Текст книги "Будни отважных"

Автор книги: Н. Павлов

Соавторы: Д. Орданьян,Ю. Казаров,Владимир Тыртышный,М. Вечерко,Юрий Таран,B. Романов,И. Корчма,В. Кириченко,Г. Авдиенко,Н. Смирнов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Э. БАРСУКОВ
ПИРАТ, СЛЕД!

Пытаясь перегрызть цепь, пес вставал на дыбы, в отчаянии кидался прочь от привязи, но ошейник мертвой хваткой сжимал горло. Тарахтело кольцо на тугой, точно струна, проволоке, усиливая панический ужас, внезапно овладевший им.

Вокруг полыхали отблески пожарищ, все ближе подкатывалась орудийная канонада. Страшные звуки надвигались отовсюду. И он судорожно метался из стороны в сторону. Затем поднял морду к небу и завыл. По-волчьи. В полный голос.

* * *

Начиналась метель. Под порывами ветра забилась поземка, зазвенели оборванные провода. Мглистое небо сдавило кварталы города свинцовой тяжестью. Ветер гудел в развалинах домов, откуда тянуло гарью и копотью, срывал со стен обрывки приказов бывшего коменданта генерал-майора Киттеля, отпечатанные на русском и немецком языках.

По мостовой громыхали краснозвездные «KB», двигалась мотопехота.

– Родимые! Соколики! – Женщины, обмотанные платками, кто в телогрейке, а кто в старых потрепанных пальтишках, выбегали навстречу солдатам.

...Федор глядел по сторонам и не узнавал родного города: от Ворошиловского проспекта до вокзала – почти ни одного уцелевшего здания. Скорбные руины на Пушкинской, Шаумяна, Буденновском проспекте.

Сухой снег колол щеки, забирался за воротник. Ванин не замечал холода.

А люди все бежали и бежали навстречу...

Прибывшие вместе с регулярными частями Советской Армии, сотрудники милиции начали наводить порядок на улицах. Патрульные группы прочесывали кварталы – нет ли где оставшихся гитлеровцев, диверсантов. За участковыми уполномоченными закреплялись зоны.

У входа в здание, где разместился горотдел, лейтенант сбил снег, налипший на сапоги, стряхнул его с теплого армейского полушубка. Едва переступил порог, услышал:

– Ванин, к начальнику отдела!

Федор вошел в тесный кабинет, большую часть которого хозяйственно занимала печурка-времянка с трубой, выведенной в окно. Рядом с картой продвижения войск, сплошь утыканной флажками, висела наскоро начерченная схема города.

– Товарищ майор, лейтенант Ванин...

– Одну минутку, присядьте.

Полный стареющий человек с необычайно живыми глазами указал на кресло рядом со столом. Василий Афанасьевич Кошелев (так звали начальника) внимательно слушал рассказ старшего оперуполномоченного о положении в городе. Виктор Дмитриевич Еленевич докладывал по-военному четко: по имеющимся данным, в Ростове, освобожденном от немцев, осело много накипи – не успевшие сбежать полицаи, уголовники, выпущенные из тюрем, притонщицы, промышлявшие во время оккупации своим «ходовым» товаром, спекулянты, барышничавшие на черном рынке...

Майор отпустил старшего оперуполномоченного и обратился к Ванину:

– Федор Кириллович, нужна ваша помощь. Поедемте со мной. Говорят, немцы пса хорошего бросили. Надо бы посмотреть.

– Слушаюсь!

Накинув поверх полушубка плотный брезентовый плащ, Ванин взял тяжелые рукавицы и вышел. Вскоре он вместе с Василием Афанасьевичем и его заместителем Павлом Яковлевичем Пешковым мчались на «виллисе» по направлению к Берберовке.

* * *

Было зябко и тоскливо. Пес поглубже упрятал нос в лапы и задремал.

Ему снилась блестящая черная машина, в которую он вскакивал, не дожидаясь приказа, кожаное сиденье у окна. Впереди садился хозяин – рослый и поджарый офицер гестапо, перед которым все вытягивались по стойке «смирно».

Пес и сам не раз оскаливал пасть при виде людей, бывших у хозяина в подчинении.

...Внезапно яркий свет фар надвинулся на него. Он вскочил, стряхнул с себя снег... Машина... У дома остановилась машина.

