Текст книги "Поезд до станции детство"
Автор книги: Надежда Волгина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Надежда Волгина
ПОЕЗД до станции ДЕТСТВО
Глава 1
Дорога в прошлое
Андрей очнулся от того, что поезд сильно дернулся, притормаживая на какой-то станции. Опять этот сон! Одно время он часто снился, врываясь в сознание непрошеными воспоминаниями. Но примерно с год Андрей уже спал спокойно, практически без сновидений. Так, иногда мелькнет какая-то нелепица, как отражение дневных переживаний и эмоций.
Рядом зычно, с причмокиваниями, храпел сосед по купе. Вот кому все нипочем – спит себе, зарывшись головой в подушку, и не ворочается. Возможно, если бы Андрей согласился выпить с ним коньячку накануне вечером, то тоже спал бы всю ночь напролет.
Лицо Андрея исказила гримаса боли. Ну почему эти воспоминания, которые он так старательно гнал от себя, все время возвращаются? Не связано ли это с его поездкой? А сама поездка, не похожа ли она на авантюру?
Зачем тогда, пятнадцать лет назад, старая кастелянша, рассказала им ту историю? Андрей отчетливо вспомнил крашеные стены лазаретной палаты, их семерых, дрожащих под одеялами, и сморщенное лицо бабы Марфы – кастелянши детдома. Ему даже почудилось, что по вагону гуляет ветер, как в тот вечер, и завывает, проникая в щели. И ладно ему, все-таки тогда ему уже исполнилось пятнадцать. Взрослый. Но остальные-то – ведь сопляками были еще! Да и вранье все это, скорее всего… Только привело оно к страшным последствиям. Откуда вообще кастелянша, которая родилась через много-много лет после тех событий, могла знать про них? Тогда он посчитал, что не стоит даже голову забивать этой ерундой. Но через пару дней пожалел о своем легкомыслии. И жалеет до сих пор.
Спустя столько лет предстоит опять увидеть место, где прошли пятнадцать лет его жизни. Удивительно! Ровно полжизни до и полжизни после. Что это символизирует? Есть ли в этом какой-нибудь смысл?
Тридцатого сентября директриса Зинаида Сидоровна вызвала Андрея к себе в кабинет.
– Собирай вещи! – сказала она без предисловий. – Ты сегодня уезжаешь. Твои документы уже в ПТУ. Будешь учиться на электрика. Они тебя ждут.
– Но, я… – начал было Андрей.
– Это не обсуждается! – строго прикрикнула женщина, которая даже в хорошем расположении духа внушала опасение грозным видом. А в тот момент и подавно. – Решение принято! Я не хочу видеть тебя тут ни дня больше. В том, что произошло, только твоя вина. Это пятно на репутации нашего заведения, – она никогда не называла детдом иначе, как заведением. Это создавало налет казенности, и мешало детям считать приют домом. – Собирайся и уезжай. Двенадцатичасовой электричкой. Вот тут все инструкции и деньги с твоего счета, – она протянула тонкий конверт и отвернулась к окну, всем видом показывая, что разговор окончен.
Через два часа Андрей навсегда покидал это место, с душой, переполненной обидой, с мыслями в голове одна мрачнее другой. Друзья вышли проводить, но он даже не обернулся. Его путь лежал в новую жизнь, в которой не осталось для них места.
– Встретимся возле часовни, в час дня, ровно через пятнадцать лет, – услышал он голос Ивана, прокричавший ему в спину.
Тогда он не обернулся, просто ушел, не собираясь возвращаться ни через год, ни через два, никогда.
Завтра наступит этот день. Завтра он увидит тех, кого поклялся никогда больше не видеть. А может встречи и не состоится. Столько лет прошло. Кто знает, что с ними стало.
Воспоминания разбудили в Андрее потребность закурить. Привычка, от которой он пытался избавиться почти полгода, резко заявила о себе. Никотинового голода он не испытывал, хотелось просто постоять с дымящейся палочкой меж пальцев и подумать о жизни, как он делал на протяжении многих лет, пока не осознал, что становится рабом этой пагубной зависимости. Но поддаваться нельзя! Стоит только раз уступить, и все начнется опять, как будто и не было этих шести месяцев тяжелой борьбы.
