Текст книги "Мой Злой Принц (ЛП)"

Автор книги: Молли О'Киф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Когда наши взгляды встретились, даже перед всеми людьми, от которых нам нужно было спрятаться, я не могла удержаться от того, чтобы не почувствовать то, что не должна была чувствовать. Моя тоска по нему была как удар о кирпичную стену. Я влетела в нее так сильно, что переломилась.

Гуннар первым прервал зрительный контакт, оглянувшись на отца. И я почувствовала, что все мои нити жизни были разом перерезаны.

– Возможно, наследница согласилась, – сказал Гуннар. – Но я этого не делал.

– Из-за нее? – спросил король, и мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он говорит обо мне. Я вдруг почувствовала, что онемела, как будто меня бросили в ледяную воду.

– Нет, – сказал Гуннар так быстро и с такой убежденностью, что я ему поверила. – Потому что мы еще не пришли к соглашению. У нас еще есть время.

– У тебя есть время до праздника зимнего солнцестояния.

Король снова шлепнул газетой об стол, а затем, как ни в чем не бывало, как будто он только что не переупорядочил всю Вселенную, подошел к буфету и взял одну из сладких булочек.

Не оглядываясь, я вскочила и вышла из комнаты с ноутбуком в руке, забыв о сладкой булочке. Я не чувствовала Гуннара за спиной, пока не оказалась за дверью, тяжело дыша, обливаясь потом и стараясь не заплакать… или не признаться, что плачу.

Я открыла дверь только для того, чтобы ее захлопнула рука Гуннара. Он был позади меня. Его дыхание взъерошило мне волосы. Я наклонила голову и дала себе секунду, чтобы почувствовать его. Одна слабая, ужасная секунда, чтобы просто погрузиться в его тепло. Это было все, что я могла сделать, чтобы не прижаться спиной к его груди.

Такая слабая. Все, чего я хотела, – это всего лишь секунда. Он может жениться на наследнице, но я могу получить эту секунду.

– Уходи, – потребовала я, почти теряя сознание. – Пожалуйста.

– Впусти меня.

Я покачала головой, потому что если бы я снова открыла рот, то разрыдалась бы. Если я снова открою рот, то буду умолять его прикоснуться ко мне.

– Бренна, – выдохнул он, наклонился и положил свою руку поверх моей на дверную ручку. И я не стала его останавливать.

Я думала об этом годами, и в конце концов не Гуннара я могла винить во всем, что случилось после того, как он открыл эту дверь.

А себя.

За все, что произошло. За то, как все полетело в тартарары.

Это была моя вина.

17

Тогда

Бренна

Дверь за нами захлопнулась.

– Ты ведь знал об этом в самолете? – поинтересовалась я. – Насчет наследницы? Зимнего солнцестояния?

– Нет. Я знал, что это неизбежно. Но я не знал, что мой отец собирается переступить через мою голову.

Я ему поверила. Возможно, мне не следовало этого делать. Но я действительно в это верила.

– Мне жаль, что это происходит с тобой, – сказала я, все еще стоя к нему спиной. Мир за моим окном был ярко-голубым. Бесконечным. И я вложила всю свою силу в то, чтобы смотреть в окно. Как будто это голубое небо и одно пушистое облако, кружащиеся чайки, были единственными вещами, которые имели значение в моей жизни.

Но все же я услышала, как он шевельнулся. Я почувствовала Гуннара за своей спиной. Задолго до того, как его рука коснулась моего плеча.

– Бренна, клянусь, я никогда не хотел причинить тебе боль.

О боже, он даже не знал, как это больно. Как же мне было больно. И все внутри меня горело. Как мне в одночасье стало тесно в своей коже. И мои губы защипало от воспоминаний о его поцелуе. Ночь за ночью, лежа одна в постели, я пыталась избавиться от воспоминаний о его руках у себя между ног, облегчая свои страдания собственными пальцами. Но это не сработало.

Мои прикосновения к себе только усиливали мою тоску по нему.

Меня тошнило от этого.

– Уходи, – сказала я.

– Бренна, – простонал он, как будто эта мысль была слишком болезненной, и я не могла больше находиться с ним в этом подвешенном состоянии. Сгорая от желания по нему, но так и не имея его.

