если и подойдут, то трясясь от страха.
– Оками-сама?..
Ребятишки присмотрелись и действительно припустили, но не прочь от массового убийцы, а, наоборот, к нему, с восторженным воплем.
– Оками-сама!!
Один бежит как-то странно, подумал Ариан Торн – но тут же понял, в чём дело. Мальчик-кентавр. Четыре ноги, две руки, как на древних рельефах. Калаи, так называлась раса. Это был не единственный алиен среди детишек.
– Оками-сама!..
Дети окружили их, приплясывая от радости. Об этом можно будет рассказать друзьям и дома. Видели Самого! И где – !..
– Играете здесь, да? – спросил имперский убийца.
Они закивали хором.
– Что за игра?
– Солдаты и сепары, – твёрдо сказал парнишка лет восьми, с виду человек. – Я скоро пойду в армию, Оками-сама.
– Ещё не скоро, – Гэн улыбнулся. Дети почти не испугались. Ариан видел, что им жутковато смотреть на трещины в обугленной плоти кумира, на сочащуюся оттуда кровь, но они приняли смысл улыбки. – Ещё столько же проживи, сколько прожил, тогда и.
– Я тоже хочу в армию, Оками-сама, – заявила девочка с белой шалью на голове. Под шалью чуть шевелились щупики, как тонкие косички-дреды. Тёмные, с отверстиями на концах, в которых, знал Торн, наркотические шипы. Гуманоиды, раса лелои, популярное имя лилим, презрительное – лилаки. – Почему мне нельзя?
– Почему же нельзя? – возразил Гэн. – Можно.
– Но я же лелу! – Девочка ткнула пальцем в свою «причёску». Она была сбита с толку. – Я не человек, армия только для людей... так говорят?..
Она потеряла уверенность.
– Неправда, – сказал Оками и указал на Торна. – Вот он, например, в армии. Он генерал.
– Он человек... – неуверенно заметила малышка. Она рассматривала Торна, хмурясь.
– У людей не бывает синей кожи, – уверенно заявил ещё один мальчик-нелюдь – кажется, туки – с тюрбаном на голове. – У меня дома расовый атлас, настоящий, на бумаге. Это не человек. Или он покрасился.
– Это Кришна, – совсем маленькая человеческая девочка, в алом платьице, лет пяти-шести, и самой настоящей бинди меж бровей – толстой красной точкой. Ей понадобилось дольше всего, чтобы добежать сюда от развалин. Говорила она тихо, удивлённо, и Торн увидел в её глазах то же, что ощущал сам, когда Оками встряхнул время – благоговение.
– Он асур, – сказал убийца. – Кришна – их бог, поэтому все они выглядят так, с синей кожей.
– Кришна – всеобщий бог, – Ариан опустился на колени, ближе к девочке. Она глядела на него, как на чудо, и он заметил, что выразительные черты её смугленького лица напоминают асурские. Только цвет другой. – Он воплощение Вишну, Творца всех миров и жизней. Поэтому все его знают – и мы, и вы. Он создал нас.
– Асуров? – спросил кентаврик.
– Всех живых существ. В разных мирах его называют разными именами, Кришна – одно из них. У Творца очень много имён.
– Почему мы тогда все такие разные? – спросил мальчик-туки. – Если нас создавал один бог. – Он посмотрел на Оками Гэна, будто ища поддержки.
– Вишну создал нас непохожими, чтобы мы не скучали, – сказал Ариан. – Представь, как бы было уныло, если бы все носили одно лицо. Господь, как и вы, любит разные игры.
– Но из-за этих разниц нельзя в армию! – сказал кентаврик.
– Это временная мера, – сказал Оками. – До тех пор, пока мы не наведём порядок, не уничтожим всех сепаратистов, террористов и прочих врагов империи. Кроме того, есть много путей служения родине. Ты можешь пойти во вспомогательные войска, туда берут всех, кто нужен. Можешь служить в ИСБ, быть внештатным агентом или информатором. Это почётно.
– Яуу! ИСБ! – заулыбался пацан, пританцовывая своими обутыми в войлок копытцами. – Правда, можно?!
