Текст книги "Библия, Коран и наука"

Автор книги: Морис Бюкай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

ловких словесных ухищрений. Исходя из этого любое противоречие между двумя текстами

объясняется тем, что каждый из авторов различным образом выражал свои идеи и

представления, то есть прибегал в этих целях к своему собственному “литературному жанру”.

Такой довод, конечно же, признается не всеми, поскольку ему недостает весомости. Однако

сегодня еще нельзя сказать, что он отвергнут полностью и мы на примере Нового Завета увидим, как к нему, не стесняясь, прибегают в попытках объяснить откровенные противоречия в

Евангелиях.

Есть и еще один путь сделать приемлемым то, что логика отвергает в анализируемом тексте. Он

заключается в том, чтобы окружить текст апологетикой, которая отвлекает внимание читателей от

решающей проблемы – от истинности самого текста, и направляет их внимание на другие

проблемы.

К подобному способу прибегает кардинал Даньелу в своих рассуждениях о Потопе. Они

опубликованы в обозрении “Живой Бог” (“Dieu Vivant” [19]) под заголовком “Потоп, Крещение, Суд” (“Dйluge, Baptкme, Jugement”). Кардинал пишет: “Церковь издревле видит в теологии Потопа

образ Христа и самой Церкви”. По его мнению Потоп – это эпизод “огромного значения”, это

“суд, состоявшийся над всем человечеством”. Цитируя из “Homilies on Ezekiel” Оригена, о

“кораблекрушении всей Вселенной, спасенной в ковчеге”, кардинал Даньелу размышляет о

ценности числа восемь, “выражающего количество людей, спасенных в ковчеге (Ной, его жена, три сына и их жены)”. Он также по-своему использует мысли Юстина, записанные в “Диалоге”: “Они символизируют собой восьмой день, когда Христос восстал из мертвых” и “Ной, первенец

нового Мироздания, есть образ Христа, которому предстояло воплотить в жизнь предначертанное

Ноем”. Кардинал продолжает сравнение между Ноем, спасшимся в деревянном ковчеге, а также

– с одной стороны, водой, заставившей его поплыть (“вода Потопа, из которой было рождено

новое человечество”), и деревянным крестом – с другой. Он подчеркивает ценность этих

символов и делает вывод об огромной значимости, которую “таинство Потопа имеет для

укрепления духовности и веры”. Вот так.

О подобных сравнениях, преисполненных апологетики, можно говорить много. Нам же следует

помнить, что эти комментарии событий невозможно отстаивать как истинные факты – ни с точки

зрения их всеобщего характера (крупномасштабности, сравнимой с размерами Вселенной), ни с

точки зрения времени, которое отводит им Библия. Обращаясь к подобным комментариям, мы

попадаем в Средневековье. В те времена любой текст Библии надлежало принимать таким, какой

он есть. Об ином подходе, исключавшем соглашательскую позицию, не могло быть и речи.

И все же приятно сознавать, что эпохе насаждаемой темноты и невежества предшествовало

время, когда были живы и логические подходы. Здесь можно упомянуть позицию святого

Августина, проистекающую из его образа мышления, исключительно прогрессивного для его

эпохи.

Во времена отцов Церкви проблемы критического анализа текстов Библии, очевидно, все же

поднимались, поскольку святой Августин затрагивает их в своем послании N№82. Наиболее

показателен в этом плане следующий отрывок: “Ни к каким из Книг Писания я не относился с

таким вниманием и уважением, как к тем, которые называют “каноническими”, так что я твердо

верю, что при их написании их авторами не было допущено ошибок. Когда же мне в этих книгах

попадается положение, которое кажется противоречащим реальности, у меня нет сомнения в том, что или текст моего экземпляра ошибочен, или переводчик точно не придерживался

первоисточника, или же мне самому недостает понимания”.

Для святого Августина было непостижимо, чтобы Священный текст мог содержать в себе

ошибочные сведения. И когда ему попадались положения, которые, как казалось, противоречили

Истине, он тут же задумывался над причиной этого, не исключая гипотезы о том, что погрешности

эти исходили от людей. Тем самым святой Августин очень четко установил догму о

безошибочности первоначального текста.

Это – позиция верующего человека с критическим складом мышления. Ведь во времена святого

Августина такой вопрос, как противоречие между некоторыми Библейскими текстами и научными

знаниями, вообще не ставился.