– Уходи, – сказала я и повернулась, подойдя так близко, что буквально впечаталась в его высоко вздымающуюся грудь. – Уходи или уладь все.

– Как? Скажи мне, как, – сказал он. Гуннар хотел, чтобы я объяснила ему, как отделаться от этого брака. Как быть королем и быть со мной. Но способа уладить это не было. Это было невозможно.

Но я и не об этом говорила ему.

– В самолете ты сказал, что тебя ранит само желание. Так оно и есть, Гуннар. Поэтому сделай что-нибудь.

Его взгляд на мгновение озарился огнем, а затем он прищурился.

– Сделай это или убирайся. – Я бросила перчатку со всей сдерживаемой яростью, с которой боролась в этот момент. И Гуннар подобрал ее точно также. Его руки, обнимавшие меня, отнюдь не были нежными. Его поцелуй – о, слава богу, его поцелуй был еще сильнее.

Но я сопротивлялась, желая большего. Желая каждую частичку этой непокорности, этого болезненного желания. Наши рты были открыты, глаза закрыты. Я прижимала его к себе так крепко, как только могла.

– Ты хочешь этого, – сказал он между покусываниями и посасываниями, между поцелуями, от которых у меня закружилась голова. От которых я захмелела.

– Хочу также сильно, как и не могу получить, – произнесла я. Он застонал и обхватил меня руками за спину, поднимая вверх, мои ноги болтались в нескольких дюймах от пола.

Гуннар целовал, целовал и целовал меня, пока шел по направлению к моей кровати. Он бросил меня на белые простыни, забрызганные яркими квадратами летнего солнечного света, проникающего в мои окна. Я оказалась на кровати с раздвинутыми ногами, а он стоял у кровати, глядя на меня сверху вниз, причмокивая своими красными от поцелуев губами и демонстрируя мне свое напряженное достоинство, явно выпирающее из джинсов.

– Мне всегда казалось, что ты – воплощение лета в Васгаре. Яркая и теплая…

Мне не нужны были ни комплименты, ни стихи. Мне не нужны были слова, которые были бы приятны сейчас, но ужалили бы на следующий день после зимнего солнцестояния. Я хотела, чтобы меня просто трахнули. Пока мне не стало все равно, что будет дальше.

Глядя ему в глаза, я положила ладонь на его член, упираясь в него ладонью все сильнее и сильнее, пока он не схватил меня за запястье. Весь романтичный настрой разом слетел с его лица.

Хорошо, подумала я. Мы не переживем этих розовых соплей.

– Вот так? – спросил он, не дожидаясь моего ответа. Он забрался на кровать, и я легла, сначала опершись на локти, потом легла на спину. Гуннар склонился надо мной, темный и волнующий, и все мое тело гудело, было наэлектризовано.

– Это ошибка, – произнес он.

– Возможно. Но мне все равно.

А потом все началось. Мы целовались так, словно у нас во рту был спрятан клад. Под языком и за зубами. Он положил руки мне под мышки, подталкивая меня на кровать так, чтобы мы оказались лицом друг к другу.

Негнущимися пальцами я расстегнула ремень, стягивая с него штаны, пока не получила полный доступ к нему. Пока налившийся длинный изгиб его эрекции не заполнил мои ладони. Гуннар издал задыхающийся звук, воздух просочился сквозь зубы, как будто ему было больно, только немного, от того, что я так прикоснулась к нему. И мне это нравилось.

Это должно быть очень больно.

А потом настала его очередь заставлять меня шипеть и плакать, когда он запустил пальцы под мою голубую блузу. Он поднял ее над моей головой и швырнул в угол моей комнаты. Мои волосы упали на лицо, и я откинула их назад рукой как раз вовремя, чтобы увидеть, как он склонился надо мной, целуя мой живот.

– Не надо… – выдох вырвался у меня прежде, чем я успела его остановить.

– Что не надо? – спросил он, помолчав. Бросив взгляд на меня с другой стороны груди.

Я уставилась в потолок и возненавидела свою неуверенность. У нас тут была настоящая порно-сцена, и я все испортила.

