Текст книги "Вечная молодость (ЛП)"

Автор книги: Надин Дарахарт

Соавторы: Сара Ведлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Если хотите меня убить, то сделайте это быстро и безболезненно! – отзывается Сай из фургона, и слышно, как кучер гадко смеётся, но всё моё внимание приковано не к ним. Я поняла, почему мы снова выезжаем на дорогу: мы доехали до моста, где за голубой лентой Тежо располагается цирк, и от одного взгляда на него у меня захватывает дух.

По ту сторону реки раскинулся огромный шатёр, круглый и островерхий. Как будто сеть из маленьких красных и жёлтых лампочек натянута между шатром и его опорами, и даже перила на мосту украшены огоньками. Из острой крыши цирка выбивается голубой световой луч, который снова и снова пишет на небе слова «Сиерра Фантастика», а вокруг них вспыхивают искусственные звёзды, создаваемые световыми пушками.

– Какой красивый! – невольно произношу я.

В голосе кучера снова появляется эта язвительная нотка.

– А я уже было подумал, что ты меня имеешь в виду.

Я не отвечаю ему, всё ещё не в силах отвести взгляд от зрелища, разворачивающегося на моих глазах. Вместе со сбавившей скорость автоколонной мы въезжаем на мост, и я вижу много лодок на воде внизу. Они тоже освещены, и в них стоят клоуны, приветствующие прибывающих и жонглирующие мячами.

– Сай? – вопросительно произношу я в направлении фургона, но ответа нет. Неважно, он ещё успеет насмотреться на представление. И тогда неудобная езда наверняка быстро забудется.

Глава 16

Кучер довозит нас до входа и приветливо кивает контролеру, приподнимая при этом на мгновение уголки губ. Затем он хлопает Сая по плечу и прощается со мной, пожимая мне руку. И вот мы стоим посреди взволнованной толпы посетителей цирка, и мне еще даже удается привязать Мали, а затем нас, словно по волшебству, затягивает внутрь. В старомодно оформленной кассе я расплачиваюсь картой АМОС за нас двоих и позволяю потоку посетителей увлечь меня за собой. Воздух наполнен запахом жареного миндаля и глазированных кокосовых хлопьев, мяса и запеченного сыра, мыльные пузыри и воздушные шары вальсируют над нами и собираются под сводом шатра. Два смеющихся клоуна показывают нам дорогу к манежу.

Толпа проталкивается дальше внутрь, взволнованное бормотание перерастает в смех, рядом со мной два мальчика в одинаковых светло-голубых рубашечках хлопают в ладоши. Из скрытых динамиков раздается музыка, которая обволакивает меня и заставляет идти дальше.

Я оглядываюсь на Сая, которого, кажется, спектакль вокруг нас, удивляет так же, как и меня. Его взгляд блуждает от освещенного свода шатра к гибким акробатам, свисающим с качелей впереди.

Неожиданно становится тесно, люди еще плотнее прижимаются друг к другу, и две фантастические фигуры на лошадях скачут рысью сквозь толпу. Меня толкают на клоуна, когда одна из лошадей встает на дыбы, и женщина испуганно одергивает своих детей. Клоун крепко держит меня и смеется. Затем он сует мне в руку сладкую вату и подталкивает дальше. И вот уже следующий посетитель в его руках.

Сай, кажется, вообще не заметил, что на мгновение я утонула в потоке людей. Он завороженно смотрит на одну из всадниц: у нее длинная фиолетовая коса до талии. На голове у нее корона со сверкающими зубцами, лицо спрятано под маской в форме бабочки. Ее одежда лилового кричащего цвета, точно такого же, как седло с серебряными стременами.

Я нюхаю сахарную вату в моих руках. У нее теплый и мягкий запах. Я отрываю кусочек и разглядываю тонко сплетенную сладость в свете прожекторов. Отдельные нити сверкают, как стеклянная вата.

– Дальше, дальше, проходим! – кричит голос перед нами, и я обнаруживаю акробата, парящего над зрителями, держась ногами за трапецию, и указывающего им на их места. Он одет в костюм перламутрового цвета, который, кажется, светится изнутри.

Толпа разделяется и медленно занимает свои места. Я оттаскиваю Сая от фантастических существ на лошадях, которые тем временем поднялись в стременах и изогнули свои тела так, словно у них под кожей вообще нет костей.

