Текст книги "Арабо-израильские войны. 1956,1967. Дневник Синайской компании. Танки Таммуза"

Автор книги: Моше Даян

Соавторы: Шабтай Тевет
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 38 страниц)

ГЛАВА 21

В группе управления генерала Таля все еще не могли прояснить картину прорыва укрепрайона Рафахского перекрестка. Египтяне на левом фланге проявили инициативу. Они бросили в бой батальон танков ИС-3 и, вынудив роты «Паттонов» вступить с ними в схватку, отрезали от батальона парашютистов 7–1 сначала роту Эйн-Гиля, а потом и Дании.

До полудня ситуация не казалась опасной. 7–1 продолжал действовать на краю зоны обороны бригады, даже потеряв несколько полугусеничных бронемашин в глубоких песках. Парашютисты, лишенные поддержки танков, сражались с окопавшимися египтянами, располагавшими как тяжелой бронетехникой, так и противотанковыми орудиями, которые без труда подбивали бронемашины. Десантники несли потери. Тем не менее они устремились на штурм и в рукопашной схватке одолели противника. После полудня им стало казаться, что они захватили целиком укрепленную зону батальона. Они начали устраивать раненых около отдельно стоящего строения, как вдруг появился ИС-3 и устремился прямо на них. Танку не причинили никакого вреда гранаты, которыми стрелял в него парашютист Ави из базуки с расстояния всего 150 метров. Он угрожал раздавить гусеницами перевязочный пункт батальона, но когда водитель открыл люк, чтобы лучше сориентироваться, парашютисту Дуби представилась замечательная возможность. До сих пор он лишь с горечью наблюдал, как Ави безуспешно пытается остановить ИС-3. Теперь Дуби сам прицелился из гранатомета в открытый люк и, когда расстояние сократилось до 40 м, выстрелил. Граната попала в боевое отделение. Двое членов экипажа погибли, двое выскочили, объятые пламенем. После чего наступило относительное затишье, и десантники занялись раненым, большинство из которых страдало от ожогов, полученных ими, когда египетские противотанковые орудия поджигали их бронемашины.

Вскоре после полудня полковнику Рафулю стало казаться, что его люди вот-вот закончат выполнение возложенной на них задачи. В 12.36 он радировал генералу Талю:

– Тирах. Это Зебра. У меня подарочек для дивизии. Один немного поврежденный и один практически целый «Сталин». Десять вражеских танков горят.

Таким образом, первая новость, полученная Талем о происходящем в этом районе, давала ему веский повод испытывать особое удовлетворение.

В 12.57 генерал Таль приказал полковнику Мену продвигаться с бригадой «М» вдоль дороги на эль-Ариш. Ему нужно было выйти к эль-Аришу с тыла и приготовиться к ночной атаке на проход Джеради, если это окажется необходимым. В 13.07 в штабе дивизии стало ясно, что полковник Рафуль вот-вот выполнит задание, и в Южное командование направили телеграмму: «С двумя бригадами неприятеля в оперативно-тактическом районе полковника Рафуля скоро будет покончено».

Тактическое маневрирование полковника Рафуля на южном крыле Рафахского перекрестка

Только через три минуты в штабе дивизии узнали о жестокой битве, которую вел капитан Амос под Кафр-Шаном с Т-34, и генерал Таль приказал полковнику Шмуэлю, которой в это время достиг Шейх-Зувейда, прийти к нему на помощь. Однако полковник Ури и капитан Амос, за несколько минут решив исход сражения при Кафр-Шане, объединили силы, и генерал Таль отменил приказ полковнику Шмуэлю, но высвободил батальон мотопехоты бригады «D», который прикрывал Керем-Шалом на случай вражеской контратаки, и направил его на зачистку Рафахского укрепрайона. Мотострелковый батальон двинулся из Керим-Шалома к Рафахскому перекрестку, взяв с собой инженерно-саперное оборудование для обезвреживания минных полей.

