Текст книги "Мой Злой Принц (ЛП)"
Автор книги: Молли О'Киф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
– Чего ты хочешь? – спросила она.
Я поднял руки, как бы показывая ей, что у меня нет оружия.
– Пришел увидеть тебя. Чем занимаешься?
– Смотрю выступления Джеймса Макэвоя в “Шоу Грэма Нортона”.
Не ожидая от нее откровенности, я рассмеялся.
– Мы с Алеком весь день проводим на совещаниях.
– Добро пожаловать домой, – сказала она с некоторой иронией. – Готов бежать обратно в Нью-Йорк?
– Нет. – Я отодвинул один из стульев и сел, наблюдая, как Бренна напряглась. У нас были всевозможные неловкие моменты вместе на протяжении многих лет. Но только потому, что мы не знали, что делать с нашими чувствами друг к другу. Так что мы сдались и ощетинились. Мы обнажили зубы в улыбках, которые были полуправдивыми. Но это… это холодное расстояние было новым. И ужасным. Я, конечно, знал, что растопит этот лед. Но не было никакого способа добраться оттуда, где мы находились сейчас, чтобы хорошенько перепихнуться у той проклятой стены. По крайней мере, не так, чтобы я мог сразу это понять.
– Знаешь, что я узнал сегодня?
– Наши рыбные промыслы все еще в беде.
– Ну да. Но знаешь, что еще?
Она покачала головой.
– Ты была очень хорошим руководителем, Бренна.
Она сглотнула и смахнула с экрана компьютера воображаемую пылинку.
– Это есть в каждом отчете. И это говорит каждый, с кем я разговариваю. Тебя здесь любят.
– Ну, после Фредерика…
– Не надо. Не распыляйся. Ты сделала то, что не смог бы сделать никто другой.
– Ты мог бы.
Никакой лжи… вотум доверия был приятен.
– Останься, – сказал я. – Ради блага Васгара. Ты и я… нам даже не придется видеться друг с другом.
Она покачала головой, как я и предполагал.
– Я уезжаю на следующий день после похорон. Я закончила все, над чем работала. Написала все отчеты. Буквально не осталось не решенных дел…
– Мне позвонил Донал Макдональд. Инвестор хотел бы встретиться с тобой.
Она откинулась на спинку стула.
– Сейчас? Прошло уже два года.
Я пожал плечами.
– Он не хочет с тобой встречаться?
– По словам Донала, нет.
– Почему Донал не связался со мной напрямую?
– Мы разговаривали, и он заговорил об этом. Он не знает, что мы… – я махнул рукой между нами. – Вот так.
Незнакомцы. Так официально, что я удивился, как наши слова не пролили кровь.
– Ну, думаю, я смогу встретиться с ним в Инвернессе…
– Он будет на похоронах.
– Инвестор или Донал?
– Оба.
Она кивнула.
– Отлично. Я дам ему знать…
– Я могу это сделать, – сказал я и встал. – Не буду отрывать тебя от просмотра клипов.
Это не было траханием друг друга у стены, но это дало мне еще немного времени.
Наши Дни
Бренна
День похорон выдался унылым. Проливной дождь и свирепый ветер превращали пребывание снаружи в сплошное страдание. Мы были одеты в черное и склонили головы, но мне было интересно, будет ли кто-нибудь, стоящий у этой могилы, на самом деле оплакивать этого человека.
Только не я. Или моя мать, которая делала вид, что вытирает глаза. Или Эрик, который шел по проходу церкви с наглой развязностью.
Гуннар казался уравновешенным и вел себя стоически. Серьезно. Даже по-королевски. Принца-злодея нигде не было видно. Он взял мою мать под руку и пошел рядом со мной, как лидер.
Король.
Как тот человек, которого, как мне казалось, я знала. И я почувствовала, как вся моя защита дрогнула.
– С тобой все в порядке? – спросил он у могилы,и я моргнула. В волосах у него были капли дождя. Они бисером блестели на черном кашемировом пальто. Я стряхнула их рукой в перчатке.
– Я в порядке. А ты?
Гуннар взглянул на гроб. Дыру в земле. Толпы людей позади нас.
– Отлично, – сказал Гуннар. Но он лгал.