Современные же специалисты имеют противоположные проблемы – с отстаиванием текста

Библии от любых обвинений в искажении событий. Так, отец Де Во в своем вступлении к Книге

Бытия объясняет причины, вынудившие его защищать тексты любыми путями, даже несмотря на

то, что они неприемлемы ни с научной, ни с исторической точек зрения. Он просит нас не

подходить к Библейской истории “согласно правилам исторического исследования, соблюдаемым

людьми сегодня”. Как будто могут существовать несколько способов написания истории. История, будучи рассказана с неточностями и искажениями – это признбет всякий – превращается в

исторический роман. Однако же этот комментатор Библии отвергает какую бы то ни было

проверку приводимых в Библии описаний на основе их сравнения с данными геологии, палеонтологии, древнейшей истории. “Библия не несет ответ ни перед одной из этих дисциплин, и если кто-то будет сопоставлять ее с данными этих наук, это приведет лишь к надуманному

противостоянию или искусственной гармонии” [20]. Можно указать, что автор в данном случае

размышляет по поводу тех мест в Библии, которые никоим образом не гармонируют с данными

современной науки, – по поводу первых одиннадцати глав. Тем не менее, несколько Библейских

описаний были в наше время подтверждены (в данном случае это эпизоды из времени

патриархов или, иначе говоря, Пророков). И отец Де Во не отказался привлечь эти современные

знания с тем, чтобы поддержать ими Библейские истины. “Тень сомнения, брошенная на эти

описания, должна уступить место благоприятному свидетельству о них истории и археологии

Востока” [21].

Иными словами, если наука полезна в таком деле, как подтверждение Библейских истин, она

призывается, “берется на вооружение”. Но если наука “аннулирует” Библейские описания —ссылаться на нее недопустимо.

Стремясь примирить непримиримое – теорию об истинности Библии с неправдоподобностью

некоторых фактов, приводимых в Ветхозаветных описаниях – современные теологи употребили

все свои старания на то, чтобы подвергнуть пересмотру классические концепции. Подробные

описания этих хитрых, пространно излагаемых, изощренных идей, выходят за рамки проблем, обсуждаемых в этой книге. Но для примера можно привести хотя бы работу О.Лоретца (1972) “Что

такое Библейская Истина?” (“Quelle est la Verite de la Bible?” [22]). Лишь один такой пример будет

достаточен, чтобы на его основании сделать вывод об отношении к науке в официальных кругах

Церкви. Итак…

Автор отмечает, что Второй Ватиканский Собор “так и не утвердил принципов, на основании

которых проводится разграничение между вымыслом и Истиной в Библии. И это невозможно в

принципе, поскольку Церковь не может устанавливать Истину или такие научные методы, на

основании которых можно было бы выносить принципиальные решения по такому вопросу, как

Истинность Писаний”.

Отсюда очевидно, что не Церкви судить о ценности научного метода как одного из средств

доступа к знаниям. Но дело здесь совсем в ином.

Это вопрос не теорий, а твердо установленных фактов. В наше время даже не нужно быть

слишком большим ученым, чтобы знать, что мир был сотворен отнюдь не тридцать семь или

тридцать восемь веков назад. И мы знаем, что человек появился на Земле отнюдь не в те

времена, на которые указывают все эти, несомненно ошибочные, Библейские генеалогии.

О.Лоретц, должно быть, осведомлен об этом. Однако его утверждения, касающиеся науки, преследуют лишь одну цель – отодвинуть в сторону трудный вопрос, чтобы не касаться его

именно таким образом, каким это следует сделать.

Уже одни простые перечисления различий во мнениях Христианских авторов по такой проблеме, как искажение доказанных наукой фактов на страницах Библии, прекрасно показывают всю

щепетильность положения, в котором они оказались. Это еще раз свидетельствует, что

единственно верная логическая позиция предполагает неизбежное признание того, что Библия во

многом есть результат человеческой мысли, а, следовательно, – отрицание утверждения, что она

представляет собой Откровение Бога в чистом виде.

Тот факт, что в Христианских кругах исчезает всякое ощущение комфортности, как только речь

заходит об Откровении, стал особенно очевидным во время Второго Ватиканского Собора (1962-1965), когда согласованному окончательному тексту заключительного Документа предшествовало

по меньшей мере пять предварительных вариантов, а вся эта процедура отняла три года. Только

через три года наступил конец тому, что его Преосвященство господин Вебер в своем

вступительном разделе к Документу Собора N№4, посвященному вопросу об Откровении [23], назвал “болезненной ситуацией, угрожающей засосать Собор, подобно болоту”.