Танюшка – сиротка, поступившая к ним в детдом пяти лет отроду, когда ее мать алкоголичку лишили родительских прав. Удочерить ее никто не смог, поскольку родня была вся, как на подбор, малоимущая. Весь первый день она провела, забившись в угол в игровой комнате, все время плача и зовя мать. Ту, которая периодически поколачивала девочку, держала ее голодной по несколько дней, пропивая всю зарплату продавщицы овощей в уличной лавке, водя домой посторонних мужиков. Ее малышка считала самым дорогим в мире человеком.
Столько горя в тихом зове, столько любви и отчаяния в голосе. Андрею хотелось подойти к ней и встряхнуть как следует, спросить, что такого хорошего в ее матери-пропойце? За что можно любить ту, которую и человеком-то с натяжкой можно назвать? Как и собственную мать, которую он вовсе не знал. Женщина, что родила его, поступила еще проще – не надрывалась, до пяти лет не воспитывала. Она просто подбросила его, трехмесячного, к дверям детского дома ночью поздней осенью, когда вероятности, что кто-то услышит жалобный писк, не было. Спасибо бабке Марфе – нашла пищащий сверток на пороге, возвращаясь после ночных бдений в часовенке. Если б не она, не лежал бы Андрей сейчас в купе поезда, который вез его из Берлина в Москву.
Поезд дернулся, покидая пустынную ночную станцию. Вокзальные фонари остались позади. Вагон погрузился во мрак, лишь едва угадываемые очертания деревьев мелькали за окном ускоряющего ход поезда.
Андрей отвернулся от окна и вновь улегся на спину, положив руки под голову, пытаясь отогнать воспоминания, настойчиво заползающие в мысли.
Вот, Зинаида Сидоровна подходит к заплаканной девчонке и по-серьезному с ней говорит. Все слова такие правильные, тщательно подобранные, умные:
– Ты уже взрослая девочка, должна понимать все правильно. Твоя мама разрешила пожить тебе здесь, с нами. Посмотри, сколько у тебя друзей. Нас тут много, и никто тебя не обидит…
Девочка смотрит на суровую женщину большими голубыми глазами, до самых краев наполненными слезами. Она ровным счетом ничего не понимает. Ее губы бесшумно шепчут «мама», а из глаз катятся крупные прозрачные капли. Какие друзья? Все здесь чужие. Она просто хочет домой, к маме.
Андрей не может больше наблюдать нечеловеческое горе этого беззащитного ребенка. Он подходит к ней, приседает рядом, берет за руку и говорит как можно мягче:
– Пойдем, я покажу тебе нашего кролика, а еще хомячка и канарейку.
Девочка изумленно смотрит на рослого подростка, держащего ее маленькую ручку в своей надежной, большой и теплой ладони. Робкая улыбка появляется на конопатом личике. Она доверчиво идет за новым другом, который внезапно показался ей лучше всех, что находятся в этой комнате. Теперь ей уже не так страшно.
– Как тебя зовут? – спрашивает Андрей.
– Танька, – отвечает девочка.
Андрей удивляется – разве таких маленьких могут звать «Таньками»?
– Я буду звать тебя Танюха, идет? – она молча кивает, и на лице появляется жалкое подобие улыбки. – Мы будем дружить с тобой. Хочешь? И я познакомлю тебя со всеми остальными.
А девочка уже почти счастлива, забыв о своей потере, о недавнем горе.
Андрей улыбается в темноте купе. Детство – оно не помнит плохого. Его сердце сразу прикипело к этой малышке. Захотелось оградить ее от всех несчастий. Дальше вспоминать не стоит, слишком больно. Он перевернулся на бок в тщетной попытке уснуть. Даже сосед перестал храпеть. Все располагало к спокойному и крепкому сну. Ритмичный стук колес и покачивания поезда должны убаюкивать сознание, а не наталкивать на ненужные мысли…
Вот каша из мальчишеских тел и грязи, мелькание рук и ног. Андрей вытаскивает из общей кучи смеющегося пацаненка с разбитой губой и кровоточащим носом.
– Мишка, глупый, ты же не справишься один со всеми, – ругается Андрей, оттаскивая мальчишку в сторону. – Чего ты набросился на них?
– А чего они меня дразнят цыганом? – продолжая смеяться, говорит Мишка.
– Так ты и есть цыган, – улыбается Андрей.
– Знаю, – заливается малец смехом, – но дразниться не дам.
– Ты хоть иногда можешь быть серьезным? Больно же?..
– Больно, но еще больше смешно, – пританцовывает пацан.