– Просто… поторопись. – Я опустила юбку на бедра. Это был один из тех эластичных костюмов без застежек, и, скажу я вам, в тот момент я реально любила этот клочок одежды.

– Я никуда не тороплюсь, – сказал он, снова целуя мой живот. Маленькую складочку кожи под краем лифчика. Мерцающий изгиб нижней части моего живота. О, я ненавидела это и отталкивала его, или пыталась, но он не принимал в этом никакого участия. Гуннар был неподвижен, как скала.

– Я знаю, что ты стараешься сделать, – сказал он, целуя мой пупок. – Но я тебе не позволю.

Мои руки упали рядом, и я вздохнула. Будто капризная девочка-подросток, которой я в сущности и была. Гуннар усмехнулся, уткнувшись мне в кожу. Его рука скользнула под мое нижнее белье. Я ахнула, когда его пальцы нашли меня под шелком.

– Ты прекрасна, Бренна. И я буду доказывать тебе это весь день, если понадобится.

– У нас назначены встречи…

– Отмени их.

Я рассмеялась.

– Я не шучу.

Твою же мать. Вот оно.

Я провела пальцами по его волосам, а затем потянулась к краю его свитера, подталкиваемая его медленным скольжением вниз по моему телу. Гуннар поднял руки ровно настолько, чтобы я смогла снять с него свитер. Растрепанные волосы, оказавшиеся позади, были такими сладкими, что я потратила секунду, чтобы пригладить их, убрать с его глаз, но они только скользнули обратно вниз.

– Я хочу рассмотреть татуировку, – сказала я ему, и он перекатился на бок, опершись на локоть. Я немного подвинулась, пока не оказалась лицом к лицу с волком.

– Красиво, – сказала я, проводя пальцем по лезвию меча.

– Спасибо, – сказал он.

– Зачем ты ее набил? – поинтересовалась я.

– Чтобы я не забыл снова, – сказал он. – Кто я и кому служу.

– Верно. Конечно. Я всего лишь одолжила на время этого человека. И, принося извинения американской наследнице, я буду одалживать этого человека до тех пор, пока мне не придется его отдать ей обратно.

Но что если я этого не сделаю…

Этот мягкий голос был проблемой. Я понимала это даже сейчас. Но Гуннар был коварен и не собирался останавливаться.

Что, если мне удастся убедить его, что я лучше подхожу для этого королевства, чем наследница? Я лучшая королева для этого королевства, чем любая другая женщина, на которой Совет попытается заставить его жениться? Конечно, у нее были деньги. Но у меня были планы. У меня было видение, и со мной на его стороне – мы могли бы управлять страной так, как то должно быть.

Потому что я лучше подходила для него.

Я закрыла глаза и поцеловала этого волка. Прижавшись губами к гладкой коже его груди. В такт биению его сердца. И дальше я проложила дорожку из поцелуев по коже, лишенной чернил изображения. К низу живота, который дрожал от прикосновения моих губ.

– Это происходит на самом деле? – спросил он, и я взглянула на него.

– Ты хочешь, чтобы я остановилась?

– Боже, нет. Я просто… я приложил немало усилий к этой фантазии, я просто хотел быть уверенным, что она реальна.

Гуннар ухмыльнулся мне, и я тут же решила, что это будет лучший минет в его развратной жизни. Не то, чтобы я знала, смогу ли я выполнить задуманное, но я приложу максимум усилий.

Я делала это несколько раз, всегда немного смущаясь от того, как сильно я хотела сделать это, но потом, когда я оказывалась лицом к… э-э… члену, я внезапно чувствовала себя крайне неловко от того, насколько это было интимно. И какой потерянной я себя чувствовала. Как будто не было четких указаний.

В порно казалось, что всего-то и нужно, что засунуть весь член себе в горло, пока мои глаза не увлажнятся и я не задохнусь. Насколько он был разгоряченным, я понятия не имела. В любовных романах казалось, что пара осторожных облизываний внезапно унесет любого парня за край, лишив его контроля.

Но между этими двумя этапами была такая неизведанная для меня территория.

Держа его в руке, я провела большим пальцем по темно-красной головке его члена. Он был таким мягким и влажным, и чем больше я это делала, тем влажнее он становился.