– Там, – шепчу я и указываю на занавес, отделяющий манеж от закулисья.

Наконец Сай пробуждается от своего оцепенения. Он хватает мою руку и тащит меня мимо ухмыляющейся семьи в заднюю часть шатра. Незаметно мы исчезаем за тяжелым, бархатистым занавесом, и тут же волшебство, которое меня только что ещё убаюкивало, испаряется.

– Так вот как выглядит закулисье, – говорит Сай, который чувствует себя видимо точно так же, как и я.

Мы стоим в маленьком проходе, ведущем из манежа на улицу, к участку за шатром, огороженному забором. Повсюду стоят цирковые прицепы, от которых отслаивается краска, ржавые клетки и вольеры. Резкий запах пронзает воздух, земля разрыхлена и везде видны желтоватые лужи. С отвращением я роняю сахарную вату прямо в грязь. Она мгновенно превращается в грязную кучу. Я прохожу дальше мимо клеток. Пара светлых глаз возникает рядом со мной, а с ними розовый нос и широкая голова. Лесная кошка. Я останавливаюсь и протягиваю руку к решетке, но зверь шипит, его шерсть встает дыбом, и я отскакиваю назад.

– Я тебя не обижу, – говорю я.

Сай подходит ко мне и озабоченно разглядывает лесную кошку.

– Выглядит изголодавшейся. Лучше бы ты отдала эту розовую гадость ей, вместо того чтоб выбрасывать.

Я киваю, хотя сомневаюсь в том, что она стала бы это есть. Следующие две клетки скорее похожи на деревянные ящики, и их обитателей я могу распознать лишь по мычанию, которое пробивается наружу. Рядом я обнаруживаю еще один вольер, старый и убогий. Огромный беркут сидит в нем и с подозрением разглядывает меня своими янтарными глазами. Он ударяет крыльями, но пространства вокруг не хватает для взмаха, так что его перья запутываются в решетке. Когда Сай догоняет меня, птица переходит в нападение, ударяется о прутья и падает на пол. Голова беркута вздрагивает, будто он хочет стряхнуть оцепенение, охватившее его.

– Пойдем, – я оттягиваю Сая за рукав от вольера и тяну к вагончику, на котором нарисовано слово «Директор». – Не зли зверя еще больше.

Сай еще раз оглядывается назад, поправляет свою рубашку и стучит в дверь директора цирка.

– Позволь, я буду говорить, – шепчу я, и тут дверь приоткрывается, и через маленькую щель на нас смотрит один глаз.

– Что?

– Мы хотели бы забрать Пейшенс, – говорю я, и мое сердце начинает биться быстрее. Я с трудом могу дождаться, когда она снова будет у нас.

Недовольное бормотание, затем директор цирка отступает от двери назад.

– Заходите.

Сай пропускает меня вперед, и я забираюсь по трем ступеням лестницы в вагончик. Внутри сумеречно, только старомодная керосиновая лампа на колониальном письменном столе испускает слабый свет. Директор садится за стол, сложив руки на столешнице. В свете лампы тени глубоко ложатся на его лицо, превращая его в гримасу. К тому же, его жирная бородка делает его внешний вид причудливым.

– Пожалуйста, – говорит он, так неестественно растягивая при этом «а». – Садитесь.

Мы с Саем приземляемся в два мягких кресла.

– Мы хотели бы забрать Пейшенс, – повторяю я свои слова и при этом всматриваюсь в директора цирка. – Я отдала ее Вам. Где она?

– Пейшенс, – вздыхает директор и мотает головой. – Я не знаю никакую Пейшенс.

У меня нет желания играть в подобные игры, и я приподнимаюсь.

– Директор, Вы...

– Директор Елисей Киприян, – перебивает он меня и при этом произносит раскатистое «р», как чуть ранее ее произносил кучер. – Если позволите.

Рядом Сай яростно сопит. Я, правда, называла бы директора любым именем, если бы только это позволило мне вернуть Пейшенс.

– Директор Елисей Киприян, – я предпринимаю еще одну попытку. – У нас была сделка. Вы получили от меня 1 000 000 АМОС за то, что Вы возьмете Пейшенс с собой в Лиссабон. Теперь я хочу...

