Текст книги "Будни отважных"

Автор книги: Н. Павлов

Соавторы: Д. Орданьян,Ю. Казаров,Владимир Тыртышный,М. Вечерко,Юрий Таран,B. Романов,И. Корчма,В. Кириченко,Г. Авдиенко,Н. Смирнов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Д. ОРДАНЬЯН
В ЧАСЫ ДЕЖУРСТВА

В любую погоду, днем и ночью, бегут по рельсам поезда. Мелькают мимо окон вагонов вокзалы, станции, полустанки. И в любую погоду, днем и ночью, на перроне мы можем видеть человека в синей шинели. Здесь всегда нужен зоркий глаз, крепкие руки постового, его мужество, самообладание. У постовых транспортной милиции работа особенно напряженная. Об этом рассказывают короткие эпизоды.

Схватка

Младший сержант Виктор Уткин посмотрел на станционные часы. Половина одиннадцатого ночи. Дежурство подходило к концу. Обошлось без особых происшествий. И вдруг из двери вокзала выбежала женщина, бросилась к Уткину:

– Скорей! Там, на площади, избивают человека!

Постовой метнулся через здание вокзала, выбежал наружу и сразу же увидел, как двое с холодной жестокостью избивают ногами третьего, лежащего на земле, в спину, в живот, в лицо. Резкий свисток рассек тишину площади. Двое бросились убегать. Но от Виктора Уткина убежать трудно – он спортсмен. Вот он уже догоняет одного. Тот неожиданно поворачивается. В руке блеснуло лезвие. Младший сержант инстинктивно прикрывается левой рукой, в которую с размаху вонзается нож. Бандит замахивается снова. На этот раз удар был нацелен в грудь, но прогремел выстрел. Вскрикнув, бандит осел на землю. В ту же секунду Уткин почувствовал опасность сзади. Он оглянулся и успел отразить удар другого бандита. Звякнул нож, падая на землю, а нападавший побежал прочь. Но через несколько минут был задержан и он.

Находчивость

Сержант линейного пункта милиции Калсын Мансуров обладает важной способностью – ни при каких обстоятельствах не терять самообладания. Ни тогда, когда оставался один на один с матерым рецидивистом, ни тогда, когда приходилось вести борьбу сразу с несколькими преступниками.

На этот раз мы расскажем тоже о поединке, но только не с уголовником, а с поездом.

Калсын провожал взглядом проплывающие мимо вагоны. Состав «Москва – Баку» еще не успел набрать скорости, как вдруг раздался крик. Сержант мгновенно оглянулся: видит – под вагоном между рельсами ничком лежит человек. Как он туда попал? Но об этом раздумывать некогда. Человек лежит так неловко, что его обязательно заденут какие-нибудь детали, расположенные под «брюхом» вагона... Не раздумывая, Калсын бросился к рельсам, лег вдоль них, прижавшись к земле и упершись ногами в шпалы. Человек был совсем рядом, но по другую сторону рельса. Как только мимо прошла колесная ось, в ту же секунду Калсын схватил приемом борца-самбиста того, кому угрожала смертельная опасность и, весь напрягшись, буквально выхватил его из-под колес второй оси.

Калсын Иславдинович Мансуров теперь носит не только значок «Отличник милиции», но и орден Красной Звезды.

Рискуя собой

Второй час ночи. На станцию Ростов-Главный прибыл пассажирский поезд. Среди пассажиров и семья Черененькиных – муж, жена и четверо детей. Вещей семья везла много и выгрузить их было нелегко. Этим занимались отец, мать, старшие дети. А четырехлетний Петя в это время решил погулять. Ведь так интересно вокруг: огромные вагоны, разноцветные огни фонарей, прожектора. Мальчик вначале шел по перрону, затем выбрался на соседний, третий путь. Там его и увидел старшина дорожной милиции Борис Михайлович Солдатенко. Увидел в тот момент, когда Петя шел по шпалам, а сзади на него надвигался маневрирующий поезд. Между летящим по рельсам вагоном и мальчиком оставалось всего несколько метров. Риск был смертельный, но Борис Михайлович, не раздумывая, бросился к ребенку и вместе с ним прыгнул в сторону. Подножка вагона все же зацепила старшину. Но обошлось благополучно. Через несколько минут Борис Михайлович привел Петю его родителям, а сам пошел на дежурство. Ведь оно еще не кончилось.

