Текст книги "Вечная молодость (ЛП)"

Автор книги: Надин Дарахарт

Соавторы: Сара Ведлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

– Целая деревня? – Сай догоняет его. – Сколько же вас здесь живет?

– Вначале мы были небольшой группой, но сейчас нас уже почти 90 человек. Финистеррцы. Так мы себя называем.

Я не знаю, что и думать об этом парне и его острове. Часть меня так и ждет, что за гребнем горы мы не обнаружим ничего, кроме пустынной местности, что он вытащит оружие и нападет на нас.

Может Сай прав и я слишком подозрительная. Я думаю о его требовательном поцелуе, о той страсти, которая так быстро превратилась в гнев, и мой желудок сжимается.

Видимо, как только речь заходит о Сае, мое тело реагирует так, как хочет, а не как нужно мне. Я не должна была начинать с ним это дело, чем бы оно ни было.

– Давай, поторапливайся. – Моя собака остановилась возле тонкого кривого деревца, чтобы обнюхать его, и медлит перед тем как побежать дальше.

Длинноволосый оглядывается на нас.

 – Наверняка, лисица пометила здесь территорию, и твой пёс не знает, стоит ли ему на нее заходить. Удивительно, как просто действует закон иерархии, не так ли?

– Моя собака – самка, ее зовут Мали. А как ваше имя?

– Меня зовут Хосе. – Он не удосуживается спросить наши имена и до сих пор не захотел узнать, что мы забыли на его острове и как вообще на него попали. Я успокаиваю себя тем, что он, наверняка, просто хочет быть вежливым.

Что он ждет, пока мы успокоимся. Наконец мы добираемся до вершины горы, и идущий передо мной Сай издает одобрительный звук.

– Посмотри на это, Джо.

Я тороплюсь, чтобы поспеть за ним, и смотрю вниз на долину, простирающуюся на несколько километров вдаль. Однако никакой деревни не видно, всё, что я вижу – это уходящая вниз дорога, усеянная слева и справа разросшимися фруктовыми садами, и ведущая прямо в густой лес.

У этого леса нет ничего общего с иссушенной пустынной местностью в Лиссабоне, здесь растут огромные деревья, кроны высокие, как крыши домов, пышная и чистая листва.

– В природе всё так хорошо растёт, вдали от промышленных испарений, – говорит Хосе.

– Это прекрасно, – вырывается у Пейшенс.

Наш проводник смеется.

– Подожди, ты еще деревню не видела, девочка!

Мы покидаем возвышенность и двигаемся вниз по узкой дороге, покрытой щебнем. Я рассматриваю фруктовые деревья слева и справа от нас. На ветках висят завязанные узлом платки, что-то вроде самодельных сумок, для того чтобы поспевшие фрукты падали не на землю, а на мягкий материал.

Платки окрашены в разные цвета, из-за чего деревья кажутся цветными. Чем ближе мы подходим к лесу, тем громче слышится до боли знакомый нам троим звук – шум ветра в листве, который нам знаком по Вудпери, но намного сильнее. Он похож на монотонное пение, на шепот на таинственном, незнакомом языке.

Я глубоко дышу и стараюсь немного расслабиться. Может мы и правда просто очутились в особенном месте, мирном месте, где ничего не знают о Ничьей Земле и Купидах, и где осуждение памяти и другие ужасные вещи из реального мира, не играют никакой роли.

Мы ныряем в лес, листва над нами смыкается, образуя своего рода крышу. Кругом порхают птицы, их крики отдаются эхом в наших головах. По стволам ползут вверх вьющиеся растения, служащие лестницами, мелькающим вокруг белкам. Так много впечатлений! Везде царит оживление.

Мне кажется, все мы, даже Мали, поначалу, слишком под впечатлением от увиденного. Хосе, видимо, замечает это, поэтому молчит и просто дает нам возможность насладиться, в то время как сам, ведет нас все глубже в чащу.

Земля под ногами мягкая, как пшеничное поле в моем сне, не то что забетонированные дорожки для прогулок в интернате. Воздух наполнен гнилым, но всё же приятным запахом дерева. Мне интересно, какой будет деревня. Волнуясь, я следую за проводником, и только теперь обнаруживаю, что мы уже в самом центре деревни.