И, честно говоря, у меня получилось его увлажнить достаточно.

И при этом он издавал характерные звуки. Не стоны или что-то в этом роде, но эти мягкие вдохи каждый раз, когда я гладила его, и мне это нравилось. Мне это очень понравилось. И мне хотелось посмотреть, что он сделает, если я его оближу. Когда я наклонилась вперед и сделала это, Гуннар застонал, и этот звук вызвал своего рода цепную реакцию в моем теле. У меня было такое чувство, будто сердце вот-вот прорвется сквозь грудную клетку. Я взяла его в рот, и рука Гуннара обхватила мою голову, его большой палец поглаживал мою челюсть, и, боже, как мне это нравилось. Я извивалась на кровати, принимая его все глубже и глубже. Прислушиваясь к его дыханию, я видела его грудь. Его пальцы сжались в моих волосах, и он выдавил сквозь зубы.

– Черт, да, соси этот член.

Я вдруг понял, почему все было по-другому. Почему мне не было неловко. Потому что это был Гуннар. Потому что я была заинтересована в том, чтобы завести его. Заставляя его чувствовать себя настолько хорошо, насколько он мог это вынести. Каждый звук, который он издавал, был подсказкой. То, как подергивались и сжимались мышцы его ног, говорило мне о его самообладании. Его пальцы в моих волосах, на моей челюсти, попеременно хватали и поглаживали.

Все это. Я любила все это и хотела большего.

Потому что я любила его.

– Бренна? – произнес он вопросительно, и я поняла, что остановилась. Держа его член в своей руке. Моя голова слегка повернулась, как будто я услышала отдаленный звук.

Я люблю его.

– Ты в порядке?

Да. Может быть? Глупая. Я была полной дурой от того, что втрескалась в этого человека. Я верила в лучшее в нем, но даже я понимала, что любить его – значит напрашиваться на душевную боль в будущем. Он был властным и темпераментным. Привилегированным и элитарным. Мальчишкой, правда, в мужском теле.

Но Гуннар был еще и добрым. И трудолюбивым. Обладающим самопожертвованием, которого я никогда не ожидала. Он был сострадательным и умным. И был борцом. Он сражался очень упорно, орудиями, с которыми еще не очень хорошо справлялся. И он набил шишки, выучил уроки и продолжал возвращаться за новыми. Это, пожалуй, было самым приятным в нем. Достойным уважения.

И он был чертовски сексуален.

– Детка? – Он сел, склонился надо мной и повернул мою голову так, чтобы я смотрела на него. – Что случилось? Ты что-нибудь слышала?

В будущем мое сердце разобьется вдребезги, но об этом я позабочусь позже.

Теперь же оно принадлежало ему. Как и я. И меня охватила глубокая тоска, которая ощущалась как боль и радость одновременно.

Я поцеловала его. Я поцеловала его губами, которые горели от того, что я только что работала над его членом, и я прижалась к нему всем телом, чувствуя биение его сердца в районе своей груди.

– Пожалуйста, – произнесла я.

– Ага. – С чем он согласился, я не знала. Мне хотелось верить во все это. Тоску, которая причиняла боль, и любовь, которую я не могла выразить словами.

– У меня нет презерватива, – сказал он.

– У принца Плейбоя нет презерватива? Кто-то должен растрезвонить об этом в «Таймс».

– Я ни с кем не был с тех пор, как ты переехала во дворец.

– Два года? – Я не хотела, чтобы это что-то значило, потому что это не могло что-то значить.

Но мое сердце бешено колотилось, а лицо покраснело от удовольствия. Со всем, что могло истолковать превратно мое изголодавшееся сердце.

Он пожал плечами.

– Я перестал покупать презервативы.

Я протянула руку и вытащила свою сумочку из уютного кресла, куда обычно бросала ее, когда входила в в комнату.

– Удобно для тебя, – сказала я. – Я делала наоборот.

– Была с большим количеством парней? – спросил он, и я поняла, что он пытается пошутить, но это не сработало.

– Просто… Дэниел. Но не из-за него я начала покупать презервативы. – Я подняла вверх коробку. – Я купила их для поездки в Хельсинки.

Гуннар нежно поцеловал меня. Вдох и выдох. Его рука скользнула вниз по моим волосам и спине.

