Текст книги "Арабо-израильские войны. 1956,1967. Дневник Синайской компании. Танки Таммуза"

Автор книги: Моше Даян

Соавторы: Шабтай Тевет
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)

Перед самым рассветом штаб ВМФ вызвал воздушную поддержку. Первой в небо поднялась «Дакота», которая определила местоположение египетского эсминца (в 05.46), затем на задание отправились два «Урагана». Дакота скорректировала реактивные самолеты на «Ибрагим-эль-Аваль», находившийся на тот момент в шестидесяти километрах от побережья Израиля. В данном районе присутствия авиации противника не отмечалось. Даже не дожидаясь, пока наши корабли прекратят огонь, «Ураганы» спикировали на вражеский эсминец, выпустив по нему бронебойные ракеты (каждый самолет несет шестнадцать таких снарядов) и отработали по палубе из авиационных пушек. Ракеты повредили носовую часть судна. Когда командиру корабля доложили, что выведен из строя рулевой механизм, перестала работать электрическая система и остановилась подача боеприпасов, он приказал выбросить белый флаг. Было 07.10.

Когда «Яффа» и «Эйлат» подошли к «Ибрагиму», моряки увидели, что с эсминца спускают шлюпку. Оказалось, что у шлюпки пробито днище, и она стала тонуть. Израильтяне выловили из воды пятьдесят трех членов команды, двое из которых были ранены. На борту наши моряки обнаружили еще шестерых раненых и двух убитых, всего же численность команды захваченного эсминца составляла 153 человек. «Эйлат» отбуксировал корабль в гавань «Хайфы».

Египетские техники попытались было открыть кингстоны и затопить судно, но не смогли сдвинуть заржавевшие вентили.

В боевом журнале эсминца сохранились записи переговоров со штабом ВМФ Египта в Александрии:

Александрия: 06.31 У вас над головой египетская авиация, к тому же к вам на выручку спешат бомбардировщики из Сирии.

«Ибрагим-эль-Аваль»: 06.41 В данный момент мы ведем бой с тремя вражескими самолетами и двумя судами. Никакая помощь пока не поступила.

«Ибрагим-эль-Аваль»: 06.50 Я потерял ход.

Александрия: 06.55 Помощь идет к вам из Бейрута. Продолжайте отвечать огнем.

«Ибрагим-эль-Аваль»: 06.56 Судно выведено из строя.

«Ибрагим-эль-Аваль»: 07.00 У нас вышли боеприпасы.

Александрия:07.01 Покидайте корабль.

Александрия: 07.03 Покидайте корабль, приняв меры к уничтожению всех записей, документов и приборов, а также приготовив корабль к затоплению.

«Ибрагим-эль-Аваль»: 07.25 Наша операция в Хайфе прошла успешно. Сказать, каков нанесенный противнику ущерб, не можем. У нас есть раненые. Мы пускаем судно на дно.

«Ибрагим-эль-Аваль»: 07.32 Мы покинули корабль. Будем сдаваться в плен.

Александрия: 07.37 Вы выполнили задание и должны гордиться собой. Мы и наша родина всегда будем гордиться вами. Ваши семьи не останутся без поддержки. Аллах да пребудет с вами.

«Ибрагим-эль-Аваль»: 07.50 Мы открыли кингстоны. Находимся между двумя израильскими эсминцами – «Яффа» слева от нас, а «Эйлат» справа.

* * *

Сразу же после того как о начале нашей операции на Синае стало известно в мире, со всех сторон стали раздаваться возгласы осуждения, которые еще более усилились со вступлением в конфликт Британии и Франции: сначала в связи с их ультиматумом, а затем – с бомбардировками египетских военных аэродромов.

Во главе кампании осуждения Суэцко-синайской операции стояло правительство Соединенных Штатов. Такую же позицию в отношении рейдов англо-французской авиации против Египта занял, естественно, и Советский Союз. К этим двум «солистам» присоединился хор энтузиастов идеи «мира любой ценой» – почему бы нет, не им же платить эту цену.