Две фразы, содержащиеся в этом Документе и касающиеся Ветхого Завета (глава IV, стр. 53), передают все недостатки некоторых Библейских текстов так, что их просто невозможно оспорить: “С учетом условий, в которых жило большинство людей до того, как Христом был заложен догмат

спасения, можно с уверенностью утверждать, что Книги Ветхого Завета позволили каждому

узнать, кто есть Бог, а кто есть человек, как и то, как справедлив и милостив Бог по отношению к

людям. Эти Книги несут в себе свидетельство истинно Божественных учений, даже несмотря на то, что в них содержатся сведения несовершенные и устаревшие”.

Используемые здесь прилагательные “несовершенные” и “устаревшие” как нельзя лучше

характеризуют некоторые Библейские тексты, указывая на то, что эти тексты тоже вполне могут

стать объектом критического анализа и даже быть отвергнуты как любой другой чистый вымысел.

Здесь мы видим принцип, который невозможно не признать.

Цитируемый текст является частью общей декларации, окончательно ратифицированной 2344

голосами против 6. И все же, такое почти полное единодушие вызывает некоторые сомнения.

Поскольку на самом деле в комментариях к официальному Документу, подписанных его

Преосвященством господином Вебером, присутствует одна-единственная фраза, явно

поправляющая высокое заявление Собора об устарелости определенных текстов: “Без сомнения, некоторые тексты еврейской Библии имеют временное применение и содержат в себе нечто

несовершенное” [24].

Слово “устаревший”, употребленное в официальной декларации, конечно не является синонимом

выражения “имеют временное применение” в том смысле, в котором оно использовано во фразе

комментатора. Что же касается добавленного им по собственной инициативе эпитета

“еврейской”, то он предполагает, что в тексте Документа Собора критиковался текст

древнееврейской версии Ветхого Завета. Но дело обстоит не совсем так. В действительности

именно Христианский Ветхий Завет, о несовершенстве и устарелости некоторых частей которого

говорится в Документе, был предметом обсуждения во время Собора – не более того.

Выводы

Библейские Писания должны быть подвергнуты анализу безо всякого искусственного их

приукрашивания, безо всякого наделения их теми качествами, которые кому-либо хотелось бы

видеть в них. Напротив, их нужно рассматривать в объективном свете, такими, как они есть. Это

предполагает понимание не только содержания самих текстов, но и истории их создания.

Понимание последней позволяет сформировать некоторые представления об обстоятельствах, приведших к переделке текстов, обусловивших постепенность собирания текстов в единое целое.

Именно так и происходило приведение Библии в тот вид, в котором она дошла до нас, – со всеми

своими многочисленными сокращениями в одних местах и дополнениями в других.

На основании вышесказанного можно считать, что Ветхий Завет содержит в себе различные

варианты описаний одних и тех же событий, а также ряд противоречий, невероятностей, искаженных изложений исторических фактов и несовместимостей с данными, точно

установленными наукой. Все это вполне естественно, поскольку Ветхий Завет написан людьми

глубокой древности. С подобным просто невозможно не столкнуться, просматривая любые книги, написанные в тех же исторических условиях.

Еще во времена, когда практически невозможно было обращаться к науке, а о невероятностях и

противоречиях можно было лишь догадываться, такой обладающий здравым смыслом человек, как святой Августин, посчитал, что Бог не мог преподать людям того, что не соответствует

реальности. Поэтому он выдвинул принцип, согласно которому любое положение, противоречащее Истине, никоим образом не может считаться исходящим от Бога, и выступил за

то, чтобы исключить из Священных текстов все, что, по его мнению, заслуживало исключения на

основании этого принципа.

Однако позже, когда уже стал известен факт несовместимости определенных мест в Библии с

данными современной науки, позиция, подобная мнению святого Августина, была предана

забвению. Причем отказ от нее был столь настойчив и категоричен, что это даже привело к

возникновению и развитию целого литературного направления. Вопреки всем сопротивлениям

оно отстаивало необходимость сохранения в Библии всех тех текстов, которые не должны там

находиться ни при каких обстоятельствах в силу уже упомянутых причин. Второй Ватиканский

Собор (1962-1965) внес весомый вклад в смягчение этой бескомпромиссной позиции, введя

оговорки, касающиеся тех частей Ветхого Завета, которые содержат “сведения несовершенные и

устаревшие”. Интересно, останется ли это всего лишь благочестивым пожеланием или все же

заставит по-иному взглянуть на те сведения, которые сейчас уже не могут быть приемлемы, и

которым уготована роль свидетельствовать об Истинных учениях, исходящих от Бога, при одном

условии – что люди не будут переписывать их по-своему?