Из-под колес

На груди старшины милиции Петра Дмитриевича Чуприны медаль «За отличную службу по охране общественного порядка». Точнее сказать – медаль больше лежит в шкатулке. Петр Дмитриевич за четверть века службы в милиции совершил немало хороших дел. Сколько преступников обезоружено и задержано, сколько жизней спасено! Вот один из эпизодов, происшедших в Краснодаре, где он несет службу.

Поезд «Новороссийск – Москва» уже отправился, когда на перрон выбежал юноша с рюкзаком за плечами. Он долго бежал вдоль поезда, потом ухватился за поручни вагона, подтянулся и... сорвался. Ноги его скользнули под вагон. Еще две-три секунды – и беды не миновать. Но неподалеку оказался старшина Чуприна. Он тотчас же бросился к пареньку, схватил его за одежду и вытащил из-под стремительно надвигающихся колес. Иван Трубицин уехал в город Находку другим поездом и, видимо, долго будет помнить своего спасителя.

А. БОЙКО
ПОЕДИНОК.
СЛУЧАЙ НА ПЕРЕКРЕСТКЕ

ПОЕДИНОК

Светлана бежала, задыхаясь от ветра, от усталости, от страха за него – товарища, оставшегося один на один с бандитом. Бешено колотилось сердце, не хватало дыхания. Ноги подкашивались, скользили на обледеневших лужах. Упала, больно ударившись коленом, но тут же вскочила.

Скорее! Скорее! Наконец вбежала к дежурному отделения. И уже через две-три минуты из ворот милиции вылетела оперативная машина, круто развернулась и помчалась на предельной скорости вверх по Кировскому.

Вот и ипподром. На углу улицы Малюгиной и Университетского переулка свет фары выхватил из снежной круговерти двоих. Один лежал ничком без движения, другой сидел рядом, привалившись набок. Резко завизжали тормоза. Сидевший с трудом приподнялся.

– Преступник... задержан, – прошептал он и стал оседать на окровавленный снег. Его подхватили руки друзей.

Около четырех часов врачи не отходили от операционного стола, на котором лежал плотный, мускулистый человек, с высоким выпуклым лбом, волевым твердым подбородком. Более двухсот минут, и каждая из них могла стать последней в его жизни. Три тяжелые ножевые раны, одна рядом с сердцем... Только к утру стало ясно – смерть отступила.

А через два месяца выздоравливающему сообщили: он награжден орденом Красной Звезды, ему досрочно присвоено звание старшего лейтенанта.

Сейчас, почти десять лет спустя, Александру Стефановичу Фоменко трудно вспомнить все подробности того зимнего дня, ставшего вдруг для него продолжением фронтовых будней.

Работал тогда Фоменко оперуполномоченным уголовного розыска в 4-м отделении милиции Ростова, куда пришел по комсомольской путевке из училища трудовых резервов, – там он был мастером производственного обучения. До этого работал формовщиком на «Красном Аксае». А еще раньше – армия, фронт, ранения на Миусе, под Мелитополем, на Днепре...

Новая работа увлекла его. Он окончил годичную Горьковскую школу милиции, поступил на заочный юридический факультет Ростовского университета и ко времени описываемых событий учился уже на втором курсе.

Подходил к концу последний день января. Завтра с утра начнется экзаменационная сессия. О ней больше всего и думал Александр.

Готовился он как будто добросовестно, но все равно волновался. Диамат, иностранный язык, история... Предметы сложные, и на экзаменах придется нелегко. Не знал еще тогда Александр, что сессию придется отложить на неопределенное время.

Он уже собирался уходить домой, когда вызвал начальник. Попросил задержаться и принять участие в поисках одного опасного преступника. Вот уже несколько дней тот терроризировал население. Три уличных ограбления с нанесением ранений; наконец, убийство, жертвой которого стал студент автодорожного техникума, провожавший вечером девушку. Преступник действовал примерно в одни и те же ночные часы и в одном и том же районе – стадион «Динамо», ипподром, улица Пушкина. Именно этот район отделение уголовного розыска и взяло под наблюдение. Было решено применить «приманку». Один из оперативных работников, одетый в штатское, должен был прогуливаться по улицам вместе с девушкой из бригады содействия милиции, а двое других издали наблюдать за ними.

