Текст книги "Арабо-израильские войны. 1956,1967. Дневник Синайской компании. Танки Таммуза"

Автор книги: Моше Даян

Соавторы: Шабтай Тевет
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 38 страниц)

– Вы получите поддержку контрбатарейным огнем. Через десять минут «Фуги» снова отработают по египетской артиллерии. Не забывайте, операцию в Хан-Юнис необходимо завершить быстро – это для нас чрезвычайно важно. Отбой.

Эхуд решил обойти Бени-Сухилу с севера, чтобы выйти к железнодорожной ветке Газа – Хан-Юнис и быстро выдвинуться вдоль нее к Хан-Юнису. Он поехал на своем танке с тремя «Паттонами» группы управления батальона на север, его командиры сигналили флажками остальным следовать за ними. За зарослями кактусов и каменными оградами Эхуд начал разворачивать батальон и повел его к главной дороге. Присоединившиеся к нему танки принадлежали к разным ротам. За ним спешило большинство машин из роты Кахалани, другие, в особенности большая часть роты майора Кар-мели, заместитель которого принял командование, не видели комбата и не слышали его приказов. Однако командиры танков не забыли постоянных инструктажей, на которых говорилось о прорыве через Бени-Сухилу в Хан-Юнис, они также помнили, что сборный пункт батальона – железная дорога, а оттуда надо поворачивать налево.

Колонна комбата привлекала внимание противника, который обстреливал ее из винтовок и пулеметов. Командирская бронемашина Эхуда была подбита артиллерийским снарядом, сидевшие в ней получили ранения.

– Вперед. Не останавливаться. Отбой! – прозвучал голос Эхуда по батальонной радиосети. Высунувшись из командирского люка, он мчался по главной дороге в Хан-Юнис, и красный нос комбата становился еще более красным от ветра. Вид устремившихся вперед танков группы управления и самого Эхуда, едущего во главе колонны, вызывал у солдат прилив воодушевления, заставив их с новой силой рваться к цели.

Тем временем танки, направившиеся в Хан-Юнис через Бени-Сухилу, преодолели все препятствия, и две колонны встретились у железнодорожной станции Хан-Юниса. В город они ворвались на большой скорости. Одновременно «Центурионы» из D-10 начали продвигаться через восточный сектор Хан-Юниса, чтобы в соответствии с приказом достигнуть сборного пункта на городской площади. Завидев множество танков из состава двух батальонов, противник бежал, бросив окопы и укрепленные позиции. Когда «Пат-тоны» D-14 мчались по городу, на улицах их встречали люди с белыми флагами. Полковник Шмуэль приказал Эхуду немедленно наступать на две оборонительные позиции, которые ему предстояло атаковать по плану. Одна – между Хан-Юнисом и Рафахом, и другая – северо-западнее Рафахских лагерей. Эхуд двинул батальон по двум направлениям. Возглавляемая им колонна быстро продвигалась по дороге, которая вела из Хан-Юниса к Рафаху и входила на главную улицу города. Вторая колонна шла параллельно дороге Хан-Юнис – Рафах и приближалась к цели медленнее первой, поскольку ей пришлось преодолевать противотанковые заграждения, минные поля и огонь средств ПТО противника. Четыре танка подорвались на минах.

Не встречая серьезного противодействия, если не считать огня из стрелкового оружия, колонна Эхуда вошла в Рафах. Для подавления очагов вражеского сопротивления майор оставил в городе мотострелковую роту, а сам тем временем предпринял атаку на оборонительные рубежи северо-западнее лагерей Рафаха, на краю песчаных дюн. Комроты мотопехоты позднее вспоминал, что в одном из кварталов города наткнулся на египетских солдат, сидевших в кафе и игравших в шашки. Невероятно, но до тех пор, пока по ним не шарахнули очередью, они так и не поняли, что стрельба вокруг – это не маневры, а война. Только после этого они вскочили и разбежались. Эхуд приказал не стрелять в сдающихся солдат, но в той ситуации заниматься военнопленными не представлялось возможным, и их отпускали на все четыре стороны, несмотря на опасность того, что после ухода танков они могли вернуться и перегруппироваться.