Пес завизжал от радости, запрыгал. Значит, все-таки хозяин вернулся за ним!

Хлопнула-дверца, скрипнула калитка, шаги... Но что это? Чужой? Он зарычал... Отступил назад и припал к земле. Кровь прилила к голове, шерсть стала дыбом.

– Ну зачем так? – ласково произнес рослый человек в плаще и постучал в закрытые ставни: – Есть кто дома?

За дверью зашлепали галоши. На пороге показалась Перепуганная женщина. Федор уже знал, что это жена бывшего полицая, ушедшего с гитлеровцами.

– Вот что, – сказал майор, – мы заберем у вас собаку. Как ее зовут?

– Та разве ж я знаю? – запричитала женщина. – Она ж немецкая. Офицера поставили у нас на жилье, он и привел кобеля. Нас близко к нему не подпускал. Слышала, все каким-то иностранцем его звал, а как, уже и не упомню.

– Пожалуйста, отстегните цепь и поводок передайте мне, – попросил Ванин.

Почувствовав свободу, пес бросился на человека в плаще. Но тот не испугался, не побежал, а только осадил его грозным «фу!» – что означало: немедленно прекратить безобразие.

Пес остановился, но не успокоился. Обнюхав незнакомца, он неожиданно снова метнулся к нему. У самого лица Ванина щелкнули клыки.

– Будь осторожен с этим фашистом, – в один голос предупредили Кошелев и Пешков, на всякий случай державшиеся поближе к выходу.

Многих собак повидал на своем веку Федор – хитрых и трусливых, злобных и коварных. Знал он, что воля человека подчиняла себе самое необузданное животное. И все-таки даже ему, опытному дрессировщику, было не по себе, когда злобные глаза овчарки уставились на него, а из горла вырвались приглушенные хрипы.

Ванин потянул за поводок, волоча упиравшуюся собаку. Но, приблизившись к машине, пес сам вскочил на заднее сиденье и занял место у окна.

Ванюша Клименко, невысокий коренастый крепыш, бросил руль и выскочил на дорогу, едва успев захлопнуть дверцу.

– Я не поеду, – обиженно бросил он, – эта скотина меня загрызет, а мне еще и пожить охота.

– Ладно, не трусь. – Проводник сел рядом...

Всю дорогу пес рычал. Федор успокаивал его тем же повелительным «фу!».

* * *

Его привезли в питомник. В разбитые боксы навалило снегу, пустые клетки с сохранившимися кличками бывших обитателей сиротливо хлопали дверцами. Некоторые из них наскоро залатали и здесь уже поселились овчарки Рено, Айрус и Джуля.

Завидев незнакомца, собаки исступленно залаяли. Джуля бросалась на клетку, хрипя и захлебываясь от злости, Рено и Айрус лязгали зубами. Собаки сразу возненавидели этого серого рослого кобеля с массивными лапами и с мордой, на которую будто бы нацепили черную маску.

А новичок тоже дрожал от ярости и готов был кинуться на врагов. Ванин едва удержал его.

Пса подвели к клетке и впустили в нее. Но в самый последний момент, когда новый хозяин уже хотел захлопнуть дверцу, он, изловчившись, рванул его за полу плаща...

* * *

На другой день рано утром Ванин был уже в питомнике. Из своей многолетней практики Федор знал, что стоит только потеряться, проявить неуверенность, собака сразу же это почувствует и тогда уже никакими силами не заставишь ее слушаться.

– Подожди, – сказал он, приближаясь к своему строптивому питомцу, – мы еще посмотрим, чья возьмет.

Пес, завидев его, медленно поднялся, потянулся и, взвизгнув, завилял хвостом. Но едва Федор подошел вплотную к клетке, он зарычал и бросился на решетку. Правда, не с таким остервенением, как вчера.

Ванин, как ни в чем не бывало, спокойно, взял поводок и жестом приказал: «Гулять»!

Упрямец радостно сорвался с места. Гулять он любил.

Они мирно шли по улице. Но стоило вернуться в питомник и все пошло по-прежнему: новичок вновь перестал признавать нового хозяина. С большим трудом Федор затолкал собаку в клетку. Пес решительно отказывался выполнять его команды. Когда проводник взял хлыст, овчарка оскалила зубы, и злобные огоньки снова заплясали в ее глазах.

