Текст книги "Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой."

Автор книги: Надежда Щепкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

– Не знаю, что и думать. Нелепо предположить, что вместо того, чтобы захватить чудотворную икону вместе с драгоценностью, она каким-то хитроумным способом подменила камень на страз. И уж совсем непонятно, почему беглянка не прихватила деньги и ценности из сейфа. Бриллиант таких параметров трудно реализовать в короткое время, а в сейфе – живые деньги и легко реализуемое золото.

– Вот это главный узелок. Развяжем его – распутается весь клубочек, – заключил Тарасов. – Только не думаю, что она сбежала, оставив монастырь и сестер-насельниц в это тревожное время на произвол судьбы. Я, конечно, приму меры к розыску ее в монастырях, но нутром чую, что здесь что-то другое. Едва ли она жива. А теперь давайте подумаем, не мог ли кто-либо подменить камень на страз после оценки, а княжна просто не знала об этом.

– Пожалуй, единственная возможность была у художника Танеева, который писал портрет княжны и длительное время имел дело с кулоном. Но Танеев уехал еще до войны на казенный счет в Италию и после революции на родину не вернулся.

– Сейчас у нас возобновляются связи с зарубежными органами полицейского надзора, так что мы сможем сделать запрос об образе жизни этого художника. На первый случай работы достаточно. Надо найти результаты страховки и экспертизы, запросить у новгородского угрозыска материалы следствия по делу, запросить воинскую часть о результатах розыска их дезертира, связаться с полицейскими органами Италии по поводу судьбы и образа жизни художника Танеева и, наконец, съездить в монастырь и воинскую часть потолковать с людьми.

Глава 7. «ХРИСТОС И ДЕВСТВЕННИЦА»

Довольный и счастливый, что ему удалось наконец избавиться от злополучной иконы, Сергей с увлечением и даже со страстью взялся за картину, начатую еще до отъезда. Теперь, когда любимая модель была рядом, он снова мог приняться за «Христа и девственницу». Сергей торопился закончить картину к открытию выставки-продажи работ молодых художников в Русском музее.

Работа двигалась быстро. Уже закончены были основные фигуры картины. Фигура Христа выглядела выпукло, почти рельефно на темном фоне заднего плана. Мягкое фосфорическое свечение окружало фигуру Спасителя. Лицо коленопреклоненной девушки также источало какой-то призрачный свет. Ее взгляд и поза выражали страстное желание осознать дарованное ей откровение. Можно было упрекнуть автора в излишней академичности композиции – классический треугольник. Однако эмоциональная энергетика поз и жестов, а также манера и техника письма с ликом компенсировали эту особенность.

Осталось закончить задний план с темным, волосатым, ощерившемся НЕЧТО на нем. Рассчитывая в ближайшие дни закончить работу, Сергей сделал заявку на участие в выставке – и был потрясен. К своему ужасу и отчаянию он получил отказ авторитетной комиссии, ведающей организацией выставки. Причина отказа – тема не актуальна. Сергей с жаром объяснял, что тема не может быть неактуальной – тема вечная, победа добра над злом, что тема отнюдь не библейская: в Писании нет такого события, хотя вполне возможно в жизни Христа подобные эпизоды были. Однако авторитетная комиссия была неумолима. Сергей чуть ли не рыдал от бешенства и бессилия. Сознание того, что его любимое детище, его надежда обречена пылиться там, где ее никто не увидит и не оценит, действовало на него удручающе.

С горя Сергей обратился к Кириллу Шумилову.

– Послушай, у тебя огромные связи, посодействуй с экспонированием моей картины.

Но Кирилл был неумолим.

– Ты понимаешь, о чем ты просишь? Сейчас все силы брошены на борьбу с религией, с этим мракобесием, а ты написал икону и хочешь выставить ее на публику. Я не только не буду ходатайствовать, но категорически запрещу показывать ее людям.