В этот вечер роль «приманки» выпала на долю Александра Фоменко и студентки Светланы Ковалевой.

– Преступник сильный, жестокий, и мы надеемся на вашу опытность и находчивость, Александр Стефанович, – закончил разговор начальник.

На место поисков пришли часов в семь вечера. Улица Малюгиной, малолюдная и в обычное время, на этот раз была совершенно пустынна. Дул пронизывающий ветер, мороз усиливался. Начиналась метель. Редкие фонари слабо просвечивали сквозь снежную пыль. Время тянулось медленно. Казалось, и стрелки часов замерзли, не хотели двигаться. Александр внимательно всматривался в снежную мглу, тихо беседовал со спутницей. Поделился тревогой о предстоящей сессии. Потом разговор пошел о психологии преступников. Светлана отказывалась понимать, как это можно хладнокровно, расчетливо из-за нескольких рублей, пальто, часов искалечить, убить человека. Откровенно говоря, и Александру это было непонятно. Он не раз встречался лицом к лицу со смертью, в течение нескольких лет не выпускал автомата из рук. Но то было на фронте. А сейчас, когда наконец была завоевана возможность мирно работать, учиться, отдыхать, когда все больше и больше стала тускнеть память об ужасах войны, убийство воспринималось как нечто дикое, противоестественное. И Александр не понимал психологии людей, которых юридическая наука называла особо опасными преступниками. Для него они были такими же врагами, как те – в серо-зеленых шинелях, а может быть, еще более отвратительными.

Уже прошло более двух часов, но ничего подозрительного не было замечено. По-прежнему валил снег, торопливо шли мимо редкие прохожие. Мороз крепчал. И Александр с Людмилой порядком-таки продрогли, решили походить еще до десяти и возвращаться в отделение. Они шли по противоположной ипподрому стороне улицы. Двое работников из прикрытия свернули за угол, пошли вокруг ипподрома. В это время впереди замаячила фигура человека. Он шел сильно шатаясь, отталкиваясь от забора и деревьев, бормотал что-то пьяное, неразборчивое. Когда он приблизился, Фоменко окинул его цепким профессиональным взглядом. Нет, этот по приметам не был похож на разыскиваемого. Когда он прошел, Александр оглянулся. Пьяный скрылся за углом. Но через минуту он появился и пошел следом за Фоменко и Ковалевой все так же покачиваясь, но уже более твердым шагом.

«Надо проверить», – подумал Александр, остановился и, чтоб не вызвать подозрения, не оборачиваясь, стал прикуривать. Шаги послышались совсем близко. Скосив через плечо глаза, Фоменко заметил, как сзади, совсем рядом, сверкнуло что-то блестящее. Резко повернулся, но еще раньше ощутил боль в спине. Нож! Заученным приемом самбо перехватил под локоть правую руку нападающего, выжал вверх. Только бы тот не смог ударить еще раз. «Пьяный» оказался сильным, ловким.

– Зови наших! – крикнул Александр растерявшейся Светлане и, выхватив пистолет, выстрелил вверх у самого лица нападавшего.

Но тот продолжал бешено сопротивляться. Воспользовавшись заминкой, бандит снова ударил ножом Фоменко. Потом свободной левой рукой выкрутил у того из ослабевших пальцев пистолет и стал бить рукояткой по голове, лицу. Кровь застилала глаза. Наконец Александру удалось сильным рывком свалить бандита на землю. Но силы его были на исходе. Не выпуская ножа и пистолета, преступник стал выворачиваться, пытаясь перекинуть Александра через голову. Фоменко вскочил и, собрав все силы, приподнял с огромным трудом противника и, чувствуя, как тот еще раз ударил ножом в ногу, бросил наземь, навалившись всем телом. Преступник, ударившись головой о камень тротуара, обмяк. Фоменко обезоружил его, но понял, что новой схватки не выдержит. Кровь хлестала из ран, силы таяли, а бандит уже приходил в себя.