Нет, сила здесь не поможет. Надо лаской.

– Ну будет, будет, – сказал Ванин миролюбиво, и поставил в клетку бачок с супом, густым, наваристым. Пес не притронулся к еде. Зато, улучив момент, в знак «благодарности» цапнул проводника за руку.

Павел Яковлевич Пешков, приехавший посмотреть на «трофей», рассердился:

– Бросьте канителиться. Ничего не выйдет. Человека трудно перевоспитать, а тут – собака. Пристрелить «фашиста» – и точка!

* * *

Пес демонстративно отказывался от еды, осунулся, шерсть грязными космами свисала со спины, а бока втянуло настолько, что резко обозначились ребра... И так – изо дня в день.

– Ну и дурак же ты, – сокрушался Федор, подвигая собаке бачок с едой, – разве можно так себя изводить? Посмотри на кого ты похож – кожа да кости...

Пес лежал, вытянувшись, и не открывал глаз.

– Как звать хоть тебя?

Никакого внимания.

– Акбар? Ральф? Рекс?

Полное равнодушие. А Ванин все подбирал и подбирал имена.

– Может быть, ты Джульбарс или Корсар? Ну что же ты молчишь? Ах ты, разбойник этакий, ах ты, пират...

При последнем слове пес вздрогнул, раскрыл глаза, навострил уши.

– Ах, так ты, значит, Пират? Ну вот мы и познакомились.

Федор почувствовал облегчение.

– Пират, Пират, – приговаривал Федор, чистя клетку и меняя воду в чашке.

Пес виновато скулил, вилял хвостом. На прощание даже разрешил себя погладить. И только под вечер, когда нового хозяина не было поблизости, он воровато огляделся, подошел к бачку с супом и начал жадно есть.

* * *

Но силы и нервы его не выдержали.

На следующее утро, когда Федор вместе с товарищами подошел к боксу, Пират шарахнулся в угол клетки. Шерсть стала дыбом, он оскаливал зубы, дрожал, в уголках его губ застыла пена. Отсутствующий затуманенный взгляд блуждал из стороны в сторону...

– Неужели бешенство?! Ванин – за врачом.

Ветеринар Серегин решительно вошел в клетку. Этот немолодой человек, избрав ветеринарию своей специальностью, никогда не раскаивался в принятом решении. Он любил свое дело и отдавал ему всего себя без остатка... Уверенно накладывал шины при переломе кости, делал уколы или ингаляцию, если кто из четвероногих пациентов умудрялся схватить воспаление легких или бронхит. Его ценили, к нему обращались за консультациями, у него учились.

Серегин распорядился: немедленно ввести овчарке бром.

– Невроз, – объяснил он. – Нужно дать нервной системе собаки успокоиться...

После дозы снотворного присмиревшего Пирата перенесли в утепленное помещение, и Ванин с ветеринаром начали попеременно дежурить возле него, кормить с ложки, поить молоком.

– Пей, пей, – приговаривал проводник, – ты уже совсем, дружище, решил сдаваться без боя...

Однажды Федор принес тазик с водой, щетку и гребенку и начал счищать с больного пыль и грязь. Пират не противился. Он лишь повизгивал, переставлял лапы, поеживался, вздрагивал. Наступал долгожданный перелом в его отношении к проводнику. Зато никого другого он не желал видеть. Когда старый и опытный инструктор Борис Михайлович Шмулович попробовал приласкать его, он ощетинился, как еж, а начальника питомника чуть было не порвал за то, что тот в повышенном тоне сделал Федору замечание. Да и сам Федор, ухаживая за собакой, замечал: нет-нет, да и вспыхнут в ее глазах прежние недобрые огоньки.

* * *

Прошел месяц. Теперь Пират воспринимал мир в его первозданной новизне. Молочное солнце, растворенное в белесом тумане, привлекло его внимание. Оно было похоже на смешного рыжего щенка... Косматый воробей шуркнул под крышу, стряхнув оттуда комочек снега. Обдало прозрачной изморозью. Это раззадорило Пирата. Он с наслаждением втянул в себя густой морозный воздух и залаял. Звонко. Радостно. Ему отозвались другие собаки.