– Это я понял, малышка, – Киприян перегибается через стол, тени на его лице становятся еще темнее. – Но я полагаю, ты не все поняла. – Он вскользь смотрит на Сая, затем вновь фокусирует взгляд на мне. – 1 000 000 АМОС – за то, что беру ее с собой. Еще 1 000 000 АМОС – за то, что отпускаю.

Грубый акцент и звук его слов сдавливают мне горло.

– Мы так не договаривались! – Я знаю, что наша сделка была заключена без чётких правил и законов. Когда я привела Пейшенс в Сиерра Фантастика, я была рада, что вообще есть возможность так быстро вывезти её из города. Я не выдвигала никаких требований и отдала бы последние сбережения, чтобы обеспечить её безопасность. Несерьезная сделка, и все же меня испугало новое требование.

Сай вскакивает и хватает директора за ворот.

– Вы сейчас же отпустите девочку!

– Сай! – Уверенной хваткой я убираю его руки от Киприяна и отталкиваю его назад. – Перестань, остановись!

– Этот подонок хочет обмануть нас!

Киприян с забавой разглядывает это зрелище.

– Если у вас всё, тогда отдайте мне моё вознаграждение, и получите девочку. Она, кстати, миленькая. Длинные светлые волосы… словно ангел. Из неё вышла бы хорошая ассистентка нашего волшебника. Последнюю он по ошибке распилил бензопилой в своём номере...

– Всё, хватит! – рычит Сай, и я с трудом сдерживаю его.

– Успокойся, успокойся. – Я пытаюсь сделать так, чтобы мой голос звучал настойчиво, но он дрожит от волнения и гнева. – Мы заплатим этому ростовщику и обеспечим безопасность Пейшенс.

Удерживая его одной рукой, свободной, я шарю в кармане штанов.

– 1 000 000 АМОС, – напоминает мне Елисей Киприян и растягивает рот в ухмылке.

Я ожидаю увидеть сверкающий золотой зуб, но вместо этого он обнажает ряд зубных руин. Мои руки продолжают на ощупь искать кредитную карточку, но я нигде не могу её найти.

– Она пропала, – выдаю я.

– Что...? – Сай прекратил сопротивляться и ошарашенно таращится на меня.

Я киваю и вспоминаю давку на входе, отвлечение акробатами, лошадьми и клоуном, который обхватил меня. Всего на мгновение, и всё же достаточно долго...

– Кто-то украл её у меня.

Директор Киприян медленно и с состраданием поднимает руки.

– Какая жалость, – говорит он и растягивает «а». – Тогда идите и поищите новую.

Я чувствую, как Сай позади меня напрягается и резко вдыхает. Однако он держит себя в руках. Я также замечаю, как гнев во мне рвётся наружу, но несмотря на это, мне удаётся нацепить улыбку.

– Позаботьтесь хорошенько о ней, за это мы добавим ещё парочку АМОС сверху.

Позади меня Сай начинает двигается, я поворачиваюсь к нему и умоляюще качаю головой.

– Конечно, конечно. Она ни в чём не будет нуждаться. А сейчас идите, не теряйте времени. Мы же не вечно будем в городе. – В голосе Киприяна слышаться радостные нотки. Видимо, мысль о деньгах согревает его.

Мы с Саем выходим из вагончика, и я слишком сильно захлопываю за собой дверь.

– И что это значит? – спрашивает Сай и отворачивается. – Она должна быть где-то здесь.

Он осматривает вагонетки и начинает обходить их все по очереди. Везде, где содержимое нельзя увидеть сразу, он прикладывает лицо к стене и пытается всматриваться, сквозь щели в дереве, внутрь.

– Сай!

– Ты же должна знать, какого цвета был вагон!

И вправду, я знаю. Он был покрыт красным лаком, как и большинство здесь, но я не думаю, что Пейшенс, уже два дня находится среди цирковых зверей. С другой стороны, я также не знаю, где ещё её могли бы скрывать.

– Сай, я...

– Сделай уже что-нибудь, помоги мне в поисках! – разворачивается он ко мне. – Ты знаешь, что с нами будет, если мы не вернём малышку домой в целости и сохранности?