Похороны показывали по телевидению. Погребения не было, но все присутствовавшие на похоронах отправились на кладбище на вершине холма, чтобы увидеть, как Фредерика похоронят. Затем мы вернулись в замок на частный обед.
Я ожидала, что появится фляжка с аквавитом. Но Гуннар оставался трезв. Он шепотом переговорил с дядей, который в конце разговора выбежал, унося с собой большую часть напряжения в комнате.
Все, казалось, вздохнули с облегчением, когда он ушел.
Все, кроме Гуннара, который стоял у камина в тронном зале. Его спина, высокая и широкая, была обращена к комнате.
Глупо было идти туда и разговаривать с ним. Я знала это, и мне удавалось довольно долго сопротивляться этому порыву.
У двери я увидела Донала, который натягивал пальто.
– Донал! – сказала я с улыбкой, потому что мне всегда нравилось его видеть. Это был мужчина невысокого роста в очках с толстыми стеклами, весь покрытый веснушками. Он был слишком умен и слишком добр, чтобы его можно было не любить.
– Привет, Бренна, – сказал он и поцеловал меня в щеку.
– Мне жаль, что у меня не было возможности поговорить с вами раньше, – проговорила я.
– Понятно. Это был напряженный день.
– Инвестор здесь? – спросила я, оглядывая то, что осталось от толпы, как будто я могла определить его или ее в толпе.
– Ну… нет, – сказал Донал, оборачивая шарф вокруг его шеи.
– У него были проблемы с поездкой? – спросила я. – Будет здесь завтра? Я могу встретиться с ним…
– Он будет здесь завтра, – сказал Донал. – Он с нетерпением ждет встречи с вами.
– Все это кажется немного странным, не так ли? Я больше ни за что не отвечаю.
Донал улыбнулся мне, огонь отражался в его очках.
– Это лишь вопрос времени, когда вы займетесь чем-нибудь еще. В этом я не сомневаюсь. И если вы ищете работу, группа компаний Макдональда всегда может нанять человека с вашими талантами.
– Спасибо, Донал. Я могла бы принять ваше предложение.
– Мне бы очень этого хотелось.
Он сжал мою руку и вышел из тронного зала.
Вскоре после ссоры между Гуннаром и Эриком мать поднялась к себе. Члены Совета тоже поредели. Гуннар все еще был там, стоял у камина. Я наблюдала, как несколько членов Совета подошли к нему и попрощались. Смотрела на него, он казался таким… одиноким. Улыбающийся и пожимающий руки, но заключенный в печаль и сдержанность, которых я никогда не ожидала от него.
Я уезжаю завтра, после встречи с Доналом и инвестором.
Это была моя последняя ночь во дворце.
Моя последняя ночь с Гуннаром.
– Привет, – сказала я, подходя к нему вплотную. На секунду я подумала, не собрать ли ему тарелку с едой. Копченый лосось был восхитителен, и крабовые лепешки тоже. И то и другое он любил. Но я не была его матерью. Или любовницей. И не разносила мужчинам еду.
На его лице мелькнула улыбка.
– Бренна. – Вот и все. Только мое имя.
– Ты в порядке?
Он кивнул.
– Почему мне кажется, что ты лжешь?
Его серые глаза скользнули по мне, слегка расширяясь, словно от удивления. Гуннар оглядел комнату, потом снова посмотрел на меня.
– Наверное, меня удивляет, как… мне грустно. Он не был хорошим отцом. И я не могу с уверенностью сказать, любил ли он меня или я его. Но он был моим отцом и… ну, единственным родителем, который у меня остался.
– Было бы удивительно, если бы ты не грустил, – сказала я, и на этот раз его улыбка была немного теплее. – А что случилось с твоим дядей?
Гуннар тихо выругался.
– Этот ублюдок использовал похороны моего отца, чтобы попытаться заручиться поддержкой своих притязаний на трон.
Я разинула рот, а потом, не в силах сдержаться, рассмеялась.
– Напористый.
– У моего дяди есть только яйца. Яйца вместо мозгов.
Я снова засмеялась, а потом Гуннар улыбнулся и тоже начал смеяться.
– Итак, – сказала я в это новое легкое пространство между нами. – Что ты ему сказал?
– Убираться.
– С похорон?
– В деревню.
– Сир, Вы изгнали своего дядю?