Снег слепил глаза, переливался на свету, рассыпался на множество блесток. Пират жмурился...

Силы возвращались. Загустевшая шерсть приобретала прежний лоск. Он поднимался на лапы, которые пока еще плохо слушались его, и нетерпеливо поглядывал – не покажется ли проводник.

Федор не появлялся. Пират залаял громче, требовательнее... И это не помогло. Тогда он лег и с нетерпением стал поглядывать на асфальтированную дорожку.

И вдруг увидел Айруса и Рено. Их вели на поводках проводники прямо к воротам, где стояла служебная машина. Собаки своей нетерпеливостью и чрезмерным любопытством вызывали неудовольствие хозяев. Пока Айрус становился на дыбы, Рено успевал обнюхать каждый камешек.

Пират провожал их завистливым взглядом. Знакомое щемящее чувство подкатило к горлу, и он завыл.

Простор звал. Властно и требовательно. Так, наверно, небо зовет птицу, находящуюся в клетке.

Ванин долго не мог успокоить пса. Сочувственно трепал его за ухом, гладил по спине, разложил перед ним кусочки белого рафинада. Пират лакомство съел, но продолжал скулить.

– Лежи, лежи, – приговаривал Федор, – потерпи маленько.

Он надел на Пирата ошейник, взял в руки поводок и вывел из клетки.

Со здоровьем к Пирату возвращалась и прежняя строптивость, он снова никого не подпускал к себе, ел только из рук Ванина. На прогулку его без намордника не выводили.

Однажды, когда пес окончательно окреп, хозяин пришел к нему с невысоким пареньком в телогрейке. Брюки-галифе, заправленные в кирзовые сапоги, рыжее пламя чуба из-под блестящего козырька – все это придавало ему особо залихватский вид.

Пират, как всегда при виде посторонних, оскалил острые клыки, но паренек расхохотался:

– Ну и пантера!

Это был помощник Федора. Он должен был вместе с ним проверить данные собаки, помочь в передрессировке.

Каждый раз, когда парень появлялся в питомнике, Пират выходил из себя. Но однажды Федор надел на Пирата ошейник, и ему пришлось идти рядом по улице с рыжим парнем, которого он откровенно недолюбливал.

* * *

Мороз усиливался. На перекрестках женщины-регулировщицы,, пытаясь согреться, утрамбовывали валенками снег.

У магазина – очередь. Рядом пленные расчищали развалины дома.

Пират, который реагировал на малейшие шорохи, услышав немецкую речь, внезапно остановился и навострил уши. Один солдат, присвистнув, подозвал его, и он собрался было подбежать на зов, но вдруг посмотрел на хозяина и нерешительно остановился. Федор дернул за ремень, Пират нехотя побрел дальше.

Пришли в парк. Проводник отстегнул поводок. Пес радостно запрыгал вокруг, потом куда-то убежал. Долго не появлялся. Пришлось все время звать его. Раздосадованный Федор решил больше не отпускать от себя собаку. Но вот из-за деревьев показалась знакомая черная морда и круто взяла в сторону.

– Пират, ко мне!

Услышав свое имя, пес остановился, повел ушами – и, как ни в чем не бывало, опять нырнул куда-то.

– Я кому говорю, ко мне!

Пират опять уставился на проводника, не понимая, чего от него хотят. Наконец Ванину удалось поймать его за ошейник.

– Сидеть! – приказал он.

Но Пират продолжал стоять. Он жарко дышал, высунув язык, и виновато смотрел на проводника. Федор потянул поводок вверх и, свободной рукой надавливая на круп, отчетливо, по слогам произнес:

– Си-деть!

Пират подчинился не слову, а руке. Что ж удивляться – ведь он же совершенно не понимает русских команд.

Проверять реакцию собаки вряд ли стоило. Всем хорошо известен агрессивный характер немецкого пса, злобность, которой с лихвой хватило бы на нескольких овчарок.

А вот как ты, братец, ориентируешься на местности?

Помощник ушел прокладывать след. Ванин, немного погодя, заставил Пирата обнюхать отпечатки его сапог. Ободряемый проводником, пес пересек одну аллею, другую. След он взял правильно, но от перевозбуждения чуть было не натворил ошибок.

– Хорошо, хорошо, – успокаивал его Ванин.