Полковник Шмуэль оставил D-14 перед Рафахом. Он поехал прямо к лагерям Рафаха и остановил свою группу управления около водонапорной башни на главной дороге Рафахского перекрестка.

Часть батальона Б-10, присоединившаяся к атаке на Хан-Юнис, теперь направлялась к расположенным южнее в городе укрепленным позициям, где ей пришлось столкнуться с серьезным сопротивлением. Батальону, возглавляемому комбатом, пришлось следовать улицей, единственный выход из которой противник блокировал, установив противотанковые орудия и ежи, заминировав подступы и врыв в землю бетонные надолбы. Улица простреливались продольным огнем из пулеметов, базук и пушек. Это сражение в Хан-Юнисе продолжалось даже после того, как «Паттоны» покинули город. Улицы Хан-Юниса обезлюдели. Окна закрыли голубые, зеленые и розовые жалюзи, витрины магазинов – железные ставни. Когда «Центурионы» в конце концов проложили себе путь к площади, город уже опустел, но у одного из домов стояла женщина с ребенком на руках и кормила его грудью. Дверь ее дома оставалась широко открытой. Таким путем она хотела показать, что ее дом – мирный и из его окон стрелять не будут. Танкисты, поливавшие очередями засевших в других зданиях снайперов, не тронули дома, у порога которого стояла мать с ребенком.

Когда израильтяне достигли площади, повсюду из окон уже свисали белые флаги. Площадь была пустынна, только какой-то старик с красной нарукавной повязкой бродил по ней. Он с воодушевлением хлопал в ладоши, а из его широко открытого рта, в котором виднелись два больших пожелтевших зуба, текла слюна.

ГЛАВА 18

Заместитель комбрига Пинко нервничал. Полковник Шмуэль велел ему собрать резерв из двух рот батальона D-10 и ждать с ними приказа на дороге между Хан-Юнисом и Рафахом. Другими словами, получалось так: пока D-14 и часть D-10 будут драться с противником, Пинко придется стоять и ждать команды. Ему это крайне не нравилось, и чтобы потянуть время, подполковник помогал в устранении заторов, которые то и дело образовывались на пути продвигавшейся на вражескую территорию бригады. Потом задержался у попавших под обстрел снабженческих колонн. Пинко все надеялся, что ему удастся вступить в сражение. В конце концов он собрал две роты, подобрав по пути экипаж командирской бронемашины майора Кармели, и принялся осматриваться в поисках обходного пути, чтобы вывести группу в заданную точку. Не придумав ничего лучше, подполковник приказал водителю своей полугусеничной бронемашины протаранить сложенную из глиняных кирпичей стену и ехать вперед по дороге, которая, как считал Пинко, приведет его к цели параллельным маршрутом. При нем не было карт, которые остались в своем стейшн-вэгене[108]108
  Многоместный легковой автомобиль с откидными сиденьями и задним откидным бортом.


[Закрыть]. Очень скоро путь подполковнику преградила еще одна стена из глиняных кирпичей. И опять Пинко приказал водителю идти на таран, но эта преграда оказалась прочнее предыдущей, и бронемашина застряла. Пинко радировал комроты Аарону, приказав ему вытащить бронемашину, что капитан и сделал с помощью танка и троса.

– Просто кошмар какой-то! – посетовал Пинко. Вокруг свистели пули, но реплика замкомбрига относилась совсем к другому. Подполковник повернул налево и приказал водителю: – Вперед полным ходом! Им преградила дорогу стена из бетонных блоков. – На нее! – приказал он. Полугусеничная бронемашина преодолела преграду и продолжила двигаться, сопровождаемая танками. Они попали на улочку, оказавшуюся еще уже – с обеих сторон ее стояли двухэтажные дома из глиняного кирпича. – На дом! – заорал Пинко. Дом задрожал и рухнул на полугусеничную бронемашину, которая теперь застряла так, что не могла двинуться ни вперед, ни назад. – Пустяки, – бросил Пинко, с ног до головы покрытый пылью и мусором. – Танки-то на что? – он просигналил одному из танков, чтобы механик подъехал и вытащил бронемашину из-под руин дома. – А теперь вперед! Жми на всю катушку!