Дома не сравнятся с постройками в Лондоне, Лиссабоне или каком-нибудь другом мегаполисе. Они прижимаются к кронам деревьев, на расстоянии нескольких метров от земли и построены из дерева. Они выглядят так, как будто вросли в лес.

Некоторые из них маленькие и угловатые, другие косые, оснащены полукруглыми арками и балконами. Многие окна имеют форму бортовых иллюминаторов – наверное, жители взяли стекла из лодок, на которых они когда-то приплыли сюда.

От одного дома к другому, ведут мостики, расположенные один над другим либо один под другим. Между веток висят гамаки из шелковой ткани. В некоторых из них отдыхают люди. Несколько обитателей деревни сидят на своих террасах и с любопытством смотрят на нас.

Другие идут по лесной дороге, толкают тачки или несут корзины с едой, поленья и вещи, которые я не могу узнать. Хосе приветствует каждого по имени, в то время как я, не могу закрыть рот от удивления.

– Вы сами все это построили? – спрашивает не менее удивленный Сай. Я украдкой смотрю на него и на тонкие руки Пейшенс, обнимающие его шею.

– Стену за стеной, дом за домом. – Хосе выглядит гордым. – Всё, что нам для этого понадобилось, мы взяли из леса.

Деревья перед нами поредели, и я вижу воду, блестящую в предрассветных сумерках. Хосе ведет нас к озеру, на берегу которого множество мужчин стирают белье. Меня удивляет, что этим занимаются мужчины.

Я поневоле вспоминаю работниц в Лиссабоне, чьи руки были сплошь покрыты рыбьими внутренностями. Я обвожу взглядом озеро и обнаруживаю еще больше домов, свайных построек, возвышающихся над центром озера. Они прекрасно дополняют живописный пейзаж.

– До того, как мы пришли сюда, – рассказывает Хосе, подойдя ко мне, – мы какое-то время жили на парусном судне. Мы путешествовали по всем до одного, мировым океанам и не хотели отказываться от этих ощущений и на нашей новой родине.

– Почему вы так живете? – Я поворачиваюсь к нашему проводнику. – Для чего этот побег от мегаполисов?

Лицо Хосе остается дружелюбным, но в его голосе появляется глухой оттенок.

– Любопытство – не самая высшая добродетель, девочка. Иногда лучше дождаться, пока люди сами что-нибудь расскажут.

Пейшенс бросает мне из-за плеча Сая умоляющий взгляд, и я решаю не говорить ничего, что могло бы всерьез настроить его против меня. Ей нужен покой, который она может получить здесь, поэтому я извиняюсь и жду, пока Хосе оснастит и притянет к нам небольшую лодку, качающуюся на волнах озера. Стоя по колено в воде, он машет нам. Его застиранные джинсы намокли и потемнели.

– Садитесь, я отвезу вас к себе домой. Там вы сможете отдохнуть.

Глава 33

Это неописуемое чувство – быть чистой и носить сухие вещи. Переодевшись в чистое льняное платье, я будто заново родилась, хотя платье не совсем подходит для моей работы. Я выхожу из ванной комнаты, вся обстановка которой – большой деревянный чан и зловонная дыра в земле, и бреду, на цыпочках, в маленькое помещение, предоставленное нам Хосе.

Вместо кроватей здесь гамаки, и Пейшенс спокойно спит в одном из них. Мали лежит под ней на деревянном полу и разгрызает на мелкие части большую кость, которую она получила от Хосе. Сай сидит на полу под окном.

Море за окном освещено солнцем, которое играет на стенах отблесками крохотных волн. Один лишь Сай кажется непривычно угрюмым, и вновь в его глазах появляется это выражение – эта тьма, объяснить которую я не в силах.

Я сажусь перед ним, скрестив ноги, и лишь когда его взгляд почти незаметно скользит вниз, мне приходит в голову, что я в платье. Я быстро подгибаю ноги под себя.

Уголок его рта приподнимается, и в его голосе слышится едва уловимая насмешка.

– Всё, как всегда, под контролем.

Он бросает взгляд на мой сапог, в голенище которого торчит нож. Рукоятка уже оставила красноватый отпечаток на моей обнажённой ноге.