Пират отыскал «преступника», с остервенением набросился на его старый, вывернутый наизнанку ватник, и стал раздирать в клочья.

– Хорошо, хорошо, – радовался Федор, давая разъяренному псу кусочек мяса.

– Молодец, – похвалил его и помощник.

Но чем дальше продолжались занятия, тем больше проводник убеждался в том, что возможности его собаки крайне ограничены. Кроме следовой работы, Пират не знал ничего. Он не умел производить выборку человека с вещью, обыскивать местность, совершенно не запоминал запахов.

Трудности только начинались. Пирата следовало всему учить заново, в то время как по возрасту собаки лучший период для дрессировки уже прошел.

* * *

С чего же начинать? Наверное, с немецкого.

Федор отправился к учителю, преподававшему иностранный язык в школе, и попросил перевести ему с русского на немецкий слова общеизвестных команд. Он аккуратно переписал их все в школьную тетрадку и начал заучивать одну за другой. Поначалу казалось странным: вместо «сидеть» произносить непривычное «зитцен», а «стоять» превращалось в «штеен».

На следующем занятии все это было проверено на Пирате.

– Иди ко мне! – подозвал он своего питомца.

Тот завилял хвостом и залаял.

– Комм цу мир, – повторил он по-немецки.

Пират тотчас же сорвался с места и подбежал к нему.

– Гут, гут, – похвалил Федор, давая псу кусочек мяса, а сам перевел по-русски: – Хорошо, хорошо!

Дело пошло на лад. Этот упрямец, к которому Федор успел привязаться, оказался на редкость способным и трудолюбивым учеником: он легко перемахивал через заборы, уверенно пробегал по буму. Федор, увлекая его, первым бросался преодолевать препятствия, учил выполнять сложные команды.

– Ди спур, Пират, – понукал он пса, когда помощник скрывался в чаще деревьев, и тут же добавлял по-русски: – След, Пират, след!

Проводник учил пса прорабатывать следы в условиях разной сложности, пробегал с ним не один километр пути. Он приучал его подниматься по тревоге в любое время дня и ночи, идти на тренировки в буран и ветер.

Пират привыкал к нелегкой службе: он уже не боялся выстрелов, не реагировал на проезжающие машины.

Как-то на занятия пришла группа молодых проводников. Все выстроились в шеренгу. В рукав телогрейки одного из них спрятали кусок материи, который Пирату следовало обнаружить.

Ванин дал собаке обнюхать лоскуток и приказал:

– Ищи! Зухе!

Пират неожиданно для всех злобно вцепился в одежду первого попавшего ему на глаза помощника. Подскочивший Федор с трудом разжал намертво сомкнувшиеся челюсти. Ни мясо, ни сахар не успокаивали собаку.

Раздались голоса:

– Сдурел, наверное!

– Пусть с ним работает тот, кому жизнь надоела.

– Фашистское отродье...

Что делать? Федор начал тренировать собаку сам. Он забрасывал в траву какой-нибудь предмет и требовал:

– Аппорт! – что означало: «Принеси!»

Пират тотчас же выполнял приказание. Но на вещь набрасывался с такой яростью, что от нее оставались одни лишь рваные кусочки.

Нужно было как-то притушить его злобу. И на следующий день Пират появился на занятии в наморднике.

– Аппорт! – произнес Федор, забрасывая далеко палку. Пират, который любил находить вещи, стремглав добежав до предмета, остановился. Взять палку мешал намордник. Подошедший Федор погладил пса:

– Молодец! – и поднял находку.

И так по многу раз. Проводник прятал вещи, Пират их находил. Когда освобожденный от намордника пес в первый раз принес Ванину прямо в руки носовой платок, Федор обрадовался, как ребенок.

Обучая овчарку, он призывал на помощь весь свой опыт. Выручала интуиция. Убедившись, что нужные навыки закрепились, проводник «вел» Пирата дальше. От простого к сложному.

Федор понял свою ошибку: нельзя было начинать обучение собаки выборке человека с вещью, не познакомив его прежде со всеми помощниками. Ведь для Пирата все они – чужие люди.

Ему еле удалось уговорить ребят собраться снова в парке. Молодые проводники честно признавались, что боятся этого бешеного пса. Ванин пообещал держать собаку в наморднике.