– Ты потрясающая.

– Как и ты.

Он покачал головой.

– Не знаю, как я убедил тебя в этом, но я рад, что ты так думаешь. Я рад… что ты позволяешь мне прикасаться к тебе. Даже если это произойдет всего лишь раз.

Я кивнула и поцеловала его в ответ, плотно сжав губы, потому что было слишком много слов, которые хотели вырваться.

– Открой презерватив, принцесса, – прошептал он. – Мне нужно оказаться внутри тебя.

Я схватила коробочку и вытащила небольшую пачку презервативов в серебряной обертке. Я оторвала один и протянула ему, бросив сумочку обратно за борт. А затем он проделал трюк пещерного человека, встав на колени надо мной и разорвав обертку зубами, мышцы его живота и рук напряглись.

И мне это нравилось.

Гуннар наклонился и поцеловал меня в живот. В грудь. Он посасывал мои соски, заставляя меня задыхаться. Все это время его пальцы скользили вверх по моему бедру, чтобы затем накрыть мою киску.

– Я чувствую тебя, – прошептал он мне в грудь. – Я чувствую, какая ты горячая и влажная. Ты сводишь меня с ума, принцесса. Ты,… – он покачал головой. – Ты заставляешь меня терять голову от тебя.

– Поторопись, – сказала я, выгибаясь ему навстречу. Я обвела пальцами его запястье, призывая быть менее осторожным, и Гуннар поверил мне. Его пальцы скользнули в меня, пока я не задохнулась.

– Черт, детка, – простонал он, уткнувшись лбом мне в живот и наблюдая за своей рукой и моим телом. – Я не могу торопиться. Я хочу, чтобы это длилось вечно.

Его слова не помогли. Это были камни, которые я положила в карманы, чтобы все глубже и глубже погружаться в свои ужасные чувства.

Его большой палец погладил мой клитор, и я отбросила все свои тревоги о том, что будет дальше, и просто позволила себе быть здесь. И сейчас. С этим человеком. Он гладил меня и наполнял меня, а я сжимала его спину, приближающийся оргазм скручивал меня все сильнее и сильнее. Я укусила его за плечо и приглушила свои крики, и как только я разбилась вдребезги – мое тело взлетело высоко в звездную пыль,.. а затем он толкнулся внутрь меня.

И я безудержно кричала, и перестала контролировать скручивания и подергивания своего тела. Я видела звезды, а потом еще больше звезд, когда он входил и выходил из меня, его руки лежали на моей талии, удерживая меня на земле. Держал меня там, где он хотел.

Наконец я спустилась вниз, потная и измученная, на кровать, в которую он меня вжимал.

– О боже, – выдохнула я, потому что это было единственное, что я могла сделать. Я не могла поднять руки или прижаться к нему всем телом. Я могла только лежать и чувствовать, как он медленно входит и выходит. Прилив, которому я не собиралась сопротивляться.

– Бренна, – сказал он, и это было все, мое имя, которое он простонал сквозь зубы. И мой затуманенный мозг наконец-то принял его, наконец-то увидел. Грудь вздымалась, каждый мускул напрягался, пот капал с кончиков волос Гуннара на мое тело. Я положила руки ему на плечи, поглаживая.

– Кончи, – сказала я. – Прошу тебя, кончи.

– Еще один для тебя, – выдохнул он, просовывая большой палец между нашими телами. И я могла бы сказать ему, что этого не произойдет. Или, по крайней мере, никогда раньше; два оргазма были невозможны. Особенно после такого, как первый? Больше я ни за что не кончу. Но его большой палец поглаживал мой клитор, а он смотрел на меня серебристыми, волчьими глазами, и это нарастало.

Напряжение в животе. Искра.

Я позволила ему заставить меня – нас обоих – вернуться в какое-то состояние, безумное и животное.

Гуннар навис надо мной, и я схватила его за запястье, поворачивая голову, чтобы укусить его за руку. Он выругался и рассмеялся.

– Я тоже, – сказал он. Он чувствовал то же самое. Как будто он едва держал себя в руках.

– Пожалуйста, – произнесла я. – Кончи.