Так они доехали до места, где Пинко предстояло ждать приказа. Там он сел у рации и стал хмуро слушать эфир, надеясь, что распоряжение комбрига не заставит себя ждать. Он слышал, как полковник Шмуэль приказал подполковнику Габриэлю присоединиться к Эху-ду в атаке на Хан-Юнис, а не обходить город с юга, в соответствии с первоначальным планом, и понял, что там идет тяжелый бой. Рация замолчала. Постройки, среди которых в данный момент двигался танк полковника Шмуэля, препятствовали распространению радиоволн. Пинко радировал офицеру по оперативным вопросам тылового штаба бригады, который сообщил ему, что в целях предотвращения контратаки египетских танков на Керем-Шалом генерал Таль вывел батальон мотопехоты из состава бригады и, поместив его под командование дивизии, отправил к Керем-Шалому.

Пинко не надо было подсказок, чтобы понять – ему предоставлялась подходящая возможность вступить в войну. Со своими двумя ротами танков он выполнит задачу, первоначально ставившуюся перед подполковником Габриэлем и частью батальона Б-10: с дистанции обстреляет противника на укрепленных позициях армейского лагеря Рафаха и пробьет брешь во вражеской обороне для батальона мотопехоты, приблизившись к лагерю по шоссе в обход минных полей. Пинко проинформировал офицера по оперативным вопросам, что, не дожидаясь приказа комбрига, вводит резерв в сражение, с целью выполнения задачи, стоявший перед D-10 в соответствии с первоначальным планом. Офицер по оперативным вопросам передал сообщение Пинко полковнику Шмуэлю, а Пинко приказал своим восемнадцати «Центурионам» нацелить пушки на противника и, стреляя на ходу, выдвигаться по главной дороге к рубежам обороны на острие «V» [острого угла], к перекрестку Ум-эль-Кальб. Приблизившись, «Центурионы» открыли по позициям пехоты огонь из пулеметов. Пинко рассредоточил «Центурионы», приказав командирам найти укрытия среди деревьев вдоль дороги и оттуда обстреливать противника.

Сопротивление врага оказалось слабее, чем он ожидал, и заместитель комбрига опять остался без дела. Кроме того, после завершения боя он точно не знал, где находится. К счастью для него, возобновился радиоконтакт с комбригом. Пинко доложил ему о том, что очистил оборонительные позиции Ум-эль-Кальба и запросил разведгруппу, которая вывела бы его к новому объекту. Однако у Пинко не хватило терпения дождаться разведгруппу, и он проехал к переезду, который нашел закрытым; кроме того, за шлагбаумом виднелись надолбы и другие противотанковые заграждения. «Центурионы» быстро разнесли их из пушек и поехали дальше. Двигаясь параллельно железнодорожному пути, танки Пинко прибыли на станцию Рафах и подавили там всякое сопротивление.

– Шамир. Это заместитель Шамира. Я взял железнодорожную станцию. Что делать дальше? Прием, – доложил Пинко полковнику Шмуэлю. Услышав это, полковник со своей группой управления распрощался с батальоном D-14 и поспешил к водонапорной башне около дороги Рафахского перекрестка.

Общая картина наступления бригады теперь выглядела так: D-14 двигался от Хан-Юнис двумя колоннами. Первая, под командованием заместителя комбата майора Хаима, приблизилась к зоне обороны батальона, находившейся около железнодорожного полотна и прикрывавшей город Рафах и армейские лагеря, расположенные к западу от него. Вторая, под командованием Эхуда, наступала на зону обороны батальона, прикрывавшую Рафах и лагерь с юго-запада. Батальон D-10 под командованием подполковника Габриэля завершил выполнение задания в Хан-Юнис и двигался к Рафаху. Подполковник Пинко с резервом бригады овладел вражескими позициями в Ум-эль-Кальбе и достиг железнодорожной станции.