В 13.30 в штабе дивизии сочли ситуацию удовлетворительной, и генерал Таль провел границу между бригадами «D» и «7», приказав «D» оставаться на северной стороне дороги на эль-Ариш. Несмотря ни на что, генерал все еще испытывал некоторое беспокойство относительно исхода битвы за Рафахский перекресток. Ему казалось, что враг до сих пор оказывает серьезное сопротивление на южном фланге, и он учитывал возможность ввода в действие бригады «М» на этом участке. Но полковник Рафуль, осуществлявший быстрые маневры, объявил, что сконцентрировал силы для финальной атаки, которая покончит с египтянами на южном фланге перекрестка.

В 13.51 7–1 радировал, что зона обороны бригады в его руках и что теперь он перегруппировывается. Но затем картина начала быстро меняться. Спустя двадцать пять минут полковник Рафуль сообщил генералу Талю:

– Тирах. Это Зебра. Я столкнулся с большими силами врага. Моя группа управления ведет тяжелый бой. Мне нужна помощь.

И действительно, по рации генерал Таль слышал шум жарко кипевшей схватки. Полковник держал рацию в одной руке, а другой в это время стрелял из Узи. Его голос оставался спокойным и твердым, но даже если бы звуки битвы не доносились до комдива, весьма скупое на слова сообщение полковника сильно обеспокоило бы Таля, знавшего, что столь смелый и опытный боец не назвал бы бой «тяжелым» и не попросил бы помощи, если бы силы его не были на пределе. Разумеется, исход сражения за перекресток еще не был решен. Генералу стало ясно, что египтяне собирают силы, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу. Южный фланг Рафахского перекрестка предоставлял тому, кто владел им, господствующую позицию.

По первоначальному плану полковника Рафуля должна была поддерживать рота Эйн-Гиля, которой после оказания помощи в прорыве 7–1 предписывалось вернуться и перейти в резерв бригады. Рафуль действовал в соответствии с намеченным планом, несмотря на отсутствие Эйн-Гиля. Беспокойство Таля за Рафуля и его людей усиливалось из-за ощущения неясности исхода дневной кампании. Генерал немедленно приказал спешить к перекрестку трем частям: батальону мотопехоты бригады «S», одному из танковых батальонов полковника Шмуэля (из Шейх-Зувейда) и батальону мотопехоты бригады «М». О каждом предпринятом шаге Таль информировал Рафуля, с непоколебимым спокойствием сражавшегося с Узи в руке, бросавшего гранаты во вражеские окопы и руководившего своими частями на отдаленных и близких участках.

В 14.40 командир Т-01 подполковник Ури завершил сражение у Кафр-Шана и доложил, что возвращается к перекрестку с ротой капитана Амоса. В 14.42 офицер дивизии по оперативным вопросам Кальман доложил об этом генералу Талю, который немедленно информировал полковника Рафуля, что Ури двигается в направлении перекрестка со своими «Паттонами». В 14.46 Ури сообщил Рафулю, что приближается, но не может определить местонахождение его группы управления. В этот момент Ури находился километром восточнее Кафр-Шана и в шестистах метрах южнее дороги на эль-Ариш. Рафуль направил «Паттоны» к своей позиции примерно в двух километрах на юг от перекрестка. (До того, как полковник Рафуль и подполковник Ури объединили силы, рота Амоса совершила бросок на помощь окруженной роте Дании. Амос заметил ракету Дании, и тотчас же Дании увидел девять «Паттонов», спешащих к нему на помощь. Он уже предупредил Амоса, что на его правом фланге, на дистанции полутора километров находятся вражеские танки, которые он, Дании, не может уничтожить, поскольку они – в мертвой зоне и он их не видит. Амос свернул вправо, неожиданно атаковал врага и уничтожил семь танков, включая два ИС-3. Это положило конец существованию батальона танков «Сталин» на южном фланге Рафахского перекрестка. Минометный обстрел, который противник вел по роте Дании с юга, интенсифицировался практически в тот самый момент, когда его оставшиеся на ходу пять танков двинулись колонной слева от девяти «Паттонов» капитана Амоса.)

В 15.36 полковник Рафуль начал атаку силами бронемашин своей группы управления и частей подполковника Ури, капитана Дании и капитана Амоса. Всего в ней приняли участие пятнадцать «Паттонов». Они вышли непосредственно на перекресток, производя очистку его от неприятеля с запада на восток и обратно, уничтожая вражеские укрепления в серии жестоких схваток, и в конце концов решили исход битвы на перекрестке.