– Не доверяй никому. – Я отвожу от него глаза, пристально разглядываю дощатый пол. – Вычеркни слово «доверие» из своей памяти. Не доверяй даже себе самой, потому что и ты можешь оказаться слабой. Ни капли не доверяй своему подопечному, потому что он может навредить себе же в минуту слабости. Доверие – это чувство, знать которое созерцателю запрещается.

Сай наклоняется ко мне и понижает голос:

– Возможно, в данном случае кодекс ошибается.

– Кодекс не ошибается никогда!

– Он определяет всю твою жизнь, Джо.

Краем глаза я замечаю, как он стучит пальцем по лбу.

– Не позволяй ему определять и твои мысли. Твои чувства. Пусть ты созерцатель, но и человек тоже!

– В чём это проявляется? – Я встаю, точнее говоря, мои ноги как будто сами делают это, потому что у меня вдруг возникает настоятельная потребность двигаться, чтобы как-то избавиться от закипающего внутри гнева.

Сай тоже встаёт и поднимает руку в знак примирения, но я продолжаю говорить.

– Мы не едим, не спим, у нас нет ни семей, ни друзей, ни жилья, ни автомобилей. И нет никакой иной задачи, кроме заботы об опекаемом. В чём проявляется наша человеческая сущность, Сай?

Я подхожу к окну и смотрю на прозрачную воду, листья, мягко покачивающиеся на ветру, на всё то буйство природы там, снаружи, которое, однако, вселяет в меня лишь предчувствие опасности.

Сай долго молчит, и довольно долго я не слышу позади себя ни шороха. Потом вдруг он бережно поворачивает меня к себе. Его пальцы покоятся на моём плече, а я гляжу на Сая.

– А что ты скажешь о чувствах? – спрашивает он. – Ты что-то ощущаешь, значит, ты не менее человек, чем Пейшенс. Мы такие же люди, как она. – Его ладонь медленно скользит вниз по моей руке, потом он отпускает меня.

Меня бросает в дрожь, несмотря на то, что прикосновение было мимолётным. Я не понимаю, как нечто столь ошибочное, может казаться таким правильным, что часть меня желает этого всё больше и больше, хотя вторая часть – мой рассудок, которому я доверяла на протяжении всей своей жизни – при каждой попытке сближения громко кричит «нет!»

Как будто та Джолетт, которой я была всего лишь пару дней назад, взбунтовалась и рявкает на меня: «Ты же совсем не знаешь этого Сая!»

– Созерцатели не влюбляются, – шепчу я.

– Странно, потому что я по уши влюблён в тебя.

Мои руки гладят кожаные манжеты на его запястьях, его руки, плечи, а затем его грудь. Слова Сая раздаются в моей голове будто эхо. В третий раз, с тех пор как он так неожиданно вошёл в мою жизнь, наши губы встречаются, и мы целуемся, и в этот раз я заставляю себя насладиться поцелуем.

Не думать, только чувствовать, полностью сосредоточиться на человеческом во мне, как на маяке, к которому мы оба держим курс из разных направлений. Я быстро озираюсь на Пейшенс, но она всё ещё крепко спит, и Мали тоже так увлечена своей косточкой, что, кажется, нас вообще не замечает.

В это мгновение мир вращается только вокруг нас, только вокруг меня и Сая. Я позволяю ему слегка приподнять моё платье вверх так, что его руки блуждают по моим бёдрам.

Я закрываю глаза и думаю о своём сне. Пшеничное поле, Сай надо мной, эта невесомость, которую я чувствовала одну или две минуты. И внезапно я жажду ещё большего, ещё больше этого ощущения принадлежности кому-то.

Принадлежать кому-либо и не получать за это денег, не использовать оружие, никого не убивать. Я притягиваю Сая к себе, его сильное, дрожащее тело, наслаждаюсь каждой секундой и даже головокружением, которое грозится выбить землю у меня из-под ног.

И тут, так резко, будто он умер на моих руках, Сай перестаёт целовать меня и гладить тело. Я открываю глаза. Он в бешенстве смотрит в окно.

– Что случилось? – выдыхаю я.

– Там, на берегу, среди деревьев, кто-то был. И он следил за нами. Когда я заметил его, он исчез.

Я освобождаюсь из его объятий и тоже всматриваюсь вдаль, сквозь испещрённый царапинами иллюминатор.

