Текст книги "Постскриптум. Дальше был СССР. Жизнь Ольги Мураловой."

Автор книги: Надежда Щепкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3. АРЕСТ

Следователь Платон Прокофьевич Тарасов еще раз внимательно пересматривал свежие материалы по делу о пропавшем бриллианте в ожидании очередного свидетеля, вернее свидетельницы. Он встал навстречу Ольге и подчеркнуто предупредительно отодвинул стул, с выражением насмешки и лукавства в заплывших щелочках глаз.

– Присаживайтесь, княжна, – пригласил он. Ольга вздрогнула, выронив маленький ридикюль. Поднимая оброненную вещь, он взглянул на нее снизу вверх. Перед ним – маленький затравленный зверек, за которым только что захлопнулась дверца западни.

– Да не расстраивайтесь так, – расхохотался следователь, видя ее растерянность. – Приободритесь княжна. Не выдам я Вас. Я не занимаюсь ловлей беглых аристократок. Я ищу пропавший бриллиант и надеюсь, что Вы мне поможете. Кстати, Вы все еще не Муралова? Что, он не сделал Вам предложение? Этого следовало ожидать. Наивно считать, что появление Муралова в монастыре было чудесным совпадением, а не результатом целенаправленных действий. Жаль, что такая очаровательная особа отказалась от лестного предложения солидного претендента и попалась на удочку ловкого афериста. К тому же Вы сейчас – далеко не завидная партия: Вашему супругу до конца дней придется писать в многочисленных анкетах, что он женат на княжне такой-то, а значит – прощай номенклатура, служебный рост и загранкомандировки. Это в лучшем случае. А в худшем – обвинение в связи с заграницей и в шпионаже. Так что – сидеть Вам в девках, милая княжна. Но это – отступление. А теперь – к делу. Расскажите-ка мне подробнейшим образом, как Вы взяли бриллиант, и как он оказался в ризнице монастыря.

Ольга рассказала обо всех перипетиях, которые привели ее в монастырь.

– А почему Вы, открыв тайник, взяли только эту вещь? Ведь там было много драгоценностей, которые могли бы Вам пригодиться.

– Разве это нужно объяснять? Из всех вещей, лежащих в тайнике, только этот кулон принадлежал мне лично. Все остальное – собственность отца и матери. Разве надо объяснять, что брать чужое нехорошо? Я вернулась, рискуя жизнью, специально за этой вещью, не только потому, что это дорогая вещь, но и потому, что, согласно преданию, ее судьба определяет и мою судьбу, и судьбу моих потомков. За остальным пришел мой отец, но не успел – был арестован. Может быть, хоть Вы скажете, что с ним?..

– Увы, не могу, он был отпущен из ЧК и скрылся... Лучше ответьте Вы, где находился кулон всю длинную дорогу от Петрограда до монастыря?

– Он висел на цепочке у меня на шее.

– Были ли у Вас контакты с другими людьми, которые могли подменить драгоценность?

– Нет, я всячески избегала таких контактов, и вещь, которую я передала игуменье, – это та самая, которую я извлекла из тайника.

– Хорошо. Но, может быть, в тайнике лежал кулон с фальшивым бриллиантом.

– Это невозможно. Доступ к тайнику имел только мой отец. Я не могу допустить, что отец украл у меня бриллиант. И почему он взял только мою вещь, а все остальное, по Вашему свидетельству, осталось нетронутым.

– А не можем мы предположить, что Ваш любвеобильный папаша подарил бриллиант какой-нибудь диве – мы ведь знаем, что он был не безупречный супруг?

– Я отвергаю саму мысль об этом. Мой отец – порядочный человек. Он не тронул ни одной вещи из собрания фамильных драгоценностей, принадлежащих лично ему. Тем более он не мог отдать семейную реликвию. К тому же кулон был застрахован, и перед сделкой прошел оценку комисии ювелиров, – они не могли ошибиться.

– Значит, Вы утверждаете, что Вы взяли бриллиант из тайника и передали его в целости и сохранности прямо в руки игуменье?

– Да, так все и было.

– А куда его дела игуменья?