– Ничего столь драматичного, и, честно говоря, после последних трех лет, первое, что я собираюсь сделать, это изменить уровень полномочий короля изгонять людей по какой бы то ни было причине.
– Все было не так уж плохо, – сказала я, думая о рекламе и клубах. Женщины. Чертова водка.
– Это был ад, Бренна. Просыпаться каждый день и не иметь возможности пойти домой, быть с людьми, с которыми ты хотел быть рядом. Когда я узнал, что ты осталась после папиного инсульта, я чуть не вернулся.
– Это безумие. Ты был изгнан, Гуннар. Если бы ты вернулся…
– Меня бы убили. Знаю. Хотя, на самом деле, это казалось натяжкой. Во всяком случае, Алек убедил меня, что я причиню тебе еще больше неприятностей. И меньше всего мне хотелось причинять тебе неприятности.
Я отвернулась и посмотрела на огонь.
– Во время похорон, – сказал он, – я вспомнил, как был ребенком. Все еще достаточно юн, чтобы хотеть от отца чего-то, что (я не понимал тогда) он не мог дать. И как бы холоден не был мой отец, с дядей мне было хорошо. Он был шумным и веселым. Он обнимал меня. Единственный человек в моей семье, который это делал. – Теперь была очередь Гуннара смотреть в огонь, а я уставилась на него. – А когда он приезжал в замок, то всегда играл со мной. Мелочи. Угадать, в какой руке у него конфетка, и все такое.
– Трудно себе представить, – сказала я.
– Теперь я знаю. Но я не думаю, что он тогда охотился за троном. Я думаю, он был счастлив позволить отцу управлять делами.
– Когда это изменилось?
– А когда что-нибудь меняется? Медленно. Со временем. – Он покачал головой и рассмеялся. – Прости меня. Ты уже почти за порогом этого дома. Тебе на это наплевать.
О боже, я так переживала. Я так заботилась об этом маленьком мальчике, так жаждущем внимания, что он брал объедки у дяди, который в конце концов предал его. Мне было так важно, чтобы этот человек попрощался с отцом и дядей в один и тот же день.
Так сильно важно. Слишком.
А сама я уже была одной ногой за порогом. Я это делала. Я уезжала и не собиралась возвращаться. Это была единственная причина, по которой я размышляла о той нелепой вещи, которую я обдумывала.
В течение следующих нескольких часов костры погасли, и толпа поредела. Даже Алек и Ингрид попрощались. А я нашла причины задержаться, пока в тронном зале не остались только мы с Гуннаром.
– Я… я пойду спать, – сказала я.
– Я тоже, – кивнул Гуннар. – Это был долгий день.
Он пожелал спокойной ночи всем слугам и пажам по именам, и я почувствовала, как что-то вроде гордости застряло у меня в горле. Бок о бок мы шли по старым каменным коридорам. Я нарочно пропустила первый поворот, и он рассмеялся.
– Если на твоей дверной ручке есть ленточка…
– О, есть, – бросила я. Я больше не терялась, но лента мне понравилась.
– Мне бы хотелось, чтобы ты передумала и осталась на коронацию, – сказал он.
– Я не могу, – выдохнула я.
Наконец мы остановились у моей двери, и я почувствовал, как эта глупость застряла у меня в горле. Все мое тело было наполнено ею. И когда я повернулась к нему лицом, то обнаружила, что он наблюдает за мной. Я обнаружила, что он… видит меня.
Он глубоко вздохнул, широко раскрыв глаза.
Пожалуйста, думала я. Пожалуйста, пойми, что мне нужно, и не заставляй меня говорить это. Пожалуйста, не заставляй меня говорить это.
– Бренна, – вздохнул он. Вот и все, только мое имя.
Его рука поднялась к моим волосам, коснулась моих кос. Его большой палец коснулся внешнего изгиба моего уха, заставляя мой сосок затвердеть в диком, покалывающем порыве.
– Если ты прикажешь мне остановиться, – сказал он, и его запах окутал меня так, как я когда-то любила, – я остановлюсь. Остановлюсь, но ты должна это сказать. Ты должна сказать мне, что не хочешь этого.
Пальцы Гуннара скользнули вниз по моей шее, от его прикосновения по коже побежали мурашки. Мой мозг закоротило, и это было только мое тело, стоящее здесь. Кожа, кости, сердце бьется слишком быстро, легкие дышат слишком тяжело.