С нами? Я не понимаю, в каком направлении идут его мысли. Что с нами произойдёт, – второстепенно, намного важнее, чтобы Пейшенс никто и пальцем не тронул. Даже если и то, и другое, естественно, неизбежно тесно связано между собой.

– Послушай, – продолжает Сай, всё ещё рассерженный. – Я не могу...

Дверь директора цирка вновь открывается.

– Вы хотели найти деньги, вы не забыли? Или вы сначала хотите насладиться представлением, а? Ну давайте, испаритесь уже, пока я вас отсюда не вышвырнул!

– Пойдем, – шепчу я Саю. – У меня есть план.

Глава 17

Лавка подо мной издаёт протестующий звук, когда я встаю и залезаю на сиденье. Отец семейства, рядом с которым я до этого сидела, с сомнением рассматривает меня. Мы сидим на последнем ряду, и, к счастью, остальные зрители смотрят на манеж, где горит свет. Отец здесь с двумя девочками. Их глаза подкрашены переливающейся синевой, волосы закручены в улитку. Кажется, близнецы сейчас – последний писк моды. Когда родилась Пейшенс, в тренде было быть единственным ребёнком в семье, но пёстрые платьица, в которых наряжали маленьких промышленников, с тех пор не изменились. С годами их платья становятся темнее, пока они не входят во взрослую жизнь, с трёх бортными костюмами и тяжёлыми платьями из шёлка, отороченного порчей.

– Это часть шоу, – шепчу я отцу семейства и запрыгиваю на барьер, отгораживающий ряд сидений сзади.

Он понимающе кивает. Внезапно в его глазах появляется дружелюбный блеск. Пожалуй, он думает, что если я часть этого фантастического шоу, то это нормально, что я лазаю по барьеру.

Проходит мгновение, прежде чем я нахожу опору своими сапогами. Для проверки я вытягиваю руку в высоту – работает. Лучше бы я смотрела цирковое представление со своего места, но я здесь не для развлечения. Я оборачиваюсь. В нескольких сантиметрах от меня находится брезент шатра, между ним и мной – несколько метров вниз, но я сомневаюсь, что упаду.

Конус света блуждает по полу манежа, бесцельно, выискивающе. Затем он находит тяжёлый занавес и повисает на нём. Красные бархатные шторы расползаются, и на арену выходят акробаты, выполняя сальто. Публика ликует, и я тоже с трудом могу оторваться от такого зрелища. Всё настолько старомодно, как частица прошлого, которая спаслась из старого мира и перешла в настоящее.

Я нюхаю кусок мяса в своей руке. Это жаркое из кролика, которое я украла в киоске на входе. Оно сильно пахнет пряностями, и я надеюсь, что оно окажет нужное действие.

Пока акробаты строят живую пирамиду, я блуждаю взглядом по кругу до открытого занавеса. Я замечаю движение и внимательно всматриваюсь. Смутно я могу распознать Сая, который держит руку поднятой. На ней сидит величественный беркут, на его голове – клобук для ястребов.

Я глубоко вдыхаю и тоже поднимаю руку. Она закутана в ткань, которая, я надеюсь, достаточно плотная. Я машу Саю куском кроличьего мяса – это сигнал. Он делает шаг из тени вперёд и стягивает чехол с головы беркута. Хищник суетливо оглядывается, привыкая к своей вновь обретённой свободе. Почти трогательно выглядит то, как он для проверки расправляет крылья, прежде чем издать пронзительный крик и взлететь в воздух. Он стремительно бросается прямо на меня. Пара испуганных вскриков проносится между зрителей, но большая часть из них всё ещё сосредоточена на представлении.

Я мигом закрываю глаза. Не хотелось бы, чтобы эта птица выколола их своим острым клювом. Но мне повезло. Беркут устраивается на моей руке и хватает мясо с ладони, торопливо поглощая его. Он весит гораздо больше, чем я ожидала, и мне приходится прикладывать усилие, дабы сохранить равновесие.

Когда он покончил с едой, у меня на мгновение возникает чувство, будто он смотрит мне прямо в душу. Его живые глаза прикованы ко мне, затем он вновь взлетает и делает два, три неуверенных круга под сводом шатра, прежде чем броситься вниз в толпу.