– Она вызвала старицу Марфу и та отнесла его в ризницу. На другой день в моем присутствии пригласили келаря из соседнего монастыря, и он вмонтировал кулон в оклад чудотворной иконы Знамения Пресвятой Богородицы, принадлежащей ранее императрице Александре Федоровне.

– Это тот самый келарь, которого задержали с краденой иконой и фальшивым бриллиантом?

– Да, он.

– Следовательно, не он подменил бриллиант, иначе он не крал бы фальшивку. А Муралов, провожая Вас на вокзал, знал, что кулон с Вами?

– Не знаю. Может быть, когда я меняла одежду, он мог разглядеть ее в разрезе платья. Но точно я сказать не могу.

– Вы хорошо разглядели бриллиант? Вы способны отличить настоящий камень от подделки?

– Я, безусловно, способна отличить настоящую драгоценность от ее подделки, но в данном случае рассматривать ее у меня не было ни возможности, ни необходимости. Это могла быть только наша семейная реликвия и ничего больше. Мне Муралов говорил, что прорабатывалась версия подмены камня художником Танеевым, но версия эта не подтвердилась, – Танеев умер в нищете. Других вариантов, каким образом подделка могла попасть в ризницу, я не вижу.

– Хорошо. Давайте рассмотрим другие версии. Я тут проработал возможность подмены с участием нескольких монахинь и самой игуменьи, поскольку ни одна из монахинь не могла покинуть стены монастыря без ее разрешения. Однако версия рассыпалась после того, как Вы помогли выяснить, что в огне погибла не «юродивая Тася», а игуменья.

Версия с участием «Таси» в подмене бриллианта тоже не выдерживает никакой критики: «Тася» спрятала икону, спасая ее от конфискации, и удерживала всего три дня. За это время изготовить страз такой сложности совершенно невозможно. Теперь рассмотрим версию подмены Мураловым. Я буду говорить о том, что мне известно, а Вы будете меня поправлять и дополнять. Согласны? Итак, после того, как Муралову оборудовали мастерскую, старица принесла туда икону, завернутую в холст. Муралов попросил убрать оклад, так как он мешал его работе, а, кроме того, хранить такую дорогую вещь в мастерской у него не было условий. Получив разрешение игуменьи, он в своей мастерской снял оклад и упаковал в холст. Свидетелей не было. Через несколько дней Муралов просит разрешения уехать в Петроград за консультацией и для покупки реактивов. Он отсутствует две недели. Установлено, что за это время он посетил реставратора Ивана Илларионовича Куницына, который – заметьте! – в скором времени эмигрировал вместе со своим соседом, известным ювелиром Вайсманом. Следовательно, у Муралова была возможность заказать страз. Но не только это. У него была возможность незаметно вмонтировать его вместо бриллианта. Когда реставрационные работы были закончены, Муралов попросил вернуть ему оклад, чтобы облачить икону. Оклад, обернутый в тот же холст, несла та же старица. Муралов снял холст и надел оклад также в одиночестве.

Таким образом, у него была полная возможность подменить бриллиант на фальшивку. Более того, ни у кого другого такой возможности не было. Значит, если исходить из того, что Вы отдали игуменье кулон с настоящим бриллиантом, вывод может быть только один – бриллиант украл Муралов. Что Вы можете возразить?

– Сергей поехал в Петербург по моей просьбе – выполнить мое поручение.

– Это не разрушает мою версию: пока изготовлялся страз, у Муралова было достаточно времени, чтобы выполнить и Ваше поручение. Кстати, что это за поручение было?

– Я просила его найти способ передать записку фон Крюгеру в Швецию, чтобы он приехал и вызволил меня.

– Ха-ха! Вот Вам доказательство того, что Муралов не собирался жениться на Вас. Ну какой чудак ложится костьми, чтобы добыть жениха своей невесте? Ему проще было уничтожить Вашу записку и сказать, что он ее отправил адресату.

– Но у Муралова не было средств, чтобы оплатить работу ювелира!

– Вы так уверены? А если он где-нибудь что-нибудь еще украл? Время-то было мутное.