Полковник Шмуэль видел, что продвижение бригады выравнивается, что она завершила основную миссию в районе Рафаха, взяв армейский лагерь. Сам лагерь не являлся целью, но он прикрывал важные для израильтян позиции противника. Неприятель в лагере вел огонь только из стрелкового оружия, и Шмуэль не стал задерживаться, оставив окончательное подавление сопротивления врага на тех, кому предстоит проводить операцию по зачистке, – частям, которые следуют за бригадой «D». Он решил, что пора развивать успех и приниматься за следующую задачу – продвигаться к Шейх-Зувейду. По рации комбриг вызвал командира разведроты:

– Где вы находитесь?

– Шамир. Я номер пятый. Я за вами. Прием.

– Номер пятый. Это Шамир. Ко мне для доклада.

Капитан Орши, высокий, с взъерошенными черными волосами, выскочил из командирской полугусеничной бронемашины и побежал к полковнику Шмуэлю, от которого получил два приказа. Один – разведгруппа под его командованием должна двинуться вдоль дороги и выяснить, какими силами противник обороняет перекресток. Если неприятель оставил его, как предполагал полковник Шмуэль, группа пойдет дальше к Шейх-Зувейду, расположенному на расстоянии тринадцати километров от перекрестка. Также Орши было приказано послать разведгруппу к подполковнику Пинко, чтобы вывести его к укреплениям перекрестка.

Разведгруппа – два «Паттона», три полугусеничные бронемашины и четыре джипа – отправилась в путь. Не доезжая сотни метров до перекрестка, она неожиданно наткнулась на сильный огонь противника. Капитан Орши отметил, как мастерски укреплены и замаскированы позиции неприятеля – он бы даже не заметил их, если бы враг не обнаружил себя, открыв огонь. Орши немедленно доложил обо всем полковнику Шмуэлю. Затем связь прервалась, поскольку капитану Орши пришлось вступить в бой, чтобы спасти от гибели свою роту. Первый же залп вражеских орудий нанес урон израильтянам. Противотанковый снаряд угодил в гусеницу бронемашины саперов. Комвзвода джипов второй лейтенант Иаков Яркони, следовавший за полугусеничной бронемашиной, приказал водителю подъехать к ней поближе и, окликнув командира саперов лейтенанта Шлёмо Кенисбуха, предложил помощь.

– Ничего. Мы справимся. Поезжайте дальше, – ответил лейтенант Кенисбух. Неприятель поливал дорогу пулеметными очередями, и Яркони ранило в руку, пока он садился в джип. Джипы объехали поврежденную бронемашину и двинулись дальше за остальной частью группы к перекрестку. Огонь бившей по израильтянам египетской артиллерии становился все точнее.

Тут капитан Орши увидел два словно бы вынырнувших из-под земли вражеских танка. Цвика, командир первого «Паттона», уничтожил оба двумя выстрелами с дистанции двести метров. Орудийный и пулеметный огонь усилился, но Орши не мог точно определить, откуда стреляли, – огневая точка скрывалась за земляным валом. Капитан понял, что попал в ловушку. Отойти он не мог, а, свернув на дорогу, по обеим сторонам которой пролегали минные поля, он превращался в фатально легкую цель. Единственным способом уйти отсюда живым, было атаковать и уничтожить засевшего в засаде противника. Орши находился в первой полугусеничной бронемашине, двигавшейся сразу за двумя «Паттонами».

– Право руля! На врага! Танки первыми! – скомандовал капитан. «Паттоны» свернули направо, за ними, паля из всех пулеметов, следовали полугусеничные бронемашины и джипы. В семидесяти метрах от шоссе один ряд колючей проволоки служил границей минного поля. Сначала Орши хотел остановиться, но в мгновение осознал, это – смерть, противник перебьет их, как цыплят. Он находился в низине, в центре минного поля, тогда как окопавшийся и превосходивший разведчиков численно враг – на возвышенности. Минное поле тянулось до самых траншей, чтобы ночью мины не сняли. Добраться до окопов противника можно было, только преодолев все минное поле.