Поскольку из-за вето Британии и Франции заседание Совета Безопасности вчера (31 октября) было распущено без принятия решения, представитель Югославии при деятельной поддержке Генерального секретаря ООН Дага Хаммаршельда предложил немедленно созвать Ассамблею Организации Объединенных Наций. Соединенное Королевство и Франция выступили против, Австрия и Бельгия воздержались, но семь других членов СБ проголосовали «за», вследствие чего было решено созвать чрезвычайное заседание Ассамблеи ООН в 17.00 сегодня – в полночь по израильскому времени.

В парламенте и в широких кругах общественности Британии поднялся шум еще больший, чем в ООН. Критика была обрушена преимущественно на премьер-министра. Нет сомнения, что в Суэцкой операции большинство населения и даже членов Кабинета выступали против Идена. Не улучшали положения и британские военные. Они выражали убеждение в том, что Египет располагает мощными и боеспособными вооруженными силами, а потому планировали сложную операцию и отодвигали дату начала высадки десанта.

Вне сомнения, с политической точки зрения, время работает против нас, давление же на Британию и Францию – и на нас, конечно, – с требованием положить конец военным действиям будет все возрастать. Кто может сказать, сколько еще дней у нас в запасе? Мы начали всего лишь позавчера, но нам надо как можно быстрее закруглиться, потому что иначе нас могут вынудить остановиться прежде, чем мы сможем решить задачу, а это означает катастрофу для нас и в военном, и в политическом смысле.

Вчера я с командующим Южным командованием посетил участок фронта 10-ой бригады. Мы проехали через захваченные накануне ночью аванпосты противника, Ауджа-Масри и Тарат-Ум-Басис, а также осмотрели позиции бригады под Ум-Катефом и Ум-Шиханом. Несмотря на содержавшиеся в плане операции «Кадеш» указания, командиры батальонов не провели необходимых приготовлений для атаки на эти два опорных пункта. Два батальона, которые должны были принять участие в их штурме, вплоть до вчерашнего дня стояли как вкопанные в районе сосредоточения около Кециота.

Я объяснил комбригу, что Ум-Катеф необходимо взять как можно быстрее. Время утекало, а нам было необходимо открыть подходящий путь для продвижения 7-й бронетанковой и 202-й парашютной бригад. Ум-Катеф господствовал на единственной асфальтированной дороге, по которой наши войска могли добраться до Дже-бель-Либни и Бир-Хасны. Грунтовая дорога через Кусейму, после того как там в больших количествах прошла тяжелая техника, находится в отвратительном состоянии, и передвигаться по ней могут только полноприводные машины, что создает сложности с прохождением колонн со снабженческими грузами и может вызвать задержку нашего продвижения.

Атаку, изначально планировавшуюся на 30 октября, отложили по приказу командующего Южным командованием. По его же просьбе оперативное управление генштаба санкционировало передачу 37-й бронетанковой бригады, находившейся в резерве генштаба, в распоряжение Южного командования, где ей предстояло вместе с 10-й пехотной бригадой участвовать во взятии Ум-Катефа и Ум-Шихана. При этом мне было твердо обещано, что ночью (прошлой ночью) атаку начнет пехота, а утром (этим утром) дело довершит бронетехника. Несмотря на все договоренности, приказы и обещания, я чувствую, мне не удалось внушить командирам на местах то, как важно, собрав в кулак все силы, наискорейшим образом овладеть этими двумя египетскими позициями.

Разговор с офицерами состоялся трудный и малоприятный; все здорово разозлились. Дело было даже не в том, что я не могу достучаться до них, а в том, что мы смотрели на вещи с разных точек зрения. Я требовал от командования бригады идти в бой и безотлагательно взять Ум-Катеф, а они не были готовы к этому и говорили, что Южное командование предполагает решить задачу силами другого подразделения. У них нашлась тысяча и одна причина, почему этой ночью они не могли атаковать египетские позиции, окруженные минными полями и во множестве снабженные огневыми точками. Но как ни жестоко это, возможно, прозвучит, они пришли сюда с единственной целью – взять эти самые позиции, поскольку для судьбы кампании жизненно важно сделать это как можно скорее. Я говорил с ними, как будто бы они были профессионалами – парашютистами или танкистами, – в то время как 10-я бригада состояла из резервистов. Офицеры, совершенно очевидно, сомневались в боевых качествах своих подчиненных, людей по большей части выше среднего по армии возраста и не очень хорошо подготовленных. Возможно, они никогда не воевали в Негеве, а потому местность была для них непривычной.

