Текст книги "Арабо-израильские войны. 1956,1967. Дневник Синайской компании. Танки Таммуза"

Автор книги: Моше Даян

Соавторы: Шабтай Тевет
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 38 страниц)

Полковник Манди оторвался от большого полевого бинокля, чтобы взглянуть на приближавшийся «Центурион», шум мотора которого доносился сквозь грохот артобстрела. Встревоженный Манди увидел, что башня «Центуриона» почернела и что командирский люк и антенна исчезли. Но еще больше поразило его возникшее вдруг впечатление, что в башне никого нет. Понимая, что что-то произошло, он немедленно распорядился оказать пострадавшим первую помощь. Он видел, что «Центурион» подбит, но никак не мог понять, кем и откуда. Офицеры с командного пункта полковника Шлёмо побежали под сильным огнем к подбитому танку. С помощью генерала Таля они вытащили подполковника Ошри за комбинезон, но тот, не выдержав веса грузного человека, порвался, и раненый упал на землю. Генерал Таль выбрался из танка. Его форма была вся залита кровью Ошри.

Осколок пробил подполковнику голову. Он лежал на земле без сознания, в горле его что-то булькало. Он дышал с огромным трудом.

– Освободите его от рации, – крикнул кто-то.

Услышав эти слова, Ошри инстинктивно потянулся к груди, точно пытаясь освободиться от переговорного устройства. Но это было лишь конвульсивное движение. Джип увез раненого Ошри, которого потом переправили в госпиталь на вертолете. Не обошлось без потерь и у остальных, стрелок другого танка получил ранение в грудь, а лейтенант Цейтал – в ногу.

Тем временем «Центурион» под командованием капитана Орши завершил выполнение задания, подбив сирийский трактор с дистанции одиннадцать километров. Трактор пылал, как свечка. Стрельба прекратилась спустя три часа, в 13.40.

Генерал Таль вместе с некоторыми из своих офицеров поспешил в госпиталь. Раненый в грудь стрелок умер после операции. Хирурги, оперировавшие его, не верили, что он выживет.

На скамье возле операционной генерал увидел плачущего лейтенанта Плана Якуэля.

– Бенни, я тебе обещаю, если ты выживешь, я останусь еще на год, – повторял он. – Я клянусь, Бенни.

Когда Ошри пришел в себя, лейтенант Илан Якуэль сказал ему:

– Ну, Бенни. Я должен исполнить данную клятву. Ты жив, и я останусь в армии еще на год.

– Какая крепкая броня у этих «Центурионов», – пробормотал Ошри. – В любом другом танке нас разнесло бы в куски.

Новость о клятве Илана Якуэля дошла до генерала Таля, и он пригласил молодого человека к себе для беседы. Очень скоро Илан стал адъютантом генерала.

Теперь «Центурион» получил полную реабилитацию. Уважение к танку было столь велико, что о прежних неприятностях с ним говорили только в шутку. Офицеры, скептически относившиеся к возможностям танка и утверждавшие, что этот мудреный образчик британской машинерии годится только для английских лугов, но никак не для песков пустыни Негев, стали самыми горячими его поклонниками.

ГЛАВА 13

Один пограничный инцидент следовал за другим, и новая война казалась неизбежной. Менее года спустя целая армия стояла, что называется, под парусами. В дивизии генерала Таля росло напряжение. В штаб поступала информация о значительном увеличении концентрации египетских войск в районе Рафаха, о постановке минных полей и передвижениях египетских бронетанковых частей. Усиление противника требовало внесения корректив в соответствующие планы командования бронетанковых войск. 27 мая 1967 г. полугусеничная бронемашина разведки напоролась на мину неподалеку от Керем-Шалома, на участке, где египтяне постоянно наращивали мощь своего контингента. Бронемашина потеряла ход, и противник приготовился атаковать ее на бронетранспортерах. Командир израильского патруля, лейтенант Ави, повредил плечо, и его с трудом вытащили из бронемашины. На командный пункт поступило донесение о намерениях египтян захватить патруль. Командование дивизии стремилось предотвратить пленение разведчиков, но из-за распоряжения высшего руководства – избегать серьезных пограничных инцидентов – искало пути сделать это как можно меньшими силами. В то же время командиру патруля было приказано не бросать подбитую бронемашину и приготовиться к обороне. После трех часов безуспешных попыток захватить израильских разведчиков, египтяне утратили надежду на легкий успех и удалились.