– Может, это Хосе?

– Нет. Кто-то другой, повыше. Но я не смог различить его лица.

Я глубоко вдыхаю.

– В последнюю ночь на корабле... когда мы с Пейшенс потеряли сознание... На минуту в машинном отделении мне почудился Купид.

– И ты говоришь об этом только сейчас? – охает Сай.

Я гляжу на него снизу-вверх.

– Да, потому что я, собственно говоря, уверена, что это мне только показалось. Он не нападал на нас, а просто стоял и наблюдал. Если бы он был реальным, то, пожалуй, воспользовался бы удобной возможностью...

Сай испытующе глядит на меня.

– Тогда, возможно, просто один из местных хиппи – пошлый любитель подсматривать эротические сцены.

– Как ты сказал: один из ...?

– Забудь об этом.

Его взгляд снова перемещается на окно, а руки непроизвольно сжимаются в кулаки.

– Мы должны быть осторожны, – тихо говорю я. – Если об этом узнают в школе созерцателей...

– Этого не случится! Ведь люди на этом острове пока не догадываются, что мы созерцатели.

Я задумчиво киваю, но всё же не успокаиваюсь. Я никогда и подумать не могла, что любовь делает человека настолько легкомысленным. В конце концов, моя любовь к Пейшенс всегда побуждала меня к действиям осторожным и благоразумным. Однако это чувство сейчас абсолютно другое, и оно в равной степени пугающе и прекрасно.

– Я осмотрю дом. – Я оправляю платье и направляюсь к двери. – Наблюдай за окном.

Глава 34

Пейшенс просыпается, когда уже наступил вечер, и меня не покидает мысль, что из гамака её выманило лишь чувство голода: пряный аромат жареных цыплят окутал всю деревню и проникает в дом сквозь дощатые стены. Хосе просит нас отужинать с жителями деревни.

– Все радуются вашему появлению, – говорит он, вновь направляя лодку к берегу. Он пропускает нас, одного за другим, и ведёт к поляне, в центре которой горит костёр. На костре, на длинных шампурах, жарятся куры с отрубленными головами.

Дома, соседствующие с поляной, тоже освещены, и кажется, что кроны деревьев сами излучают свет. Женщины в пёстрых нарядах и мужчины, одетые так же просто, как Хосе, образовали у костра большой круг.

Брюки мужчин в дырах, а рубашки и майки кажутся сильно изношенными. Зато женщины носят ещё и великолепные украшения, и многие из них накрасили губы, чем-то цвета вишни. Большинство из них, вплели в свои длинные волосы цветы.

Я бросаю взгляд на Пейшенс. Со своей копной светлых волос, она отлично подходит к здешнему женскому обществу, и кажется, одна пожилая женщина, которая, как и мы, направляется к костру, тоже заметила это, потому что снимает со своей головы венок из лютиков и покрывает им голову Пейшенс.

– Спасибо, – говорит та, смеясь, и поправляет плетёное украшение на своих волосах. Несколько молодых мужчин оборачиваются и смотрят на неё.

– Присаживайтесь здесь, – Хосе указывает на свободное место в кругу. Мы садимся, и я чувствую тепло костра на обнажённых ногах. Тут же к нам поворачиваются головы наших соседей, а несколько из них даже придвигаются ближе.

– Так значит, это вы – новички, – говорит мужчина с волосами цвета ореха, так непохожий на Хосе.

– Гости, – поправляет его Сай. – Мы здесь просто проездом.

– Многие из нас тоже были проездом, – смеётся женщина. Из-за тонкого прямого носа она выглядит как уроженка Лондона. Её голову украшает диадема из лиловых цветов. – До нас дошли слухи об этом месте, и мы просто хотели разузнать, правдивы ли они. А затем мы остались здесь.

– Почему? – Я окидываю поляну быстрым взглядом. – Я имею в виду, вы не скучаете по цивилизации?

Женщина кладёт свою руку на мою.

– Пожалуйста, зови меня Шона. Здесь нет нужды в формальностях. Как тебя зовут?

– Джолетт, – я незаметно уклоняюсь от её прикосновения. От меня не ускользнуло, что она не ответила на мой вопрос.