В 19.15 израильтянам удалось наконец полностью подавить египетские позиции. Зачистка, осуществлявшаяся под руководством полковника Рафуля, ознаменовала собой завершение операции на южном фланге. Началась эвакуация раненых по воздуху. Приземлился вертолет, направляемый световыми сигналами, и раненые, которые терпеливо, не жалуясь, ждали с самого утра, полетели в госпитали в Израиль. Когда офицеры провели перекличку, выяснилось, что подполковник Ури потерял четырнадцать человек убитыми, а полковник Рафуль – тридцать. В бригаде «7» насчитывалось более сорока раненых. Египтянин, офицер бригады по оперативным вопросам, принявший командование южным участком обороны, когда сбежал командир бригады, был взят в плен.

Тем временем батальон мотопехоты бригады «D» достиг перекрестка и начал подавление последних очагов сопротивления в укрепрайоне. Стало возможным подтянуть снабженческие колонны к силам полковника Рафуля и бригады «D», первые «Центурионы» которой достигли эль-Ариша в 16.00.

В 15.45 полковник Герцл сообщил полковнику Шмуэлю, что бригаде «7» больше не требуется его помощь, и генерал Таль приказывает ему вернуться к своей бригаде. В 16.00 подполковник Пинко с батальоном D-10 прибыл в окрестности эль-Ариш.

Батальон «D» теперь рассредоточился на участке территории протяженностью в сорок километров. Части были разбросаны от Рафахского перекрестка до окрестностей эль-Ариша, при этом его танки под эль-Аришем истратили практически все топливо и боеприпасы. Если бы неприятель сконцентрировал силы для контратаки на данном участке, это означало бы катастрофу для D-10, в том случае, если бы своевременно не подтянулись другие части бригады и снабженческие колонны. Осведомленный о тяжелом положении Б-10, полковник Шмуэль приказал Эхуду пройти через проход Джеради на полной скорости и соединиться с «Центурионами» у эль-Ариша. Он также занялся обеспечением отправки снабженческих грузов для своих частей через Рафахский перекресток к Шейх-Зувейду. Комбриг сам поспешил на джипе к танкистам D-14, возглавляемым Эхудом, и в Шейх-Зувейд, где ждали приказов «Паттоны» Эйн-Гиля.

– Хочешь драться? – спросил он лейтенанта.

– Да, полковник.

– Тогда, давай, присоединяйся к «Паттонам» D-14.

– Без разрешения комбата?

Радиосвязь с Т-01 работала плохо, и Эйн-Гиль, следуя своему стремлению сражаться, присоединился к «D», заняв место в отправлявшейся к Джеради колонне «Паттонов» Эхуда.

Джеради представлял собой узкий проход между песчаными холмами, непроходимыми ни для какого транспорта. Дорога вьется между песками четырнадцать километров, а затем выходит к предместьям эль-Ариша. Египтяне устроили мощные укрепления в трех местах между дюнами, последнее в шести километрах от эль-Ариша. Название проходу Джеради дали израильтяне – так именовалась находившаяся там станция железной дороги. В 1956-м бронетанковая бригада Хаима Бар-Лева прошла через него, дорого заплатив, поэтому теперь Джеради внушал страх[109]109
  Довольно странная фраза. Поскольку у самого М. Даяна, персонально участвовавшего в рейде на эль-Ариш с бригадой X. Бар-Лева, об эпизоде в эль-Джеради говорится в следующих выражениях: «Атака нашей бронетехники на укрепленные позиции неприятеля началась в 14.30 и продолжалась больше часа, преимущественно из-за трудности с передвижением в дюнах. Здесь, точь-в-точь как в Рафахе, едва наши танки приблизились к неприятельским рубежам, защитники их бросили оружие и удрали. Мы потеряли десять человек».


[Закрыть]. С тех пор египтяне еще больше укрепили узкий проход. Они возвели там рвы с бетонными откосами, доты, устроили пулеметные гнезда, вырыли оснащенные накатами орудийные окопы для противотанковых пушек и танков. Такие фортификации вызывали у израильтян уважение к Джеради, так что, когда Пинко уведомил штаб о том, что прошел Джеради и достиг эль-Ариша, они решили, что он или шутит, или заблудился, неверно прочитал карту и имеет виду Шейх-Зувейд. Но Пинко не мог неверно прочитать карту – у него не было карт.