Мне знакомо это чувство. Некоторое время назад, когда я получил назначение возглавить Южное командование, у меня долго не проходило ощущение, будто я попал в некий неведомый мир. Все мои навыки никуда не годились. Чувство расстояния, ориентировка на местности и пр. – все становилось другим здесь. Мне пришлось всему учиться заново, привыкать к пространству, на котором нет ни деревца ни дома, чтобы зацепиться глазом, к каменистым долинам, казавшимся мне выжженными полями.

Но они бесили меня. Я не слышал жалоб, сетований на трудности и сложности, о которых говорило командование бригады. Люди устали, поставки всего необходимого запаздывают, ночью холодно, днем жарко, пыль забивается в винтовки, и они выходят из строя, машины вязнут в песке. Я знаю, что все это так, но решения для этой проблемы у меня нет. Я не могу переделать Негев, а новое направление наступления должно быть открыто.

Прошлой ночью и этим утром два наших штурма Ум-Катефа силами 10-й пехотной бригады и подразделения 37-й бронетанковой бригады не удались. Что они провалились – понятно. Непонятно другое, можно ли называть подобные действия штурмами.

Египетская оборона в районе Абу-Агейла – Ум-Катеф – Кусейма вверена 6-й пехотной бригаде, состоящей из трех пехотных батальонов, 12-го, 17-го и 18-го, а также находящихся в оперативном подчинении у комбрига двух пехотных батальонов Национальной гвардии. Сам Ум-Катеф, ядро укрепрайона, который египетским генштабом приказано «держать до последнего», обороняют четыре пехотных батальона, батарея противотанковых САУ (шесть «Арчеров») и одна батарея полевых 25-фунтовых орудий, кроме того, общую огневую поддержку защитникам рубежа осуществляет полк дивизионной артиллерии.

Хотя перед тем, как штурмовать этот укрепрайон, мы овладели египетскими позициями в Абу-Агейле и на плотине Руэфа, открыв таким образом западный фланг противника, египтяне не эвакуировали своих сил ни из Ум-Катефа, ни из Ум-Шихана, но продолжали оборонять их. Понятно, что рано или поздно 6-й бригаде придется оставить позиции и отойти к эль-Аришу – если, конечно, он к тому времени все еще будет оставаться в руках египтян, – но факт остается фактом: сейчас они тут и успешно обороняются.

Два дня назад (30 октября) наша 10-я бригада получила приказ немедленно взять Ауджа-Масри и Тарат-Ум-Басис. На выполнение задания отправилась рота разведки, усиленная пехотной ротой и отделением танков[51]51
  Несмотря на то, что тут значится «отделение танков», думаю, надо писать «взвод танков». Насколько мне известно, в танковых войсках не принято такое мелкое деление, там рота, взвод, а потом уже один танк как боевая единица, тем более что в роте у израильтян где-то 10–15 машин, а чтобы получить отделение, придется разделить это число на 9.


[Закрыть], и в 15.30 Ауджа-Масри находилась в наших руках. Похоже, оборону там держало усиленное пехотное отделение, и как только танки открыли огонь, противник бежал, после чего наши люди без хлопот заняли позицию. Разведрота продолжила продвижение и в 17.00 овладела Тарат-Ум-Басисом, который также был оставлен неприятелем при приближении атакующих.

Первая вялая попытка штурмовать Ум-Катеф по приказу Южного командования имела место вчера утром (31 октября). Вновь в бой была послана часть бригадной разведки, усиленная десятью полугусеничными бронемашинами, несколькими командирскими машинами и пехотной ротой. При приближении к египетским позициям атакующие были встречены артиллерийским огнем. Они отошли, и командир сообщил о невозможности захватить Ум-Катеф в дневное время.