И вот снова в парке выстроилась шеренга. На Пирате – намордник. Ванин провел своего ученика по рядам, заставив обнюхать каждого. Когда убедился, что пес ведет, себя спокойно, он завернул в бушлат материю и сунул все это в руки своего помощника. Пират обнюхал лоскуток материи, обежал ряд и безошибочно ткнулся носом в бушлат.

– Сегодня совсем другое дело, – засмеялся один из молодых проводников, обращаясь к Пирату, – сегодня ты – друг, а в тот раз – вылитый гестаповец.

Потом все выстроились в шахматном порядке. И снова Пират нашел вещь. Вот так всегда: вначале – заторможенная реакция, а потом – первый ученик.

* * *

Пират не терпел на занятиях других собак. Он всегда был индивидуалистом.

Как-то во время очередной проработки следа он, не пробежав и десятка метров, внезапно остановился. За деревьями послышался лай. Пират зарычал и метнулся в сторону. Федор – за ним. Оказалось, в парк привели на тренировку молодых собак.

Пират подлетел к овчарке, которая была полегче, и сбил ее с ног. Проводник с трудом растащил в стороны хрипящий и визжащий клубок.

Пирата невозможно было успокоить. Он метался из стороны в сторону. Ни о каких занятиях в этот день уже не пришлось и думать: лающего и скулящего пса отвели в питомник.

Пришлось Федору перенести занятия в загородную рощу.

Здесь и нашел их как-то Павел Яковлевич Пешков. Майор вышел из машины и несколько минут наблюдал, как Пират, ободряемый Ваниным, вел обыск местности.

– Ну что ж, кажется, дела идут на лад, – улыбнулся Пешков, пожимая руку Федору.

– Как будто так, товарищ майор. Думаю скоро попробовать его в деле.

Пират внимательно наблюдал за Пешковым, лопоухо наклонив набок голову. Павел Яковлевич улыбнулся:

– Правильно. Надо смывать темное пятно с твоей собачьей биографии. Понял, друг?

Пес все также внимательно заглядывал Пешкову в глаза, словно отлично понимал, о чем идет речь.

– Да, да, друг. Теперь надо поработать на советских людей. Послужить им верой и правдой.

Внезапно лучики морщин у глаз майора исчезли. Обращаясь к Ванину, он сказал:

– В последнее время участились случаи разбойных нападений на жителей города, по-прежнему много квартирных краж. Не исключено, что это находится в непосредственной связи с появлением в городе группы опасных рецидивистов. Нам очень нужен ваш Пират, Федор Кириллович.

...И снова полигон. Занятия, занятия. До изнеможения. Ванин не щадил ни себя, ни Пирата. Но вместе с тем появилось то, что спортсмены называют «вторым дыханием». Федор вдруг почувствовал, что Пират понимает его с полуслова. По неуловимому движению. По мгновенно брошенному взгляду.

* * *

Случилось так, что в дело они попали значительно быстрее, чем предполагал Ванин. Однажды, когда он возвращался с Пиратом в питомник, около него внезапно остановилась милицейская полуторка с фургончиком. Федор Болотников с перекошенным от волнения лицом прокричал:

– Только что дружка твоего... Володьку Легова... убили. Недалеко отсюда.

У Федора потемнело в глазах.

– Пират, ко мне! – прошептал он и перемахнул через борт кузова, где уже сидели оперативные работники. Следом за ним в машину влетел Пират.

Володьку убили... Сколько Федор ни повторял это страшное слово, оно не укладывалось в сознании. Просто невозможно было представить мертвым никогда не унывающего Володьку. В каких только переплетах не был этот человек – ему всегда везло. О смелости старшего оперуполномоченного ходили легенды. Умелый самбист, он один мог обезоружить нескольких бандитов.

Работники милиции жили на казарменном положении. Бывало, после бессонных ночей едва удастся добраться до кровати – тревога! Подъем!

Володька, всегда подтянутый, чисто выбритый, готовый выполнить любое задание, балагурил больше всех. Улыбка не сходила с его лица. Как будто не было трех суток засады, напряжения и нервов. И откуда только бралась у него энергия? В это утро он выходил с товарищами из горотдела после дежурства. Валил снег. Слепило глаза-Работники милиции только собрались переходить дорогу, как со стороны Пушкинской раздались крик и шум, топот ног. Все разом выхватили оружие и ринулись туда.