Секрет популярности режима, вспомнил Торн слова одного из имперских беженцев, с которыми он говорил, диссидента-республиканца. «Народ обожает власть, которая давит тех, кто ему не по нраву, хотя она при этом давит сам народ. И дети растут такими.» Он не был уверен, что эта оценка верна. Дети явно не ощущали себя давимыми. Они считали расовые законы досадным недоразумением.
– А в Орден? – сказала девочка-лелу. – Можно мне в Орден?
– В Орден! – Дети прекратили спор и закивали, говоря наперебой. – И чтобы невидимый меч, как у Вас! Душить врагов силой воли!
– Хотите в Орден? – спросил Оками. – Для этого нужен особый дар, у подавляющего большинства людей его нет. Дар отдавать приказы вселенной, – он косо взглянул на Ариана, – как Вишну.
– Оками-сама, у меня есть этот дар? – спросила лелу.
– Сейчас проверим – сразу всех вас. – Убийца показал детям открытую ладонь. – Что у меня в руке?
Дети умолкли и стали послушно присматриваться, как один. Ладонь Гэна была пуста, он обманывал их. Или нет?
– Кто-нибудь видит? – спросил Гэн. Его глаза сверлили личики детей, которые, по счастью, этого не замечали, поскольку уставились на его руку.
Мальчик-туки нахмурился и неуверенно шевельнул губами:
– Огонь?
– Какого цвета?
Мальчик пожал плечами и закрыл глаза, как будто увиденное было слишком ярким. Светло-оливковое лицо его исказилось. Ему было нехорошо.
– Видите, – сказал Гэн, сжав ладонь в кулак. – У большинства людей нет надприродного дара. Нет и у вас. Но это вовсе не беда. Одни рождены, чтобы править, а другие – чтобы подчиняться, и таких гораздо больше. В конечном счёте тот, кто властвует, так же служит своим подданным, как они ему. Ваше существование оправдывает моё.
Дети смотрели на него во все глаза, не вполне понимая, ловили каждое слово.
– Бегите, – сказал Оками и взмахнул рукой, – играйте дальше.
Выжженный щебень взметнулся длиннющим гребнем волны, повинуясь его небрежному жесту, и застыл низким чётким мостом между ними и кучами битого камня, в которых раньше играли дети. Ребята ахнули и кинулись трогать чудо руками. Девочка-лелу украдкой коснулась его тонким щупальцем из-под шали. Мальчик-кентаврик неожиданно легко взлетел на этот мост в прыжке и помчался к руинам. Его друзья завизжали от восторга и последовали за ним, только малышка с бинди не могла туда взобраться. Она протестующе завопила. Ариан подошёл и подсадил её наверх.
Дети спрыгнули вниз вдалеке и скрылись в развалинах. Мост, краткосрочный дар Гэна, рассыпался щебнем.
– Вишну, да? – спросил Оками совершенно другим тоном. – Воплощённый Бог. Твоя чёрно-синяя кожа – атрибут Творца миров?
Он, казалось, не ожидал ответа.
– Мальчик-туки что-то увидел, – сказал Ариан. – На вашей ладони, Оками-сан.
Гэн повернулся и пошёл обратно туда, где припарковал флаер.
– Почему не взять его в Орден? – сказал ему вслед Ариан, не двигаясь с места.
– Потому что его дар слаб, – Оками повернулся вполоборота, – потому что ему плохо от созерцания моего огня, значит, он менее склонен ко Тьме, чем ко Свету, а это не то, что нам надо; и потому, что мальчишка смертельно болен. Это полутук-полулилак, у него рак лимфатической системы. Обширный и агрессивный рак, лечат – опять возвращается через полгода-год, и так всё детство и юность. Популярная смерть среди этих мишлингов. Ему просто некогда будет учиться, он будет слишком занят либо гибелью, либо больницей.
– Рак? – Торн не поверил своим ушам. – Вы ему ничего не сказали.
– Это забота его родителей и врача в школе. Мама и папа знали, что делали, когда зачинали мишлинга с риском такой болезни.
– Вы его можете исцелить?
Оками молчал.
– Я знаю, это нелегко, – сказал Торн.
Оками подошёл к нему и сделал такой жест, будто собирался взять за ворот, но как бы передумал и положил руку ему на плечо. Рука была тяжела, как железная.
– Зачем?