Уйдет гад и снова будет творить свое черное дело. Только теперь будет осторожнее. Нет, нельзя дать уйти. Александр наотмашь ударил его свинцовой рукояткой ножа по голове. Тот снова затих.

* * *

Так был задержан бандит Толстов. Александр Стефанович Фоменко поправился и, конечно, сдал в университете экзамены.

Сейчас майор Фоменко – работник отдела внутренних дел города Гуково. Он все такой же, как и в комсомольские годы, – крепкий, мускулистый, с упругой спортивной походкой. Разве что взгляд его небольших карих глаз стал строже, острее. Он требователен и к себе и к другим, справедливый начальник. Для горожан майор Фоменко еще и популярный лектор, увлекательный рассказчик, у которого есть чем поделиться со слушателями.

СЛУЧАЙ НА ПЕРЕКРЕСТКЕ

Вот уже добрый десяток лет один из самых «бойких» по движению участков Ростова – перекресток улицы Энгельса и Буденновского проспекта – трудно представить без могучей фигуры старшины милиции Александра Павловича Попика.

Впрочем, до последнего времени мало кто знал, как его зовут. Зато сейчас Александра Павловича знают не только в Ростове. На его имя идут письма из Москвы и Новосибирска, Таганрога и Ленинграда, Тулы и Днепродзержинска и многих других городов страны. Да и не только в нашей стране знают об этом человеке: иллюстрированные журналы народной Польши, Германской Демократической Республики посвятили Александру Павловичу Попику развороты с фоторепортажами.

Чем же он прославился, этот старшина милиции?

...Стоял пасмурный апрельский день. То и дело с нависших туч срывался мелкий дождь. С Дона тянуло холодом. Старшина Попик заступил на пост с утра. Дежурство проходило спокойно. И вдруг в привычный уличный равномерный шум врезалась тревожная трель свистка. Старшина оглянулся. По Буденновскому с нарастающей скоростью мчался трамвай... Высунувшись почти по пояс из окна, кондуктор отчаянно дул в свисток. Место вагоновожатого было пустым. Трамвай, набитый пассажирами, стремительно приближался к перекрестку. А в это время наперерез ему по улице Энгельса подходил троллейбус. Водитель, не ведая об опасности, шел на зеленый свет. Еще несколько секунд, и столкновение неизбежно. Старшина мгновенно оценил положение. Выход один – остановить троллейбус!

И вот уже перед окном водителя выросла могучая фигура постового. Правая рука с жезлом поднята в сигнал «Стой!». Водитель резко тормозит. Завизжали тормоза, но машина по инерции продолжает ползти вперед. Сейчас она надвинется на постового, увлечет его за собой дальше, на рельсы, и тогда...

Неуправляемый трамвай мчался к перекрестку. Десять, пять... три метра. Старшина уперся руками в буфер троллейбуса. Ноги вросли в асфальт. Машина продвинулась еще на десяток сантиметров и... замерла. За спиной старшины, чуть не задев его, прогрохотал трамвай.

Не успел Александр Павлович отдышаться от поединка с троллейбусом, как пришлось вступить в другой поединок с «разгулявшимся» трамваем. Трамвай докатил до следующей улицы, потерял на подъеме скорость, остановился на миг и двинулся назад, все больше и больше разгоняясь. Что делать? Рядом, где велись дорожные работы, куча булыжников. Старшина схватил увесистый булыжник, бросился навстречу трамваю и, рискуя потерять руки, сунул камень под колесо. Там заскрежетало, булыжник вылетел в сторону. И снова попытка. На этот раз удачно: трамвай стал, как вкопанный.

А на перекрестке – уже пробка. Старшина Попик спешит туда. Минута-другая и все снова в порядке. Жизнь двух улиц входит в нормальный ритм. И только тогда появляется растерянный вагоновожатый «усмиренного» трамвая. Оказывается, на другом перекрестке он вышел из вагона напиться в киоске воды, а тормоза оказались слабыми – трамвай пошел под уклон...

Этот случай своей необычностью похож на эпизод из кинокомедии. Но он мог стать и трагическим, не прояви старшина Александр Павлович Попик мужества, находчивости сноровки и, главное, готовности без колебаний пожертвовать собой ради спасения десятков не знакомых ему людей.