В этот момент душевного кризиса внезапно появился Николай, вернувшийся из Швеции. Смешной и неуклюжий в модном европейском костюме, он захлебываясь рассказывал о своих зарубежных впечатлениях. Хвастался, что получил пару наград за свои работы, что солидное британское издательство предложило ему очень выгодный контракт, но, помня московский инструктаж, он вынужден был отказаться, ссылаясь на крайнюю загруженность у себя на Родине.

– Ну, как они там живут? – поинтересовался Сергей.

– Хорошо живут, чистенько, аккуратно, без особых излишеств, но с достатком.

– А как к нам относятся?

– Хорошо относятся. Хотят с нами торговать. Насколько мне известно, у нас с ними уже заключено несколько крупных контрактов на поставку продукции машиностроения, в том числе паровозов. А я вам подарки привез – тебе и Екатерине Дмитриевне.

– Катя, Катя! Иди же сюда! Николай Мокрухин приехал, интересно рассказывает, да еще подарки нам привез.

Катя неохотно вышла из соседней комнаты, решив никаких подарков не принимать. Но Николай извлек из сумки свитер из шерстяного гаруса такой дивной красоты, и он был девушке так к лицу, что у нее не хватило духу отказаться. Сергею Николай привез кисти из беличьих хвостов, чему тот был несказанно рад.

– Я смотрю, ты всерьез занялся живописью. Ну-ка, покажи, что ты там накропал, Сергей послушно отодвинул с картины драпировку.

– Ого! – воскликнул Николай. – Это же здорово. Эдак ты и с самим Ивановым можешь потягаться, и еще не известно, кто перетянет. Такой талантище! Поздравляю, друг!

– Не с чем меня поздравлять. Наоборот, полное фиаско, – и Сергей поведал Николаю о своем горе.

– Как! – бушевал Николай. – У них там крыша поехала, что ли? Загубить такую работу! Я это так не оставлю. Вот, погоди, я завтра еду в Москву, – участников выставки Луначарский приглашает обсудить итоги. Я непременно пожалуюсь наркому на этих жалких формалистов, которые губят молодые таланты!

Сергей поблагодарил Николая за поддержку, хотя и понимал, что едва ли народный комиссар станет заниматься этим частным делом, у него и без того немало других забот. Но неожиданно Сергей получил заказное письмо с просьбой срочно представить свою работу на выставку для экспозиции. Ай да Николай! Добился-таки справедливости.

Глава 8. ПЛОХИЕ НОВОСТИ

Катя была так занята последнее время, что все откладывала визит к врачу. Ее давно беспокоили некоторые женские расстройства. Наконец, откладывать стало невозможно, и она пошла в районную поликлинику.

– Вы беременны! – заключил пожилой гинеколог, строго глядя на Катю. – Почему так поздно обращаетесь к врачу? В оставшиеся сроки прошу регулярно посещать врача. И сдайте вот эти анализы, – добавил он, протягивая Кате кучу бумажек.

Выйдя из кабинета врача, Катя присела на лавочку обдумать событие. У них с Кириллом будет ребенок! Это же замечательно! До той поры, пока они, наконец, смогут жить вместе с Кириллом, он уже ножками по дорожке топать будет. Трудностей Катя не боялась. Во-первых, у нее есть любящий преуспевающий муж, во-вторых, она сама в состоянии содержать маленького и, наконец, Сережа не откажет помочь любимой сестренке и дорогому племяннику. Почему-то Кате казалось, что будет непременно мальчик. Сложнее с учебой. Придется, все-таки взять академический отпуск, хотя до государственного экзамена осталось всего полгода. Экзамен можно ведь и отложить, а с родами – не получится. Надо поскорее поделиться своей радостью с Кирюшей: то-то он будет рад!

Вечером другого дня Катя встретилась с Кириллом в «гнездышке».

– А у меня новость, – шепнула она ему на ухо, целуя его у порога.