– Но он сам предложил мне ехать с ним в Петроград! Если Ваша версия верна, то зачем это ему надо было?

– Наверное, рассчитывал использовать Вас для того, чтобы выгрести из тайника все, что там осталось. Он ведь не знал, что тайник к тому времени был пуст.

По мере диалога с Тарасовым вера в непричастность Сергея к краже бриллианта сменилась у Ольги сначала сомнением, а потом уверенностью в его вине.

Мир рушился в глазах Ольги, и его обломки падали к ее ногам. Ее опора, надежда, ее мечта, человек, с которым она собиралась пережить вместе все, что случится дальше, оказался – негодяем. Как дальше жить? Да и стоит ли?

Юность кончилась здесь и сейчас. И сразу наступила старость. Все было гадко, мерзко, отвратительно. Надо было идти в капеллу на спевку, но мысль о том, что ей не избежать грязных пыльных улиц, заплеванных замусоренных дворов, вдыхать запах тушеной капусты и кошачьей мочи, видеть противные лица знакомых и незнакомых людей была непереносима. Ольга кое-как добралась домой до постели, легла лицом в подушку и тихо проплакала всю ночь, заснув лишь под утро.

Сергей только к утру закончил свою срочную работу. Страшно хотелось спать, в животе урчало, ныла спина от долгого сиденья в согбенной позе, он почти ослеп от многочасовой работы с лупой и микроскопом. Но настроение было радостное, как после тяжелого экзамена.

«Сейчас поем, парочку часов посплю, а потом побегу, нет – полечу на крыльях к Оленьке, чтобы сказать ей то, о чем не решился сказать давным-давно, на тропинке у монастырского собора, позже – когда держал ее, плачущую в своих объятиях и наконец, недавно в темной комнате у колыбельки младенца», – думал он по дороге домой.

Он был уверен, что счастье его совсем близко: всего несколько часов – и вот она, сказочная жар-птица!

Ах да, сначала к следователю! Но Сергей рассудил, что расстраиваться нечего. Беседа со следователем не займет более двух часов. К этому времени у Оленьки закончится спевка, и он сможет встретить ее у дверей капеллы. Правда, придется пожертвовать сном и завтраком.

Тарасов встретил Сергея раздраженно.

– Что это Вас, батюшка, не дозваться. Хотел уже наряд за Вами посылать. Присаживайтесь, разговор серьезный будет. Дело в том, что следствие подходит к концу – спектр подозреваемых сузился до одного лучика, а потом этот лучик превратился в точку.

– Вы хотите сказать, что знаете, кто подменил бриллиант? – обрадовался Сергей.

– Знаю. Точно так же, как знаете это и Вы.

– Ну, я-то этого не знаю.

– Не прикидывайтесь, Муралов! Бриллиант подменили Вы. Я собрал достаточно доказательств, чтобы предъявить Вам обвинение. В Ваших интересах сознаться в содеянном преступлении, вернуть похищенное и написать чистосердечное признание. Только в этом случае можно надеяться на относительно небольшой срок заключения – порядка пяти-шести лет. В противном случае, «ущерб в особо крупных размерах», и тебе, Муралов, грозит расстрел. Итак, где бриллиант?

– Вы что, ополоумели? – возмутился Сергей. – Я сам обратился с просьбой найти реликвию, и Вы меня же обвиняете в краже! Бред какой-то.

– Ну, этот фокус нам хорошо известен. На днях муж укокошил свою благоверную и замучил всех жалобами, что долго не могут найти убийцу. Так что этот припасенный Вами аргумент Вам не поможет.

– Но разве не ясно, что я не мог похитить святыню своей невесты?

– Невеста? Это уж не Ольгу Васильевну Федорову или иначе княжну Запрудскую Вы величаете своей невестой? Насколько мне известно, прошло около пяти лет со времени Вашего знакомства с княжной, а Вы так и не сделали ей предложения. Более того, Вы приложили немалые усилия, чтобы добыть ей женишка из-за бугра.

– Я как раз сегодня должен был сделать ей предложение, да Вы помешали.