Его нашли два года назад возле проезжей части, в кустах. Грязный и оборванный, он грыз черствую корку хлеба. Добрые люди привели его в детдом, где он и остался.
Директрисе так и не удалось выяснить, где и с кем он жил раньше. Единственный вопрос, на который ответил смеющийся замухрышка, что зовут его Мишкой. С появлением цыганенка, драки в детдоме, которые и без того случались нередко, участились в два раза. И почти во всех инициатором и заводилой выступал Мишка. Зинаида Сидоровна так часто, как его, никого еще не сажала под замок в комнату, которую дети называли карцером за тесноту и мрачность. Но, несмотря на кажущуюся строгость, директриса всем сердцем привязалась к чернявому и кудрявому мальчишке, в щедрой и широкой душе которого хватало места для всех. А когда он пел цыганские песни чистым заливистым голосом, даже самые маленькие переставали играть и слушали его, раскрыв рты.
«Ну, давай, накатывай, – обреченно подумал Андрей, – следующий ведь Кирилл? Без него картинка в голове будет неполной, как паззл, у которого не хватает нескольких деталей».
Кирилл – настоящий друг. Почти ровесник Андрею, всего на год младше. И в детдоме появился новорожденным. Мать отказалась от него в роддоме. У нее уже было четверо по лавкам, и пятый – явная обуза. Лучше повесить заботу о нем на государство, чем пытаться самой вырастить из него человека.
Мальчишки все время были вместе. Маленький, тщедушный Кирилл, с философским отношением к жизни, являлся как бы думающей половиной сильного и храброго Андрея. У него всегда ловко получалось находить ответы на самые сложные вопросы. Изворотливый и гибкий ум помогал выпутываться из сложных ситуаций. Например, когда Андрей заразился триппером, впервые переспав с женщиной, оказавшейся всеобщей «давалкой», к тому же абсолютно беспринципной, раз не пожалела подростка, жаждущего удовлетворить сексуальное влечение. В тот раз он думал, что сойдет с ума. Идти в лазарет и честно во всем признаваться – значит сделаться посмешищем в глазах всех детей и воспитателей.
Еще неизвестно закончилась бы вообще история добром для Андрея, если бы не Кирилл, мгновенно сориентировавшийся в ситуации. Чудесным образом он раздобыл деньги, нашел платного врача, который согласился провести анонимное лечение. Через десять дней от болезни не осталось и следа, и страшная история забылась, как будто ее и не было вовсе. Кирилл так и не признался Андрею, где взял деньги. «Это не твоя забота, – улыбнулся тогда парень. – Живи себе дальше, не забивай голову пустяками. Друзья для того и нужны, чтобы помогать друг другу».
Нужно поспать. Рано утром пограничный контроль, потом начнется территория России. Родина! А считал ли Андрей ее родиной? Или его родина Бельгия, где он живет уже восемь лет? Ответа на этот вопрос нет. Патриотических чувств он не испытывал, ностальгии тоже. Его даже ни разу не потянуло в Россию с тех пор, как навсегда покинул ее.
Сначала ПТУ, потом институт, диплом с отличием и выгодный контракт на работу в Брюсселе. Не очень богатый событиями жизненный путь. Причем настоящую жизнь он узнал только в Бельгии. До этого была вечная борьба с нуждой, тщетные попытки нормально существовать в обществе, где несформировавшихся подростков выбрасывают во взрослую жизнь, назначая мизерное пособие, на которое прожить практически невозможно. Даже если прибавить к этому стипендию, получается чуть больше, чем мизер.
Все время приходилось заниматься «грязной» работой. Он побывал и грузчиком, и уборщиком, и санитаром, и посудомойщиком… В самой такой работе Андрей ничего зазорного не видел, только отнимала она все свободное время. После занятий, едва успев перекусить, он мчался на какое-нибудь дежурство. И так каждый день, год за годом… А еще была учеба, которая тоже требовала его внимания. На сон оставалось часов пять в сутки. И так на протяжении семи долгих лет.
Из той жизни Андрей помнил только постоянную усталость от недосыпания и чувство голода. Еще перед глазами стояли обшарпанные стены комнаты в общежитии, которую он делил с четырьмя парнями. Общая кухня с вечно грязной плитой и полным смердящим мусорным ведром, и загаженный санузел с напольными унитазами.