Навстречу бежал пожилой мужчина, за ним – трое парней.

– Помогите, – кричал мужчина, – грабят!

Грабители, завидев работников милиции, мигом свернули в переулок. Володька успел их разглядеть: на одном – солдатская шинель, на другом кожанка, на третьем – армейский полушубок. Легов бегом к управлению, сел в дежурную машину – и в погоню.

На углу Братского и Энгельса он увидел всех троих. Они о чем-то переговаривались. Владимир попросил шофера притормозить, соскочил на землю и – к бандитам:

– А ну, давай-ка сюда, архаровцы!

В тот же миг низкорослый выхватил из кармана шинели «парабеллум» и выстрелил в широкую Володькину грудь.

* * *

Легов лежал, распластавшись ка мостовой. Снег, потемневший от крови, все еще продолжал, дымиться. Группа экспертов уже принялась за дело. Со всех сторон сбегались люди. Милиционеры зорко следили за тем, чтобы никто не переходил строго очерченную линию.

Кто-то заплакал... Федора тоже душили слезы. Но нужно было взять себя в руки. Сейчас он не имел права на слабость.

Время не ждало... Секунды набегали на секунды, вытягивались в долгие минуты. Откуда лучше применить собаку? Даже сразу и не сообразишь. И вдруг прямо на углу – отпечатки сапог.

– Пират! – подозвал Федор собаку и заставил обнюхать вмятины. – След!

И Пират пошел... Сначала он круто взял влево, затем, петляя из стороны в сторону, пересек мостовую. Он вел проводника уверенно, правильно дифференцируя запахи.

Никогда еще Федор не верил в Пирата так, как сейчас.

– Хорошо, хорошо! – приободрял он его.

Пес устремился к вокзалу... Минуя зал ожидания, вышел на перрон, затем пересек платформу, первый, второй, третий путь... Федор еле поспевал за ним.

На четвертом пути вытянулся состав. Толпы провожающих и отъезжающих обступили вагоны. Проводники проверяли билеты. Сновали носильщики, обвешанные рюкзаками и чемоданами.

Ударил колокол. Через полминуты – отправление.

Пират, резкий и напружиненный, рвался сквозь толпу. Люди расступались, шарахались в стороны.

– Вы с ума сошли, – раздался негодующий голос, – тут женщины, дети. Не хватало, чтобы эта тварь их перекусала.

– Отойдите в сторонку, граждане, – просил Федор, – дайте пройти.

Пират влетел по ступенькам в девятый вагон мимо проводницы. Кто-то закричал, кто-то едва успел забежать в купе.

Двумя прыжками собака очутилась у одной из дверей, царапнула ее лапами. Федор рванул ручку на себя.

Трое подвыпивших парней укладывали вещи.

– Руки вверх! – крикнул Федор, еле сдерживая хрипевшего от злости Пирата. – Ни с места!

От неожиданности преступники остолбенели. Только рука долговязого в кожанке юркнула в карман. Не успел Федор понять, в чем дело, а Пират уже висел на загривке долговязого, перехватывая его горло стальными челюстями.

Пистолет, так и не успевший выстрелить, выпал из рук бандита. Исход дела решили какие-то доли секунды.

Федор вынул из кармана низкорослого «парабеллум», у третьего бандита с хищным оскалом и ястребиным носом изъял финку и кастет...

А поезд все набирал и набирал скорость. Стонал долговязый, обхватив руками голову, двое его дружков сидели, не шевелясь, со страхом глядя на собаку.

Пират улегся у дверей. Он не спускал с преступников настороженных глаз. Стоило кому-нибудь из них шевельнуться, как он тотчас же вскакивал и начинал рычать. Встающая дыбом шерсть и диковатые огоньки в глазах не предвещали ничего хорошего.

В Батайске преступников высадили и доставили в отделение милиции.

* * *

Так началась его служба. Беспокойная, требующая выносливости и безупречной выучки. Пират работал без устали. Федор, по нескольку раз в день выезжающий на задания, мог целиком положиться на него. Какими бы запутанными ни были следы, на какие бы уловки ни шли преступники – посыпали дорогу табаком или ядохимикатами, уносились на лошадях или машинах – Пирата невозможно было обмануть. Огромный и взъерошенный, он всегда появлялся неожиданно в самых укромных местах, где скрывались воры и грабители, наводя на них ужас...