Пинко с семнадцатью «Центурионами» и двумя «Паттонами» прошел через Джеради, как только мог быстро, все время помня о том, что полковник Шмуэль приказал не ввязываться в тяжелые бои, чтобы не нести потерь. Майор Шамай Каплан, с забинтованными руками и лицом, бледным от потери крови, вел мчавшуюся колонну. За ротой Шамая, среди которой находилась также группа управления Пинко на полугусеничных бронемашинах, шла разведгруппа лейтенанта Эли с двумя «Паттонами» и затем рота капитана Аарона. С ним был и лейтенант Муниц, который ничего не видел одним глазом.

Когда они приблизились к Джеради, Пинко приказал открыть огонь. Возглавлявший колонну майор Шамай видел с обеих сторон множество врытых египетских танков, нацеливших дула на узкий вход в проход. Там размещались также и замаскированные батареи противотанковых орудий, минометы и пулеметы в укрытиях на холмах вдоль дороги, невидимые израильтянам окопы автоматчиков на укрепленных высотах; слева и справа от шоссе тянулись нескончаемые минные поля. Египтяне, пораженные дерзостью противника, совершенно неожиданно появившегося в столь сильно укрепленной зоне, даже не открыли огонь по головным машинам колонны. Расстояние, отделявшее атакующих от врытых египетских танков, не превышало пятидесяти метров, и, казалось, неприятельские солдаты в панике попрятались под маскировочными сетками, так что в авангарде решили, что Джеради покинут. Будучи уверенным в этом, Пинко даже не позаботился уничтожить вражеские танки. Он счел, что они брошены, и хотел захватить их целыми и невредимыми. Как выяснилось, подполковник допустил серьезную ошибку, следствием которой в дальнейшем стали значительные затруднения с поставками снабженческих грузов.

Когда голова колонны достигла конца прохода, люди в полугусеничной бронемашине Пинко слушали новости по радио Каира. Египтяне сообщали, что их армия захватила Беершеву, а арабские силы в Иерусалиме взяли Афулу[110]110
  Важный город в Эсдрилонско-Изреельской долине.


[Закрыть]. Один из военнослужащих, знавший арабский, перевел сообщение для всех, и новость вызвала большое веселье в авангарде дивизии Таля, приближавшегося к окрестностям эль-Ариша, столицы Синая. Однако, когда находившаяся в середине колонны разведгруппа достигла вершины склона, положение изменилось. Египтяне начали подкрадываться к брошенным постам и занимать места у противотанковых орудий, и когда «Паттон» разведгруппы вышел на вершину холма, он был подбит противотанковым снарядом. «Паттон» немедленно ушел из зоны огня. В это время на помощь танкистам поспешил один из джипов разведгруппы, и второй снаряд, предназначавшийся начавшему разворачиваться «Паттону», угодил прямо в джип, поджег его и убил тех, кто в нем находился. Другой снаряд попал в полугусеничную бронемашину сержанта Шувала, ехавшую позади джипа. Сержант приказал своим людям взять оружие и покинуть бронемашину. Чуть позже еще один снаряд ударил в нее и разнес вдребезги. Сержант Шувал и его люди, пригибаясь, побежали к естественному укрытию у дороги, залегли и открыли ответный огонь.

Рота капитана Аарона в арьергарде колонны смогла продолжить движение вперед, однако бронебойный снаряд поразил головной «Центурион» самого Аарона, сделав в нем пробоину и снеся голову радисту. Таким образом капитан полностью лишился связи как со своим экипажем, так и с ротой и батальоном. Второй снаряд попал в крышу башни и сорвал люк радиста. В башне вспыхнул пожар, что привело к воспламенению боеприпасов к 12,7-мм браунингу. Мгновенно все боевое отделение утонуло в дыму, в котором с треском рвались патроны и разлетались во все стороны пули. Капитан получил сразу несколько ранений и почувствовал, что не может пошевелить левой рукой.