Провокации египтян вдоль сектора Газа продолжались. У разведки имелись сомнения относительно намерений египетского верховного командования. Были ли эти провокации направлены на то, чтобы втянуть Израиль в войну и затем обвинить в агрессии, или же они представляли собой инспирируемые на местном уровне акции полувоенных палестинских частей, таких, как ООП Ахмада Шукейри, цель которых спровоцировать на конфликт и Египет и Израиль? Требовалась особая осторожность, и директивы генерала Таля были строги – никто ни при каких обстоятельствах не имеет права открывать огонь до получения его личного приказа. Все переговоры в радиоэфире прекратились, и распоряжения отдавались посредством полевых телефонов и через вестовых.

29 мая в 12.35 египтяне открыли огонь по израильскому патрулю, командовал которым комбриг 22-й бригады. Он выехал с патрулем, чтобы самостоятельно оценить накалившуюся ситуацию у границы. Египетские силы, напавшие на израильтян у кибуца Беери, значительно превосходили их численностью и располагали как минометами, так и автоматическим оружием. Комбриг, опасаясь за жизни своих людей, запросил разрешения вызвать огонь артиллерии для поддержки своей части. Вестовой покинул командный пункт и отправился к комдиву[102]102
  На случай войны израильские бригады организуются в дивизии; в Южном командовании сформировалось три дивизии, которыми командовали И. Таль, А. Шарон и А. Иоффе.


[Закрыть].

Трейлер генерала Таля скрывался под маскировочной сеткой. Никто не имел права приближаться к нему ни на каком транспорте, а должен был проделать весь путь пешком от ближайшей стоянки в роще. Когда связной прибыл, генерал вел вполне академический спор с мобилизованным на службу профессором химии из Еврейского университета. Генерал познакомился с профессором, когда учился в Иерусалиме, и, встретив его в одной из частей, пригласил в свой трейлер для беседы.

Вестовой вошел в трейлер, встал по стойке смирно и отдал честь. Генерал сидел, откинувшись, на диване.

– Господин генерал, командир 22-й бригады просит разрешения задействовать артиллерию, чтобы вызволить свой патруль, – доложил вестовой.

– Не разрешаю, – ответил генерал.

Вестовой отдал честь и поспешил удалиться. Профессор поинтересовался, не боится ли генерал, что египтяне могут сбросить химические бомбы у границы, хотя их территории с той стороны густо населены, а ветер дует преимущественно в сторону сектора Газа и может отнести ОВ в населенные арабами центры.

Зазвонил телефон. Ответила секретарь комдива.

– Господин генерал, с вами хочет говорить начальник оперативного отдела [иначе офицер по оперативным вопросам] дивизии, – сообщила она.

Таль поднял трубку.

– Слушаю, Кальман.

– Генерал, египтяне расширили зону обстрела. В Беери и других поселениях возникли многочисленные пожары.

– Включите рацию, но только слушайте. Повторяю, не переговариваясь, только слушайте и оставайтесь у телефона, – распорядился генерал, вернулся к дивану и сел. Глаза Таля были красны от постоянного недосыпания. Он принялся подкручивать пальцем несуществующие пейсы. В моменты нервного напряжения засевший в щеке осколок давал о себе знать.

Снова вошел вестовой и, отдав честь, доложил:

– Господин генерал, офицер по оперативным вопросам сообщает: командир 22-й бригады сумел вызволить патруль без помощи артиллерии. Начальник оперативного отдела спрашивает, можно ли выключить радио?

– Разрешаю, – кивнул генерал. Вестовой отдал честь и удалился.

В трейлер вошел начштаба дивизии полковник Герцл. Отдав честь, он сел и доложил, что танк из батальона D-10 напоролся на мину. Как выяснил комбриг полковник Шмуэль, это была одна из наших мин. Жертв нет. Повреждена гусеница. Полковник Шмуэль приказал: 1) сообщить в бригаде, что один «Центурион» напоролся на мину, но экипаж не пострадал; и 2) сформировать следственную комиссию для разбора происшествия и установления виновных. После краткой беседы с генералом полковник Герцл покинул трейлер, а Таль и профессор вернулись к прерванному разговору.

Профессор был одет в легкую поношенную рубашку цвета хаки. Его брюки слишком большого размера держались на тонком кожаном ремне, который можно было обернуть вокруг талии почти два раза. Профессор носил туфли и фиолетовые носки. Лицо его казалось чересчур бледным.

Когда профессор собрался уходить, генерал спросил, выделили ли ему место для сна. Профессор ответил, что ему дали спальный мешок, и он будет спать на земле.