И вот раздаются вскрики в рядах, некоторые посетители вскакивают, другие, прикрываясь, держат руки перед лицом. Тем временем, акробаты тоже заметили зверя и изумлённо оглядываются. Вновь и вновь пикирует беркут, чтобы съесть кроличье мясо, разбросанное мной по всему шатру.

Начинается паника, зрители покидают свои места и пытаются протолкаться через главный вход на улицу. Особо отважная акробатка ещё показывает одну грациозную фигуру, заслуживая всего лишь одиночные аплодисменты. Затем последние посетители очнулись от своего оцепенения и спешат на улицу. Как и недавно рабочие в Хайворте, они хотят лишь одного: спасти свою шкуру. Акробаты следуют за ними и скрываются в толпе у входа. Лишь отец передо мной успокаивает свою семью и заговорчески подмигивает мне. И правильно. Насколько мне известно, беркуты не хватают людей, а здесь сверху он всё же в большей безопасности, чем в паникующей массе перед дверью.

Сай подзывает меня к себе, а птица всё ещё кружит над нами, пронзительно крича.

Проворно я карабкаюсь вниз по перилам и приземляюсь на пол между распорками, удерживающими ряды. Я ползу по ним до манежа, пересекаю его быстрым шагом и скрываюсь за занавеской.

– Хорошая работа, – шепчет мне Сай.

Я улыбаюсь.

– Взаимно. А теперь – быстро!

Сгорбившись, я пробегаю мимо жилого вагончика директора и скрываюсь между перегородками для овец. Сай ни на секунду не отстаёт от меня. Только он наклоняется рядом со мной, дверь Елисея Киприяна открывается, и взбешённый директор цирка устремляется наружу. Быстрее, чем я могла бы предположить, он исчезает в цирковом шатре. Вскоре после этого раздаётся его ломанный голос через громкоговоритель. Он просит тишины и успокаивает посетителей, призывая не вдаваться в панику.

– Быстрее, – говорю я и указываю на красный, похожий на купе, вагончик, в который я посадила Пейшенс. Надеюсь, мы найдём её там.

– Разделимся, – кричит мне Сай и открывает первый вагончик. Стадо овец устремляется наружу, и я вынуждена улыбнуться, несмотря на волнение. Это было сделано намеренно. Ранее я видела сострадание в его взгляде и догадываюсь, что это не последние животные, которым он подарит свободу.

Я открываю засов огненно-красного вагончика, но он пуст. Только немного сена лежит на полу. Оно влажное и пахнет гнилью.

– Пейшенс? – бес толку кричу я в пространство.

Из колонок всё ещё раздаётся голос Киприяна. Он умоляет посетителей сохранять спокойствие.

Я спешу к следующему вагончику, открываю его. Оттуда выпрыгивает лесная кошка, похожая на ту из ржавой клетки, которую я видела чуть ранее. Я делаю шаг в сторону и пропускаю зверя. Он торопливо бросается на стадо овец, бредущих в направлении леса и исчезающих за деревьями. Сай тоже освободил ещё несколько цирковых животных, прежде чем мы наконец наталкиваемся на нужный вагончик.

Это последний красный вагончик, и внезапно я слышу доносящийся оттуда голос Пейшенс.

– Пейшенс!

От сильного волнения мне не удаётся отворить засов на двери, и Саю приходится помочь мне. Спотыкаясь, я захожу внутрь.

Пейшенс сидит в углу на полу и держит на руках зайца-русака. В этом вагончике пахнет также отвратительно, и я кашляю.

– Быстро, выходим! – приказывает Сай и подаёт ей сигнал, чтобы она подошла к нему.

Она кидает на меня быстрый взгляд, ища одобрения, а затем спешит на улицу. Я следую за ней, беру её за руку, и мы так же, как убегающие звери, направляемся к лесу.

– Сай, пойдём!

– Ещё минуту!

Он подходит к шатру. Изнутри по-прежнему доносится голос Киприяна. Он запел тяжёлую, печальную песню: наверное думает, что сможет таким образом спасти положение.

Мы с Пейшенс продолжаем стоять под деревьями и наблюдаем, как Сай медленно крадётся через коридор к шатру, давит на рычаг и стремительно мчится к нам. Сначала я спрашиваю себя, что это значит, затем вдруг слышу громкий треск, будто бы где-то, возле циркового шатра, был приведен в действие механизм.