– Удивительное совпадение! Из более двух тысяч дней Вашего знакомства именно сегодня, я Вам помешал назвать ее своей невестой! Вы не находите, что это мало похоже на правду? А почему Вы все-таки хотели раздобыть жениха своей так называемой невесте?

– Она просила меня об этом, а я не мог ей отказать.

– Но Вы могли немного схитрить: не отправлять записку, а сказать, что отправили.

– До такой подлости я просто не додумался, – сухо заметил Сергей.

Тарасов поднялся со своего места и официальным тоном заявил:

– Гражданин Муралов! Сообщаю Вам, что Вы задержаны по подозрению в похищении драгоценного камня огромной стоимости, после конфискации принадлежащего государству.

Я еще раз советую Вам написать чистосердечное признание и вернуть бриллиант, либо указать место, где он спрятан.

Только в этом случае Вы можете рассчитывать на снисхождение и относительно мягкое наказание. В противном случае Вас ждет суровая кара вплоть до высшей меры наказания. Должен Вас предупредить, что Ваше чистосердечное признание нужно не мне, – у меня достаточно доказательств Вашей вины, – а Вам для облегчения Вашего положения.

– Ничего я писать не буду. Мне не в чем признаваться: я не брал бриллиант. И доказательств у Вас нет и быть не может. А те, что Вы собрали – фальшивые, – запальчиво закричал Сергей.

– Ну, как знаете. Посидите в камере, подумайте хорошенько, а мы с Вами встретимся через пару дней. Уведите задержанного, – обратился следователь к конвоиру.

Глава 4. ОБЫСК

На другой день Николай решил ненадолго забежать к Сергею: узнать, чем закончилось его свидание с Ольгой.

– Надо проверить – прекратил ли этот растяпа вечную канитель, или ему опять нужен пинок, – думал он. Но Николай хитрил: истинной причиной его спешки была надежда хоть на минутку, хоть вскользь увидеть Катю, а может быть и перемолвиться с ней парой фраз. Неожиданно он встретил на лестнице насмерть перепуганную Амалию Карловну, которая скороговоркой сообщила:

– Николай Федорович! Беда у нас!!! Сережу арестовали, говорят, он украл какой-то драгоценный камень. В квартире был обыск. Катя оцепенела: сидит, молчит и ни на что не реагирует, даже на плач своего ребенка. Я не знаю, чем помочь. Может быть, Вам что-то удастся?

Николай ринулся в полуоткрытую входную дверь и застыл в растерянности. То, что он увидел, описанию не поддавалось. Мебель вся была сдвинута с мест, половицы оторваны и торчали, ощерившись гвоздями, как пасти какой-то многоголовой гидры. На полу в беспорядочных кучах лежали растерзанные книги, бумаги и документы, смятые, затоптанные верхние вещи и белье. Подушки, перина и матрацы были распороты, и из них, как внутренности из брюха убитого животного, вываливались перья и вата. Все, как снегом было усыпано пухом. На кухне в общую кучу были высыпаны мука, крупы, соль, сахар, чай. Варенье растоптано по всему полу. Здесь тоже были содраны половицы.

Посреди этого хаоса сидела Катя, едва одетая, с распущенными волосами. Ее сухие невидящие глаза были неподвижно уставлены в одну точку, руки бессильно брошены на колени. Там же лежал посиневший от отчаянного крика ребенок, кое-как завернутый в пеленку.

С трудом пробравшись по пересеченной местности к хозяйке разоренного дома и ее малышке, Николай первым делом схватил ребенка и передал его Амалии Карловне.

– Амалия Карловна, дорогая, попытайтесь унять ребенка, а я займусь его мамой.

Он долго и безуспешно звал Катю, тряс за плечи, заглядывал ей в глаза... Наконец она нехотя перевела глаза на его лицо. Похоже, Катя не узнала его. Тогда Николай взял в обе руки ее голову и крикнул:

– Екатерина Дмитриевна! Катенька! Очнитесь! Это я, Николай, я пришел помочь Вам.