Подобную среду обитания с трудом можно назвать родиной. Да и какая разница? Стоит ли искать определение понятию, которое не играет никакой роли в твоей жизни? Гораздо важнее сама жизнь, такая, какой ты сумел ее сделать. Но и с этим у Андрея тоже проблемы. Сейчас у него есть все: собственный бизнес, приличный капитал в банке, большой особняк за городом, куча прислуги. А самого главного нет: любимой женщины, детей, одним словом семьи. Какое-то постоянное стремление добиться большего, погоня за благополучием, в то время как жизнь пролетает мимо – стремительно и бесповоротно.
Андрей вздохнул, Каждый раз он видел все свои промахи и ошибки, но продолжал жить так же, не в силах что-либо изменить. Камень, давивший на душу, мешал наслаждаться жизнью, не давал получать удовольствия, которые он мог себе позволить.
Ведь, тогда, пятнадцать лет назад он просто ушел, не оглядываясь, не думая, что будет с теми, кто остается. Обида вытеснила ответственность, которую он нес за других. Даже сейчас он физически ощущал спиной взгляды друзей, когда уходил, унося в небольшом чемоданчике всю свою жизнь. Он не хотел думать о них. Все переживания, воспоминания, тайны оставил в детдоме, не желая брать их во взрослую жизнь. Вместе с ними оставил людей, которым был нужен. А они ведь гордились им. Для них он являлся опорой и надеждой в течение многих лет.
Даже сейчас, лежа в темноте купе, он отказывался вспоминать тех, на встречу с которыми ехал. Сомневался, что поступает правильно, но поворачивать назад не в его характере. Он выбрал направление и старается четко следовать ему, не сворачивая и не увиливая. И путь его лежит в Москву.
Андрей снова закрыл глаза. Усталость брала свое, да и мысли вымотали до предела. Не заметил, как провалился в сон.
Он видел красивую девушку. Почему-то волосы у нее были ярко рыжие, как у Танюхи. Вот она стоит в развевающейся тонкой сорочке на краю разрытой могилы. На дне ямы угадывается очертание гроба. Скрип… протяжный, унылый. Крышка гроба начинает сдвигаться. Андрей смотрит вниз глазами девушки. Он ощущает ее страх. Холодный пот покрывает тело. Рот открывается в попытке закричать, но ничего не получается. Лишь приглушенное мычание вырывается из горла.
Андрей вздрагивает и открывает глаза. Взгляд упирается в потолок купе. Слава богу, это всего лишь только сон. Веки снова смыкаются, и он окончательно засыпает – крепко, без сновидений.
Глава 2
Прошлое встречается с настоящим
Поезд прибывал рано утром. Андрей заранее вышел в тамбур, простившись с соседом-храпуном, который на протяжении двух ночей мешал ему спать. Опустив объемную спортивную сумку в ноги, он прильнул к грязному стеклу, рассматривая окрестности, медленно проплывающие за окном. Вот и Москва. Ее окраины практически не изменились за то время, что его здесь не было. Поезд очень медленно подползал к Белорусскому вокзалу. Рельсов было так много, что, пересекаясь, они напоминали паутину, в которой легко заблудиться. Но труженик-тепловоз медленно и уверенно тащил одиннадцать вагонов за собой, четко зная, куда ему нужно.
Выскочила проводница, заспанная и взлохмаченная. Она ловко отпихнула плечом могучую фигуру Андрея, отодвинув ногой его сумку. Стоило отнестись с пониманием и не реагировать на грубость. Проспала девушка, бывает. Но волна возмущения поднялась в душе Андрея, лишний раз напоминая о том, куда он едет. Здесь грубость – явление привычное, как прием пищи. Симпатичная девушка, ждущая, когда поезд полностью остановится, чтобы открыть дверь и выпустить пассажиров, казалась Андрею монстром. Она типичный представитель той жизни, к которой совсем недавно и он сам относился и из которой с таким трудом вырвался.
Поезд прибыл на первый путь. Выйдя к зданию вокзала, Андрей оказался под мелким моросящим дождем. Он застегнул рыжую кожаную куртку, надел кепку, защищая непослушные темно-русые волосы от влаги, и зашагал вдоль поезда к входу в вокзал.