– Ты помнишь, что было между нами? – спросил он. – Как мы не могли насытиться?
– Я… – мой голос сорвался с его пальцев, зарывшихся в мои волосы, чтобы схватить меня сзади за шею. Я знала, что будет дальше. Как разворачивалась вся эта история. Я не хотела вспоминать.
Но не сделать этого было невозможно.
– Бренна?
– Я помню.
Его поцелуй был знакомым. Так же знаком мне, как дыхание. У него был вкус кофе, аквавита и его самого. Его язык погладил мой, и я впустила его. Я задыхалась, стонала и извивалась. Все мои стальные балки и защитные стены рассыпались под таким знакомым прикосновением.
В глубине души я знала, что скучала по нему. Что я жаждала этого и стремилась к этому.
Из-за него.
Но я считала себя сильнее этого.
– Да или нет, Бренна? – прошептал он, обнимая меня за талию и притягивая к себе.
И да, и нет, подумала я. “Да” этому. Чтобы прочувствовать это еще раз, и “нет” всему остальному. У нас была сегодняшняя ночь, прежде чем он станет Королем.
А затем я уберусь прочь.
Всего одна ночь.
– Да, – ответила я.
Глава 24
Наши Дни
Бренна
Гуннар издал звук похожий на рык, низким и мрачным голосом, и моя кровь сильнее заструилась по венам, отчего все тело нагрелось.
И я, похоже, зарычала в ответ.
Я открыла дверь, и мы практически ввалились в мою темную спальню. Слуги зажгли огонь в камине, и он потрескивал, отбрасывая тени, пляшущие по стенам.
Я потянула Гуннара за рубашку, чтобы просунуть руки под хлопок и почувствовать тепло его тела, гладкий атлас его кожи.
Гуннар потянул меня за блузу. Шелк был влажным и мятым, и инстинкт, которого я не ожидала, сработал. Я положила свою руку на его. Останавливая.
– Что? – спросил Гуннар, откидываясь назад, его губы распухли от силы нашего поцелуя.
Той силы, которую мы в него вложили.
Та фотография и тот ужасный заголовок встали между нами в этот самый момент. Тому снимку было три года, но он вдруг стал таким отчетливым, таким причиняющим боль. Если бы вы спросили меня минуту назад, я бы сказала, что не думала об этой фотографии или том заголовке в течение трех лет.
– Это не то, что я думаю, не так ли?
Я начала отстраняться, но Гуннар не позволил. Его рука лежала на моем бедре.
– Сними блузу, – сказал Гуннар холодным голосом. Его взгляд горел. Комбинация, которая связала меня в узлы много лет назад.
– Ты что-то знаешь. Забудь об этом.
Я начала отступать, но тело Гуннара прижалось ко мне.
– Я сказала “нет”.
– Нет, ты не сказала “нет”, – произнес Гуннар. – Ты много чего наговорила, но ни одно из этих слов ни разу не звучало, как “нет”. Ты сказала, что не любишь меня и не уважаешь. Ты сказала, что я ниже тебя, и это чистая правда. Ты за много миль от меня, принцесса, ты всегда была вне моей досягаемости. Но ты не сказала мне “нет”.
Гуннар снова шагнул ближе, пока его тело не оказалось вровень с моим, и я почувствовала его эрекцию на своем животе и попыталась, без особого успеха, не замечать этого. Но это было невозможно. Его желание было ведром керосина для моего пламени.
Есть ли что-нибудь более привлекательное, чем быть с желанным человеком, которого ты сама желаешь? Даже когда это казалось маловероятным или рождалось из ложных предлогов, я знала, что Гуннар хотел меня. Я знала, что, несмотря ни на что, он желал меня.
– А теперь я думаю, что тебя что-то беспокоит, и ты не говоришь мне, что именно.
Я отрицательно покачала головой. Сомнение было ужасным гостем.
– Ты знаешь, сколько времени мне потребовалось, чтобы затащить тебя в свою постель? – спросил он.
– Целый день, – сказала я со смехом.
– Один год.
– Гуннар, – вздохнула я. – Пожалуйста, не лги мне.
– Я не лгу. В то первое Рождество, когда ты вернулась из юридической школы. Я встретил тебя в тронном зале…
– Да. Мы дрались, как собаки, целых две недели.