Что-то изменилось в ее лице, зрачки двинулись, губы раскрылись – и яростный поток отчаянных рыданий пролился на его грудь. Он, прижимая к себе бьющееся тело, гладил Катины распущенные волосы и уговаривал, как маленькую:

– Они уже ушли, их нет, они больше не придут, все в прошлом.

– Они раздели меня и ребенка догола, они рылись у меня во рту и в волосах, – рыдала Катя, содрогаясь от отвращения.

– Они уже ушли, их нет. А Вам нельзя так убиваться – молоко пропадет, Настеньке плохо будет, – продолжал уговаривать Николай.

– И почему все беды сыплются на мою голову? Почему я такая несчастная? – причитала она.

– Екатерина Дмитриевна, Вы неправы! Все хорошо, и даже отлично! Сережу арестовали – так мы же с Вами знаем, что он не брал этот треклятый бриллиант, а раз так, он рано или поздно докажет, что невиновен, а мы ему в этом поможем. Правда, ведь?

Катя кивнула.

– И потом и Сережа, и Вы, и Настенька живы и здоровы, а это – самое главное. Все остальное – пустяки в сравнении с этим. Согласны?

Она снова кивнула.

– И, наконец – у Вас есть верные друзья, которые не дадут Вам пропасть. Это тоже неплохо. Правда?

Катя благодарно взмахнула мокрыми от слез глазами, и тень улыбки коснулась ее губ.

– Вот, что мы сейчас сделаем, – продолжал Николай. – Вы оденетесь, и Настеньку оденьте хорошенько: там к ночи похолодало. И погуляйте с ребенком часа полтора – два. Только далеко не уходите – на улицах к ночи тревожно. А мы с Амалией Карловной попробуем навести тут некое подобие порядка. Вы пока одевайтесь, я колясочку вниз отнесу.

После их ухода начался аврал. Был мобилизован Кеша с молотком и гвоздями, ведром и шваброй. Роль командира операции была единодушно отдана Амалии Карловне, которая сразу начала распоряжаться. Кеша получал задание заткнуть ощерившего пасть дракона, приколотив отодранные половицы,

– Да не там! – кричала она. – На кухне потом прибьешь. Начинай в комнате.

Николай начал было собирать разбросанные книги и документы, но тоже не угодил привередливой даме.

– Это потом, сначала собери верхние вещи и белье. Да осмотри их получше. Порванную и распоротую одежду отложи в сторону, я потом ее починю. Белье тоже осмотри – то, что затоптано – отложи, я потом постираю. Детское – в верхний ящик комода, Катино – в средний, остальное – в нижний.

Себе она оставила самую сложную часть работы: вооружившись «цыганской» иголкой, она старалась заштопать распоротые подушки и матрацы, собрав насколько возможно выпотрошенные внутренности. Когда половицы были приколочены, а мебель поставлена на место, Кешу отправили на кухню, собрать и вынести на помойку барханы продуктов, кучами вываленных на пол. Работа под надзором строгой дамы кипела и спорилась, и к возвращению хозяйки был наведен относительный порядок, даже пол успели вымыть.

– Вы волшебники! – воскликнула Катя. – Я думала, что этот бедлам вообще не истребим.

– Волшебница – Амалия Карловна, а мы у нее подручные. В ближайшие дни всем нам еще придется немало потрудиться, чтобы исправить испорченное, – возразил Николай.

– Кстати, в комнату Сергея пока не ходите, там первозданный хаос. Я завтра вернусь, и мы продолжим начатое. А сейчас хорошо бы выпить чайку всем вместе, дружной компанией.

Женщины захлопотали вокруг стола, мобилизуя скудную наличность. У Кати остались неиспорченными баранки и сахар-рафинад, а Амалия Карловна принесла булку с маслом и оставшуюся от обеда жареную треску. Проголодавшиеся после трудов, дружно налегли на припасы. От мрачного, угнетенного состояния не осталось и следа.

Уходя, Николай пообещал Кате завтра утром зайти к следователю, чтобы договориться о передаче и свидании с Сергеем, а потом вернуться к ней, чтобы продолжить уборку и обсудить, чем можно помочь сидельцу. Прощаясь, Катя прижала его ладонь к своей щеке:

– Я так Вам благодарна... Как хорошо, что Вы у нас есть! Что бы я без Вас делала?