– Хорошая или плохая?

– Отличная!

– Тогда давай ее скорее, выкладывай.

– У нас будет ребенок. Врач сказал, что я беременна.

Рука, поднятая Кириллом, чтобы обнять ее, застыла в воздухе, лицо вытянулось и окаменело.

– Надеюсь, ты не собираешься оставить его? Ты же знаешь, что сейчас в наших обстоятельствах родить ребенка просто невозможно.

– Прости, я не поняла, что значит «не собираешься оставить»?

– Тебе и это надо объяснять? Надо срочно делать аборт, пока не поздно. Сейчас медицинские аборты не запрещены, операция не сложная, ты не замужем, так что никаких препятствий с разрешением на аборт не будет.

– Но это же чудовищно! Убить собственного ребенка...

– Какого ребенка? – запальчиво перебил ее Кирилл. – Сейчас это не ребенок, а комочек слизи, который может стать ребенком, а может и не стать. В нашем случае он не может стать ребенком, – обстоятельства не те.

– Какие обстоятельства? Если ты отказываешься помочь мне, я сама в состоянии вырастить малыша, Сережа мне непременно поможет, но убивать своего ребенка я не буду!

– Своим упрямством ты вынуждаешь меня быть жестоким. Хорошо, я скажу тебе всю правду. Если бы ты была чуть менее наивной и доверчивой, ты давно бы догадалась, что я женат, что у меня есть семья, которую я не могу оставить.

Катя была потрясена: человек, которому она верила безраздельно, все время лгал ей. То, что она так любила, оказалось обыкновенным пошляком, соблазняющим молодых девушек, чтобы тешить свою похоть. Какая гадость! Тошнота подступила к горлу, закружилась голова, и Катя торопливо опустилась на ближний стул.

Помолчав немного и придя в себя, Катя заявила твердо:

– Раз я теряю тебя, у меня останется ребенок. Будет для чего жить, будет чему радоваться.

– Ты не теряешь меня, ты не можешь меня потерять. Я люблю тебя. Ты нужна мне как пища, как вода, как воздух. Мы по-прежнему будем встречаться, и любить друг друга. Но ребенок не должен появиться.

– Я не могу губить своего ребенка только потому, что его отец обманщик. Постараюсь оградить его от дурного влияния такого человека.

Кирилл в ярости метался по комнате. Ей показалось, что он в этот момент мог ударить ее. Но Кирилл в раздражении сломал зонтик, который не успел поставить в угол, а потом забыл, ошарашенный новостью. Бросив обломки зонтика в угол, он близко подошел к Кате и, глядя ей в лицо, цедил сквозь зубы рубленые, тяжелые как свинец фразы:

– Слушай меня внимательно, девочка! Ты ставишь меня в отчаянное положение. Внебрачный ребенок – это аморалка. За аморалку исключают из партии и лишают должности. Мало того, что я и моя семья остаемся без куска хлеба – это не главное. Главное в том, что цель моей жизни – отдать все свои способности, опыт, знания на построение справедливого общества для блага людей. Ради этого я жил, ради этого боролся и рисковал жизнью и свободой, ради этого я живу и работаю сейчас. Лишить меня моей работы, значит лишить цели жизни. Короче, если родится ребенок, я покончу с собой. Выбирай между комочком слизи и моей жизнью. Оставляю это на твоей совести, – закончил он, громко хлопнув дверью.

После нескольких дней слез и колебаний, ненавидя себя и Кирилла, Катя отправилась к гинекологу с целью сделать аборт. Тот же пожилой врач встретил ее приветливо.

– Ну-ка посмотрим, как мы растем. Анализы у Вас отличные, так что все в порядке. Обратите внимание на питание – овощи, фрукты, непременно белковую пищу.

Катя несмело пролепетала:

– Я пришла делать аборт.