– Экипаж, в башне огонь. Экипаж, действовать! – прокричал Аарон в микрофон, но двусторонняя связь не работала. Огонь разгорался, но механик-водитель понятия не имел, что происходит, – оба попавших в танк снаряда не затронули его отсека. Аарон приказал стрелку остановить водителя. Стрелок выбрался наружу, прополз по накренившемуся танку от башни к водительскому люку и обеими руками закрыл перископ, предполагая таким образом заставить водителя остановиться. Но тот решил, что на танк запрыгнул египетский солдат, и поднял свой автомат. Стрелок приник лицом к перископу. Тут наконец водитель узнал его и остановился. Капитан Аарон и двое членов экипажа выбрались из горевшего танка с огнетушителями. К нему подъехали другие «Центурионы», но капитан приказал им немедленно уходить из простреливаемой зоны. Лейтенанты Соломонов и Шуали, однако, решили задержаться и уничтожить вражеское укрепление, уже нанесшее столь большой урон. Через несколько минут экипажу Аарона удалось погасить огонь и вернуться в свой «Центурион». Они поместили тело убитого связиста туда, где находилась боеукладка, и продолжили движение. Лейтенанты Шуали и Соломонов последовали за командиром.

Колонна бронетехники ушла, и шестеро разведчиков с подбитой бронемашины во главе с сержантом Шувалом остались в одиночестве. Они еще не знали, что им предстоит прятаться в песках около двух часов под пулеметным и минометным огнем. По счастливой случайности, никто не был ранен. Тщательно осмотревшись, сержант Шувал заметил, что на оборонительных укреплениях идут серьезные приготовления. Похоже, египетские солдаты наконец получили толковые приказы. Они принялись энергично готовиться к встрече новых гостей. Позднее от военнопленных узнали, что египтяне в Джеради имели приказ защищать позиции до последнего человека, до последней капли крови.

ГЛАВА 22

Одинокий джип ЦАХАЛа с дрожащей над ним антенной, напряженно ревя мотором, преодолевал подъем. Если машина перевалит через вершину, то окажется на опасном участке протяженностью в несколько километров. Сержант Шувал покинул укрытие и в самоубийственном броске ринулся на шоссе. Пулеметные очереди взрывали землю у его ног. Он выскочил на дорогу и отчаянно замахал руками. Джип резко затормозил, едва не сжигая об асфальт шины, и остановился всего в двух метрах от вершины, затем развернулся и подъехал к сержанту. На переднем сиденье находился комбриг Шмуэль; на коленях у него лежал автомат.

– Полковник, дальше ехать нельзя. Там очень опасно, – возбужденно воскликнул сержант.

Он рассказал комбригу, как колонна D-10 прошла Джеради и как египтяне перегруппировались и все-таки успели обстрелять ее хвост. Стало очевидно, что теперь проход перекрыт, и Шмуэль решил, что для прорыва потребуется, как минимум, две бригады.

Если бригада «D» не сможет самостоятельно пройти Джеради, то восемнадцать «Центурионов», один «Паттон» и несколько полугусеничных бронемашин и джипов будут отрезаны от главных сил без горючего и боеприпасов, и скоро египтяне соберут многократно превосходящие силы, чтобы стереть с лица земли авангард дивизии Таля. Полковник Шмуэль и генерал Таль, когда комбриг доложил ему о сложившейся обстановке, осознали: для них наступил самый критический момент войны.

Полностью осознавая огромный риск, генерал Таль принял решение и приказал бригаде «D»[111]111
  Это совершенно очевидно не «D», а «М».


[Закрыть], которая тогда двигалась по пескам параллельно дороге на эль-Ариш, продолжая выполнять прежнюю задачу: блокировать дорогу Бир-Лахфан – эль-Ариш южнее эль-Ариша силами одного батальона, два батальона повернуть на север, чтобы атаковать противника на укреплениях Джеради с юга. Первоначальным планом бригаде «D» предписывалось прощупать вражескую оборону в Джеради, и если прорваться там будет трудно, объединиться с бригадой «М» для ночной атаки. Генерал хотел приступить к реализации этого плана тотчас же, но батальоны «М» застряли в песчаных дюнах. Они продвигались медленно, время же сейчас ценилось на вес золота; таким образом, «D» предстояло прорывать Джеради своими силами.