Соответственно, ночью бригада предприняла очередную попытку, на сей раз силами двух пехотных батальонов, посланных на охват Ум-Катефа с юга и с севера. Первый батальон сбился с пути, не смог обнаружить главных неприятельских позиций и утратил взаимодействие между ротами. После ночного блуждания в горах он в конце концов в 10.00 захватил второстепенную огневую позицию, расположенную примерно в двух с половиной километрах от Ум-Катефа.

У второго батальона также возникли сложности с обнаружением объекта. Излазив все окрестные дюны, они в 04.30 подобрались к вражеским позициям, где взвод натолкнулся на неприятельский огонь. Один человек погиб, другой получил ранение. На этом штурм закончился, батальон отступил, бросив обоих около вражеских заграждений. Ранее, во время ночных блужданий, батальон тоже понес потери: тридцать человек было ранено в результате обстрела египетской артиллерии.

Следующая атака, силами подразделения 37-й бронетанковой бригады[52]52
  Полковник Шмуэль Галинка.


[Закрыть], началась в 04.00 (1 ноября). Если неудача постигла 10-ю бригаду из-за того, что до штурма у нее дело так и не дошло, 37-ой, напротив, не повезло из-за излишней горячности офицеров, поспешно устремившихся на вражеские укрепления.

Согласно плану, танкисты должны были вступить в действия в центре, после того как пехота завяжет бой с неприятелем на флангах. Бронетанковое подразделение должно было состоять из танкового эскадрона – двух взводов средних танков («Шерманы») и одного взвода легких (АМХ) – двух пехотных рот на полугусеничных бронемашинах и одного мотострелкового батальона. Бригада вышла из района сосредоточения около Реховота во второй половине дня, а передовые части ее, дозаправившись в Беершеве, достигли Ницаны около полуночи. Здесь они провели последние приготовления к бою, и к 02.00 две роты на полугусеничных бронемашинах могли начинать атаку. Однако танки еще не подошли. Посовещавшись с командующим, комбриг решил подождать еще час прибытия танков и, если они так и не появятся, вступать в дело без них. В 03.00 танков все не было – они подтянулись часом позже – и командир бригады начал атаку Ум-Катефа силами двух рот на полугусеничных бронемашинах. Стояла ночь, и колонна двигалась при свете фар. Приблизившись к вражеским позициям, атакующие развернулись в боевые порядки. Египтяне, слышавшие и видевшие израильтян, открыли по ним огонь из противотанковых и тяжелых артиллерийских орудий. Первая полугусеничная бронемашина напоролась на минное поле перед заграждениями у вражеской позиции и вышла из строя, превратившись в превосходную мишень для неприятеля. Командирская бронемашина была подбита одной из первых. Комбриг погиб, а находившиеся при нем офицеры получили серьезные ранения.

Продолжать штурм стало невозможно. Реально одному взводу на полугусеничных бронемашинах удалось прорвать вражескую оборону и закрепиться на занятых позициях, но все старшие офицеры атакующего подразделения были выведены из строя, а потому не могли принять сигнал и послать взводу помощь, чтобы развить успех. Единственным из старших командиров в части, состояние которого позволяло участвовать в бою, был офицер связи. Он организовал поддержку, и под огневым прикрытием орудий и прибывших к тому моменту танков израильтяне смогли отойти и вынести с поля боя раненых, коих насчитывалось более восьмидесяти.

Вне сомнения, действия командования 37-й бригады были неправильными и непродуманными. Начинать ночную атаку через минные поля на незнакомой местности, не дождавшись прибытия ненадолго отставших танков, посадив всех офицеров в одну бронемашину, – с военной точки зрения, этому нет никаких оправданий. Однако причиной случившегося были не только просчеты и промахи командования. Есть и еще два фактора. Один – плохая работа разведки. По каким-то неведомым причинам в Южном командовании считали, что египетская оборона в Ум-Катефе разваливается, солдаты бегут, а потому, едва завидев наши атакующие колонны, противник поднимет руки и сдастся. Второй фактор – давление со стороны командующего (реакция на мое давление на него), требовавшего скорейшего открытия направления Ум-Катеф – Абу-Агейла. Командующий сказал комбригу, что обещал мне сделать это с рассветом. Я действительно приказывал безотлагательно открыть путь, но не обязательно ночью, а хотя бы к полудню – я не верил в возможность применения танков в ночное время, – но я требовал взять Ум-Катеф, даже если придется развернуть фронтальную атаку, сопряженную с тяжелыми потерями.