– Необычное имя, – Шона склоняет голову на бок. – Твои родители рассказывали о его происхождении?

Как всегда, когда мне приходится врать, мой рот пересыхает.

– Нет, мои родители – очень занятые. Мы не часто видимся.

Шона вздыхает.

– Старая, трагичная песня детей промышленников, – она вновь прикасается ко мне, на этот раз – к плечу. – Нам всем это знакомо. Мы все, когда-то жили в таком же мире, как и вы. Вы должны остаться у нас. Здесь вы будете счастливее.

Это звучит, на мой взгляд, как неудачная рекламная кампания, и Сай также удерживается от комментариев. И только Пейшенс, словно завороженная, наблюдает за несколькими мужчинами, расставляющими вокруг костра блюда со свежими фруктами и овощами.

До настоящего момента она ещё ни слова не проронила о том, что всё здесь кажется ей странным, или что она себя неуютно чувствует, и я даже опасаюсь, что она действительно позволила бы сейчас уговорить себя остаться на Финистерре, не будь нас рядом. С другой стороны, мне и не следовало бы, пожалуй, удивляться этому, после всех испытаний, выпавших на нашу долю в последние дни.

Она по-прежнему бледна и стала ещё более худенькой, чем раньше, и заметно, что при взгляде на роскошные блюда, у неё текут слюнки.

– А когда уже можно будет поесть? – спрашиваю я Шону.

– Скоро. Сначала пройдет церемония.

Сай внимательно смотрит на меня. Осуждение памяти – единственная известная мне церемония, но, если верить Хосе на слово, казни на острове не проводятся. Однако я принимаю решение не расспрашивать больше ни о чём. Если они почувствуют, что мы им не доверяем, то это лишь вселит в них самих недоверие к нам.

– Смотри-ка, вон там, впереди! – Пейшенс толкает меня и указывает на один из домов, примыкающих к поляне. По правую и по левую стороны от двери собрались женщины и мужчины. Женщины стоят слева и держат охапки цветов, мужчины справа преклонили колена, сложив руки.

– По-видимому, началось. – Сай немного придвигается ко мне и незаметно берёт за руку.

Пейшенс вытягивает шею, чтобы лучше разглядеть происходящее. Внезапно смолкают все разговоры, открывается дверь и выходит Хосе.

Медленным шагом, он идёт по коридору из мужчин и женщин, чтобы наконец остановиться со сложенными на животе руками. Все взоры устремлены на него.

– Мои дорогие друзья, – говорит он, – сегодня особенный вечер, так как впервые, за более чем три года, к нам прибыли новички. Поприветствуем двух наших новых подруг и их спутника.

Раздаются аплодисменты, несколько человек даже кричат «Браво!» и «Добро пожаловать!»

Щёки Пейшенс краснеют, а Сай еле сдерживает насмешливую ухмылку. Я, более чем уверена, что он считает всех присутствующих идиотами.

– Так как эти трое, прибыли лишь сегодня утром, они ещё мало знают о нашем образе жизни. Поэтому, простите их за то, что они будут сейчас ошеломлены, может быть, даже напуганы. Не судите их слишком строго и всегда помните о том, что все мы были когда-то промышленниками, и каждый из нас проделал этот путь к озарению. – Хосе окидывает всех испытующим взглядом, затем обращается к нам. – А там, где происходит озарение, мои дорогие новоприбывшие, всегда есть свет. Вот поэтому, поприветствуйте вместе со мной Юру, мою чудесную супругу!

Сказав это, Хосе отступает в сторону, согнувшись и принимая чуть ли не раболепную позу. Потом дверь снова открывается, и из дома выходит женщина. Мне сразу бросается в глаза, как она стара. С уверенностью можно сказать, что она лет на шестьдесят-семьдесят старше своего мужа. Ей, должно быть, по меньшей мере, девяносто. Поразительно.

В отличие от пёстрых нарядов других женщин, её платье переливается, играя разными цветами. Её белоснежные волосы собраны на затылке в превосходную причёску и сплошь усыпаны такими же белыми цветами. Юра, как Хосе назвал её, высока и стройна, и её движения так элегантны, как будто её ноги вовсе не касаются земли.