И разве удивительно, что люди со всех концов страны шлют Попику письма и открытки со словами восхищения и признательности.

Пятнадцать лет прослужил в рядах советской милиции Александр Павлович.

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР старшина Попик награжден медалью «За отличную службу по охране общественного порядка».

В. РОМАНОВ
ПОИСК ПРОДОЛЖАЕТСЯ [5]5
  Все, о чем написано в очерке, было в действительности. По просьбе участников описываемых событий автор только изменил имена и фамилии героев.


[Закрыть]

Из моего окна видно, как заходят на посадку самолеты. Они идут медленно и тяжело, словно усталые путники после долгой и нелегкой дороги. Мощными прожекторами они вглядываются в гладь бетонной полосы и приветливо мигают разноцветными сигнальными лампочками. Волшебные крылья серебряной птицы, словно материнские руки, бережно принесли из-за тридевять земель в наш город очередную группу пассажиров.

– Добро пожаловать!

А огни взлетно-посадочной полосы опять выстилают в ночи манящие фиолетовые пунктиры. И вот уже новый самолет повисает над аэродромом, а через минуту по бетону катят его пузатые шины. И новой группе пассажиров звучит:

– Добро пожаловать!

Я не могу смотреть без волнения, как садятся самолеты. Всякий раз, глядя на них, я представляю счастливые лица людей, бывших в разлуке. И вспоминаю о том, как однажды «ИЛ-18» привез в семью Колосовых счастье. Но за полгода до этого в Ростовское областное адресное бюро

пришло письмо:

«Уважаемые товарищи!

Пишет вам Колосов Сергей Николаевич. Вот уже 40 лет я пытаюсь разыскать своих родителей. Хотя бы узнать, кто они. Может быть, они даже живы. Я родился в 1920 году, кажется, в Ростове-на-Дону. В 1926 году отец оставил меня на Урале, в детском доме, а сам куда-то уехал. Он мне говорил, что мама умерла, но за день до отъезда, крепко выпивши, обронил фразу о том, что «этой Вальке еще покажет». Эти слова почему-то навсегда сохранились в моей памяти. А вдруг это имя моей мамы?

Конечно, я понимаю, что задаю вам почти невыполнимую задачу, но хочется верить, что вы мне поможете».

Письмо попало в руки лейтенанту милиции Елене Мининой.

– Да, приходится признать, что данных маловато, – вручая ей письмо, сказал Афанасий Афанасьевич Афанасьев. – Ну ничего, Леночка, вы и не такие кроссворды решали. И не такие клубочки-моточки распутывали. Уверен: распутаете и этот.

Он ушел, а Лена Минина долго сидела, вчитываясь в коротенькое письмо.

С чего начать?

Она достала чистый лист бумаги и написала:

«Колосов Сергей Николаевич. 1920 год рождения. Ростов. Детский дом. Валентина».

Взяла чистый бланк – надо сделать запрос. А еще что?..

В тот же вечер ей позвонил Афанасий Афанасьевич:

– Товарищ лейтенант. Есть у меня к вам просьба. Дочка приехала, сибирячка. Наварила гору пельменей, говорит: зови всю свою милицию, угощать буду. Ну, на всю-то, может, и не хватит, а уж вас не пригласить просто не могу. Так что – милости прошу...

Лена впервые оказалась у майора дома и чувствовала себя неловко. К тому же не давало покоя полученное от Колосова письмо.

Майор, словно читая ее мысли, сказал:

– Вы, Леночка, насчет Колосова не беспокойтесь, у меня кое-какой планчик тоже есть. – И шутливо добавил: – Получить его сможете не раньше, чем съедите три порции пельменей. Договорились?

Пельмени оказались необыкновенно вкусными. Афанасьева Даша, румяная от похвал, все уговаривала:

– Да вы ешьте, не стесняйтесь.

У Лены постепенно исчезли скованность и озабоченность.

Они шутили, смеялись, а потом даже спели несколько песен. Лена удивилась тому, что ее строгий майор любит озорные студенческие песни, причем знает их множество.

Возвращаясь домой, она невольно задумалась о майоре. Он работал в милиции уже больше тридцати лет. Начинал с маленькой должности на селе. Заочно окончил институт, проявил незаурядные способности, и его перевели в областную организацию. Всю войну прошел в полковой разведке, а из Берлина вновь вернулся в милицию.