Этот день сблизил их больше, чем годы знакомства. Она для него превратилась из несбыточной мечты в земную женщину, к которой можно прикоснуться, ее можно обнять, приласкать, утешить. И от этого она стала еще желанней и дороже.

Глава 5. ЗАДАЧА ОСЛОЖНЯЕТСЯ

Поутру, отказавшись от чая, Николай отправился к следователю Тарасову. Тот не поднимая глаз от бумаг, ткнул пальцем-сосиской в стоящий рядом стул и снова углубился в свое занятие. Однако, выяснив, кто его посетитель, он заметно оживился и даже как будто обрадовался:

– Я только что собирался послать за Вами, а Вы тут как тут. Присаживайтесь. У меня к Вам есть несколько вопросов.

– Поскольку инициатива моего визита принадлежит мне, я позволю себе покорно просить Вас сначала ответить на мои вопросы.

Тарасов выпрямился в своем потертом кресле, его оплывшие веки раскрылись как створки раковин, откуда, как два рака-отшельника, выглянула пара черных блестящих зрачков. Он помолчал, потом пожевал губами, пошевелил толстыми пальцами и, наконец, разрешил:

– Спрашивайте!

– Я хотел бы узнать, как получить разрешение на свидание с задержанным Сергеем Дмитриевичем Мураловым мне и его сестре.

– А Вы ему кто?

– Я его лучший, закадычный друг.

– Значит – никто. Вам свидание не положено. Сестра может получить разрешение после окончания следствия. Таков порядок, – заявил Тарасов безапелляционно.

– Но это теряет смысл: по окончании следствия Муралов вернется домой, ведь совершенно очевидно, что он невиновен.

– Вы очень ошибаетесь: домой он вернется нескоро, если вообще когда-нибудь вернется.

– У Вас нет, и не может быть никаких доказательств его вины!

– Ошибаетесь. Прямых улик, действительно, пока получить не удалось. Но совокупность косвенных улик настолько очевидна, что дело можно передавать в суд, и Муралов, безусловно, будет осужден.

– Но хотя бы разрешение на передачу можно получить?

– Это тоже по окончании следствия. Таков порядок, – отрезал Тарасов.

– Объясните мне, – не унимался Николай, – кто компенсирует ущерб, который нанесли Ваши подопечные при обыске в доме Мураловых. Они разнесли там все в пух и прах. Екатерина Дмитриевна Муралова с маленьким ребенком вынуждена жить на развалинах, хотя она не имеет никакого отношения к этому делу.

– За этот разгром ответственен Сергей Муралов. Ему советовали во всем сознаться и указать место, где он прячет похищенное. Он отказался, и у нас не было другого выхода, как учинить тщательный обыск. Кстати, возможно Вы знаете судьбу бриллианта. Учтите, что, помогая следствию, Вы тем самым окажете неоценимую услугу своему другу: я могу устроить так, что наказание будет значительно смягчено.

– Ни я, ни Сергей ничего не знаем о судьбе бриллианта. У Сергея не было никакой возможности заказать страз. Во-первых, он ездил к Куницыну всего один раз. А для того чтобы получить страз, надо было являться туда, по крайней мере, два раза: один – чтобы заказать, а второй – чтобы принять заказ, вернуть бриллиант, с которого делался страз и расплатиться за работу. Во-вторых, у Сергея не было средств, чтобы заказать хорошему ювелиру такую дорогую работу. Он приехал в Питер буквально без гроша в кармане. Моя мать ежедневно кормила его, чтобы он не погиб от голода. Я ссудил ему денег на покупку красок и материалов, а также на обратную дорогу. Он должен был получить изрядную сумму за реставрацию картин из коллекции Запрудских, но в связи с революционными событиями это ему не удалось. Потом он получил хорошие деньги за реставрацию иконы, командировочные и деньги от продажи своей картины. Но это было значительно позже.