– Не стоит разбрасываться верными людьми. Пусть они даже нелюдские мишлинги.
Оками повёл рукой вокруг.
– В городе сорок миллиардов, Торн. В одной только столице. Народу с этим уровнем таланта – как песка. Зачем?
– Я прошу, – сказал Торн. – Буду должен.
– Да? – лицо имперского палача исказилось в ухмылке. От горелой плоти шёл серный запах. – И чем ты отдашь?
– Передам Каю то, что вы говорили.
Оками глядел на него, словно не веря в то, что услышал, а затем занёс руку, словно для пощёчины. И что-то сделал – не совсем удар. В следующий момент Ариан обнаружил, что сидит на щебне, в волшебном временном кресле, похожем на Гэнов мост. Оками же стоял к нему спиной и звал детей.
...
– Позвоните его родителям, – объявил он, поднявшись с колен и стряхивая что-то с перчаток. Мальчик-мишлинг спокойно спал на земле, куда Гэн его уложил, голова ребёнка покоилась на сложенном тюрбане, и теперь Ариан видел, что тот действительно не чистокровный – щупы на его голове были помесью органов обеих рас. – Пусть заберут его. И каждые полгода к доктору, на полный скан. В вашей школе есть доктор?
– Да, Оками-сама, – сказала девочка-лелу. – Но у неё очень старые приборы, они часто ошибаются.
– Что это за школа? – спросил Ариан.
– Смешанная, в дистрикте 17, сэр, – сказал кентаврик. – Семнадцать – сто сорок четыре, так мы её зовём.
– Вам сменят медицинские приборы, – пообещал Оками. – Империя даст вам новые.
Дети молчали. Для них это было слишком серьёзно, чтобы благодарить словами. Лишь их глаза безмолвно молились Гэну, полные почитания детские взгляды.
– Оками-сама пора идти, – сказал Ариан. Он протянул девочке-лелу свою визитку. – Государственные дела. Я генерал Торн. Если вашему другу опять будет плохо, дайте мне знать. Я не так сильно занят.
...
Оками повёл флаер вертикально вверх, в видимый от подножий башен обломок неба, прочь от мёртвого Храма.
– «Ом нама Шивайя», – произнёс он. – Ты это говорил утром, когда нанёс на лоб полосы из пепла, как делаешь каждый день. Что это значит?
– Поклонение Благому, – ответил Торн. – Это мантра.
Всё сущее, живое и неживое, не мне, а Шиве. Но пепел, священный пепел долины Ганги в Раджасте, закончился уже давно. Шкатулка Ариана хранила только ничтожную долю, смешанную с обычным пеплом дерев, которые он жёг в кострах на Раньялоке.
– Ты дикарь, – объявил Оками Гэн, убийца своих соратников, разрушитель своего Храма. – Цивилизованные люди не мажут кожу сажей под бессмысленные молитвы. Знаки и символы, как погоны, находятся на одежде.
Торн вынул платок и стёр трипундру со лба.
Оками промолчал, лишь насмешливо хмыкнув. Правильно, думай, что я податлив и жалостлив и никакой не Вишну, просто ещё один подчинённый.
Они летели назад во дворец. Гигантский город-термитник вокруг светился неисчерпаемым светом. Полосы, пятна падали через окно на чёрные доспехи Гэна, чёрную кожу его щеки и чёрную душу, расцвечивая мимолётно, на мгновенье.
– Бо́льшую часть налогов, на которые существуют школы, платят люди, – сказал имперский палач. – Когда я увижу, как нелюдь искренне помогает людям за счёт своих – а не за счёт людей другим нелюдям, как сейчас – я рассмотрю возможность переоценки.
Оценивай как хочешь, главное, работать не мешай.
Ариан аккуратно сложил платок и спрятал в карман.
– fin -
Возвращение пуль
Третий рассказ Имперского цикла
...У шамана три руки
И крыло из-за плеча
От дыхания его
Разгорается свеча
И порою сам себя
Сам себя не узнаёт
А распахнута душа
Надрывается, поёт -
У шамана три руки
Мир вокруг, как тёмный зал
На ладонях золотых
Нарисованы глаза
Видит розовый рассвет
Прежде солнца самого
А казалось, будто спит
И не знает ничего...
