Текст книги "Будни отважных"

Автор книги: Н. Павлов

Соавторы: Д. Орданьян,Ю. Казаров,Владимир Тыртышный,М. Вечерко,Юрий Таран,B. Романов,И. Корчма,В. Кириченко,Г. Авдиенко,Н. Смирнов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Хозяин далеко не ушел. Его задержали за ближайшим двором.

Грабителей увезли. Пират лежал на земле, тяжело дыша...

– Ты хорошо поработал, – сказал ему Пешков и положил перед ним кусок мяса. – Ешь, ты заслужил его.

* * *

Ванин спал по три-четыре часа в сутки.

С помощью его Пирата была обезврежена банда во главе с вожаком, носившим странную кличку – «На лбу». Состоявшая из бывших уголовников, она принесла много бед советским людям.

Благодаря Пирату сотрудники уголовного розыска смогли навсегда покончить с опасным притоном на Морской улице, где пользовались пристанищем многие убийцы и налетчики. Притон содержали известные всему кварталу слепые супруги Вороновы, на вид люди тихие и приветливые.

Послужной список Пирата рос. О нем писали в газетах, говорили на улицах.

Как-то шел Ванин в управление, а у водопроводной колонки – женщины. Стоят, переговариваются.

– Жулики только собрались делить добычу – а тут откуда ни возьмись эта собака, – рассказывала «очевидица», – морда, как у черта, не лапы, а лапищи... Одним словом, волкодав... Гавкнул – так у тех от страха язык отнялся.

Федор улыбнулся. Рассказ «очевидицы» был слишком далек от истины.

Несколько дней назад на квартиру рабочей швейной фабрики Е. Н. Фролушкиной был совершен вооруженный налет. Пират тщательно обнюхивал полы. Нервничал, вместе с ним нервничал и Ванин. Еще бы: вещественных доказательств никаких, а следы затоптаны. Пойди теперь, разберись, какие из них принадлежат потерпевшим, какие соседям, какие преступникам.

Федор начал просматривать квартиру сантиметр за сантиметром.

– Пират, след! – Рука Ванина указала на пол возле шифоньера.

Пират тщательно обнюхал доски и, не обращая ни на кого внимания, уверенно направился к двери.

На улице Федор не сводил с него глаз. Пес шел то останавливаясь, то возвращаясь назад.

«След большой давности, – размышлял Ванин, – собака с трудом дифференцирует его». По поведению Пирата он определял сложность этого следа, его направление, углы пересечений. А тут еще, как назло, промчалась машина, обдав их синим облаком газа, прогромыхала телега.

Резкие запахи сбивали собаку с толку. Пират остановился.

– След, Пират, след! – раздалась ободряющая команда.

Собака понимающе оглянулась на проводника и ускорила темп.

Перешли на другую сторону – пес повеселел: видимо, здесь было меньше народу.

Пират свернул на Филимоновскую, затем вернулся к углу, проверил след и, убедившись в его правильности, опять оглянулся на проводника.

– Хорошо, хорошо! – успокаивал его Федор.

Пес снова остановился – след прервался, запах исчез.

Вот и ворота, за которыми скрывался просторный двор. Пират обнюхал землю и мордой открыл калитку.

Во дворе он почувствовал себя увереннее, подбежал к одной из квартир и облаял дверь. Ванин толкнул ее плечом, и все сопровождающие его работники милиции разом вошли в комнату.

Пират, поочередно обнюхав старуху, стоящую посреди комнаты, подростка, сидевшего на сундуке, отбежал в сторону.

– Товарищ Азин, – обратился Ванин к находящемуся здесь начальнику райотдела милиции, – среди присутствующих преступника нет. Я ручаюсь.

– Ну что ж, я верю вашему Пирату. Видел, как он шел по следу, – ответил Азин.

– Вы кто будете? – спросил он старуху.

а кивнула головой на подростка:

– Мать я его. Погореловы мы...

Хозяйка волновалась. Видно было, что неожиданный приход милиции обеспокоил ее. При разговоре она то и дело отводила взгляд в сторону.

– Чем занимается ваш сын? – продолжал интересоваться Азин, – учится, работает?

– Нигде Славка не работает сейчас. Болеет он...

Тут взгляд ее остановился на собаке. Пират потянулся к ней... Старуха отшатнулась.