ЧАСТЬ II. ЕВАНГЕЛИЯ

Введение

Нельзя читать Евангелия, не задумываясь над смыслом некоторых содержащихся в них описаний.

И возможно многие читатели, делающие это, приходят в недоумение и замешательство. То же

чувство они испытывают и тогда, когда начинают сравнивать различные варианты описания

одного и того же события, приводимые в разных Евангелиях. Это отметил отец Роге в своей книге

“Посвящение в Евангелие” (“Initiation а l’Evangile” [25]). Имея огромный опыт многолетнего

общения с читателями, на взволнованные письма которых он отвечал в еженедельнике

Католической церкви, отец Роге смог понять их чувства по поводу прочитанного. К нему шли

письма от людей, принадлежащих к самым разным общественным прослойкам и живущих в

разных странах. Читатели обращались к нему за разъяснением текстов, “считавшихся ими

труднопонимаемыми, непостижимыми, противоречивыми, а то и вовсе нелепыми или

шокирующими воображение”. Ведь чтение Евангелий от начала до конца, несомненно, способно

глубоко взволновать Христиан.

Книга отца Роге была издана 1973 году. Чтобы понять ее значение, необходимо отметить, что не

так давно большинству Христиан были известны лишь избранные места из Евангелий, которые

читались во время служб или комментировались во время религиозных проповедей. Если не

считать Протестантов, у Христиан было не принято читать Евангелия целиком. Книги, наставлявшие Христиан в их религии, содержали лишь отрывки, а оригинал Евангелий вообще

был едва ли не музейной редкостью. Во время учебы в средней Римско-католической школе я

видел экземпляры трудов Вергилия и Платона, но я так и не нашел там Нового Завета. Хотя и

греческий его текст тоже мог бы дать очень много полезного. Лишь гораздо позже я понял, почему нам был отрезан доступ к полным текстам Священных Писаний Христианства. Ведь их

изучение несомненно вызвало бы у нас целый ряд вопросов, с которыми мы обратились бы к

нашим учителям, а тем, в свою очередь, было бы трудно ответить на них.

Именно эти открытия, которые мог сделать для себя каждый человек, критически прочитавший

полный текст Евангелия, и побудили Церковь искать способы помочь читателям преодолеть

состояние замешательства. “Многим Христианам нужно научиться, как читать Евангелия”, —замечает отец Роге. Независимо от того, согласен или не согласен читатель с разъяснениями

уважаемого отца, этому святому отцу надо отдать должное уже за то, что он касается таких

сложных проблем. К сожалению, подобное не характерно для авторов большинства других работ

о Христианском Откровении.

Во вступительных заметках к массовым изданиям Библии чаще всего можно встретить набор

идей, призванных убедить читателя в том, что Евангелия едва ли затрагивают проблемы, касающиеся личностей авторов различных вариантов текстов, их достоверности и правдивости

описания тех или иных событий. Хотя об авторах Евангелий многое неизвестно – настолько

много, что даже их существование как исторических личностей остается для нас спорным, – в

некоторых вступительных заметках мы все же находим целую массу так называемых “точных

сведений”. Часто ничем не подтвержденная гипотеза преподносится там как объективная

реальность или же утверждается, что такой-то и такой-то евангелист был свидетелем

описываемых им событий, хотя работы специалистов свидетельствуют об обратном. Иногда

искусственно сокращается время, прошедшее от окончания пророческой миссии Иисуса до

появления текстов Евангелия. Читателя заставляют поверить, что каждое Евангелие – это запись

пересказа событий, сделанная одним человеком. Однако специалисты утверждают, что тексты

изменялись.

Конечно же, в предисловиях церковных служителей обязательно указывается на определенные

трудности, связанные с толкованием Евангелий, но эти трудности меркнут на фоне бросающихся в

глаза противоречий, способных поразить любого, кто о них задумается. В кратких словарях (т.н.