Проходя сквозь ряд мужчин и женщин, она на мгновение касается каждой и каждого из них, делая это с особым материнским чувством, которое очень идёт к её доброму лицу. Она кажется хрупкой, и жители острова воздерживаются на этот раз от аплодисментов, как бы опасаясь, что от слишком большого шума она рассыплется в прах.

Царит абсолютная тишина, когда Юра ступает на середину поляны. Её живые глаза оглядывают толпу, а потом задерживаются на нас, и когда её взгляд скользит по мне, по моему телу пробегает дрожь.

– Я скоро подойду к вам, мои милые новички, – говорит она удивительно глубоким, твёрдым и в то же время мягким голосом. – Но сперва позвольте мне выполнить свою работу.

Сложив руки, Юра продолжает своё шествие вокруг костра, и на мгновение кажется, что языки пламени движутся в её сторону, как будто она магически притягивает их. Похоже, что и ветер следует за ней – за ней и таинственной аурой, которая её окружает. Она останавливается перед одной из женщин, и я не сразу узнаю в ней ту, которая надела венок на голову Пейшенс. Она выглядит немного напуганной, когда Юра поднимает руку и протягивает ей навстречу ладонь. Затем она морщит лоб, и из её груди вырывается вздох.

– После ужина приходи, пожалуйста, ко мне.

– Рак опять вернулся? – спрашивает старуха дрожащим голосом. – Я снова больна? –Мужчина, сидящий рядом с ней, предостерегающе обхватывает её руками.

Юра мягко улыбается.

– Не бойся, – сказав это, она отворачивается и продолжает шествие через толпу.

Постепенно я начинаю догадываться, что здесь происходит, и вижу, что и Пейшенс понимает, кто же такая жена Хосе. Её глаза широко раскрылись, и она нервно теребит свои пальцы.

Юра вновь останавливается, на этот раз перед мужчиной, с виду ещё довольно молодым. Но он кажется рассеянным, его взгляд – пустым, даже когда жена Хосе одаривает его улыбкой.

– Опять начинается, – говорит она тихо. – Я права?

Мужчина кивает, коротко и быстро. Кажется, что он с трудом держит себя в руках.

– Приходи после ко мне, будешь вторым.

– Пожалуйста, сделай это сейчас, – шепчет мужчина, при этом его голос шипит, как будто он не может нормально раскрыть рот. – ... Боли.

Юра улыбается толпе, как будто извиняясь, затем опускается на лесную землю и, стоя на коленях, протягивает ему навстречу свои пальцы.

– Дай мне свои руки.

Он подчиняется, и Пейшенс жадно вдыхает воздух, сгорая от любопытства.

– Она делает это, – шепчет она мне. – Ты только посмотри, она умеет это делать.

Юра закрывает глаза и выпрямляется. Мужчина тоже закрывает глаза. А потом, что-то едва заметно меняется. Ветер умолкает, литья перестают шуршать. Огонь пылает слабее, и становится теплее, как будто кто-то, накрыл поляну огромным стеклянным колпаком. Юра глубоко вдыхает, затем наклоняется вперёд и прижимает свои губы к губам мужчины.

Все сидящие вокруг костра, внимательно глядят на неё, а некоторые из них тоже сложили свои руки. Мужчины и женщины, игравшие роль комитета по приёмам у двери, возвратились на свои места и с благоговением наблюдают за удивительным поцелуем.

Он длится лишь несколько секунд, после чего Юра издаёт глухой звук и оседает. Хосе тут же оказывается рядом с ней, чтобы поддержать. Мужчина, который только что едва мог вымолвить слово, сидит теперь прямо и тоже склоняется над Юрой, чтобы помочь ей.

– Опухоль головного мозга трудно поддаётся лечению, – шепчет мне Шона. – Каждый раз, её это невероятно утомляет. По моему мнению, Янкину следовало бы просто покинуть нас, она достаточно сделала для него.

Я поворачиваю к ней голову, а она заговорщически прикладывает палец к губам. Я вдруг начинаю что-то понимать: люди, живущие здесь, привлечены целебной силой Юры. Возможно, каждый из них, тяжело болен. И когда болезнь возвращается, целительница всегда под рукой.

– Вы высасываете из неё все соки, – я качаю головой. – Это... это запрещено.

– Здесь – нет, – Шона упрямо выставляет вперёд подбородок.