Из нашего убежища в лесу, мы с Пейшенс наблюдаем, как крыша шатра медленно открывается. Яркие воздушные шарики поднимаются в ночное небо и кажутся серыми, как только минуют свет лампочек. Должно быть, это было запланировано как, кульминация шоу.

Я понятия не имею, откуда Сай об этом знает, но становится ясным, что он задумал. Пронзительный крик раздаётся из шатра, и последнее живое существо покидает Сиерра Фантастика: беркут, с мощным размахом крыльев, исчезающий среди воздушных шаров.

Глава 18

Мы продвигаемся всё глубже и глубже в лес. Звуки цирка, монотонное пение Киприяна и гул голосов бегущих к своим машинам зрителей становятся всё тише, и теперь вокруг нас – только заросли. Голые, обожжённые солнцем кроны пробкового дуба сплетаются у нас над головами в чёрную, как ночь, паутину. Я поддерживаю Пейшенс, которая заметно ослабела за дни, проведённые в цирковом вагоне. Её длинные, ничем не покрытые волосы впитали запах сена и навоза, её одежда грязна. Но несмотря на это, она не теряет своей грации, и кажется, что она не бежит по земле, а пританцовывает.

– Кто это? – тихо спрашивает она, когда мы уже достаточно долго бежим сквозь мрак. Она кивает на Сая.

С момента освобождения из вагончика Пейшенс не проронила ни слова. Он бежит впереди и прочищает нам дорогу, разламывая и обрывая ветки и колючие вьющиеся растения. У меня чувство, что он недоволен, но при всем желании я не могу представить причину его гнева. В конце концов, у нас всё получилось, и сейчас мы должны только безопасно вернуться в Лондон, пока Купиды, которых мы отправили в Москву, или ищейки не вышли снова на наш след.

– Его зовут Сай, – отвечаю я, хотя мне и трудно это выговорить. – Он твой второй страж.

– Мой второй... – Пейшенс поворачивает ко мне голову, её глаза расширяются. В какой-то момент кажется, что она чувствует себя жертвой чудовищного обмана. – Ты знала о его существовании?

Я отрицательно качаю головой.

– Нет, твой отец никогда не рассказывал о нём, и я ни разу не видела его. Он наблюдал за тобой со стороны.

– Это папе свойственно! – возмущается Пейшенс. – Он всегда перестраховывается.

Она снова оборачивается к Саю, бросает скептический взгляд на его спину.

– Итак, годами напролёт за нами следили.

– Не беспокойтесь, принцесса, – он вдруг оборачивается и продолжает путь задним ходом, с уверенностью лунатика, как будто родился в этих лесах. – Я не подсматривал за тобой ни в твоей спальне, ни...

– Сай! – прерываю я его, заметив, что щёки Пейшенс слегка краснеют. – Не будь таким нахалом и лучше представься сам.

– Сай, – буркает он, а затем отворачивается и продолжает бег.

– Что означает это имя? – смеясь спрашивает Пейшенс. Мне ещё никогда не приходилось видеть её недружелюбной к кому-либо. Иногда меня пугает эта открытость, иногда я ею восхищаюсь.

– Абсолютно ничего, – говорит он, не оборачиваясь. Для меня это на самом деле загадка, что за проблема у него вдруг возникла. По отношению ко мне всё последнее время он не был настолько упрямым.

– Не обижайся, – говорю я тихо. – На самом деле он добрый.

– С ним что-то произошло, – отвечает Пейшенс, не отводя глаз от спины Сая. – Какое-то несчастье.

Я чувствую, как она содрогается, очень глубоко погрузившись в Сая. Это способность, которая была у неё с самого детства и которая присуща, пожалуй, всем детям её рода. Они в состоянии зондировать других, видеть их насквозь, воспринимать их настроения, как волны. Поначалу, когда я с ней только познакомилась, мне это казалось жутким. Как этот младенец, не тяжелее трёх килограмм, лежал в своей кроватке и без малейшего усилия смотрел в мою душу. Между тем, я к этому привыкла. Возможно, Сай просто ещё не готов. Он не привык к её близости, и я хорошо могу себе представить, что она требует от него слишком много.