глоссариях), дополняющих собой убедительные по тону предисловия, можно увидеть, каким

образом скрыты или замаскированы под умными апологетическими доводами всякие

невероятности, противоречия или откровенный вымысел. Такое положение дел указывает на то, что цель написания подобных комментариев – ввести читателя в заблуждение. И это не может не

беспокоить.

Идеи, изложенные на последующих страницах книги, несомненно, повергнут в изумление тех

читателей, которые все еще незнакомы с этими проблемами. Но перед тем как углубиться в

тонкости, я хочу пояснить мои мысли на примере, который кажется мне весьма убедительным.

Ни Матфей, ни Иоанн ничего не сообщают о Вознесении Иисуса. Согласно Евангелию от Луки, оно

произошло в день Воскресения, а согласно Деяниям Апостолов, чье авторство также

приписывается Луке, – сорока днями позже. У Марка об этом упоминается в заключении, которое в наши дни считается недостоверным. Следовательно, факт Вознесения не имеет

твердого доказательства в Писаниях. И все же комментаторы подходят к этому важному вопросу с

невероятной легкостью.

А.Трико в своем “Кратком словаре Нового Завета” (“Petit Dictionnaire du Nouveau Testament”), помещенном в Крампонской Библии[26], которая представляет собой массовое издание, вообще

пропускает такое понятие, как Вознесение. “Синопсис четырех Евангелий” (“Synopse des Quatre Evangiles” [27]), авторами которого являются преподаватели Библейской школы в Иерусалиме

отцы Бенуа и Буасмар, сообщает нам во втором томе на страницах 451 и 452, что противоречие

между Евангелием от Луки и Деяниями Апостолов есть не более чем “литературная хитрость”, т.е.

нечто непостижимое для средних умов!

По всей вероятности, приведенные выше доводы так и не убедили отца Роге, поскольку в своей

книге “Посвящение в Евангелие” (1973г. издания, стр. 187), он предлагает нам разъяснение, которое, по меньшей мере, любопытно:

“Здесь, как и во многих подобных случаях, проблема кажется непреодолимой только из-за того, что положения Библии воспринимаются буквально, а их религиозная значимость забывается.

Дело не в представлении реальности в виде несовместимых между собой символов, а скорее в

теологических соображениях, которыми руководствовались те, кто раскрыл нам факты, доступные

нашему эмоциональному постижению, и знамения, которые мы можем принять душой”.

Может ли удовлетворить кого-либо такое толкование? Лишь человек, принимающий все на слово, сможет “проглотить” подобный набор апологизмов. Другой интересный аспект комментариев

отца Роге состоит в том, что он вполне допускает “многие подобные случаи” (т.е. случаи, подобные различиям в описании Вознесения в Евангелиях). Поэтому к данной проблеме нужно

подойти в целом, объективно и глубоко.

Будет более разумно и целесообразно поискать объяснение причин всего этого после изучения

исторических условий, в которых писались Евангелия, а также господствовавшей в те времена

религиозной атмосферы. Если налицо факт изменений первоначальных Писаний, источником для

которых были устные предания, и мы видим, как именно тексты, дошедшие до нас, были

искажены, то присутствие в них туманных, непостижимых, противоречивых, невероятных и даже

нелепых мест нас уже нисколько не удивляет. То же самое можно сказать и о текстах, несовместимых с доказанными наукой фактами. Подобные наблюдения свидетельствуют лишь о

человеческом участии в процессе написания и видоизменения текстов.

Надо признать, что проведенные в последние десятилетия объективные исследования Писаний, привлекли большое внимание. В одной из своих недавних книг “Вера в Воскресение, Воскресение

Веры” (“Foi en la Rйsurrection, Rйsurrection de la foi” [28]), профессор Католического Института в

Париже, отец Канненгиссер подчеркивает, что имеют место коренные изменения в этом

направлении: “Верующие едва ли осведомлены о той революции методов толкования Библии, которая произошла со времен Пия XII [29]”. Следовательно, упоминаемая автором “революция”

произошла совсем недавно. Но это лишь начало. Далее этот процесс должен распространиться и

на систему преподавания верующим знаний о Библии, по меньшей мере на специалистов, воодушевленных атмосферой возрождения. “Эта революция в большей или меньшей мере

положила начало отказу от привычных методов толкования, для которых характерны

идиллические тона”.