– Ты боролась, – сказал он. – Ты дралась. Ты спустилась по трапу самолета уже с оскаленными зубами.
Я сама выбрала путь драки. Чтобы попытаться защитить нашу дружбу. Чтобы попытаться защитить себя.
– Возможно, – сказала я.
– Ты права. Я никогда не был справедлив к тебе. Я никогда не мог сказать ничего правильного. И мне многое нужно наверстать, но ты вошла в боковую комнату в этом красном шарфе, с блестящими глазами, с волосами, собранными в пучок на голове, и я понял, что пропустил, пока тебя не было.
– Жевательную игрушку?
– Тебя. Тебя, напевавшую в залах этого дворца Тебя, дающую мне стимул быть лучшей версией себя, а если это не сработает, просто стыдящую меня, чтобы я стал лучше. Я скучал по звуку твоего смеха и по тому, как ты первой добиралась до комнаты для завтраков и брала те части газеты, которые хотела, прежде чем туда добрался кто-то еще. Я скучал по тебе, и когда ты вошла, мне показалось, что я вернул часть себя. Я чувствую то же самое прямо сейчас.
Я не знала, как относиться к тому, что он сказал. О той зиме, прошедшей много лет назад. О том, что скучает по мне, как по частичке себя. Я не знала, как к этому относиться, и находила огромное утешение в том, что на самом деле мне ничего не нужно было чувствовать. Нисколько.
Потому что я уезжала. Потому что это было прощание.
– Если речь идет о том, чтобы спрятаться, – сказал он, – то меня это не интересует. Потому что ты чертовски великолепна. Ты самая сексуальная, самая возбуждающая женщина, которую я когда-либо видел в своей жизни. Каждый раз, когда ты позволяешь мне прикасаться к тебе, я знаю, как мне чертовски повезло, а ты никогда в это не верила.
– Я… я верила, что ты в это веришь.
Теперь Гуннар не следил за мной. Он преследовал меня. Я отступила назад, и он последовал за мной. Худой, подавляющий, изящный в животной дикости под всем этим. Мое сердце признало в нем кого-то, похожего на меня, не только потому, что мы были из одного места в виде точки на карте на самом диком краю мира, но и потому, что мы любили это место.
Мы подходим этому месту.
Его рука внезапно оказалась на моей пояснице, и он все еще шел, и у меня не было выбора, кроме как оставаться на шаг впереди него. Возможно, это всегда было моим вариантом вызова. Оставаться на шаг впереди него. Планировать немного наперед. Желая… еще немного.
У меня перехватило дыхание, сердце бешено заколотилось, и вдруг мои ноги ударились о кровать. Я со свистом села.
– Что?
Гуннар оттолкнул меня, а затем, к моему полному гребаному удовольствию, встал передо мной на колени. Своим телом он широко раздвинул мои ноги, насколько позволяла юбка.
У меня перехватило дыхание, воспоминания жгли меня изнутри.
– Помнишь это? – спросил Гуннар, и его глаза сверкнули, как сталь.
Его руки скользнули мне под юбку, потянувшись, как мне показалось, к верху моих нейлоновых чулок, но Гуннар их не нашел. Вместо этого там оказалось эластичное кружево пояса с подвязками, скрепляющее шелк моих чулок. А под ним – взъерошенный край моих трусиков.
Неужели я носила пояс, думая о нем? Возможно.
Возможно.
На один шаг вперед. А может быть, мне просто нужны были доспехи всех моих прекрасных вещей. Мои сексуальные штучки. Мои волосы, пояс с подвязками, лифчик, который был на мне.
Они заставляли меня чувствовать себя сильной.
Но вдруг я поняла, глядя, как он склоняет передо мной голову, словно проситель у древних развалин святилища, что его реакция на все это возвышает их значимость. Мое желание. Мою силу. Мое чувство власти.
Мне было хорошо одной.
Он заставил меня почувствовать себя королевой.
– Подними юбку, – сказал Гуннар, одновременно подтягивая ткань. – Покажи мне, Бренна.
Гуннар толкнул, я потянула, и внезапно оказалась обнаженной перед ним в тайных кружевах и атласе, которые носила. Для себя – да.
И, возможно, для него.
Может быть, потому, что, несмотря ни на что, я знала, что этот момент настанет.