Через двадцать минут появился авангард батальона D-14. Головной танк остановился рядом с полковником Шмуэлем, который выбрался из джипа и пошел вдоль дороги без каски, словно вовсе не боялся смерти. Вид комбрига, идущего с непокрытой головой по передовой, воодушевил его людей. Командир передовой роты «Пат-тонов», лейтенант Авигдор Кахалани, приветствовал полковника сияющей улыбкой. В одном из головных танков находился майор Эхуд Элад. Шмуэль ввел его в курс дела, сообщив, что Джеради удерживает мощный контингент противника с противотанковыми орудиями, минометами и танками. Он проинструктировал Эхуда атаковать укрепленные позиции одновременно с дороги в лоб и через пески, обойдя с южного фланга. Для этого D-14 должен повернуть налево с дороги и пройти по пескам, за которыми, по всей вероятности, пролегают минные поля. Приказ осуществить обходной маневр был отдан. «Паттон» Кахалани шел первым во главе роты. Он свернул налево, съехал с дороги на пески и начал подниматься по склону. Песок становился глубже и глубже, и скоро водителю пришлось перейти на нижнюю передачу. Танкистов встретил плотный огонь предварительно пристрелянных противотанковых и полевых орудий, танков и минометов. Воздух наполнился свистом снарядов и мин. Снаряды падали в белый песок со злобным шипением, образуя вокруг себя уродливые белесые воронки.

Наконец «Паттон» Кахалани отъехал от дороги на 150 м. Он приказал водителю остановиться, чтобы осмотреться и определить местонахождение вражеских позиций, с которых вели огонь танки и противотанковые батареи. Но судьба не оставила ему на это времени. От прямого попадания противотанкового орудия его «Паттон» загорелся и мгновенно превратился в костер. Экипаж покинул горящую машину, и только Кахалани, окаменевший от потрясения, чувствовал, что не в состоянии шевельнуться. Наконец он колоссальным усилием воли подтянулся, наполовину вылез из люка и выполз на раскалявшуюся броню, а оттуда в горящей форме скатился на землю. Собрав всю силу воли, обожженными руками он принялся забрасывать себя песком, пока не погасил одежду. Обстрел становился сильнее, и «Паттоны» вступили в перестрелку. Кахалани просигналил им не останавливаться и не превращать себя в легкие мишени. Спотыкаясь, он в дымящихся лохмотьях, из-под которых виднелись следы ожогов, заковылял к еще не оказавшимся под огнем противника танкам. Когда он взобрался на «Паттон» лейтенанта Илана, рубашка и пояс на Кахалани опять занялись. Илан отправил его в боевое отделение и, велев заряжающему потушить на нем одежду, закрыл люк, а затем приказал водителю на максимальной скорости возвращаться на дорогу. Водитель повел машину зигзагами, задним ходом и остановился рядом с полугусеничной бронемашиной командира бригады. Кахалани все еще тлел, лейтенант Илан стянул с него одежду, оставив только ботинки, а затем помог влезть в один из джипов разведгруппы, пришедших с D-14 и занимавшихся эвакуацией раненых. Никто не верил, что Кахалани выживет, и были поражены, когда он вдруг одарил их ослепительной улыбкой – улыбка осталась единственным, что не пожрало пламя.

Водитель «Паттона», следовавшего за Кахалани, видел, как заполыхал танк комроты, но продолжал движение и объехал горящую машину справа, однако прямое попадание вражеского снаряда остановило и его. Теперь уже два «Паттона» полыхали в песках слева от дороги. Справа два «Паттона» попытались прорваться, но напоролись на мины и тоже потеряли ход. Один из экипажей продолжал сражаться на минном поле. Сержант Дов Ям определил местоположение противотанковой батареи, дал наводку стрелку, и тот уничтожил ее. Но угодившим в «Паттон» противотанковым снарядом сержанту Дову Яму оторвало запястье. Лишившись руки, он выбрался из «Паттона» и побежал к полугусеничной бронемашине комбрига. Лицо Яма сделалось мертвенно бледным, рассудок помутился от шока, но, когда сержанта уложили на носилки, он прошептал:

– Думаю, я сделал все, что мог.