Для тридцатого сентября холодновато. «Даже погода сурова ко мне, – усмехнувшись, подумал Андрей, – встречает холодом и дождем, как нежеланного гостя. Хотя, глупости все это. Наверное и остальные пассажиры тоже нежеланные. Что-то я вконец расклеился». Он сам себя не узнавал. Откуда такая враждебность? Ведь, в сущности, он оказался дома, в том месте, где родился и вырос. Здесь у него нет врагов, как, впрочем, и друзей.
Андрей в общих чертах был в курсе всего, что происходит в России. Даже живя в Бельгии, можно регулярно слушать новости о любом уголке земли. Так, например, он знал, что на Белорусском вокзале построили новый терминал, который стал одним из центральных звеньев в железнодорожном сообщении между Москвой и аэропортом «Шереметьево».
А вокзал-то стал намного чище и осовременился с тех пор, как Андрей последний раз был здесь. Сколько же лет прошло? Шестнадцать? Точно, тогда ему исполнилось четырнадцать. Большую группу воспитанников детдома отправили на экскурсию в город-герой Брест. В жизни Андрея это была первая поездка на поезде. Он помнил, как пытался тогда скрыть бешеный восторг, как ему все нравилось: переполненный плацкартный вагон, влажная постель, пыльные одеяла, грязные занавески на окнах… И стук колес – ритмичный, уютный, успокаивающий.
После того случая прошло еще много лет, прежде чем он опять отправился в путешествие. В Бельгию он улетал на самолете. С тех пор решил по возможности больше никогда не летать, а передвигаться на поезде или на машине. Висеть на высоте десяти тысяч метров, находясь в замкнутом пространстве, слушать гул турбин, который навевал лишь опасения – все это не рождало в душе романтику. Даже великолепная панорама, открывающаяся взору из иллюминатора, и колоссальная экономия времени не могли склонить его на сторону чуда техники.
Андрей вспомнил, что у него нет русских денег. Он направился к пункту обмена валюты, работающему круглосуточно, и обменял всю наличность на рубли. А дальше что? Времени в запасе предостаточно, встреча назначена на час дня, а сейчас только восемь утра. Можно пойти позавтракать.
В это время работало только тесное вокзальное кафе с двумя круглыми столиками. Из съедобного они могли предложить гамбургеры, хот-доги и бутерброды. Сурового вида продавщица плюхнула на тарелку два бутерброда с маслом и сыром и высыпала в стакан с кипятком пакетик кофе «три в одном». «Ну, хоть так, – вздохнул Андрей, слегка пожав плечами, – еще раз здравствуй, Родина».
Заканчивая поглощать нехитрый завтрак, Андрей посмотрел на часы и с удовлетворением отметил, что убил еще полчаса лишнего времени. Тетка за барной стойкой бросала на него убийственные взгляды, будто ей не терпелось избавиться от единственного утреннего посетителя. Казалось, она даже вздохнула с облегчением, когда он, наконец, встал из-за столика и направился к выходу.
Андрей задумался, что же делать дальше? Гулять по Москве нет ни малейшего желания. Да и погода к этому не располагает. Он решил поехать туда, куда направлялся уже почти двое суток. Не видел смысла тянуть время, если в конечном итоге все равно окажется там. Тем более что путь предстоял неблизкий: перебраться на Казанский вокзал, станция метро «Комсомольская», сесть на пригородный поезд и полтора часа ехать к конечному пункту путешествия.
Уже сидя в электричке, и, глядя на проплывающий за окном по осеннему унылый пейзаж, Андрей задумался, что же больше всего отравляет ему настроение? То, что саму поездку в Россию он считал авантюрой? То, что ему, возможно, предстоит встретить людей, которых в течение долгих лет пытался забыть? Или то, что предстоит увидеть место, где прошло детство, с которым связано столько воспоминаний? Чем больше он думал, тем сильнее склонялся к мысли, что не каждая причина по отдельности, а их совокупность вносит дискомфорт в спокойную, уравновешенную жизнь, полную достатка и удобства.
Станция, так хорошо знакомая Андрею, где он мальчишкой облазил каждый закуток, практически пустовала. Тучная женщина с большими клетчатыми сумками, которые так любят «челночники», едва не смяла его, втискиваясь именно в ту дверь, из которой он пытался выйти. «Еще один закон подлости» – усмехнулся Андрей, едва выскочив на платформу в уже закрывающиеся двери электрички.
Дождь перестал, небо заметно посветлело. Запахло чем-то до боли знакомым. Наверное, детством, у которого есть свой неповторимый аромат. Это как вернуться в родной дом после многих лет отсутствия и вдохнуть его запах, такой знакомый, присущий только ему.