– Больше нет вопросов, – ответил генерал и отдал приказ снабдить профессора всем необходимым и определить на ночлег.

На командном пункте бригады «D» в палатке, покрытой камуфляжной сеткой, напротив большой настенной карты, пришпиленной к широкой доске, сидели на скамьях офицеры штаба и командиры частей. Офицеры разведки прикрепили поверх карты кусок целлофана и разными цветами отметили диспозицию израильских войск и войск противника. Командир бригады полковник Шмуэль и его офицеры только что вернулись с инструктажа в штабе дивизии, в разведотделе которой начальник разведки бригады получил информацию. Теперь в соответствии с ней его помощники оформляли карту.

Военный полицейский на посту у входа на командный пункт вытянулся по стойке смирно и отдал честь.

– Смирно!

Все встали и вытянулись. Полковник Шмуэль – мускулистый, подтянутый, без следа рыхлости, казавшийся упругим, как мяч, – вошел в штабную палатку быстрой, решительной походкой. Создавалось впечатление, что он преодолевает сильный встречный поток воздуха. Шмуэль был среднего роста, с выступающим задом и слегка выдающимся брюшком, так что его силуэт в профиль напоминал букву «D».

– Садитесь.

Комбриг сдернул черный берет и бросил его на единственный в помещении стул – его собственный, стоявший рядом с картами. Волосы полковника были коротко подстрижены, а лицо – свежевыбрито. Он носил очки.

– Кто сделал эти пометки?

– Я, господин полковник, – отозвался офицер разведки майор Казей.

– Стирайте. Все никуда не годится. Вот эта линия поворачивает налево к той роще, а не направо.

Офицер разведки взял тряпку, смочил ее бензином и очень тщательно, чтобы не задеть другие линии, стер неверную.

– Стирайте все, – рявкнул командир. Майор Казей начал смывать все отметки. – Быстрее же! – Тем временем полковник задержался взглядом на схеме вражеских минных полей. Быстрым, почти неуловимым движением он сорвал ее с доски, смял и швырнул на пол.

– Сколько времени понадобится, чтобы нарисовать правильную схему?

– Пятнадцать минут, господин полковник, – сказал лейтенант Майк.

– Даю вам десять минут, – бросил комбриг и повернулся к секретарше, младшему офицеру. – Зафиксируйте это, Ципи, – десять минут.

Майор Казей закончил переделку схемы и начал наносить на карту диспозицию неприятельских войск на участке бригады с указанием примерной численности подразделений.

– Откуда эта информация? – холодно поинтересовался полковник Шмуэль.

– Дивизионная разведка, господин полковник, – доложил начразведотдела.

– И вы помните все это наизусть?

– Да, господин полковник.

Бисеринки пота катились по лицу высокого и широкоплечего офицера.

– Вы не записывали это в блокнот? – спросил командир.

– Записывал, господин полковник, но я так часто работаю с этим, что уже все запомнил.

– Ничего вы не запомнили. И то, что вы написали, неверно.

Майор посмотрел на лист, на котором писал. Молчание воцарилось на командном пункте. Никто не шевелился, даже чтобы прибить надоедливую муху.

– Откройте блокнот и посмотрите еще раз, – приказал комбриг.

Майор быстро открыл блокнот и сразу увидел, где ошибся. Он перепутал число танков одной вражеской части с числом танков другой. Казей вновь очень осторожно начал стирать две неверные строчки. Полковник взял у него тряпку и стер все размашистыми движениями. Целлофан опять стал абсолютно чистым. Заглядывая в блокнот офицера разведки и в свой собственный, Шмуэль начал чертить новые линии уверенной рукой. Закончив, он взял длинную указку.

– Положение ухудшается. Египтяне закладывают мины. Новые минные поля проложены здесь, здесь и здесь, – он показал местоположение каждого на карте. – Полоса минных заграждений добавлена здесь, здесь и здесь. На нашем участке появились новые бронетанковые части противника, в основном Т-34. Перед нами развернуты две бригады египетских танков, к тому же неприятель продолжает усиливать свою артиллерию. Возможна дислокация на нашем участке и других танковых частей. Таковы изменения. В остальном же все, как и раньше. Позднее офицер разведки обеспечит вас правильной диспозицией, а сейчас продолжим. У нас две проблемы. Мины и артиллерия. Мы постараемся передвигаться по дорогам и таким образом избежать мин. Авиация возьмет на себя артиллерию. Рафахский укрепрайон будем штурмовать силами бригады, а не батальона. За последние несколько дней Рафахское направление значительно усилено.