Уже четыре «Паттона» горели в проходе Джеради. Третьим в колонне Кахалани шел Эхуд. На броне его «Паттона» виднелись множественные следы попаданий. Два офицера стояли, высунувшись из башенных люков, один из них, сам Эхуд, с трудом мог двигать рукой, большая рана пересекала его лицо, а в спине застряли осколки. Рядом с комбатом находился офицер батальона по оперативным вопросам лейтенант Амирам с глазом, закрытым пластырем, с забинтованной рукой и осколками в плече. В Шейх-Зувейде Эхуд признался полковнику Шмуэлю и майору Хаиму:

– Мы живы лишь благодаря счастливой случайности.

Прорыв батальона S-14 через Джеради

Теперь «Паттон» Эхуда вновь возглавлял наступление. Он передал по рации приказ батальону рассредоточиться влево, еще надеясь прорваться через пески. Его «Паттон» стрелял беспрерывно, но из-за скученности в боевом отделении, где находилось пять человек вместо четырех, возникали сложности с заряжанием. Беспокоясь о нормальной работе связи, Эхуд взял с собой радиотехника. Тот умел заряжать пушку, но ему не хватало практики, и лейтенанту Амираму Мицне приходилось во всем помогать технику. Теперь, когда Эхуд находился на переднем крае под огнем египтян, опять случилась задержка. «Паттон» отделяло от дороги уже двести пятьдесят метров. Амирам вновь наклонился, чтобы помочь радисту зарядить орудие. Пока они занимались этим, Эхуд выпрямился в люке, высматривая в бинокль пушки врага и прикидывая возможный путь батальона. Песок вокруг яростно вспахивали взрывы, слепили глаза вспышки пламени. В такой обстановке жизненно важным было двигаться вперед, не останавливаясь, не задерживаясь ни на секунду.

– Водитель, быстрее! – приказал Эхуд по рации.

Это были его последние слова. Амирам услышал глухой удар, и лишившееся головы тело Эхуда рухнуло в боевое отделение. Ами-раму захотелось закричать от боли. Мучительная мысль пронзила его мозг: «Эхуд мертв!», но он взял себя в руки, высунулся из люка и оглянулся в поисках заместителя комбата, майора Хаима. Лейтенант остановил свой пробивавшийся через пески «Паттон» и радировал майору, чтобы тот принял командование, но Хаим не получил сообщения. Тогда Мицна просигналил флажками, но майор Хаим был слишком занят боем. Затем Амирам заметил полковника Шмуэля на дороге и приказал водителю ехать туда. Наклонившись, лейтенант накрыл Эхуда картой Синая, он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел его командира обезглавленным.

Приближаясь к джипу полковника Шмуэля, Амирам знаком – большой палец вниз – показал ему, что случилось. Полковник Шмуэль, едва взглянув на опустевший люк, сразу понял смысл этого жеста. Он крикнул Амираму подвести танк поближе и велел не докладывать о смерти Эхуда в батальоне, а, наоборот, передавать приказы, как если бы он еще был жив и продолжал сражаться – полковник Шмуэль сам будет отдавать приказы от его имени. В этот момент комбриг заметил офицера по вопросам личного состава, лейтенанта Илана, который выносил из боя Калахани.

– Что вы здесь делаете? Почему ваш танк не в бою?

– Пушка вышла из строя, господин полковник.

– Когда?

– Еще на перекрестке.

– Быстро к майору Хаиму, скажите ему, чтобы принял командование. Никому не говорите, что комбат убит. Передайте всем командирам танков уйти с песков и вернуться на дорогу. Мы будем атаковать с дороги.

– Слушаюсь, господин полковник

– И… одну минуту. Примите под командование роту Кахалани.

– Слушаюсь, господин полковник.

– Выполняйте.

Полковник Шмуэль уже охрип.

– Тяжелые минометы сюда. Лейтенант Иосси скорректирует их огонь из танка, – сказал он Амираму, и тот передал приказ, как если бы он исходил от Эхуда. Полковник продолжал выдавать поток приказов батальону, пока тот сражался, пробиваясь через дюны, и никто не подозревал, что командир мертв.