– Ничего, не бойтесь, эта собака не тронет без нужды, – успокоил ее Ванин.

А Азин все присматривался и присматривался к подростку, который по-прежнему, сохраняя спокойствие, сидел на сундуке.

– Кто у вас во дворе живет? – спросили женщину.

Та будто ожила, посветлела и охотно начала объяснять, что во дворе живут двое демобилизованных. Сегодня они куда-то уехали.

– Зайдите к ним, детки, обязательно зайдите, – советовала она.

Происшедшая с ней перемена всем бросилась в глаза. Когда, распростившись с хозяевами, работники милиции вышли во двор, Азин, обращаясь к Ванину, сказал:

– Идти к демобилизованным нам нечего. Искать надо здесь уже потому, что старуха, вероятно, пыталась направить нас по ложному следу.

Пират шел на поводке в ногу с Ваниным. Начальник райотдела о чем-то сосредоточенно думал.

– Ну что ж, – сказал он Федору, – ваш пес свое дело сделал, остальное доработаем мы.

...Через несколько дней Азин позвонил Федору:

– Все в порядке. Личности грабителей установлены. Арестовано шесть человек. У них обнаружено огнестрельное оружие. Нужно твоего Пирата премировать – он нам очень помог...

И, помолчав, добавил:

– А между прочим, наводчиком бандитов оказался тот самый подросток. Сын старухи.

* * *

Слава Пирата росла. Все больше и больше раскрытых преступлений записывалось на его счет. Его хорошо знали и боялись бандиты, его любили работники милиции. Он стал служебно-розыскным псом союзного значения. По приказу Москвы Федор выезжал с ним на важнейшие операции в разные уголки страны.

Двенадцать лет прослужил Пират верой и правдой в уголовном розыске. Его привязанность к Ванину удивляла даже бывалых собаководов. Когда однажды Федор уехал на некоторое время в служебную командировку, Пират заболел от тоски...

* * *

...Проходили годы. У Федора Кирилловича появились новые собаки. Сильные, выносливые, с хорошей реакцией. Они легко поддавались обучению. Много времени отнимала у него и работа с молодыми проводниками.

Бывает, у заместителя начальника школы милиции МВД СССР выдадутся свободные минуты, окружит Федора молодежь, попросит рассказать о напряженной и захватывающей работе в уголовном розыске. И он рассказывает им о Пирате.

В. КИРИЧЕНКО
ОТЦОВСКИМ ПУТЕМ

Всеволод Обоймов открыл знакомую дверь. Его уже ждала Валентина Михайловна Шевцова – старший инспектор детской комнаты города Гуково. Кроме нее, в помещении находился пожилой болезненного вида мужчина.

– Знакомьтесь, Всеволод Иванович, – сказала Шевцова, – это отец Мити Залужного. Того самого...

Всеволод поздоровался, внимательно поглядел на мужчину:

– Правильно сделали, что пришли. Давно бы пора.

– Оно, конечно, так, товарищ лейтенант. Да все как-то совестно было на родного сына в милицию жаловаться...

Опустив голову, мужчина нервно теребил в руках кепку.

– Успокойтесь, Дмитрий Семенович, – сказала Шевцова, – рассказывайте.

– Не знаю, что и говорить. Ничего не могу поделать с ним. Уже месяц, как бросил школу, водится с подозрительными дружками, случается, приходит выпивши. Несколько раз из дому убегал. А ведь ему и пятнадцати еще нет. Ума не приложу, что с ним делать.

– Мне бы надо поговорить с Митей, – раздумчиво сказал лейтенант.

– Это пожалуйста. Хоть сейчас. Он как раз дома.

– Что ж, пойдемте сейчас.

И вот по улицам шахтерского города идут двое: высокий плечистый офицер милиции и старый угнетенный горем человек.

– Пришли, товарищ лейтенант.

Всеволод вслед за хозяином переступил порог. В небольшой опрятной комнате тишина.

– А где же Митя?

– Спит, наверное. Вчера домой поздно пришел.

Дмитрий Семенович прошел в спальню:

– Вставай, к тебе пришли.

Скрипнула пружина кровати, послышался недовольный мальчишеский голос:

– Надо было будить! Тут такой сон приснился!

В переднюю, позевывая, потягиваясь, вошел светловолосый подросток в майке и трусах. Увидев человека в милицейской форме, он сразу насторожился.