Он пробирается через заросли деревьев, и мы торопимся вслед за ним. Пейшенс идёт, спотыкаясь, и я радуюсь, когда мы выходим на просеку.

– Здесь мы можем организовать привал, – говорю я и оценивающе оглядываюсь. Вокруг нас стоят стволы деревьев, толстые, как колонны, над нами ветви сомкнулись так плотно, что едва различимо небо. Благодаря такой природной защите от солнца земля не такая сухая, как в других частях леса, и мы даже можем рискнуть развести огонь.

– Ты уверена? – смотрит на меня Сай. – Они отправят ищеек в лес.

– У нас нет другого выбора, – я указываю на Пейшенс, которая с тяжестью опирается на меня. – Она больше не выдержит.

– Хорошо, как скажете. – Сай роняет на землю ужин Пейшенс, ещё покрытый мехом, и тут же исчезает в чаще. – Я поищу дрова.

Пейшенс опускается на землю.

– Я рада, что ты так быстро прибыла, – говорит она, глядя на меня снизу-вверх.  – Теперь мы снова поедем домой, не так ли?

Я не знаю, что ей ответить. Конечно, нам нужно отправляться в Лондон, но пока мне неизвестно, сможем ли мы вернуться в Вудпери. В конце концов, Купиды знают, что она там живёт. До вторжения на территорию интерната, которое закончилось бы фатально, если бы не вмешался Сай, они ни разу нас там не беспокоили. Я ощущала активность Купидов лишь тогда, когда мы были в пути: например, в городе, когда Пейшенс разрешалось походить по магазинам со своими подругами. С парой охотников за детьми я разделалась во время школьных походов, тайно, так что никто из детей не узнал об этом. Никто не знает, какая участь их постигла.

– Возможно, я смогу какое-то время пожить с папой, – говорит она, словно прочитав мои мысли. – Я бы хотела его увидеть. Аделла и Рода тоже могли бы повидаться со мной.

Я сажусь рядом с ней и пытаюсь улыбнуться. – В любом случае мы найдём какой-то выход. По крайней мере, я не думаю, что нам придётся спать под мостом.

Она задумчиво кивает и глядит на того, кто сидит у неё на коленях. Я сочувствую ей. Ей очень нравится жить в интернате, и мне жаль, что Купиды мешают ей быть такой же беззаботной, как другие ученики. Я очень хотела бы сказать ей что-то успокаивающее, но солгать у меня не поворачивается язык, и прежде чем я успеваю придумать что-то правдоподобное, возвращается Сай и складывает в кучу дрова для костра. Затем он поднимает с земли труп животного и просит, чтобы я дала ему нож.

– Не мог бы ты сделать это в другом месте? – спрашиваю я, протягивая ему нож.

– Ты говоришь так, потому что это не «счастливое» мясо?

На его губах играет ироническая ухмылка, но несмотря на это он разворачивается и уходит с этой падалью в заросли.

– Тебе хорошо было в цирке? – спрашиваю я Пейшенс, чтобы отвлечь её.

– Нет, это было ужасно. У циркачей нет денег, звери вынуждены голодать. Своих тигров, львов и слонов они уже давно продали, поймав взамен диких животных. Бедняжки были совершенно запуганы.

– Сай их всех освободил.

Пейшенс поднимает голову и смотрит вслед своему второму стражу.

– Пейшенс? – я смотрю на того, кто сидит у неё на коленях, и не могу удержаться от усмешки. Заяц-русак, которого она захватила с собой из вагона, широко раскрыл глаза, его пушистые лапы свисают с бёдер Пейшенс одна слева, другая справа.

– Если ты так беспокоишься о диких животных, тебе следовало бы взять пример с Сая и тоже выпустить вот этого на свободу.

Пейшенс вопросительно смотрит на меня, потом отслеживает направление моего взгляда.

– О, ты имеешь в виду Пчёлку. Я совсем о нём позабыла. – Она вытаскивает свои тонкие пальцы из меха зайца. Его тело напрягается, затем он спрыгивает с её колена и бежит прямо на Мали, которая присела на опушке леса. Собака издаёт вопросительный тихий визг и смотрит на зайца. Тогда он делает петлю и исчезает в другом направлении.

– Пчёлка? – спрашиваю я неуверенно.

– Я назвала его так совсем спонтанно.