– Вперед, на врага! Через минное поле! – скомандовал капитан по рации. Разведгруппа ринулась на поле. Первым налетел на мину джип Габи. Его подбросило в воздух и перевернуло, четверо сидевших в нем солдат были тяжело ранены. Осталось три джипа. Сержант Фенихель выскочил из джипа и побежал к перевернувшейся машине. Только проследив за тем, чтобы раненых вывезли с минного поля на дорогу в транспортере для подвоза боеприпасов, он вернулся в свой джип. При этом самого его ранили в ногу. Яростно ругаясь, он наотрез отказался присоединиться к раненым товарищам и продолжал сражаться. Затем на мине подорвался «Паттон». Его экипаж продолжал вести огонь из пушки и пулеметов.

Второй лейтенант Яркони, уже раненный в руку, все еще строчил из установленного на джипе 7,62-мм браунинга. Когда до вражеских окопов оставалось всего двадцать метров, пулемет заклинило. Яркони выскочил из джипа и побежал к траншее. Прыгнув в нее, он начал косить врагов из автомата. Яркони перебил всех, кто попался ему под руку, однако, когда он выбирался из окопа, раненый египтянин выстрелил второму лейтенанту в спину, и тот упал. Разведчик лейтенант Амос тоже выскочил из своей полугусеничной бронемашины, которая уже подавила сопротивление неприятеля на ее участке вражеской траншеи, и побежал к раненому второму лейтенанту. Амос кричал водителю Яркони, Муки, чтобы тот подъехал к краю окопа. Вдвоем они подняли раненого и устроили его на заднем сиденье джипа. Муки повел машину задним ходом, стараясь двигаться точно по своей колее, чтобы не наскочить на мину.

Два оставшихся джипа, две полугусеничные бронемашины и «Паттон» завершили атаку. Следуя примеру Яркони, солдаты выпрыгивали из машин и врывались в траншеи под прикрытием огня, который вели их товарищи из бортовых пулеметов. Еще продолжалась яростная битва, когда Муки удалось добраться до середины минного поля, но тут рядом ударил снаряд. Взрывной волной Ярко-ни выбросило на капот джипа. Муки остановил машину и переложил офицера на заднее сиденье, с облегчением заметив, что раненый еще дышит; сердце его продолжало биться.

– Воды, – прошептал Яркони.

В джипе воды не было. Муки огляделся и заметил, что метрах в сорока на земле валяется черная четырехгалоновая [19 л.] канистра с водой, которую, видимо, выбросило из перевернувшегося джипа Габи. Муки вылез из джипа и пополз к искореженному сосуду. Пули свистели над головой водителя. Когда ему оставалось только руку протянуть к вожделенной цели, пулеметная очередь прошила канистру, и струя воды брызнула Муки в лицо. В злобе он вскочил и побежал к джипу с пустыми руками.

– Скоро будет вода, – пообещал он командиру. Продолжая сдавать задним ходом, Муки выехал на дорогу.

Там принял на борт еще одного раненого бойца из экипажа подорвавшегося на мине танка и поехал к Рафаху, но скоро вновь вынужден был остановиться. На дорогу вышел Шлёмо Кац; он ехал в бронемашине саперов, которую подбили, и сильно обгорел. Кац заковылял к джипу Яркони, но упал. Муки поднял его, уложил на рацию и покатил дальше, чтобы вскоре вновь остановиться. На обочине лежал еще один раненый с ожогами. Муки положил в джип и его. Он ехал, ведя джип левой рукой – правой ему приходилось придерживать раненых, чтобы они не выпали из машины. Наконец ему удалось добраться до батальонного перевязочного пункта, но второй лейтенант Яркони к тому моменту уже умер.

Уцелевшие египтяне разбегались из окопов. Зачистка позиций в общем и целом завершилась, и капитан Орши решил вывести потрепанную часть на дорогу. Однако на обратном пути на мине подорвалась его собственная полугусеничная бронемашина. Сидевшие в ней разведчики пересели в последнюю уцелевшую бронемашину, раненых разместили на следовавший позади транспортер для подвоза боеприпасов. Сержанта Хаима Фенихеля уговорили сесть в транспортер, но движение по минному полю становилось все более опасным, и Фенихель выбрался из машины. Волоча раненую ногу, он осторожно прощупывал землю перед собой шомполом от автомата, проверяя, нет ли в ней мин. Так он прополз более сотни метров, пока транспортер не выехал на шоссе. Затем Фенихель взобрался в кузов и лег рядом с другими ранеными. Транспортер мчался в батальонную медсанчасть, когда в него попала мина, убившая сержанта Хаима Фенихеля.