Я приказывал штурмовать Ум-Катеф в самый ближайший момент, и подчиненные действовали с учетом этого. Однако Ум-Катеф оставался в руках противника. Южное командование располагало всеми средствами, необходимыми для успешного выполнения задания, – пехотой, бронетехникой, артиллерией и пр., – но не смогло должным образом ими воспользоваться. Оно не имело действенного оперативного плана, следуя которому могло бы сконцентрировать все наличествующие силы для мощного скоординированного удара.

* * *

Сегодня ночью мы начинаем наступление на опорный пункт Рафах, с прицелом, развивая успех, сразу же продолжить продвижение на эль-Ариш. Оба эти узла обороны – ключ к направлению на Исмаилию, захватив их, мы обеспечим себе овладение северным Синаем.

С военной точки зрения, это будет центральная акция кампании, где нам предстоит решить дело разгромом египетских сухопутных войск.

В небе и на море война практически закончена. Со вступлением в конфликт англо-французских воздушный и морских частей маловероятно, что ВВС и ВМФ Египта смогут продолжать боевые действия. К чести наших войск, особенно летчиков, должен сказать, что еще до вмешательства Британии и Франции они брали верх над противником, несмотря на ограниченные рамки, в которых им приходилось сражаться, например, запрет на бомбардировки аэродромов. Мое мнение таково: если бы нам пришлось воевать одним, наши ВВС сумели бы обезвредить авиацию Египта за несколько суток[53]53
  В июне 1967 г. для этого понадобилось всего менее трех часов.


[Закрыть].

Что же до танковой войны, до сих пор серьезных столкновений с бронетанковыми войсками Египта у нас не отмечалось и, похоже, не будет. Пока вражеские танкисты перемещаются где-то в тылу, избегая контактов с нашей 7-й бригадой, несмотря на то, что она уже на полпути к каналу. Танковые части неприятеля держатся в стороне от парашютистов у перевала Митла, хотя их позиции менее чем в пятидесяти километрах от Суэца, кроме того, десантники отрезаны от основных наших сил и находятся на открытой местности, где бронетехнике раздолье.

Так или иначе, главные силы египетской обороны Синая – пехотные части: 3-я дивизия, 8-я палестинская дивизия, а также 2-я дивизия, которая служит резервом для восточного сектора. Всего на Синае насчитывается четыре основных узла египетской обороны: эль-Ариш, Рафах, Абу-Агейла и Шарм-аш-Шейх. Один из них, Шарм-аш-Шейх, обособленный и независимый опорный пункт, но три других взаимосвязаны и перекрывают друг друга. Защищают их части одного подразделения – 3-й дивизии. В секторе Газа, протянувшимся севернее Рафаха, дислоцирована 8-я палестинская дивизия, и этот участок тоже привязан к системе обороны эль-Ариша. Если мы овладеем эль-Аришем и Рафахом, сектор Газа будет изолирован и окажется в нашей власти.

Теперь, сорок восемь часов спустя после начала кампании, пришел момент нанести удар по ядру войск противника на Синае, по Рафаху и эль-Аришу, причем сделать это, раскрутившись на полную катушку. Задачи, поставленные на подготовительной фазе, то есть до начала этой атаки, решены. Теперь египтяне знают, что происходящее не есть акция возмездия с нашей стороны. На южных направлениях: Нахле – перевал Митла и Кусейма – Джебель-Либни наши части продвинулись и достигли целей. Вчера с наступлением сумерек англо-французская авиация начала бомбить египетские аэродромы. Совершенно очевидно, что нам предстоит столкнуться с серьезнейшим политическим давлением, с целью заставить нас немедленно свернуть военные действия, а потому нам необходимо как можно скорее завершить завоевание Синая.