– Деточка, у Вас все в порядке с головой? Вам рожать скоро, а Вы аборт захотели. Это невозможно. Мы не делаем аборты с такими сроками беременности по медицинским соображениям, да и по моральным тоже – в Вас живет уже вполне сформировавшийся ребенок. Небось, толкается ножками, хулиганит? То-то. Надо, деточка, рожать. Ведь это предназначение женщины: быть матерью, растить детей, тем более, такой как Вы – молодой, красивой, здоровой, сильной. Я Вам скажу по своему опыту, что ни одна из женщин, которая хотела сделать аборт, а потом не сделала, никогда не пожалела об этом.

Катя заплакала от безысходности.

– У Вас тяжелые условия? – участливо спросил врач. Крыша над головой у Вас есть?

– У нас квартира на двоих с братом.

– Вы нуждаетесь, у Вас нет заработка?

– У меня хорошая работа и хороший заработок.

– Вот видите – и родные у Вас есть. Брат у Вас не пьющий?

– Нет, что Вы, он хороший художник и реставратор.

– Знаете, деточка, перестаньте блажить. Большинство из моих пациенток и мечтать не могут о Ваших условиях, но все собираются рожать. А что папаша Вас бросил – так и Бог с ним. Вон Вы какая красавица, у Вас еще будет и любовь и счастье.

Катя медленно побрела к двери.

– И не вздумайте делать криминальный аборт. Это либо мучительный летальный исход, либо увечье, – крикнул врач ей вслед.

«Не удалось мне тебя убить одного, мой малыш, значит, будем умирать вместе», – подумала Катя.

И ребенок, будто подслушав мысли своей матери, задвигался, забил ножками, как бы говоря:

– Мама, я здесь, я жить хочу.

Вечером Сергей отправился навестить Олю, узнать, не нужна ли его помощь и заодно пригласить ее на выставку в Русский музей, где экспонируется его картина.

Застал он ее в слезах. Чувствовалось, что Ольга плакала давно и горько. Инстинктивно он бережно обнял вздрагивающие от рыданий плечи девушки и прижал ее к себе, пытаясь пожалеть и утешить. Сквозь всхлипы и рыдания Сергею удалось понять, что Оля случайно встретила своего старого дворецкого, который рассказал, что ее отец, князь Запрудский во время революционного переворота был в Петрограде. Князь пытался попасть в свой особняк и был задержан революционной охраной. Дальнейшая его судьба дворецкому была неизвестна, однако можно предполагать самое худшее. Сергей обещал, что использует все связи и приложит все усилия для того, чтобы выяснить судьбу князя. Склонившись над девушкой, он шептал ей слова утешения и надежды. Как-то так случилось, что распухшие бесформенные губы Оли оказались совсем рядом с его лицом, и он не отдавая себе отчета, не владея собой, начал жадно целовать эти губы, эти мокрые щеки, эти заплаканные глаза. Вдруг он почувствовал резкий толчок в грудь и мигом опомнился. Ольга вырвалась из его объятий и стояла, сверкая мгновенно высохшими глазами, затем последовала звонкая пощечина.

– Я Вам не девочка для развлечений, – задыхаясь от бешенства, процедила она.

Сергей был повержен, сломлен, убит. Нет, дело было не в пощечине – в конце концов, он заслужил ее. Впервые за долгое время Ольга вместо дружеского «ты» сказала ему «Вы». Неужели он потерял ее дружбу и доверие?

– Простите меня, Ольга, это получилось нечаянно, я не ведал, что творил. Обещаю, что никогда, никогда в жизни это больше не повторится. Склонившись, он осторожно взял в обе свои руки ее «карающую десницу», поднес ее к губам.

– Будьте милосердны, простите меня, если сможете.

Поклонившись ей, Сергей быстро зашагал к выходу. Уже в дверях он задержался на минуту:

– Я хочу, чтобы Вы знали, Оля, этот нечаянный, этот ворованный поцелуй украсит мою жизнь до конца моих дней.