Отец Канненгиссер предупреждает, что “не следует воспринимать буквально сведений, сообщенных об Иисусе Евангелиями, поскольку это “Писания на злобу дня” или же нечто

подобное “боевому оружию”. Авторы Евангелий, по мнению святого отца, “записывают предания

о Христе, характерные для того народа, среди которого они жили”. Что же касается Христова

Воскресения, являющегося основной темой его книги, то отец Канненгиссер подчеркивает, что ни

один из авторов Евангелий не может утверждать, что был свидетелем Воскресения. Автор

отмечает, что то же самое можно сказать и относительно других аспектов общественной жизни

Иисуса Христа. Ибо, как явствует из Евангелий, ни один из Апостолов, кроме Иуды Искариота, не

покидал Иисуса с того самого момента, как впервые за ним последовал и вплоть до последних

Земных событий, с ним произошедших.

Таким образом, мы недалеко ушли от традиционной точки зрения, которая еще раз была

официально подтверждена Вторым Ватиканским Собором всего лишь десять лет назад. Она

продолжает отстаиваться в современных, предназначенных для массового религиозного чтения, трудах, просто и доступно излагающих основы религий и их Писаний.

Истина, однако, понемногу берет свое. Ее нелегко понять, поскольку нелегко избавиться от

тяжелого груза привычной и потому неприкосновенной традиции. А чтобы сбросить этот груз, нужно подрубить сам корень проблемы, с самого начала проанализировав обстоятельства, приведшие к зарождению Христианства.

Историческая справка.

Иудео-Христианство и святой Павел

Большинство Христиан полагают, что Евангелия были написаны непосредственно свидетелями

жизни Христа. А потому считается, что они представляют собой безусловное и неоспоримое

свидетельство, касающееся тех событий, на фоне которых протекала жизнь Иисуса и происходила

его проповедническая деятельность. Как же, при наличии таких гарантий достоверности

Евангелий, можно было вообще обсуждать проистекающие из них учения? Как можно было

бросить хотя бы тень сомнения на законность и компетентность Церкви, функционирующей на

основании предписаний, данных ей якобы самим Иисусом? Даже в современных популярных

изданиях Евангелий содержатся комментарии, пропагандирующие подобные идеи среди

верующих.

Неоценимость авторов Евангелий в качестве свидетелей соответствующих событий всегда

преподносилась верующим как факт, не требующий доказательств. В середине второго века н.э.

святой Юстин назвал Евангелия “Мемуарами Апостолов” (“Les Mйmoires des Apфtres”). Об авторах

Евангелий сообщается столько подробных “сведений”, что даже не верится, как при этом кто-то

еще может в чем-то сомневаться. Так, Матфей был всем известной личностью, “служащим

таможенного дома в Капернауме”. Утверждают даже, что он говорил на арамейском и греческом

языках. Что касается Марка, то в нем несложно увидеть соратника Петра; ни у кого не вызывает

сомнения, что он тоже был свидетелем событий. О Луке Павел говорит как о “дорогом сердцу

врачевателе”, сведения о нем очень точны. Иоанн – это Апостол, который всегда был рядом с

Иисусом, сын Зеведеев, рыбак с моря Галилейского.

Современные исследования самого раннего этапа Христианства свидетельствуют, что такой

способ преподнесения фактов едва ли соответствует действительности. Далее мы увидим, кем на

самом деле были авторы Евангелий. Относительно же десятилетий, следующих после

пророческой миссии Иисуса, необходимо понять, что события происходили совсем не так, как они

преподносятся, и что прибытие в Рим Петра ни в коей мере не есть именно то событие, которое

заложило основы Христианской церкви. Напротив, от времени ухода Иисуса из Земной жизни и до

середины второго века н.э. шла борьба между двумя группировками внутри Христианства. Одна

из них представляла так называемое “Христианство по Павлу” (“Pauline Christianity”), а другая —Иудео-Христианство. Первая очень постепенно вытеснила вторую, и Христианство по Павлу в

конце концов возобладало над Иудео-Христианством.

Большое количество совсем недавних работ основано на результатах исследований Христианской

религии, полученных уже в наше время. Среди их авторов мы встречаем и имя кардинала

Даньелу. В декабре 1967 года он опубликовал статью в обозрении “Исследования” (“Etudes”) под

заголовком “Новое видение происхождения Христианства: Иудео-Христианство” (“A New Representation of the Origins of Christianity: Judeo-Christianity” [30]). В ней он делает обзор

предшествующих работ, возвращается к истории вопроса и дает нам возможность понять, что

Евангелия возникли совсем не так, как это явствует из чтения материалов, предназначенных для

массовых публикаций. Ниже, в сокращенном варианте, изложены важнейшие моменты его статьи

и приведено большое количество цитат из нее.