Я гляжу на Пейшенс. Она всё ещё кажется без остатка захваченной тем, что сейчас увидела. В своей жизни, она до сего дня, не встречала другой целительницы и не наблюдала за её действиями.

– Пожалуй, представление уже закончилось, – коротко бросает Сай, когда Хосе и мужчина, только что страдавший от сильных болей, ведут Юру назад к дому.

Болеющая раком старуха, подарившая Пейшенс венок, нервно теребит свои волосы и провожает целительницу жадным взглядом. И тотчас же, все эти люди, начинают казаться мне весьма отвратительными.

Глава 35

Ночь на острове неспокойна. Снова дует сильный ветер, в лесу кричат совы, и не единожды кто-то пролетает мимо нашего окна, шумно взмахивая крыльями. Юра больше не возвратилась после ужина, хотя она, собственно, хотела поприветствовать нас.

Вместо этого, к нам подсел Хосе и рассказал следующее: однажды, в результате землетрясения, Финистерре отделился от испанского континента, и теперь Хосе считает волей провидения, что он, его жена и все остальные оказались здесь.

Мне пришлось взять себя в руки, чтобы не высказать ему одну мысль: как он будет чувствовать себя тогда, когда его жена однажды умрёт. Ведь ему непременно нужно греться в лучах её славы, которую она заслужила благодаря своим необычайным способностям. Снова и снова, в моей памяти встаёт её лицо.

Допустим, ей приблизительно столько же, сколько её мужу, а врачевание стоило ей уже, по меньшей мере, шестидесяти лет жизни. Тогда её телу восемьдесят, а может, оно ещё старше, и чем больше больных к ней придёт, тем ближе её кончина.

Содрогаясь от ужаса, я бросаю взгляд в сторону Пейшенс и лишь сейчас замечаю, что она не спит. Она уставилась в потолок и покусывает нижнюю губу.

– Не можешь уснуть? – задаю я вопрос в темноту.

– Не знаю, а ты?

Ха-ха, очень смешно.

– Я встаю и сажусь в гамак у её ног. – Что случилось?

– Ах, масса вещей не даёт мне покоя. Всё, что произошло с нами после нашего ухода из Вудпери, было таким...

– Пугающим?

– Нет. – Пейшенс сдвигает узкие брови. – Новым, увлекательным и... – Она поворачивается на бок. – У меня ведь не было вообще никакого представления о реальном мире.

– Интернат – тоже часть реального мира.

Она глядит на меня отсутствующим взглядом.

– Там все обращаются со мной, как с ребёнком.

– Тебе только шестнадцать.

– Да, а я всё ещё живу точно так же, как будто мне восемь! – Пейшенс садится, и мне приходится сбалансировать наш вес, чтобы мы обе, не вывалились из гамака. – Другие девочки...

– Не начинай снова об этом, иначе я скажу Саю, чтобы он меня сменил. – Вскоре, после того, как Пейшенс легла, он вышел на улицу, чтобы караулить у двери. Мне очень хотелось бы, чтобы он был рядом, но такие эгоистичные мысли недопустимы.

Пейшенс довольно долго молчит.

– Этот моряк, – говорит она потом, – хотя он и был отвратителен... когда он назвал меня Пэтти, мне это немного понравилось. Потому что это прозвучало так по-взрослому. Ты думаешь, со мной что-то не так?

– Да, я опасаюсь, что ты совсем выжила из ума.

Она смеётся и пинает меня, потом наконец, её глаза закрываются.

– Спокойной ночи. И не зови Сая на смену. Он меня не любит.

– Он твой страж, и конечно, он тебя любит.

– Хотелось бы в это верить.

Я больше не возражаю ей. Я до сих пор не научилась лгать.

Глава 36

Ещё очень рано, когда в дверь раздаётся стук. Я думаю, что это Сай, и у меня появляется ощущение, что я должна что-то сделать, пока он не зашел, может быть, поправить волосы или получше спрятать оружие, чтобы он опять не начал говорить о том, что я хочу всё контролировать.

Но это оказывается всего лишь Хосе, который просовывает голову в дверь и сообщает, что Юра хочет нас видеть. Я бужу Пейшенс, и мы следуем за ним на улицу, где нас уже ждет Сай. Мали находилась вместе с ним на страже, она радостно отряхивается, когда мы отправляемся в дорогу.