– Здравствуй, Митя, – шагнул к парнишке Всеволод. – Узнаешь?

– Узнаю, – буркнул тот, – бывал уже у вас.

– Так что же тебе снилось?

Паренек оживился:

– Стою я на палубе корабля, а кругом волны, как горы. А мне хоть бы что!

– Ладно, хватит, – оборвал сына Дмитрий Семенович, – думаешь, интересно товарищу лейтенанту про твои сны слушать?

– Нет, почему же, – улыбнулся лейтенант, – я и сам море люблю. Сон действительно интересный.

Но паренек насупился, замолчал.

– Знаешь, что, Митя, – сказал Всеволод, – давай поговорим по-серьезному.

– Не надо! Я все равно опять убегу.

– Куда?

– Куда-нибудь... Хоть юнгой.

– Э-э, брат, теперь ведь не те времена, что были при Жюле Верне. Юнга и тот должен хоть восьмилетку за плечами иметь.

– Все равно убегу!

Лейтенант подошел к нахохлившемуся пареньку, легонько хлопнул его по плечу:

– Эх, Митя-Митя... Как ты не поймешь, что мы тебе только добра желаем?.. Ну, ладно... Приходи-ка завтра ко мне на работу. Жду тебя к десяти утра. Договорились?

– Не знаю!

– Буду ждать тебя. До свидания!

На улицах властвовала весна. Апрельский ветерок раскачивал ветви акаций, нес с собой пряный запах набухших почек. Весело щебетали воробьи. Солнце щедро сыпало на город золотые пучки лучей. Что и говорить, отличная погодка, вот только настроение... Неспокойно было на сердце у Всеволода: придет завтра Митя или нет?

Лейтенант огляделся по сторонам. На голубом фоне небосвода четко вырисовывались конусообразные, похожие на египетские пирамиды терриконы. Уходили ввысь серые башни копров. Издалека доносился гул подъемной машины, подававшей на-гора вагонетки с углем. Знакомая, привычная картина.

А три года назад все здесь было ново для парня, недавно надевшего синюю шинель. С комсомольской путевкой пришел он в милицию. До этого несколько лет работал прессовщиком на ростовском заводе «Красный Аксай», был начальником штаба народной дружины красноаксайцев. А потом – стажировка, месяцы напряженной учебы и наконец – погоны младшего лейтенанта.

Направили Всеволода на работу в Гуковский городской уголовный розыск. Надо ли говорить, сколько тревожных дней и ночей выпало на долю начинающего оперуполномоченного. Были и погони, и схватки с вооруженными бандитами, и часы мучительных размышлений над загадками нераскрытого еще преступления.

Всеволод сумел с первых дней войти в напряженный ритм своей нелегкой, но такой нужной людям работы. Вскоре о нем стали с уважением говорить товарищи. За раскрытие особо опасных преступлений младший лейтенант Обоймов награждался почетными грамотами Областного управления внутренних дел и ценными подарками.

В 1964 году ему присвоили звание лейтенанта и поручили возглавить группу по борьбе с преступностью среди несовершеннолетних...

Обо всем этом вспомнилось Всеволоду апрельским утром, когда он возвращался от Залужных в горотдел милиции. Он ловил себя на мысли: «Что труднее – бороться с закоренелыми преступниками или возвращать хулиганистых подростков на правильный путь?» На этот вопрос ответить было не так-то просто.

Вернувшись в свой скромный служебный кабинет, Всеволод углубился в неотложные дела. Перелистал несколько папок, просмотрел десятки документов, за каждым из которых стоял живой человек.

Привычный деловой ритм, как всегда, захватил его. И только вечером, возвращаясь с работы, он опять вспомнил: «Придет или не придет завтра Митя?».

Дома Всеволод поделился сомнениями с женой. Лиля, привыкшая понимать мужа с полуслова, сказала:

– Если не придет завтра, не огорчайся. Судя по твоему рассказу, паренек не такой уж плохой. Я уверена, что в конце концов он одумается. С твоей, конечно, помощью. Глаз с него спускать нельзя.

Удивительно все-таки, как много значат слова ободрения, услышанные от близкого человека! И как это здорово, когда жена – настоящий твой друг и помощник. «Боевая подруга» – так с гордостью называет Лилю Всеволод. В областной газете «Молот» как-то сообщалось, что офицер милиции Обоймов с помощью своей жены задержал опасного преступника. Начальник Областного управления внутренних дел наградил именными часами Всеволода и такими же часами Лилю...