А потом, как я помнила, Гуннар наклонился и поцеловал меня сквозь нижнее белье. Долгий поцелуй, который был бы невинным, если бы он не целовал мою киску. Руки Гуннара гладили мои бедра, сильные и бледные над краем кружев.
– Ты такая красивая, – сказал Гуннар, прижимаясь ко мне, и от его горячего дыхания я стала влажной.
Все это было знакомо и в то же время нет. Не совсем. В Гуннаре всегда было что-то такое, чего я не знала. Не могла ему полностью доверять. Это заставляло его чувствовать себя непредсказуемым и опасным.
Я запустила пальцы в густые темные волосы Гуннара, прикасаясь к нему так сильно, как только могла.
Всего одна ночь.
Он лизнул меня сквозь атлас, и я застонала, выгибаясь ему навстречу, а он просунул руки под мою задницу, удерживая меня на месте. Открытый рот Гуннара овевал меня горячим дыханием, и я извивалась между его руками и ртом.
– Да, – простонала я. Мои пальцы в его волосах слегка, совсем чуть-чуть, сильнее прижали Гуннара ко мне. Я чувствовала, как Гуннар смеется; я даже чувствовала, как он улыбается. И это я тоже помнила. Как ему нравилась моя сила. Как это было здорово, что я знала, чего хочу от него.
Точно так же мне нравилось, когда он швырял меня по кровати, поднимая мои ноги и перемещая меня, пока я не оказывалась там, где он хотел.
– Вот так, – сказала я, когда он лизнул меня глубже сквозь атлас. Я знала, что он чувствует мой вкус в ткани, и я знала – как животное – что он любит это. Он любил все это.
Три года назад мы были очень покладистыми животными.
Я сдвинула бедра, давая ему место между моих бедер, и через несколько минут Гуннар отодвинул нижнее белье в сторону, его горячий и влажный язык прижался ко мне. Он зарылся в меня, пока не нашел твердый узелок моего клитора, и Гуннар потрогал его языком, погладил и лизнул, пока я не стала извиваться под ним. Переводя дыхание, шепча имя Гуннара между стонами. Прося еще. Прося быть жесче.
Внезапно Гуннар сел, лицо его сияло, глаза потемнели и сосредоточились. В наступившей тишине я громко сглотнула.
– Я скучал по тебе, – произнес Гуннар. И его слова были стрелами, острыми и уверенными, прошивающими мое тело. Поселившимися в сердце, которое я старалась скрыть.
– Еще, – сказала я и толкнула его голову обратно между моих ног, и он засмеялся, но снова нашел мой клитор губами, и его пальцы оставили мою задницу, чтобы скользнуть глубоко в мою киску, наполняя меня так, как я не была наполнена три долгих года.
У меня был секс после Гуннара. Один раз, просто чтобы доказать себе, что он не сломал меня. А потом я погрузилась в работу.
Но я могла бы трахнуть миллион мужчин, и это не имело бы значения. Не было никого похожего на Гуннара.
Он был – во всяком случае, в этом смысле – моим самым любимым животным.
Оргазм начал закручиваться во мне, нарастая с каждым вдохом, каждым движением его языка, каждым уверенным и твердым толчком его пальцев внутри моего тела.
– Да, – простонала я срывающимся голосом. В этот момент я прижимала его к себе, вжимаясь в его лицо. – Так хорошо, – повторяла я снова и снова. – Так хорошо.
Гуннар засосал мой клитор в рот, и я улетела, кланяясь с кровати, пока кончала, кончала и кончала.
И едва я вернулась в свое тело, как он поднял меня, запустил руку под юбку и сорвал с меня все. Шелк нижнего белья, чулки, кружева пояса с подвязками. Все это он сорвал, как ленточки, своими сильными руками. Стринги.
Он прижал меня к себе, положив одну руку мне на задницу, а другой снова скользнув меж моих ног. Я вздрогнула, чувствуя боль и дерганье.
И Гуннар смягчил свое прикосновение, его губы прижались к моим. Его дыхание в моих легких. Запах Гуннара у меня в голове. Я потянулась между нами и положила руку на его член, поглаживая его через ткань брюк. Он был длинным и твердым, и я мгновенно снова завелась. Сразу балансируя на грани очередного оргазма.