И я знала,что он не кончит без меня, так что теперь это было похоже на вождение на безбашенной скорости. Меня чуть не столкнули с кровати. Я закинула ноги ему на плечи. Его голова склонилась к моей, где он шептал какую-то бесконечную несусветицу. А я шептала ему что-то в ответ. Мы вспотели и вытирали телами друг друга.

– Да! – вот что я сказала. – Да!

И я просто отпустила себя. Оргазм разорвался, покидая мое тело, оставляя разум чистым. И он кончил вместе со мной. И мы были вместе, и это было лучшее, что я когда-либо чувствовала в своей жизни. Легкое, первобытное чувство. Я стала просто чувством, ощущением и дикой, вышедшей из-под контроля любовью.

Мое дыхание замедлилось. Но сердце не слушалось. Я боялась, что мое сердце никогда этого не сделает.

– Ты в порядке? – спросил Гуннар через несколько секунд, когда смог говорить. Когда он отдышался, когда кожа на его груди и лице поблекла до оттенка, не напоминающего красный. Я не могла перестать прикасаться к нему, мои руки скользили от пота по его плечам и спине.

– Так хорошо.

– Да, – сказал он, улыбаясь мне. – И мне.

Так мы и лежали, улыбаясь друг другу, и пот остывал на наших телах. И эта грандиозная вещь происходила вокруг нас, и в нас, и я чувствовал, что меняюсь.

Я могла только надеяться, что он тоже изменился.

18

Тогда

Гуннар

Это не было ошибкой. Быть с Бренной казалось слишком важным, чтобы быть ошибкой. Слишком реальным в моей жизни, которая была полна мелочей и мимолетных вещей. Но это определенно было плохой идеей.

Опрометчивым поступком.

Потому что это должно было закончиться разбитым сердцем. Даже в самом лучшем из вариантов – она сядет в самолет, чтобы прожить свою жизнь вдали от меня и этого королевства, в то время как я женюсь на богатой женщине, которая не будет любить меня и которую я никогда не смогу полюбить… ну, это отстой. Жестоко.

Каждую ночь я хотел порвать с ней.

Мы проводили день, притворяясь, что ничего не происходит, и, может быть, я бредил, но я верил, что мы притворялись так хорошо, что никто о нас не знал. Ни Ингрид, ни Алек. Ни наша семья. Не та публика, которая начала следить за каждым моим шагом.

Каждый день мы усердно работали. Были встречи с министром энергетики, который был так хорошо прибран к рукам моего дяди, что даже разговаривать с ним было пустой тратой времени. Но Бренна не оставляла попыток.

Каждый вторник она приходила к нему в кабинет на совещание, излагая аргументы в пользу все меньшего и меньшего иностранного участия в бурении морского шельфа. И каждый вторник он чуть не смеялся над ней.

Я посетил армейскую базу в Илдаге, где проходил свою собственную базовую подготовку. У нас была небольшая, но отчаянно гордая армия в нашей стране, отточенная годами и десятилетиями необходимости защищать наши береговые линии от тех, кто будет контролировать нас.

Наши тайные заседания Совета прирастали то одним членом, то другим.

И каждую ночь, в тишине замка, я крался по каменному коридору из своей комнаты в ее. Каждый вечер перед тем, как открыть дверь в ее комнату, я строго увещевал сам себя:

«Ты должен остановиться. Так больше продолжаться не может. Нас раскроют».

Но потом я открывал дверь и видел ее. И не имело значения, что она делает, во что одета или не одета, это была она.

Бренна.

«Привет, милый», – говорила она, и все мои добрые намерения покончить с ней умирали на корню.

Так продолжалось два месяца. Мы не строили планов на будущее. Я верил, что она все еще планирует пойти работать в ООН, и необходимость определиться со сроками свадьбы с наследницей заряжал меня на миллион миль в час.

Я прожил свою жизнь, твердо зная одно и только одно – я не мог иметь того, что сделало бы меня счастливым. Это даже не было соображением. Я знал это еще ребенком, подростком, влюбленным в музыку и мечтающим о музыкальной школе в Вене, и молодым человеком, у которого был отец, которому он никогда не мог угодить.