...Быстро пролетел вечер. Всеволод с женой побывал в кино. Прошлись потом по городскому парку, любовались весенней луной, застрявшей в ветвях развесистой акации. Вернулись домой поздно, но Всеволод успел еще прочесть вслух главу из нового романа (у Обоймовых – неплохая домашняя библиотека). Он читал, а Лиля слушала, взобравшись с ногами на диван.

А когда собирались ложиться спать, Всеволод опять подумал: «Придет или нет?».

Он не пришел... Напрасно Всеволод поглядывал утром на часы, подходил к окну кабинета...

В полдень лейтенант Обоймов решил навестить Залужных, Дверь открыл хмурый Дмитрий Семенович.

– Здравствуйте. Митя дома?

– Нет его. Опять сбежал.

– Да что вы!.. А вы уверены?

– Конечно. Вот и записку оставил.

Всеволод взял лист, вырванный из тетради. Нетвердым школьным почерком было выведено:

«Я подался к морю. Не ищите».

И все. Ни числа, ни подписи.

Помолчали. Дмитрий Семенович предложил Обоймову стул и сам сел рядом.

– Вы мне, товарищ лейтенант, объясните: почему это у одних хорошие дети вырастают, а у других плохие? Мы с женой вроде люди работящие, жизнью не избалованные. Я, к примеру, сейчас на пенсии. А до этого, почитай, лет тридцать в печниках ходил. Так с чего ж это наш Митя по кривой дорожке пошел?

– Вы не обижайтесь, Дмитрий Семенович, но в таких случаях чаще всего бывают виноваты родители.

– Как так! Поили его, кормили, одевали. По воскресеньям на кино и мороженое давали. Чего еще пацану надо?

– Много надо. Вы с Митей часто по душам говорили? Его учебой интересовались? С кем он дружил, знали?

– Некогда было. Я деньги на семью зарабатывал.

– А жена?

– У нее свои заботы. Убрать, постирать, приготовить...

– Вот-вот. Недосуг было сына воспитывать. Ну да уж ладно. Теперь не охать надо, а дело поправлять. Еще не все потеряно...

Задумавшись, Всеволод шел по улице. В душе его боролись два чувства. Было жаль родителей Мити, и досада на них брала...

..Прошел день, другой. Через неделю Митя Залужный вновь предстал перед лейтенантом Обоймовым. Похудевший, осунувшийся беглец переминался с ноги на ногу и упрямо не хотел отвечать на вопросы.

В детской комнате, кроме Обоймова, за столом сидела Шевцова. Она укоризненно посматривала на строптивого подростка.

– Почему ты молчишь, Митя? – спросил Всеволод. – Расскажи где был, что видел?

– Зачем вы меня назад привезли? – не выдержал Митя. – Я бы в Одессе моряком стал!

– Эх ты, пятнадцатилетний капитан, – улыбнулся Обоймов. – На море знаешь, какая дисциплина нужна! А ты даже на суше в руки себя взять не можешь.

– Что вы ко мне привязались?! – выпалил Митя. – Надоело одно и то же слушать!

Шевцова сокрушенно покачала головой:

– И не стыдно грубить? Придется, видно, тебя в колонию отправить.

Услышав это, паренек сразу присмирел. На лице его появилось растерянное выражение. Не ожидал, видно, что так может обернуться дело.

– Ты, Залужный, останешься пока здесь, – строго сказала Шевцова, – а мы к начальнику пойдем. Как он решит, так с тобой и поступим...

Начальник горотдела майор Новиков внимательно выслушал старшего инспектора детской комнаты.

– Все воспитательные меры мы исчерпали, – сделала вывод Шевцова, – как ни печально, а придется, видно, ходатайствовать перед комиссией по делам несовершеннолетних об отправке Залужного в колонию.

– А ваше мнение? – обратился Новиков к Обоймову.

– Я думаю, товарищ майор, стоит еще попытаться исправить паренька. Отпустите Залужного домой, под мою ответственность.

Майор одобрительно взглянул на Обоймова:

– Дело говорите, товарищ лейтенант. Пусть будет по-вашему. Но если ваш подопечный опять в бега пустится, тогда уж колонии ему не миновать.