Не дожидаясь ответной реакции, он стремительно опустился вниз по лестнице.

– Какой хороший парень, – подумала Ольга. – Жаль, что женат. Хотя, пока детей нет, можно еще побороться. Наверное, напрасно я поступила так... категорично.

Вернувшись домой и поостыв, Сергей вспомнил, что не выполнил цель своего визита, не пригласил Олю на выставку, где экспонировалась их картина. Завтра надо будет застать ее у капеллы после утренней спевки.

На следующий день, уже покидая квартиру, он зашел попрощаться к сестре, которая почему-то оставалась дома. Сергей просто не узнал Катю. Посеревшее, осунувшееся лицо, остановившийся взгляд, глаза полные ужаса и бесконечной отчаянной боли.

– Катюша! Что с тобой, моя девочка? С тобой случилось что-то плохое. Не надо отчаиваться, приободрись. Уверяю тебя, чтобы ни случилось с тобой – двое сильных, здоровых, умных, а главное – дружных людей обязательно найдем выход из положения. Извини, я сейчас вынужден уйти всего часа на два, не более, а потом вернусь, и мы вместе засядем решать твои проблемы. Ну, будь умницей, не хандри, я скоро вернусь – прибавил он, торопливо целуя ее.

Все его мысли были заняты предстоящим свиданием с Ольгой. Он и жаждал ее всей душой, и страшился. Как-то княжна встретит его после утреннего эксцесса?

Сергей увидел Ольгу, выходящую из дверей капеллы в сопровождении высокого брюнета в длинном пальто. Та заметила художника издали и неожиданно приветливо помахала ему рукой. Кивнув спутнику, она торопливо подошла, почти подбежала к нему.

– Что-нибудь случилось, Сережа? – спросила она участливо.

– Я пришел пригласить вас... тебя на выставку, где экспонируется картина, для которой ты позировала. Не можешь ли ты пойти со мной прямо сейчас?

– Непременно, – сразу согласилась она, – только давай перекусим где-нибудь – да вот, хоть в этой чайной.

Они с аппетитом пообедали чаем с горячими пирожками с капустой и морковкой, а потом догнали трамвайный вагон – что было необыкновенной удачей, так как трамваи все еще ходили крайне редко и нерегулярно. Отыскав зал, где экспонировалась выставка-продажа картин молодых художников, Сергей бегло осмотрел стенды с картинами, отыскивая свою. Картины не оказалось. Он повторно, на этот раз медленно и внимательно осмотрел всю экспозицию – и не нашел то, чего искал. Картина исчезла. Расстроенный, Сергей не знал, как объяснить спутнице происходящее. Наконец, он решил разыскать администрацию выставки и выяснить судьбу полотна.

Молодой администратор на бегу отвечал на вопросы сразу нескольких посетителей:

– Муралов? «Христос и девственница»? Ее купили ещё вчера, почти сразу после открытия выставки. Кто купил? Покупатель пожелал остаться неизвестным. Сегодня уже поздно, а завтра с утра зайдите в бухгалтерию и получите Ваш гонорар. Очень жаль, что хорошая картина выставлялась так недолго. Вы, видимо, сильно продешевили, оценивая ее!

Сергей стоял, уронив голову. Плод его труда и надежд, полотно, которое он вынашивал много лет, не увидит ни художественная общественность, ни критика, ни журналисты. Ее как бы и не было вовсе. И он так хотел показать Оле свою работу и узнать ее мнение... Слабым утешением было то, что видимо, кому-то картина очень понравилась. Но делать было нечего, и они решили побродить по другим залам великого музея.

В одном из залов они натолкнулись на группу туристов с экскурсоводом, столпившихся у одной из картин. Беглого взгляда им было достаточно, чтобы понять, как знакомо им это полотно. Бывают же на свете чудеса! Экскурсовод стоял у того самого портрета Ольги, который Сергей писал когда-то в доме Запрудских. Пожилая дама в очках с золоченой оправой, длинной юбке и толстых шерстяных носках, втиснутых в растоптанные опорки, объясняла экскурсантам, что в данном зале собраны новые поступления, в частности, некоторые полотна из коллекции князей Запрудских.