Лейтенант Дан ездил от танка к танку, сигналя флажками отход на дорогу. Наконец он нашел майора Хаима. Дан вылез из своего танка и взобрался на танк Хаима. Майор, во исполнение приказа Эхуда, все еще искал возможности пробиться через пески.

– Эхуд убит, – сообщил Илан тихо, словно боялся, что его голос перекроет гул и грохот артиллерийских выстрелов.

– Что? – прокричал Хаим.

– Эхуд убит, – повторил Илан. – Командир бригады приказал вам принять командование.

Майор Хаим немедленно приказал водителю возвращаться на дорогу. Сложившаяся ситуация глубоко встревожила его. Комбат убит, три командира рот выбыли из строя, офицер по оперативным вопросам, Амирам, также ранен. Ни один танк батальона не остался неповрежденным, батальон противостоит стене огня, барахтаясь в песках, в которых повсюду мины. Единственный луч надежды в мрачном тумане – присоединившаяся к батальону рота Эйн-Гиля.

С непреодолимым упрямством оставшиеся на ходу «Паттоны» пробивались через пески назад к дороге. Не считая выбитых прямыми попаданиями, встали еще восемнадцати танков – у них иссякло горючее, и им пришлось ждать прибытия снабженческих колонн, что произошло уже только после полуночи.

Рота Эйн-Гиля, замыкавшая колонну, когда D-14 достиг заблокированного прохода, не успела уйти от дороги далеко. Эйн-Гиль получил приказ вернуться вместе с сообщением о том, что очередная попытка штурма укрепленной зоны будет проводиться с дороги. Подобные приказы нравились Эйн-Гилю.

– Вперед, за мной! – скомандовал он роте. За ней последовали все находившиеся в строю танки батальона, исключая роту Кахалани, и они ринулись в атаку прямо по дороге, паля из пушек и пулеметов во всех направлениям.

Было 18.00.

Головные танки мчались на скорости 45 км/ч, дистанция между машинами возрастала, поскольку не все оказались способны держать такой темп. Майор Хаим беспокоился, что египтяне смогут расстреливать танки один за другим. Двумя километрами дальше, неподалеку от позиций вражеской артиллерии, он с частью своих сил повернул налево и начал обстреливать неприятельскую артиллерию, танки и противотанковые орудия, оказавшиеся теперь у него в тылу. Танкам в хвосте колонны майор приказал продолжать движение к эль-Аришу. Опять израильтяне зашли в тыл противнику, как это случилось в бою за Рафахский перекресток. Противотанковые орудия взлетали на воздух, а вкопанные танки вспыхивали, как свечки. Улучив момент, майор Хаим доложил полковнику Шмуэлю о сложившейся ситуации и о намерении разгромить оборону с тыла.

– Бросьте все. Идите в эль-Ариш, – приказал полковник Шму-эль, которого более всего беспокоили «Центурионы», оторвавшиеся от своих и обретавшиеся где-то впереди без горючего и боеприпасов.

D-14 продолжил наступление. И опять расстояние между танками увеличилось, поскольку каждый двигался со своей скоростью и вел огонь, как если бы действовал в одиночку. Египтяне вновь оправились от шока, один из их стрелков прицелился в «Паттон» Бенни Инбара. Бенни уже был ранен, но отказался эвакуироваться. Первый противотанковый снаряд попал в боевое отделение, второй сразу следом за ним перебил тягу системы подачи топлива. Двигатель заглох, и «Паттон» остановился. Экипаж покинул машину и залег; у заряжающего, Иосифа Фрейенты, были сильно обожжены руки. Мимо проходил «Паттон», и двое танкистов, запрыгнув на него, сумели спастись. Двух других скосила пулеметная очередь. Одним из них был Бенни Инбар.

Два снаряда поразили другой «Паттон» в воздушный фильтр и ведущее колесо. Экипаж не покинул машину и продолжал вести ее, искалеченную, неисправную, кренящуюся из стороны в сторону, до самых окрестностей эль-Ариша. В «Паттоне», на который вскочил Иосиф Фрейента, тяжело ранили командира. Заряжающий принял командование, а Фрейента занял его место. Обожженными ладонями он заряжал и заряжал орудие, пока танк не добрался до эль-Ариша. Затем Фрейента потерял сознание.