«Почему я оказалась в милиции? – думала девушка. – Ведь в наше время молодежь больше мечтает о космосе, рвется к синхрофазотронам, бредит киберами, а я пошла в милицию. Наверное, потому, что есть такие майоры: люди, которые умеют привить любовь к нелегкому, но почетному труду».

Уже засыпая, она снова вспомнила о Колосове и попыталась представить себе, что было

сорок лет назад

...У пыльного забора сидел мужчина в потертой толстовке и, тараща пьяные глаза, уговаривал мальчишку:

– Ты, сын, того... не реви, ты меня слушай. На черта тебе нужен этот Ростов? Кормить тебя нечем. Работать мне не даешь. Связываешь по рукам и ногам. Я, Серега, и так из-за тебя шесть лет жизни сбрил. Понял?

И уже как бы про себя произнес:

– Говорил я этой подлюке, не нужен мне нахлебник. Не нужен, – раздельно повторил он и с пьяным презрением взглянул на мальчишку. – Я этой Вальке еще покажу. Попомнит меня... Ну, ладно, мне пора. Топай в детдом. Только не вздумай сбежать. Все одно водворю назад. Я буду наведываться.

Отец ушел, чтобы никогда больше не вернуться.

Поздно вечером детдомовцы привели плачущего Сережку к Марье Петровне.

– Чего разревелся, парень? За отцом соскучился? Однако из-за такого пустяка реветь-то брось. Еще ревматизм в носу образуется, будет в носу-то хрустеть, как у меня ноги. Во, послушай. – И она начала по очереди сгибать то одну, то другую ногу, и в наступившей тишине был явственно слышен хруст костей. – Вот так-то, Сергей Николаевич.

– Я не Николаевич.

– Как это не Николаевич? В документах-то написано Николаевич. Отца-то как зовут? Знаешь?

– Павел.

– Странно. Ну, беды большой нет, главное – документы. Раз по ним Николаевич, значит, будешь Николаевичем.

* * *

...Вроде бы так было... Сергей Николаевич еще и еще раз пробовал восстановить точную картину далекого детства. Но последнюю встречу с отцом заслоняли какие-то образы: мчащиеся конники, Марья Петровна, аудитории рабфака, война...

Он еще раз вчитывается в строки только что полученного письма.

«Уважаемый Сергей Николаевич!

Прошу вас сообщить о себе дополнительные сведения. Это очень поможет розыску.

Лейтенант милиции Е. Минина».

«Ну что ж, попробую рассказать о себе поподробнее», – решил Сергей Николаевич. Начинать, пожалуй, надо с того, что согласился

уйти в бега.

Соблазнил его длинный Филимон, по прозвищу Филька-нож. Вместе с Совой, Купцом им удалось бежать. До Москвы добрались на товарных поездах. На Казанском вокзале сразу же попали в милицию. Но всем удалось сбежать. Остался один Сергей. Через три дня Марья Петровна стыдила Колосова:

– Чего ж ты, пострел, ни слова не сказал, что убегать собираешься? А? Я бы адрес брата дала. Глядишь, накормил бы.

– Думал податься в Ростов. Отца найти надо...

– От-ца? А нужон ты ему? Подумал об этом?

– Ну мать.

– Другое дело. Вот что. Давай напишем письмо в Ростов. Может, мать откликнется.

В тот же вечер написали письмо в ростовскую милицию. Просили уточнить адрес Колосовых, у которых есть сын Сергей. Месяца через три пришел ответ.

«Можем сообщить, что опрошенные Колосовы, проживающие в городе Ростове-на-Дону, заявили, что у них ни у кого нет сына Сергея, находящегося вне родного дома.

С комприветом Воробьев Н. С.»

После этого письма Сергей поисков больше не возбуждал.

Правда, однажды, когда был уже на рабфаке, ему попалась на глаза заметка в газете «Гудок». Под рубрикой «Происшествия» было написано, что

«Гр-н Колосов П. А., находясь в нетрезвом состоянии, попробовал остановить поезд, следующий в Харьков. Хулиган привлечен к уголовной ответственности».