В палатку, пыхтя и отдуваясь, вбежал лейтенант и подошел к комбригу.

– Господин полковник… – начал он и осекся.

– С каких это пор вы не отдаете честь? – поинтересовался Шмуэль. Лейтенант выскочил из палатки, вернулся, вытянулся по стойке смирно и откозырял. Командир бригады ответил на приветствие.

– Господин полковник, генерал велел мне сообщил вам: «Кузнечик-1», – доложил лейтенант, опять встал по стойке смирно и отдал честь. Перед тем, как выйти из палатки, он откозырял еще раз. Когда полковник поставил указку на место в угол, на лице его читалось разочарование. Секретарь Ципи сказала:

– Десять минут, господин полковник. Слова с трудом слетали с ее губ.

Тем временем в палатку вошел лейтенант Майк, откозырял и передал полковнику Шмуэлю карту.

– Указывать местоположение минных полей, Майк, необходимо предельно точно, – сказал тот. – Очень важно знать, где они начинаются и где кончаются. И, более того, вы должны отмечать все изменения. Помните, что не вы будете в передовой роте, не вы напоретесь на мины. Вы будете сидеть в штабе. Но батальоны будут драться, и кто-то может погибнуть из-за вашей ошибки… Очень хорошо. Вы справились за десять минут, и карта точна. Садитесь.

Полковник повернулся к офицерам и сказал:

– ВПХ.

– Смирно! – крикнул дежуривший у входа в палатку сержант. Все вскочили. Полковник козырнул и вышел в сопровождении младших офицеров. ВПХ – аббревиатура от «Всем поджать хвосты» звучала вновь и вновь с горьким разочарованием. Если и существовал план дать военный ответ на приготовления армии Египта и других арабских стран, то теперь его положили под сукно.

Комбриг вернулся в свой трейлер.

– Георгий, – обратился он к офицеру по работе с личным составом, – вы можете, в конце концов, организовать горячий душ?

Георгий видел, что полковник недоволен. ВПХ было вовсе не тем, чего он ждал. Если комбриг возмечтал о горячем душе, значит, считает: придется ждать следующего инцидента, который, возможно, приведет к войне.

– Я договорюсь насчет душа в кибуце Цейлим, господин полковник.

– Для себя тоже.

Полковник сидел в своем трейлере, барабаня пальцами по столу, и мурчал под нос единственную мелодию, которую знал. Внезапно он ударил ладонями по столу, встал и проговорил:

– Будет война. Обязательно будет. Это неизбежно. – Когда Георгий вернулся с новостью, что договорился о душе, полковник сказал: – Георгий, у меня уже улучшилось настроение. Совершенно ясно, что война будет. Иначе и быть не может.

Полковник Шмуэль взобрался на водительское сиденье джипа. К нему присоединилась Ципи (во время поездки им предстояло проехать мимо части парашютистов, в которой служил ее бой-фрэнд) и села справа. Позади устроился Георгий и радист комбрига с наушниками на голове. Джип эскорта с пулеметом пошел впереди на предписанной дистанции. Все в этом джипе были в касках. Уже стемнело, и два джипа включили маленькие выкрашенные в синий цвет фары. Впереди полковник видел только красные габаритные огни эскортного джипа. Он сознательно снизил скорость, чтобы проверить, заметит ли это эскорт, – приказы комбрига Шмуэля относительно правил передвижения были одними из самых строгих в бронетанковых войсках. Эскортный джип сначала немного удалился, но почти сразу сбросил скорость. Шмуэль остановил машину и заглушил мотор. Тотчас же джип сопровождения развернулся и подъехал.

– Что-то случилось, господин полковник? – взволнованно спросил сержант, несмотря на то, что явно видел: с командиром все в порядке.

– Все нормально. Все хорошо. Теперь езжайте сзади.

Вдоль дороги растянулась большая колонна войск: огромные грузовики с боеприпасами, горючим, продовольствием и другими военными грузами стояли у обочины. Два управляемых парашютистами джипа проследовали мимо машин комбрига и его эскорта. Они ехали быстро, и их яркие фары освещали дорогу и военную технику на ней. Десантники сидели в джипах без рубашек и касок. Вид небрежно одетых парашютистов и их подчеркнутое пренебрежение требованиями безопасности всегда бесили полковника Шмуэля. Он постоянно твердил, что бронетанковые войска, в которые призывников направляли по разнарядке, ни в чем не уступали десантникам, личный состав которых комплектовался за счет добровольцев. На сей раз парашютисты разозлили полковника и еще по одной причине. Он узнал, что бой-фрэнд Ципи служит в десанте, и немедленно занес его в черный список.