Во взгляде, которым Пейшенс провожает белый куцый хвостик зверька, – почти тоска.

– Так называла меня мама, ты помнишь?

Я не могу это вспомнить. Её мать уже давно мертва, и я никогда ей не интересовалась. С самого рождения малышка стояла на первом плане, с моего приёма на работу она была для меня центром жизни. Я полагаю, впервые я взглянула на её мать, когда мы должны были её опознать. Когда две ищейки со своей группой стояли перед дверью и показывали отцу Пейшенс и мне фотографию женщины, которая с обвисшими частями тела болталась на ветке. Она выглядела, как марионетка, к которой кукловод потерял интерес. Она тогда встречалась с парой подруг для пикника в Гайд Парке и пала жертвой повстанцев Ничьей Земли. Всех удивило, что они осмелились зайти так далеко в глубь метрополия. Отец Пейшенс, напротив, был убеждён, что репортаж, показанный незадолго до этого по телевизору, придал людям извне столько храбрости. Такие репортажи были в то время в порядке вещей. Они показывали жизнь самых богатых промышленников в яркой записи. В одной из записей мать Пейшенс, лёжа на шезлонге, у окрашенного в зелёный цвет бассейна фамильной усадьбы, говорила о том, как ей и её мужу хочется иметь больше прав управлять городом.

– Ну правда, мы здесь самая богатая семья, – говорила она. – У нас есть деньги и средства, чтобы найти решения, так было всегда. Мы бы также придумали что-нибудь для сброда за воротами.

Сброд отреагировал на эту откровенную угрозу, а также в городе, в рядах промышленников, пробежал ропот. У Арианы, так звали мать Пейшенс, явно была мания величия, а это, обитатели метрополии, считали дурным тоном. Уже само крушение старого порядка показало, что настоящей властью обладают исключительно деньги, капитал.

После смерти Арианы Ли были отменены репортажи о промышленниках, а постепенно и другие телепередачи, которые в какой-либо форме, могли бы взрастить неверные мысли в головах промышленников. Сегодня на всех каналах показывают только окружающую среду. Бодрые картинки без смысла.

– Я её едва помню, – тихо говорит Пейшенс.

Я кладу ей руку на плечо, и мы обе молчим несколько секунд. Я вспоминаю, как Пейшенс, которой как раз исполнилось семь, когда умерла её мать, сидела на корточках у её открытого гроба, пытаясь спасти её. Но она не смогла вернуть её из мира мёртвых. Ведь она и сегодня ещё не в состоянии исправлять физические недостатки. Лишь когда она станет взрослой, её силы развернутся во всей своей полноте – по меньшей мере, у большинства детей это так.

Около нас трещат ветки, и Сай возвращается. В руке у него заострённая палка, на которую он нанизал пару розовых кусочков мяса.

– Эта лиса жёстче, чем я думал, – говорит он.

– Надеюсь, она ничем не болела. – Я скептически разглядываю мясо. Мы нашли маленькую лисичку у подножья склона, она определённо упала и умерла от этого. Казалось, она умерла недавно, но всё же было бы, возможно, разумнее заколоть Пчёлку. Но никто из нас не отважился бы на это.

– Она не должна есть это сырым.  Сай относит остатки мяса для Мали, я начинаю разжигать костёр.

Пейшенс крепко держит палку, которую ей принёс Сай.

– Я бы столько отдала за почку ягнёнка и хлеб намазанный Marmite из столовой...

– О, надо было говорить раньше. – Сай берёт листву с земли и протирает ею кровь со своих рук. – Я бы оставил тебе почки.

Глава 19

– Да что с тобой такое? – шикаю я, как только убеждаюсь в том, что Пейшенс спит. Она лежит, свернувшись калачиком, на моём разостланном плаще и очень спокойно дышит.

– Что ты имеешь ввиду? – спрашивает Сай, сидя напротив меня у костра. Языки пламени придают его коже тёплый блеск и заставляют сверкать его голубые глаза. Внезапно во мне возникает желание протянуть руку и прикоснуться к нему, провести пальцами по его лицу, так, как сделал он у моря. Но у меня не хватает духа, как у него, и, к тому же, меня сдерживает моё обещание. Словно стальные кандалы, сковавшие мои руки.