За ночь над озером образовался туман. Светло-серая вата, которую Хосе без труда рассекает веслом. Сай помогает сначала Пейшенс, а затем мне высадиться на землю, чтобы мы не промочили ноги. Он высаживает меня на берег и украдкой целует в макушку.

Я сдерживаюсь, чтобы не сделать что-то, что может меня выдать, и радуюсь, когда мы проникаем в темноту леса, и я хотя бы могу взять его за руку. Я люблю тепло его кожи, по ощущениям она такая, как будто он только что побывал на солнце.

– Ваша жена... Её самочувствие улучшилось? – спрашиваю я Хосе.

– Она провела ночь в стационаре. Выздоравливает постепенно.

– Стационар в таком месте, как это?

Хосе смотрит на меня и улыбается.

– Мы оборудовали его только для Юры. Всем остальным он не нужен.

Он ведет нас в дом на поляне, из которого вчера появилась целительница. Видимо, она провела в нем и вчерашний день. Я снова чувствую, как во мне закипает ярость. Хосе указывает на деревянную лестницу, но сам не собирается подниматься по ступеням. – Туда. Она уже ждет вас.

Я иду впереди, Пейшенс следует по пятам, а Сай и Мали замыкают шествие. Наверху лестницы, одна-единственная дверь, я ожидаю увидеть убогую, простую больничную палату, но, когда мы друг за другом заходим в нее, я не могу скрыть удивление.

Стены сделаны из дерева, каркас кровати, на которой лежит целительница, тоже простой, но вот приборы вокруг нее, не отличаются от приборов в современных лечебницах, которые я знаю в Лондоне. Где-то на острове, должны быть электрогенераторы или солнечные батареи.

Видимо, здесь прилагаются все усилия, чтобы исцелить саму целительницу. Юра окружена компьютерными мониторами, на которых мелькают ряды чисел. Через ёмкость, прикрепленную к подвесному устройству над кроватью, ей передаются здоровые клетки, а больные удаляются через вторую ёмкость.

Ее левая рука покоится в тазу, наполненном раствором для очистки. Кожа закатана до локтя, под ней блестит оголенный металл.

– В нашу первую парусную поездку, – говорит она слабым голосом, – мне хотелось обязательно поплавать в море. Это была мечта всей моей жизни. Но, к сожалению, я не заметила небольшую ранку на ногтевой кожице и заразилась водной бактерией. Рука просто сгнила. – Она смотрит на искусственные пальцы и осторожно двигает ими. – Целитель может помочь каждому, но не себе. – Она переводит взгляд на Пейшенс. – Тебе наверняка это уже рассказали, не так ли?

Я ошарашено гляжу то на Юру, то на свою подопечную.

– Вам известно, кто она?

– Конечно, дитя. На фоне здешних людей она сияет, подобно светлячку.

– Вы... – я сглатываю комок, подкативший к горлу. – Вы рассказывали об этом кому-нибудь?

Юра слегка качает головой.

– Мы уже давно ждем того, кто будет поддерживать меня и заменит, когда придет мое время. Так давно, что я не могла бы гарантировать вам безопасность, если бы остальные что-то узнали.

– Зачем вы делаете с собой это? – напрямик спрашиваю я.

Юра глубоко вздыхает, как и вчера, до того, как вылечила человека с опухолью головного мозга.

– Какой толк от моего дара, если я его не использую? – Она снова обращается к Пейшенс. – Ты уже делала это?

– Нет, не делала, – тихо говорит Пейшенс. – Да я и не знаю, как. Я еще никогда ... не лечила болезни тела. – Ее взгляд полон боли, и я понимаю, что она думает о матери.

Юра пристально глядит на Пейшенс.

– Присядь ко мне.

Пейшенс делает несколько шагов вперед и опускается на край кровати.

– В твоем возрасте я была такой же. Дай мне руку. – Она протягивает свою правую руку и ждет, пока Пейшенс, взглянув на меня, заручится моей поддержкой. Затем обхватывает ее пальцы и закрывает глаза.

Пейшенс явно чувствует себя неуютно.

– Может быть я неполноценна, – тихо говорит она. – Наполовину целительница.