«Может быть, это отец? – подумал тогда Сергей. – Хорошо ведь помню, как отца все вокруг называли Павлом».

Однако поиски не дали результатов.

Еще раз у него появилась надежда найти следы родителей в годы войны. На Калининском фронте в декабре 1941 года разведчик Сергей Колосов был тяжело ранен. По дороге в тыловой госпиталь в жарко натопленном вагоне он слышал, как хриплый голос диктовал медсестре:

– А сейчас нас везут в тыл, куда-то на Урал. Если все обойдется, месяца через два-три снова уйду на передовую, Целуй детей. Остаюсь любящий тебя супруг твой Колосов Николай Анисимович.

Сергей хотел было крикнуть, позвать этого самого Николая Анисимовича, но вновь навалилась невыносимо тяжелая боль, и он потерял сознание. Очнулся уже на больничной койке много дней спустя.

После войны остался в армии. Окончил академию. Но старые раны не позволили продолжить военную службу. Врачи настояли пройти комиссию, которая вынесла свой суровый приговор. Тогда и появилась мысль переехать в Ростов, снова попытаться разыскать родителей, если они живы, или родственников. Все это Сергей Колосов изложил в письме Елене Ивановне, которое закончил так:

«Где-то в Ростовской области, в Азовском районе, живет еще Марья Петровна, моя первая воспитательница и учительница. И муж ее там же – Лукьянов Виктор Иосифович. Причем он-то знал моего отца. Ведь ему я был сдан в детский дом. Вот, пожалуй, и все.

Если посчитаете нужным, встретьтесь, пожалуйста, с Лукьяновым. Возможно, это будет

первая ниточка...»

В понедельник Минина получила пакет от Колосова.

– Лукьянов, Лукьянов, – постукивая карандашом по столу, повторяла Лена. – А что? Возможно, это и есть ниточка.

Она перечитывала письмо Сергея Николаевича, когда вошел майор Афанасьев.

– Ну, как дела? – усаживаясь в кресло, участливо спросил он.

Лена коротко рассказала о той почте, которую получила, о своем плане дальнейших розысков.

– Знаете что, я поеду с вами к Лукьянову. Возьмем машину и махнем. У меня как раз в Азовском горотделе есть небольшое дело. Заодно побываю там, где, так сказать, милицейская юность прошла.

Скоро Лена имела адрес Лукьянова Виктора Иосифовича. Ехать решили на следующее утро.

Из Ростова выбрались затемно. А когда подъезжали к хутору, где живет Лукьянов, начало светать. Неожиданно навстречу газику выкатилось огромное огненно-красное солнце, веселое, свежевымытое.

– Ух ты, – восторженно крикнул Афанасьев. – Вот это красотища. Сидим мы у себя в прокуренных кабинетах и забываем о том, что есть такое диво-дивное на свете. Все. Ухожу на пенсию и перебираюсь сюда.

Лена улыбнулась.

Показались первые домики хутора. Собаки, надрывно лая, устроили настоящую гонку за машиной.

Притормозив у колодца, где две пожилые казачки набирали в ведра воду, шофер спросил, где хата Лукьянова.

– Поезжайте прямо вон до того куреня с мачтой, – показывая вдоль улицы, сказала женщина. – А потом на правую руку свернете, и у высохшей вишни как раз их хата.

Лукьяновы были дома.

– Сергей Колосов? – переспросил Виктор Иосифович, когда Лена рассказала ему о цели столь раннего визита. – Маша, – обратился он к жене, – а ну-ка помоги мне. Доставай альбом.

Марья Петровна, сухонькая старушка, сняла с полки толстенный альбом и подала его мужу.

Нацепив очки, Лукьянов неторопливо начал его листать. Афанасьев и Лена, затаив дыхание, ждали.

– Вот он, – радостно сказал старик. – Точно он, Молчун наш. Звали его так ребята за неразговорчивость. А ну-ка проверим. – Подцепив желтым ногтем фотографию, Виктор Иосифович вытянул ее из фигурных прорезей и начал читать: – Первый ряд. Сидит Селезнев, инженер сейчас. В Орле. Пишет... Воркутин – врач в Ленинграде, телеграмму прислал к Дню Победы. Грызлова – учительница на Алтае. Ехала в Сочи, останавливалась у нас. Так, дальше. Болшов. Погиб Славик во время Отечественной. В Пруссии... Лопахин. Где же Лопахин?