Теперь египтяне начали обстреливать оборонительные рубежи, прежде находившиеся в их руках. Капитану Орши следовало поспешить с эвакуацией. Но идти через минное поле приходилось медленно, и он направил уцелевший «Паттон» прокладывать путь колонне. Танк громадой шел впереди, оставляя широкий гусеничный след, по которому тянулся другой транспорт, пока у самого шоссе «Паттон» не подорвался сразу на двух минах. Наконец разведгруппа добралась до дороги и могла перегруппироваться. Орши остался с полугусеничной бронемашиной, двумя джипами и половиной личного состава.

Когда бой, который вела разведгруппа за оборонительные позиции у перекрестка, находился в самом разгаре, Пинко с двумя его ротами «Центурионов» и разведгруппой прибыл в расположение группы управления комбрига около водонапорной башни примерно в четырех километрах от места сражения. Шмуэль услышал шум боя и сделал вывод, что группа попала в трудное положение. Он приказал Пинко съехать на ведущий в пустыню проселок, ответвляющийся от дороги в том месте, где она резко поворачивает к перекрестку, и атаковать по этому направлению.

В голове колонны шла рота Аарона. Она повернула налево и двинулась вперед, следуя теперь параллельно дороге к перекрестку, но «Центурионы» Аарона не прошли и пятидесяти метров, когда вся пустыня, только что мирно дремавшая, взорвалась массированным огнем. Первые три машины прошли сквозь огненную завесу невидимыми, но четвертый «Центурион» лейтенанта Давида Пельца был подбит снарядом Т-34 и загорелся. Пельц выпрыгнул из башни и покатился по песку, стараясь погасить пламя, охватившее его одежду. Несмотря на боль от ожогов, он немедленно кинулся назад к горевшему танку, который мог в любую секунду взорваться, чтобы узнать, что с экипажем, и можно ли кого-либо спасти. Радист погиб, водитель и стрелок были тяжело ранены. В объятом огнем и дымом танке лейтенант Пельц сражался с раскаленной сталью, чтобы вытащить раненого стрелка. Ценой неимоверных усилий ему удалось это сделать. Не обращая внимания на пулеметные очереди, командир оттащил стрелка на безопасное расстояние и вернулся к горящему танку за водителем. За ранеными подъехала полугусеничная бронемашина, но едва их разместили, в нее попал снаряд, и лейтенант Пельц погиб.

Пинко не мог останавливаться, чтобы подбирать раненых. Он должен был атаковать всеми силами. Но когда еще только часть его колонны прорвалась через вражеский рубеж, Пинко вызвал комбриг. Под плотным артобстрелом подполковник поехал в своей бронемашине обратно мимо стрелявших по врагу «Центурионов». Броня их несла на себе множество отметин: выщерблены покрывали башни, а на корпусах некоторых виднелись следы прямых попаданий бронебойных снарядов. Многие командиры были легко ранены разлетавшимися повсюду осколками.

Группа управления полковника Шмуэля переместилась ближе к перекрестку. В безопасном месте, под прикрытием песчаных холмов, в полутора километрах от перекрестка, комбриг составлял план. Полковник уже убедился в том, что перекресток обороняют крупные, хорошо укрепившиеся и замаскированные силы египтян. Вокруг повсюду лежал мягкий зыбкий песок с порослями кустарника, кактусами и масличными деревьями. Египтяне зарылись в землю, вкопали в нее свои танки, натянув над ними камуфляжные сетки. Враг спрятал противотанковые пушки в замаскированных орудийных окопах за масличными деревьями. Полковник Шмуэль уже отметил, что пушки египтян стреляют залпами из пяти выстрелов, что повышало шансы вражеской артиллерии на попадание и затрудняло ее обнаружение. Для полковника Шмуэля война вступила в самую критическую фазу. Как выяснилось позднее, оборонительный узел Рафахского перекрестка был самым крепким орешком на всем Синайском полуострове. Тот, кто владел перекрестком, получал возможность наступать на Синае на любом из нескольких направлений, а потому, естественно, что египтяне изо всех сил старались удержать его. Однако Шмуэль не предполагал, что им удалось так серьезно подготовиться.