Я оторвалась от губ Гуннара, тяжело дыша, как и он. Как будто мы бежали наперегонки в этой затененной спальне.
И я не могла говорить за него, но чувствовала, что это так. Гонка со временем. Гонка, чтобы собрать как можно больше этих воспоминаний на долгие годы.
Я собирала букет оргазмов, чтобы сохранить их на память – и я только начинала.
– Чего ты хочешь? – спросила я, и на мгновение его глаза расширились, а рот приоткрылся, как будто он не мог поверить, что я спрашиваю об этом.
И я почувствовала, что отступаю всего на секунду, отстраняюсь перед лицом его удивления, но Гуннар схватил меня за задницу своей большой широкой ладонью и прижал мою другую руку к своему члену через штаны.
– На колени, Бренна.
О, этот темный глубокий голос, говорящий мне делать развратные вещи… Мне этого не хватало. Я скучала по нему, как по песне, которую когда-то слышала и все время пыталась вспомнить.
Я снова села на край кровати, моя рука все еще гладила его через штаны, другая держалась за его колено, как будто я могла удержать его неподвижным для меня.
Я сильнее надавила на него, пока Гуннар не зашипел, и я сделала это снова. А потом еще раз. Пока он, наконец, не оттолкнул мои руки и не расстегнул ремень.
– Сделай все остальное, – сказал Гуннар, и слова не успели слететь с его губ, как я уже расстегнула молнию, стянула с него брюки, стащила темные хлопчатобумажные трусы до половины его ног.
Его член. Боже, его член. Он протянул его мне.
– Оближи меня, Бренна.
Я знала, чего он на самом деле хочет. Конечно, он хотел мой рот, но что ему действительно нравилось, так это наблюдать за мной. Гуннару нравилось смотреть, как его член исчезает у меня во рту. И ему очень нравилось, когда я просовывала одну руку между ног и ласкала себя, пока гладила его.
– Черт, – выдохнул Гуннар и застонал. – Да. Боже. Да. Именно так. Так идеально. Ты всегда была такой чертовски идеальной, Бренна. Такой чертовски красивой.
В этом я чувствовала себя чертовски идеальной. Чертовски красивой.
Всемогущей.
Гуннар обхватил мою голову руками, осторожно расплетая косы, что заставило меня улыбнуться. Или могла бы, если бы мои губы не были заняты.
– Остановись, – выдохнул он. – Остановить. Бренна. Я собираюсь…
В прошлом Гуннар вытаскивал член из моего рта. Кончал в руку. Мне на живот. На простыни. Я никогда не глотала, и он никогда не кончал в мое тело. Я не знала, как это началось. Из-за него или из-за меня? Без понятия. Но теперь все это было в прошлом, и я держала его там, во рту, моя рука гладила его, а мой язык лизал, пока он не дернулся. С ревом он кончил горячими струями мне в рот.
– О боже, – выдохнул Гуннар, отстраняясь от меня, чтобы упасть, потный и задыхающийся, на кровать рядом со мной. – Бренна…
Гуннар оставил свой след, и я вытерла рот пальцами, улыбаясь. Приятно было удивить этого человека. Даже захватывающе. Я открыла рот, чтобы что-то сказать. Хотела что-то сказать, но он встал, и прежде чем я успела остановить его или что-то сказать, Гуннар снял шелковую блузу, которую я носила через мою голову.
– Боже мой, – сказал он. – Ты гораздо красивее, чем я запомнил.
Его рука коснулась изгиба моей груди, приподняла косточку и кружево лифчика, обхватив грудь ладонью. Другая его рука делала то же самое. Я сжала бедра вместе, оргазм нарастал между моих ног.
Гуннар толкнул меня обратно на кровать, его большое тело навалилось на меня, и это было все, что я помнила. В каком-то смысле это было успокаивающе, но и волнующе. Гуннар поцеловал мою грудь. Дрожащие изгибы, соски под колючим кружевом.
Поцелуи – слишком банальное слово. И я никак не могла подобрать подходящее слово. Его прикосновение обжигало мой мозг, мое тело выгибалось навстречу ему, как солнце над краем земли.
Неизбежно.
– Ты была с другими после меня, – вымолвил Гуннар. Не вопрос, а комментарий. Мысль, произнесенная вслух.
– Да.
– Сколько их было?