Возвращаясь от начальника, Шевцова остановила Обоймова:

– Всего два слова, Всеволод Иванович. Я буду рада, если вы добьетесь своего...

Митя с тревогой посмотрел на Обоймова, когда тот вернулся в детскую комнату. В глазах паренька застыл немой вопрос.

– Не захотел ты меня слушать, Митя, – сказал Всеволод, – и чуть в колонию не угодил. Разве можно так вести себя?

– А что же еще делать, когда все ругают меня, когда мне никто больше не верит?!

– Я тебе верю. А сейчас иди домой и успокой родителей...

Прошла ночь, наступило утро и Всеволод постучался в квартиру Залужных. На этот раз дверь открыла Митина мать.

– Разрешите?

– Пожалуйста, товарищ лейтенант. Проходите.

Митя, умытый и причесанный, подошел к Обоймову.

– Вот это другое дело, – одобрил Всеволод. – Собирайся, пойдешь со мной.

– Куда? Что, передумали?

– Нет. Пойдешь ко мне домой, в гости тебя зову.

Мать и отец недоуменно переглянулись. А на лице Мити настороженность сменилась любопытством.

– Сейчас, товарищ лейтенант, я быстро оденусь!

– Можешь называть меня по имени-отчеству...

Дома их радушно встретила Лилия Евгеньевна. Познакомились, разговорились, выпили чаю с домашним печеньем.

– Знаешь что, Митя, – сказал Всеволод, – давай-ка я тебе нашу библиотеку покажу.

Подошли к вместительному стеллажу.

– Сними с полки вот эту, – указал Всеволод, – такая книга – клад для будущего морехода.

Митя поспешил взять в руки увесистый том в голубом коленкоровом переплете. На обложке золотом сверкали слова: «Краткий словарь морских терминов».

– Ух, здорово! Вот это книга!

– Возьми ее почитать.

– Можно? Спасибо, Всеволод Иванович!

– Не за что. Осилишь эту – получишь другую. У меня есть еще несколько сборников морских рассказов. Как раз для тебя.

А потом Всеволод долго беседовал с Митей. О чем? О море и моряках, о смелых и честных людях. Осторожно Всеволод выведывал у Мити то, о чем паренек не хотел говорить вчера в детской комнате.

Оказывается, Митина «одесская жизнь» была отнюдь не сладкой. Ночевал сначала на вокзале, а когда заприметили милиционеры, спал ночами на берегу под старыми шаландами. Хуже было с едой. Просить не позволяла гордость, воровать не решался. Пять рублей, с которыми Митя отправился в дальнее путешествие, быстро растаяли. Тогда стал подносить чемоданы пассажирам в морском порту. Платили не густо, но на хлеб хватало. Однако первая же попытка устроиться юнгой оказалась и последней. Митю отправили в детприемник, а оттуда привезли в Гуково...

«Будет, обязательно будет из парня толк», – повторял про себя Всеволод, слушая Митю.

...Но прошло несколько дней и Митя опять сорвался. Уже было все оговорено: он вернется в школу, будет наверстывать упущенное. Так нет же! Встретили Митю старые дружки, посоветовали ему «плюнуть на все», вином угостили. Еле приплелся домой. Мать – в слезы, у отца – сердечный приступ.

Узнал об этом Обоймов от самого Дмитрия Семеновича Залужного. Узнал и расстроился. А потом сказал себе: «Надо этих «дружков» выявить и взяться за них». Поговорил Всеволод кое с кем, побывал кое-где и вот уже у него в записной книжке – фамилии и адреса двух великовозрастных шалопаев. Вызвали обоих в милицию. Лейтенант Обоймов предупредил:

– Если не отстанете от Мити Залужного, пеняйте на себя. Не поможет и то, что вы на работу недавно устроились. Я ведь знаю, что вы зарплату пропиваете, родителям ни копейки не даете. Знаю, что вы с темными личностями якшаетесь... Вам все ясно?..

Еще бы не ясно! Оба кое-что слыхали о лейтенанте Обоймове. От такого спуску ждать не приходилось... Короче говоря, «дружки» после визита в милицию за версту стали обходить Митю, да и сами заметно присмирели.

...Всеволод навестил Залужных. Не стал лейтенант читать Мите мораль, только сказал:

– Еще раз напьешься – меня подведешь. Я ведь за тебя перед начальником поручился.