В том числе и поэтому я, не прислушавшись к рекомендациям Южного командования, решил штурмовать Рафах с севера, а не с юга. Это позволит нам по максимуму задействовать бронетехнику на самом раннем этапе операции. Я понимаю – это будет означать, что мы атакуем оборонительные сооружения Рафаха как раз на том участке, где они сильнее всего. Но я опасаюсь, что если мы изберем более длинный путь и предпочтем обойти укрепления с юга, наши танки застрянут в песчаных дюнах и, что самое важное, мы потеряем время, которого и так почти нет.

Я твердо намерен находиться среди атакующих Рафах подразделений до тех пор, пока не будет взят эль-Ариш. Я совершенно уверен, что вверил ведение кампании в самые надежные руки – в руки офицеров оперативного управления, чье мастерство и опыт на самом высочайшем уровне. Вместе с тем в генштабе не слишком довольны моим долгим отсутствием. Первые дни боев я почти целиком провел в полевых частях. Правда, каждую ночь я возвращаюсь на КП генштаба, но мое отсутствие там в дневное время усложняет работу.

Когда я бываю на фронте, при мне, естественно, постоянно находится рация, благодаря которой я все время в контакте с генштабом, но офицеры в нем считают, что этого недостаточно. Наверное, они правы, но я не могу, а может, и не хочу поступать по-другому.

3 ноября 1956 г.

Наша способность влипать в неприятности безгранична. Вчера (2 ноября) в полдень один из танковых эскадронов 7-й бригады по ошибке открыл с расстояния менее 1000 м огонь по другому нашему танковому эскадрону из состава 37-й бригады и за пять минут вывел из строя восемь машин. Я еще не знаю, каковы потери, но, похоже, среди убитых сам комэск.

Основная причина несчастья обусловлена спешкой и тем, что в бой мы идем, не подготовившись как следует. В результате бывает, нарушается координация действий между частями. Более того, в соответствии с моими приказами, подразделения продолжают сражаться, даже если лишаются связи между собой или с ВВС и теряют друг друга из виду. В таких случаях нередки недоразумения, выливающиеся в ситуации, когда одна часть палит по другой. Танки лишены опознавательных знаков, когда же они разворачиваются в клубах пыли, крайне трудно определить, кому принадлежат машины, нам или противнику[54]54
  Часто это одни и те же танки, «Шерманы».


[Закрыть]. Кроме того, когда солдаты захватывают какие-то трофеи, особенно исправный транспорт и бронетехнику, они спешат задействовать их, забывая перекрасить и хотя бы замазать опознавательные знаки противника. Совершенно ясно, что нам надо обратить внимание на это и обязать командиров подразделений позаботиться о маркировке техники, действующей на поле боя. Но даже и теперь, после столь трагического инцидента, я не готов вносить в приказы какие-то изменения, могущие замедлить продвижение наших войск или ограничить инициативу командиров. Все шансы на успех в этой кампании для нас зависят от двух факторов – скорости и инициативы.

То, что произошло вчера, следствие вопиющего недоразумения. Рано утром в расположение 7-й бригады прибыл офицер разведки из Южного командования и встретился с командиром бронетанкового батальона, находившегося в то время в Абу-Агейле. Офицер убедился, что никто не потрудился как следует допросить пленных египтян, и, поспешив исправить недоработку, принялся задавать вопросы солдату о том, что происходит в «котле» (в Ум-Катефе и Ум-Шихане, которые еще держались).

Выслушав ответы пленного, офицер разведки вместе с комбатом решили направить командиру египетского гарнизона в Ум-Катефе предложение о сдаче, дав ему время до 14.00. Составив документ на арабском и английском языках, они в 11.30 отправили двух пленных солдат на трофейном джипе с белым флагом в стан противника.

Примерно в то же самое время наши летчики, которых послали бомбить Ум-Катеф, сообщили, что не отмечают никого движения неприятеля в данном районе и считают, что ночью египтяне ушли с позиций.