– А какое это имеет значение?
Темные пряди волос упали ему на глаза, когда Гуннар посмотрел на меня поверх моей груди.
– Все, что ты делаешь, имеет для меня значение.
– Гуннар, – вздохнула я, и он приподнялся, опершись на локти рядом со мной.
– Расскажи мне.
– С одним. Я была с одним мужчиной примерно через год после твоего отъезда.
– Вы встречались? Вы были вместе какое-то время?
– Нет. – Я рассмеялась. – У меня была единственная связь на одну ночь. Просто чтобы доказать, что я не фригидна. Просто чтобы доказать себе, что я не сломлена.
– И?
– Что ты хочешь от меня услышать? Это было потрясающе. Я ни разу не вспомнила о тебе. Я не закрывала глаз, стараясь не заплакать, потому что все, чего я хотела – это тебя.
– Я сожалею об этом.
– А что насчет тебя, Гуннар? Ты собираешься потчевать меня рассказами о женщинах, которые были у тебя в постели?
– Ты поверишь, если я скажу, что не был ни с кем с тех пор, как ушел от тебя?
– Нет. Я видела тебя там, Гуннар. Тебя окружали женщины.
– Ни одна из них не была тобой.
– Это… Зачем ты это делаешь?
– Потому что я не знаю, как остановиться. – Взгляд Гуннара скользнул по моему телу, и рука последовала за ним. Ключицы, груди, бедра, под юбку, пока его рука не нашла меня снова. Влажное, горячее естество. Я ахнула, когда его палец скользнул внутрь. Глаза смотрели на меня, Гуннар вдыхал и выдыхал, и я делала то же самое, не отрываясь смотря на него, как будто я не могла сделать ничего другого, кроме как дышать и позволить ему проникнуть в меня.
– Раздвинь ноги, – прошептал он, и я сдвинула юбку, подняв ее до бедер. Гуннар скользнул еще одним пальцем внутрь меня, его глаза смотрели на меня, наблюдая, как мое лицо реагирует на его проникновение. То, как он овладел мной. – Шире, – сказал он. И я это сделала. Потому что я тоже не знала, как остановиться.
У него было три пальца внутри меня, и мне приходилось дышать ртом. Мне пришлось закрыть глаза, потому что смотреть на него было больно. Я должна была сосредоточиться на чувствах секса, потому что чувства к нему были слишком сильны. Слишком всеобъемлющими.
– У меня не было секса с женщиной с того самого утра в твоей постели. И я хотел, – сказал он. – Я хотел выебать всех вокруг, лишь бы выбить тебя с моего горизонта. Из моей головы и из моего сердца, но каждый раз, когда я начинал… каждый раз, когда я касался женщины, все, о чем я мог думать, была ты. Посмотри на меня, Бренна, – сказал Гуннар и снова, так беспомощно, что я открыла глаза.
– Неужели я лгу? – спросил он.
– Не знаю, – выдохнула я.
– Да, ты знаешь, – сказал он, медленно высвобождая свои пальцы из меня только для того, чтобы протолкнуть их обратно. Я была скользкой и мокрой и желала Гуннара больше, чем хотела говорить. Больше, чем я хотела получить ответы на эти вопросы. Но он казался сосредоточенным. Казалось, ему нужно, чтобы я ему поверила.
– Нет, – наконец призналась я. – Ты не лжешь.
– Я хочу, чтобы ты кончила снова, – сказал Гуннар, и я кивнула, глотая воздух. Его большой палец нащупал мой клитор, и его рука работала со мной, как с инструментом, и через несколько минут я дрожала и плакала.
А потом снова кончила. Я кончала на его руку и на себя, и чувствовала, как промокла на заднице и на одеяле. Прежде чем я успела смутиться, или занервничать, или на самом деле сформировать хоть одну связную мысль об этом, Гуннар потянул меня вверх, пока я не стояла на дрожащих ногах, поддерживаемая его рукой поверх моего локтя.
– Что? – ахнула я, все еще пытаясь отдышаться. Гуннар притянул меня к себе для долгого красивого поцелуя. Сладкого и грубого одновременно. Дикого и сдержанного. Это было все, этот поцелуй, и я упала в него с жадностью. Желая больше такого поцелуя. Не желая ничего, кроме этого поцелуя, всю оставшуюся жизнь.