– Хочу особо обратить Ваше внимание на этот неоконченный портрет юной княжны Запрудской, написанный молодым неизвестным художником. Нетрудно угадать блестящее мастерство и недюжинный талант автора. Взгляните, как верно подметил мастер ликующую юность девушки, изображенной на портрете и ее едва пробуждающуюся женственность. Удивительна техника письма: обратите внимание на слабое свечение, которое источает фигура девушки. Возможно, художнику удалось раскрыть секрет рецептов красок древних мастеров раннего Ренессанса, славившихся этим эффектом свечения. Известно, что портрет этот написан как эскиз к его картине. Однако, к сожалению, ни судьбу картины, ни судьбу самого художника нам установить не удалось.

Ближайшая к Ольге экскурсантка повернулась к ней, чтобы проследовать к следующему стенду, и бросила скользящий равнодушный взгляд на соседку. Сходство оригинала с портретом было настолько очевидно, что женщина буквально онемела от неожиданности. Опомнившись, она начала теребить за рукав своего спутника, чтобы поделиться с ним своим открытием. Не дожидаясь, когда их инкогнито будет раскрыто, Ольга схватила Сергея за руку и увлекла его в соседние залы. Они торопливо бросились к выходу и остановились только за пределами решетки курдонера дворца. Оказавшись за оградой, они, все еще держа друг друга за руки, разразились взрывами оглушительного хохота. Они смеялись долго, от души, смеялись до слез, до колик под ложечкой. Собственно, ничего смешного в том, что с ними произошло, не было. Но они были молоды и веселы, им было хорошо вдвоем и они смеялись просто так, без причины. Недаром говорят, что смех без причины – самый лучший смех на свете.

Насмеявшись вдоволь, они отправились бродить вдвоем по весеннему залитому солнцем прекрасному городу. Шли наугад, без всякой цели, испытывая радость от взаимного общения, от красоты и величия окружающих их пейзажей, от пьянящего дыхания пробуждающейся природы. Они шли, то горячо, увлеченно обсуждая какую-то мысль, подчас споря и перебивая друг друга, то надолго умолкая, с тем, чтобы осмыслить сказанное. Так они прошли проспект 25-го Октября, вышли на набережную, постояли у величественной панорамы Невы, окруженной дворцами и парками, миновали Зимний дворец и очутились у Летнего сада с его знаменитой решеткой. Весеннее солнце не торопилось спускаться к горизонту, но время неумолимо близилось к вечеру. Внезапное воспоминание вспыхнуло в мозгу у Сергея, пронзило все его существо и пригвоздило к тротуару. Он вспомнил глаза Кати, наполненные животным ужасом и непереносимой болью. Что он наделал? Он же обещал сестре вернуться через два часа и помочь ей. Как он мог забыть об этом? Наскоро проводив Олю до трамвайной остановки, Сергей помчался домой.

– Прости, Оля, я должен срочно вернуться домой. Я обещал Катюше вернуться через два часа, а задержался до вечера. Завтра вечером я встречу тебя у капеллы. Мне надо сказать тебе что-то важное. Стоя на трамвайной остановке, Ольга кусала губы от обиды и ревности.

– И не проводил толком, и даже фразу не дал закончить, помчался к своей Катюше, а она ему изменяет направо и налево. Зачем ему такая жена?

Ольга размышляла о том, как ей встретить его завтра, – то ли радостно и приветливо, то ли холодно и презрительно. Впрочем, у нее еще будет время подумать об этом хорошенько.

Но ни завтра, ни послезавтра назначенная встреча не состоялась. На какое-то время Сергей исчез из поля зрения Ольги, как она думала, навсегда.