Пошли на убыль тягучие зимние вечера. Мягкое дуновение ветра разбудило весеннюю капель. Жизнь постепенно налаживалась. Начинали работу учреждения, восстанавливались и входили в строй фабрики и заводы.

Но время, все еще по-военному напряженное, давало о себе знать. Ростовчане не снимали с окон штор – боялись нарушить светомаскировку, по-прежнему выстраивались очереди у магазинов. Ни на минуту не стихая, бурлил и клокотал черный рынок. Здесь можно было купить у спекулянтов буханку хлеба за двести рублей, приобрести зажигалку и тюбики сахарина, перешитый из немецкого френча пиджак и отрез на костюм.

Как-то появились на рынке странные «продавцы». Они подходили к женщинам и, прикрывая полою огромные свертки, спрашивали, не нужно ли мясо. По дешевке – сто рублей килограмм. Взгляды их беспокойно шарили по сторонам: нет ли поблизости милиционера?

А через несколько дней в областное управление милиции поступили тревожные сигналы: в ряде районов области совершены нападения на колхозные и совхозные стада. Неизвестные подбирались к фермам, сбивали с дверей засовы, выгоняли в степь коров, забивали их, освежевывали туши и увозили в неизвестном направлении...

Возглавить операцию поручили заместителю начальника уголовного розыска Павлу Яковлевичу Пешкову. После долгих и нелегких поисков ему удалось напасть на след. По полученным данным, преступники останавливались в доме на Чкаловском поселке. За этим домом и было решено вести наблюдение.

В засаду вместе с Пешковым отправились сотрудники райотдела милиции, старший уполномоченный уголовного розыска Виктор Дмитриевич Еленевич и Ванин с собакой.

...Ночь выдалась темная и пронизывающе холодная. Снег у обочин дорог покрылся коркой, матово отсвечивали заледенелые лужи. Дневная оттепель сменилась резким похолоданием.

Из балки хорошо видны примостившиеся у дороги дома.

Прошел час, второй, третий. Ни звука. Пират, подавшийся вперед, также не сводит глаз с дома. Он напряжен, готов рвануться по первому знаку.

Ярче сияют, переливаясь, звезды-льдинки. Кому-то хочется курить. Павел Яковлевич укоризненно качает головой.

Уныло перебирает ветер мертвые стебли бурьяна, где-то со сна забрехала собака – Пират навострил уши.

Стрелки часов показывают далеко за полночь. Лай собаки усиливается. И вот... К дому приближается грузовая машина. Кузов закрыт брезентом. Трое мужчин в плащах-капюшонах соскакивают на землю и открывают борта. Шофер приглушает мотор и, подойдя к дому, трижды, с небольшими интервалами, стучит в окно. Дверь приотворяется, на пороге появляется хозяин.

– Давай, подсоби нам... Надо до рассвета успеть поставить машину в гараж.

С кузова поспешно сдернули брезент и стали стаскивать телячьи туши. Одну, другую... Хозяин помогал.

– Пора, – сказал Пешков, обернувшись к Ванину.

– Фасс! – чуть слышно отдал команду Федор.

Пират взвился и через несколько секунд один из преступников, сбитый с ног, катался по земле. Другие бросились врассыпную, но были тут же схвачены работниками милиции.

Исчез только хозяин. Кинулись в дом – нет его.

А тот в это время спускал с цепи огромного волкодава. Хрипя от злости, вздрагивая от нетерпения, рослый кобель сорвался с места и врезался в толпу. Сильной грудью он сбил наземь Пирата и рванул его за бок.

Все это оказалось неожиданным. Пират отпрянул назад, присел на задние лапы, увернулся. Перехватив очередной прыжок, он щелкнул челюстями. Волкодав кубарем отлетел в сторону. Не давая подняться, Пират мертвой хваткой впился ему в горло. Кобель заметался, но Пират все сжимал и сжимал челюсти. Знакомое чувство ненависти к собакам переполняло Пирата. Ванин с трудом оттащил его от издыхающего пса. Всклокоченный, с кровоточащей раной в боку, которую он еще не успел зализать, Пират метнулся за угол дома.