– Что такого есть у парашютистов, чего нет у танкистов? – спросил он у Ципи.

Вопрос смутил симпатичного молодого офицера, но ее ответ: «Я просто встретила славного парня, а потом он записался в десант», – не удовлетворил полковника Шмуэля.

– Хорошо, Ципи. Пусть так. Но он же может подать рапорт о переводе в бронетанковые войска, разве нет?

– Но господин полковник, он комвзвода, это же ответственность.

– Тогда брось его, Ципи.

– Бросить моего парня, господин полковник?

– Почему бы и нет? Я познакомлю тебя с тысячей парней из бригады, которые превосходят твоего парашютиста по всем статьям. Или ты из тех девиц, которые без ума от их пятнистой формы?

– Нет, господин полковник. Форма для меня ничего не значит.

– А может, тебя привлекает красный берет? Только не говори мне сейчас, что красный цвет лучше черного.

– Черный очень красив, – поспешила уверить командира Ципи.

– Или, по-твоему, рыжие ботинки парашютистов лучше наших черных?

– Вовсе нет! – воскликнула Ципи.

– Эх, Ципи. Такая хорошенькая девушка, как ты, с высшим образованием, начитанная, не может влюбиться в форму. – Ципи еще раз объяснила, что ее не привлекает ни форма, ни какие-то иные внешние атрибуты. Ее бой-фрэнд был отличным студентом и собирался стать врачом. Он записался в парашютисты, чтобы не отстать от друзей. – Отлично, Ципи, – сказал комбриг тоном Юпитера. – Первая любовь не всегда настоящая. Ты поумнеешь и влюбишься в танкиста. Я прав, Георгий?

– Так точно, господин полковник.

– И понимая это, – подытожил Шмуэль, остановив джип около лагеря парашютистов, – я разрешаю тебе выйти здесь. Увольнительная до 21.00.

– Благодарю вас, господин полковник, – улыбнулась Ципи.

Когда они подъехали к кибуцу, Георгий повел полковника к жилищу одного из поселенцев. Вся семья ожидала комбрига, все хотели видеть его. Отец, мать и трое детей ждали в гостиной. Они накрыли стол, уставив закусками, фруктами и чашками для кофе, как если бы полковник приехал к ним в гости на уик-энд. Электрический нагреватель уже включили, и в распоряжении Шмуэля было море горячей воды.

Пока полковник принимал душ, семейство ожидало в полном молчании, будто участвуя в некой церемонии. Он находился в ванной довольно долго, тщательно смывая пыль Негева, которой немало накопилось на нем за последние несколько дней. Когда Шмуэль вышел, он проверил знание детьми Библии, которую почти всю помнил наизусть, а затем сел обсудить вопросы обороны со старшими в семье. Он несколько раз уверил их, что, если начнется война, даже в том случае, если египтяне нападут первыми, она будет быстро перенесена на территорию врага. (Кибуц Цейлим находился рядом с границей сектора Газа, что означало: случись что, он окажется прямо на линии атаки египтян. Поселенцы ходили на работу с оружием.)

Вернувшись в трейлер, полковник Шмуэль принял решение. Он уговорил Ципи связать его с командиром дивизии. В телефонном разговоре он попросил генерала заменить майора Казея другим офицером разведки. Таль согласился и сказал, что на следующий день к комбригу явится подполковник Цвика.

Командующий всегда поддерживал командиров. Если командир плох, замени его, но пока он на посту, он облечен полным доверием своего начальника. Однажды начальник оперативного отдела из бригады Шмуэля попросил генерала Таля освободить его от занимаемой должности ввиду несовместимости его характера с характером комбрига. Командующий ответил: «Если бы полковник Шмуэль потребовал бы у меня заменить вас, я бы немедленно сделал это. Но ваше мнение относительно совместимости ваших характеров меня не интересует. Ваше дело ладить с полковником Шмуэлем, а не его».

– Но, господин генерал, я не могу с ним работать.

– Это дерзость. Как командир бригады он уполномочен решать, с кем ему работать.

– Но послушайте, генерал, разве человеческую натуру не следует принимать в расчет?

– Натура не имеет к армии никакого отношения. Здесь есть только приказы. Вы получаете приказ и вы его выполняете, вот и все. Армия не место для дебатов и не контора по подбору гармоничных пар. Возвращайтесь к работе. Только полковник Шмуэль сможет освободить вас от нее.

– Слушаюсь, господин генерал.