Я знал, что никогда не смогу заполучить Бренну, потому что Бренна делала меня счастливым.

И я думал, что она это понимает. Что наше взаимное горе было согласовано в самом начале, потому что мы не жили нормальной жизнью. Но я должен был знать, что Бренна будет бороться за себя.

За нас.

И будь проклято все остальное.

19

Наши Дни

Нью-Йорк

Бренна

Нью-Йорк был для меня слишком шумным городом. Слишком ярким. Но расположившись на заднем сидении лимузина я не могла отвести взгляд от окна. Весь этот неон был гипнотически завораживающим и одновременно тревожным.

– Полагаю, у тебя есть какие-то отчеты, которые мне нужно просмотреть, – сказал Гуннар, устраиваясь рядом со мной так близко, что я могла чувствовать электричество от его тела, как электричество там, в ночи. Я заставила себя не отпрянуть назад, чтобы оградить свое личное пространство. Чтобы заполнить мое пространство. Я больше не была съежившейся девочкой, прячущейся в глубине библиотеки. – Или ты сама собираешься носиться с ними, догоняя меня?

Я достала из кожаного портфеля айпад и протянула ему.

– Благодаря деньгам группы компаний американского инвестора, мы смогли диверсифицировать иностранные инвестиции в разработку нефтяных месторождений…

– Американского инвестора?

– Вышел на нас через Донала. Он проверял его и был посредником…

– Эта… группа… ты не в курсе, кто они?

Я покачала головой, глядя на неоновый город, проплывающий мимо моего окна.

– Нет. Первый взнос был выплачен за рыбопромысловый проект. А потом чек вырос. Я пыталась подтолкнуть Донала к встрече или даже вызнать его имя. Но Донал – это… ящик без ключа.

– Я помню, – сказал Гуннар.

Вот именно! Встреча тем летом в Абердине. Я совсем забыла о том обеде.

– Наш бюджет сбалансирован впервые за двадцать лет. Мы удвоили использование возобновляемых ресурсов, особенно ветра. Мы сооружаем турбины на Тире.

– А овец это не побеспокоит?

Я улыбнулась только потому, что была уверена, что он не может видеть мою улыбку.

– Овцы, кажется, не против. Мы предоставили помощь своих войск НАТО. А также возобновили договоры по выполнению нами финансовых обязательств. И мы приняли две тысячи семей беженцев. Мы выделяем больше денег на финансовую помощь студентам, которые хотят получать образование за границей.

– А что насчет сельского хозяйства?

Я повернулась к нему.

– Сельское хозяйство находится в упадке.

– И тебя это не беспокоит?

– Конечно, беспокоит.

– Что ты посылаешь нашу молодежь учиться в Шотландию и Швецию, а они не возвращаются обратно?

– Но те, кто возвращается, получат образование и помогут процветать нашим рыболовным и сельскохозяйственным центрам.

Я повернулась к нему и с удивлением обнаружила, что он наблюдает за мной.

– Это именно то, что мы планировали, – произнесла я. – В библиотеке три года назад.

– Это потому, что ты приложила к этому руку, – сказал он, и я отвернулась.

– Деньги помогли. – Меня не интересовало его одобрение, и я не верила его реверансам в мою сторону.

– Я все еще не могу поверить,что ты осталась.

– А я не могу поверить, что ты ушел.

Я работала, поджав хвост, пока он отсиживался в подвале какого-то клуба и ласкал женщин в спандексе. Используя свою репутацию, чтобы толкать водку.

Его одобрение означало дерьмо.

– Прочти отчет. Тебе есть, что нагонять, – сказала я ему.

В салоне машины стояла тишина, пока он читал, а я продолжала смотреть в окно, снег падал объемными белыми хлопьями и таял на стекле.

– Если бы все пошло по-другому, это был бы твой дом, – сказал он. – Нью-Йорк. Работа.

– Он никогда не стал бы мне домом. – Я уже скучала по горам и снегу. Я даже скучала по ветру. – Но как хорошо, что он стал домом тебе, – сказала я. – Полагаю, весь этот свет слепит здешнюю толпу от количества их прегрешений.

– Да, и я сделал все возможное, чтобы использовать их все себе во благо, – сказал он довольно предсказуемо.