Командование 37-й бригады решило в связи с этим отправить со стороны Кусеймы эскадрон танков на разведку, с тем чтобы, если противник и правда очистил рубежи обороны или делает это в настоящий момент, пройти через позиции – если надо с боем – и соединиться с 7-й бронетанковой бригадой, дислоцированной по другую сторону опорного пункта.

Выяснилось, что противник, и верно, очистил Ум-Катеф и Ум-Шихан ночью, поэтому, когда танковый эскадрон вошел в египетский лагерь, первые неприятельские солдаты, которых ему удалось захватить в плен, были египетские «парламентеры» на джипе с белым флагом. Отправив «ультиматум» вместе с теми, кто его привез в Южное командование, эскадрон двинулся дальше на запад на соединение с 7-й бригадой, с которой он и встретился, когда начал спускаться с Ум-Шиханской гряды. В 7-й бригаде подумали, что египтяне вместо того, чтобы сдаться, как рекомендовалось им в депеше, вздумали прорваться к своим при поддержке бронетехники.

Единственные, кто понял, что же происходит, были летчики, знавшие, что обе колонны – наши. Они спикировали к самой земле и попытались дать танкистам знак прекратить огонь. Те в конце концов перестали стрелять, но из всей приближавшейся с востока колонны уцелел лишь один танк – последний, который успел ретироваться за горный хребет.

Что же до отступления противника из Ум-Катефа и Ум-Шихана, как выясняется, позавчера (1 ноября) в 16.00, изданный египетским генштабом в полдень приказ о всеобщем отступлении с Синайского полуострова достиг 6-й бригады, которой предписывалось отступить в эль-Ариш. Согласно распоряжению, солдатам предстояло передвигаться своим ходом, бросив все тяжелое снаряжение. Отход начался с наступлением сумерек. Арьергард вел артиллерийский огонь, а иногда, чтобы ввести в заблуждение израильтян, постреливал и из стрелкового оружия. Чтобы мы не заподозрили, каковы их истинные намерения, египтяне не стали взрывать складов с боеприпасами.

Сначала отступление проходило в полном порядке. Рота за ротой противник покидал позиции, двигаясь на север через песчаные дюны. Но потом возникло замешательство. Солдаты потеряли из виду командиров, и отступление превратилось в паническое бегство.

Личный состав 18-го батальона, отходивший через Магдаву, за ночь добрался до эль-Ариша. Остальные же повернулись к Бир-Лахфану и угодили в плен к израильтянам.

Укрепленные позиции Ум-Катеф и Ум-Шихан – или, как называли их египтяне, опорные пункты Абу-Агейлы – оставались пока единственным участком, где противник сражался исключительно хорошо, а наши войска – исключительно скверно.

Главная причина нашего неуспеха здесь в том, что мы все делали не в лад и невпопад. Сначала 30 октября Ум-Шихан атаковала часть из 7-й бригады, затем 10-я и 37-я бригады штурмовали Ум-Катеф. И ни разу нападавшие не сконцентрировали всех своих сил и не ударили разом. Критика справедлива только по отношению к тем, кто действовал на восточном участке оборонительного рубежа Абу-Агейла, поскольку западные форпосты, собственно Абу-Агейла и плотина Руэфа, были взяты двумя атаками в один и тот же день (31 октября) батальоном 7-й бригады. Наша ошибка была в том, что мы не собрали всех войск, которые могли задействовать на этом направлении, и не провели общую хорошо скоординированную атаку. Виноваты не боевые части, а самое высшее военное руководство наших вооруженных сил: Южное командование, генштаб и его начальник (то есть я).

Египтяне сражались хорошо, когда не приходилось вести подвижной войны, и они могли использовать вкопанное в землю на заранее подготовленных к обороне позициях вооружение – противотанковые, полевые и зенитные орудия, – делая свое дело механически, точно и результативно. Однако, если им приходилось оставлять дзоты и окопы или перестраивать планы, все сразу же менялось. Египтяне практически никогда не ходили в контратаку, а если и делали это, то действовали из рук вон плохо. Более того, противник не ввел в бой танки, приписанные к этому участку обороны, – 3-й бронетанковый батальон, дислоцированный в эль-Арише, – и резервные пехотные части. Штаб дивизии в эль-Арише не сделал ни одного реального шага, чтобы как-то повлиять на происходящее на этом фронте. Имевшиеся в распоряжении дивизии силы не были задействованы, а так и стояли в местах дислокации.