(с) Пикник, «У шамана три руки»
1. Будущее
– Мэй-сан! Дорогая, – сказала шеф Имперской Службы Безопасности Йелена Сигурдотир, обворожительно улыбаясь, – мне пришлось искать вас по всему дворцу. Император – о, простите – адмирал просил вас зайти к нему в кабинет.
И аккуратно заступила Мэй дорогу к выходу.
– Торн пока ещё не коронован, – огрызнулась Мэй.
И не будет, пока я дышу. Она была не в настроении... не те слова. Больше всего ей хотелось вмазать под дых подлой эсбэшной суке, а когда та согнётся, наподдать коленом в носик. Мэй представила себе, как собнючка будет выглядеть с окровавленной разбитой мордой, и ей стало лучше.
– О, императора не коронуют, милая, – сверкала улыбкой Йелена. Половина её зубов с левой стороны сияла хромированной сталью – памятка о кратком, увы, аресте повстанцами. – Это древний военный термин. Истинное значение титула – командир. Адмирал Торн, таким образом, несомненный император нашей чудесной банки со скорпионами, а коронация опциональна.
Глаза у неё были холодные и колючие, как... всегда. Мэй уже совсем было решила с размаху всадить локоть ей в печень, переступить через корчащееся тело и ехать домой, к Джону, но мешали два фактора. Во-первых, они с Йеленой как-то незаметно стали окружены императорской стражей – две черно-золотые тени маячили за хрустальными дверьми и ещё как минимум три криво в них отражались, стоя у Мэй за спиной. А во-вторых, её мужа не было дома. Они слегка поцапались, и генерал Джон Рау, герой Сопротивления, супруг Мэй Сиюань, зять и друг Кая Оками, идол бедной республиканской молодёжи, надежда галактической демократии, и так далее, и тому подобное, удрал с государственного приёма в честь окончания Гражданской войны и отправился отмечать поражение всех своих идеалов.
В бордель.
Что ж, Ариан Торн по крайней мере находится у себя в кабинете.
...
Наверх её везли на гравицапе.
– Я устала, – заявила Мэй. – Я лишь недавно родила, а здесь на ногах весь вечер. У меня ноги болят, живот и всё остальное.
Она знала, что у Йелены нет детей и теперь уже, пожалуй, вряд ли будут, и не собиралась упускать возможность её уязвить.
Стражники покорно вызвали гравицапу. Сигурдотир села напротив Мэй и всю дорогу разглядывала её с каким-то загадочным выражением – не то завистливым, не то злорадным. Мэй уже хотела было опять ей нахамить, но повозка мягко тормознула у императорского кабинета. Сигурдотир легко соскочила на пол.
– Приятно поразвлечься, – сказала она и торжествующе сдвинула одну створку высоченной двери, чёрной, как обсидиан.
...
Адмирал – почти уже император – поднялся из-за стола ей навстречу, беззвучно, как призрак. В своём белоснежном мундире, с янтарными глазами и седеющими волосами, высокий и стройный, он будто бы освещал большую мрачную комнату с чёрной мебелью и огромным столом космической же черноты, своей энергией, силой и красотой разгоняя мрак.
Как фальшиво.
Как обидно.
– В соответствии с вашим приказом, сэр, – Мэй обозначила издевательский поклончик. – Вы хотели позлорадствовать наедине? Злорадствуйте. Вы победили.
Но я ещё поборюсь, сказала упрямая злая девочка в её душе, девочка-женщина с именем Майя Оками, с которой Мэй так свыклась за последние пять лет и которая была ею самой, только более истинной. Ты дашь слабину, что-нибудь да проебёшь, утратишь контроль, и я тебя свергну, тиран.
Торн смотрел на неё в упор с обычной своей тяжкой нечеловеческой интенсивностью, которая рано или поздно выводила из себя даже самых толерантных. Он взял со стола полупустой стакан и молча указал ей на полный. Напиток – судя по аромату, экзотический алкоголь – был цвета его радужки. Как драгоценность.
Адмирал повернулся спиной к Мэй и прошёл к панорамному окну-экрану за приоткрытыми тяжёлыми шторами. Он коснулся экрана мизинцем руки, в которой держал стакан, и шторы разошлись без звука. Окно осветилось.