Паренек покраснел до ушей:

– Вы ко мне как к человеку, а я... Простите, Всеволод Иванович, больше... Больше никогда не буду к вину прикасаться. Да и не люблю я его. Пил, чтобы товарищи не подсмеивались.

– Что ж, поверю и на этот раз. А про тех товарищей забудь. Они не товарищи, а недруги твои...

И вот, с новеньким портфелем в руках пошел Митя Залужный в школу. Нелегко ему пришлось. Отстал от одноклассников, отвык от учебы. Но паренек твердо держал слово. Несмотря на то что до конца занятий оставалось совсем мало времени, Митя добился своего. Хоть на «троечках», а все-таки перебрался из седьмого класса в восьмой.

Конец учебного года отметили торжественно в квартире Обоймовых. Лилия Евгеньевна приготовила немало вкусных вещей, а Всеволод собственноручно по своему рецепту заварил чай. Митя, сияющий, как именинник, сидел за столом и рассказывал, рассказывал:

– По физике я совсем было захромал, да Костя-дружок помог. А по геометрии Вася со мной вечерами занимался...

Потекла хорошая, дружеская беседа. Разговорились о литературе, об искусстве. Выяснилось, что Митя, кроме моря, любит музыку, особенно эстрадную.

– Утесова, Магомаева, Трошина я бы никогда слушать не устал, – сказал Митя. – Задушевно поют.

«Надо запомнить и это, на всякий случай», – подумал Всеволод.

А потом он вместе с Митей пошел к нему домой. Поздравил родителей, похвалил их сына. Надо было видеть, какой радостью засветились глаза Дмитрия Семеновича и его жены!

...Пришло лето. Все ярче сверкало солнце. По вечерам городской парк заполнялся гуковчанами. Уставшие от дневной жары люди спешили на свежий воздух.

Всеволод мечтал об отпуске. Но до него еще было далеко, а работы все прибавлялось.

Не такой уж большой опыт у Обоймова, но главное в своей работе успел он усвоить. Подростки – народ увлекающийся, к необычному тянет их неудержимо. А романтика бывает разная. Встретится пареньку «сильная личность» с обаятельной улыбкой и с финкой в кармане. И что же? Такой подлец постарается мальчишку к рукам прибрать. Разрисует ложными красками воровскую жизнь, увлечет рассказами о мнимом благородстве жуликов. И эта блатная романтика может засосать паренька, утопить его в омуте преступного мира.

А ведь большинство из так называемых трудных подростков совсем неплохие ребята. Надо только не упустить время, по-человечески подойти к ним, отыскать в их душе добрые начала. И подлинная романтика труда и подвигов во имя Родины победит гнилую блатную романтику...

...Мелькали дни. Прибавлялись новые заботы. Валентин Чугреев, Геннадий Таценко, Виталий Суслов... В полном смысле слова трудные подростки. Они стали подопечными лейтенанта Обоймова. Надо было часто встречаться с ними, знать все о них.

А лето шло к закату. По вечерам из степи уже тянуло прохладой, предвещавшей близость осени. Школьники доставали портфели, успевшие как следует запылиться за время каникул.

Готовился в школу и Митя Залужный. Летом он хорошо отдохнул, прочел много книг из библиотеки Обоймовых. Каждую неделю Всеволод встречался с Митей у себя дома. Несколько раз навещал его родителей. И отец, и мать каждый раз благодарили лейтенанта за все, что он сделал для их семьи.

Все шло так, что оставалось только радоваться. Митя, правда, как-то пожаловался Всеволоду, что ему бывает скучно (ни реки, ни озера нет в Гуково).

Закружилась пожухлой листвой осень. Митя усердно осваивал науку в восьмом классе и по-прежнему часто виделся с Обоймовым. Всеволод бывал в школе, беседовал с классным руководителем и другими учителями.

– Мальчика словно подменили, – говорили они, – учится на четверки, никогда на уроки не опаздывает, ведет себя примерно.

А все-таки Всеволод временами чувствовал, что он еще не все сделал для Мити. Учеба учебой, но ведь увлекающемуся непоседливому юнцу надо чем-то заполнять досуг. Недаром говорил он летом, что его подчас скука одолевает. Этого не должно быть, не положено скучать в пятнадцать лет. А то, чего доброго, парня опять в бега потянет.