– А Вы не думаете, что он мог быть в сговоре с ювелиром, и тот сам привез ему все, что следовало, а оплату отложили до реализации краденого? – возразил Тарасов. – Возможно, этот Вайсман ищет, а может быть, уже и нашел покупателя за рубежом.

– Никогда не слышал о Вайсмане. А сговор с малознакомым человеком по такому деликатному вопросу невозможен.

– Но в этом случае мог выступить гарантом Куницын: ведь он отлично знал обоих.

– Вы не находите, что все это досужие домыслы, и нет ни одного достоверного факта? – бросился в атаку Николай.

– Допускаю, что эта версия нуждается в доработке, но, согласитесь, и Ваши доводы зыбки, – парировал Тарасов. – А вот с достоверными фактами Вам полезно ознакомиться. Здесь перед нами лежат два документа. Один – реестр драгоценностей и документов, хранившихся в тайнике Запрудских. Реестр подписан князем в феврале 1916 года. А вот акт Художественно-исторической Комиссии, созданной Луначарским, которая изымала предметы искусства и драгоценности с целью их сохранности из дворцов и особняков богатых дворян. Так вот, этот акт, подписанный в марте 1918 года, свидетельствует об изъятии драгоценностей из тайника князя Запрудского. Перечень драгоценностей в акте отличается от реестра князя только одной строкой – в нем отсутствует восточный кулон с бриллиантом голубой воды, тот самый, который в 1917 году унесла княжна Запрудская. Если предположить невероятное, что после 1916 года князь зачем-то заменил бриллиант на страз, то бриллиант должен был находиться в тайнике. Известно, что князь вернулся за драгоценностями, но был арестован. Если предположить еще более невероятное, что драгоценности утаила комиссия, то одно только упоминание имен ее членов исключает такую возможность: это Василий Андреевич Верещагин, член Государственного Совета при царе-батюшке, Николай Грацианович Пиотровский, Александр Николаевич Бенуа, жизнь готовые положить во славу отечества. И, кроме того, в состав комиссии был включен комиссар Совета рабочих и крестьянских депутатов Ятманов, фанатично преданный делу революции. Ясно, что сговор между ними исключен. Вот их подписи. Таковы факты. Вывод первый: княжна унесла из тайника кулон с бриллиантом, а не со стразом. Далее. За те несколько дней и в тех условиях изготовить и подменить бриллиант на страз у княжны не было никакой возможности. Вывод второй: княжна передала игуменье бриллиант, а не страз. Тщательное поэтапное исследование показало, что ни у кого из фигурантов этого дела не было возможности подменить камень, кроме одного. Такая возможность была только у одного Мурадова. Вывод третий: бриллиант украл Муралов.

А теперь главное. Вы меня спросите, чего ради я так подробно раскрываю Вам тайны следствия? Объясню. Я хочу, чтобы Вы поняли, что Вашему другу не отвертеться. Он будет осужден надолго, очень надолго, а может быть, учитывая кражу в особо крупных размерах, получит вышку. Так вот, раз Вы его закадычный друг, вероятнее всего, Вы знаете, где находится драгоценность. Если Вы поможете следствию, Вы спасете Вашего друга. Еще раз повторяю: я оформлю ему явку с повинной, будут учтены помощь следствию и возврат похищенного.

– Еще раз заявляю: Муралов не мог украсть бриллиант. Он невиновен. А все эти Ваши доказательства – это какая-то подтасовка фактов, – запальчиво панировал Николай.

– Ну, как знаете. Но учтите: времени осталось немного. Все, что я обещал можно оформить только до суда. Вот мой телефон. Надумаете – звоните.

Катя встретила Николая у порога – свежая, чисто вымытая, пахнущая чем-то вкусным. Она явно радовалась его приходу. На минуту Николаю показалось, что она ждет его объятий, но наваждение улетучилось, и он окунулся в атмосферу мягкой доброжелательности, окружающей Катю как вуаль. Однако, заметив его озабоченное лицо, она спросила:

– Что, все плохо?

– Не совсем, – схитрил он, – но несколько хуже, чем я предполагал. Свидание могут разрешить только после окончания следствия и только Вам, а мне, как лицу постороннему, свидание не положено. То же с передачей – разрешат только после окончания следствия. В утешение могу добавить: следствие закончится очень скоро.