Через сто метров по узенькой тропинке, ведущей через лесопосадку, взору Андрея открылось двухэтажное здание, построенное буквой «г», с небольшим, гектаров двадцать, участком вокруг. «Ничего не изменилось, – пронеслась мысль, – немного более обшарпанный, чем раньше, но все тот же. А вот сад раньше казался гораздо больше. Наверное, потому что сами мы были меньше».
Слева от того места, где стоял Андрей, виднелось небольшое кладбище, с ветхой покосившейся часовенкой. Туда он и направился, вспоминая, как в детстве они бегали подсматривать за бабой Марфой, часами простаивающей на коленях перед иконой, замаливая непонятно какие грехи. Она монотонно бормотала молитвы, периодически припадая лбом к полу. Уходя, оставляла одиноко горящую свечу. На следующий день все повторялось с маниакальной точностью в ритуале и времени его проведения.
Подойдя ближе, Андрей заметил, что не один здесь. На сиротливо стоящей возле часовни деревянной лавочке, закинув ногу на ногу, сидел причудливо одетый парень. Обтягивающие светло-голубые джинсы и рыжие сапоги с острыми носами, делали его похожим на ковбоя, что плохо сочеталось с черной кожаной курткой, в молниях и заклепках, как у заправского рокера. Довершал картину стриженный коротким ежиком затылок и некрасивые круглые очки на переносице, больше похожие на пенсне с дужками. Парень увлеченно читал книгу, не замечая ничего вокруг. Манера плевать на указательный палец, прежде чем перевернуть страницу, показалась Андрею до боли знакомой.
– Иван? – негромко позвал он.
Парень оторвал взгляд от книги и уставился поверх очков на Андрея детскими небесно-голубыми глазами. Секундное замешательство сменилось робкой надеждой, а потом радостным узнаванием. Парень аккуратно загнул уголок страницы в книге, положил ее на лавку и встал, демонстрируя нелепость своего наряда.
– Андрей? – произнес он глубоким баритоном. – Честно говоря, до конца и не верил, что ты приедешь. – Подошел ближе и, не выдержав, бросился обнимать Андрея, который в первый миг опешил. Он не сразу сообразил, что нужно делать с руками, как плети висящими вдоль тела, в то время как его тискали в крепких объятьях.
– Я думал, что единственный, как дурак, приехал так рано, – сказал Андрей, когда смог высвободиться, – а тут ты…
– Да я тут с самого утра, – усмехнулся Иван. – Дома не сиделось, вот и приехал на первой электричке. Дай-ка посмотреть на тебя как следует… – Он с любопытством и без ложной скромности начал осматривать Андрея со всех сторон. – Ну, ты… ты стал таким… Как бы это сказать? Классным! – в его глазах плескался откровенный восторг. – Ты просто красавец!
– Скажешь тоже?! – засмеялся Андрей. Кем-кем, а красавцем он никогда себя не считал. – А ты все такой же… немного странный. Поди, сейчас ты настоящий предсказатель?
– Что ты, – смутился Иван, вмиг посерьезнев. – Теперь я это скрываю. Люди, понимаешь… они очень странные. Когда узнают, кто я, начинают шарахаться, как от огня. А я что?.. Ведь я никогда не говорю ничего плохого, даже если вижу это. Ну… короче, скрываю свой дар, или проклятие… – Он усмехнулся. – Да ерунда все это. Про меня неинтересно. Как ты живешь?
– Нормально живу. Работа, дом… Как все люди живу.
– Понятно… – протянул Иван. – Жена, дети?
– Да, нет. Как-то не получилось. Семья – это очень серьезно, а на серьезное у меня нет времени.
– Но сюда-то приехал, – усмехнулся Иван. – Или ты считаешь наше предприятие несерьезным?
– Честно говоря, сомнений было великое множество, – ответил Андрей, глядя в удивительные глаза Ивана – детские и одновременно мудрые. – Решение ехать пришло в последний момент.
– Я знал, что ты приедешь, но все-таки… А вон и Алина идет. – Иван смотрел в сторону детдома, откуда к ним направлялась высокая женская фигура.