После ухода Иисуса из Земной жизни “небольшая группа Апостолов” организовала “еврейскую

секту, сохранявшую верность тем формам выражения веры, которые были приняты в

Иерусалимском Храме”. Но когда старые обряды были дополнены новыми, – теми, что были

привнесены новообращенными, бывшими язычниками, – этой секте были предложены “особые

условия”. Иерусалимский Собор в 49 году н.э. освободил их от обрезания и соблюдения других

еврейских обрядов. Однако “многие Иудео-Христиане отвергли подобное послабление”. Эта секта

практически не имела никакого отношения к секте Павла. Более того, между Павлом и Иудео-

Христианами возник конфликт по вопросу о язычниках, обратившихся в Христианскую веру

(инцидент в Антиохии в 49 г. н.э.). “Отныне обрезание, шаббат, а также формы выражения веры, принятые в Храме, считались Павлом устаревшими даже для евреев. Христианству предстояло

освободиться от политико-религиозной приверженности Иудаизму и “привлекать в свои ряды

язычников”.

Те Иудео-Христиане, которые остались “верными евреями”, считали Павла изменником. В Иудео-

Христианских документах его называют “врагом”, обвиняют “в двойной игре из тактических

соображений”… “До 70 года н.э. Иудео-Христианство представляет большинство Церкви” и “Павел

остается в изоляции”. Общину Иудео-Христиан в то время возглавлял Яков (Jacques), родственник

Иисуса. С ним вместе были Петр (с самого начала), и Иоанн.

“Яков может считаться представляющим лагерь Иудео-Христианства, намеренно цеплявшимся за

Иудаизм в противоположность Христианству по Павлу”. Семейству Иисуса принадлежало очень

важное место в Иудео-Христианской церкви Иерусалима. “Преемником Якова был Симеон, сын

Клеопаса, двоюродного брата Господа”.

Здесь кардинал Даньелу цитирует Иудео-Христианские Писания, отражающие отношение к Иисусу

этой общины, первоначально сформировавшейся вокруг Апостолов. Это Еврейское Евангелие

(Gospel of Hebrews [31]), возникшее в Иудео-Христианской общине Египта; Писания Клемента —Гипотипозы [32], а также Наставления и Признания; Второй Апокалипсис Якова и Евангелие от

Фомы[33]. “Авторство древнейших Писаний Христианской литературы должно приписываться

именно Иудео-Христианам”. Кардинал Даньелу подробно касается этой секты.

“На протяжении первых ста лет Христианства, Иудео-Христианство преобладало не только в

Иерусалиме и Палестине. Кажется, что нет такого места, где Иудео-Христианская миссия не

пустила бы корни до того, как началась миссия Павла. В этом наверняка кроется объяснение того

факта, что в посланиях Павла упоминается о конфликте”. Именно Иудео-Христиане и были теми

врагами, которых он встречал повсюду на своем пути: в Галатии, Коринфе, Колоссе, Риме и

Антиохии.

Под Иудео-Христианским влиянием находилось сирийско-палестинское побережье Средиземного

моря от Газы до Антиохии – об этом есть “свидетельства в Деяниях Апостолов и Писаниях

Клемента”. А о существовании Иудео-Христиан в Малой Азии рассказывается в посланиях Павла к

Галатам и к Колоссянам. Другие Писания дают нам также сведения об Иудео-Христианстве во

Фригии (Северо-Западной части Малой Азии). Как явствует из Первого послания Павла к

Коринфянам, были они и в Греции, в особенности в Аполлосе. Из посланий Клемента и Пастыря

Гермаса (Shepherd of Hermas) явствует, что “важным центром” Иудео-Христианства был и Рим. От

Светония и Тацита мы узнаем, что Христиане представляли собой одну из еврейских сект. По

мнению кардинала Даньелу первым Евангелием, принесенным на африканский континент, также

было Иудео-Христианское Евангелие. С этой точки зрения вполне согласуются друг с другом

Евангелие евреев и Писания Клемента Александрийского.

Чрезвычайно важно знать об этих фактах, чтобы суметь вникнуть в суть борьбы между общинами, из которых произросли канонические Евангелия. Их тексты дошли до нас, претерпев многие