– Екатерина Дмитриевна! Я принес Вам деньги на расходы, – прибавил Николай, положив на стол конверт.

Реакция с ее стороны была бурной и безапелляционной.

– Ни за что не возьму эти деньги. Забирайте их назад немедленно. В этом нет никакой надобности: деньги есть у меня – мои отпускные, они есть и у Сережи – за реставрацию иконы и за продажу картины. Спасибо Вам за попытку помочь, но это лишнее.

Пока Катя бушевала, он смотрел на нее молча, с грустной улыбкой, не прерывая ее и не возражая.

Когда она утихла, выражение лица Николая изменилось: оно стало твердым и даже жестким.

– Слушайте меня внимательно, – заявил он. – Я старше Вас, опытнее и осведомленнее. Те деньги, что есть у Вас, неприкосновенны. Я не хотел Вас пугать и огорчать, но, видимо, Вам придется узнать истинное положение вещей. Следствием собраны несколько случайных косвенных доказательств причастности Сергея к краже бриллианта. Следователь выстроил эти случайные доказательства в одну шеренгу и из нее выводит свое обвинительное заключение. Так что нам предстоит долгая и упорная борьба за свободу Сережи. Придется воспользоваться услугами хорошего адвоката, а они не дешевы. Пока трудно сказать, на что еще потребуются деньги. Я понимаю Ваше нежелание взять их у меня. Мне это горько, но я сознаю, что Вы не хотите быть материально обязанной мне. Поэтому мы сделаем так. У Вас найдется тетрадка и карандаш? Отлично. Мы вносим в нее дату, суммуи наши с Вами подписи. Эти деньги я ссужаю Сереже, а когда он вернется, мы с ним разберемся. Уж он-то не откажет принять у меня деньги в долг. Так что с этим делом покончено. А сейчас ступайте гулять с Настенькой, а мы с Амалией Карловной продолжим уборку в комнате Сережи.

– Подождите немножко, Николай Федорович. Спасибо Вам несказанно за Вашу доброту и деликатность. Поверьте, я умею все это ценить. А сейчас ответьте на один вопрос: Вы сегодня завтракали?

– Нет, – сознался он. – Некогда было.

– Тогда, может быть, Вы сначала пообедаете со мной? Я только что сварила свой любимый монастырский борщ с грибами и черносливом по маминому рецепту. Этот борщ у нас дома варили по большим праздникам – в Таганроге грибы редкость, а здесь грибы – хлеб насущный. Так как? Хорошо?

Николай, как и встарь, следил за ее неспешными ловкими движениями, словно за неким ритуалом. На столе как на скатерти самобранке появились тертая редька с зеленью, квашеная капуста с мочеными яблоками, горячая картошка и кастрюля с борщом, источающим сказочные ароматы. Не обошлось без небольшого графинчика с водкой, в которой плавал кусочек красного перца.

Голодный Николай, глядел на это священнодействие, глотая слюну. После обеда Катя снова остановила Николая.

– Я прошу Вас ознакомить меня во всех подробностях без утайки, со всеми обстоятельствами дела моего брата. Я непременно должна активно участвовать в борьбе за его освобождение. Может быть, и я на что-нибудь сгожусь. Я ведь без пяти минут юрист, – может быть, мои знания окажутся полезными.

– Екатерина Дмитриевна, это потребует длительного, многочасового разговора. Мы сделаем так. Сегодня Вы пойдете с Настенькой на прогулку, а я займусь уборкой. Я уже сговорился на этот счет с Амалией Карловной. Она любезно специально выделила для этого время. Отложить на завтра не получится: она обещала помочь своей приятельнице организовать застолье. А вот завтра с утра я должен быть в Эрмитаже – хочу посоветоваться с коллективом Сергея, а потом с Вашего позволения прибуду сюда, все подробно Вам расскажу, и мы вместе решим, как действовать дальше.

Катя неохотно согласилась:

– Хорошо, раз иначе нельзя, я потерплю. До завтра.