А музыка? Как же он мог забыть об этом. Ведь Митя однажды сказал, что он любит не только море, но и музыку. Причем эстрадную... Всеволод был бы рад придвинуть к Гуково море, но это не под силу даже милиции. Что же касается музыки... Ведь есть при Дворце культуры эстрадный оркестр. Почему бы в нем не появиться новому музыканту?

Вначале Митя встретил совет Обоймова без особого энтузиазма, а потом загорелся:

– Вот бы мне на трубе научиться играть!

– Иди во Дворец культуры. В музыкально-эстрадном кружке тебя обучат этой премудрости. Только смотри: возьмешься за гуж – не говори, что не дюж.

– Да что вы, Всеволод Иванович! Обязательно буду в джазе играть!

...Прошел год. Митя сдержал слово. Закончил восьмилетку, продолжал заниматься в эстрадном кружке. Перестал жаловаться на скуку. А что касается волн и кораблей, то Митя лелеял мечту: когда призовут, пойдет служить на флот.

Все бы хорошо, да вот беда, стал все чаще прихварывать Митин отец.

Перед началом нового учебного года Митя пришел к Обоймову.

– Хочу с вами посоветоваться, Всеволод Иванович.

– Слушаю, Митя.

– Что вы скажете, если я в вечернюю школу перейду и на работу поступлю?

– Одобряю. Я тебе помогу с работой.

...И еще год прошел. Не узнать сейчас Митю Залужного. Идет ему восемнадцатый год, а по виду все двадцать дашь. Рослый, серьезный, интересный парень. Работает плотником, заканчивает десятый класс вечерней школы, комсомольцем стал.

А как же насчет джаза? И тут все в порядке. В самодеятельном эстрадном коллективе Митя считается неплохим трубачом. Все свободное время проводит на репетициях во Дворце культуры.

Всеволод Иванович Обоймов был и остается старшим другом Дмитрия Залужного.

...Много писем получает Всеволод. Пишут ему сейчас из армии пограничник Валентин Чугреев, солдаты Виталий Суслов и Геннадий Таценко. Были они года три назад «трудными подростками», а сейчас охраняют мирную жизнь своего народа.

Часто приходят письма от Николая Крикунова. Его судьба особенно интересует Всеволода. Еще бы! В недалеком прошлом этот парень причинял немало хлопот работникам милиции. Хулиганил, верховодил компанией ребят помладше. Пришлось Обоймову как следует с ним повозиться. И Коля Крикун, как называли его дружки, стал постепенно меняться к лучшему. Мало того. Под влиянием Всеволода озорной хлопец в конце концов сам записался в дружинники.

Теперь Николай работает на одной из шахт Донбасса, учится заочно в горном техникуме, возглавляет народную дружину своей шахты.

Много благодарностей получил Всеволод от командования за годы службы в милиции. Много раз его отвага и находчивость отмечались наградами. И все-таки самой лучшей наградой считает Обоймов письма бывших своих подопечных, согретые искренней признательностью за все то доброе, что сделал для них лейтенант милиции.

Присылает письма и отец Всеволода, живущий в Кисловодске. Строг и требователен к себе и к другим Иван Васильевич Обоймов. Но если уж похвалит, то для сына нет лучшей награды.

Отец в курсе всех дел Всеволода. Если надо – посоветует, подскажет, подправит. И каждый такой совет стоит многого. Ведь Иван Васильевич – старый чекист, ветеран Гражданской и Отечественной войн. Опыта у него – на десятерых хватит.

Когда Всеволод встречается с отцом, он всегда просит:

– Расскажи что-нибудь из своей жизни.

И никогда не устает слушать лейтенант милиции захватывающие и поучительные истории, перед которыми меркнут многие книги из серии «военных приключений».

В незабываемом 1917-м повязал отец на шапку алую ленту красногвардейца. Дрался с кадетами, устанавливал Советскую власть в Таганроге. Потом стал сотрудником ЧК, под корень рубил гидру контрреволюции. И так вплоть до 30-х годов.

Потом Ивану Васильевичу доверили другое большое дело: назначили его начальником Орджоникидзевской железной дороги. А когда грянула Отечественная война, вспомнил он свою боевую молодость – пошел служить в армейскую разведку. При выполнении одного из заданий был тяжело ранен.

Сейчас Иван Васильевич – на пенсии. О его славном прошлом говорят боевые награды. Дело отца теперь продолжает сын.