– Это Алинка? Та самая девчонка-отличница, которая нас вечно воспитывала? – удивился Андрей, разглядывая приближающуюся к ним симпатичную женщину в стильном бежевом пальто, в лакированных черных сапожках и с маленькой сумочкой в руках. Только вот гладко зачесанные волосы, собранные в пучок на затылке, делали ее чересчур строгой. Дополняли картину очки в дорогой оправе, которые удивительно шли к овалу лица. Сквозь затемненные стекла на Андрея смотрели серьезные карие глаза.
– Привет, Вань, – сказала девушка, мазнув быстрым взглядом по Ивану, и тут же возвращаясь к Андрею.
– Я тоже рад тебя видеть, – немного обиженно произнес Иван.
– Ты приехал? – строго обратилась она к Андрею. – Снизошел? Что так? Мы бы и без тебя справились.
– Алин, перестань… – встрял было Иван.
– Не лезь! – оборвала его девушка. – В другом месте будешь выступать в роли адвоката. Так зачем же ты приехал? – она, не мигая, смотрела прямо в глаза Андрею. – Ты пропадал ровно пятнадцать лет. С тех пор, как ты ушел, обиженный на весь белый свет, мы ничего о тебе не слышали. А сейчас что приехал?
Андрей опешил в первый момент. Не думал он, что столкнется с такой явной враждебностью. А чего он, собственно, ждал? Что он мог ответить сейчас Алине, чем оправдать свое поведение? Ничем. Если он даже мимолетные воспоминания гнал от себя.
– Молчишь? – девушка пристально наблюдала за реакцией Андрея. – Значит, осознаешь, – в голосе немного прибавилось тепла. – Ладно, добро пожаловать домой. Я, несмотря ни на что, рада тебя видеть, – она нерешительно подошла ближе. И, лишь когда Андрей развел руки в стороны, робко улыбаясь, крепко обняла его, прижав ровно на мгновение.
– Смотрите! – весело воскликнул Иван. – Какой дурак погнал сюда машину?
В их сторону, подскакивая на лесных кочках, рискуя перевернуться или врезаться в дерево, грозно рыча, ехало такси. Все молча стояли, с любопытством наблюдая, чем же закончится это необычное ралли. Машина подъехала прямо к часовне, резко замолчав. Создавалось впечатление, что она уже никогда не сможет зазвучать снова. Распахнулась передняя дверца, и выскочил пижонски одетый парень: в кожаном блестящем пальто почти до пят, лакированных ботинках, с длинным шарфом на шее, завязанным на французский манер поверх воротника. Тряхнув длинными волосами и улыбнувшись полными губами во всю ширь, обнажая при этом белые зубы со щербинками между ними, он весело произнес:
– Ребята, добавьте две тысячи. Не хватает.
Андрей, не задумываясь, протянул деньги, все еще находясь под впечатлением картинного появления. Парень отдал их водителю, громко хлопнул дверцей, отчего старая семерка едва не развалилась. Последнее, что заметили молодые люди, это как водитель выругался в адрес пассажира, и машина начала с трудом выруливать, направляясь в обратный путь.
– Ты что, с самого Питера едешь на такси? – весело, вместо приветствия спросил у парня Иван.
– О чем ты думал, вообще? – набросилась Алина. – По-твоему, мы кто, миллионеры? А если бы денег ни у кого не было? Что бы ты тогда делал?
– Вау-вау, успокойтесь! Я еду из Москвы. А на такси потому, что опаздывал на встречу и не хотел, чтобы вы ушли без меня. Откуда же я знал, что он заломит цену? Раскричались тут в два голоса!
– Здравствуй, Виктор, – весело сказал Андрей, протягивая парню руку. – Ты совсем не изменился. Все такой же любитель эффектных появлений.
– Привет, Андрюха! – Виктор пожал протянутую руку с таким видом, будто они только вчера расстались. На мгновение Андрею показалось, что он все еще ребенок, что не было всех этих лет, и он никуда не уезжал. Перед ним стоял все тот же вечно выпендривающийся Виктор, просто немного подросший и возмужавший.
Оглянувшись, он посмотрел на Ивана с Алиной и узнал в них мальчика с девочкой, с которыми вместе лазал по деревьям и играл в прятки. Время повернуло вспять, лихорадочно откручивая пятнадцать лет назад, давая ему мысленную возможность уйти по-другому, простившись со всеми и пообещав никогда не забывать о них, встречаться периодически, как они и делали все эти годы, только без него. Но это была иллюзия, лишь его внезапно возникшее желание. А действительность не изменилась. Ему еще только предстояло получить прощение.