– Болел он, – вступила в разговор Мария Петровна. – Давно уже писем нет. А это вот, – она взяла фотокарточку из рук мужа и, перевернув ее, показала на белобрысого мальчишку, – и есть Колосов Сережа.

Майор взял в руки пожелтевший от времени снимок. Худые лица, короткие прически. Гимнастерки и потертые женские кофты. Казалось, собственное детство смотрело на него с маленького кусочка картона.

– Подробностей, как попал к нам Сережа, я уже не помню, – начал свой рассказ Виктор Иосифович. – Но вот лицо человека, который его нам передал, так вот и стоит перед глазами. Спрашиваю: «Отчего это вы мальчонку нам отдаете?» – «Да, я, – говорит, – не имею возможности его воспитывать». Попросил, как положено, у него документы. Говорит: «Нету у меня документов. Вот только справка, что я, мол, Колосов Николай Анисимович, нахожусь в служебной поездке по делам завода».

Виктор Иосифович замолчал.

– Я помню, – неожиданно сказала Марья Петровна, – что Сережа говорил, вроде бы отца его звали не Николай, а Павел. Непонятно – как он мог показать справку на Николая. Ведь на ее основании мы и записали мальчика.

– Погоди, мать, – прервал ее муж, – мы ведь ему тогда отказали. Эпидемия была, боялись за весь наш детский дом. Однако вечером Сережу привели ребята, пришлось оставить.

– Скажите, Виктор Иосифович, – спросила Лена, – вы в детском доме получали письма о розыске Сережи Колосова?

– Что-то не припомню.

– А помнишь, – неожиданно сказала Мария Петровна, – нам присылали письмо из Москвы, из адресного бюро, нет ли в нашем детдоме мальчика Сергея Павловича Сизова. Его разыскивала мать. Мы ответили, что такого нет. У нас ведь на весь детдом был один Сережа. Припоминаю, что вроде бы звали эту женщину не то Валентина, не то Галина. А отчество у нее было Анисимовна. Как отца Сережи. Я даже этому тогда, помню, удивилась. Ведь в письме она почти точно называла дату, когда к нам поступил Сережа Колосов. И приметы совпадали, только вот фамилия...

Афанасьев выразительно посмотрел на Лену, показал ей глазами на блокнот. Взгляд его говорил: ни одной детали не должно быть упущено.

– Должен вам сказать, – заговорил Лукьянов, – что однажды, лет восемь назад, в Ростове, в толпе, промелькнуло передо мной знакомое лицо. Долго я не мог вспомнить, где я этого человека видел. А потом вспомнил: это был тот самый Колосов Николай Анисимович, который оставил Сережу. Может быть,

он живет в Ростове...

От Лукьяновых выехали во второй половине дня. Весь дальнейший путь Лена старалась систематизировать данные, которые удалось только что получить.

Во-первых, человека, который сдал мальчика в детдом, видели восемь лет назад в Ростове. Во-вторых, совпадают отчества женщины, приславшей письмо, с отчеством того человека, которому принадлежала справка. А может быть, он выдал себя не за того, кем был? Зачем?

Заехали в Азов. Прощаясь у горотдела милиции с Леной, Афанасьев сказал:

– Знаете что, Елена Ивановна, думаю, что надо посмотреть в картотеке, нет ли где-нибудь у нас Сизова Павла. Ему сейчас где-то лет 60—65 должно быть. Пусть девчата поищут. Может быть, в этом и кроется часть загадки.

...Здесь бы хотелось прервать рассказ о поисках лейтенанта милиции Елены Ивановны Мининой, чтобы рассказать немного о ней самой. Лейтенант Е. И. Минина за два года работы в милиции получила десятки благодарностей от людей, которым она помогала в розыске родных. К ней обращаются потерявшие друг друга родственники, чья жизнь была расстроена обстоятельствами, чью семью разбила война. Помочь матери найти сына, потерянного двадцать лет назад, жене – пропавшего без вести мужа, сестре – брата, с которым разлучилась в детстве. Что может быть благородней этого?!