Что же до тактической ценности оборонительного узла Абу-Агейла, тот факт, что частью его нам так и не удалось овладеть, подтверждает мои соображения относительно важности боевых действий в данном районе.

Не знаю, какие инструкторы преподали египтянам эту доктрину, британцы, немцы или русские. В любом случае, в представлении неприятельского генштаба, Абу-Агейла рассматривалась как барьер на пути прорыва на Синай на центральном участке – участке Кусейма – Ницана. Система обороны тут основывалась на шести главных опорных пунктах: Кусейме, Ум-Катефе, Ум-Шихане, Абу-Агейле, плотине Руэфа и Рас-Матморе, которые защищала усиленная пехотная бригада и разные части поддержки. Целью, как она определялась верховным командованием Египта, было нейтрализовать атакующие с востока силы Израиля и стереть с лица земли вражеские части, которые, возможно, проникнут в данный район путем выброски десанта или иным образом.

Система обороны Синая не являлась секретом для нас, и я усматриваю в ней три принципиальные ошибки. Прежде всего я был уверен, что египтяне преувеличивают оборонительные возможности таких позиций. Выполнявшие те же функции опорные пункты, во множестве понастроенные в Европе перед и во время последней мировой войны, опоясывались широкими минными полями, имели толстые железобетонные укрепления, снабжались огромным количеством противотанкового вооружения, тяжелой артиллерии и зенитных орудий. Но страны Ближнего Востока не могут возводить подобных укрепленных районов. У них не хватит людских ресурсов, вооружений и денег, которые потребны для постройки таких сооружений. Потому ожидать, что опорный пункт вроде Абу-Агейлы сможет выдержать серьезные атаки – чистой воды иллюзия. Два форпоста, сама Абу-Агейла и Руэфа, не простояли и часа против бронетанковой батальонной группы, которая захватила его двумя взводами танков и одной посаженной на полугусеничные бронемашины пехотной ротой.

Вторая ошибка также проистекает из ложной параллели между нашим регионом и Европой. Это расчет на то, что, овладев ключевыми выступами, можно блокировать продвижение войск на Синай и в Египет. Такое вполне возможно в Европе, где местность изрезана множеством рек и речек, болот и озер, лесов и гор. В Европе можно возводить трудные для преодоления оборонительные валы «от моря до моря».

Однако подобный прием не сработает на Ближнем Востоке, а особенно на Синае. Местность в Негеве и в северной части Синая позволяет обходить такие узлы обороны, как Абу-Агейла. На песчаных дюнах не возведешь линию Зигфрида, а перевал Даика вовсе не река Рейн. Поэтому танковые части 7-й бригады смогли наступать на запад и на север даже после того, как мост на перевале Даика был взорван, и, несмотря на трудности со снабжением, возникающие из-за отсутствия у нас асфальтированной дороги, наши войска обошли Абу-Агейлу и продолжают двигаться к Суэцу по пустынным тропам и проселкам.

Третья и главная ошибка египтян в концепции ведения войны. Абу-Агейла могла бы играть важную роль в обороне Синая, только если бы использовалась как крупная база для подвижных частей, которые могли бы выступать из нее навстречу вражеским войскам, пытающимся прорваться к каналу. На пустынной местности, где нападающий может оптимально задействовать бронетехнику, авиацию, воздушные десанты и мотопехоту, для обороняющегося нет альтернативы, кроме как применять такие же мобильные силы. Египтяне совершили крупную ошибку, думая, что укрепленные комплексы, вроде Абу-Агейлы, Рафаха и эль-Ариша, смогут помешать нам проникнуть на Синай, а им помочь защитить канал без использования бронетехники и авиации для блокирования нашего прорыва и без того, чтобы их солдаты выходили за пределы оборонительных периметров.