Для ясности нужно разделить оборону на два участка. Один идет от дороги на эль-Ариш на север, а другой – на юг. (На втором, выполняя охватный маневр, наступал полковник Рафуль.) На участке полковника Шмуэля рубежи глубокоэшелонированной обороны тянулись от дороги на эль-Ариш к побережью Средиземного моря на севере. Они представляли собой ряды длинных, зигзагообразных рвов. Мы (опять для удобства описания) разделим участок на четыре сектора. Сектор «А» – позиции, находящиеся ближе всего к перекрестку и граничащие с ним. На одну из них, самую близкую к перекрестку, напоролась разведгруппа капитана Орши, вторую теперь атаковала разведгруппа лейтенанта Эли. Сектор «В» представлял собой комплекс укрепленных пунктов, которые «попробовал на зуб» Пинко в полутора километрах севернее перекрестка. Сектор «С», расположенный дальше всех на север от перекрестка, в четырех-пяти километрах от него, являлся центром сосредоточения средств ПТО. На запад от перекрестка находился сектор «D», линейные укрепления которого тянулись на несколько километров вдоль дороги на эль-Ариш.

Колонна «Центурионов» рассредоточилась по всему участку. Часть ее, рота Шамая Каплана, оказалась очень близко к дороге и внутри укрепрайона противника, где танки заняли позиции и вели перестрелку с египетскими танками и противотанковыми орудиями. Неприятельская артиллерия возобновила обстрел. «Фуги» разогнали египетские расчеты, но не уничтожили орудий, так что, едва самолеты исчезли из виду, артиллеристы вернулись на свои места. Полковник Шмуэль не мог скрыть удовлетворения тем, что «Центурионы» мало пострадали от вражеского огня – большинство снарядов оказались годными лишь на то, чтобы посбивать с танков антенны. Он видел, как снаряд угодил в 105-мм пушку «Центуриона» и не оставил на ней ни царапины. Заместитель комбрига тоже испытывал гордость за свою технику.

Прорыв бригады «S» на северном участке укрепрайона Рафахского перекрестка (12.00, 5 июня)

– Какие танки! Какая броня! – воскликнул Пинко. Но ему стало не до веселья, когда другой снаряд попал в броневой лист моторного отделения, и двигатель заглох. – Господин полковник, – обратился Пинко к командиру, – мы должны атаковать перекресток и нанести удар на Шейх-Зувейд. По нам палит весь укрепрайон. Нельзя задерживаться ни на минуту.

– Нет, Пинко. Обратите внимание на размер укрепрайона и его глубину. Надо нанести удар силами всей бригады. Эхуд будет атаковать двумя колоннами, а вы пойдете по направлению «К» и повернете на направление «В» только после моего приказа…

– Покажите пальцем куда, господин полковник, у меня нет ни одной карты.

Полковник Шмуэль указал на дорогу из Рафаха к перекрестку.

– Не проходите перекрестка до приказа, который поступит, когда Эхуд атакует в северном секторе. Его «Паттоны» прикроют вас огнем, а вы повернете направо на дорогу к эль-Аришу и ударите на Шейх-Зувейд.

Полковник намеривался развить успех и на скорости ворваться на вражескую территорию еще до того, как укрепленные рубежи будут очищены от противника. Батальон мотопехоты, которому изначально предстояло это сделать, оставался еще в распоряжении командования дивизии и прикрывал Керем-Шалом. Полковник Шмуэль попросил генерала Таля провести еще одну бомбардировку позиций египетской артиллерии и оказать поддержку контрзаградительным огнем. Генерал охотно согласился.

Было 11.00. Солнце близилось к зениту. Пинко вернулся к своим «Центурионам» на бронемашине, сожалея, что атака приостановилась. Но едва он достиг проселка, как танки Эхуда пошли на прорыв. Подполковник смотрел на ползущих вперед в пыли и дыму «Паттонов», как вдруг совершенно неожиданно в небо взметнулись огненные факелы – сразу два «Паттона» были подожжены прямыми попаданиями.