– А что будет с твоим баром? – спросила я через несколько минут.

– Барами. Во множественном числе. Мне принадлежит три бара и два ресторана. А также несколько многоквартирных домов в Бруклине.

– Похоже, у тебя есть собственное королевство. За три года ты быстро поднялся.

Он криво улыбнулся.

– Я купил большую часть недвижимости перед отъездом.

– Ты все это время строил планы? – Пока я представляла себе нас вместе на троне, он планировал покинуть Васгар?

– Всем нужно иметь путь к отступлению.

– Только не мне, – с вызовом ответила я. Даже так, как я планировала на ближайшие несколько месяцев. О, какой же я была лицемеркой!

– Ты должен их продать, – сказала я. – Бары. Ты не можешь…

– Я знаю.

– Это вызовет сложности? Я имею в виду… тебе нравилось этим заниматься?

Он покачал головой.

– Просто было приятно иметь что-то свое, понимаешь? Что-то, что не имело никакого отношения к моему отцу.

– Ты можешь сделать Васгар своим.

– Ты уже все изменила, – произнес Гуннар, поднимая айпад. – Работа, которую ты проделала. Это потрясающе. Даже больше того, о чем мы мечтали.

– Спасибо, – сказала я, одарив его мимолетной улыбкой, давая слабину, несмотря на все мои усилия. Я выглянула в окно, обжигая роговицу об слепящий свет.

– Ты когда-нибудь бывала в Нью-Йорке раньше? – спросил он, пока машина вела нас сквозь неоновую ночь.

– Почему спрашиваешь?

– У тебя такое выражение лица, ну, знаешь: «Я никогда раньше не была в Нью-Йорке».

– И это все? – спросила я, неохотно улыбаясь.

– Верно.

– Просто… сколько денег стоит поддерживать город в таком состоянии?

– Больше, чем объем нашего валового национального продукта за десять лет.

– Тебе нравится? Город? – Я пожалела о том, что задала этот вопрос, как только его задала, но молчание Гуннара затянулось, поэтому я повернула голову, обнаружив его уставившимся в окно. Выражение его лица при этом было задумчивым.

«Плевать», – сказала я себе. Мне Абсолютно. Все равно.

– Я скучал по дому каждый день, – наконец произнес он. И я напряглась от желания, которое услышала в его голосе.

– Изгнание было твоим выбором.

– Да, – сказал он. – Так оно и было.

Вот как сильно он не хотел быть со мной. Он оставил дом, который любил, чтобы жить посреди этого кричащего острова, как можно дальше от меня. Я знала, что все гораздо сложнее, но именно так я себя и чувствовала. Темной ночью одна в своей постели.

Казалось, он вообще никогда не хотел меня.

Потому что ему было так легко оставить меня.

– Ну, по крайней мере, у тебя все гладко, не так ли? – спросил он. Слова были резкими, но тон мягким.

Такова была природа Гуннара. И много лет назад я решила верить его тону, а не словам. И это было ошибкой. Теперь я услышу его слова и проигнорирую его тон.

– Гуннар, я не собираюсь швырять в тебя грязью. Ты сидел на фальшивом троне в самом низу ночного клуба. Я же пыталась спасти твою страну. Я тебе ничего не должна.

– Ты права, – сказал он через мгновение. – Я сожалею об этом.

Я прищурилась, ожидая следующего удара. Потому что Гуннар не извинился.

– И спасибо, – сказал он, застав меня этим врасплох. – Благодарю тебя за то, что ты так хорошо позаботилась о моей стране. Лучших рук для нее не найти. – Он прижал руку к губам, а затем к сердцу – стандартное приветствие в нашей стране. Знак уважения.

Я снова посмотрела в окно, не веря ни его тону, ни его словам.

20

Тогда

Васгар

Бренна

– Гуннар, – вздохнула я и поцеловала его в плечо, теплую, гладкую кожу, натянутую на твердые мышцы. Я снова поцеловала ее, потому что как я могла не поцеловать? – Ты не можешь заснуть. – Еще один поцелуй на всякий случай. И эта небольшая впадина в районе сухожилия, волнующая перемена местности, где плечо встречалось с рукой – это тоже требовало поцелуя.